Текст книги "Утренний бриз"
Автор книги: Анатолий Вахов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
– Наконец-то соизволил явиться!
– Наш председатель! – насмешливо сказал Струков. Он был чуть навеселе. – А мы кто? Его подчиненные, Ха-ха-ха!..
Струкова никто не поддержал. Бирич сухо сказал:
– Начнем.
Рыбин пристроился в углу, в тени. Отсюда ему, всех было хорошо видно.
Кроме членов Совета в комнате находились Рули и Стайн. Тренев сидел на своем обычном месте, в дверях, ведущих во вторую комнату, Бирич устроился у стола около лампы.
После гибели Трифона старый коммерсант заметно изменился. Он стал более замкнут, скуп на слова. В тот день, когда Павел Георгиевич узнал о смерти сына, он поклялся отомстить за него – уничтожить всех большевиков и тех, кто им сочувствует. Бирич больше не строил планов стать компаньоном Свенсона или хозяином этой земли. Теперь у Бирича было одно стремление – мстить. Он обратился к Соболькову, который сидел у двери:
– Рассказывай…
Соболькова никто не перебивал. Когда он замолчал, Струков выкрикнул:
– Надо немедленно нагрянуть и всех в расход!
– Может быть, было бы иначе, если бы вы там побывали, – сказал Бирич Струкову и обернулся к Рули: – Как мы ответим на удар марковцев?
– Сейчас никак, – Рули ожидал, что его ответ вызовет удивление, и поэтому он спокойно отнесся к поднявшемуся шуму.
– Почему? – приподнялся с табуретки Бирич.
– Завтра они и нас перестреляют! – Пчелинцев передернул плечами.
– Надо немедленно наказать марковцев, и я за это берусь! – воинственно заявил Струков.
– Марковцы могут на пост напасть! – заметил Тренев.
Чумаков молчал. Он с изучающим любопытством смотрел на Рули. Ему была непонятна перемена в настроении американца. Ведь он же подал мысль о посылке убийц в Марково, и вдруг такое миролюбие, может быть, он чего-то испугался? Чумаков спросил Рудольфа:
– Вы хотите оставить марковцев ненаказанными?
– Пока, – Рули хорошо владел собой. Он неожиданно спросил: – Когда к Ново-Мариинску может подойти первое судно?
– Весна нынче ранняя. – Бирич не понимал, какая связь между началом навигации и тем, что они обсуждали. – В середине нюня пароход может быть здесь.
– Льды уже начали таять, – заметил Тренев. – И через месяц лиман очистится.
– Значит, в конце мая, – раздумывая о чем-то, проговорил Рули. – Сейчас третье мая. Ну что же, ждать недолго.
– Чего? – разок спросили Струков и Пчелинцев. Чумаков насторожился. Рули что-то замыслил. Скажет ли?
– С первым рейсом шхуны «Нанук» сюда прибудет полковник Фондерат.
– Фондерат? – изумленно переспросил Струков.
– Да, – коротко подтвердил Рули. – Вы, кажется, знакомы с ним?
Струков был ошеломлен. Еще не хватало здесь Фондерата! А впрочем, пусть приезжает. Посмотрим, что он тут сможет сделать. Чукотка не комфортабельный кабинет в контрразведке. Пусть Фондерат не рассчитывает на него, Струкова. Он подумал о накопленных мехах и решил, что с первым же судном уберется отсюда.
– Да, я знаком с Фондератом, – подтвердил Струков. – Прекрасный человек и специалист своего дела.
От Рули не ускользнули насмешливые нотки в тоне Струкова, но он не обратил на это вникания и продолжал:
– Вот полковник Фондерат и займется Марково, а нам сейчас необходимо создать в Ново-Мариинске группу коммунистической партии.
– А? – произнес, точно икнул, Тренев.
– Прошу вас выслушать меня внимательно. Вы знаете, что Петропавловск больше не поддерживает, с нами связи. Кто-то сообщил ему о событиях здесь. Там готовятся с началом навигации прислать сюда карательный отряд. Мы должны предупредить большевиков. Полковник Фондерат должен оказаться здесь раньше. Возможно, он прибудет с солдатами. Мы обязаны сейчас вызвать в Петропавловске доверие к себе…
Рули говорил долго и убедительно, Постепенно все пришли к выводу, что Рули прав. Пчелинцев спросил:
– Только где мы возьмем коммунистов?
