Текст книги "Заячьи петли в золотом тумане (СИ)"

Автор книги: Анатолий Чеботарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

   Собственно, все записи делились на три части. В первой содержалось подробное описание событий мая 1972 года, когда во время срочной службы в Центральной группе войск, в разведбате, размещавшемся на окраине чешского городка Бела-под-Бездезом, младший сержант Николай Иванович Литвинов, дядя Коля, случайно нашел в заброшенном здании трансформаторной будки, понемногу разваливавшейся на маленьком клочке суши среди болота за забором части, клад, неизвестно в какие времена и кем там спрятанный. Все сокровища, платиновые и золотые украшения и монеты, помещались в жестяном немецком противогазном футляре.

   Записи велись, по преимуществу, простым карандашом, редко – шариковой ручкой, и поэтому некоторые фрагменты текста были плохо читаемы. Описание содержимого футляра, за исключением нескольких чем-то заинтересовавших дядю Колю вещей, было очень лапидарным. Отдельные вещицы, самые необычные и заметные, он в меру сил даже зарисовал, но не подсчитал толком все найденное – по всей видимости, не было возможности безопасно остаться надолго наедине с находкой. И описывалось всё примерно так: «Кольца желтые и белые с камнями красными, зелеными, прозрачными камнями на проволоке из белого металла – 25 штук». Сколько желтых и белых, с какими камнями? Зеленые камни – это изумруды? А белые и прозрачные – бриллианты? А «проволока»? Серебро, платина, а может, алюминий? До поры, как выяснилось, дядя Коля думал, что серо-белый металл изделий, найденных в футляре, – серебро. Позднее он понял, что это платина. Кроме этого, «кольцами» он называл перстни, а кулоны обозвал «подвесками». Не силен был в классификации ювелирных изделий. Или еще запись: «Монеты круглые, золотые». Подсчитано общее количество, есть даже внешний вид: дядя Коля клал монету на что-то твердое и проводил смазанным карандашным графитом пальцем поверх тетрадного листа, выпуклости отпечатывались. Но монеты были разными, отличаясь друг от друга по весу и величине порой вдвое, а вот сколько каких – не сказано.

   Еще я внимательно прочел про лежавший в крышке противогазной коробки предмет. Он был зарисован, то есть нарисовано изображение лицевой стороны – уж как получилось. Круглая металлическая банка, в ней я с удивлением узнал упаковку от немецкого энергетического шоколада Scho-Ka-Kola. Называется так из-за входящего в состав бразильского ореха колы, рецепт был разработан, насколько помнится, еще к Олимпиаде 1936 года в Берлине. Все отличие от современного – только изображение немецкого имперского орла на крышке. Открываешь крышку, а там разделенные на секторы дольки шоколада. У нас этот шоколад редкость даже сейчас – значит, баночку дядя Коля в самом деле увидел в найденной противогазной коробке. А вот описание содержимого заставило заерзать: мало что понимал сержант Литвинов в геммологии, да и знал ли вообще о самой такой науке, но выходило, что камушки в жестянке были бриллиантами.  По самую крышечку. Не ведаю, конечно, какого размера шоколад выпускали в войну, но, думается, он не сильно изменился с тех пор. А значит, жестяная баночка по цене содержимого перекрывала стоимость всего остального...

   Во второй части записей скрупулезно описывалось место, куда дядя Коля перепрятал клад. Внешний вид местности, схемы поиска с разных точек с указанием точного расстояния в шагах, расположение примет для поиска, подробности закладки с указанием глубины. И примечание, что в яме поверх закопанного лежит груда камней и битых кирпичей, они предохраняют верхний слой грунта от проваливания и создают трудности желающим порыться в этом месте. Непонятно даже, для кого он это писал? Сам боялся забыть?

