Текст книги "Заячьи петли в золотом тумане (СИ)"

Автор книги: Анатолий Чеботарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

   Из холла позвонил Евгению в Пружаны, доложил, что доехал до планируемой точки и иду отдыхать. Он, в свою очередь, рассказал, что вчерашних преследователей след простыл – видно, после ночного звонка в Варшаву Якуту навешали, сколько заработал, и он срочно отозвал своих «контрабасов» на место дислокации. Мы пожелали друг другу удачи, и я пошел устраиваться в номере. Где не было ни одной детали, разрушающей представление о спартанском быте. Но в душевой кабине текла горячая и холодная вода, с собой у меня бутыль минералки и пачка крекеров с луком, музыка снизу почти не слышна, и что еще нужно? Придавил подушку и даже, замерзнув с открытым балконом, так и не встал всю ночь, чтобы захлопнуть дверь, только покрывало натянул повыше. А вот утро, начавшись вполне благостно, дальше радости не подарило.

   Судьба на протяжении всей нашей жизни безо всякого предварительного уведомления подбрасывает ситуации, выход из которых неочевиден, а попадание в них предусмотреть и предсказать заранее невозможно. Дав расслабиться и почувствовать себя в безопасности и шоколаде, со мной она так и поступила, заботливо приготовив еще один, очередной удар. Разумеется, ниже пояса и страшный по силе. Утром залез под душ, привел лицо в парадное состояние при помощи бритвы, степенно и неспешно позавтракал в буфете, вышел из гостиницы... и едва не рухнул на асфальт: машины на месте, где оставил ее вчера вечером, не было!

   ***

   От увиденного подкосились ноги. На автомате перешел тротуар и остановился, держась за фонарный столб, у бордюра, где вчера запарковал «Фолькс» на ночь и откуда он исчез. Откуда-то снизу поднималось невероятное отчаяние вперемежку с ужасом от происшедшего, с осознанием реальности случившегося кошмара. Мокрый после утреннего полива, весь в заплатках асфальт и ни одной машины поблизости. Угнали? Но кто и зачем мог позариться на подержанную машину, украсть ее прямо из центра города? Да и зачем? Разобрать на запчасти? Это возможно, но не в маленьком, далеком от границы городке, где заметно поезженная иномарка из Европы – редкое средство передвижения. Тогда что? Какая-то неправильность пустоты площади удержала меня на ногах и не дала окончательно впасть в панику, поверить в крах. Я ведь не один минувшим вечером оставил машину на этой площади, три или четыре автомобиля стояли в ряд со мной. А сейчас, в такой ранний час, – никого, абсолютно пусто. Невнятное бухтение рядом и плеснувший в ноздри ядреный аромат перегара заставили повернуться. Специфического антисоциального вида и явно перманентно пьяный персонаж остановился за спиной, что-то бормоча. Я уже собрался раздраженно и яростно перейти, что называется, с французского на русский – не до подаяний! – когда уловил слова «машина» и «пропала». Вот уж воистину: дай человеку ниточку надежды, и он совьет из нее веревку веры! Почему-то безоговорочно решил, что этот покачивающийся и плохо ориентирующийся в пространстве субъект знает, где сейчас мой «Фолькс». Оттащил тяжело израненного в печень ветерана алкогольных боев в сторону, предупредил, чтоб сильно не дышал на меня – закуски нет, и чтоб не врал – иначе просто изувечу – и велел рассказывать. Алкаш скривился боязливо, но все же потребовал деньги на бутылку вперед, после этого скажет. Я торопливо сунул жаждущему информатору пятьсот рублей, он их схватил и поднял указующе палец в небо:

   -Видишь?