– Я думаю, что отыскать их нетрудно, – вступил в разговор Бирич. – Сколько человек надо?
– Пятерых будет достаточно, – сказал Рули. – Надо отобрать верных, преданных нам людей, но не из богатых.
– Я думаю, что мы можем рассчитывать на Михалева и Лоскутова, – назвал Бирич имена своих агентов, которые в то же время вели и свою маленькую торговлю. – Михалев принимал, правда, участие в ликвидации ревкома…
– Это не помешает, – подал голос Стайн. – Надо еще одного-двух человек.
– Можно взять еще Учватова, – предложил Чумаков.
– И обязательно его, – Рули указал на Рыбина. – Это будет хорошо. В Петропавловске знают, что он председатель Совета, а тут окажется, что он еще и коммунист.
– Нет, нет! – Рыбин вскочил на ноги. – Не надо! Я не хочу!
– Чего вы так испугались, мистер Рыбин? – спросил Рули. – Вам оказывают честь, доверие, а вы отказываетесь.
– Я… не могу. Я устал.
– На копи можете больше не возвращаться, – Бирич по-своему понял слова Рыбина об усталости. – Будете работать в моем складе. Вы довольны?
– Да… спасибо… – Рыбин понял, что возражать, спорить бесполезно, и он сел на место, бессильно опустив плечи.
На следующий день. Учватов, обливаясь от волнения и страха потом, передавал непрерывно в эфир телеграмму-извещение: «Москва, Совнарком. Иркутск. Военревком. В Анадыре организовалась группа коммунистов-большевиков. Частная торговля, спекуляция, эксплуатация труда в Анадыре места не имеют. Все уездное хозяйство организуется на коммунистических началах посредством трудового фронта, организованного для спасения края от хозяйственной разрухи. Все рыбалки социализированы. Просим телеграфировать все руководящие декреты, мероприятия Советской власти, так как телеграф, ввиду отрезанности края, единственное средство сообщения с центром. Предком группы Михалев, секретарь Соколов, члены Учватов, Лоскутов, Рыбин».
Учватов добивался подтверждения, что Петропавловск, Охотск, Гижига, Иркутск, Москва приняли эту телеграмму. Радиостанции не отзывались. Подтвердил только Ном. Шли дни. Учватов по приказу Бирича продолжал передачу, обращения и запроса, но эфир безмолвствовал… В Ново-Мариинске становилось все тревожнее…
2
– Те, кого мы арестовали в стойбище Аренкау, дали нам подписку, что больше никогда не поднимут оружие против трудового народа и революции. Они все, как мне кажется, искренне раскаялись, что поддались уговорам Черепахина и выполняли его бандитские приказы, – Чекмарев раскрыл папку и пододвинул ее товарищу Роману. – Вот тут их расписки.
– Сколько их? – спросил Роман.
– Восемь человек, ну и плюс Парфентьев, – сказал Дьячков.
– Эту сволочь давно надо расстрелять! – не удержался Каморный. – Хотя бы из-за Новикова…
Лицо Романа помрачнело. Он только сейчас узнал о гибели своего старого друга. Антон с жадностью смотрел на Романа. Вот они и встретились. И где? Разве можно было предполагать такое? Роман добирался до Марково полтора месяца, выглядел измученным, но, отклонив предложение отдохнуть, он сразу же занялся делами.
– А точно установлено, что этот Парфентьев виновен в гибели Николая Федоровича?
– Говорят… – пожал плечами Чекмарев. – Я несколько раз расспрашивал Парфентьева, он утверждает, что Новиков сам спрыгнул с нарт, а ему приказал укрыться в горах.
– На Николая это похоже, – товарищ Роман потер лоб, провел ладонью по лицу. – Надо все точно выяснить. Если Парфентьев виновен в гибели Новикова – судить по всей строгости. Но не спешить. Теперь давайте решим с американцем.
– Он у нас в виде заложника, – улыбнулся Чекмарев.
– Есть и второй американец, – напомнил Дьячков. – Джоу. Его жена бросила и бежала к Черепахину, а затем с другим удрала на факторию в Чаунскую губу.
– Рана его зажила? – спросил товарищ Роман о Мартинсоне.
– Давно, но он хромает, – усмехнулся Чекмарев, – я Утверждает, что не бегал бы от нас, да эта Микаэла его с панталыку сбила.