   Третья часть записей начиналась с обратной стороны тетради, делались они гораздо позднее и не карандашом. Это были размышления и догадки о кладе – о времени его появления и о том, кто мог быть его владельцем. Вложены три фотографии – малую часть найденного дядя Коля прихватил с собой при демобилизации: женские серьги, кольцо и портсигар, а дома сфотографировал их. Фото черно-белые и так себе по качеству, но что-то понять можно. Причем, для маскировки платиновый (это выяснилось позднее) портсигар был просто покрашен дядей Колей эмалью черного цвета, так и привезен домой в кармане дембельской парадки. Рассказывалось, как он смывал с него краску и как определял материал портсигара, найдя простые и остроумные способы. Я до этого не слышал, что если на тухлое яйцо положить металлический предмет, то он почернеет от сероводорода, а вот платина – нет. То же самое будет, если капнуть нашатырем: все металлы, кроме платины, потемнеют. Капля йода на платине сама потемнеет, а на других металлах посветлеет. Причем, чем больше потемнеет, тем выше проба платины, тем металл чище. Приводились кое-какие подробности из послеармейской жизни дяди Коли, заметки о попытках вернуться к закопанному кладу. Было сказано, куда девались сережки, куда – кольцо, что за камни были в них. Здесь же по памяти делались рисунки, скорее – эскизы некоторых вещей, имевших отношение к кладу. Не все было понятно: записи велись для себя, а не для постороннего читателя, и поэтому я так и не разобрал некоторых сокращений и условностей в тексте.

   Оторваться от тетради я не смог до прочтения последней строчки, потом ещё покрутился на диване под впечатлением событий дня и провалился в сон.

   ***

   Проснулся где-то в десять – сегодня суббота, на работу идти не нужно, – и первым делом отправился в ближайший к дому магазин. Знал: сяду читать – не оторвусь! Вернувшись, наскоро позавтракал и пообедал одновременно, заварил кофе и уселся листать пропахшую гудроном тетрадь по-новой. Теперь делал это, постоянно залезая в компьютер и проверяя выводы дяди Коли. У него Интернета не было, но почти все, за исключением мелочей, он истолковал правильно, наверняка немало времени проведя за справочниками. Так, дядя Коля выяснил, что армейский противогазный футляр, где хранились сокровища, образца 1938 года, но выпущен он после 1941 года, на что указывает выбитая на днище буква "D". Сверху цилиндр обмотали немецкой треугольной плащ-палаткой с камуфляжем двух разных цветов – зеленым летним и коричневым осенним – на лицевой и изнаночной стороне. Были даже зарисованы удивившие его металлические пуговицы с непривычными тремя отверстиями, пришитые к плащ-палатке.

   Среди монет и украшений он отметил две чуждые такому «окружению» и лежащие отдельно упакованными вещицы: железное кольцо с позолотой внутри и следами ржавчины (!) снаружи и поношенные, сильно поцарапанные мужские наручные часы фирмы Zenith с черным циферблатом на кожаном ремешке. Узнаваемо нарисовал и часы, и кольцо в тетради, перенеся надпись с кольца, чтобы прочесть ее потом. Правильно предположив, что часы и колечко не представляли ценности ни для кого, кроме владельца клада. Для того это была, видимо, память – о прошлом, о семье и родных – кто теперь определит?

   Да, вот они в Интернете, часы с черным циферблатом. Что тут пишут? Изготовлены, судя по номеру на задней крышке, в 1940 году в Швейцарии по заказу Вермахта, клеймо D-H означает Deutsches Heer – сухопутные войска. Часы для офицеров. Солдатам полагался механизм подешевле. Визуально все армейские часы были абсолютно одинаковыми, вне зависимости от производителя, выпускались только с черным циферблатом. Исключением были механизмы для подводников, там устанавливали белый циферблат. Владелец клада, скорее всего, был офицером Вермахта либо СС, или имел к таковым отношение: на часах для гражданских служащих, внешне таких же, ставились буквы DU. Если, конечно, часы принадлежали ему. А вот информация с фотографией про колечко: это перстень участника патриотической акции «Золото в обмен на железо», Германия, 1914 год. Война, немцы сдают свои драгоценности и в обмен получают железные колечки с позолотой. Перстень – просто жетон, подтверждающий, что некто отдал свое золото кайзеру на ведение войны. Видно, не все отдал, кое-что и себе оставил...

