Текст книги "Сюжеты Ельцинской эпохи"

Автор книги: Андрей Мирошниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Путин – президент большинства россиян. Остальные раздумывают
Ожидания, связанные с Путиным, в феврале 2000-го

2000

В новое тысячелетие Россия входила с большим вопросительным знаком, формальную часть этой футурологической фигуры составлял вопрос, заданный остроумными иностранцами в Давосе в начале 2000 года: «Кто такой этот мистер Путин?».

Может быть, читатель, листающий эти страницы, уже знает, кто такой этот Путин. Осенью и зимой 1999–2000 годов Путин оставался то ли «черным ящиком», то ли «чистым листом» – его называли по-разному. И публицисты один за другим пытались в обход официальной пропаганды разобраться в путинской сущности – по тем ее признакам, которые казались существенными, а не фасадно-предвыборными.

Без пяти минут президент, Путин остается все такой же загадкой, как и в начале своего премьерского срока. Недостаток всякого знания рождает компенсаторные реакции – домыслы, анекдоты, прогнозы…

Любимая фобия интеллигентов

Политический фольклор уже начал осваивать новое явление, этот черный ящик по имени «Путин». Сразу пошли все эти «Распутин, два Путин…», «путина»… Становится популярной шутка «Это каким же должен быть новый президент, чтобы к прежнему относиться с любовью?» Есть в ней эдакий горделиво-трагический подтекст. У журналистов должно войти в обиход восклицание «Да ты что, путин тебе на язык!». Тоже, кстати, фраза с намеком на некоторые грядущие обстоятельства.

Ожидаемое закручивание гаек, кажется, воспринимается в некоторых интеллигентских кругах с мазохистским упоением. Неистребимый в России дух диссидентства, увядший при Ельцине, жаждет реванша за то, что предыдущая власть не создавала ну никаких условий для нормального честного диссидентства – просто не обращала на него внимания. Негодование и страх по поводу грядущей диктатуры высказываются с явным предвкушением, которое можно объяснить только одним: у советской интеллигенции собственная гордость, и общим аршином ее не измерить.

Другая, лоялистски настроенная интеллигенция выражает страхи в вопросно-риторической форме: «Вот всем хорош Владимир Владимирович… вот как бы он еще пообещал, что не будет делать того плохого, что про него говорят…» Робко просят развеять свои смутные сомнения и тревоги: дескать, если эти сомнения и тревоги развеять, то тогда уж мы точно его всемерно поддержим. Ну да ничего – и так поддержат.

Но все эти настроения происходят не от знания, что Путин именно такой, а от незнания, какой он. Для прогноза же лучше использовать какое ни на есть знание.

И что известно о Путине?

Единение в единстве

Если для Ельцина в момент восшествия на престол главными политическими аргументами были популярные лозунги (борьба с привилегиями, гласность и т. п.), то главным политическим аргументом Путина является высокий рейтинг, то есть… виртуальная популярность в чистом виде. Или даже так – вера всех (абсолютно всех, даже оппонентов) в его решающе высокий рейтинг. Неважно, как пройдут мартовские выборы: Путин уже состоялся как политик с высоким рейтингом, политик, получивший поддержку большинства населения.

В начале 1990-х люди шли за лозунгами, в конце 1990-х – за рейтингами.

Лозунг, при всей своей оберточности, все-таки вещь содержательная. Соответственно, лозунг возбуждает не только сторонников, но и оппонентов. Время Ельцина – это время политических баталий, в которых ему с большим трудом, на грани проигрыша (в 1991-м, в 1993-м, в 1996-м) удавалось добиваться незначительного, но все-таки решающего перевеса над оппонентами.

Лидер, располагающий небольшим перевесом, вынужден апеллировать к меньшинству. Общество с незначительным преобладанием большинства над меньшинством поневоле склоняется к культуре консенсуса – слишком все шатко. Такой была Россия в конце ельцинского срока. Этим объясняются, к примеру, ежегодные лояльные голосования Госдумы за правительственные бюджеты. Кремль считался с оппозиционной Думой, Дума отвечала взаимностью.