   Я взглянул вверх и изумленно узрел на столбе знак «Стоянка запрещена», а под ним – табличку о работе эвакуатора, вчера их здесь точно не было. Выдыхающий огнеопасные пары абориген пояснил:

   -Они раза два в неделю знаки тут под утро вешают и тачки утаскивают на Заречную. Я вижу, потому как в сквере, случается, ночую, вон за той клумбой. Местные про такие фокусы знают, тут стоят только машины приезжих. Вон такси на углу, иди к ним, отвезут. На Заречной твои колеса, не сомневайся! Ты не первый и не десятый! – и выдыхающий удушающие миазмы, грязный, как папуас, тип удалился веселой вихляющейся походкой. Я же бегом кинулся к стоянке такси.

   Заречная набережная не имела никакой набережной, она существовала только в ее названии. На самом деле, как поведал везший меня таксист, это пустырь на берегу реки, где раньше был городской элеватор. Несколько лет назад его разобрали, площадку из «Элеваторной» переименовали в «Заречную набережную» и использовали под склад песка для завода железобетонных конструкций, здесь же сложили плиты и балки, оставшиеся от элеватора. В стороне от этой индустриальной красоты, рядом с чахлыми деревьями лесополосы, и раскинулась искомая стоянка. Забор из арматурной сетки, фонари по углам, ворота со звездами – из воинской части, что ли, сперли? – и будка-сторожка – вот и весь антураж бизнеса на нарушителях правил. Таксист ткнул пальцем в сторону будки:

   -Вот здесь их офис, они все объяснят. Отдать тачанку могут, но мало не берут. Договаривайся, мужик, если есть, чем платить!– и упылил назад в город.

   Машину свою я увидел сразу, ее сгрузили прямо по центру дороги напротив ворот, рядом с тремя такими же – ночной улов эвакуаторов. Владельцы реквизированных автомобилей сюда еще не успели добраться, я приехал первым. На дверцах машин, на капотах и багажниках были налеплены контрольки с печатями, и это меня успокоило, неопределенность и ужас прошли: жив и здоров мой «Фолькс», все остальное решаемо. Я приоткрыл калитку и немедленно был облаян сначала здоровенным кобелем, сидевшим на цепи, а потом его хозяином, вышедшим из «офиса». Судя по морде лица, словарному запасу и выявившемуся в связи с произносимыми речевыми оборотами интеллекту, сторож явно был коллегой тех, кто утащил машины от гостиницы сюда, в эту тихую обитель. Увидев в моих руках документы и техпаспорт, Цербер орать перестал и равнодушно велел ехать в ГИБДД, решать вопросы и платить там, а потом уже с квитанцией к нему. Мое пояснение, что через три часа мне нужно быть в Ясненском (к слову, это направление шло как раз точно в противоположную сторону от моего настоящего маршрута, доводилось в командировках проезжать мимо) на стража впечатления не произвело никакого, он чуть ли не засыпал на ходу. Пробудили его к жизни слова о том, что лучше я деньги отдам ему, а он как знает – поделится с ГАИ или нет, это меня уже не касается. На челе отставного вертухая проступила работа мысли, он явно пересчитывал названную сумму на пол-литры, аж мозги от напряжения скрипели. Видно, что такие предложения получает не каждый день, и сложно отказаться, когда дают. Приняв какое-то решение, он буркнул:

   – Годи здесь, щас посмотрю! – и удалился под крышу, оставив меня под присмотром недружественного кобеля.

   Вышел через минуту-другую с прояснившимся лицом и потрепанной конторской книгой в руках: похоже, оформить не успели или какую еще дырку нашел, я не спросил. На его кивок я достал деньги, передал обещанную сумму, а через пять минут выехал из ворот. Получил на прощание предупреждение как можно быстрее скрыться из города, а еще лучше – за пределы области, а то вдруг уже ушло оповещение на посты об эвакуации, такое случается. В это время к стоянке подрулило такси, и такой же, как я, бедолага кинулся к хранителю своей пропавшей движимости. Не мешкая, я забрал из гостиницы вещи, чтобы поскорее покинуть негостеприимную губернию, понимая, что предупредили меня не впустую. Проходя холл, взглянул на стойку регистрации, где уже другой администратор прятал от меня глаза, явно будучи в курсе случившегося. Ничего, не последний день мы живем на этом свете, да и месть – блюдо, которое нужно подавать холодным. Так говорят итальянские мафиози, а они в вопросах мести большие специалисты. Вот поеду в командировку и специально заверну в городок, чтобы увидеться с гостеприимным Денисом, – он ведь наверняка получает часть доходов от эвакуаторов. Так что все еще у мальчика впереди, а разговаривать по душам я обучен.