– Хорошо, что не расстреляли его под горячую руку, – сказал Роман. – Лишних осложнений в отношениях с Америкой не будет. Мы его целехонького доставим в Ново-Мариинск, а оттуда отправим прямо в Штаты!
– В Ново-Мариинск? – спросил Чекмарев. Все с любопытством посмотрели на товарища Романа.
– Есть, товарищи, указание Приморского комитета партии восстановить Советскую власть в Ново-Мариинске.
– Каким образом мы это сделаем? – спросил Клещин. Он вспомнил о Бириче, Струкове, милиционерах и американцах. – Там же хозяйничают колчаковцы и коммерсанты.
– Разве у нас сил меньше? – товарищ Роман удивленно посмотрел на членов Марковского Совета. – Мы должны Дней через десять выступить из Марково. Надо собрать всех, кто с нами.
– У нас небольшой отряд есть, – сообщил Каморный. – Привлечем чукчей из ближайших стойбищ. Рэнто придет со своими. Кабан приведет человек двадцать устьбельцев.
– Ну вот видите, сколько нас! – с улыбкой взглянул Роман на Клещина.
Через чар уже готов был план действий.
Поздно вечером товарищ Роман и Антон сидели за ужином, Нина Георгиевна была за хозяйку. Она возилась у плиты, жарила мясо и старалась как можно реже входить в комнату, не мешать их беседе. Товарищ Роман, выслушав рассказ Мохова о болезни и смерти Наташи, молча пожал Мохову руку. Потом он поднялся и подошел к кроватке сына Антона. Младенец спал, чуть-чуть причмокивая. Товарищ Роман долго смотрел на ребенка, потом вернулся к столу и спросил:
– Кто же кормит его?
– Приходит одна женщина. У нее недавно родился ребенок.
Нина Георгиевна внесла сковородку, на которой еще шипело мясо. Молодая женщина разрумянилась у плиты, да и приезд товарища Романа, о котором она столько слышала, взволновал ее. Товарищ Роман при встрече с ней едва сумел скрыть свое удивление. Это же та женщина, с которой Мандриков был в ресторане, у которой скрывался!
Они, вышли втроем и принялись за еду. В кроватке завозился и заплакал ребенок. Нина Георгиевна торопливо встала из-за стола. Проводив ее взглядом, Роман подумал: «Заменит ли эта красавица Антону Наташу?» По поведению Нины Георгиевны он понял, что женщина решила для себя остаться в доме Мохова навсегда, хотя Антон, вероятно, об этом еще не догадывался.
Непонятная жизнь идет сейчас в Ново-Мариинске, Коммерсанты как-то притихли, словно чего-то ждут. Марковцев за убийство Губанова не наказали, – точно боятся их. Вернувшиеся с промысла охотники шумно выражают свое недовольство высокими ценами на товары. Петропавловск по-прежнему не вступает с постом в переговоры. Молчит и Охотск. Что же это такое?. Из радиостанции выглянул телеграфист:
– Иван Захарович, какой-то пароход нас вызывает.
Учватов вбежал в помещение, сел к аппарату и надел наушники. Сквозь обычную трескотню и шумы настойчиво пробивались короткие попискивания морзянки:
«Ново-Мариинск. Ново-Мариинск. Говорит пароход. «Ставрополь». Отвечайте. Отвечайте. Ново-Мариинск…» Учватов быстро простучал ответ:
«Ново-Мариинск слушает. Принимаю, Слышимость хорошая…»
Учватов нахлобучил шапку и, сунув бланк телеграммы в карман, выбежал из радиостанции. Приход «Ставрополя» может многое изменить в Ново-Мариинске.
Бирич встретил Учватова хмурым взглядом. Он даже не пригласил его в комнату, не предложил присесть. Пока Бирич читал телеграмму, начальник радиостанции внимательно осмотрел старого коммерсанта, и в душе его поднялось приятное злорадство. Павел Георгиевич заметно похудел, плечи начали сутулиться, а в волосах белые пряди стали очень заметными. Бирич был плохо выбрит, на щеке алел свежий порез, «Руки начали дрожать, – усмехнулся про себя Учватов. – Крепко тебя подрезала смерть твоего сынка-алкоголика».
К удивлению Учватова, радиотелеграмма нисколько не заинтересовала Павла Георгиевича. Вначале у него ярко вспыхнули глаза, но тут же потухли. Бирич протянул бланк Учватову.