   Нашел я и фото, и описание золотых монет, сравнил их с изображениями, когда-то сделанными в тетради. Указан вес, диаметр, рыночная стоимость. Всего шестнадцать видов, в основном, как я понял, Латинского монетного союза, преимущественно немецкие и австрийские, в том числе тяжелые 100 крон с Францем-Иосифом на аверсе, того же достоинства венгерские – но эти без Франца. Австрийские шиллинги, золотые 20 марок с Вильгельмом, опять Австрия – дукаты 1915 года. Вот и российские золотые монеты, в том числе империалы Александра III. Они чеканились до реформы Витте и были больше николаевских раза в полтора. Встречались даже уникальные «русские 100 франков» – золотые монеты номиналом в 37 рублей 50 копеек. А еще – редкостные французские «Золотой ангел» в 20 и 100 франков, соверены королевы Виктории, 40 лир Наполеона Бонапарта. Похоже, начало копиться спрятанное очень давно.

   Была и история места, где служил дядя Коля, то есть городка Бела-под-Бездезом. Открытки, привезенные со службы, вырезки из книг и газет, выписки из справочников. Картинка складывалась интересная: городок назывался раньше немецким именем Вайсвассер, население до войны смешанное, но преимущественно тут жили немцы. В годы после захвата немцами Чехословакии (точнее – Чехии, Словакия вошла в состав Германии как протекторат) население стало исключительно немецким, чехов выселили всех до одного. До 1945 по соседству с городком действовал танкодром, готовили танкистов для Гудериана и африканского корпуса Роммеля. Неподалеку, в Градчанах, тогда они назывались Кумр, построили большой аэродром с двумя взлетными полосами, но воспользоваться ими не успели: в 1945 их и прилегающие места дислокации немецких частей разбомбили американцы. Одной из бомб была снесена плотина большого пруда возле Градчан, в те годы этот пруд именовался по-немецки Куммер Зее. Речушка разлилась, освободившаяся вода ниже по течению образовала болото, посреди которого оказалась случайно поврежденная во время другого авианалета старая кирпичная трансформаторная будка. Война вскоре закончилась, немцев выселили из этих мест, восстанавливать разрушенное никто не стал – не было нужды, да и не до того было. Позднее, в 1968 году, после ввода войск в Чехословакию, на заброшенном фундаменте разбомбленных казарм СС были построены здания уже для советской воинской части. Ожили и танкодром, и аэродром в Кумре-Градчанах, только хозяева были другие.

   Скорее всего, после американской бомбежки клад и лег на долгий срок в стену полуразрушенного строения, пролежав в нем до дня, когда на него случайно наткнулся сержант Литвинов, с кувалдой в руках выполнявший задание командования. Был ли спрятавший его немецким офицером из стоявшей поблизости части, или это был местный житель, тоже немец, понимавший, что приходят не лучшие времена, – узнать уже не дано. Случилось то, что случилось, и причина, по которой владелец за долгие годы так и не вернулся за оставленным добром, остается невыясненной.

   Значит, дядя Коля всю жизнь прожил в осознании того, что он не просто богат – он сказочно богат, но так и не смог этим богатством воспользоваться. Найденные им сокровища не вывез ни по окончании службы, ни потом. Сначала попытался в военкомате завербоваться вольнонаемным сотрудником в воинскую часть, чтобы попасть в ЧССР, потом хотел поехать по путевке туристом – не получилось ни то, ни другое. Когда же стало возможным практически беспрепятственно поехать в Чехию, ушло время и здоровье, не было средств. Но дядя Коля затею, похоже, не оставлял до последнего и секрет свой никому не открыл.