Если же лидер располагает поддержкой подавляющего большинства, то позиция остальных особой роли не играет. Легитимность, данная большинством, выглядит убедительнее процедурного регламента (который обычно выступает арбитром в состязании большинства с меньшинством).

Другими словами, если большинство – подавляющее, то санкция этого большинства становится важнее процедуры (что, кстати, и было проиллюстрировано в новом парламенте).

И наконец, политологический вывод из этих спекуляций таков. Ельцин, беспрестанно боровшийся хоть за какой-то перевес над оппонентами и получавший относительное большинство, вынужден был позиционировать себя как «президент всех россиян». Путин уже становится «президентом большинства россиян». А это предполагает несколько иной политический стиль, при котором санкция большинства важнее процедуры. Это не хорошо, не плохо – это извечный спор между целесообразностью и ритуалом.

Прагматизм

Высокий рейтинг делает своего героя своим заложником. Стоит рейтингу качнуться вниз, как недруги сразу запоют о закате карьеры. Колебания рейтинга простительны середнячкам, а не лидерам. Поэтому рейтинг надо удерживать. Как?

Ну, во-первых, целесообразность выше ритуала (иначе: цель оправдывает средства). Во-вторых, есть и традиционные ритуальные способы, например популизм (не обязательно дешевый – можно и дорогой). Нужно сохранять популярность у большинства, которое раньше делилось на сторонников и «Отечества», и КПРФ, и кого угодно. Для такой всеядности нужна декларируемая и реальная неполитичность, политическая неопределенность образа.

Разве не таков Путин с самого начала и до сих пор? Мало кто заметил, но и. о. президента одновременно поддержал программу либеральных преобразований, выдвинутую правыми, и заговорил о необходимости усиления роли государства в экономике, что так ласкает слух левых. Самое интересное, что и то, и другое воспринимается как вещи перспективные и не противоречащие друг другу. Таков феномен неполитического образа Путина.

Про правительство Кириенко говорили, что это правительство технократов (имея в виду его неполитичность). Но Кириенко все-таки либерал. Путин – вот кто настоящий технократ (чтобы не повторяться, назвали это прагматизмом). Или был еще в моде центризм – Лужков все пытался использовать. Тоже как отрицание политизированности. А вот теперь настоящий центризм и наступил – в виде отрицания значимости политических флангов.

Следуя новомодной фольклорной традиции пугать будущее образами прошлого, можно назвать такой центризм «демократическим централизмом». Формально демократия при этом не заканчивается. Просто власть подавляющего большинства становится подавляющей властью, при которой, в принципе, можно даже получить санкцию большинства на демократический террор. Но это опять страхи от незнания.

Неполитичность путинского имиджа означает, что противостояние красных и белых, о необходимости которого весь прошлый век говорили то красные, то белые, теперь-то уж точно кончилось. Оно больше не играет осевую роль в организации российского политического пространства.

Отныне первую роль в организации политического пространства играет присяга (или не присяга) самому высокому рейтингу – то есть, по сути, вхождение в социальную и элитарную базу этого рейтинга. Еще интересная деталь: присягают рейтингу по конъюнктурным соображениям, а противятся – по политическим. Сильно смахивает на политическую структуру советского общества: равнодушно-послушное большинство и вопящие диссиденты… С одной лишь разницей: нынешние диссиденты все-таки более разнородны и более влиятельны, чем советские.

По росту становись

Приход Путина сопровождается появлением в политике новых людей – это естественно. Кто же эти люди, каково их лидерское досье, их политическая история? Самыми «харизматическими» из новой волны можно считать Шойгу с Карелиным. Но и их политические выступления смотрятся просто неуклюже на фоне даже той скудной политической культуры, которая сложилась в России за последние десять лет. (Впрочем, эти двое нужны были до думских выборов. Сейчас репортажи о подвигах МЧС и законодательных инициативах мужественного чемпиона куда-то запропали.) Между тем аппаратные назначения идут – в Думе появилась целая фракция. Журналисты НТВ обрыдаются, прежде чем найдут в новых политических «героях дня» хоть что-нибудь героическое.

Это можно понять: все политики новой волны должны уступать в яркости, в «харизматичности» своему шефу – человеку, пресноватый лидерский имидж которого пришлось приперчивать фразами типа «замочим в сортире».

