Текст книги "Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года"
Автор книги: Анатолий Степанов
Соавторы: Андрей Серба,Владимир Сиренко,Лариса Захарова,Владислав Виноградов,Юрий Торубаров
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)
Ленинград готовился к Новому году. У Гостиного двора уже с неделю стояла десятиметровая ель, под сенью которой наряженные Снегурочками продавщицы предлагали свой хрупкий товар – стеклянные шары и бусы, елочные навершья в виде звезд и пик, гирлянды разноцветных лампочек. Поневоле остановишься, а задержавшись, что-нибудь да купишь – новогодье бывает лишь раз.
В веселой толчее у киоска Верещагин и углядел Марго. Он знал, что Князева была освобождена от уголовной ответственности – суд учел чистосердечное признание, да и Аленка помогла непутевой мамаше. Петухов надолго – Верещагин твердо надеялся, что и навсегда – скрылся с горизонта женщины, и теперь никто не мешал ей начать другую жизнь: с красной строки и новой страницы. И Верещагин почему-то порадовался, не заметив на лице Марго следов косметики. Щеки разрумянил мороз…
Она первой подошла к нему:
– Здравствуйте, Сергей Иванович! Давно хотела вам позвонить, только не решалась.
– Вы не запомнились мне робкой… А что, есть проблемы?
– Была одна: хотела вас поблагодарить. Кто знает, чем бы все кончилось, если бы не тот разговор в купе. А сейчас все хорошо. Перевели меня, конечно, на внутренние линии. Завтра еду в Ташкент. Самая сладкая дыня – вам.
– Лучший для меня подарок, – ответил Верещагин, – счастье в вашем доме…
Марго улыбнулась. Снежинки таяли на ее разгоревшихся щеках…
Новогодние сюрпризы не кончились для Верещагина этой встречей. Вечером в квартире долгой трелью залился звонок: «Ответьте Будапешту!» Конечно, на проводе был Этвеш.
– Болдог уй эвет – с Новым годом, Сергей! – услышал Верещагин в трубке. – Ты как – сидишь или стоишь? Лучше сядь, а то упадешь от моей новости.
– Что случилось?
– То, что и должно случиться, дорогой друг. Мы вышли на след Звезды генерала Кашина. Через неделю жди в гости, думаю, приеду не с пустыми руками. С тебя…
Связь оборвалась неожиданно, на полуслове, но в ушах еще звучал бодрый голос. Верещагин подошел к окну. Небо вызвездило к морозу. Ярче других сияла Полярная.
Юрий Торубаров
― ДВАДЦАТЬ ОДИН ДЕНЬ СЛЕДОВАТЕЛЯ ЛЕОНОВА ―
– Иду! Иду! – отозвалась Валентина Прокопьевна на требовательный зов звонка. Она отряхнула муку на кусок только что замешенного теста, и, вытирая руки о фартук, заспешила к двери.
– Что-то рановато вернулась Оленька, – висевшие в прихожей часы показывали десять минут седьмого. – Вот сейчас мне и поможет.
Валентина Прокопьевна отодвинула защелку автоматического замка и широко распахнула дверь.
– Заходи, – с улыбкой произнесла она, выглядывая наружу. И… обомлела. На лестничной площадке стояли трое. Лица их были скрыты под темной поблескивающей тканью.
– Ой, – тихо вскрикнула она, пытаясь захлопнуть перед неожиданными пришельцами дверь. Но стоявший ближе всех, с силой толкнув ее, решительно шагнул через порог.
– Что вам нужно? – Валентина Прокопьевна попыталась вытолкнуть незнакомца. Но тот в ответ резко взмахнул рукой. И хотя удар был не очень сильный, она почувствовала, как внезапно ее охватила страшная слабость, ноги стали ватными, а со лба на лицо потекла теплая, тягучая жидкость. Она схватилась за ушибленное место и поднесла руку к глазам, рука была в крови. Валентине Прокопьевне стало плохо, ноги подкосились, и она без единого стона повалилась на пол…
Очнулась от адской, пронизывающей боли. Горела вся грудь, будто на нее высыпали горящие угли. Она тихо застонала. Открыв глаза, с ужасом увидела, что грудь ее обнажена и на ней темнеют какие-то треугольные пятна. Острое чувство стыда на миг отодвинуло даже нестерпимую боль. Валентина Прокопьевна сделала попытку прикрыть грудь обрывками одежды, но тут же отдернула руки – склонившийся над ней бандит приложил к ее телу раскаленный утюг.
