Текст книги "Сюжеты Ельцинской эпохи"

Автор книги: Андрей Мирошниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Как Ростов отпраздновал 250-летний юбилей
1999 г

1999

Подводя итоги года в новогоднем номере «Города N» за 1999 год, мы признали, что главным городским событием года стал 250-летний юбилей Ростова. Не только потому, что город сильно преобразился. Юбилей стал важным этапом в осознании ростовчанами своей идентичности, своей принадлежности к истории своего города. Чего стоит восстановление колокольни.

Звон колоколов и новый золоченый купол над Доном – это стало символом преображения Ростова, обратившегося к своей истории и через нее – к новому будущему.

Так вышло, что юбилей совпал с трагическими событиями – взрывами домов в Москве и Волгодонске. Поэтому крупные праздничные мероприятия пришлось отменить. Но эти взрывы вместе с юбилейными работами по благоустройству города, как ни странно, дали мощный мобилизующий население эффект. Ростовчане стали более трепетно относиться к своему дому, к своей улице, к своему городу.

Двухсотпятидесятилетний юбилей Ростова знаменателен не только круглой датой, но и невиданными по масштабу строительными и благоустроительными работами. При этом нагрузку нес не только городской бюджет. Власти попытались мобилизовать все ресурсы, привлечь средства областного и федерального бюджета, федеральных целевых программ. Ну и средства предпринимателей. Возможно, именно поэтому многие эксперты «Города N» назвали событием года юбилей города – ведь многим из них пришлось стать спонсорами праздничных приготовлений. Чего греха таить, власти откровенно выжимали из предпринимателей деньги, установив квоты «спонсорства» в зависимости от профиля и оборотов фирмы. Бизнесмены роптали и жаловались в газету, но официальных жалоб никто не подал. Одно радует: деньги эти (по крайней мере, уж точно большая их частью пошли на благое дело, которое воплотилось в новом облике центральной части Ростова.

В ходе подготовки к празднованию юбилея был достроен театр музкомедии (20 лет стоял «рояль» долгостроем), восстановили колокольню кафедрального собора (которую разрушали-разрушали, да не доразрушили еще большевики с фашистами), поставили памятник Димитрию Ростовскому (хотя эта идея была очень спорной), переложили все тротуары на Садовой от вокзала до Театральной (45 тыс. кв. м плитки), облагородили 300 фасадов на Большой Садовой, пустили путепровод из Центра на Западный по Текучева, в каждом районе ремонтировали дороги, дома, благоустраивали парки и т. д. Вообще, по масштабу строительных и благоустроительных работ этот год можно сравнить только с послевоенным восстановлением Ростова.

Наверное, нынешний мэр Ростова Михаил Чернышев войдет в историю как мэр-благоустроитель. Но время уже сейчас доказало правильность избранной концепции юбилея: дома и тротуары главнее концертов и гуляний. Так случилось, что сам праздник был омрачен трауром. Гуляний не было. Но огромная работа по подготовке юбилея не пропала зря – Ростов получил новое лицо. Подправить бы еще и остальные части города…

Декабрь 1999 года.

Ростов в поисках идеологии города
Конференция «Ростов в XXI веке». 1997 г

1997

В ноябре 1997 года в ростовской мэрии состоялась конференция «Ростов в XXI веке». Ведущие эксперты и ученые в различных областях хозяйства, экономики и культуры города должны были проанализировать весь спектр муниципальных проблем, выработать программы развития города. Стоит сказать, что это был первый в Ростове опыт масштабного проективного бюрократического мышления, когда мэрия возглавила процесс опережающего, а не «пожарного» управления городом. Кстати, впервые в связи с той конференцией всплыла на местном уровне и тема смены веков – событие знаковое.

Эта статья в «Городе N» – публицистическая переработка доклада, с которым я выступил на той конференции.

Необходимость государственной идеологии уже стала общим местом всех рассуждений о современном состоянии власти в России. Это не только ностальгия по прежним временам, когда весь окружающий мир был идеологически объяснен и упорядочен. Очевидно, механизмы власти, демократические или тоталитарные – лишь формы государственного бытия, тогда как идеология составляет его содержание.

Польза официальной идеологии

Наиболее примитивно необходимость новой государственной идеологии выражается в вопросе: «Мы строим капитализм или социализм?». На Ельцина очень обижаются, что он не отвечает на этот вопрос. Между тем строим-то мы капитализм, но вполне вероятно, что отсутствие согласованных общественных ориентиров извращает все строительные усилия, отчего все отчетливее проглядывает звериная ипостась этого капитализма.