   ***

   Излишне говорить, что и воскресный день я провел за которым уже по счету прочтением тетради, изучением спутниковых фотографий Белы-под-Бездезом и всей доступной информации, как-то касающейся находки. Впервые за последние месяцы я не поехал в выходной с утра на работу, а просидел дома. Впрочем, вечером все же приехал в банк, махнул приветственно рукой дежурившей на входе охране и прошел к себе в кабинет. Как уже говорил, он был, скорее, мастерской, хотя атрибуты обычного обиталища клерка в нем присутствовали. В том числе и сейф, в нем я хранил наиболее ценные комплектующие к оборудованию и подлинники используемых программ. Собственно, это был даже не сейф в обычном понимании, а громадный железный шкаф, размерами копировавший еще не забытый нашими людьми такой предмет меблировки, как шифоньер. Запирался вполне надежно, об этом я позаботился в первую очередь. Кроме того, для сохранности важных бумаг я приспособил найденный в одной из кладовых банка старый металлический кейс. Снаружи он выглядел, как обычный кожаный, но был очень тяжелым, – носить его в руках так же непринужденно, как носят обычные портфели, мог только физически сильный человек. От времени маскирующая металлическое нутро кожа по углам пообтрепалась, отчего портфель не служил уже в прежнем качестве неприметного футляра для переноса денег и документов, но мне и не требовалось куда-то его транспортировать или кому-то показывать. Приклепанную к ручке металлическую цепочку я закрепил внутри своего железного чудища, получив, таким образом, дополнительную недоступную емкость. Вот туда я и положил найденную тетрадь. Честно сказать, некоторое время колебался: а вдруг мне потребуется что-то уточнить, прояснить, а ее под рукой не окажется? Выходить в Интернет с вопросами, касающимися моего клада – а я уже рассматривал его именно как свой, почувствовав себя графом Монте-Кристо, – с любого другого компьютера, кроме домашнего, я не планировал ни в коем случае. Как и не предполагал сканировать и где-то затем хранить на носителе текст: соперники и конкуренты мне были не нужны, увольте. Но потом решил, что это гипотетическое «что-то» маловероятно, поскольку ответы на все мыслимые вопросы были уже мной получены, а главное – в банке тетрадь, при любом раскладе, под охраной круглые сутки. Не то, что дома.

   ***

   Первый тихий, но тревожный звоночек звякнул во вторник. Как всегда задержавшись на работе, я вернулся домой в десятом часу. Поднимаясь к себе, увидел сидящего на подоконнике межэтажного окна человека, вставшего при моем приближении. Это был самый младший из дяди Колиных племянников, Денис. Из всех троих только он хоть чем-то помогал в хлопотах на похоронах и вообще вел себя по-человечески.

   Я остановился, Денис поздоровался и, смутившись, пробормотал, что ему нужно кое-что мне сказать. Мы зашли в квартиру, я усадил его в гостевое кресло, сам прошел на кухню за кофе. Информация Дениса не обрадовала: сначала к его двоюродным братьям, Павлу и Сергею, а потом к нему приходили какие-то мутные люди. Один показал удостоверение работника Следственного комитета, его двое спутников не показывали ничего, но на сотрудников полиции не походили. Скорее, на их клиентов. Фамилию Денис запомнил плохо, вроде Бабиченко или Бабченко, – документ разглядывать ему не дали, да и просто он опешил от визита. Расспрашивали про дядьку. Вопросы задавали странные: были ли у того ценные и антикварные вещи, видели ли они их, куда они могли деться, если он их имел. Разговаривали агрессивно. Показали цветное фото, на нем какая-то светлая коробочка, рядом линейка – для масштаба. Долго не мучили, выслушали ответ «Никогда не видел, ни о чем не знаю» и ушли. Павел и Сергей сказали, что их расспрашивали раньше о том же. Дальше Денис выдал главное, зачем пришел:

   -Пашка про вас выложил им. Что вы с дядей Колей дружили и встречались, а мы его и видели-то почти два года назад. Я вот и зашел предупредить.

