Текст книги "Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков"

Автор книги: Андрей Еремин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

20

Подмена динамического библейского духа типиконской схемой и обрядоверием заставляет сегодня многих самым серьёзным образом задуматься о концепциях и перспективах пастырского служения в Православной Церкви.

Во время своей работы алтарником, а затем дьяконом и священником отец Александр нередко мог наблюдать поведение прихожан, больше соответствующее ритуальному, языческому мировоззрению, чем христианской вере. Квазирелигиозность выражалась и в стремлении людей отгородиться от мира, и в подмене Писания местным преданием, и в боязни новых переводов Библии, и в оккультном либо потребительском интересе к таинствам.

Будучи не только пастырем, но и историком религии, батюшка прекрасно осознавал законы религиозного сознания, понимал, что оно крайне инертно по своей природе и то, что мы видим на поверхности, есть лишь «верхушка айсберга».

Отец Александр не стремился к проведению каких‑то кардинальных реформ; считал, что для них нужна длительная подготовка религиозного сознания народа. Он понимал, что резкие движения, раскачивающие церковную лодку, могут её перевернуть, но не ускорят движение вперёд. Кроме того, он видел, что в каждый момент времени Бог предоставляет Церкви максимум возможностей для серьёзного развития. Но это развитие прежде всего вглубь, а не вширь. Свою пастырскую борьбу за изменение сознания отец Александр вёл на страницах книг, прежде всего, в шеститомнике, посвящённом развитию религий.

Сейчас многие священники, даже большинство иерархов, не готовы к необходимым церковным реформам. Архиепископ Михаил по этому поводу писал: «Большинство церковных деятелей в сане или без сана, как рядовых, так и самых высокостоящих, как бы застыли в преклонении перед церковной действительностью и готовы мириться с любыми, даже самыми безобразными её явлениями, ибо ими владеет любовь не к Богу и даже не к Церкви как к благодатному орудию нашего спасения, а к привычной церковной атмосфере, к церковному убранству и ритуалу – словом, к внешней стороне церковной жизни» [50]50
  Михаил (Мудьюгин) (архиепископ). Русская православная Церковность. М., 1995, с. 59.


[Закрыть].

Отец Александр был полностью согласен со взглядами вологодского архиерея и потому всё своё пастырское служение, всё своё время и силы отдавал работе, которая, пусть понемногу, пусть хотя бы в рамках его прихода, но, все‑таки, меняла существующее положение вещей.

Батюшка действовал так же, как Церковь действовала всегда (прежде всего, в первые века христианства), вписывая новое содержание в привычные формы. Тем самым он демонстрировал здравый, сбалансированный церковный подход, учитывающий современные ему социальные условия. Кроме того, он на самом деле ощущал себя внутри православной традиции и видел в ней элементы непреходящей важности не только для прежнего, монастырского, но и для современного христианства, открытого миру.

Священное вино нуждается в сосуде. Также и Церковь без определённого количества статических элементов (эстетики богослужения, культовых форм) не может распространять динамическую силу Слова Божия, не может выражать вовне свой внутренний дар. В своей книге «На пороге Нового Завета» отец Александр писал: «Ритуал – это живая плоть таинства, русло духовной жизни, ритм, объединяющий людей и освящающий повседневность. Он соответствует самой природе человека» [51]51
  Мень А. На пороге Нового Завета. М., 1992, с. 485.


[Закрыть].

Батюшка был хорошо знаком с книгой Бергсона «Два источника морали и религии», и хотя его мысли не во всём совпадают с мыслями французского философа, но с тем, что «не бывает религии без ритуалов и церемоний», он был несомненно согласен. Важно, чтобы внешнее, принадлежащее культуре, было подчинено главному – сердечному благодарению как центру христианского богослужения. Важно также, чтобы культурным формам не приписывалась какая‑то своя особая, стоящая вне Личности Христа, ценность. Однажды отец Александр сказал: «…если старинные культовые элементы удовлетворяют нашим эстетическим склонностям, то в этом ничего страшного нет. Но если они (культовые элементы) воспринимаются как нечто важное, серьёзное, то это уже прямо противоположно сути христианской веры».