Наличие официально признанной идеологии, по-видимому, позволяет обществу находить согласованные ориентиры. А это автоматически влечет ценностный консенсус в обществе (этот феномен еще называют социальным партнерством). Не то чтобы все верят в одно и то же, но каждый готов признать свои ценности кирпичиком в здании общегосударственных ценностей.

В атмосфере социального партнерства, само собой, нет социальной напряженности, создаются комфортные условия для вызревания полезных (результативных) традиций. В конце концов, традиции конвертируются в культуру общежития, что ведет к таким вполне зримым последствиям, как, например, чистота на улицах и вытекающая из этого экономия бюджета.

Так что наличие осмысленной идеологии может превращаться в комфортное проживание, проходя по длинной цепочке: идеология – согласованные общественные ориентиры – ценностный консенсус – умножение полезных традиций – повышение культуры общежития – комфортное проживание.

Побочным ответвлением этой цепочки может быть, например, комфорт при отправлении властных функций. В общем, спокойствие для начальников. Когда всем хорошо, тогда всем хорошо.

Но не только поэтому власть должна заниматься идеологическим строительством. Ведь идеология может стать и дикорастущей сущностью, порождением невнятных и низменных желаний забитых народных масс.

Когда же официальная идеология просто отсутствует, это рушит механизмы ценностного и нравственного отбора в обществе. Что, похоже и происходит в России. Причем если в обществе еще слышны интеллигентские стенания на этот счет, то сам аппарат власти в отсутствии идеологии развращается очень успешно. Достаточно вспомнить участившиеся разговоры о латиноамериканском пути развития России.

Наверное, российская государственность стоит на распутье. Либо все будет идти как идет, и тогда бездушные демократические механизмы при отсутствии идеологических ориентиров приведут нас в Латинскую Америку, либо власть найдет в себе силы и идеологов заняться идеологическим строительством.

Хватит кивать друг на друга

Прийти к выводу о необходимости идеологического строительства достаточно просто. Куда сложнее это самое строительство вести. Можно сказать, что в истории лучше всего этим занимались большевики, однако же построенное ими оказалось недолговечным.

Как произвести и адекватно распространить в обществе полезные идеологические ориентиры, не прибегая к насильственному воздействию, руководствуясь современными понятиями о цивилизованном обществе? Задача сложная, но решать ее надо.

Задача идеологического строительства состоит из двух подзадач: 1) поиск содержания идеологии (что строить); 2) поиск форм адекватного распространения (как строить).

Интересно, что успешнее всего общественное сознание придумывает именно содержание идеологии. В самом деле, людям более всего нравятся вечные ценности, а раз они вечные, то и известны давно. Гораздо сложнее дело обстоит с консолидацией общества, с активизацией властного ресурса под флагом этих вечных ценностей.

Видимо, не надо ждать, пока государственный аппарат примет решение. Каждый, кто понял, должен начинать сам. Тогда массив полезных начинаний и станет этой самой государственной идеологией. Почему бы не попробовать в Ростове? Определенная готовность местной власти к консолидирующим общество усилиям есть взять те же Дни города, которые вовсе не для увеселения устраиваются, а с особым смыслом.

Проблемой на пути местного идеологического строительства, и мэр Михаил Чернышев сам неоднократно говорил об этом, является отсутствие городской идеологии (что строить). Можно, конечно, заняться изысканиями в этом направлении. Однако в результате чаще всего получается внутренне непротиворечивый, но мертворожденный, неработающий продукт. То есть какой-то исследователь снова перетасует набор вечных ценностей, добавив к ним щепотку рассуждений о ростовской самобытности. И что потом со всем этим делать?

Наверное, надо исходить из того, что ценности, тем более ценности городского общежития, в общем-то, известны, поэтому надо просто браться за работу. За отправную точку можно взять следующий тезис. Общение на самые разные муниципальные темы – муниципальное общение – как раз и может стать идеологией городского развития.

Эффективное муниципальное общение

Муниципальное общение формирует комфортную среду для достижения целей местного самоуправления, высшей из которых является общественное благо для города и для горожан.