Если затухание яркости подчиненных в зависимости от яркости шефа – вещь закономерная, то можно делать и некоторые прогнозы по поводу будущей вертикали исполнительной власти. Но о прогнозах – ниже.

Восток – дело тонкое

И еще одна черта и. о. президента, относительно которой есть какая-то определенность, – это неопределенность Путина в актуальных комментариях. Политик, конечно, не должен быть оратором по заказу, но в европейской культуре лидерства, например, есть традиция оперативно реагировать на волнующие общественность вопросы, заявлять позицию от имени государства.

В свое время, когда террористы захватили Буденновск, Ельцин был в США и особо на эту тему не выступал. Мол, не царское это дело. Он не сказал стране то, что она хотела услышать от отца нации. (Олицетворять государство выпало Черномырдину.) Это было неправильно, нецивилизованно, по-азиатски.

Гражданин России вряд ли может одобрять деятельность Бабицкого. Но история с обменом журналиста уже имеет отношение не столько к самому Бабицкому, сколько к новому облику власти. В этой истории символически выразился, по сути, главный вопрос общественности к Путину. (Плохо, когда Бабицкий символизирует главный вопрос общественности про будущее российской демократии, но так уж вышло.) Путин не отвечает. Понятно, что сложно, понятно, что либо подставили, либо не вышло, как хотелось. Но совсем ничего не отвечает. В то же время заметно, что за кулисами идет какая-то возня: спецслужбы то открещиваются, то заявляют, что следят за перемещениями Бабицкого. В общем, видно, что придворные как-то пытаются выкрутиться.

Это лукавство, эта тайная суета придворных при помпезной возвышенности царедворца – суть родной и знакомый византийский стиль, который выражается в особых формах политической презентации.

Европейская политическая культура предполагает, например, обнародование своей программы. «Какая у вас программа? Как, что будет?» – вопрошают избиратели. Образный ответ Путина можно сформулировать так: «Буду я». Власть от Бога, а не от народа – это и есть византизм. Впрочем, для России это нормально.

Вот и весь портрет

Таково наше знание о Путине. Теперь можно суммировать известные черты его политической репутации:

1. Санкция большинства, провоцирующая превосходство целесообразности над ритуалом. Стоящие в этом же ряду прагматизм и твердость в достижении цели…

2. Неполитичность и как следствие – возможность играть любой политической картой.

3. Невысокое напряжение харизмы, определяющее еще меньшие параметры харизматичности на нижестоящих уровнях.

4. Элементы византизма.

Цепь следствий. Мартовские выборы

Кремль постарался обеспечить Путину санкцию большинства еще в декабре. Да, декабрьская победа имеет важное моральное и политическое значение, она уже сформировала политический образ Путина (в том числе образ действии). Но юридический статус санкция большинства может обрести только в марте.

А если его не удастся получить? Если между моральным и юридическим правом властвовать вдруг образуется разрыв, как будет реализовано это моральное право, уже полученное?

К чему может привести заведомая безальтернативность? Ясно, что неизбежен некоторый откат общественного мнения в сторону основных конкурентов – Зюганова и Явлинского. Откат даже не столько политический, сколько настроенческий. Ясно также, что эти же настроения могут привести к большому удельному весу голосования «против всех». Другая опасность для Кремля состоит в том, что эти самые «антибезальтернативные» настроения могут привести к низкой явке. Важный фактор, влияющий на явку, – невысокий накал персонального соперничества. При безальтернативности острого личного состязания не будет, а значит, интерес обывателей к выборам будет невысоким, что, опять-таки, тоже снизит явку.

Выборы могут быть признаны несостоявшимися в двух случаях: если «против всех» будет отдано голосов больше, чем за победителя, или если не хватит явки. Это еще не смертельно, Путин сохранит статус и. о. и возможность баллотироваться вновь. Но рейтинги и прогнозы переменятся, и переменятся очень сильно.

Как поведут себя элиты в ситуации «Акела промахнулся»? Как поведет себя Кремль, вложившийся в Путина? Как поведет себя сам Путин, уже потрогавший руками «скипетр» – президентский экземпляр Конституции? Какие гримасы «целесообразности» проявятся в действиях правящей, но «недолегитимной» власти?

Явка – вот главный вопрос мартовских выборов. Впрочем, сценарий «холостых» выборов все-таки маловероятен. Ведь вопрос явки – вопрос технический. Явку, в принципе, обеспечить даже легче, чем «нужное» голосование. Маленькая деталь: в окружных комиссиях на девять членов каждой комиссии приходится три-четыре чиновника во главе с управделами районной администрации. Так что Путин, скорее всего, все-таки станет президентом.

И что дальше?

За последние годы элиты привыкли к постоянству власти. Единственным фактором нестабильности был сам ее гарант, если ему вдруг приходило на ум отправить правительство в отставку или еще что-нибудь. Но и его непредсказуемость была вещью предсказуемой и вообще – родной. Страну потряхивало прилично, но система власти в России на протяжении десяти лет оставалась достаточно стабильной. По крайней мере по сравнению с тем, что предстоит ей пережить в ближайший год – во время перехода к новой форме постоянства. Можно предположить, что теперь страну будет трясти гораздо меньше, а власть – гораздо больше. Новый президент, исходя из своей неполитичности, скорее всего, будет изживать политичность из властного аппарата. При Ельцине ведь дошло до того, что руководители-функционеры постепенно стали руководителями-политиками. Губернаторы, министры, чиновники сверх бюрократических функций увлеклись еще и политическими играми. Путин наверняка станет менять политиков обратно на функционеров.

Руководители новой волны должны будут отвечать нескольким условиям:

1. Они не должны иметь опыт существования при другом лидере. А то возомнят, что могут выживать при любом лидере, а значит, абсолютно неважно, какой сейчас в Кремле лидер… Не будет этого.

2. Они должны быть достаточно серыми, чтобы не сиять ярче путинской харизмы. Идеальный вариант – номенклатурщики второго-третьего звена на каждом этаже властной пирамиды, незаметные сейчас, но имеющие предметный бюрократический опыт.

Из этого следуют три тезиса-приговора:

1. Совершенно не важно, присягает сейчас руководитель ведомства или региона Путину или не торопится. Высокие шансы пролететь мимо кассы имеют как примкнувшие, так и колеблющиеся. Как те, кто выстраивался, так и те, кто отстраивался. Особенно смешно в этом случае будут выглядеть «верные сторонники» из числа примкнувших в едином порыве.

2. Смена руководителей на ключевых постах властной вертикали может породить новую «войну первых и вторых секретарей», наподобие той, к которой привели кадровые баталии времен раннего Ельцина.

3. И самое главное – для руководителя, особенно руководителя территории, теперь абсолютно не важно, был ли он опорой в борьбе с коммунистами или не был. Коммунисты больше не враги Кремля (и не друзья; так – игральная карта). Отныне те, кто связывал свои перспективы со своей антикоммунистической репутацией, должны искать другие аргументы и козыри.

Невиданное освежение ожидает, скорее всего, всю вертикаль исполнительной власти. Но это не будет политический переворот или смена курса – этого бояться вряд ли стоит. Просто прополка и прореживание.

Кстати, даже низовые чиновники предчувствуют что-то такое и с тревогой прислушиваются к интеллигентским дебатам по поводу грядущего «авторитаризма». Еще бы – к концу 1990-х чиновничество стало одним из самых успешных видов предпринимательства в России. Если новый режим будет более жестким, то он начнет закручивать гайки. А у каждого чиновника можно найти что-то такое, отчего при закручивании гаек может резьба полететь.

Первые же губернаторские выборы покажут, оправдывается этот прогноз или нет. Поддержит Кремль действующего губернатора, например, в Питере или, покивав «примкнувшему» Яковлеву в знак согласия, поставит нового человека – допустим, Матвиенко или Степашина? Станет также ясен и другой аспект: если Кремль и затеет прополку, то окажется ли кремлевская тяпка достаточно эффективной в губернаторских и мэрских вотчинах?

Видимо, это и станет политическим содержанием следующего года – борьба местных элит с усиливающимся кремлевским вмешательством. Если элиты, почуяв какие-то новые свои перспективы от смены власти на местном уровне, еще и сами передерутся, то Кремль вполне может осуществить желаемые замены.