– Не прикидывайся, сука! – зашипел он каким-то тонким, неестественным голосом, увидев, что она очнулась. Женщина не ответила, только с шумом вдохнула в себя воздух.
– Молчи, – сдавленным голосом продолжал бандит, – а то прикончу! Его широкая, пахнущая табаком ладонь зажала ей рот. Бандит замахал утюгом прямо перед ее лицом. От утюга даже на расстоянии исходили горячие волны.
– И кончай прикидываться, – опять зашипел он, увидев, что она закрыла глаза, – а то еще не так будет!
– Пусти, – услышала она грубоватый голос.
Над ней склонился второй бандит. Как бы в подтверждение сказанного он поиграл длинным сверкающим от вечерних лучей лезвием финки, запугивая женщину. Рука, державшая нож, была в перчатке, но Валентине Прокопьевне бросилась в глаза необычная татуировка: между перчаткой и задравшимся рукавом костюма красовалась голая женщина, попиравшая ногами сердце.
Боль не проходила. Она снова закрыла глаза и отвернула голову. И тут же почувствовала, как холодное лезвие медленно входит в ее тело. Валентина Прокопьевна дернулась и застонала.
– Ти-хо-о! – грозно предупредил первый. Тот, что был с ножом, убрал руку и выпрямился.
– Прижги ты! А то замараемся! – скомандовал он отрывисто резким голосом. И опять страшная боль пронзила все ее существо.
– Что вам от меня надо? – взмолилась хозяйка. Из ее расширенных от ужаса глаз лились слезы.
– Деньги, где деньги? – потребовал третий, до сих пор безучастно стоявший в стороне.
– Все возьмите, – женщина дернулась, пытаясь подняться. Но бандит, поставив на грудь ногу, прижал ее к полу. – В серванте, в вазе, – прошептала она.
– Сходи, посмотри, – скомандовал бандит кому-то, убирая ногу. Он, видимо, был главным. Пошел тот, с ножом.
Валентина Прокопьевна, осмотревшись, поняла, что лежит на кухне. Оленька, погладив платье, оставила на буфете утюг, бандиты и воспользовались им.
Посланец вернулся быстро.
– Вот все, – показал он тонкую пачку.
– Где остальные? Где золотишко? – снова наклонился над ней главарь.
– Кольца и серьги в сумочке, она снизу, в ящике. Все, все берите, только оставьте меня, – тихо и жалобно упрашивала хозяйка.
– Тише ты! – второй бандит больно ткнул ее носком в бок.
– Мало! Где остальное? – и она почувствовала, как тело снова пронзила боль.
Но вдруг всплывшая тревога заслонила происходящее: «Только бы не пришла Оленька!»
II– Это милиция? – послышался в трубке взволнованный голос. По тому, как женщина тяжело дышала, было ясно, что она чем-то напугана.
– Да. Дежурный старший лейтенант Суховский слушает.
– Ой! Это из санпропускника шестой больницы. К нам поступила гражданка Васильева, – было слышно, как говорившая что-то спрашивала, потом добавила – Валентина Прокопьевна. Поступила с ножевыми ранениями. И все они… Ой, господи, что творится, – вдруг запричитала она.
Суховский ее поправил:
– Девушка, или как вас там, вы что-то не договариваете. Что вы хотели сказать?
– Да что! Так издеваться!.. Это надо только видеть! Звери какие-то!..
– Да что случилось в конце концов? – дежурный, не выдержав, повысил голос.
Опять послышалось учащенное дыхание.
– Жгли раны. Утюгом. Чтобы не запачкаться кровью. Вы поняли?
– Понял. Адрес скажите.
Но ему никто не ответил. Он хотел уже положить трубку и перезвонить, но в последнее мгновение до его слуха донеслись слова:
– Фашисты и те так не издевались! – в голосе слышались слезы.
– А вы знаете, как фашисты издевались? – с досадой заметил старший лейтенант.
– Вот вы так за всех и заступаетесь. Теперь понятно, почему у нас такое творится…
– Какое? – Суховского стал раздражать этот разговор. День выдался тяжелый, дело шло к вечеру, он уже порядком измотался, а тут еще упреки.
– У вас все? – как можно официальнее спросил он.
– Нет, не все. Это сделали… ну, как их… кто деньги вымогает…
– Рэкетиры что ли?
– Во-во. Они. Ну ладно, приезжайте, разбирайтесь.
Послышались короткие гудки. Суховский не успел спросить ни фамилии звонившей, ни адреса места происшествия. Пришлось набрать телефон санпропускника.
– Больница? Это из милиции… – он не успел больше ничего сказать, как его перебили:
– А, вы еще не уехали? – он узнал голос, говорившей с ним минуту назад женщины.
– Дежурные не выезжают. Да и куда ехать? Скажите, пожалуйста, – он на этом слове сделал ударение, – куда ехать?
– Ой, минуточку, у меня здесь написано…
Теперь Суховский ясно понял, что голос был молодым и принадлежал начинающему работнику – опытные так не передают. Девушка продиктовала адрес.
– Спасибо, – Суховский положил трубку и вызвал начальника отдела подполковника Мухамедзянова.
Михаил Омарович, вымотавшийся за день гораздо сильнее, чем дежурный, устало выслушал тягучий и немного нудноватый голос Суховского и спросил:
– Кто-нибудь в дежурке есть? А то жму кнопки, пока ты говоришь – никто не отвечает.
– Все уехали на Трубную. Там труп, – напомнил Суховский и добавил:
– Тут один майор Леонов.
Среднего роста, худощавый майор замахал было руками, показывая на дверь, что уходит, но дежурный только пожал плечами: поздно, друг, дело сделано. И тут же услышал команду:
– Пусть займется расследованием.
Дежурный передал приказ.
– Да я не могу, – возмутился было Леонов, но Суховский уже положил трубку.
Майор понял: возражать бесполезно. На его продолговатом, со впалыми щеками равнодушном лице появилась вдруг такая жалостная гримаса, что старший лейтенант не выдержал и рассмеялся.
– Что с тобой, майор? – сквозь смех спросил он.
Леонов погрозил ему кулаком.
– Да жена в больнице, – сказал он кислым голосом, – оперировать должны… Дочка, поди, не кормлена. Сын где-то бегает. Не могу, понимаешь? – и с робкой надеждой посмотрел на дежурного, словно тот мог что-то изменить. Но старший лейтенант, кончив смеяться и вытирая глаза, только снова пожал плечами.
Леонов, махнув рукой, выскочил в коридор и направился на второй этаж. Однако, взявшись за перила, остановился. Ему было ясно, что Мухамедзянов ничего не изменит. Уже поздно, вряд ли сейчас кто-то подойдет. Только потеряешь время. Он вернулся, взял у дежурного адрес и спросил, есть ли «дежурка». Тот ответил, что «дежурка» есть, но кончился бензин. Обругав старшего лейтенанта, Леонов пошел на выход. Выйдя на улицу, он первым делом посмотрел в сторону автобусной остановки, находившейся в нескольких шагах, – она была пуста.
– Недавно прошел, – подумал майор, – теперь придется долго ждать.
Он решил использовать свое служебное положение, а то, пожалуй, и к детям не попадешь. Вскоре из-за поворота показался «Москвич», старой, давно снятой с производства, модели, он неторопливо и осторожно вписывался в кривую поворота. Леонов машинально подумал, что за рулем наверняка пожилой, дисциплинированный, знающий цену ремонту водитель. Так оно и оказалось. Майор дал знак остановиться. Скребнув колесом о бордюр, «Москвич» качнулся и встал. В окно высунулась голова с густыми, мохнатыми бровями. На Леонова смотрели выцветшие, чуть виноватые глаза. Майору стало не по себе: напугался, видать… Он заговорил, стараясь, придав голосу мягкие, дружелюбные нотки:
– Извините, вы не до центра?
Лицо посветлело.
– Нет, мне в заводской…
Но голова не спешила исчезнуть, это породило надежду и подтолкнуло майора на маленькую хитрость. Он с досадой махнул рукой.