Отношение отца Александра к храмовому богослужению было близко к позиции пророков, о которой он писал в книге «Вестники Царства Божия»: «Не следует думать, будто храм был для них чем‑то ненужным, бессмысленным, полуязыческим; напротив, они искренне почитали святыню… Протестовали они лишь против превращения культа в самоцель, в нечто самодовлеющее, не зависящее от глубины веры и нравственного состояния людей».

И сам батюшка, как свидетельствовал архиепископ Михаил, «в своей пастырской деятельности фактически не отрывался от установившейся богослужебной практики и ни в чём не шёл вразрез с привычками и нравами любого православного богомольца» [52]52
  Аман Ив. Александр Мень – Христов свидетель в наше время. М., 2000, с. 11


[Закрыть].

Но в то же время он прекрасно понимал, что эстетические элементы могут вытеснять сущностное понимание веры, стоит только человеку в них полностью погрузиться. Хотя «статика, формы в минимальных количествах необходимы, как скелет необходим живому организму из плоти и крови, но это пока… Функция скелета временная, а функция духовных характеристик человека – разума, совести, любви – вечна и непреходяща, несмотря на постоянную тенденцию к изменению, к возрождению». Отец Александр считал необходимым приспосабливать к пониманию современников элементы культа, родившиеся, по сути, в другой цивилизации. Изначально они несомненно были наделены глубоким смыслом, но с изменением условий жизни стали терять своё первоначальное значение, превращаться в эстетическое оформление или мёртвые обряды.

Что же касается реформ, отец Александр считал, что дело это требует тщательного рассмотрения, огромной работы, долгого времени. «Предстоит упорная работа, глубокое изучение и неустанное вхождение во внутреннюю жизнь всего христианского наследия в целом… Сокровищница христианской мысли неисчерпаема. Только перечень имён может занять несколько страниц» [53]53
  Мень А. Письмо к о. Сергию Желудкову. – В сб.: «Христианос», Рига, 1995, № 4, с. 160.


[Закрыть].

Сегодня остаётся вникать в то, что есть, вживаться в существующее богослужение. Батюшка считал, что судить о том, что в традиции вечно, а что должно со временем отпасть, может только тот, кто этой традиционной формой по–настоящему проникся. И нельзя отдавать власть принимать скороспелые решения о реформах неофитам.

Тем же, кого раздражает невнятица переводов на русский язык, он рекомендовал заняться сначала «кабинетной» реформой церковнославянского языка, приближая его к русскому. «Переводы, развитие вкуса к иконе и пению, поиски новых богословских форм изложения веры, – говорил он, – вот задачи, которые стоят перед нами. Их хватит на несколько поколений. Легче критиковать, чем делать».

Несмотря на всю новизну своих взглядов, сам батюшка легко существовал в системе имеющегося порядка богослужения, чувствовал глубину и красоту церковнославянского языка, приводил цитаты на нём очень естественно и к месту.

Отец Александр говорил: «…мы не должны смотреть на эти формы, которые нас не устраивают, которые нам кажутся устаревшими, как на нечто дегенеративное или пережиток минувших веков, они на самом деле есть также влияние определённых этнопсихологических типов, которые попущены Богом».

И все‑таки, для того, чтобы православное богослужение стало более понятным и отвечало ритмам нашего времени, оно нуждается в обновлении. Современный человек тяготеет к ясности, целенаправленности, простоте и лаконичности.

21

Хотя личность отца Александра и выделялась на клерикальном фоне советской эпохи, церковным диссидентом он никогда не являлся. У батюшки всегда было столько работы, непосредственно связанной с его пастырским служением, столько совершенно легальных дел, такое количество творческих планов, что на какую‑то маргинальную деятельность у него просто не было ни сил, ни времени, ни желания.

И кроме того, отец Александр не представлял себе Церковь вне епископского руководства. Он был совершенно очевидным сторонником централизованной Церкви, находящейся в единстве со своим архиереем.

Отец Александр считал, что уже на рубеже двух первых столетий нашей эры стала понятна важность сохранения централизованной церковной власти, которая ограждала бы Церковь от заблуждений. Именно нарушение централизации открывает путь для раскольников, сектантов и лжеучителей.