   Проводив посетителя, я уселся думать. В общих чертах было понятно: всплыл исчезнувший во времени и пространстве портсигар. В доставшейся мне тетради подробно описывалось, что привезенные «на дембель» серьги оказались у некоей Симы, Серафимы. Отец ее знал: как-то, вспоминая прошлое, в беседе с дядей Колей упомянул о даме, высказавшись, что была она «не крем-брюле» со своими кривыми ногами, а я сидел рядом, слушал и запомнил необычное имя. Эта Серафима вышла замуж за какого-то военного, уехала с ним и больше нигде не упоминалась. Второй артефакт, кольцо, попало к таинственной Илоне, прибалтийской знакомой дяди Коли, когда он отдыхал в Юрмале лет двадцать назад. А вот о портсигаре, кроме описания и плохого фото, в тетради не было больше ни слова. Куда он делся, когда – непонятно. Видимо, лежал где-то, спрятанный понадежнее, а потом дядя Коля или продал его, когда понадобились деньги, или показал ювелирам – для оценки и желая получить побольше. А то, что ювелиры и антикварщики близки к криминалу, я знал. Так информация и утекла к странным и, без сомнения, опасным визитерам.

   Вывод я сделал один: пора заняться подготовкой экспедиции за кладом, не привлекая внимания к планируемой поездке. Прежде всего, нужны средства. Одалживать не хотелось. Во-первых, сходу садишься на усеченный паек: отдавать нужно быстро, никакой форс-мажор не учитывается. Во-вторых, занимать крупную сумму – это привлекать ненужное внимание, чего я избегал, особенно перед поездкой за своими сокровищами. Я окончательно свыкся с мыслью, что они – мои, и старался даже не думать о том, что их в указанном дядей Колей месте может и не оказаться. Клад за истекшие годы мог быть кем-то найден, случайно или целенаправленно: лежал он на склоне горы, где никакой стройки, как считал дядя Коля, не могло быть, и вероятность его обнаружения была крайне мала. Но все-таки была. Судя по фотографиям со спутника, никто ничего действительно строить в этом месте не пытался. Но оставались другие варианты: установка столбов с рытьем под них ям, прокладка траншеи для кабеля, да просто проседание почвы в месте закладки могло привлечь чье-то внимание, хоть и укрепил дядя Коля вырытую яму камнями.

   Многим великим деятелям прошлого приписывают фразу: «Для успеха дела необходимы три вещи. Первая – это деньги, вторая – деньги, и третья – еще раз деньги». Великим я не был, но все три составляющие успеха мне были тоже остро необходимы. Чтобы набрать хотя бы минимальную сумму для поездки, решил продать один из автомобилей, а именно «праворульку». Дал объявление по машине в газету и на Avito, обзвонил знакомых, – где-то клюнет.

   Одновременно ждал, что гости из той же веселой компании, но в ином составе, могут появиться и на моем пороге.

   ***

   И они появились, но совсем не так, как у братьев. Раз в неделю я посещал качалку неподалеку от своего дома. Чаще бы надо, да некогда. За абонемент платил банк, его руководство поощряло здоровый образ жизни своих сотрудников, демонстрируя тем самым не столько поддержку спорта, сколько понимание факта, что болезнь персонала стоит гораздо дороже, чем оплата занятий в спортзале. Переодевался я, складывая вещи в один и тот же шкаф, ключ от него забирал с собой на тренажеры, подвешивая на шею. И вот, возвращаясь после тренировки из душа, обнаружил: замок закрыт только на один оборот. Я со своей с детства привитой привычкой к исполнению заведенного порядка не мог так закрыть, уверен! Значит, кто-то рылся в моих вещах. Для чего? Деньги, документы и кредитки на месте, не исчезло ничего. Но все просмотрели, даже квитанцию оплаты автостоянки достали, посмотрели и положили не туда, куда клал я. Непрофессионально, прямо детский сад со штанишками на лямках. Подумав, решил: ключи им были нужны. От квартиры, от машины. В машине искать нечего, ненадежны тайники в таких местах, да и что там спрячешь. А вот квартира... Значит, решили наведаться в гости. И наверняка в мое отсутствие, не ломая замков. Для того и нужны были ключи – сделать с них слепки.