Обычно такое общение воспринимается как общение власти с народом, то есть диалог, в котором власть, занимая активную позицию (ведь именно муниципалитет разрабатывает и реализует цели и задачи местного самоуправления), дает указания народу. Роль же городского сообщества в таком диалоге воспринимается: а) как сопротивление материала, б) как корректирующие возмущения.

Однако муниципальное общение, понимаемое как непосредственный диалог власти с народом, неэффективно. Простой пример: чудовищные усилия, затраченные на организацию Дня города, не пробудили инициативы самих горожан. Мало кто из ростовчан готовился к Дню города так, как готовятся к домашним праздникам – наводят порядок и т. п. Праздник был как бы дан свыше, и народ иждивенчески ожидал зрелищ, выступая не соорганизатором и даже не участником праздника, а зрителем, толпой. Это все социопсихологические рудименты авторитарного прошлого.

Дело не в неравноправности (власть все равно должна занимать активную позицию), а в самой форме диалога. Видимо, муниципальное общение будет более эффективным, если станет не диалогом, а полилогом, в котором усилия муниципалитета будут опосредованы и умножены городскими элитами.

Таким образом, эффективное муниципальное общение – это полилог, в котором муниципалитету достается функция идеирования, а элитам – функция ретрансляции и усиления муниципальных «сигналов».

Чтобы «окультурить» такой полилог (который, конечно, существует и сам по себе, но в стихийных, нецелесообразных формах), власть должна возбудить пропагандистскую активность элит в едином пространстве осмысленного муниципального общения. А там уж представители элит найдут способы распространять «сигналы» муниципального общения – автономно, разнообразно, задействуя собственные ресурсы. Понятно, что тем самым будет умножен массив полезного целесообразного муниципального общения. А это уже само по себе хорошо.

Самый сложный вопрос: как, какими средствами муниципалитет может возбудить активность элит в едином поле муниципального общения?

Муниципальная культурная политика

Грамотная позиция муниципалитета в муниципальном общении является, по сути, культурной политикой.

Культурная политика в таком контексте – это изыскание и задействование разнообразных пропагандистских и иных ресурсов городских элит в едином поле муниципального общения. Цель культурной политики – формирование и возрождение полезных традиций, конвертируемых в полезный результат. Сумма таких результатов и есть общественное благо.

Воздействие на элиты – задача двуединая. С одной стороны, надо задать единое поле муниципального общения, с другой стороны, к разным элитам нужен разный подход. Разнообразное на фоне единого. На социокультурном уровне надо объединить элиты некой общей идеей; на уровне культурной практики, естественно, элиты будут для муниципалитета разделены.

В качестве объединяющей идеи может выступить рабочий лозунг культурной политики: «Сильным – ответственность, слабым – терпимость». Хороший выбор для представителей элит: считаешь себя сильным – бери на себя ответственность за окружающих; чем сильнее, тем больше ответственность. Ну, и вторая часть идеологемы тоже очень важна (при условия соблюдения первой): не можешь занимать в обществе сильные позиции – будь терпим к тем, кто тебя содержит.

При успешном внедрении этой идеологемы в городском сообществе (обязательно и среди богатых, и среди бедных в равной мере) может быть достигнут тот самый ценностный консенсус, без которого невозможно создать единое поле для взращивания полезных традиций муниципального общежития.

Как приобщить элиты

Для определения способов воздействия на элиты необходимо отобрать и классифицировать эти самые элиты с точки зрения полезности их возможного участия в культурной политике муниципалитета. В качестве общего представления можно предложить следующий перечень «культурнополезных» элит: предпринимательство, журналисты, молодежные лидеры (прежде всего разного рода неформалы), учителя, работники музеев, экспоцентров и подобных учреждений, чиновничество, гуманитарная, вузовская, техническая интеллигенция, милиция, армия и силовые структуры, церковь (конфессии), национальные элиты, некоторые трудовые коллективы, «старшее поколение» и т. д.

Понятно, что каждая элита имеет свои особенности, свои ресурсы и свою меру полезности в культурной политике. Ну, и подходы к ним нужно искать разные.

Самыми полезными могут оказаться предприниматели. Они обладают значительными ресурсами, которыми могут распоряжаться по своему желанию Остается лишь пробудить правильное желание. Кроме того, многие предприниматели заинтересованы в сотрудничестве с муниципалитетом, а некоторые так просто сами уже являются агентами культурной политики, искренне понимая свое высокое предназначение и беря на себя общественные заботы («сильным – ответственность») безо всякой предварительной стимуляции.

