Текст книги "Семь дней Создателя"

Автор книги: Анатолий Агарков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 45 страниц)

– Молода, красива, зачем же так рядиться – ведь праздник-то не твой.

А Люба гордо:

– Я – распорядительница бала. Мне нужно быть такой.

К нам подошла:

– А ты, дорогой, в шортах будешь маму поздравлять? Бегом переодеваться!

– Успею – нет же никого.

Будто в ответ на последние слова на террасу поднялись папа, Мирабель и бабушка моя. Пришли на катере через лагуну.

– Всё, дед, хоть позиция не до конца ясна, сдаюсь – твоя взяла.

Поднялся я, и шахматы с фигурами растаяли. Дед, покосившись на бывшего зятька, торжественно провозгласил:

– А я что говорил – не могут Гладышевы против нас, умом не вышли.

– Идём, гроссмейстер, – Люба понукала. – Сама переодену я тебя.

В белой тройке с законною женой под руку вернулись на террасу.

Ну, кажется, все в сборе. Наташа, Эля, Никуши в нарядах театральных и маленькие флибустьеры – детвора. Даша у мамы – помогает наряжаться.

– Не пора ли начинать? – вопрос к распорядительнице бала.

Она к Электре:

– Где ваши родственники?

– Они здесь.

Любаша повертела головой, пожав плечами, подошла ко мне:

– За именинницей пойдём, мой дорогой.

Нет, Любе маму не затмить – ведь мама, это мама. В ней столько артистичности и шарма, скорей природного, чем приобретённого. И платье дымчатое так тело облегало, что…. Законная сноха склонилась в реверансе:

– Вам мой респект, Анастасия Алексеевна.

Ушли мои жёны. Мы с мамою вдвоём. Целую руку:

– Ты счастлива, родная?

Она склоняет мою голову и в лоб целует:

– Как никогда!

Я верю, потому что знаю подоплёку этих слов. Здесь на острове с новой силой вспыхнул её роман с моим отцом – тайком они встречаются от Мирабели. Вот интересно, знает ли о том сладкоголосая сирена? Не удивлюсь, что знает. Очень может быть, что рассказал ей обо всем сам Владимир Константинович. Но маме нужна тайна будоражащая кровь, опасность быть раскрытой – и отец подыгрывает ей.

– На выход?

Мамину ладонь за пальцы взял и вверх поднял – идём на террасу, как под венец. Последняя перед нами дверь открылась, и Любин голос возвестил:

– Юбилярша!

Рукоплескания, улыбки. Строем гостей идём. Мужчины каблуками щёлкают (даже отец) и головы склоняют. В реверансе дамы приседают. Всех мама царственной улыбкой награждает и головой кивает.

В строю гостей большой пробел – здесь соплеменники стоят прозрачные Электры, моей жены внебрачной. До сей поры, у меня с ними мир не заключён – так, невоенное состояние. По-прежнему страдают от своей бесплодности, но чтобы сделать что-то…. Ни-ни. Даже и не говори. Скроются в сельве – ищи свищи. Не вижу лиц, но думаю, что все от чопорности лопаются и гордости за самих себя. Что за народ! Ни грамочки стыда – явились в общество, в чём мама родила.

А мама им особое внимание – для пожатий руку подаёт, а она вдруг поворачивается для поцелуя. Тоже мне, джентльмены без штанов.

Наши малыши. Костик, Настенька, Дианочка, Катюшка и замыкает строй карапуз Александрюшка (Сашок и Шурик не рифмуются). С ними именинница забыла этикет и каждого поцеловала.

В кресле, наконец, она, за спинкой опахало для меня. Я мавр, она императрица. Гостей улыбчивые лица.

– Праздник начинается! – провозглашает Люба.

Звучат фанфары.

Выступает генерал под руку с женой. Целует дочку в лоб, Машенька в щёчку. В её руках горшочек с изумительным цветком – как чистый бриллиант. Не то, чтобы сверкает, а отражает цвет любой – бордовым был у Машиной груди (как её платье), стал пепельным у мамы.