– Мне это мало интересно. Отнесите… – он поколебался, – отнесите Рули или Свенсону. До свидания.
В квартире Свенсона приятно пахло свежим кофе и сдобным тестом. Олаф и Елена Дмитриевна сидели за столом. Олаф весело встретил Учватова:
– О, мистер Учватофф. Чашечку кофе не желаете? А может, ликеру? Мне телеграмма, из Нома? – Олаф увидел в руках Учватова знакомый желтый бланк.
– Не совсем вам, но… Прочтите.
– О, я по-русски плохо читаю, – засмеялся Олаф и передал бланк Елене Дмитриевне. – Прочитай, май дарлинг!
Елена Дмитриевна откинула привычным жестом на спину распущенные рыжеватые густые волосы, быстро пробежала глазами текст телеграммы и, посмотрев на мужа, прочитала вслух:
– «Пароход «Ставрополь». В четырнадцать часов войду лиман. Груз – товары, продовольствие для Анадырского уезда. Прошу обеспечить быструю разгрузку. Капитан Машевский».
– О-о-о! – протянул Свенсон, и с его лица сбежало благодушное, веселое выражение. Он отодвинул от себя чашку с кофе, быстро встал из-за стола. – Откуда появился этот пароход?
Учватов пожал плечами. Елена Дмитриевна улыбнулась:
– Ты об этом узнаешь от капитана, мой дорогой.
– Мне не до шуток, Элен, – сухо сказал Олаф и приказал Учватову: – Идите на радиостанцию. Все, что будет нового, сразу же несите мне.
Учватов, не допив кофе, торопливо вышел от Свенсона. Он не понимал, почему весть о приходе «Ставрополя» так обеспокоила Свенсона. «Впрочем, поживем – увидим», – философски заключил он и направился к радиостанции. Он еще не дошел до нее, как Олаф уже сидел у Рули.
– Вы же мне обещали, Рудольф, что ни один транспорт с товарами не войдет в лиман. И тем не менее этот пароход появится здесь часа через три. Или, быть может, я вам мало заплатил? Или Бирич…
– Бирич знает, что, теперь товары будут поступать только из Штатов, – успокоил Рули Свенсона. – Я с ним об этом говорил. Да ему сейчас и не до торговли. А появление «Ставрополя» для меня неожиданность. Ну что же, встретим его и отправим немедленно обратно.
– Как же это удастся сделать? – Свенсон недоверчиво смотрел на Рули.
– У нас для этого есть и Совет и компартия, – Рули весело рассмеялся. – Я сейчас же иду к Треневу. Вам не надо там показываться.
– Рули, в моей чековой книжке есть незаполненные листки, – многозначительно сказал Свенсон. – Я бы с удовольствием на одном из них поставил вашу фамилию.
– Я запомню это, – улыбнулся Рули, и они расстались.
Тренев, который еще не знал о приходе «Ставрополя», был удивлен и обеспокоен ранним появлением Рули и его требованием немедленно собрать некоторых членов Совета. Через полчаса в дом Тренева пришли Чумаков, Пчелинцев. Сюда же был приглашен Струков. Рули был краток и требователен:
– Мы не должны принимать грузы с парохода. Пусть он возвращается в Петропавловск. Мы скажем капитану, что у нас все склады забиты товарами и новые некуда помещать. Это произведет выгодное впечатление в Петропавловске.
– Но через два месяца наши склады будут пусты, – напомнил Пчелинцев.
– Штаты взяли на себя обязанность обеспечивать вас всеми товарами и по низкой цене. Это выгодно будет для вас, – недовольно ответил Рули. – Я уверен, что мы не будем спорить, а сделаем так, как я советую…
– Конечно, – согласился Чумаков. – И если хотите, я могу сам побывать на «Ставрополе» и поговорить с капитаном.
– Хорошо, – кивнул Рули, Чумаков чем-то ему сейчас не понравился. Но, чем именно, он не мог определить. – Поедете вы, Пчелинцев и Струков. До прихода «Ставрополя» никому о нем не говорите.
– Надо подготовить катер, – напомнил Тренев.
– Вы за это и возьмитесь, – приказал Рули.