Предпринимательство ввиду его многообразия следует рассматривать как многоцеховой конгломерат и работать, конечно, с отдельными цехами. Главная движущая сила предпринимательства – конкуренция в захвате пространств. Поэтому инструментом вовлечения предпринимателей в культурную политику муниципалитета могут быть внутрицеховые и межцеховые конкурсы. Борьба за звание лучшего магазина или, например, лучшего автопредприятия города (конкуренция!) так или иначе привлечет фирмы к проблематике муниципального общения. Победители конкурсов будут получать рекламный эффект от лауреатства и официального признания на уровне муниципалитета. Организация муниципальных конкурсов не требует особых затрат, это можно делать уже сегодня, привлекая предпринимателей с помощью моральных и материальных стимулов.

Можно использовать особенности различных видов бизнеса. Например, выдавая лицензию пассажироперевозчикам, муниципалитет мог бы брать с них обязательства размещать социальную рекламу и информацию мэрии в салонах автобусов. Можно вставлять необременительные обязательства по социальной рекламе в договоры аренды с владельцами торговых палаток. Напрашиваются конкурсы социальной рекламы среди рекламных агентств.

Муниципалитету хорошо бы продекларировать отказ от взимания принудительных пожертвований (на выборы, праздники) и объявить о муниципальной поддержке спонсорства и меценатства. Можно провести в городе паспортизацию адресов благотворительности, всячески распространять в предпринимательской среде информацию о нуждах «богоугодных» заведений.

Конечно, вовлечение предпринимательских цехов в культурную политику муниципалитета требует отдельной программы. Бизнесмены и сейчас участвуют в культурных инициативах муниципалитета или реализует собственные инициативы, но культурный потенциал ростовского предпринимательства по-настоящему еще даже не изведан.

Роль журналистики в культурном процессе переоценить трудно. Однако сегодня в Ростове участие журналистов в муниципальном общении недостаточно.

Учитывая капризный характер журналистов, можно предположить, что хорошим средством для активизации культурных амбиций журналистов, как и в случае с предпринимательством, может быть конкурс. Кроме того, просто нужны культурно заряженные события, провоцирующие интерес журналистов к темам муниципального общения хотя бы на уровне журналистской ретрансляции муниципальных «сигналов».

Хорошим способом инициации журналистского интереса к проблемам муниципальной культурной политики могут быть журналистские обмены с городами-побратимами. Например, муниципалитет затевает такой обмен, в котором ростовские и побратимские журналисты будут ездить друг к другу в гости и сравнивать проблемы муниципалитетов (в публикациях, разумеется). В конце концов они не только начнут разбираться в проблемах, но и приобретут опыт, полезный даже для самого муниципалитета.

Для возбуждения общественного интереса к проблемам муниципального общения можно было бы приглашать в город различных светил уровня Солженицына, Горбачева с лекциями о местном самоуправлении или просто о культурном развитии России. Благодаря таким акциям Ростов может получить паблисити и на федеральном уровне.

Мода, пропаганда и мода на пропаганду

После думской и президентской выборных кампаний в Москве худо-бедно сформировалась мода на российскость, на гражданственность. Конечно, россиянам еще далеко до американской формулы гражданственности: «Я имею дом, семью, я плачу налоги, я голосую – я добропорядочный гражданин». Однако определенные позитивные подвижки в этом направлении наблюдаются. Увы, пока только в столице.

Глядя на Москву, можно сказать, что культурное строительство может быть содержанием не только пропаганды, но и моды.

Конечно, рассуждать о местном самоуправлении, о культурной политике сейчас тоска зеленая, никому это не интересно. Заразить местную общественность, журналистов модой на такие рассуждения – первый шаг в формировании местной культурной политики. Если горожане будут считать обсуждение муниципальных проблем и перспектив интересным и полезным занятием, то все последующие шаги культурной политики будут легкими и пружинистыми. Для появления такой моды нужны статьи вроде этой, нужны конференции «Ростов в XXI веке» и т. д. Думающие ростовчане должны отказаться от советской заскорузлости, когда искренняя увлеченность общественными проблемами презиралась.

Страну не обустроить. Можно обустроить свою среду обитания, свой город, и тем обустроится страна. Поэтому пора отказаться от пустых надежд на то, что кто-то умный придумает подходящую идеологию государственного строительства, и заняться культурным строительством в своем городе. Не только потому, что время пришло, но и потому, что можно потерять время.

Октябрь 1997 года.

Ростов-папа и ростовская семейственность: истоки и настоящее
Очерки альтернативного краеведения. 1999 г

1999

Всяк кулик, как известно, хвалит среду своего обитания! Славословия в дни 250-летнего юбилея Ростова было очень того, это и понятно. Так и должно быть. Но интересно было взглянуть на пресловутую ростовскую самобытность без помпезных восхвалений. Откуда пошло это – «Ростов-папа»? Папа ли Ростов сегодня?

Отшумел юбилей города, и теперь можно посмотреть на его историю не по-парадному, а по-свойски, по-родному…

Соседние Таганрог и Новочеркасск с разницей в сто лет были учреждены высочайшими особами – Петром и Александром, соответственно. Первыми. Средний же между ними брат, Ростов, образовался вокруг крепости Дмитрия Ростовского дикорослым самосадом. В 1749-м на месте впадения Темерника в Дон основали таможню, чуть позже поставили крепость – таможню охранять. Вот тут-то все и началось! Торговля стояла как дым, столбом. Торговцам и иному люду надо было где-то селиться, питаться и прочие надобности… Причем гоняли ведь поселенцев от крепостных стен, не разрешали дома ставить. Не хотела Москва Ростова, хотела, чтобы опорой на Юге стали Таганрог и потом – Новочеркасск. Лишь спустя 60 лет от основания таможни императорским указом дали Ростову герб и городской план. Искоренить не вышло, пришлось признать.

От такого несанкционированного происхождения развились у ростовчан две черты. Во-первых, обосновались, можно сказать, самозахватом – противу воли Москвы. И теперь не то что злопамятность, но какое-то «себе-на-уме» в пику Москве в ростовском характере присутствует. Во-вторых, народ-то подбирался чумазый и хабалистый. Суть его – сброд. Без корней, без истории. Нахрапистость самопоселенцев объяснялась и тем, что не было у них чувства родного места. Поэтому, наверное, камни в Ростове не говорят. Культурный слой слабый. Зато люди уж если рот откроют… Так что Ростов – скорее люди, чем камни. Камням побольше времени надо, чем 250 лет.

Зато живучий народ. И к ненужным вещам индифферентный. Ни в одной революции ростовчане участия не принимали, обошлись и без новомодных ныне путчей. Власть над окрестными землями держат мужички коренастые, лоб морщат в болях и заботах о земле донской так убедительно, что непосвященному сразу видно – переживают, радеют. Насупленные такие. Говорят они тоже скупо, но сермяжно: «Слушается рассмотрение вопроса о переводе населения Орловского и Зимовниковского районов на отопление и пищеприготовление электричеством». Зато задним умом крепки и на ногах стоят как влитые. Из них особая порода ростовчан образовалась. Генетическая норма – приземистость. Злые языки говорят, мол, приземленность…

…Враки это! Потому что общие предки наши, безусловно, были белокурыми голубоглазыми исполинами. И исполинками. С огнем в глазах, пламенем в ноздрях и несокрушимой статью в организме!

Но главная черта ростовчан образовалась от самого первого бизнеса наших пращуров. А какой был первый бизнес? Ну, торговали с крепостью и с окрестностями, то, се – это все мелочи… Главные миллионы стали делать, когда в середине XIX века таможенные склады переполнились конфискованными товарами и таможня стала отдавать их на комиссию местным торговцам. Вот тут уж ростовчане развернулись. Именно за счет этой нехитрой окологосударственной перепродажи Ростов обошел и Таганрог, и Новочеркасск. Именно тогда в Ростове появились первые «уполномоченные» торговые базы.

Вот это и стало стержнем ростовской идентичности – перепродажа чего-нибудь государственного через систему кумовской уполномоченности.

Зловредной Москвой по торговому Ростову в XX веке было нанесено два удара – внедрение университета и строительство «Ростсельмаша».

В годы первой мировой перевезли к нам Варшавский университет. Культуры как не было, так и нет, а ума, чтобы понять это, появилось. Оттого горько и обидно…

Комбайново-индустриальные амбиции тоже развратили счастливое в своей самодостаточности торговое целомудрие. Откуда ни возьмись пролетариат появился, а за ним и ИТР – совершенно чуждое явление. Четверть города была к заводу привязана. Но город-таки вернул себе своих граждан: после агонии гиганта ростсельмашевцы пошли на рынки – торговать.