   Так вот озаботившись, я вышел из качалки и, размышляя над случившимся, двинулся домой. Понятно, что любопытствующие заплатили кому-то из обслуги спортзала, тот открыл шкаф своим служебным ключом и вынес им мои вещи, зная и видя, что я занимаюсь в зале. И если бы он закрыл замок на привычные для меня два оборота вместо одного, то вряд ли я догадался о досмотре!

   Тут у обочины скрипнули тормоза, и знакомый гулкий голос из остановившегося «Паджеро» осведомился, не помешал ли он моему одиночеству. Я обрадованно шагнул к машине:

   -Павел Степанович! Рад видеть!

   Через несколько минут, сидя в авто Павла Степановича, я рассказал о происшествиях последних дней. И не обманывал его, нет! Просто не все сказал. То есть, промолчал про закладку далеко в Чехии и про тетрадь. Все остальное – о дяде Коле, о визите Дениса, о шкафе в раздевалке качалки – донес в точности. Гигант сидел и рассеянно смотрел поверх крыш домов, о чем-то думая. Потом очнулся:

   -Следователя я знаю. Бабенко это, лошадка темная. Племянник заместителя главы администрации города. Климов, слышал про такого?

   Я слышал, только ничего хорошего не услышал ни разу. О чем и сказал собеседнику. Тот согласно мотнул головой:

   -Да, есть такое. Мы с ним давние знакомцы. Это он забрал наш автокомбинат, меня и других без работы оставил. Другую, правда, должность тогда занимал, но тоже в администрации города. Мы хотели коллективом выкупить то, что от техники оставалось, здания и землю в аренду взять. Не успели. Климов не дал, ему нужнее было. Он чужой кусок масла мимо своего рта никогда не пронесет. Правды мы так и не нашли нигде, наш директор с инфарктом слег, через три месяца умер. А землю и здания Климов переоформил на кого-то из своих, теперь это называется «логистический хаб». Фуры из Средней Азии загоняют, грузы перегружают в российские машины. Условия для этого там самые наилучшие. И что возят, кроме дынь и помидоров, – никто не знает, от любопытных стерегутся плотно. У Климова свой ЧОП, они порядки наводят и следят за всем. Скорее всего, из ЧОПа и борзые, что к братьям приходили. Только что они унюхали, что ищут? Ладно, услышал я тебя. «Праворульку» твою мы возьмем, от забот избавим и по цене сговоримся по-честному. А квартира... Ты вот что, живи, как жил, на работу ходи, тренируйся в зале. За домом приглядим, ты только ключи запасные мне дай. А там посмотрим, куда вывезет. Надо же когда-то долги отдавать! – и он усмехнулся. Об такую усмешку можно было порезаться, и, если бы ее увидел упоминаемый Климов, то спокойный сон у него с этого вечера должен был закончиться.

   ***

   Я так и сделал: жил, будто ничего не случилось и ни о чем не догадываюсь. Помня при этом, что осторожность – лучшая подруга спокойствия. Дубликаты ключей от квартиры передал присланному Павлом Степановичем молчаливому парню, он же забрал и машину, и документы на нее. Тут вообще все как по маслу: никаких походов в РЭП и ГАИ с их часовыми очередями и утомительным переоформлением, только подписал привезенные бумаги. По стоимости машины я не торговался, согласился с назначенной ценой и получил деньги. И втайне ото всех готовился поехать в Чехию: пора на заработки, забирать доставшееся мне наследство.