…После последнего разговора с Рыбиным, который ни разу так больше и не появился на копях, старый шахтер все чаще приходил к мысли, что пора действовать более решительно. Вместе со своими товарищами он уже собрал человек пятнадцать верных людей, которые были готовы выступить против коммерсантов. Но этого было мало. Баляев понимал, что одним им не справиться с хозяевами Ново-Мариинска. Если к ним и присоединятся другие шахтеры, у них все равно нет оружия. Струков со своими милиционерами всех перестреляет. Из милиционеров Баляеву удалось привлечь на сторону шахтеров только одного – того самого часового на радиостанции. Остальных обуяла жажда наживы, и они грабили охотников, оленеводов – точно так же, как это делал их начальник, Струков.
«Может, в Марково сбегать или послать кого-нибудь? – размышлял Баляев. – Жить совсем невмоготу стало. Каморный обещал, что скоро всех коммерсантов по шапке. А уже не один месяц прошел с тех пор, и что-то марковцы на месте сидят».
В этот момент кто-то оглушительно закричал:
– Пароход! Пароход пришел! Айда на берег!
Вслед за этим криком басистый гудок долетел со стороны лимана. На берегу собралась огромная толпа. Люди оживленно переговаривались, смеялись. С пронзительными восторженными криками носились дети. Баляев с трудом пробрался к самой воде и увидел, что к пароходу, который стал на рейде между льдин, пробирается катер. Он уже был близко от «Ставрополя». Баляев обратился к стоявшему рядом Еремееву:
– Кто поехал?
– Начальство, – мигнул мокрыми глазами Еремеев. – Струков, Чумаков, Пчелинцев.
– А Бирич? – Баляев подумал, что Еремеев забыл назвать своего хозяина.
– Недужится ему, дома, – ответил Еремеев.
На берегу стоял многоголосый шум. Люди не спускали глаз с парохода. Поползли слухи, что сейчас же начнется разгрузка и цены на товар с утра понизятся вдвое. Баляев видел, как катер пристал к черному борту парохода и по шторм-трапу на его палубу стали подниматься Пчелинцев, Чумаков и Струков.
Капитан Машевский, плотный уже седеющий человек, встретил их первым. Он каждому пожал руку и пригласил в кают компанию:
– Прошу перекусить! Там же обсудим и все деловые вопросы!
– Откуда вы пришли? – не утерпел Пчелинцев.
– Мы поздней осенью застряли во льдах, и нам пришлось перезимовать, – капитан указал гостям дорогу. – Вот только семь дней, как освободились из плена.
В кают-компании был накрыт стол. Когда все выпили по традиционной рюмке коньяку, капитан спросил:
– Сможем ли мы сегодня же начать выгрузку товаров? Я бы не хотел долго тут задерживаться.
– От товаров Совет вынужден отказаться – вступил в разговор Чумаков. – У нас все склады полны, и ваш груз нам просто негде будет складывать.
– Как? – удивился капитан. – Вы отказываетесь принять продукты и товары, которые были направлены вам еще в прошлом году?
– Вынуждены, – развел руками Чумаков, а Струков добавил:
– Пожалуй, они в Петропавловске будут более необходимы.
– Ну, что же, – капитан был явно в недоумении. – Воля ваша. Тогда я сегодня же снимусь с якоря. Только прошу дать мне письменное подтверждение о вашем отказе.
– Мы пришлем вам его через пару часов, – встал Чумаков.
Все поднялись. Когда катер отходил от парохода, капитан покачал головой и сказал своему старпому:
– Удивительно. Провели зиму, и склады полны товаров. Что-то мне не верится, никогда здесь такого не было.
– Не будут же они себя обрекать на голод? – возразил старпом.
– Себя – нет, – капитан задумался и ушел в каюту.
Едва катер пристал к берегу, как из толпы посыпались вопросы:
– Когда начнется разгрузка?
– Какие товары привезли?
– Как будут платить за работу?
– Можно продуктами?
Стругов, последним выпрыгнувший на льдину и с нее на берег, сказал:
– Никакой разгрузки не будет!
В толпе рассмеялись. Слова начальника милиции приняли за шутку. А он с членами Совета быстро направился в дом Тренева. Новомариинцы не расходились. Они ждали, когда Совет даст распоряжение о разгрузке. А в доме Тренева спешно составляли отказ Совета от товаров, которые находились на «Ставрополе». Подписали его Рыбин и Бирич.
– Отвезите капитану, – Рули передал бумагу. Треневу, – и скажите, чтобы он уходил.