Это его убеждение не могло поколебать даже то, что многие епископы оказались недостойными свидетелями в советское время. «Всегда, во все времена, – замечал он, – были плохие епископы и священники, но Церковь стоит. Я лично являюсь сторонником строгой, совершенно организованной и централизованной иерархии. Ибо всякий живой организм «монистичен» и структурен. Он сложен, ибо совершенен, он имеет главу, ибо един. Многие беды происходят оттого, что он ещё недостаточно един. Именно поэтому борьба за единение христиан – важнейшая наша задача».

Для отца Александра церковное послушание по иерархии – одно из важнейших скрепляющих Церковь устроений. Он как‑то сказал, что церковные расколы, которыми так богата история Восточной Церкви, есть результат слабого, неразвитого, недопонятого церковного послушания и что он сам, стремясь к межцерковному диалогу, старается принципиально придерживаться церковного соподчинения.

Тех же, кто поступал в этой области по–своему (например, переходили, чуть только им что‑то не нравилось, к католикам или протестантам), батюшка считал психологически более далёкими от церковного единства, чем он сам, остающийся верным сыном Православной Церкви.

«Христианство не идеология,– говорил отец Александр, – а бытие, жизнь, организм. А организму присуща структура. Только в структурно сложном единстве Церковь будет в состоянии выполнять свою задачу– готовить человечество к будущему, к Царству Божию».

Благословение епископа отец Александр рассматривал как таинство, как то, что необходимо для начала всякого серьёзного дела. Вне этого он не мыслил священнического служения. Хотя епископы в советское время и сами жили в страхе и зависимости, тем не менее я никогда не слышал от отца Александра ни одного осуждающего слова в адрес не то что своего правящего, но даже других архиереев. «Начальствующего в народе твоём не злословь» – эти слова апостола Павла выражали для него не позицию конформизма, а задачу жить по Евангелию (Деян 23.5).

Безупречная служба отца Александра не раз поощрялась церковными наградами, а в конце 80–х гг. он даже получил от митрополита митру – высшее признание в Православной Церкви, которое только может заслужить священник.

И все‑таки отец Александр жил и трудился в то время, когда Церковь была просто закабалена атеистической властью и епископат по большей части был несвободен в своих решениях. И хотя батюшка всегда был за послушание епископу как духовному руководителю, он оговаривался, что в некоторых особых исторических ситуациях (как было в древние времена) епископ может быть зависим от власти и высказывать мнения, неподобающие служителю Церкви. В этих случаях отец Александр говорил, что нам надлежит слушаться Бога более, чем человека (тому же учили Отцы Церкви, например, Симеон Новый Богослов). Таким образом, христианам надо почаще думать и выбирать самим.

Но не только епископы находились под неусыпным контролем властей. Партийные чиновники и органы КГБ длительное время проводили настоящую селекцию по отбраковке сколько‑нибудь способных и мыслящих священников, оставляя на приходах далеко не лучших. За несколько дней до гибели отец Александр, вспоминая об этом, говорил о современном положении в Православной Церкви: «…сохранились, выжили и размножились самые правые, самые консервативные. Их любили чиновники, их любил КГБ… В 60–х годах среди духовенства были люди свободные, передовые. Их оттеснили. Епископы были консервативны. Сейчас среди епископов есть уже более открытые, а среди рядового духовенства больше консерваторов… тенденция охранительства, то есть консерватизма, всюду господствует. Более того, либералы её побаиваются» [54]54
  Последнее интервью Александра Меня. В сб.: «Культура и духовное восхождение», М., 1992, с. 446.


[Закрыть]. Поэтому мы не должны удивляться, что в наше время так много священников ратуют за превращение Церкви в заповедник, «осколок седой старины». Но «желаем ли мы православной свободы или православной по имени, а по существу не православной инквизиции?» – спрашивал Г. Федотов в 30–е годы. Этот вопрос на повестке дня и сегодня. И Г. Федотов, и отец Александр занимали центральную позицию; они выступали за святость Церкви и одновременно за свободную, православную мысль.