– Надо срочно расследовать одно дело, а тут… с транспортом дребедень. Ну… ладно.
Леонов озадаченно почесал затылок. Выражение лица его говорило: ты – хозяин, езжай, тебе-то что до этого, твоя хата с краю.
– Садись, майор, я тебя подброшу.
Водитель открыл переднюю дверцу.
– Вот спасибо, – поблагодарил Леонов, охотно влезая в машину.
Шофер, посмотрев в зеркало, подал сигнал движения. Медленно, словно на капоте стояла полная чаша воды, тронулся с места. Некоторое время ехали молча, видно, у каждого были свои думы. Леонов беспокоился об Аленке, которую давно уже было пора кормить и укладывать спать, и о Вовке, который, как обычно, забыв про отцовский наказ смотреть за сестрой, воспользовавшись свободой, носится где-нибудь по улицам. «Не угодил бы только куда-нибудь. Надо обязательно заехать в больницу. Как там дела у Тамары… Чертова печень. Как она не вовремя… Дел невпроворот. Скоро конец квартала, с раскрываемостью табак. А тут, на тебе, этот чертов приступ».
«Надо обязательно забежать – как она там?» – чуть ли не произнес вслух майор.
– Так что случилось? – перебил его мысли сипловатый голос хозяина машины.
– А… Да женщину тут одну рэкетиры пытали.
– Пытали? – водитель оторвался от дороги и удивленно посмотрел на майора.
– Смотри! – Леонов крутанул руль, – в канаву угодишь!
Водитель задергал рулем, выравнивая ход машины, сбросил газ. Вскоре «Москвич» вновь приобрел былую неторопливость. Шоферу, видно, крепко запали в голову слова Леонова. Он снова повторил свой вопрос, не отрывая на этот раз взгляда от дороги.
– Пытали?
– Да вроде этого. Надо разбираться.
– Ну и дожили, майор, до веселых дней. Да что это у нас стало твориться! Куда вы смотрите? В мои-то годы, когда я был такой, как ты, – ты меня извини, что тыкаю, – мы и понятия обо всем этом не имели. А сейчас, смотри-ка, что делается. Куда же дойдем? А?
Не дождавшись ответа, водитель вдруг резко нажал на тормоза и тревожно забил по сигналу.
– Куда прешь, – он высунулся из окна и стал отчитывать женщину, пытавшуюся у него под носом перебежать дорогу. Та стояла у самого края дороги, виновато опустив голову. При виде такой покорности водитель замолчал, махнул рукой, и машина медленно двинулась дальше. Взгляд женщины был устремлен куда-то вдаль.
– Все наши заботы, – он тяжело вздохнул, переключая скорость, – они, видать, и бабу гложут. Глаза-то, поди, не то слезы, не то горе затуманили.
– Слезы-то ведь от горя и бывают, – заметил майор.
– И то верно, – охотно согласился шофер, – а все одно, бабья доля – реви да реви.
Он махнул рукой и продолжал:
– И эта, вишь, земли под ногами не чует. Что-то, видать, произошло. Поди-ка мужик в больнице лежит… или дитя…
– Не говори, отец, – майор тяжело вздохнул.
Водитель посмотрел на него:
– Никак и у тебя не все чисто?
Леонов кивнул головой.
– Есть маленько. Жена с печенкой четвертый день мается. Ребятишки малые одни. Хоть разорвись. А тут еще и это подбросили, – майор глубоко вздохнул.
– Где живешь-то? – спросил водитель, участливо глядя на Леонова.
– Да живу-то в заводском.
Шофер как-то недоверчиво дернул плечами:
– Я там давно проживаю. Многих знаю. Тебя не встречал.
Майор повернулся к нему и улыбнулся.
– Ты чего? – машина вильнула, Леонов качнулся.
– А вот это не надо, – майор кивнул на капот, – так ведь можно и покорябать… Знать-то меня откуда можете? Я там недавно снял комнату.
– Что, и своего угла нет? – шофер сбросил скорость и плавно перевел рычаг.
– Нет квартиры…
– Н-да-а… Так куда мне подрулить?
– Да выбросите в центре, а тут я сам… Спасибо и на том, что хоть сюда добросили.