   Через час быстрой, но аккуратной езды впереди показались две стелы, стоящие на небольшом удалении друг от друга на противоположных обочинах – административная граница, заканчивается одна область и начинается другая. Вот и пост ГАИ рядом, издали видно, что не пустует. Скорость я основательно снизил и тащился за грузовиком-дальнобоем, желая поскорее проскочить опасное место.

   Прикрывавшая меня фура внезапно дернулась вправо и замедлила движение: ей дали отмашку с поста. И прямо передо мной оказался невысокий пузатый полицейский в ядовитой окраски желто-зеленом жилете с белыми светоотражающими полосами. Он лениво взмахнул жезлом и показал мне вправо, на обочину, где приткнулся серый патрульный автомобиль с надписью «ГИБДД» по борту и с цветастой красно-синей «люстрой» на крыше. Так, попал ногами в маргарин, у меня даже гаишные контрольки не сорваны с левой задней двери и с багажника! Идиот, что мне мешало их сдернуть? Ну, да поздно каяться, уже попался. Делать вид, что я не заметил и ехать дальше, не имело смысла: догонят вмиг, а там концерт по расширенной программе. Лес, конечно, рядом со своими запутанными дорогами, да только долго ли я проплутаю на колесах среди берез и сосен, по незнакомым мне направлениям? А догонять меня будут молодые и резвые пацаны в форме, подогреваемые адреналином погони и уверенные в своей безопасности и безнаказанности, а значит, точно поймают. Да и куда мне ехать, рискуя своей «заряженной» машиной? Нет, не вариант! Ладно, играем тем, что раздали, в рукаве ничего не припрятано. Я остановил машину, выбрался наружу и встал, держась за дверцу и глядя на приближающегося инспектора, а правой рукой, не поворачивая головы, судорожно сдирал с задней двери липкую бумажку. Инспектор подходил лениво, наслаждаясь положением хозяина дороги и осознанием того, что все едущие по ней боятся его жезла и трепещут перед ним. Читал я как-то, что знаменитый полиграф, он же детектор лжи, в американских штатах начали использовать при профотборе желающих работать в полиции. В первую очередь отказывали в приеме тем, кто в искусственно созданных при испытании обстоятельствах начинал ощущать в себе – всего лишь ощущать! – чувство превосходства над другими. И отказ претенденту был категоричен, раз и навсегда, потому что такое в психике не лечится, не корректируется. Приближавшегося ко мне стража дорожного порядка никто проверять сложными приборами или, упаси Бог, лечить не собирался, с уверенностью в своей вседозволенности он и в землю ляжет. Подойдя, инспектор зачем-то постучал жезлом по крылу, заглянул в салон, потом заметил, наконец, меня и спросил, лениво растягивая слова:

   -Ну, и куда едем? Почему на сигналы инспектора ГАИ внимания не обращаем?

   Не слушая моего лепета про то, что я остановился сразу же, как только увидел его, он снова наклонился к стеклу салона, разглядывая торопливо погруженные сумки с вещами и продуктами на заднем сиденье:

   -Ну, а это что? Почему груз перевозите с нарушением правил? Чего вы завалили сиденья посторонними предметами? А если экстренное торможение?

   Он явно издевался – то ли от лени, чтобы размяться от многочасового стояния в попытке поймать неизвестно кого, то ли по причине обширного сволочизма своей испорченной натуры. Я стоял, разводил руками и всячески пытался изобразить из себя оттертого на обочину жизни человечка со скромными дачными заботами, стареющей и потому стервозной женой и с зарплатой, позволяющей не жить, а выживать. Инспектор же, продолжая затеянный им балаган, продолжал:

   -Ну, а документы мне прикажете вам предъявить, или, может, вы свои покажете, наконец? Права, страховка, талон техосмотра.