   Человек может все, пока он ничего не делает. Стоило только всерьез заняться вопросами экспедиции, как наружу, как черти из болота, повыскакивали тысячи вопросов. Страна визовая, идти в турфирмы – это повесить афишу на заборе: о маршруте узнает кто угодно, а сложить два и два у приглядывающих за мной ума хватит... При этом я осознавал, что стою в самом начале пути, а настоящих трудностей пока даже не увидел. Нет, съездить в Прагу или Карловы Вары можно без проблем. Но я еду не пиво пить и отдыхать, мне нужно в сторону от общепринятых маршрутов, и неизвестно, сколько времени потребуется на раскопки. Мультивизу, снимающую жесткие рамки по срокам посещения страны и пребывания в ней, получить непросто: нужна туча справок из разных мест, и при их получении не обойтись без объяснений, зачем они мне. При этом везде придется бегать самому, тратить время и деньги. В общем, как обычно: чем дальше стоишь от поля, тем зеленее на нем трава. Ни поездом, ни самолетом клад не вывезти, остается автомобиль. Учитывая отношения с Украиной, дорога через нее закрыта. Придется через Белоруссию ехать в Польшу и оттуда – в Чехию. Значит, нужна польская виза.

   И со следующего дня озаботился этим. Прочел все о визах и их видах, о правилах получения и документах для этого. Как и везде, свои сложности и свои пути их обхода, – законные и не очень, иной раз весьма сомнительные, но, тем не менее, существующие. Решил, что визу буду просить для поездки по приглашению, услуги по его получению от якобы моих знакомых поляков оказывало немало фирм – не бесплатно, конечно. Фирмы иногородние, это меня устраивает. Но все же попробовал и другой путь, на который надеялся мало, – позвонил бывшему сослуживцу Сереге Киселеву на записанный не менее трех лет назад номер. Отслужив «пиджаком» свои два года в Сибири, он уехал в Беларусь, на родину жены, в город Пружаны. Не скажу, что дружили с ним, но приятельствовали. Тогда я был капитаном по званию и Серегиным начальником по должности, а он – лейтенантом, призванным из запаса. Толковый немногословный парень мне нравился, по службе на него можно было положиться. Оказывается, по жизни тоже: телефон не сменился, и после звонка, которому Серега обрадовался, мы подольше и поподробнее поговорили по Скайпу, я выложил свою проблему. На следующий уже день Сергей сообщил: вопрос с приглашением решен, его вышлют суток через трое официально, на визовый центр, можно готовить документы и ехать в Пружаны, где меня будут ждать.

   И тут два происшествия подряд. Во-первых, как и ждал, прямо с утра мое жилище навестили гости незваные. Естественно, когда меня в нем не было. И если бы не организованный Павлом Степановичем контроль, я мог и не узнать о них. Рылись аккуратно, вещи не сдвигали и даже вернули на место обломок зубочистки, которую я с некоторых пор устанавливал возле нижнего косяка двери – для проверки, не заходил ли кто без приглашения. Наверное, посмеялись, ставя ее перед уходом. О визитерах я узнал, когда они еще входной замок не открыли, так что кто и когда смеется веселее – посмотрим. Они ведь не просто так сели и уехали, их проводили от моей двери до их ворот. Убедившись, что да, это ребята Климова интересуются чужими квартирами. Зафиксировали на видео отъезд от моего дома и приезд на базу, фас и профиль каждого, а потом еще и отчет – хоть и без звука – главного из троих перед Климовым, который неосмотрительно встретил группу прямо у въезда в бывший автокомбинат, ныне «хаб», там же и расспрашивал.

   Второе – квартиру дяди Коли тоже без внимания не оставили, о чем я узнал из звонка Дениса. Братья в наследство еще не вступили, срок не подошел, но решили продать жилье и заранее подыскивали покупателей, приводя заинтересовавшихся осматривать недвижимость. И обнаружили, что кто-то без них зашел и перетряс все в доме. Плинтуса не отрывали, но неаккуратно пошарились по всем углам, явно не боясь, что появятся хозяева и увидят следы визита. В полицию, разумеется, братья обращаться не стали.