Можно даже сказать, что Ростов справился: университет и индустрия оказались втянуты в исконную – торговую – идентичность города. Что есть суть Ростова сейчас? Если по-честному, если за фасад заглянуть? Это все та же перепродажа чего-нибудь государственного или окологосударственного по сети сообществ хорошо знакомых между собой людей. Индустрия внесла свою лепту в виде большого количества материально-технических ресурсов. Раньше перепродавали конфискованные таможней товары, теперь – оставшееся от индустриализации имущество. Университетская струя в ростовской истории, будь она неладна, тоже наложила свой отпечаток: разным случаям перепродажи необходимо теперь придавать легитимный вид (это, кстати, и является сейчас основным содержанием ростовской политики).

Со времен крепости ростовчане жили как бы «для фасада» и как бы «на самом деле». Самая первая двойственность (когда от крепостных стен отгоняли) сразу обозначилась формулой: «не разрешено, а мы делаем». Так и по сей день. Есть закон, а есть целесообразность для поддержания хороших отношений между хорошими людьми. И не надо этих правовых государств! Все-таки тут Азиопа, а не Великобритания какая-то. Закон – он бесчеловечен, ему все равно, будь ты кум, сват или просто хороший человек. А нам – не все равно. И напрасно говорят, что всякие действия в обход закона – это какая-то ужасная проблема современности. Это не проблема, это задача.

Теневой характер Ростова в свое время находил отражение в легенде «Ростов-папа». Но пальму криминального первенства Ростов утрачивает, и слава богу. Сейчас в Москве криминала куда как больше. Наверное, из-за свободной конкуренции. В Ростове же конкуренции почти нет, все облагоразумлено сообществами хороших знакомых. Поэтому общение сбалансировано, а перепродажа чего-нибудь государственного служит не поводом для заказных убийств, а стержнем, скрепляющим общественное устройство. Ведь если ответственно к перепродаже подходить, то всякому нормальному ростовчанину, а тем более хорошему знакомому, найдется и лепта, и вознаграждение. Так зачем же скандалить?

И вообще, теперь «Ростов-папа» надо понимать в сугубо семейственном аспекте. Нечто похожее в римском праве называется клиентелизмом. Формула «клиент – патрон», согласно которой патрон обеспечивает клиенту покровительство в обмен на службу и верность, объясняет общественные отношения на Сицилии и в Латинской Америке. (Зюганов называет подобные отношения не так красиво – «демократический паханат». Фи.)

Ростовская семейственность создает такие же клиентелы и уберегает Ростов от братоубийственной конкуренции, от ухабистости демократических реформ, от бесчеловечности правового регламента. В общем, все мы родственники, друг о друге заботимся и даже ругаемся по-родственному. Два ростовчанина, встретившись в Мозамбике, обязательно найдут общих знакомых и через социальный статус этих знакомых установят социальный статус друг друга и степень необходимой взаимной поддержки.

Эта клиентельная родственность – главное приобретение ростовчан и даже заслуга первопоселенцев. Ведь на Сицилии и даже в Латинской Америке такие отношения выросли из кровнородственных – клиенты были чужеземцами или батраками, принимаемыми в существовавшие до того реальные патрицианские семьи. Под стенами же ростовской крепости никаких патрицианских семей не было. Ростовчане на протяжении 250 лет сами выделяли из своих рядов патронов-патрициев и объединялись вокруг них в кланы-клиентелы, уже вдогонку обрастая кровнородственными связями. 250 лет! Невзирая на смену общественно-экономических формаций! Конечно, для этого нужен особый совокупный общественный талант. Ведь это была чуть ли не единственная возможность окультурить отношения прикрепостного сброда и избежать вавилонизации Ростова Традиции не могли организовать людей – традиций не было. Вот и пришлось людям организовываться самим. Справились.

Конечно, время идет, государство отчуждается от человека. Взыскующее дыхание Запада обожгло и Ростов – теперь патроны-патриции нуждаются в правовой легитимации, подтверждающей (зачем, спрашивается?..) их естественное право распоряжаться клиентами и защищать их. Но ростовская семейственность вполне подладилась под системы выборов власти и уплаты официальных налогов. Обрела новые фасадные формы, с точки зрения Конституции не подкопаешься. Тоже талант какой нужен! Так что ничего, выдюжим. Главное, что все мы – родственники. А предки наши были белокурыми голубоглазыми исполинами…

Октябрь 1999 года.