– Специально для тебя растила.

Гости в восторге, рукоплещут. А мама одной рукой цветок прижала, в другой ладонь Машенькину задержала – не хочет отпускать. Генерал, грудь с орденами выпятив, прокашлялся:

– Тут я написал….

И пафосно балладу читать стал. И скучную, и длинную, и не рифмующуюся. Где новорожденную сравнивал то с Палладой, то с гаубицей полевой.

Закончил дед, гости похлопали. Скорей, я думаю, за то, что, наконец, закончил.

Распорядительница бала Валентину Ивановну подвела. Мама из кресла выпорхнула, свекровь обняла. Бабушка слезу смахнула:

– Что пожелать тебе, сношенька, не знаю. Всего, что пожелаешь ты. А в подарок прими медок от местных пчёл – мы с внуком приручили.

И Костику махнула:

– Подойди, вместе вручим.

Как мамин взгляд и профиль изменились, грудь поднялась, плечи распрямились – подходят бывший муж с новою женой.

– Кхе! Кхе! – покашлял он в кулак. – Всех благ.

И Мирабель кивнула.

– Прими подарок, – мой отец сказал.

Это был холст "Дождь над лагуной" работы Мирабель.

Пауза. Мама засмотрелась. К ней за спину шмыгнула распорядительница бала и, как пацан, присвистнула. Заволновались гости. Мама встрепенулась:

– Шедевр! А посмотрите сами.

Картина по рукам пошла.

Расчувствовалась мама – к щеке соперницы губами прикоснулась.

Надежда Павловна под руку с полковником подходят. Целуют, поздравляют. Их подарок – шаль, её руками связанная из шерсти снежного барана (а может барса?). Стало ясно, куда летал полковник пару месяцев назад. Но зачем шаль здесь нужна, в тропиках, под палящим солнцем? А женщины в восторге – какой рисунок! какие кружева!

– Вы мастерица, Надя! – сказала мама, и подарок накинула на плечи.

Снох очередь настала. Их у мамы шесть.

Любаша и распорядительница бала:

– Анастасия Алексеевна, в подарок от меня примите шкатулочку резную из палисандра для ваших бриллиантов. У лучших финских мастеров её для вас заказывала я – сама-то бесталанна.

– Как благодарна я! – мама к челу снохи губами прикоснулась. – И не скромничай насчёт таланта – человечеству давно известно, кто такая Гладышева Любовь Александровна.

Даша с аквариумом:

– Вот это рыбка не то чтобы ручная иль дрессированная – она понятливая. Смотри, золотая, это новая хозяюшка твоя. Она хорошая. Всё поняла?

Рыбка к стеклу аквариума подплыла и ротик приложила.

– Что с ней? – спросила мама.

– Вы поцелуйтесь, – Даша подсказала.

Под аплодисменты и крики "браво!" мама подарок свой через стекло поцеловала. А после золотая рыбка в пляс пустилась, всю воду возмутила – так бесилась.

Мама расстроилась:

– Как успокоить и остановить?

Даша:

– Так и скажите: хватит шалить.

Электра. Мама призналась, что её боится, когда она мерцает. Это бывает, когда прозрачная моя жена браслет снимает.

– Успокойся, – я маме говорил. – Она такой же человек.

Мама вздыхает:

– Была она хотя б с цветною кожей, а тут….

– Скажи, Дианочку ты любишь? А это её мать. Ну, хочешь, дочку попрошу перед тобою померцать.

– С тебя станется. Не трожь ребёнка!

– Тогда прими сноху.

Электра имениннице ожерелье из зубов акульих поднесла и рассказала:

– Эти клыки плечо Алёше прокусили. Ваш сын тогда чуть не погиб – Дианочка его спасла. Скелет акулы до сих пор лежит на дне лагуны. Наши мужчины его нашли, и зубы хищницы мне принесли. Примите в дар.

Да-а, сомнительный подарок. Мама ведь до сих пор не знала ничего о нападении на меня акулы. Да где это было? И когда? В каком из Зазеркальев? Там, помнится, Дианочка почти совершеннолетнюю была – здесь она дитя.

Мама в растерянности. Мой взгляд поймала – мол, я же намекала. Но потом справилась, подарок приняла и улыбнулась – лишь она одна. Не было и рукоплесканий.

Пока Наташа поздравляла, оставил опахало и Элю отыскал:

– Ну, успокойся. Пусть был подарок невпопад, зато от сердца чистого. Вот увидишь, он висеть у мамы будет на лобном месте – такими не бросаются. Давай-ка лучше, чтобы снова не попасть впросак, твоих оденем соплеменников. Наташа отцелуется и им придётся поздравлять.

В Мраморном Дворце была кабинка гардеробная, где обитатели меняли свои наряды. Скажем, к завтраку один, на пляж другой, и ко сну – свой. Всё было сделано по последним технологиям – ткань временная, не больше, чем на сутки (потом распылялась без следа, на молекулярном уровне), фасон тут же подбирался на компьютере. Дамам праздник, и детворе. Мужчины более консервативны – хранили мундиры из вечной ткани мой дед с полковником. Пылились у меня в шкафу толстовка с джинсами, кроссовки, шляпа.

Вот к этой гардеробной Эля соплеменников пройти уговорила. Как они входили, я не видел, а выходили – франт за франтом. Впрочем, фигуры безупречны – костюмчики сидели как влитые. Но какие? Один вырядился Римским Папой, другой муллою, а этот мушкетёр со шпагою…. Такие их фантазии или компьютер глючит? Да Бог с ними! Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы было с кем дамам танцевать. Хотя ни лиц и ни ладоней у кавалеров не видать.

Последний вышел из кабинки, как раджа – в смешных штанах, с чалмой на голове, а в ней перо с огромным бриллиантом. И так он важно выступал, что подсказал коварной мести план. Я им по случаю кабинку подарю и посмотрю, так ли нерушимы традиции прозрачных.

Все одеты? Я их пересчитал.

Итак, сноха Наташа.

– Алёша, – мне мама говорила, её историю услышав. – Как хорошо, что девочку из грязи спас. Бедняжка, как она страдала.

– Страдает и сейчас.

– Ну, я её в обиду никому не дам.

Мы вышли на террасу – дамы лобызались. Наташа отдарилась, вручив имениннице билет в Большой театр, который по моей подсказке и её просьбе сам доставал. Мама умилилась:

– Мы вместе полетим. Я покажу тебе Москву….

Начался маскарад. Прозрачные, разряженные в пух и прах, друг за другом с подарками в руках – кто ветвь коралла нёс, кто жемчужину, кто створку перламутровой ракушки, кто раковину больше головы (которой, кстати, не видать)….

Вот лежебоки – что подняли, то и принесли. Палец о палец не хотят ударить, чтоб показать – вот здесь мои труды и это от души….

Теперь Никушки и сорванцы. Их подарок – это представление. Рассказ о том, как в море синем пираты (наши малыши) захватили купеческое судно. Среди трофеев дочка капитана (Вероника).

– О, Богородица, – она взмолилась. – Душе безвинной не дай погибнуть.

Услышала её мольбы дочь морского царя (Доминика) и спрута послала. Огромный осьминог вскарабкался на судно, братву морскую всю перепугал и в трюм загнал, а дочку капитана от мачты отвязал и с собой забрал. Пираты так перепугались, что все сошли с ума и кинулись рубить корабль – им всюду щупальца казались. Ну и, конечно, потонули. На дне морском, однако, перевоспитались – сабли бросили и стали танцевать, с Никушками кружиться.

Спрут, корабль и дно морское – всё было создано из воздуха видео и стерео эффектами. Ну, как те шахматы. Короче, красочное получилось представление. А артисты, хоть и не народные, но весьма любимые. Это точно.

Закончена торжественная часть. Распорядитель бала зовёт гостей к столу, рассаживает по ранжиру (близких родственников поближе) и по старшинству. От именинницы дальше всех отец мой с Мирабелью. Месть мамы с Любой или сами пожелали? О, дом интриг!

Стол не ломился яствами заморскими – было лишь то, что на острове растёт. Кроме шампанского – ну, это дань традициям, его из Франции гурманам привезли. А ещё в напитках – амброзия, цветочные нектары, соки. В закусках – зелёные салаты, фрукты, овощи, икра из зелени, сгущенное кокосовое молоко. Короче, пир вегетарианцев. Хотя фантазии хватило поварам морскую капусту в блюде уложить китом, бананы в виде осетров, дыни – запеченных поросят, сладкую цветочную пыльцу взбить кроликом…. Словом, есть, что пить, что есть, на что смотреть и после сердцем не скорбеть о загубленных в честь праздника животных.

Отец мой, быстро захмелев, затеял с бывшим тестем состязание в произношении тостов. У разжалованного дипломата они витиеваты, длинны, мудры, остры и остроумны. По окончании гости про кубки забывали, аплодировали и хохотали. У деда, как команды, понуждающие пить – точны и коротки.

– Ну, за присутствующих!

И разом все бокалы пригубили.

Застолье длилось до зари.

Чуть подсинённое закатом небо раскрасил фейерверк. Люба поднялась:

– Вот в эту самую минуту ровно полвека тому назад в Москве малышка родилась.

Гости встали, сдвинули бокалы и троекратно прокричали:

– Ура! Ура! Ура!

– Танцуем, – Люба объявила. – "Вальс цветов".

Лишь зазвучала музыка, я к маме подошёл, голову склонил и руку предложил, на танец. Мы закружились. За нами пары потянулись – военные с супругами, папаша с Мирабель. Жён моих и бабу Валю на круг прозрачные зазвали. Один без пары, в стороне. Гадать не надо – президент. Упрямый как осёл. Я ему, надень оптимизатор – станешь видимым, поедешь в свет, найдёшь там половину, и вдвоём вы справитесь с недугами. Но нет. Ему не в кайф остров покидать, с людьми встречаться, чем-то напрягаться. Лучше – голышом по сельве шляться. И за собою соплеменников таскать. Ну, погоди же – я кое-что придумал. Вот кончим бал….

Мама:

– Ты где?

– С тобой, родная.

– Что ж мать подарком обделил?

– О нём поговорить тебя на танец пригласил. Ты ведь знаешь, вязать, строгать и вирши сочинять я не умею. Могу творить лишь головою. Что хочешь ты? Приказывай – твоё желание исполнится любое.

– Всё-всё, о чём не попрошу? Так, стало быть, ты Бог?

– Конечно, если мама Богородица.

– Кстати, день рождения – это праздник не родившегося, а роженицы. Только нам её не пригласить.

– Отчего ж? Она в библиотеке. Ждёт тебя.

– О, Лёшка, как ты мог столько времени молчать и свою бабушку взаперти держать?

– Я её не запирал…. Мы с ней условились, за час до полночи…. Тебе сюрприз.

Но мама уже не слушала меня, бегом с террасы.

Люба ко мне:

– Что с ней? Куда она?

– За подарком.

– И что там, если не секрет?

– Ни что, а кто. Там человек, которого давно уж с нами нет.

– Большой любитель ты интриговать.

– Нет, Люба, даже не проси. Подарок мамин и секрет её. Ещё хочу я попросить, ты не ищи её сейчас и не тревожь. Вечер задался, гости веселятся – расслабься.

– Тогда танцуем, милый.

Мы закружились.

Ночь опустилась на окрестности. Но над Дворцом небо расцвечено огнями фейерверка, и на террасе светло, как днём. В лагуне отраженья вспышек затмили звёзды.

Даша подошла.

– Как ты?

– Нормально, милый. Ты мне ещё в одном поможешь деле?

– Ты знаешь, Дашенька, всегда с тобой душой и телом.

– Хочу попробовать заняться проблемами невидимых людей. Так жалко их.

– Одной лишь жалостью не излечить.

– Я понимаю. Но если не пытаться что-то сделать, то никогда не сделаешь.

– Попытайся, а я попробую их президента уговорить, хотя бы выслушать тебя. А остальное в твоих руках.

Напрасно с Дашей мы толкались среди танцующих пар – главарь прозрачных как пропал. Отчаявшись, послал телепатический сигнал:

– Вы где?

– На пляже, – он ответ дал.

Лежит в камзоле белоснежном на песке и камушки бросает в воду.

– Музыка не та, иль дамы не красивы? Иль в жизни горести одни, что вы на празднике скучны?

– Я вам верну ваши вопросы, добавив…. время тратите напрасно, зачем вы?

– Лишь исполняю просьбу. Познакомьтесь – Дарья Александровна, моя жена.

Судя по расположению камзола, он даже головы не повернул.

– С какою целью, госпожа, моею заинтересовались вы персоной? Тяга к реликтам?

Даша отвечала:

– Желание помочь. Я врач, моё призвание лечить недуги.

Президент:

– Не помню, чтоб о помощи просил.

Я схитрил:

– Электра Дашу попросила.

Президент:

– Вольны её лечить.

Осёл упрямый! Моё терпенье истощилось:

– Ну, Даша, я пошёл.

Жена присела на песок:

– А мы ещё поговорим.

Салютных залпов не было. Цветные образы огней рождались в тёмном небе, взрывались, распадались и гасли, уступая место новой вакханалии. На террасе звучала музыка, танцевали пары. Электру отыскал.

– Там на пляже Даша ломает упрямство Президента. Ты не поможешь?

– Всем, чем смогу. Проводишь?

– Нет. Найдёшь их без меня. Когда я вижу вашего вождя, накатывает раздраженье. Боюсь, и у него от вида моего аналогичные возникают ощущения. Нам лучше не встречаться.

– Эх, ты, – потрепав меня за ухо, Эля ушла.

Захотелось шампанского.

Наташа за столом одна.

– Что пригорюнилась? Не угодили кавалеры?

– Ты, знаешь, да. Холодные, как жабы, и слов не говорят – свои мне мысли в голову толкают и про всё знают, о чём подумаю я.

– Привыкнуть можно. Вон смотри, как Доминика с Вероникой веселятся – им дела нет, что кавалеры без рук и головы.

– Ты не ревнуешь?

– К этим нет, но человеческое мне ничто не чуждо.

Вздохнув Наташа:

– Наверно, я дикая.

– Нет, дикая – ты ударенье поменяй.

– Да ну тебя!

Помолчали, прихлёбывая шампанское, любуясь фейерверком.

– Катюшка так легко в круг сверстников вошла, будто всю жизнь здесь прожила.

– И ты войдёшь.

– Ну, может быть…. Скажи мне, Алексей, зачем тебе гарем?

– Так жизнь сложилась.

– С тобою счастлива была я в Н-ске. А здесь…. Как можно чувства разделить на шестерых?

– Ну, хорошо, давай порассуждаем. Вот мы с тобой уедем в город Н-ск. Как думаешь, будет грустить Катюша без сестричек и братишки? Уверен – дня не проживёт. И так любой из них.

– Они же дети.

– Давай о взрослых. Даша – первая женщина моя. Люба – законная жена. Никуши – ….

– Вертихвостки.

– Это внешне, а в душе весьма достойные особы.

– За что же любишь ты меня? Или не любишь – из жалости пригрел?

– Ты удивительно умеешь слушать. Помнишь, я пел?

– И только то?

Подлил шампанского в бокалы.

– Наташенька, ты комплексуешь. Найди себе занятье по душе – жизнь засверкает.