   При этом «вы» вовсе не означало вежливую форму обращения, просто его приучили именно так разговаривать со всеми остановленными им водителями, беззащитными перед ним или защищенными разными знакомствами и своим положением от него, и он эту форму повторял бездумно, как говорящий бразильский попугай.

   Со ставшей холодной и деревянной спиной я потянулся к козырьку над водительским местом, лихорадочно прикидывая, что же делать в случае, если этот хомяк в жилете заметил наклеенные бумажки с печатями или уже имеет ориентировку на мою машину, забранную со штрафстоянки, конечно же, незаконно, и на этом основании задержит «до выяснения»? Но Всевышний, даже долго нас испытывая, при этом не оставляет и помогает. Стоявшая позади фура начала отъезжать от поста, выруливая влево на шоссе, по которому несся, не видя из-за нее полицейских и сигналя на всю округу ревом клаксона, схожим с паровозным гудком, черный джип. Инспектор с живостью отскочил от меня прямо на дорогу, вытянув свой полосатый посох-кормилец перед собой и на ходу засовывая в рот свисток. Вышел из сомнамбулического состояния и сидевший за рулем стоявшей впереди метрах в двадцати от меня водитель патрульки, ошалело включивший сразу и люстру на крыше, и крякалку сигнала. Джип, вильнув, приткнулся к обочине и встал перед патрулькой, к нему юркой ящерицей кинулся разом излечившийся от лени инспектор, напрочь позабыв про меня. Я сел за руль, завелся и вырулил на дорогу – он даже не покосился в мою сторону: начинался интересный предметный разговор с владельцем черной денежной шкатулки на колесах.

   Стелы одна за другой проскочили за окном, вот я и в соседней области. Проехал заколоченную будку ГАИ пустую площадку перед ней – служивые из другого региона рейдов не проводили и отловить меня не пытались. По крайней мере, сегодня и сейчас. Остановился, содрал с багажника последнюю и так неосмотрительно забытую контрольку, снова сел за руль. Ушел, выбрался благополучно из ситуации, которая могла окончиться куда как плачевнее. Не без потерь для нервной системы, но я в своей машине и со всем имуществом, что в ней хранилось.

***

   Дорога, до того стелившаяся под колесами ровной гладкой скатертью, сначала превратилась в скатерть сморщенную и давно не глаженую, а затем – в изношенную и дырявую. По усеянной шрамами трассе мой «Фолькс» ехал со звуком катящегося ведра. Вот вам и наилучший индикатор работы чиновников в администрациях разных областей, дальше и проверять ничего не нужно. Факт налицо, что называется. Для всех этот факт очевиден – кроме тех, кто оценивает работу этих «хозяев». Скорость падает, что не мешает мне думать и внимательно время от времени посматривать назад. Нет, это не паранойя, просто я сегодня понял, что я и мои сокровища очень легко могут составить два абсолютно нетождественных понятия. И что они – это детский воздушный шар в руке на тонкой нитке, порыв ветра посильнее – и рука пуста, а ветер уносит шарик, растворяет в недосягаемой вышине. Але-оп! – и Фортуна ставит жирную кляксу в череде блистательных событий и возвышенных мечтаний с грезами о белых океанских пляжах и свежей клубнике с шампанским по утрам. И где конец всей этой заварухе, мною же и затеянной? Если взглянуть на историю с кладом повнимательнее, анализируя все происшествия минувших дней, то выстраивается цепь событий, в которой я непрерывно, едва успев выкарабкаться из одной дурно пахнущей кучи, тут же попадаю в другую, размером побольше и ароматом поярче... Хорошо, что хоть и с проблемами, но без потерь удалось убраться с территории соседних государств, где ощутимо растут антирусские настроения. Если бы я там попался со своими пиастрами – все, конец был бы откровенно трагичным. Про «там» – это я, вообще-то, напрасно: случись казус с попаданием по любую сторону границы, казенными харчами меня обеспечило бы на много лет вперед любое из четырех государств – хоть новоявленные члены НАТО, хоть Беларусь с Россией. Ладно, немедля купирую подобные настроения и воспоминания, не до них при такой уйме дел!