Тренев поспешно бросился выполнять поручений Рули. Когда он подошел к катеру, его окликнули из, толпы:
– Чего Совет мешкает? День на исходе. Пора бы начать выгрузку.
– Никакой выгрузки не будет! – крикнул в ответ; Тренев и приказал мотористу: – Давай к пароходу.
Чумаков был доволен решением Совета отказаться от грузов «Ставрополя». Теперь коммерсанты и американцы совсем настроят против себя население, а ему это только на руку. Почва для прихода японцев сюда становится все более подготовленной.
С улицы доносились гневные крики:
– Эй, Совет! Выходите! Почему пароход ушел?
– Почему не было выгрузки? Кто распорядился?.
Рули сказал Рыбину:
– Вы председатель Совета. Выйдите и скажите, что товары предназначались не для нас.
– Я с ним выйду, – поднялся Бирич.
Рыбин покорно последовал за ним. Старый коммерсант вышел на крыльцо, и толпа сразу же смолкла.
Наступила напряженная тишина. Бирич спокойно, даже с какой-то вялостью проговорил:
– Ну что вы кричите?! Товары на «Ставрополе» не для нашего уезда.
– Врешь! – выкрикнул Баляев, – В телеграмме капитан писал, что нам эти товары.
– Вы не хотите, чтобы ваши товары дешевле стоили! – крикнула Толстая Катька. – Знаем вас, жуликов!
– Долой Совет коммерсантов! – закричали хором братья Нурмилет.
– Долой! Долой! – подхватили Агибалов и Копыткин, и к ним присоединились многие:
– Долой! Не надо Совета спекулянтов!
– Пусть ответят за смерть ревкомовцев!
Бирич побледнел. У него широко раздулись от гнева ноздри. Он сунул в карман руку и нащупал револьвер. С какой бы радостью он разрядил сейчас обойму в эти кричащие лица, в эти поблескивающие глаза. Неожиданно из-за спины Бирича выскользнул Тренев и оказался впереди старого коммерсанта. Его обе руки были в карманах. Он крепко сжимал рукоятки револьверов. Тренев, уловив затишье, крикнул.
– Кто кричит против законной власти? У нас хватило пуль убрать Мандрикова и его людей, а для вас тем более хватит!
Оглушительным ревом ответили собравшиеся. Треневу. Несколько человек выскочило вперед. Один из них обратился к толпе:
– Долой Тренева! Арестовать его!
– Арестовать! – подхватила толпа, но Тренева уже не было на крыльце. Он моментально исчез.
– Ловить его! – предложил кто-то, но тут выступил вперед Баляев. Он поднялся на крыльцо и, став рядом с Биричем, поднял руку. Все стихли. Шахтер кашлянул, точно проверял свой голос, потом заговорил:
– Ловить Тренева не резон. Далеко не уйдет. А понадобится к ответу – предстанет. Я вот как думаю. Власть Совете нонешнего нам не по сердцу.
– Верно, Гаврилович! – поддержали его из толпы. – Не наш Совет, не народный.
– Самоуправства тоже не должно быть! – предупредил толпу Баляев.
Кто-то спросил:
– Так что же, целоваться с ними?
Баляев понимал, что сейчас упразднить Совет не удастся. Коммерсанты и американцы власть добровольно не уступят. Напрасно прольется кровь. Надо дождаться прихода марковцев.
– Надо комиссию сделать, – предложил Баляев. – Пусть она проверит, что Совет решает и с какой для нас пользой! Ходит слушок, что Совет много пушнины да денег собрал, а куда все подевалось? Да и с пароходом, что вон кормой к нам обернулся, надо понять!
– Верно, верно! – подхватили Копыткин и братья Нурмилет. Они верили своему старшему товарищу. – Давай комиссию! Баляева в комиссию!
– Совет согласен на комиссию. Это правильно! Вы должны проверить деятельность Совета. Трех человек будет достаточно. Вот его, – Бирич указал на Баляева. – Затем…
– Агибалова! – подсказали из толпы.
– И братьев Нурмилет, – предложил кто-то. – Они грамотные.
– Хорошо, пусть будет четверо человек, – кивнул Бирич. – Я прошу комиссию приступить к проверке через дней десять. Мы должны подготовить все документы! Согласны?
Толпа ответила согласием и стала расходиться. Рыбин выкрикнул:
– Граждане, граждане! Я не хочу быть председателем Совета! Я ухожу из Совета!
– В штаны напустил! – засмеялись в толпе. – Грешки вспомнил!
Не обращая внимания на Рыбина, новомариинцы разошлись. Бирич вместе с Рыбиным вернулся в дом. Тренева. Рули подошел к Рыбину и хлестнул его по лицу.
Рыбин, закрыв лицо руками, выбежал. Когда за ним захлопнулась дверь, Рули сказал:
– Вы сильный человек, Бирич. Я уважаю вас.
– Я ожидал, что нам придется туговато, – с хрипотцой в голосе произнес Струков.
Все, кто оставался в доме Тренева, пережили, много тяжелых минут. Они, как и Бирич, ожидали, что толпа ворвется в дом…
– Как же быть дальше? – спросил Пчелинцев.
– Будем ждать прибытия полковника Фондерата, – Рули спрятал в карман револьвер, который лежал около него на столе. – «Нанук» прибудет дней через десять, и комиссии не придется утруждать себя.
В Совет вошел Свенсон. Он довольно улыбнулся. Окинув всех быстрым взглядом, Олаф сказал:
– Вы устали, мистеры. Надо отдохнуть. Прошу ко мне на ужин!
– С превеликим удовольствием, – первым откликнулся Струков, и все заторопились уйти из дома, в котором только что чувствовали себя как в осажденной и ненадежной крепости. Только Бирич отказался от приглашения.
…Утром Рули проснулся с ощущением, праздника, с чувством приятного ожидания. Вот и наступил момент, о котором он мечтал.
Рули тщательно побрился, надел свежее белье и, не обращая внимания на многозначительные улыбки Стайна, направился к дому Свенсона. Олафа, как и ожидал Рули, не было: он уехал на рассвете в стойбище. Кроме Елены Дмитриевны в доме была лишь прислуга.
– Вы пришли? – испуганно сказала женщина.
Она была одета в глухое зеленое платье, которое обтягивало ее полнеющую фигуру. Прижав руки к шее, Елена Дмитриевна широко раскрытыми глазами смотрела на Рули. Он неторопливо снял шубу.
– Вы, Элен, почему-то боитесь меня.
– Мне кажется, что вы… не желаете мне добра.
– Я по-прежнему люблю вас, – сказал Рули.
– Не надо! – воскликнула Елена Дмитриевна. – Я не хочу слышать…
– Отошлите прислугу, – ровно произнес Рули. – Мне надо откровенно поговорить с вами, и это вам принесет облегчение. Я же вижу, что с некоторых пор вы страдаете, вас терзает страх. Но я помогу вам. Отошлите прислугу.
– Хорошо, – покорно сказала женщина и вышла.
Через несколько минут хлопнула дверь. Рули подошел к окну и увидел кухарку Свенсона. Она с большой корзиной направилась к складу за продуктами. Рули обернулся на шум шагов Едены Дмитриевны. Она входила в комнату, бессильно уронив вдоль тела руки. Лицо ее побледнело, а в глазах был страх.
Рули достал из нагрудного кармана гильзы от маленького браунинга и протянул их Елене Дмитриевне:
– Вы, Элен, конечно догадываетесь, где я мог подобрать эти гильзы.
Остановившимися глазами Елена Дмитриевна смотрела на маленькие блестящие цилиндрики.
– Я догадывалась, что вы что-то знаете о смерти Трифона, – сказала она дрогнувшим голосом.
– Я знаю все, – Рули не убирал гильзы.
– Что же вы хотите от меня?
– Вашей любви!
– Только в обмен на это! – она с кривой улыбкой указала на гильзы.
– Вы их получите. – Рули аккуратно поставил гильзы на стол. – И никогда больше у нас об этом не будет разговора.
– Хорошо, – покорно сказала она.
Свенсон торжествовал. Итак, сбываются его самые смелые мечты. Он прохаживался по палубе «Нанук», которая в полдень подошла к Ново-Мариинску. Всех, кто желал выпить чарку водки на шхуне, уже свезли на берег, и можно начинать разгрузку.
Свенсон ушел в каюту капитана. Здесь были Елена Дмитриевна, Бирич, Струков, Чумаков, Рули и Стайн. Они встречали полковника Фондерата. Он, в офицерском кителе, но без погон и каких-либо знаков отличия, поблескивая пенсне, сидел на диванчике с рюмкой коньяку в руке, и говорил:
– Только самые жестокие меры приемлемы в отношении большевиков. Я убеждаюсь, Дмитрий Дмитриевич, что вы были здесь недостаточно решительны. Завтра мы возьмемся за дело и – никому пощады! – Он поднял рюмку. – За наши общие успехи!
Все выпили. Рули из-под прищуренных, век наблюдал за Фондератом. Энергичность, решительная речь полковника произвели на него, как и на других, благоприятное впечатление. Никто, кроме Струкова, не догадывался, что эта воинственность и уверенность Фондерата вызваны приличной дозой кокаина. Свенсон присоединился к тосту:
– За ваши успехи на этом суровом берегу, мистер Фондерат!
Все выпили. Олаф пригласил полковника:
– Мой дом к вашим услугам!
Елена Дмитриевна добавила:
– Нас ждет ужин, господа.
По дороге к Свенсону Фондерат продолжал говорить больше всех. Его прибытие придало всем уверенности. Рули был рад, что он вернется в Ном. Теперь с него снята вся ответственность за дальнейшие события здесь. То же самое испытывал и Стайн. Олаф был полон самых радужных надежд. Бирич надеялся на то, что он сейчас сможет отомстить за сына. Чумаков Осторожно приглядывался к полковнику, а Струков уныло думал, что вот и опять он под началом Фондерата. «Бежать, бежать надо, – решил он. – Попытаюсь удрать на шхуне «Нанук».
Ужин у Свенсона был в самом разгаре, когда кто-то осторожно постучал в дверь дома. Кухарка открыла, и в кухню вошел Малинкин. Он тяжело дышал.
– Бирич здесь? Позови его.
Павел Георгиевич впервые был у Свенсона. И хотя ему и неприятно и тяжело было видеть Елену, он не потел на этот раз отказаться от приглашения из-за Фондерата. Бирич вышел на кухню и, увидев Малинкина, недовольно спросил:
– Чего тебе?
Малинкин близко подошел к Биричу и что-то быстро зашептал. Лицо Бирича при первых же его словах изменилось, стадо тревожным, Павел Георгиевич проговорил:
– Не может быть!
– Вот те крест! – перекрестился Малинкин.
– Та-а-а-к! – медленно проговорил Бирич и, резко повернувшись, шагнул в столовую, где шумно пировали гости Свенсона.
Бирич громко сказал:
– Господа! Господа! – в его голосе зазвучали такие тревожные нотки, что все сразу же смолкли и уставились на него. – Большой отряд Красной гвардии из Марково занял копи и утром готовится напасть на Ново-Мариинск.
– Чепуха! – отмахнулся Струков и потянулся за рюмкой.
– Послушайте человека с копей, – Бирич обернулся и сделал знак Малинкину. Тот вышел из кухни, и, поклонившись, сказал:
– Павел Георгиевич говорит правду. Перед вечером большевистский отряд к нам на копи пришел…
Все переглянулись. В столовой повеяло опасностью.
Струков вскочил на ноги:
– Да я их!..
– Замолчите, Усташкин! – крикнул Фондерат и спросил Малинкина:
– Сколько человек в отряде?
Струков вздрогнул. Зачем Фондерат называет его настоящую фамилию?
– Сто будет, – ответил Малинкин Фондерату и подумал, что он напрасно прибежал предупредить Бирича. Вон у всех какие испуганные лица. – Все с ружьями. Утром и шахтеры с ними на пост придут.
Теперь глаза всех были устремлены на Фондерата. Полковник спросил Струкова:
– Сколько у нас милиционеров?
– Здоровых двенадцать…
– Перевес на стороне врага, – сказал полковник, точно это не было ясно всем: – Но мы будем драться. Я прошу вас, господа, принять меры предосторожности. Прежде всего рекомендую ценности перенести на шхуну мистера Свенсона. Я надеюсь, что вы не будете возражать? – обернулся он к Олафу.
– Нет, – Олафу не понравилось, что полковник, распоряжается его судном, как своим, но возражать, он не смел. Полковника прислал Легион, и тут надо подчиниться. Фондерат продолжал:
– Что бы ни произошло утром, господа, этот берег, эта земля будет наша. А теперь не будем терять времени.
Все поднялись. Торопливо одевались и расходились. Последними выходили Фондерат и Свенсон. Полковник сказал Олафу:
