Текст книги "Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года"

Автор книги: Анатолий Степанов

Соавторы: Андрей Серба,Владимир Сиренко,Лариса Захарова,Владислав Виноградов,Юрий Торубаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

XXII

Когда через несколько дней Леонов ввалился в кабинет Мухамедзянова, тот от неожиданности аж поднялся в кресле.

– Здравия желаю, товарищ подполковник, – сказал Леонов. – Разрешите сесть.

Мухамедзянов вскочил.

– Лежать! Приказываю лежать! Я тебя… мать твою… пороть буду. И где ты такой дурной выискался? Кто сейчас так работает! Ну я, старый дуралей. Меня не переделаешь, прежней закалки. А ты? Ты посмотри на себя, посмотри по сторонам? Да разве сейчас так работают! Лежал бы себе, книжечки почитывал. А ты приперся, здрасте… – подполковник сердито хлопнул себя по бедрам.

– Разрешите сесть, товарищ подполковник.

– Садись, – Мухамедзянов повернулся к окну.

– Нет, надо же! Приперся! На ногах не стоит, а туда же!

Он подошел к Леонову. Положил руку на плечо.

– Ну как, Леш?

– Нормально, – Леонов попытался улыбнуться.

– Нормально? Да где там нормально. Твоих убивцев не нашли. Но ходим мы около них совсем рядышком. Почуяли, гады, твое дыхание, почуяли. Навел ты шороху, навел…

Подполковник выдвинул стул и сел рядом.

– Ну, ладно, – он хлопнул Леонова по колену, – выздоравливай… Потом видно будет…

– Вы что, Михаил Омарович? Хотите бросить это дело?

– Бросить? Бросить не удается. Но отдали его Бурову, как ты и просил. Пусть копается, – сказал подполковник, выбивая барабанную дробь своими худыми, прокопченными пальцами.

– Не-е… – Леонов попытался покачать головой, но схватился за затылок.

– Болит?

– Сейчас лучше.

– Гады! – подполковник вскочил. – Но мы их все равно найдем. Никуда не скроются.

– Михаил Омарович, хотя я не довел до конца, но по материалам, которыми я располагал, «кассирша» была наводчицей спекулянтов. Мне не удалось это проверить до конца, но все говорит о том, что наши торганули японским товаром в Красноярске. След повел в универмаг.

Подполковник посмотрел на Леонова.

– Мы проверим, Леша. Слушай, хоть и не твое это дело, но, по всей видимости, ты зацепил местных толстосумов. Может, это их работа? – он кивнул на голову майора.

Леонов неопределенно пожал плечами. Подполковник вернулся на свое место и нажал кнопку.

– Найдите старшего лейтенанта Попкова. Пусть ко мне зайдет.

Лейтенанта нашли быстро.

– Разрешите? – раздался с порога звонкий голос.

Мухамедзянов кивнул.

– Слушаю Вас, товарищ подполковник, – Попков вытянулся.

Мухамедзянов довольно улыбнулся.

– Проверь, Попков, какие товары – имеется в виду импорт – в этом полугодии поступали в универмаг.

– Все?

– Пока все.

– Есть. Разрешите идти?

– Идите.

Старший лейтенант вышел.

– Ты в больницу?

– Придется, – Леонов виновато улыбнулся.

– Я распоряжусь, чтобы дали «дежурку».

Майор, держась за перила, медленно спустился по лестнице. Зашел в свой кабинет. Достал разграфленный листок. Тот самый, над которым он «колдовал», как любит выражаться Носов, в тот злополучный вечер. Леонов еще раз внимательно посмотрел на него, затем стал перебирать какие-то листочки. Нет, он не ошибся. Его предположения подтверждались разными источниками. Он аккуратно сложил лист и снова спрятал все в сейф.

На улице у входа стоял старый, потрепанный уазик. Шофера не было. Леонов вернулся обратно. Суховский, повернувшись спиной к пульту, сидел на столе. Напротив него на подоконнике примостился пожилой худощавый старшина. Его седоватые, мягкие, как пух, волосы шевелил ветерок, врывающийся через открытую форточку. Увидев Леонова, оба поднялись. Суховский занял свое место, а старшина остался стоять, подпирая подоконник.

– Как чувствуешь себя, майор? – спросил старший лейтенант.

– Нормально, – ответил Леонов. – Скажи лучше, кто дежурит? Гена?

– Нет, Петро. Да он сейчас подойдет.

– Болит? – участливо спросил Суховский, подвигая Леонову свой стул.

– Чешется.

– Значит, проходит. – Суховский повернулся к пожилому милиционеру. – Слышь, Тарасыч, бандюги чуть не угрохали майора.

– Слыхал… Наглеют… Сволочи… – Тарасыч достал смятую пачку сигарет, вытряс из коробки несколько штук, протянул майору. Леонов отрицательно покачал головой. Суховский потянулся за сигаретой, аккуратно размял ее, постучал о стол, смахнул на пол табачные крошки.

– Ты знаешь, Тарасыч, а ведь все беды у майора начались с того дня, когда, помнишь, ты сказал, как только что в банке кооператор взял несколько десятков тысяч на получку, – он чиркнул зажигалкой, затянулся.

– Как не помнишь. Помню. Целую кучу денег сгреб в сумку и пошел. И еще помню, когда я сюда приехал и рассказал тебе об этом, здесь капитан Носов был. Он еще как-то засуетился тогда.

– Да, точно, – подтвердил Суховский. – А потом полетел куда-то, даже на лестнице загремел.

– Точно, точно. Мы еще с тобой засмеялись: то ли от удивления грохнулся капитан, то ли спешил очень, – старшина улыбнулся.

Запищал телефон. Суховский повернулся, поднял трубку.

– Да. Нет, – он положил трубку.

– Упадешь, – сказал он, – сорок тысяч – деньги.

– Да… – Тарасыч встал. – Ну, что, мне пора на службу.

– Тебе до утра? – машинально спросил Суховский, хотя прекрасно знал, что ему предстоит дежурить в банке всю ночь.

– Я пошел, – Тарасыч взял лежавшую на подоконнике фуражку, надел ее. Посмотревшись в оконное стекло, поправил.

– Подожди. Петро бежит. Подбросит.

– Не надо. Время еще есть. Хочу пройтись.

– Ну, смотри. Петро, – обратился Суховский к вошедшему молодому высокому крепышу, – подбрось майора до больницы.

Петро зыркнул на худощавую фигуру Леонова и весело сказал:

– Есть.

XXIII

Леонов вышел на работу через несколько дней. Когда он открыл дверь кабинета, на него пахнуло сыростью. Было душно. Видимо, все эти дни уборщица не открывала форточку. Леонов открыл ее, постоял у окна. С улицы потянуло резким запахом бензина, выхлопных газов. Он захлопнул форточку. Потом достал из сейфа бумаги и неторопливо принялся раскладывать их на столе. Но его занятие прервал телефон. Майор поморщился, но взял трубку.

– Майор? Казачков. Тут тебя спрашивает какая-то девушка. Говорит, по делу Васильевой, но назвать себя отказывается. Ходит, между прочим, несколько дней. Все ждет тебя…

– Пусть зайдет, – майор положил трубку.

Вскоре дверь отворилась, и на пороге Леонов увидел Олю. Он пошел ей навстречу. Взял стоявший у стены стул, поставил рядом со столиком, усадил девушку. Она тихо опустилась на стул.

– Как мама? – спросил Леонов, глядя на Олю.

– Ей лучше, – тихо сказала она, потом спросила: – Почему вы не приходите? Вы же обещали.

Майор вздохнул.

– Я, Олечка, болел. Только сегодня вышел на работу.

Оля, убрав руки с колен, положила их по-школьному на столик.

– Мама, когда пришла в себя, вспомнила, что у одного из бандитов на руке была женщина… неодетая. Стояла на сердце.

– Это все?

– Все. Больше мама ничего не помнит.

– Спасибо, Олечка, большое спасибо. Это очень важно. Очень, – повторил майор.

– Ну, я пойду, – сказала девушка и поднялась. Майор проводил ее до самого выхода на улицу.

Не успел он расположиться за столом, как дверь вновь приоткрылась. Показалась голова Носова.

– О! Кого я вижу! Ты уже тут горишь?

Он вошел, радостно улыбаясь, протянул руку. Леонов посмотрел прямо в глаза капитану и спросил:

– Ты знал, что Васильев получил сорок тысяч?

Носов опешил. Он походил на бегуна, вдруг наткнувшегося на преграду и вынужденного остановиться, не понимая, что произошло.

– Ты что это? Уж не меня ли подозреваешь? – Лицо Носова побледнело. – Ну, знаешь, друг! Да я тут все время торчал, каждый подтвердит… Нет, надо же подумать, – он театральным жестом вскинул руки, – ты, может быть, скажешь, что я и на тебя напал.

Леонов вздохнул.