   Можно было прямо сразу взять курс на Калугу и, повернув от нее, ехать домой, но решил все же завернуть к армейскому приятелю Евгения и передать презент – две бутылки «Беловежской», купить которую можно только в Беларуси. Договора об обязательной доставке посылаемого не было, просто предполагалось, что при необходимости я обращусь за помощью к тем, с кем Евгений тянул армейскую лямку и кому доверял, и тогда передам дефицитный нектар. Но мне неудобно будет перед Женей, ведь проезжать в двухстах километрах от его друга и не завезти подарок – просто хамство с учетом того, что Жданович положил на меня своих сил и времени немеряно. Поэтому без колебаний удлинил маршрут и поехал на встречу с неведомым мне Дедом – так, по словам Евгения, в глаза и за глаза все звали его бывшего сослуживца.

   В обед был на месте. Не город – поселок Ларинск, такие раньше называли ПГТ – городского типа. В советские времена в пятидесяти километрах от областного центра, на берегу двух небольших лесных озер с чистой водой, построили большую индюшачью ферму. При ней возвели ремонтные мастерские и все необходимые службы, автобазу, рядом разместили до кучи еще два объекта районного подчинения – склад удобрений и ветеринарный пункт. Для проживания персонала построили двухэтажные домики с водопроводом, газом и центральным отоплением, выстроили трехэтажку школы, в пристрое к ней разместили детсад и фельдшерский пункт. С учетом окружающих лесов и хороших дорог – филиал рая, не меньше: чистейший воздух, лес в трех шагах, голубые озера у края большого соснового бора. С развалом страны всё начало хиреть и приходить в упадок, но подвернулся новый и богатый хозяин в лице неглупых руководителей федерального газотранспортного предприятия. Фабрику индюшек восстановили и расширили, поселок подшаманили, заасфальтировали дороги. Персонал приучили работать, а не ходить на работу и тащить оттуда все, что плохо лежит. На пустыре, где раньше население поселка встречало своих коров-кормилиц с пастбища, быстро вырос коттеджный поселок с типовыми домиками, в него стали селить отошедших от дел газовиков с Севера. Пенсионеры-северяне с удовольствием приобщались ко благам сельской жизни средней полосы России в смеси со вполне городскими удобствами и близкой цивилизацией. В одном из таких домиков и поселился Дед, вышедший в отставку. Я ехал по чистеньким, аккуратным улочкам без обычных щербин в асфальте и без привычного мусора по обочинам – будто в Беларусь вернулся. Двухэтажные двухподъездные домики из белого кирпича еще советской постройки радовали одинаково огороженными палисадниками под окнами с изобилием цветов на клумбах. Пересек площадь в центре – школа, почта, магазины, – проехал мостик над ручьем и въехал в коттеджный поселок. Вот отворот на улицу Цветочную, мне сюда – прямо как профессору Плейшнеру в Берне. Третий дом справа, вот он. Подъехал к коттеджу, встав на короткой дорожке от улицы до ворот, заглушил двигатель и тренькнул в звонок калитки. Она приоткрылась, выглянул вихрастый паренек лет двенадцати: «Вам кого?» Я ему непроизвольно улыбнулся – он здорово походил на меня, сфотографированного много лет назад вот в таком же возрасте, – и ответил:

   -Мне бы увидеть Константина Макаровича!

   Именно за сочетание имени-отчества, полностью совпадавшего с тем, что носил дедушка, на деревню которому писал письмо чеховский Ванька Жуков, сослуживцы и прозвали еще в лейтенантские юные годы Костю Савчука Дедом. Мальчишка озадаченно поскреб затылок:

   -А дед на лесопилке, еще не пришел!

   Узнав, что прийти дед должен вскоре, я сказал вихрастому, что подожду в машине. Через минуту калитка снова открылась, вышедшая миловидная молодая женщина пригласила в дом. Я поблагодарил и отказался, ссылаясь на усталость, краткосрочность визита и нежелание обременять своим появлением. Она озадаченно пожала плечами, но уговаривать не стала и ушла, закрыв калитку. Снова сел боком на водительское сиденье, отдыхая от тряски дороги. Вихрастый мальчишка вынес огромную, не меньше литра, кружку с квасом, протянул:

   -Попейте с дороги! Свой, свежий.

   Начав пить, не заметил, как подошел хозяин. Передо мной стоял высокий стройный мужчина, по виду немногим за пятьдесят, в галифе и темно-коричневой офицерской летной кожаной куртке, в офицерской же фуражке без кокарды, в начищенных до абсолютного блеска хромовых сапогах. Умное тонкое лицо, холодные и жесткие светло-голубые глаза, полевой загар. Я встал и вытянулся – старший офицер чувствовался в фигуре и повадках. Он привычно кивнул «Вольно!», хоть никто команды не подавал, и спросил:

   -Вадим, если не ошибаюсь? Мне Женя звонил, описал вас. Пойдемте в дом!

   Внук ухватился за деда, я за свою сумку с заднего сиденья, и мы двинулись к воротам. Через полчаса все сидели за столом, и полковник в отставке, а в настоящее время владелец лесопилки и мастерской по изготовлению мебели Константин Макарович Савчук, бывший армейский командир Евгения Ждановича, выспрашивал меня о моей биографии, о жизни в Беларуси, о путешествии по Европе. Привезенные «бурбалки» с «Беловежской» Дед прибрал в стоящий напротив окна бар, а на стол были выставлены наливки и настойки собственного приготовления. Блюд и разносолов тоже хватало, так что встали со стульев не скоро. Помимо Деда и меня, за столом сидели открывший мне калитку его внук Костик, дочь Ирина – это она звала меня в дом, зять Валера – спокойный парень двухметрового роста. Руководила всем жена Деда, плотно сбитая, курбастенькая Маргарита Семеновна, – все, включая внука, называли её Марго. Говорила она больше хозяина, успевая выспрашивать все подробности про Женю, которого хорошо знала, и следить за булькающими кастрюлями и шипящими сковородками на кухонной плите. Она же извлекла из книжного шкафа на свет Божий два монументальных фотоальбома в бархатном и кожаном переплетах, и биография семьи предстала передо мной в снимках, сделанных годы назад. С удивлением увидел на нескольких фото Евгения в специфическом снаряжении и с нетипичным оружием в руках: я и не догадывался, а он сам не рассказывал, что пришлось ему поучаствовать... Константин Макарович тоже лихой был командир, по многим фото вижу. Потому и отзывался о нем так тепло Евгений. Да, такие люди встречаются все реже, становясь уникумами и редкостью. Закончили мы вечер воспоминаний далеко за полночь, ни о какой дальнейшей езде не могло идти речи, и я уснул на отведенной мне кровати.

   Утром встал рано, Дед был уже на ногах и ждал меня к завтраку. Назвать «перекусом» набор предложенных уважаемой Марго блюд не повернется язык: съешь всего понемногу – и дальше уже не сможешь ехать, придется оставаться еще на день. Как-то мне удалось отбиться и отделаться малым, не обидев хозяйку. Мы вышли к машине, и я повез Деда на лесопилку, все равно по пути. Из-за меня Дед сегодня явно опоздал: у ворот заведения уже переминались с ноги на ногу трое мужчин. Не все из ожидавших Константину Макаровичу понравились, он что-то недовольно забурчал, выбираясь из машины. Минут за пять, разобравшись со встречавшими, снова вернулся ко мне. Мы попрощались, он в последний момент вспомнил про оставленную кожаную куртку и схватил её с заднего сиденья. Я уехал, унося в душе подаренное мне судьбой ощущение от встречи с еще одним хорошим человеком, ставшим другом, и сверток со снедью, приготовленной специально мне в дорогу милейшей Марго, Маргаритой Семеновной.

   ***

   Ехал навстречу солнцу, которое закрывали от меня высокие деревья окружающего густого леса. Моя жизнь четко разделилась на «до» и «после» с момента прочтения заветной – и завещанной! – тетради из гаража дяди Коли. С той самой секунды началась гонка самых невероятных происшествий, цепляющихся одно за другое, закружившая в свой непредсказуемый водоворот и приведшая меня сегодня сюда, на эту утреннюю лесную дорогу. События спрессовались так плотно, что трудно было отделить предыдущий день от другого и одну коллизию от предыдущей. Пока Бог меня берег, собственная голова помогала, но всякая логика бессильна перед огромным числом случайностей, и сумасшедшая реальность без предупреждения врывается туда, где, вроде бы, негде ни оступиться, ни поскользнуться.

   Дорога, покрутившись по лесу, выскочила на простор. Поля, перелески, привычные глазу пейзажи. Скоро дом, уже дважды промелькнули указатели с названием родного города, хоть до него ещё ехать и ехать. К вечеру доберусь. Во второй половине дня, когда уже повернуло к вечеру, остановился в непримечательном кафе у обочины, критерий прежний – наличие возле него фур дальнобойщиков. Плотно поел под заунывные песни о тяжелой воровской доле, нёсшиеся из динамиков у буфета. Перебрал уложенные Марго мне в дорогу продукты: вроде ничего не должно быстро испортиться и будет вполне съедобно через несколько часов, это мой ужин. Прикинул, что понадобится еще, и запасся продуктами по составленному списку в придорожном магазинчике при проезде небольшого городка. Ехать сразу домой будет неразумным, сначала нужно почистить машину от нетипичного груза и приготовиться к любым неожиданностям. И при наступлении этих неожиданностей машина должна быть пустой, как шаманский бубен. Въехав в небольшой городок в двух десятках километров от дома, остановился возле хозяйственного магазина, хозяин подвесил над входом настоящий лошадиный хомут. Неплохой маркетинговый ход, проходящие и проезжающие сразу обращают внимание. Впрочем, через дорогу, ровно напротив хозмага, находилась ремонтная мастерская, у неё над входом висел всамделишный самовар, а на вывеске красовалось незамысловатое: «Лужу, паяю, ЭВМ починяю!» Вот такой юмор. В хозмаге купил все необходимое, но особо не разбегался: сундук с пиастрами, взятый мной в дорогу, уже начал показывать свое дно, пора начать экономить.

   Взгляд мой упал на недалекую аптеку. Скелета при входе в неё не обнаружилось, знать, веселые и креативные маркетологи ещё не добрались. Зашел взять по упаковке мезима-фестала, нерегулярное питание всем подряд и без намека на режим здоровью желудка не способствует. Услышал, как девушка в белом халате за прилавком с невообразимым количеством лекарств кому-то говорила в трубку телефона:

   -Да он к нам только недавно приехал, на выезде из города задержали почти на час. ГАИ все машины проверяет, ищут чего-то!

   Так, это для меня важная информация! Значит, в город ехать нужно будет немного другим маршрутом. Кривая вокруг неприятностей, объезжающая их, всегда оказывается короче прямой дороги. Понятно, что трясут только грузовики, но и мне на своих транзитах светиться не след, лишний интерес в моем положении ни к чему. В общем, поехали домой.