– Ты вот что, начальник, не торопись. Бабка моя привыкла к поздним моим возвращениям. Малых деток у нас нет. Так что располагай мной. Дело у тебя наиважнецкое. Издеваться над людьми. Это… Это просто… черт знает что! Если что, на меня рассчитывай.
Леонова растрогало такое участие, он тепло посмотрел на своего спутника.
– Благодарю, отец, но уж извини, с этим как-нибудь сам…
– Да чего… Ты сейчас куда?
– В больнице надо побывать, у самой, у пострадавшей узнать, что да как. Да и дом тот надо посетить. Соседей поспрашивать, может, кто что видел.
– Так что тебе хоть разорвись?
– Выходит, – майор развел руками. Оба рассмеялись.
– Ты в этих местах долго пробудешь? – спросил водитель.
– Да кто его знает. Как пойдет. Долго и сам… того… не могу. Майор вздохнул. – Выясню только обстановку и надо срочно домой. А потом к жене в больницу… Успеть бы.
Леонов посмотрел на часы. Водитель покосился на свои.
– Времени в обрез… А что, жинка в другой больнице?
– В другой.
– Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Не вешай нос, майор. Как-нибудь прокрутимся.
Майор опустил стекло.
– Нос никто не вешает. Не в таких переделках пришлось бывать.
Мимо проплывали высотные дома. Их фасады с многочисленными балконами чем-то напоминали пчелиные соты. День быстро клонился к вечеру. Кое-где в квартирах начали вспыхивать огоньки, дорога повернула, и машина стала медленно подниматься вверх по улице. Дома, приближаясь, проваливались вниз, как зубцы гигантской шестерни, уходящие в мрачный зев редуктора. Дорога порой настолько близко приближалась к постройкам, что хорошо было видно, как хозяйки хлопочут, накрывая на стол. Майор не выдержал, вздох зависти вырвался у него: живут же люди, сейчас всей семьей сядут за ужин, а тут… Он провел рукой по впалому животу и поддернул ремень.
– Не вздыхай, майор, и на твоей улице будет праздник. Так вначале тебе куда?
– Мне-то? – задумчиво переспросил Леонов, но затем, точно придя в себя, оживленно ответил:
– Знаете, все равно. Хотелось бы у самой все узнать. Но и на месте надо побывать, как говорится, по горячим следам. Мне помнится, улица Гагарина где-то рядом. Давайте туда.
– Номер дома не забыл?
– Не забыл. Двенадцать. Квартира сто девятнадцать. Вот только, где он?
Леонов завертел головой.
– Это мы сейчас узнаем.
Водитель, догнав шагавшего неподалеку парня, тормознул, спросил, как проехать.
– Через два дома, – парень махнул рукой вперед, – увидите переулок. Свернете направо. Подниметесь по нему, упретесь в ограду – ваша дорога налево. Этот дом, кажется, будет третий, или четвертый, там спросите.
Когда они, отыскав дом, въехали во двор, в нем толпились люди, с жаром что-то обсуждая.
– Ишь, как растревожило, – сказал шофер не то с упреком, не то с одобрением, кивая на толпу.
– Тормозните здесь, – попросил майор. Шофер послушно выполнил приказ. Леонов приоткрыл дверцу.
– Сейчас, как пить дать, никто ничего не видел…
Он вылез из машины, одернул гимнастерку, чуть сдвинул фуражку и быстрым шагом направился к толпе.
– Здравствуйте, – негромко сказал он.
– Здрасте, – повернулась к нему немолодая дородная женщина. Она уперла в бока свои полные, дряблые руки. Отвислый, объемистый живот заколебался. – Явился! Смотрите, – она протянула руку в сторону Леонова, – полюбуйтесь на него! Человека заживо сожгли, а он только явился!
– Да они завсегда так, – подхватила молодая грудастая баба со злыми накрашенными глазами. – Они или куплены, или сами занимаются этим. Куда им торопиться.
– Они, как пожарники, – хихикнул седовласый худощавый старик в яркой бумазейной рубахе, – дом сгорит, тогда они являются.
– За что только люди деньги получают…
– Народные, – подхватил дед, подняв палец.
Не уступала и молодуха:
– Людей, как липок, обдирают: за то отдай, за другое отдай, а эти…
– Да что говорить, распустила всех перестройка: спросу никакого нет, что хотят, то и делают.
Говоривший, плотный, приземистый мужик с двойной макушкой, выделявшейся на облысевшей голове, смотрел мимо Леонова. Его молча слушал высокий, лет шестидесяти, сосед в кепке, натянутой до самых глаз. Вмешался старик:
– А вот раньше…
– Да что раньше, – перебил старика здоровенный верзила в тельняшке, выглядывающей из-под ворота рубахи. – Раньше, раньше… – От этих резких слов дед стал, словно меньше ростом.
– Знаем, как раньше. Сейчас все высвечено… Раньше… До чего довели.
– Не мы довели, – дед пришел в себя и стал наступать на верзилу, – нами так руководили.
– А почему? – бросил через плечо парень. – Сказать нечего, вот и молчи.
Парень так взглянул на старика, будто тот был главным виновником случившегося. Дед насупился, но его в обиду не дала стоявшая неподалеку старуха. Оттеснив деда, она встала впереди него.
– Ты чего напал на человека? Он тебе в отцы годится. Ишь грамотей нашелся.
Угластые руки старухи со скрюченными пальцами замелькали в воздухе.
Леонов только вертел головой. Он попытался было вставить слово, но его перебила своим громовым голосом толстуха:
– Да вы чего схватились? – она оттеснила животом верзилу. – Человек-то зачем явился? Ведь он же из милиции. Чай, забыли? – и она показала на майора.
– Из милиции? – удивленно спросила старуха, щуря свои близорукие глазки.
– Из милиции, – подтвердил Леонов скромно, едва улыбнувшись уголками рта.
Бабка, отодвинув крепыша, своим широким плечом загораживавшего Леонова, чуть не вплотную подступила к нему.
– Вы куды смотрите? – она сдернула упавший на глаза платок, дернула его концы. Быстро провела ладонью по губам. – Куды? – повторила она. – Почему допускаете такое?
– Почему? – подступил и дед.
– Почему, – завопила молодуха, – людей жгут, а вам хоть бы хны?
Леонова окружили. Все заговорили враз. Поднялся гвалт. Леонов поднял обе руки.
– Тише, граждане, тише!
Но голос майора потонул в шуме.
– Не успокаивай нас, – визжал дед, – тебе-то что! Твоя-то живет, поди, как царица. Вам и дела нет до простых людей! Где бандиты? Почему их не задержали? За такие зверства мы бы сейчас судили своим судом! Так, люди?!
– Судили!! – ревела толпа.
Леонов вновь поднял руки.
– Тише, граждане, я за этим и пришел, чтобы вы помогли мне это сделать! Скажите, кто из вас видел что-нибудь, что позволило бы пролить свет на происшедшее.
Ответом ему было молчание. Леонов посмотрел поочередно на старика, молодуху, парня… Дед задергал своими костлявыми, острыми плечами.
– Нет, не видел. Не видел… Да тут и мудрено увидеть. Народу во дворе столько разного шастает, поди разбери.
В свою очередь верзила энергично замотал головой. Леонов взглянул на парня.
– Я лично не видел. Вот те крест!
– Крест, крест! Вот так, граждане, частенько бывает. Как помочь – хата с краю. А во всем другом милиция виновата. Что мы, колдуны?
– А вы книги читаете? – перебила молодуха. – Или телевизор смотрите? Видели, как там милиция ловко орудует? Вот и берите пример.
– Передовой опыт, – гаркнул парень и заткнулся.
– Так-так… Ну, кто еще? А дело стоит. Понимаете? Стоит, пока мы ведем праздные разговоры. Я ведь не собака, чтобы унюхать, куда они пошли.
– Берите собаку, – сказал пожилой молчун.
– Нету пока. Вернее, есть, но взята на другое дело. Но собака не поможет. Вы посмотрите, сколько уже тут прошло народу. Короче, хотите и мне, и себе помочь?
– Рады бы, – дед развел руками, – а может, кто видел? – обернулся он к толпе.
– Не-е… не видели, – загудели голоса.
– Вот так, – подвел черту дед.
Люди стали расходиться. Надвинув фуражку на глаза, майор решительно зашагал к подъезду.