Но это тревоги и заботы чиновников и политиков. Чего же ждать остальной стране? Пока с именем Путина связаны как большие надежды (замирение Чечни, возрождение армии, ВПК и всей промышленности, укрепление авторитета России), так и большие опасения. Причем одновременно. Но ждать осталось недолго.

Февраль 2000 года.

Грани

Мировая интеграция и российское простодушие
Иностранная помощь в России и помощь россиян иностранцам. 1994 г

1994

Мы всегда любили Запад за его блестящесть так же крепко, как и ненавидели (причем за то же самое). Но нежность взаимоотношений с Западом в первую половину ельцинского правления была просто потрясающей, страна была готова раствориться во всем западном. От советской закрытости маятник общественных настроений летел к противоположному полюсу своей амплитуды – к полной открытости, обнаженности.

Эта статья вызвала отклики в тогдашней ФСК – они тоже все активней занимались вопросами «международного сотрудничества». Спустя некоторое время в центральной прессе появились инспирированные нашими спецслужбами «утечки», в которых прямо указывалось на различные «аспекты деятельности» тех или иных западных организаций в России. А летом того же 1994 года в Ростовской области прошел большой семинар по проблемам информационной безопасности с участием губернатора и высокопоставленных представителей спецслужб из Москвы. Появились циркуляры, хоть как-то регламентирующие отношения чиновников с иностранцами.

Рассуждая на эти темы, всегда рискуешь увалиться в шпиономанию и клаустрофобию. Не избежал этого и я – фигурными скобками обозначены места, где я уж явно перегибал палку, разоблачая происки мирового капитала. И тем не менее определенный заказ времени выступления, подобные этому, в ту пору выполнили.

Сейчас, когда отношение россиян к Западу стало более настороженным (по многим причинам), как-то даже трудно восстановить ту атмосферу радушия, а точнее простодушия и подобострастности. Доходило до того, что иностранным организациям с сомнительной репутацией предоставляли бесплатно хорошие офисы в центре города (к примеру, в одном из них сейчас располагается Ростовская ТПП).

Проблема не в том, что иностранцы, даже шпионы, такие уж коварные. Это нормально, для себя стараются. Ненормально то, что сами россияне непонятно зачем содействовали их усердию. Вот этому и посвящена статья.

Простейшая классификация внешних контактов Ростовской области, проведенная N, выявила следующую картину. Наши иностранные партнеры делятся на две группы. Одни страны налаживают с нами деловые партнерские отношения. <…> Другие страны подряжаются все больше на консультационную помощь, заявляют желание инвестировать самые толковые наши проекты. Это США, Франция, Германия, Великобритания – страны далекие, но сильные. Считается почему-то, что именно они ведут нас к рынку, всемерно консультируя и обещая инвестиции. Пришло время задуматься о назначении этого мифа.

Комплексный подход

Весной 1993 года одна крупная международная Помогающая организация, состоящая почти сплошь из американцев, объявила о своем желании кредитовать развитие муниципального транспорта в 10 российских городах. Заявку на конкурс подали более 20 городов. От них потребовали описание транспортной системы и проекты ее развития. На основании этой информации (а может быть, и по другим основаниям) были отобраны 10 городов, среди которых оказались такие стратегические населенные пункты, как Ростов, Нижний Новгород и т. д. В эти города поехали Помогающие делегации за более подробными сведениями. Ведь для составления бизнес-проекта под большой валютный кредит необходима информация о графиках и объемах пассажиропотоков, о состоянии транспортных магистралей автопарка. Американцы даже потребовали бюджетную расшифровку вперед до 1997 года, но это, как говорится, от незнания наших реалии.

Наши чиновники с энтузиазмом взялись за дело, опередили иногородних коллег и, вполне возможно, впервые составили комплексное описание системы муниципального транспорта и ее потребностей. Помощникам наши результаты очень понравились. Они тут же, осенью 1993-го, возжелали дать кредиты на строительство и развитие телекоммуникаций. Естественно, под этот кредит потребовали такие же комплексные описания состояния ЖКХ и телекоммуникационной системы города, выполненные нашими специалистами.

Что же касается транспортного кредита, то он должен был поступить в феврале 1994 года, т. к. ростовчанам объявили осенью, что они попали в десятку. Февраль прошел. На вопрос о кредите наши чиновники угрюмо отмалчиваются. Удалось выяснить, что «американская сторона» решает. Что ж, это право американской стороны, у них ведь нет перед нами никаких обязательств[19]19
  Транспортный кредит потом-таки поступил. Последствия этого счастливого факта обнаружились спустя четыре года в 1998 году, когда пришла пора расплачиваться.


[Закрыть].

На ловца и зверь бежит

Одна Помогающая организация решила возить наших чиновников в Америку – за опытом. В прошлом году свозили двух очень высокопоставленных чиновников. В этом году собираются опять везти. Кандидатам на поездки раздали очень емкие анкеты, в которых ростовчанин должен был рассказать о себе все, вплоть до хобби, состава семьи и кулинарных пристрастий. Кто ж не хочет съездить в Америку? Кандидаты написали о себе все. Разные источники называли разное число заполненных анкет, звучало даже число 200.

Политическая и промышленная элита Ростова (по крайней мере, ее часть) сама на себя составила досье и передала его в руки Помощников (наверное, торопились при этом уложиться в срок). Конечно, информация об излюбленных блюдах чиновника или директора не имеет стратегического характера. Но может быть очень полезна для работы Помощников на нашей территории. Теперь можно представить, как болела бы голова у обыкновенного шпиона, собирающего подобное досье.

Они честные

Сотрудники Помогающих организаций, наверное, сведущи в иностранном бизнесе. При первой встрече с ними у некоторых наших чиновников возникли сомнения: как они могут консультировать наших бизнесменов? Американцы сказали: «О'кей, рашен френдз, нам нужно полгода, чтобы войти в курс ваших дел». Дали им полгода.

Через полгода спрашивают у них: когда начнете? Да вот, готовим банковскую конференцию. И действительно, еще через несколько месяцев они проводят довольно крупное мероприятие. На котором, между прочим, можно получить представление о банковском и банкирском потенциале региона.

Приезжает другая американская Помогающая организация, дает в местной газете объявление о бесплатных консультациях. Ростовчане идут на консультации интенсивно. Там они заполняют подробную анкету о профиле и планах своего предприятия, о себе и тех знаниях, в которых они нуждаются. Потом Помощники им дают некоторые действительно полезные советы. «Это другой уровень мышления!» – счастливо восклицают ростовские бизнесмены. N авторитетно заявляет, что это действительно другой уровень мышления. Уезжая, Помощники говорят: «Мы собрали очень интересный материал о вашем городе и теперь будем его обрабатывать». Можно не сомневаться, что они говорят правду.

Знающие люди говорят, что до 80 % информации аналитические спецслужбы собирают из открытых источников.

Их служба и не опасна, и не трудна

Из всех Помощников американцы работают наиболее тонко. Более бесстыдным образом информацию собирают французы, чему автор этих строк сам был свидетелем. Как-то мне позвонили из областной администрации и попросили побеседовать с французом. В редакцию пришел молодой француз в сопровождении ответственного сотрудника администрации. Договорились: услуга за услугу – обменяться вопросами. Но он сразу предупредил, что не полномочен оценивать свою миссию и нашу ситуацию. Вопросы француз задавал интересные – о возможных стратегиях регионализации, о возможном поведении региональных руководителей и об отношении жителей региона к Москве. После моих расспросов выяснилось, что француз – студент, подрабатывающий на каникулах в далекой экзотической России. Я спросил его, собирает ли он информацию для налаживания экономических контактов, но даже на эту подсказку он не ответил внятно. Явно было другое: он не стесняясь сказал, что Францию интересует политическая ситуация на юге России и ее возможное развитие.

Вполне нормальный интерес уважающей себя страны. Никто не вправе запретить французскому студенту собирать информацию, тем более что действовал он в рамках закона. Смешно другое. Из Москвы нашим чиновникам пришла депеша с указанием содействовать французу, было соответствующее распоряжение регионального руководства. Ответработник администрации сопровождал француза на его встречах с политическими и хозяйственными руководителями, французу советовали, с кем лучше встретиться для полноты информации. Студент имел аудиенцию на уровне областного руководства, где также получил ответы на все свои вопросы. Какое еще государство так приветливо раздевается перед иностранными «обозревателями»?

А что же наши Любопытные службы? А они все это время реорганизуются. Но даже и в подвешенном состоянии пытаются следить за Помощниками. N располагает информацией, что многие чиновники, по роду службы сталкивающиеся с Помощниками, имели беседы и с Любопытными сотрудниками. Но закавыка в том, что вся (доступная взгляду N) деятельность Помогающих организаций абсолютно легальна. Они даже не вербуют (насколько известно N) агентов среди ростовчан. Ростовчане сами с радостью им помогают.

Единственная проблема для «миссионера» в Ростове – это качество питьевой воды.

И у них есть проколы

Затеяли ростовчане делать Свободную таможенную зону. Приходит делегация к Помощникам и говорит: «Давайте пригласим американских специалистов и устроим семинар по проблемам СТЗ». «О'кей, – говорят американцы. Давайте вашу заявку с описанием идеи». Проходит два месяца. «Ну как?» спрашивают ростовчане. «Жаль, – отвечают Помощники, но наши специалисты не могут ехать к вам из-за вашей политической нестабильности». Может, и так. А может быть, создание СТЗ в Ростове не входит в планы мировой буржуазии.

Однако данный эпизод интересен не предположением о коварстве мировой буржуазии. Любопытна оговорка о политической нестабильности. Русские все ведь ипохондрики: «Да-да, – кивают они с грустью и гордостью, – политическая ситуация у нас действительно того… подкачала». А ведь при трезвом рассмотрении мешает нашему бизнесу не политическая ситуация; мешают дураки, дороги, законы, таможни, налоги и проч. А Помощники на все проекты твердят одно и то же: «Ваша политическая нестабильность мешает нам наладить широкомасштабные инвестиционные (технологические) потоки». Как будто всех инструктировали в одном центре. <…>

Играть в ту же игру

«Гнать их поганой метлой!» – подумают предрасположенные к шпионофобии люди. Реакция правильная и по-человечески понятная. Но неумная.

Деятельность Помощников может быть очень полезна для России. Во-первых, она способствует возрождению патриотизма. Во-вторых, надо отдать им должное, они неплохо организованы и для нас являются неплохим организующим фактором. Возьмем хотя бы транспортный проект: ростовские чиновники систематизировали все проблемы муниципального транспорта и, разумно не полагаясь на одних лишь американцев, стали пытаться эти проблемы решать. И в-третьих, Помощники вполне могут помочь нам кредитами и технологиями. <…> Правила игры таковы, что Помощники время от времени должны оказывать нам реальную помощь. Чтобы позвонить потом в «Город N» и сказать: «Почему вы считаете нас шпионами, мы сделали для вас то-то и то-то». Вот пусть и делают. Надо повысить сопротивляемость материала, и это заставит их спасать свою репутацию. Даже если это совсем отпугнет Помощников, то хоть не навредит национальной безопасности России.

Особенно есть над чем подумать нашим властям. Зачастую они финансируют проживание, сопровождение Помощников, предоставляют им не худшие офисы. N может с уверенностью заявить: ростовские налогоплательщики оплачивают (частично, правда) сбор информации в пользу США.

А когда высшие чиновники региона любезно отвечают на вопросы иностранцев с непонятными миссиями, это уже просто несолидно. <…>

Исходить надо из того, что даже реально помогая России, Помощники все-таки отстаивают интересы своей страны. Можно еще сказать, что в современном мире благополучие государств взаимозависимо. Действительно, Помощники из развитых стран мыслят масштабами мировой интеграции. Но для нас разговоры об интеграции преждевременны и опасны, ведь у нас еще нет собственного содержания, с которым можно было бы равноправно войти в мировое сообщество. Интеграция несамоопределившегося субъекта называется ассимиляцией.

И последнее. Есть среди иностранцев и искренние наши друзья и помощники. И вообще, все они – милые люди. Дело не в них, а в нас.

Апрель 1994 года.