Текст книги "О моём перерождении в сына крестьянского 1 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Призыв двойника возможен лишь рядом с физическим телом (чем ближе, тем легче; на расстоянии более сорока метров призыв фактически невозможен – даже если остаться в одних трусах, отменив Паучий Прикид вовсе, как и сколь угодно лёгкий транс, в общем, полностью сосредоточиться на создании Тени). После призыва можно отойти в виде плотной иллюзии на практически любое расстояние: ослабления связи не заметно. Однако отсылать дальше, чем на километра четыре, стремновато, потому что если двойник развеивается слишком далеко, то сознание... ну... за неимением лучшего термина – плутает. Где-то. И возвращается в тело из мяса не сразу, да и не без дополнительных странностей.

Учитывая, что за эти странствия невесть где и в каком виде капает опыт, можно сделать вывод, что дело это рискованное.

Ещё такой момент: для иллюзии нет привычных законов. Вероятно, вообще. Масса? А что это? Инерция? Не, не слышали. Положение в пространстве? Мы зайчики, мы зайчики, мы солнечные зайчики! Хотите сколько можется, но нас вам не догнать! Размер? Очень, очень переменный (правда, стать меньше Дюймовочки и больше Евангелиона у меня не вышло). Форма? О-о-оу! Я превращался в пластиковый куб сиреневого цвета и в часы с кукушкой, всадника без головы вместе с лошадью и в минотавра, сервиз юсуповского фарфора на двенадцать персон и в облако, притом в штанах, в Фольксваген Жук и в битый Плимут Фьюри 1958 года выпуска, в снег и роту красноармейцев – ну, если честно, кривоватую такую имитацию, не так-то легко в одно лицо роту изобразить, если не включать мультяшные условности... я пробежал трусцой половину списка метаморфоз Талиесина...

Короче говоря, с формами у Тени проблем нет.

Также для неё можно полностью отменить любое привычное свойство, имитируемое иллюзией: стать невидимым, или неслышимым, или бесплотным... иллюзия есть иллюзия, что с Тени возьмёшь?

Но.

Любые отклонения от более-менее человеческого вида, не важно какие, оплачиваются... я бы это назвал экзистенциальным напряжением.

После полноценного экзистенциального трипа во время испытаний в тренировочном зале – того самого, за который мне четыре уровня одним махом отвалило, вероятно, адекватно оценив масштабы совершённого и успешно пережитого тупизма – я иначе его не называю. А ещё после того эпизода я научился это напряжение опознавать и избегать.

Надо заметить, даже пребывая в наиточнейшей имитации самого себя, какая только доступна с моими параметрами, я всё равно ощущаю лёгенькое, будто касание куриного пёрышка, экзистенциальное напряжение. Про него легко забыть. Ещё легче попросту игнорировать. И к этому градусу напряжения оно возвращается, причём быстро, если вернуться из некой причудливой формы либо причудливого опыта обратно «в себя». То есть в свою Тень: видимую, слышимую, вещную, обладающую имитацией массы и всеми прочими свойствами обычного человека.

Но всё, вообще всё, что выходит за грань человеческой нормы, увеличивает напряжение. Причём тоже довольно быстро. А что бывает, если его не сбрасывать... один раз меня накрыло. Спасибо, больше не хочу. И подозреваю, что трип от самого адского, самого ядрёного ЛСД по сравнению с некоторыми возможными последствиями – просто грибной дождик в сравнении с Ниагарским водопадом.

Я могу неограниченно долго изображать Арнольда Шварценеггера в его лучшие годы. Я могу так же успешно изображать королеву Викторию в её дряхлые годы. Я могу стать младенцем. Я могу стать горбатым карликом, столь жалким, что впору рыдать в ночлежке в ночь новолуния. Экзистенциальное напряжение для Тени увеличится, однако на фиксированную величину. Не растущую. Но стоит мне стать, например, Хагридом – и всё: экзистенциальное напряжение начинает прибывать. Не слишком быстро, но неуклонно. Аналогично – если я оборачиваюсь получеловеком трибы Волка, Леголасом, Алукардом в алом плаще и круглых жёлтых очках, аугментированным Адамом Дженсеном, Питером Паркером после мутации...