– Куда тебя понесло… Я спросил просто так.

– Думай, что спрашиваешь, – с горечью в голосе сказал Носов, круто повернулся и вышел.

Леонову сегодня явно не везло. Снова раздался телефонный звонок. Леонов узнал голос Бурова.

– Зайду? – спросил он. Леонову стало ясно, что подполковник выполнил свое обещание.

– Заходи, – безразличным тоном ответил майор, продолжая вглядываться в бумаги.

Буров пришел с папкой в руках.

– Привет, – сказал он и сел, бросив папку на бумаги Леонова.

– Слушай, что у тебя есть по этим рэкетирам? – и не дожидаясь ответа, выпалил – Поеду в Минводы. Водички попью. Женщин в это время там, говорят, много съезжается. Не заметил?

– Не заметил, – Леонов пробежал глазами какой-то клочок бумаги, скомкал его и бросил в корзинку.

– Уверен, что ты хлопнул ушками, бросив заниматься тем кавказским происшествием. И без лупы видно, что они его угробили. Концы прячут… Я их выведу на чистую воду. Так что считай, это дело я раскрою.

Леонов поднял голову.

– Слушай, капитан, а почему ты заговорил об этом деле?

– Забыл тебе сказать – мне поручили вести его до конца. Я с ним быстро управлюсь.

– Какое дело? – Леонов начал игру, будто не понимая, о чем идет речь.

– Как какое? Разве тебе не ясно?

– Нет.

– Да это самое, ну… пожгли женщину.

– А, так бы сразу и сказал, что тебе передали дело Васильевой.

Леонов аккуратно переложил одну из бумажек в папку. Видя, что его сообщение не вызвало у майора никакой реакции, Буров поднялся.

– Да, если у тебя есть какие-то документы по этому делу, прошу передать мне.

Леонов, продолжая разбирать бумаги, ответил, не глядя на капитана:

– Никаких документов по этому делу у меня нет, – он сделал ударение на слове «этому».

– Как нет? Ты ведь столько времени…

– Шел по неправильному следу. И тебя не хочу сбивать. Понял?

– Понял.

– И второе. Ты знаешь, как осуществляется передача. Изволь выполнять.

Буров поднялся.

– Ну, ты и бюрократ!

– Какой есть.

После ухода Бурова Леонов собрал бумаги и позвонил дежурному.

– Сергей, – сказал он, узнав голос Казачкова, – скажи, пожалуйста, у нас еще до этого нападения сидел один наркоман, худой такой. Знаешь? По кличке, как его… Ну, персонаж один такой был… Мефистофель. Где он теперь?

– Не знаю, товарищ майор. Но узнаю.

– Будь добр.

Звонок раздался минут через двадцать.

– Товарищ майор, узнал. Романюк по кличке Мефистофель отпущен.

– Когда?

– Сейчас спрошу. Так. Говорят, что написано неразборчиво, не то десятого, не то двадцатого. Не поймешь.

– Хорошо. Кто отпустил?

– Говорят, там зачеркнуто, ничего не разобрать.

– Посмотри, пожалуйста, кто в этот день дежурил.

Слышно было, как Казачков шелестел бумагой.

– В этот день дежурил… так, Суховский.

– Это какого числа?

– Десятого.

– А если двадцатого?

– Совпадение – тоже он.

– Спасибо, хорошо. Еще вопрос: где Мефистофель живет?

Казачков долго молчал. Было слышно, как он кого-то опять спрашивает, потом назвал адрес.

XXIV

Мефистофеля на месте не оказалось. Какая-то старуха в грязном платье, сквозь дыры которого виднелась застиранная цветастая ткань, сказала грубым, ворчливым голосом:

– Нет его. Куда-то услали.

– Услали? – Леонов оттеснив старуху, вошел в коридор.

– Ну, – старуха с недоверием уставилась на пришедшего. – Ты кто будешь-то?

– Я-то? Да его товарищ. За должком пришел.

– А, милый, да что с него возьмешь? Горе одно…

Старуха нагнулась, подобрала валявшуюся на полу стеклянную банку и, не разгибаясь, засеменила на кухню.

– Вернется-то он когда, бабуля?

– А? – спросила старуха, возвратившись.

– Когда вернется? – повторил Леонов, приблизившись к самому уху старухи.

– Да, кто его знает. Пришел тут какой-то, пошептались. Плащишко сграбастал и… Забудь, как звали… Так что…

Старуха развела руками.