   ***

   Вечером мы сидели у меня дома с Павлом Степановичем, он рассказывал подробности того, что я знал, и о том, чего не знал вовсе. Получалось, что после встречи на больничной аллее дяде Коле сообщили о переводе в онкологию – «уточнить диагноз и снять подозрения». Он все понял. И решил продать припрятанный портсигар – чтобы были деньги на лечение. Перед переводом в онкоцентр поехал домой, забрал его из своего тайника и отправился в «Антикварную лавку» – магазин старинных и просто старых вещей. Дядя Коля показал портсигар приемщику, тот вызвал заведующего, начался торг. Что предмет действительно уникальный и дорогой, заведующий определил с первого взгляда, но попытался сбить цену. Дядя Коля, не искушенный в таких делах, минут через десять разговора решил, что просимого не получит, и ушел, забрав свое сокровище. Но остались данные его паспорта, предъявленного в начале разговора в магазине. Адрес, понятно, тоже. И портсигар продавцы успели сфотографировать.

   -Вот, посмотри! – Павел Степанович достал из кармана сложенный вчетверо листок с отпечатанным на цветном принтере изображением. Я всмотрелся: на красной ткани лежала серебристая коробочка с линиями желтых узоров на крышке, а сбоку – черно-белая линейка с делениями. Нет, этого я никогда вживую не видел, старая фотография в дяди Колином дневнике была черно-белой, тусклой, и лишь отдаленно походила на то, что сфотографировали антиквары. Тут же об уникальном изделии XIX века узнали хозяева магазина, а от них – Климов. Он вообще очень интересовался всем, что со временем не дешевеет и не зависит от курса рубля и валюты, и платил за информацию о появлении таких вещей. Климов призадумался: а нет ли у мужика еще чего-нибудь подобного? Послал гонцов по записанному адресу, оттуда они поехали сначала в одну больницу, затем в другую, где узнали, что к клиенту никого не пускают. А потом известные события, и расспрашивать стало некого. Оставалось отследить контакты владельца портсигара и так попробовать найти артефакт, вынырнувший из неизвестности и в ней исчезнувший. Так они вышли на меня. Выслушав подробный рассказ и вертя в руках листок со снимком, я спросил Павла Степановича:

   -Вы что, под столом у них сидели, когда они разговаривали?

   Тот, как обычно, хмыкнул:

   -Нет, конечно! Но человек мало что может сделать один. А где есть люди, исполнители, которых важные и глупые даже не всегда замечают, там информация. Главное – знать, о чем спросить и кого слушать.

   Я с уважением посмотрел на него: да, с такой головой не баранку крутить, а теорию относительности создавать!

   Заговорили про то, куда мог деться портсигар? Я считал, что он лежит в квартире дяди Коли: не то у него было состояние и настроение, чтобы куда-то бегать и прятать его. Да и странная неоконченная фраза во время нашей последней встречи, когда он что-то попытался сказать мне о своем доме, где я что-то найду, – скорее всего, он говорил как раз о портсигаре, хотя я про этот разговор никому не говорил и вообще сделал вид, что про портсигар узнал только что. Павел Степанович не считал никак, но был уверен: Климов поиски продолжит, уж больно заинтересовал его этот уникум. Похоже, он думает, что портсигар – и не только портсигар, но и кое-что еще, чего пока никто не видел, – дядя Коля оставил мне. Слава Богу, гигант ни разу не спросил меня, ведал ли я о существовании этого бесполезного дорогого предмета раньше, до нашего с ним разговора, и видел ли когда-нибудь, хоть мельком. Мои ответы с оттенком фальши могли навести его на какие-то мысли. Но, поскольку я был в отъезде, когда артефакт появился на свет божий и снова исчез в мутных волнах жизни, то вопросов ко мне не было. И, похмыкав по обыкновению, вождь таксистов выдал, что хорошо бы мне уехать недельки на три из города. Или на месяц. В отпуск, например. За квартирой пригляд обеспечат. И гостей, если явятся снова, уже не выпустят за двери, посмотрев им вслед. Тем более, если меня в городе не будет, стесняться поисковики по времени не станут. И так, глядишь, бригада заместителя главы города насобирает столько плюшек, что терпеть их фокусы больше не будут. А без подручных торгующий совестью Климов – максимум прибыли при минимуме товара – это беспомощный никто, да и очков не в свою пользу он набрал уже столько, что отговориться будет ой как трудно. Особенно с приходом нового губернатора.