Возможно, всё дело в моём знании, что перечисленные – не совсем люди либо вообще не люди, при всём своём человекоподобии. Но ни подтвердить, ни опровергнуть любые гипотезы на сей счёт, сдаётся мне, нереально. Ведь чтобы провести серию контрольных экспериментов, надо обучить кого-то творить чары Тень Иллюзиониста, потом провести этого кого-то через череду трансформирующих имитаций (или же имитирующих трансформаций... впрочем, не важно) и тщательно расспросить об ощущениях.

Непросто это – быть сразу и субъектом исследования, и его объектом, и его инструментом, и средством. Почти невозможно делать строгие выводы. Сплошное роение гипотез...

Зато я достаточно точно установил, что параллельная и одновременная активность в двух телах мне не так чтобы недоступна. Доступна. Но почти любые сложные действия становятся сложнее десятикратно. Даже если мясное тело и Тень идут строго синхронно и говорят одно и то же хором, это уже не так-то легко – примерно как писать двумя руками одинаковый текст (при моих нынешних параметрах и опыте не так чтобы на грани возможного, но и далеко не «запросто, одной левой!»). А уж если говорить не одно или хочется магию использовать... только один реальный способ: либо Тень, либо Лицо (это звучит куда лучше, чем словосочетание «мясное тело», буду в дальнейшем говорить так) ненадолго замирают, и тогда свободный, хм, компонент пары свободно же действует.

Я даже потренировался как бы пасовать точку условного я между Лицом и Тенью с большой скоростью. Прикольные ощущения, хотя голова Лица начинает кружиться, а Тень увеличивает склонность к утрате чёткой формы.

Вполне вероятно и даже почти наверняка позднее, по мере набора опыта, роста в уровнях и просто практики придёт расширение возможностей. Вполне вероятно, когда-нибудь я смогу сделать полноценный шаг от «быть не только там, где Лицо» и «перескакивать от Лица к Тени и обратно», достигну уже самого настоящего мультиприсутствия, пребывания в двух местах.

Или даже больше чем в двух, как знать? Ведь моя способность пока лишь выдающаяся...

Но прямо сейчас – нет.

И, кстати, в процессе всех этих экспериментов, пусть даже более осторожных, чем то буйство с трипом от сверхдозы экзистенции, я всё равно достиг уровня 35. Плавно и незаметно.

Чертовски подозрительно это всё, скажу я вам.

А ещё мне, наверно, стоит распределить новые свободные очки. Которых суммарно уже аж 11 (ведь три очка остатка я так и не распределил).

...снова утомлять своими размышлениями не стану. Думаю, если вы возьмёте за труд задуматься, то и сами разберётесь, почему и зачем я выбрал именно это, а не одну из многочисленных альтернатив, которых по мере развития становится всё больше и больше – как растёт объём сферы при увеличении её радиуса. Или как год от года раскидывается всё шире крона дерева.

Третичная способность 11 (ранг А – героический): обычные ограничения на число создаваемых иллюзий снижаются. Возможно создание динамических иллюзий с подпиткой от фона.

Третичная способность 12 (ранг А – героический): возможно вложение в иллюзии автономных программ низкой и средней сложности, задающих изменения модальностей/аспектов, размера, формы. За счёт дополнительной концентрации возможно вложение в иллюзию простых чар. Иллюзия с вложенными чарами повышает свой круг пропорционально манонасыщенности и сложности вложенного.

Именно так. Я не стал брать новые способности класса как заклинания, а взял как очень и очень вкусные расширения возможностей самого класса. Причём именно феерия, творимая мной в виде Тени, натолкнула меня на здравую мысль о том, чего именно мне не хватает, чтобы быть именно Мастером Достоверных Иллюзий. Упор на первые два слова. Расширила, так сказать, мои горизонты воображения.

Всего лишь за шесть очков я набрал столько, что отработка всего нового арсенала, особенно в сочетании с уже имеющимся и при, так сказать, перекрёстном опылении способностей должна занять у меня как бы не годы. Скорее десятилетия.

Что до улучшения старых способностей класса, я мог продвинуть лишь одну. Вот эту:

Вторичная способность 5 (ранг А – героический): при создании статических иллюзий возможно ценой дополнительных трат маны увеличить их плотность на полный ранг. При создании динамических иллюзий возможно дополнительное укрепление на половину ранга. Совмещение укреплённых и обычных иллюзий становится более естественным.

И остались в кубышке два очка развития, которых пока что ни на что не хватает. Из того, что мне действительно хочется. Ну да ничего: вот возьму уровень 36, и сразу хватит...

А пока – исследование территории, охота и тренировки. Тихо, спокойно, без экспериментов.

Доэкспериментировался уже. Вот прямо-таки затылком чую: то, что мне за безумства с Тенью не прилетело фатально, это чистый, в качель его и в усы его, миракль. Нерядового дня. Не иначе как Лес Чудес помог, решив оправдать свой имя. Если так, то спасибо ему огроменное, выручил. Но тут лучше самому верблюда привязать, да.

...Тихо, спокойно, без экспериментов. Годика хотя бы полтора-два. Что может пойти не так?

За то время, пока стоит Лес, он видывал немало трагедий. В общем их ряду очередная, можно сказать, не выделялась ничем особым: ни числом участников, ни масштабом применяемых сил, ни даже мотивацией. Ну право: какая вообще может быть мотивация у людей, что напали на других людей прямо среди царства природы, богатого монстрами, тварями и прочей добычей?

Именно. Жажда наживы вульгарис, всё по классике, что тут такого?

И даже то, что добыча оказалась зубастей ожидаемого, произошло отнюдь не впервые. И не особо расстроило самозваных хищников. Напротив: более яростное и умелое сопротивление лишь раззадорило их, а гибель товарищей... да ну, что вы как маленькие? Какие они товарищи?

Очередные конкуренты, не более.

Когда всё закончится, с их тел просто подберут дополнительные ценные вещички – те самые, что уже давно вызывали тихую зависть. Да и делить лут на двоих куда приятнее, чем на большее число.

Монументальная фигура в сплошных массивных латах стояла на вытоптанной и обагрённой земле, словно скала в волнах прибоя. Впрочем, скалы могут рассечь волну, только вот после этого не истекают кровью. Вооружением фигуре служила пара прямых обоюдоострых клинков: подлиннее и взятый прямым хватом в левой руке, в правой – покороче, взятый обратным хватом.

– Сияние Мести! – негромким, но уверенным голосом провозгласил левый в паре атакующих. С красивого копья в его руках, имеющего чёрное древко и светло-синий листовидный наконечник длиной полторы ладони, стекла как бы стрела извивающегося света. Стремительно пронзив два десятка метров, разделявших копейщика и двурукого мечника, Сияние Мести... с шипением, подобным шипению воды на углях костра, но и с острыми колкими нотами, напоминающими о звоне бьющегося стекла, угасло.

Большой овальный щит, полупрозрачный, изумрудно-зелёный, на одно критическое мгновение развернувшийся вокруг кинжала в правой руке мечника и прикрывший его от атаки, снова свернулся. Сам мечник не произнёс ни слова. Он даже как будто не пошевелился.

– Чего ты возишься? – недовольно спросил правый в паре атакующих, держащий примерно равную дистанцию и с противником, и с союзником. Оружием правому служила не очень длинная, но весьма массивная двулезвийная секира, серебристо-белая с алым рунированием, что четырьмя прямыми строками взбегало по рукояти и как бы вливалось в четыре весьма запутанных символа – по одному на каждой из двух сторон слегка неравных своими размерами лезвий.

– А смысл, если ты не помогаешь? – копейщик то ли талантливо изображал флегму, то ли впрямь не волновался ни в малейшей степени. – Я что, должен за двоих отдуваться?

Секирщик фыркнул.

– Да он и так скоро сдохнет.

– А если нет? Сияние Мести!

Снова шипение и колкий хруст. Результат неизменен.

– Для регенератора он как-то многовато крови пролил. Но ладно. Заря... Семи... Сторон... Небес!

Чтобы атаковать, секирщик припал к земле в странноватой, не особо устойчивой стойке, совершил семь коротких махов оружием, словно и впрямь пытаясь разделить небо на семь долей, а в финале сделал восьмой, более мощный мах. С лезвия секиры, обращённого к мечнику в финале приёма, устремилась широкая тёмно-багровая волна. Мощь этой атаки явно многократно превосходила мощь Сияния Мести. Казалось, что сейчас этот неистовый размах просто сметёт мечника...

Как бы не так.

Один тяжёлый шаг навстречу атаке. Один прямой, обманчиво бесхитростный выпад меча. И столь же тяжёлый шаг обратно. Хотя, может, чуть тяжелей. Совсем немного.

И едва уловимо колыхнуло воздух в момент выпада вырвавшееся из-под шлема:

– Белая Стена!

К слову, сказано это было на гриннейском, тогда как нападающие вели диалог и возглашали свои приёмы на имперском.

Когда столкнулись Заря Семи Сторон Небес и Белая Стена, раздалось не какое-то там шипение. От места столкновения во все стороны грянул дробный грохот вроде того, что порой рушится с небес в разгар грозы. Всякий имеющий уши мог услышать это за километр, если не больше...

И кое-кто уже слышал похожий звук раньше. Издалека. Отчего, привлечённый любопытством, и подобрался к месту действия... скрытно.

– Всё-таки эта твоя Заря слабовата, – сообщил копейщик, не изменяя привычной флегме.

– Слабовата?! – секирщик даже бросил быстрый недобрый взгляд в его сторону. – Это полноценная атака выше черты триария! Знаешь, сколько выносливости на неё уходит?

– Я вижу, что ты использовал её уже в третий раз и точно так же бессмысленно, как в первые два раза. Значит, она слабовата. Сияние Мести!

– Нет! Просто этот древком трахнутый Защитник крепче зачарованной стены! Первое созвездие минимум, а скорее вообще золотая звезда, если по этой их гильдейской системе считать.

– А знак носит с четырьмя звёздами. И если он так силён, почему мы ещё жи...

– Уже мертвы, – поглумилась пустота над телом копейщика, рухнувшего наземь рядом со своей же отсечённой головой. Что характерно, на гриннейском поглумилась, с лёгким столичным акцентом.

И тут мечник, доселе стоявший скалой, взревел:

– За Ассур!!!

После чего события понеслись вскачь. Заметить – подвиг, удержать – ха! Удержи, герой, изволь в одну каску камнепад, торча прямо на его пути на склоне Граничного хребта! А ещё того лучше – прямо в тех же краях заткни очередное извержение вулкана! Любой же с таким одним плевком сладит!

Похоже, первым делом мечник использовал Рывок. То есть более сильный аналог Размытия, иначе боевого блинка. Смазанной полосой скользнув к секирщику, он почти врезался в него. Но секирщик тоже Размылся, уклоняясь, и... говоря откровенно, неизвестно, что там и. Чтобы разобраться в том, кто кого и чем и как лупит в ближнем бою между парой профессиональных бойцов, явно превысивших планку сорокового уровня, надо самому быть таким же бойцом. Или хотя бы уметь накладывать на себя что-то этакое, ускоряющее восприятие раза хотя бы в три. А лучше, конечно, в пять.

Впрочем, куда там...

Всё, что я уловил со своей колокольни, то бишь от тела копейщика, по-прежнему пребывая Тенью Иллюзиониста в невидимости – короткий всплеск металлического лязга, скрежета и рычания, живо напоминающего о столкновении пары авто в слегка замедленном воспроизведении, да ещё плохо различимое мелькание.

И всё кончилось.

В одну сторону отвалился секирщик, рассечённый аж до пояса, в другую – ещё немного постоявший на подламывающихся ногах мечник с отсечённой правой рукой. Перед тем, как окончательно сдаться тяготению и рухнуть на спину, он ещё прохрипел:

– За... Ассур...

И всё. Финиш.

Достойно ушёл, стервец. Суицидник берсеркообразный, дышло ему в рот.

Я даже не попытался рвануть к нему на помощь, потому что отлично видел, как начали гаснуть и съёживаться связи между его душой и, видимо, необратимо покалеченным телом. То, что можно назвать (с большой долей условности) силой жизни, обращалось силой смерти. Неприятной даже на вид, этакой грязной маной распада.

И если фонтан крови на месте руки я бы ещё, может, заткнул, как и прочие дырки, наловленные бойцом раньше, то вот распад энергетики... тут мои полномочия так-сяк врачевателя заканчиваются, не начавшись. Я иллюзионист, а не жрец. И даже, хочу заметить особо, не целитель.

Однако сделать кое-что я всё-таки могу, и делать это надо срочно.

Это при условии, что я всё-таки хочу спасти остатки этой поганой ситуации, не позволив ей стать препоганой или вообще безнадёжной.

...сознание медленно всплыло из вязких глубин под тихое поскрипывание и раскачивание. Словно на корабле (для повозки слишком плавно, никакой тряски). И разговор на родном языке.

Довольно странный. Очень мягко говоря.

– Триглав лучше.

– Не-а, лучше пятижоп.

– Триглав.

– Пятижоп.

– Триглав.

– Пятижоп.

– Триглав.

– Пятижоп.

– Аргументируй.

– Да запросто. У триглава три мозга, чтобы думать, так?

– Допустим. И?

– Мозги находятся в отдельных головах, значит, прямой синхронизации мыслей меж ними нет.

– Возможен ментомагический резонанс.

– С этим не спорю, но предположение о таковом есть лишняя сущность, кою надобно сбрить с лика чистой истины. Согласен?

– Пожалуй.

– Ещё б ты спорил. Старик Оккам в этом вопросе однозначен. А если мысли не синхронизированы, то имеем что? Разномыслие. И разночтения, и споры, и конфликты, и всё остальное, вплоть до вполне вероятного взаимоистребления.

– Ну, это ты загнул.

– Сугубо полемического задора ради, коллега. Ис-клю-чи-тель-но!

– Хорошо, вероятный минус триглава ты очертил. А что с минусами пятижопа?

– Их нет.

– Что, вообще?

– Я, по крайности, ничего подобного не наблюдаю. Посуди сам, ведь чуять пятижоп может любой из пяти своих жоп, не так ли?

– Пресловутая жопочуйка есть материя не доказанная и сомнительная со всех концов зрения даже для полноценного взрослого триглава.

– Но если предположить её наличие...

– Сбрить! Безжалостно сбрить!

– ...то сигнал даже одной жопы приведёт пятижопа в движение. До момента, пока сигнал не станет нечувствителен снова. При этом достижения консенсуса между жопами ждать незачем, ибо они лишь чуют неладное, но не рассуждают: им нечем.

– Не всегда! Известно, что мозг, например, бронтозавра в его крестцовом отделе...

– Это к теме не относится.

– Да как же не относится? Если мы можем предположить жопочуйку как материю хотя бы условно-гипотетическую, то наличие заднего мозга, даже и превышающего размером головной, у некоторых видов высших хордовых есть твёрдый палеонтологический факт!

– То есть вы настаиваете, коллега, что некоторые жопы, будучи мозгосодержащими объектами, также способны к активному мыслительному процессу со всеми вытекающими?

– Дискуссия сия чрезвычайно интересна и актуальна, коллега, но не обратили ли вы внимание на тот факт, что гостья нашего скромного убежища пришла в себя?

– Разумеется, обратил. И уже довольно давно.

– Собираетесь ли вы что-нибудь предпринять по этому поводу?

– Разумеется, нет.

– Почему?

– По причине тривиальнейшей: это не в моей власти.

– Действительно. Мы же просто говорящие головы, не более того.

– Именно. Вот вернётся с охоты Сам-Знаю-Кто, пусть он и разбирается, что делать далее со своей гостьей-пациенткой. А наше дело маленькое: предупредить, что гостья пребывает на излечении...

– Не только. Ещё необходимо заверить, что ограничение её подвижности связано сугубо с её не самым благоприятным состоянием и носит временный характер. После выздоровления либо же того, что можно назвать таковым, гостью непременно освободят, вернут всю её собственность и даже, возможно...

– ...пожелают доброго пути, да. Но это уже решать Сам-Знаю-Кому после вдумчивой беседы. А мы вернёмся к теме пятижопов.

– Действительно. Гештальт явно не закрыт, аргументы не исчерпаны. Итак, я скромно полагаю...

Преудивительное, чтобы не сказать невозможное, обсуждение покатилось далее по совершенно непредсказуемой в лихости своих разворотов колее. Лежащая же отвлеклась от чужой болтовни, чтобы попытаться хотя бы в общих чертах оценить своё состояние.

Как ни удивительно, оно казалось почти приемлемым. Не вообще, а только если вспомнить, в каком состоянии она находилась в момент потери сознания и сколько крови должна была потерять. Однако же привычных признаков обильной кровопотери – сухости во рту, тошноты, учащения пульса с дыханием, головокружения и так далее – не наблюдалось. Довольно примечательный факт, если учесть, что влияния целительных чар она не ощущала. То есть магия вокруг присутствовала (правда, какая-то необычная: словно некая нейтральная, никому не принадлежащая сила вроде силы артефактов обнимала её со всех сторон, вообще и буквально, не исключая даже тонкого прозрачного слоя стекла перед лицом), но не имеющая ровно ничего общего с опять-таки привычными тёплыми волнами живы.

Особо удивительный момент, поскольку он заставлял предположить, что её состояние выправили без помощи целительства. А это означало, что...

Мягкий толчок, ощущаемый всем телом. Фоновая болтовня обрывается как будто ещё до того, как звучит властное, несмотря на довольно детскую интонацию, повеление:

– Так. Вы! Молчать-бояться! Не трындеть, не мешать.

– Слушаем...

– ...и повинуемся.

– Чудненько, – мягкий звук шагов: один, два и три, ближе и ближе. – Теперь к делу. Как ваше самочувствие, госпожа? Вы в состоянии вести беседу? Может, хотите пить?

Если бы не общая слабость, а также обнимающая со всех сторон магия, не дающая шевельнуться, и не странноватое, отрешённое спокойствие – она могла бы не просто слабо вздрогнуть, но даже забиться и заорать. Увиденное сквозь стекло внушало если не ужас, то гадливость. Представьте себе человеческую химеру, смешивающую в облике черты гриннейца и подводной твари, маленькие подвижные щупальца которой изображали своего рода шевелящуюся бороду, с буро-зелёной влажной кожей, но – и это, верно, самое страшное – остающуюся достаточно схожей с людьми, чтобы определить именно гриннейца, а не имперца или шедийца... представьте себе нечто подобное, без предупреждения заглянувшее вам в лицо, и вы, возможно, почувствуете малую часть сопутствующих эмоций.

– Прошу прощения, – человеческая химера отодвинулась, снова уходя из поля зрения. – Совсем одичал в проклятом Лесу и даже уже забыл, как мой облик действует на непривычных к нему разумных.

– Ничего страшного. Я... понимаю.

– Очень рад, постараюсь больше не пугать. Итак, что с самочувствием? Говорить можете?

– Приемлемо. Могу.

– Тогда разрешите представиться: Сам-Знаю-Кто. Сразу уточню: это такая шуточка сугубо для внутреннего потребления, потому что на самом деле я как раз не знаю, кто я. Ну, вернее, кем был до того, как стал похож на себя нынешнего. В памяти дыры, ни имени, ни хоть прозвища... последние пять с чем-то лет помню твёрдо, ещё года два-три до того – урывками, а ещё раньше... я вас не слишком заболтал?

– Нет. Продолжайте.

– Хорошо. Итак, для начала немного необходимой предыстории. Два дня тому назад, услышав издали грохот сражения, я поддался своему любопытству и отправил на звук, так сказать, разведчика. Увы – я сделал это немного поздновато, потому что мой разведчик смог лишь пронаблюдать, да и то без особых подробностей, как в скоротечной схватке двое последних выживших... ну, убились друг о друга. Условным победителем, чуть дольше простоявшим на ногах, стал выдающийся воин, левша, владеющий мечом и кинжалом. Его предсмертные слова были таковы: «За Ассур!» Однако, изучив поле брани, я нашёл, что среди восьми бездыханных тел одно всё ещё подаёт признаки жизни. Тогда я предпринял всё, что в моих скромных силах, чтобы вы, госпожа, всё-таки выжили. И... вот мы здесь, в семи десятках локтей от земли и, как мне хотелось бы верить, относительной безопасности.

– Что стало с телами?

– Я собрал их, укрыл и заморозил до нужного момента. Мне показалось излишне самонадеянным решать последнюю судьбу тех, кто, возможно, был вам дорог, без вашего прямого участия. Когда вы поправитесь, я дам вам возможность проститься с погибшими и похоронить останки любым из доступных способов. Сам я предпочёл бы кремацию, но... мёртвым спешить уже некуда.

– Действительно...

После недолгого молчания, собравшись с силами:

– Благодарю за спасение и заботу о павших. Моё имя – Лейта Ассур... как я понимаю, имя моего рода вам ничего не говорит?

– Увы, но нет, госпожа.

– Этого следовало ожидать. Ассуры давно забыли о том, что такое благоденствие, а ныне и вовсе балансируют на грани вырождения. Чародейский оазис, давший имя нашему роду, дважды осквернён – сперва охватившим предков безумием раздора, а затем нашествием омерзительных монстров. Он давно покинут. Только в боевом кличе наших верных, но малочисленных вассалов ещё сохранилась память о нём, потому что даже само положение его с годами забылось... как и многое, многое ещё.

– Понимаю.

– Да. Полагаю, да, именно вы и можете понять... но что мы помнили всегда, так это то, что мы, Ассуры – целители. Какими бы ни оказывались наши жребии, каким бы классом ни одаривал нас выбор, мы всегда стремились собрать и приумножить знание о путях исцеления. Притом всех трёх аспектов: тела, разума и духа. Я понимаю, что просьба моя может показаться дерзкой, особенно если вспомнить, сколько вы уже сделали для меня и для моих верных, но не могли бы вы поведать, какими путями пользовались, чтобы помочь с моими ранениями?

– О, это несложно. Сам я не целитель, а так – врачеватель, и то в лучшем случае. Потому сделать я мог немногое. Во-первых, я закрыл и заклеил раны вашего тела, чтобы не допустить дальнейшей утечки крови из жил. Сложил в анатомически правильное положение сломанные кости. Зафиксировал. Затем восполнил недостачу крови, введя в вену примерно кувшин дистиллята и тем отчасти снимая проблему обезвоживания, при кровопотере весьма существенную. Жаль, что здесь нет условий для приготовления нормального физиологического раствора, пришлось дополнительно поить вас солёной кипячёной водой, восполняя дефицит электролитов в организме... ну а дальше – духовный резонанс не самого высокого круга и немного ожидания в полном покое. Остальное ваш организм сделал сам.

– Благодарю за рассказ.

– О, это мне впору благодарить за, эм, общество и беседу. Пусть я одичал, пусть мой облик может испугать и толкает меня к отшельничеству, что стало уже привычным, но я всё ещё считаю себя человеком внутри, а потому очень рад поболтать с вами, госпожа Лейта Ассур.

– Пожалуйста, не надо так официально. Вы спасли меня; вы, очевидно, видели всю меня, когда раздевали и лечили – и не подумайте, что я в претензии за это, ибо я целитель, а не домашняя розочка; мой долг перед вами нечего и надеяться закрыть всего лишь несколькими словами. Поэтому будьте любезны, зовите меня просто: госпожа Лейта.

– Желание прекрасной дамы для меня закон, госпожа Лейта. Как ваш врачеватель, вынужден снова спросить: не желаете ли вы чего-нибудь? Хотите ли утолить жажду, голод?

– Да, поесть я бы не отказалась.

– Хочу сразу предупредить, что особых разносолов у меня в хозяйстве не водится.

– Это не страшно. Мне бы даже пустой хлеб сейчас сгодился.

– Чего нет, того нет. Зато я тут недавно отыскал неподалёку примечательные плоды, которые как только увидел, так сразу и назвал мордоринами. Уж извините, госпожа Лейта, за ещё одну шуточку для внутреннего употребления, но назвать их как-то иначе оказалось выше моих сил.

– Мордорины, господин Сам-Знаю-Кто?

– Да. По имени страны Мордор, «где вековечная тьма» и усыпанные пеплом пустоши которой освещает, отражаясь от клубящихся туч, тусклое сияние лавовых рек. Сейчас вы всё увидите сами... а для нашего общего удобства – вот.

Обнимающий раненую кокон чужой магии, негромко скрипнув и тихо зашуршав, сдвинулся – и продолжал сдвигаться, пока не встал вертикально. При этом прозрачное стекло-не-стекло, прикрывавшее лицо Лейты Ассур, почти беззвучно откинулось вверх-назад этаким козырьком или, может, забралом.

Что ж, слова о семи десятках локтей от земли не являлись ни шуткой, ни преувеличением. Вокруг шелестели кронами величественные деревья породы ходарру, макушки которых казались царапающими небеса; вокруг ствола одного из таких исполинов Сам-Знаю-Кто, очевидно, выстроил или вырастил (или вовсе начаровал) платформу-убежище, с боков открытое всем ветрам, но сверху прикрытую от дождей пологом из какого-то необычайно гладкого и однородного материала – настолько, что это даже казалось неестественным... как неестественна (и потому высоко ценима) однородная гладь паучьего шёлка либо сходная с нею прозрачность высококачественного стекла. Полог имел защитный зелёный цвет и едва ли сильно выделялся при взгляде сверху, даже если бы кто-то по неким причинам дерзнул летать над полной опасностей территорией Леса Чудес.

Впрочем, превыше всех прочих деталей внимание Лейты приковал к себе Сам-Знаю-Кто. Только сейчас она смогла увидеть его целиком и оценить.

Или не его? Не совсем его? Уже знакомая буро-зелёная голова человеческой химеры с примерно парой десятков щупалец, шевелящихся в нижней части лица, сидела на плечах у... ну, наверно, большого бронекостюма или частично металлического голема. Очень широкий, очевидно массивный, этот голем не особенно превосходил ростом обычного среднего человека. То есть да, высок и даже очень высок, но всё же не настолько, как некоторые люди и тем более орочьи чемпионы. Саму Лейту с её заурядным средним ростом Сам-Знаю-Кто обгонял на две головы.

И сейчас у неё на глазах, взяв в свои буро-зелёные, крупные и сильные ладони незнакомый плод, он неожиданно ловко снимал с него кожуру. Между прочим, самого зловещего вида: бугристую, чёрную, с багровыми прожилками – словно и впрямь лавовые реки по обсидиановой пустоши. Да и обнажающаяся плоть фрукта уступала не сильно: насыщенная желтовато-ало-красная, пронизанная совсем уж тёмными, почти чёрными жилками, живо напоминающая о раскалённой породе в кратере вулкана.

Полностью сняв кожуру, Сам-Знаю-Кто разломил плод примерно пополам, отделил от половины поменьше дольку, похожую на полумесяц, охотно забросил её в свой рот... и замер.

– Простите, госпожа Лейта, – повинился он, бросив взгляд на гостью-пациентку, – не додумал. Вы можете определять съедобность с помощью своей магии? А то ведь вещи, что подходят мне...

– Могу. Поднесите мордорин поближе, прошу вас.

Пожелание оказалось моментально, пусть и без лишней спешки, исполнено. Ноздрей женщины коснулся тонкий и насыщенный аромат, экзотический, но по первому впечатлению весьма приятный.

– Асхитаро тегринзи чомпак! (обнаружить приносящее вред)

Пауза длиной около пары вдохов.

– Безопасно, – заключила целительница. – И содержит много природной маны огня.