Выйдя во двор, Леонов оглянулся на Мефистофелево жилище. Это был вросший в землю, покосившийся и почерневший барак. Его низкая покатая крыша была крыта шифером. Местами шифер заменяли разноцветные заплатки, а кое-где и вовсе зияли дыры, сквозь которые были видны стропила, еще не потерявшие первоначального цвета. Из щелей, куда ветры натащили землицы, росла трава и пробивались молоденькие деревца. Через разбитую, скрипучую калитку Леонов вышел на широкую улицу, заросшую бурьяном и украшенную кучами то ли мусора, то ли земли. Между кучами у противоположного конца барака он увидел подростка лет четырнадцати, который усиленно разучивал приемы у-шу. Леонов подошел поближе.

– Неправильно берешь стойку, – сказал он. – Смотри, как надо. – Он повесил пиджак на ограду и стал в позу.

Паренек недоверчиво посмотрел на неизвестно откуда взявшегося учителя, но повторил.

– А теперь вот так, – продолжал Леонов. Парень молча повторял за ним.

– Вы кто? Учитель? – спросил он Леонова, когда они, устав, присели отдохнуть на остатки ограды.

– Учитель, – неопределенно ответил Леонов.

– Вот здорово! – воскликнул паренек, и глаза его загорелись.

– А где вы тренируете? В «Юности»?

– Бывало и там. – Леонов, наклонившись, стал отряхивать брюки. – А что, ты хочешь учиться?

– Хочу, – сознался парень.

– Тебя как звать?

– Дима.

– А я – Алексей. – Леонов протянул Диме руку.

– А где ты живешь?

Паренек кивнул на барак.

– Ладно, я тебя найду. Мы с тобой займемся.

Паренек просиял.

– А вы к кому сюда приходили? – спросил он, видя, что его новый знакомый снимает с ограды пиджак.

Леонов помялся.

– Мне был нужен Мефистофель. Знаешь такого?

Дима кивнул.

– Должок хотел у него спросить.

– Мефистофеля нету. Увели его. Где Мефистофель, – Дима приблизился к Леонову, – знает только Гусь.

– Гусь?

– Да, так кличут Ваську Гусева. Знаешь его?

Леонов пожал плечами.

– Это такой высокий, черный?

– Да нет. Это вы путаете. То Самоха. Он живет где-то в городе. А Гусь живет вон там, – он показал пальцем, – через два дома отсюда.

Вернувшись к себе, Леонов разыскал тамошнего участкового. Гусев оказался интересной личностью. Не исключалось его участие в наркобизнесе, хотя прямых улик не было. Связь с Мефистофелем он поддерживал давно, – одного поля ягодка. Большего от участкового Леонов добиться не мог. Отпустив его, майор пошел к подполковнику.

XXV

После визита Леонова в доме напротив того, где жил Гусев, поселился какой-то старичок. Он, видимо, где-то подрабатывал, потому что по утрам за ним заезжал крытый уазик и увозил его, а вечером привозили обратно.

На третий день Гусев остановил машину; как обычно привезшую старика.

– Слышь, парень, – сказал он, подойдя к водителю, крепкому, русоволосому, с открытым и честным лицом. Водитель, приоткрыв дверцу, собрался разворачивать машину.

– Чего тебе? – неприветливо сказал он Гусеву.

– Дело есть. Хочешь червонец заработать?

– А два потерять? Грач наколет, два выложу. Не-е.

Он посигналил.

– Подожди. Ложу портрет и штраф – мой.

– Далеко?

– Да нет. В соседний городишко.

– Ничего себе!

– Пузырек в карман?

– Лады. Когда?

– Сейчас.

Шофер посмотрел на щиток.

– Садись. Обратно заправлюсь.

– Подожди, домой только слетаю за одной вещицей.

XXVI

– Мефистофель? – тихо сказал кто-то сзади.

Человек испуганно оглянулся.

– Майор? – удивленно произнес он. Глаза его забегали по сторонам. – Вот так встреча! – радости в голосе не было, хотя взгляд немного успокоился: Мефистофель понял, что майор был один.

– Пройдемся, – предложил Леонов, Мефистофель покорно пошел за ним.

– Чем обязан? – спросил он, когда они прошли несколько метров.

– Соскучился, – сказал Леонов, – да и отблагодарить хочу.

– За что? – Мефистофель остановился.

– Как за что? За помощь.

– Какую? – Мефистофель сделал шаг назад.

– Ты меня тогда правильно навел. Жаль только, – вздохнул майор. – Спартак погиб…

– Погиб? – Мефистофель пронзительно глянул на Леонова.

– Вечная память! – сказал майор.

– Так ты пришел только это мне сказать? – Мефистофель смотрел недоверчиво, напоминая затравленного зверька.

– Не только. Хочу еще тебя уберечь.

– Меня? От кого?

– Сам знаешь. Неужели ты думаешь, наивная душа, что тебя оставят в покое? Прикончат, как последнее быдло. Я должником не хочу быть. Когда-нибудь и ты протянешь мне руку.

– Это ты, майор, брось. Не надо меня на пушку брать. Стреляный.

– Смотри. Только шлет тебе привет этот, как его… Ну, на руке у него баба на сердце…

– Лом что ли?

И вдруг Мефистофель сник.

– Да ладно! – махнул он рукой и пошел назад к дому.

– Берегись, слышишь? – крикнул ему вслед майор.

Ломакиных, Ломовых, Ломоносовых и прочих в городе набралось двести шестьдесят семь человек. Двести тридцать отпали сразу. Потом еще двадцать, двенадцать. Осталось пять.

В этот день майор уехал домой в двадцать минут третьего. Он заснул сразу спокойным сном человека, у которого день не прошел даром и совесть была чиста.

На следующий день, постаравшись закончить дела пораньше, Леонов по пути домой свернул к дому Суховского. Он застал Суховского за работой. Тот, засучив рукава, клеил на кухне обои. Ему помогала дочь, девочка лет двенадцати. Перехватив взгляд Леонова, Суховский немного смутился.

– Да вот… супруга запилила. Дай, думаю… Зоя, принеси стул, – велел он дочери.

– Да я к тебе на минуточку. Николай, ты не помнишь, кто к нам сажал Мефистофеля?

– Мефистофеля? – Суховский снял фартук, вытер о него руки. – Мефистофеля… повторил он задумчиво. – Так-так. По-моему, его настоящая фамилия э-э-э… Ро… Да, Романюк.

– Точно, Романюк, – подтвердил Леонов.

– А посадил его, по-моему, Носов. Точно, Носов.

– Ясно. А отпускал?

– Тоже он. А что? Ты его в чем-нибудь подозреваешь? Вроде, давно работает, ни в чем не замешан. Или… – Суховский посмотрел на майора.

– Да нет, так… – Леонов встал.

– А я, было, подумал…

– Что ж, пойду. Ну, Зоя, до свидания.

– До свидания, – нерешительно произнесла девчушка, вопросительно глядя на отца. Тот сделал неопределенный жест.

– Оставайтесь, – сказала она, – пирожки свежие кушать будем.

– Спасибо, – поблагодарил Леонов и протянул хозяину Руку.

XXVII

На следующий день Леонов пришел на службу раньше обычного. Заперся в своем кабинете и отключил телефон.

«Так, – рассуждал он, шагая из угла в угол. Бригада – раз. Кассирша – два. Слышал – три. Мефистофель – четыре. И пятое – Ломакин, с которым изредка, как сказали, встречался. Неужели? Неужели? Нет! Спас от пули… Друг… Нет».

Он походил еще какое-то время. Потом решительно повернул в замке ключ и громко хлопнул дверью.

Носов что-то писал, когда Леонов вошел к нему. Капитан, как обычно, с радостным выражением лица вскочил из-за стола и, протягивая руку, бросился к Леонову.

Алексей отвел руку и, глядя ему прямо в глаза, спросил:

– Ты?!

– Ты это о чем? – глаза Носова забегали. Рука поползла в карман.

– Ты?! – повторил Леонов.

– Носов бросился к двери. Выглянул наружу. Плотно прикрыл ее, резко повернулся к Леонову.

– Тебе чего надо? Ты чего добиваешься? – тихо и зло сказал Носов. Лицо его побелело. Куда только девалось его вечное самодовольство. – Денег надо? Дам. Зависть берет, как живу? Сам соображай. Тебе ли не жить! Я найду людей. Они тебя озолотят. И кого ты жалеешь? Кого? Этих обманщиков? Этих шкуродеров? А как сам живешь? Хуже безработного. Как тебя жена не выгонит! Ты же дурак! Дурак! – губы Носова дрожали. Волосы упали на вспотевший лоб. Он резким движением отбросил их назад.

– И все, что ты думаешь, недоказуемо! Слышишь? Недоказуемо! Тебе дадут отступного. Слышишь? Еще раз повторяю. Много дадут… «Ладу». Хочешь – дачу. Только не глупи. Лови фарт. Будь умницей. Время не то. Посмотри вокруг. Сейчас все рвут, все тянут к себе. И бери, бери.

Носов подошел вплотную к Леонову. Он тяжело дышал. По лицу бежали струйки пота. Леонов стоял неподвижно, только лицо его бледнело все больше и больше. А Носов наступал:

– Сейчас все продается. Должности, бабы, девки, совесть, честь…

– Ни совесть, ни честь продать нельзя.

Леонов резко повернулся и, не оглядываясь, пошел по коридору.

На резкий, какой-то требовательный стук в дверь Мухамедзянов ответил отрывистым «да». На пороге стоял Леонов.

– А, артист, проходи!

XXVIII

Леонов шел медленно знакомой дорогой. Когда Аленка добежала до того места, где совсем недавно произошла памятная встреча, майор невольно оглянулся. Но тотчас укорил себя за слабость, усмехнулся.

– Доченька, иди сюда.

– Сейчас, папа, – откликнулась Аленка, но и не думала возвращаться.

Он подошел к ней, подхватил на руки. Она громко засмеялась.

– Упадешь, Аленушка!

Они не заметили, как сзади к ним подкатила машина.

– Милиционер, привет! Вот так встреча!

Леонов оглянулся. Из машины выглядывало знакомое улыбающееся лицо.

– А, – узнал он своего добровольного помощника.

– Садись, подвезу.

– Охотно. Как, Аленка, поедем?

– Поедем.

Они сели в машину. Водитель с интересом посмотрел на Алексея.

– Скажи, сколько мы не виделись! Считай, с начала лета. А сейчас, – он посмотрел на растущую неподалеку березку, в зеленых ветвях которой золотились первые желтые листочки, – уже осень подступает. – В его словах послышалось какое-то сожаление.

– Да, бежит время…

Аленка осмелела. Вначале сидела тихо, с недоверием посматривая на водителя, потом начала вертеться на руках у отца. Взгляд ее остановился на смешном талисмане, подвешенном на ниточке к зеркалу. Хозяин машины угадал ее желание.

– Хочешь посмотреть? – он отвязал нитку и протянул игрушку Аленке. Это был мохнатый чертенок с маленькими рожками. Девчушка, не успев его разглядеть, уронила на пол, оба одновременно ринулись за игрушкой. Ударившись головами, громко рассмеялись.

– Ну что, поехали? – спросил хозяин, выпрямляясь и потирая голову.

Аленка захлопала в ладоши.

– Поехали, поехали! – закричала она.

Машина тронулась. По тротуарам торопливо, как обычно, шли люди. А майор смотрел и думал: действительно, как быстро бежит время. Кажется, совсем недавно этот человек возил его по городу, а он, занятый своими делами, даже не успел спросить, как его зовут. Время! Время! Сколько он его потратил, чтобы раскрыть то дело. Бригада, кассы, связь, почтальон, полеты… Да…

– Папа! Папа! – отвлек его голосок дочери. – Смотри, какая красивая собачка! – Аленка показывала пальцем на холеную колли.

– Что, нравится? – спросил отец.

– Очень, очень! – залепетала дочь.

– Да, хорошая собака, – сказал шофер, – держать только накладно. С моей пенсией не разбежишься.

– Тебе домой?

– Домой, – ответил Леонов.

– По старому адресу?

– По старому.

– Н-да. А ты знаешь, вчера прочитал в местной газете интересную статью. Про прошедший суд там рассказывается. Время, конечно, необыкновенное. Честно скажу, – он тормознул, объезжая ямку, – не все мне нравится, но вот, что стали говорить правду, не пряча такие острые вопросы, это здорово.

– Газету не читал, – краснея признался Леонов. – Болел я. О чем речь?

– Что, не слышал? Ну, так я тебе расскажу, – в голосе водителя слышалось торжество. – Суд состоялся. Этих, ну, помнишь, я тебя возил, поймали и судили. Да ты знаешь!..

– Нет, – Леонов отвернулся.

– Здорово тогда кто-то сработал. И ты не поверишь, кто там был. Один из твоих. Но главное… – водитель остановил машину и посмотрел на Алексея, тот пожал плечами. Сын председателя! Бедный! Плохо жил!

Что было в этих словах: радость, торжество, недоумение, сочувствие или сострадание? Леонов не мог понять.

– И все же я рад, рад, что не скрыли, не спрятали. Есть еще честные люди. Или только появляются?

– Не знаю, – усмехнулся Леонов.