– Нет. Как Люба говорит, я бесталанна. Хотела мужа полюбить, но целого, а не шестую часть. Любовь не задалась, остались дети. Роль воспитательницы мне подойдёт?

– Она им не нужна. Науки все и этикеты оптимизатор преподаёт, а также кормит, лечит и бережёт.

– Стало быть, я лишняя на острове и в жизни.

– Сейчас ты мне напоминаешь вон тех невидимых лентяев. Хочешь в почёте быть у детворы, найди им тему для игры – чтоб интересно было, чтоб тайною дышала. За поцелуй продам такую. Иди ко мне. Целуй.

Наташа села на мои колени, за шею обняла.

– Ну, говори.

Я подставлял лицо её губам и говорил.

– Вы будете искать сокровища погибших кораблей на дне лагуны.

– Они там есть?

– Они там будут.

– Алёшенька, я плавать не умею, а там надо нырять.

– Я научу. Ну, хочешь, прям сейчас.

Затея не прошла. К нам баба Валя подошла.

– Костик уснул. Ты отвези нас на катере домой, а молодые пусть повеселятся.

– Ой, и правда, – Наташа всполошилась. – Малышам в постель пора.

– Бабушка, ну какой дом? Ребятишек в спаленке уложим, и тебе комнату найдём. Валентина Ивановна согласилась:

– Устала я от этих кавалеров.

Бабушку устроив, в спальню к детям заглянул. Наташа пела колыбельную.

На террасе пир горой. Никушки зажигают. Придумали играть в фанты. Вот проигравший генерал полонез Огинского из свирели выдувает. Да так изящно. Где талант зарыт! А он стишки кропает. Потом безликий мушкетёр ходил павлином, на шпагу шляпу водрузив вместо хвоста. Римский Папа гопака плясал в пурпуровой сутане….

– Вот ты где, – в укромном закутке нашла меня Любаша. – А именинница?

– Оставь её в покое. Иль без неё тебя не слушает никто, распорядительница бала?

Люба на грудь мне голову склонила.

– Сюрпризы кончились? Больше нечем удивить? Ну, тогда я. Готовься, Гладышев, ещё раз стать отцом.

– Не хочешь ли сказать….

– Наверное, сама я заслужила такое отношение – мужья за эту новость жён носят на руках, целуют и желанья исполняют.

Я Любушку поцеловал, взял на руки, сказал:

– Что хочешь ты, душа моя?

– Тебя.

– И после этого ты непременно станешь мамой?

– А ты отцом. Кого ты хочешь – сына или дочь?

– Хочу двойняшек – чтобы и сын, и дочь.

– Тогда трудись всю ночь….

Люба уснула на моём плече в спальне своей на первом этаже. Мне не спалось, общения хотелось.

– Весь день молчишь – так не похоже на тебя.

– Ты постоянно занят.

– Этот рай ты создал для меня? Спасибо, Билли, что потребуешь взамен?

– Совсем немного. Поднимайся в кабинет.

– Любу разбужу.

– Не бойся у неё браслет.

Жены не потревожив, с постели выскользнул, оделся, вышел. Поднялся в кабинет. Открыл окно. За ним по-прежнему светло от фейерверка. Под крышею террасы веселятся гости. Я руки на груди скрестил.

– Душу потребуешь? Бери.

– Садись, пиши.

Экран загорелся монитора.

– Что это? – я в кресло сел.

– Читай.

Читаю, "Семь дней Создателя".

– Твои воспоминания о прожитых годах. О виденном, услышанном и пережитом.

– Плата за дары?

– Считай что так.

– А сам?

– Буду читателем.

– Не боишься, что правду с кривдой поменяю?

– Пиши-пиши, история рассудит.

– Ну, что ж….

Пальцы на клавиатуру опустил – с чего начать?

– Начну я с твоего рождения.

И настрочил:

"Когда за офицером МУРа закрылась дверь….