В конце 80–х годов, с началом перестройки, отец Александр с архипастырского благословения перенёс свои проповеди в большие аудитории, превратив их в широко доступные лекции. Такая сверхплодотворная деятельность стала возможна для него потому, что он был не просто религиозным философом, но христианским подвижником, возраставшим в лоне Церкви в годы идеологического диктата. К миссионерской работе он был подготовлен всей своей пастырской жизнью. Преизбыточная духовная энергия постоянно вовлекала его в самые смелые начинания. Ему было тесно в условиях коммунистического рабства. И после того как режим пал, он почувствовал себя «стрелой, спущенной с натянутой тетивы». Отсюда – огромное, немыслимое количество лекций, встреч с людьми… Его не пугали новые дела, он брал на себя всякую ношу, которую ему предлагали: сколько лекций заказывали, столько он и читал. Он точно знал, что жизненная сила будет ему дана, как только потребуется. Так и было.

В период перестройки он стал гордостью Церкви, её светильником, «стоящим на виду» у всех. Его правящий епископ, митрополит Ювеналий, относился к нему в это время с исключительным уважением. Как только появился малейший проблеск политической свободы, он сделал отца Александра настоятелем храма, отпускал на симпозиумы за границу и вообще оказывал ему в последние годы жизни много знаков внимания и поддержки.

22

Вера, считал отец Александр, должна быть здравой, твёрдой, спокойной и уверенной. С любителями показного благочестия, надевающими маску святош, батюшка был весьма холоден. Поведение таких людей обычно характеризуется неумеренным увлечением старинными обычаями, строгим следованием ритуалистике, излишней экзальтацией, бесконечными разговорами о постах и о количестве вояжей по святым местам. Они всегда нетерпимо относятся к чужим взглядам, особенно к другим религиям.

Батюшка считал, что подобное поведение не является признаком настоящей церковности. Примером истинной христианской веры для него была жизнь преподобного Сергия Радонежского. Этот святой, по словам батюшки, «был одной из самых могучих личностей, самых сильных людей своего трудного и тревожного времени. Это он вдохновлял на борьбу против иноземных завоевателей, это он мирил людей, это он был, может быть, самым авторитетным в то время в Московском государстве человеком. Казалось бы, такой человек должен быть исключительно надменным, казаться “власть имеющим”. Между тем этот поистине могучий и сильный человек с железной волей подвижника, прошедший через многолетний искус в лесу, оставался необыкновенно смиренным, простым, скромным, непритязательным».

Люди, подобные Сергию Радонежскому, не прячутся от жизненных проблем за церковной оградой, а воспитывают в себе волю к победе над грехами.

Воля, по словам батюшки, – это сила, которая связывает человека с окружающим миром, с тем, что мы воспринимаем всеми органами чувств. Значит, нельзя терять эту силу и жить без неё. Но надо также научиться её вовремя восстанавливать, иначе теряются гибкость, подвижность души, творческий дух и внутренняя свобода. «Главное, – говорил отец Александр, – быть в том, что сейчас делаешь. Но тот, кто постоянно напрягает эту силу, может оказаться в нужный момент обесточен».

Развить волю человеку помогают самые заурядные дела. Важно только не забывать, что усилия мы прикладываем с одной целью – найти Господа в своём сердце, ибо, кто полюбит Его, тот получит Его силу для преодоления греха, для преодоления зла.

Сила Божия помогает человеку раскрыть своё призвание, найти свой собственный внутренний стиль и ритм жизни.

Еще Гете стремился к тому, чтобы воспринимать единство бытия как род живого ритма, примиряющего кажущиеся непримиримыми реальности. Это было свойственно и отцу Александру – не противопоставление, не внутренняя борьба, а гармония. Батюшка считал, что внутренний стиль вырабатывает тот, кто постоянно учится доброму отношению к людям, умению держать себя перед лицом Божиим, управлению своими душевными порывами с невозмутимостью.

Батюшка понимал, что призвание каждого человека уникально, поэтому его педагогические, пастырские решения были сугубо индивидуальными, сколько бы людей к нему ни приходило.

Конечно, у отца Александра были общие наставления, которые он не уставал повторять всем в проповедях и исповедях. Прежде всего, о чтении Священного Писания. А дальше всё зависело от того, когда человек услышит призыв, прозвучавший в его сердце. Один приходил и спрашивал, можно ли чаще причащаться, другой – чем он может помочь кому‑либо из прихода, и так далее. Батюшка каждый раз решал вопрос конкретно.

Если же кто‑то хотел служить в Церкви, отец Александр проверял сначала, как он справляется с простыми поручениями, с семейными проблемами, со своей светской работой, какие отношения устанавливает с людьми в приходе. И благословлял на клиросное, и тем более на священническое, служение, только тогда, когда в мирских делах у человека всё было в порядке. Он считал, что если член Церкви не может сделать свою жизнь Божьей в миру, то тем более он не сможет стать настоящим христианином, превратившись в служителя алтаря!

Часто к такой деятельности стремятся люди, не имеющие истинного призвания, а просто уставшие от беспорядочной светской жизни, думающие с помощью внутрицерковной дисциплины, церковного устава внести смысл в своё сумбурное существование. Превращая Церковь в некий психоневрологический санаторий, они и становятся основными носителями и хранителями мёртвой религиозности.

Им кажется, что Церковь – это место, куда можно прийти после работы, посмотреть на лампадки, послушать хорошее пение. Отец Александр не возражал против желания отдохнуть душой в Церкви, но у него вызывало глубокое отвращение представление о храме как о месте, где можно, например, «заниматься вокалом, отрабатывать репертуар». С огромной горечью он говорил, что Господь Иисус пришёл на землю вовсе не для того, чтобы здесь занимались вокалом. И не для того, чтобы привнести новые виды пения.

Батюшка по опыту знал, что люди, особенно новоначальные, которые сразу устремлялись на клирос, потом плохо усваивали настоящую молитву, не понимали христианского служения и Евангельской проповеди. Такие люди очень быстро отпадали от настоящей христианской жизни. Более того, становились от неё дальше, чем были, когда только пришли в храм. Отец Александр считал такую профанацию христианства самой большой угрозой для Церкви.

Всем, кто был знаком с отцом Александром много лет, запомнилась бесконечная мудрость и бережность, с которыми он вёл своих духовных чад. В пастырском воспитании личности у него был такой план: «Человек замыкающийся должен учиться общаться с братьями, сёстрами; человек, который чрезмерно общается, “размазывает себя по стенке”, – тот должен немножко собраться; человек негибкий должен учиться смирению. На нашем языке смирение – это открытость, т. е. способность видеть, слышать и понимать. Смирение – это трезвость по отношению к себе, а ни в коем случае не компромисс со злом».

Отец Александр делал выводы о том или ином призвании человека на основании результатов, которых добивались его ученики в своей непосредственной работе или в исполнении данных им поручений.

У отца Александра всегда было много идей, и ему в самом деле нужны были деятельные помощники. Например, некоторых прихожан он привлекал к работе над книгами. Много времени и сил занимали сверка по словарям и энциклопедиям, библиографическая работа, редактура, корректура, машинопись, консультации со специалистами в узких областях знаний, подбор фотографий.

В последние годы отец Александр стал вовлекать своих духовных детей в различные общественные мероприятия. Творческую интеллигенцию он пытался объединить, создав в 1989 году общество «Культурное возрождение». Тех, чьи интересы лежали в области изучения и преподавания Библии, отец Александр ввёл в состав редакции журнала «Мир Библии». Достаточно крепких душою и желающих послужить ближнему он направил на работу в группу милосердия при Республиканской детской клинической больнице. Кроме того, незадолго до своей гибели он открыл Воскресную школу, в которой также должны были работать члены его прихода.

«Служение людям, – говорил он, – должно быть таким же повседневным делом, как еда и питье» [55]55
  Мень А. Практическое руководство к молитве. Рига, 1991, с. 79.


[Закрыть]. «Некоторые имеют такую возможность помогать постоянно, другие же должны активно искать случаев служить людям. Возможности послужить бывают разные, так как вокруг нас достаточно заблудших и печальных, нуждающихся и больных, старых, которые ждут помощи… само служение есть по существу форма Богослужения, форма молитвы». И всегда нужно помнить, что «вера без дел мертва».