***

   Километра за три от въезда, перед пригорком, откуда уже и гостеприимный пост ГАИ увидеть можно, я свернул с полотна шоссе вправо, на грейдер, ведущий к песчаному карьеру. Не доезжая до него, съехал на ещё более убитую проселочную почти тропу, когда-то по ней возили песок для асфальтовой установки. И стояла та установка прямо у запасного въезда в гаражный кооператив, где в одном из боксов хранилась за электрощитком тетрадь дяди Коли. В сумерках подъехал к воротам тыльного въезда, думая, что придется повозиться с замком, но препятствий не возникло – покосившиеся створки сваренных из арматуры въездных ворот были просто обмотаны цепью, раньше она явно приковывала к конуре лохматого лающего сторожа. По пустынной дороге проехал мимо закрытых гаражей на свою улицу. Раз или два мелькнули вдалеке открытые створки ворот, людей так и не увидел. Вот и мой гараж. Въехал, закрылся изнутри, расправил сиденья в машине и затянул снаружи шнур с лампочкой – ни к чему аккумулятор сажать. Перекусил припасами Марго, запил минералкой, выкрутил лампочку и накрылся спальником – спать, спать, все остальное завтра!

   Но заснуть так и не смог. Проворочавшись не на самом мягком и уютном бугристом ложе с час, выбрался наружу и присел у верстака, стоявшего вдоль стены. Включил болтавшуюся на шнуре лампочку. Достал пиролизную горелку – простое устройство из двух консервных банок, положил в неё две таблетки сухого горючего и поставил сверху железную кружку с водой для кофе. Открыл висевший над верстаком шкаф – я его помнил еще до реинкарнации обычным кухонным шкафом с посудой на старой нашей квартире, – и начал доставать из него инструменты для завтрашней работы. Сложены они были, как у отца всегда полагалось, в абсолютном порядке. В последний раз ими пользовался дядя Коля при ремонте «девяносто девятой», совершившей впоследствии такой неудачный пируэт прямо на Фреда. После окончания работ инструмент дядя Коля уложил в первоначальном порядке. Так, а это что? Не сумка, не портфель, какое-то подобие того и другого, мешок из кожзаменителя. Достал, развязал тесемки, запустил руку вовнутрь. Бумаги какие-то. Вытряхнул содержимое прямо на верстак. От выпавших связок старых открыток и фотографий дохнуло ароматом давно ушедшего времени. Вот упакованные вместе цветастые – на открытках – поздравления с праздниками за многие годы – мелкий бисер бабушкиных подробных пожеланий, размашистый почерк – будто забор красит – синих, без рисунка и с каймой по краям посланий моего дяди, старшего брата отца. А вот стопка разных писем-записочек, это наверняка мама складывала. Я сдернул связывающую тесьму – и на меня вдруг и неожиданно пахнуло незабываемым запахом любимого одеколона отца «Irisch Moos». Когда-то, очень давно, ему привезли его в подарок из ФРГ, и после он, абсолютно равнодушный к другим косметическим средствам, заказывал этот одеколон кому только было можно, и от него всегда исходил терпкий, горький шипровый запах. Стойкость у парфюма была потрясающей, он не выветривался, его можно было только смыть. И вот, через годы, я вдруг ощутил давно знакомый и, казалось, уже забытый запах, случайно когда-то занесенный на бумагу и сохранившийся внутри тоненькой пачки старых писем. Сидел долго, прихлебывал кофе и перебирал найденное, просмотрел тоненькую пачку фотографий. Они все до одной были плохого качества, любительские – тусклые, нерезкие, кое-где вообще трудно разобрать изображение. Видимо, по этой причине в альбом их не вставили, а выбросить было жаль, вот и перекочевали на сохранение в темноту гаража. Один-два сюжета я узнал: вот мы за городом отмечаем мамин день рождения, мне здесь лет двенадцать. А вот сидим на пляже и мама что-то достает из корзинки. А на этом фото отец и дядя Коля в компании какой-то дамы играют в карты. Фото совсем нерезкое, но я узнал женщину на фотографии. И вдруг проскочила искра догадки, волшебный прыжок сознания: меня осенило, где нужно искать пропавший во времени платиновый портсигар.

   Хоть и поздно, но все же заснул, а утром был разбужен поскуливанием возле гаражной калитки: неизвестная псина учуяла, что внутри кто-то есть. Я затих, ведь непонятно, что это за собака и где её хозяин. Снаружи раздался голос стоящего явно в отдалении человека: