Текст книги "Семь дней Создателя"

Автор книги: Анатолий Агарков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

День шестой

Вернувшийся из бесславного похода атомный крейсер «Севастополь» был ошвартован у дальнего причала. Экипаж расквартировали на берегу, а кораблём занялось подразделение химической защиты. После проведения цикла дезактивационных мероприятий, когда уровень радиации достиг допустимого значения, из реакторного отсека было извлечёно тело капитана второго ранга Гладышева. Героя России загрузили в санитарную машину и отправили в морг. Командующий ЧФ подписал приказ об организации похорон с прощанием, митингом и оружейным салютом. Однако непредвиденное обстоятельство, случившееся в «неотложке» в пути её следования к месту назначения, сделало приказ адмирала флота невыполнимым.

Поправляя свесившуюся с носилок руку погибшего моряка, санитар вдруг заявил:

– Она тёплая.

– Разлагается, – зевнул его пессимистичный коллега.

– Да нет же, – настырный врачеватель разорвал полуистлевший тельник и приложил ухо к неподвижной груди.

– Стучит? – поинтересовался пессимист и постучал в окошечко кабины. – Эй, потише на ухабах – груз 200 оживает.

– И грудь тёплая, – волновался первый санитар.

– А ты искусственное попробуй, – советовал второй, – рот в рот.

Машина въехала на территорию госпиталя и остановилась. Фельдшер распахнул заднюю дверь:

– Что тут у вас?

Выслушав, ругнулся:

– Чёрте что!

Но вернувшись в кабину, приказал водителю:

– К лечебному корпусу.

Сердце моё услышал чувствительный прибор. Заволновались врачи, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, собрали консилиум.

– Этого не может быть, потому что этого быть не может никогда.

– Ну, как же, как же…. Истории известны факты. Заговорщики накормили Григория Распутина отравленным тортом, расстреляли из нагана, опустили под лёд, и только через два часа достали. И что вы думаете? У него билось сердце.

– Если это не Божий промысел, то следствие сильнейшего облучения.

– Да-а, всем радиация вредна, а кому-то – мать родна.

Я пришёл в сознание и первым делом ущипнул медсестру за тугую ягодицу. Сестричка перепугалась, а Билли заворчал:

– Брось дурные мысли.

– Я снова жив, Билли! Всем смертям назло дышу и радуюсь. Как это здорово! Пойдем, побегаем по травке.

– Лежи, не рыпайся. Послушай мудрого совета – лучше месяц отлежать в палате

госпиталя, чем годы томиться в лаборатории клиники. Надеюсь, не горишь желанием стать объектом научных изысканий.

Я не горел и присмирел. Напрасно сёстры вертели попками, поправляя постель или двигая шторы. Врачи отмечали нормальный ход реанимации организма – без скачков и провалов. Как и предсказывал Билли, обещали через месяц выписать.

Меня навещали. Анна Филипповна каждый день с бульончиками, котлетками, пирожками. Корабельные друзья в дни приёмов. Штабное начальство раз в неделю. Однажды нагрянул командующий ЧФ – то-то переполоху в госпитале. Наградил рукопожатием:

– Домой, герой, не хочешь скататься?

Герой хотел и начал считать дни до выписки. Лечащий врач не разделил моего оптимизма.

– В Башкирию – эку даль! Вас понаблюдать бы ещё, голубчик.

– Доктор, я только туда и обратно, невесту заберу и снова в Севастополь.

Невеста оказалась мужней женой, к тому же беременной.

– Как говорится, ты слишком долго плавал, – горько усмехнулся, глядя на формирующийся животик.

– Не рви мне сердце, – промокала глаза Люба. – Все говорили, ты погиб.

– Долго плакала?

– А ты, ты разве любил меня? Ну, признайся.

– Я и сейчас люблю. Собирайся, поедем в наш дом у моря.

– Нет, Алёша, не судьба мне жить с тобой.

– Знаешь, чем кончаются неравные браки? Через год он начнёт пить, а через два тебя бить.

Слёзы высохли, взгляд посуровел.

– Может, он не образован, но он мужик.

Что возразить? Перемудрил я с Л. Черновой – проще надо было, проще.

– Дом продавать будешь?

– А? Что? Да нет, живите. В Севастополе оформлю и пришлю вам дарственную.

– Уезжаешь?

– Не хочу с твоим благоверным встречаться, ведь отступиться обещал.

– Он поддержал меня в трудную минуту.

– Затащив в постель?

Люба встала, подала руку.

– Мне очень жаль, что так получилось.

– Что жив остался?

– Ну, зачем? Я рада, что жив и верю, ты ещё встретишь своё счастье.

– Моё счастье это море, а женщины…. Не думаю, что рискну ещё раз. А ты приезжай, если бить станет, или напиши – я приеду.

Дорогой успокоился. Всё верно, все на своих полках. Чего хотела, то и имеет – мужа механизатора. Тычинки-пестики!

Л. Чернова лишила меня надежд на семейный уют, на счастье покусилось командование. Отремонтированный "Севастополь" вернулся в родную бригаду, но моё место командира БЧ было занято.

– За штатами вы пока, – сказали в стройчасти. – За штатами. Попробуйте обратиться к командующему.

Записался на приём.

– Помню тебя, помню, герой, – адмирал широким жестом пригласил сесть.

Извлёк из бара коньяк, рюмки, блюдце с дольками лимона.

– Есть повод, – наполнил тару. – Поздравляю с очередным воинским званием капитана первого ранга. Один шаг до адмирала.

Он с чувством треснул хрусталём и опрокинул рюмку в рот.

– Пей, пей, потом будешь благодарить.

Дольки лимона впитали сахар. Командующий налил ещё.

– Не обженился? Оно и к лучшему. В Москву поедешь. В Кремле станешь служить – хранителем чёрного чемоданчика. Слыхал про такую должность? Нет? Едрёную кнопку таскать за президентом. Весь мир объездишь – куда он, туда и ты. Там уж смотри, Алексей Владимирович, общаться с Верховным придётся, про нас смертных не забудь. Давай на посошок.

Если я возражал, то только в душе, потому что согласия моего никто и не спрашивал. Поступил приказ – надо выполнять. Прощай, море!

Собирал в дорогу чемодан под тяжкие вздохи Анны Филипповны, тут нагрянула корабельная братва.

– Ишь каков, улизнуть хотел – а отвальная, а звёздочку обмыть? Ты что ж не хочешь к нам вернуться?

– Говорят, на год бодяга.

– Космонавты дольше летают.

– Ну, тогда "поехали!".

На ответственном посту менял подполковника из десантуры. Тоже, кстати, герой России. В нужном месте меня уже посвятили в особенности и секреты новой службы, тестировали на знание инструкций, так что, без лишних фраз обменялись рукопожатием – пост сдал, пост принял – и рядом с оптимизатором защёлкнул на запястье ещё один браслет.

Президенту не представляли – не велика ерошка, офицерик при чемодане. Он лишь царапнул взглядом, проходя мимо. А через пару дней, точнее ночью нагрянул знакомиться. Выходит из опочивальни, полные руки стекла – водка, бокалы.

– Сиди, сиди, – на мой подскок. – Ближе тебя никого нет, а я имени, понимаешь, не знаю.

А ведь верно подметил – один в спальне, охрана по периметру, только я под боком.

– Капитан первого ранга Гладышев Алексей Владимирович, – представился, принимая наполненный бокал.

– Только не говори, что не положено. Мне, понимаешь, врачи запрещают, но обычай требует. За знакомство!

Пустые бокалы встали рядом, Патрон взялся за бутылку.

– Я по-американски, а тебе, наверное, закусочка нужна?

– Обойдусь.

– Вот это правильно, так и отвечай. Надоели эти – господин президент, товарищ Верховный Главнокомандующий. Это я сегодня, а завтра пенсионер, понимаешь, и если теперь буду чванится, ты мне потом руки не подашь. Верно? Ты, Алёша, будь проще, по крайней мере, в обстановке, когда не требуется соблюдать букву протокола. Давай-ка выпьем, и ты расскажешь о себе.

В моём повествовании о средиземноморском походе президента больше всего возмутило поведение американцев.

– Как они посмели стрелять через вас? Могли, понимаешь, ответные действия спровоцировать. Вот была бы заваруха! Скажу Биллу, обязательно скажу при встрече – пусть за чуб оттаскает натовских хулиганов.

Литровая бутылка опустела.

– Продолжим или хватит? – Патрон потерял осмысленность взгляда. – Смотрю, капраз, в огне не горишь, в воде не тонешь, и водка тебя не берёт. А я, понимаешь, раскис – помоги, брат, в постельку, баиньки.

Служба не тяготила – никто не напрягал, меня просто не замечали ни простые, не официальные лица. А мне сохранять невозмутимость в любой ситуации – проще пареной репы. Стою в начищенной, отглаженной форме, сверкая регалиями, и чемоданчик в руке, как напоминание – если кому-то очень неймётся, то можем и того…. вразумить.

Патрон с опаской поглядывал на мою ношу, но и с гордостью.

– Мы с тобой, Алёша, гаранты – я конституции, понимаешь, а ты безопасности.

Я понимал, пил, не хмелея, водку и поддерживал диалоги. Наши ночные бдения становились нормой. Даже в загородной резиденции, в окружении домочадцев, он умудрялся обмануть зоркое око и пробраться в мою служебную комнату.

– По-шахтёрски чокнемся, – накрыл ладонью бокальчик. – Чтоб с потолка, понимаешь, не капало и начальство не слыхало.

– Что говорят обо мне в народе? – Патрон выпил и настроился на благодушную беседу.

– Я как декабрист – страшно далёк.

– Шахтёры на асфальт, понимаешь, сели, касками стучат. Чего добиваются?

– Чего-то хотят.

– Ты не юли – пресса обо мне всякие гадости пишет, и то не прессую. Режь, понимаешь, правду-матку.

– Правду-матку? В глаза? Ну, хорошо. Скажите, зачем мне, офицеру флота, нужна эта долбанная приватизация?

– Долбанная? – в руке Патрона дрогнула бутылка. – Ты что ж, не хочешь стать собственником?

– Собственником чего? Линкор с братишками оприходую?

– Ну, боевая техника – достояние государства, а вот фабрики и шахты, пожалуйста. Обменял, понимаешь, ваучер на акции и получай проценты с дивидендами.

– Я служу Родине и хочу получать зарплату, а после демобилизации – пенсию. К чему эти заморочки?

– Это всё от экономической безграмотности. Что говорить про страну, если офицер с высшим образованием ни бельмеса, понимаешь, в ценных бумагах!

– Вы предлагаете вместо учебно-тренировочных занятий читать матросам политэкономию?

– Ты сначала ею сам овладей.

– А я владею, но не книжными премудростями, а жизненным опытом. Встречался в портах с американскими, английскими моряками. Сходят на берег и начинают предлагать сигареты, зажигалки, порнуху и прочую дрянь. Скупают местные сувениры, и не на память, а чтобы выгодно перепродать в другом месте. Таких негоциантов хотите видеть под Андреевским стягом?

– Но дерутся они отменно.

– Техника замечательная, а душонки сплошь гнилые. Гоняли мы их в портовых кабачках.

– Да ты, Алёша, хулиган. Давай, понимаешь, за Андреевский флаг.

Частые возлияния не укрепляли Патрону здоровье – с сердечным приступом в очередной раз загремел в ЦКБ. Меня расквартировали в соседней палате, а шефа стали готовить к операции. Явился глава президентской администрации:

– Какие будут указания? Может на время вашего отсутствия уступить ядерный чемоданчик премьер-министру?

– К чёрту! Позовите офицера.

Мне, явившемуся:

– Каперанга, крови не боишься? Будешь сидеть рядом, и смотреть, как меня режут. Всё ясно?

Ясно-то ясно, но когда Патрон уснул в операционной, врачи выставили меня за дверь. На несколько часов страна осталась без ядерного щита.

Президент очнулся от наркоза и потребовал к себе.

– Всё видел? Хреновый у меня мотор?

– Врачи лучше знают.

– Вот так помрёшь на полпути, и что со страною станется? Опять, понимаешь, коммунисты власть к рукам приберут. Нет, брат, только так и надо было идти – через приватизацию и шоковую терапию. Сейчас у нас складывается класс собственников, он своего не отдаст, без борьбы не уступит.

У меня иное мнение по этому вопросу, но разве поспоришь с человеком едва-едва выкарабкавшимся с того света. Размышлял, а не уступить ли шефу оптимизатор – Билли его мигом на ноги поставит. Но была заморочка – палата находится под видеонаблюдением и мне не объяснить службе президентской безопасности свой широкий жест.

Шеф утомился и отправил меня восвояси. Дискуссию продолжил с Билли.

– Почему он?

– Не кумир?

– Да как-то, знаешь…. Человек неплохой, но этого мало, чтобы вывести страну из кризиса.

– Одна общая ошибка всех царей, королей, диктаторов и даже народных избранников – великое самомнение. Не может смертный человек – пусть будет он семи пядей во лбу – одной рукой строить, другой разрушать. Если призван Божьим промыслом свергнуть старый прогнивший строй, то исполнив миссию, уходи – строить новое позволь другим. Но героя точит самомнение, он цепляется за власть, пытается что-то сотворить и творит, как недоученный маг – козу вместо грозы.

– Это уже антигерой получается.

– И он им станет, если сейчас не уйдёт с Олимпа.

– Похоже, не собирается – о втором сроке заикался. И он его точно угробит.

– Ну, понятно, извечный вопрос – что после меня? А ничего страшного. Вселенная умрёт только для него и будет жить сама по себе. Так просто и почему-то недоступно. Может, ты ответишь, Создатель – почему, имея все для того возможности, не захотел править миром?

– По-моему, это скучно.

– День и ночь думать о благе других?

– Вот именно.

– Эгоистично, хотя хвалю за честность, которой не хватает твоему Патрону.

– Ты всех собак на него повесил, забыв, что в деле он не одинок – есть ещё команда.

– Челядь и толкает больного, не способного созидать человека на второй президентский срок.

– Это и есть пресловутые обстоятельства, управляющие нами? Печально.

– Коли всё уяснил – не пора ли вернуть каперанга Гладышеву его бренное?

– Подожди, Билли, давай попытаемся отговорить Патрона от второго срока – ему вреда не будет, а стране польза.

– Цель благородна, но наивна, потому что не исполнима.

Но препятствовать не стал.

Месяц после операции Патрон был на реабилитации и не грешил спиртным. Перебрались в Кремль. Президент в делах, я скучаю с ядерным чемоданчиком. И вот однажды….

– Советников, понимаешь, развелось! – Патрон грохнул литровую бутылку на журнальный столик, цапнул стакан, соседствующий с графином воды, наполовинил и опорожнил двумя глотками. – Будешь?

День едва склонился к закату – как бы ни время.

– Брезгуешь?

Пришлось налить в тот же стакан и выпить.

– Говорят, рейтинг у меня упал.

– И что предлагают? – у меня затеплилась надежда.

– Что предлагают? А ничего путного – выборы, понимаешь, отменить, ввести в стране особое положение до лучших времён. Кто бы их нам на блюдечке преподнес, эти лучшие времена.

– А вы что?

– Как же я, гарант конституции, её солдатскими сапожищами в грязь?

– Ну, а если в сторонку уйти по-тихому?

– Коммунистам власть отдать?

– Преемника протолкнуть.

– Где ты его видишь? Ни на кого нельзя положиться.

– Всё равно когда-то надо будет уходить.

– Вот отбарабаню положенных по конституции два срока и буду думать о приемнике. У тебя нет другой посуды? Придётся из одного.

Патрон налил, выпил, мне налил. Я взял в руки стакан:

– А если прокатят?

– Вот этого не должно быть, ибо обернётся крахом для страны.

– Она выжила после Октябрьской революции.

– Но какой ценой.

Патрон жестом потребовал посуду. Я выпил, передал.

– У вас есть план построения благополучного общества?

– А ты, оказывается, сомневающийся народ? – шеф поднял стакан на уровень глаз, будто прикидывая уровень налитого. – Пойми, голова садовая, президент – гарант конституции, а планы пишут те, кому положено. Вот ты – носитель ядерного чемоданчика, а знаешь, что у него внутри? Тебе это и не надо. Верно? Вот и мне…. Главное, понимаешь, чтобы каждый сидел на своём месте и добросовестно исполнял возложенные обязанности. Худо стало в стране, мыла не хватает – министра мыловаренной промышленности по шее. Новый придет, и дело поправит. Народ наш талантливый, ему особо не мешай, и он любую напасть переможет. Переможешь, капраз?

Присматриваясь к ближайшему окружению Патрона, гадал – кто из них советовал узурпировать власть? Наверняка люди бесперспективные, достигшие потолка и, стало быть, ограниченные. Таковых, казалось, нет – все при деле, суетятся. А потом замелькали в приёмной, в окружении президента новые лица – молодые, напористые, так и брызжущие интеллектом, и я понял, все, кто был до них – устаревшие, выработавшиеся политики. Не дрогнувшей рукой Патрон отправил их на свалку и с новой командой пустился в предвыборную гонку.

Возникли сомнения, и я тут же высказал их Билли.

– Может ты ошибся на счёт однорукости президента? Ни его дело строить, ни его разрушать, его дело – подбирать и расставлять кадры. Новые люди сплошь юристы да экономисты – любую программу напишут и обоснуют.

– У тебя будет доверие к человеку, меняющему убеждения в зависимости от обстоятельств?

– Да, если его цель – служение конституции.

– А я думаю, народ не простит ему шоковой терапии.

– Это были временные и необходимые трудности.

– Глупец! Это надуманные трудности, от которых кучка людей из ближайшего окружения твоего Патрона весьма нагрела руки, кинув на рельсы его авторитет. Они не против, продержать его у власти и два, и три срока, но кроме отмены выборов ничего умней придумать не смогли. За то и уступили место новой команде. Но не обольщайся её грамотности – эти люди так же корыстны, как и предшественники. Президент игрушка в их руках, хотя действуют согласно уговору – они ему второй срок, он им доступ к богатствам страны.

– Страшно, Билли, становится страшно от осознания, что это правда. Неужели так будет каждый раз при смене власти?

– Увы, русский менталитет – когда законы писаны не в Конституции, а в циркулярах чиновников. Как они захотят, так и будет, так и суд присудит. Знаешь в чём американский феномен? Пришёл фермер Джон в дикую прерию, прогнал индейцев, вспахал и засеял, сколько сумел. А когда собрал урожай, подумал, зачем самому с дикарями царапаться, и нанял шерифа Билла. Тот по прерии аборигенов гоняет, Джон пшеничку растит – оба сыты и довольны. Но, заметь, никогда не забывали, кто у кого на службе. Вот так сложилась знаменитая американская демократия, которая стала основой экономического процветания. У нас же, от князей, царей – собирателей земли русской – до Советов депутатов изначальной была власть, чинившая законы, потом народ, их исполнявший.

– А казачество?

– Вольными землепашцами и разбойниками они были только поначалу, а потом легли под кнут царя и топор большевиков.

– Тогда стоит подумать над особенностями национальной демократии. Есть предложение на критику.

– Валяй.

– Проводим в стране всеобщую компьютеризацию и вносим в конституцию поправки – выборы всех выборных лиц отменяются, а вводится виртуальный рейтинг. На практике – встал селянин спозаранку, продрал глаза и к монитору. Хорош был вчерашний день – пусть нынешний президент дальше правит, голос ему. А вот губернатор промашку дал – тариф коммунальный подскочил, а он не уследил. Поищем-ка замену среди критиков. Вот этот, пожалуй, сгодится – голос ему. Районный глава дороги запустил – в отставку его. И сельского заодно. Пять-десять минут и готов общественный рейтинг любого чинуши. На Олимпе тот, кому народ доверяет. Они из кожи будут лезть, лишь бы сохранить его симпатии – что собственно и требуется.

– Забыл депутатов.

– А на хрен они нужны.

– Можно критиковать?

– Рискни.

– На какие шиши всеобщую компьютеризацию – бюджет, как сыр голландский, в дырах?

– На благое дело последнего рубля не жалко, на крайний случай заграница нам поможет. Зато, какая экономия на выборах!

– Народ надо обучить, а я уверен до трети населения просто не в состоянии постичь компьютерную грамоту.

– Е-рун-да. Две-три несложных операции. Ты просто плохо знаешь людей, а я уверен, щарбатые старухи, освоят все премудрости лишь бы иметь возможность отрывать главам головы.

– Такая чехарда чревата хаосом.

– А я бы рискнул. Пусть год поупражняются в деловой игре, а потом на полном серьёзе. Думаю, такая демократия всем демократиям демократия. По крайней мере, начальники будут застрахованы от ошибок, а народ от страданий.

– Пусть будет – убедил. Изложи мысль Патрону – порадуй старика. Только, думаю, напрасно – человек заряжен на борьбу и доверять судьбу свою и дела великие какой-то безликой массе, способной нажатием одной кнопки низвергнуть его в прах, не захочет.

– Стало быть, не видать нам светлых дней?

– А ты глянь на самураев – под батюшкой-императором кряхтят, а какие в экономике чудеса творят. Надо просто усердно работать. Впрочем, тебе ли не знать, как ленив русский народ?

Я обиделся за народ.

Однажды Патрон явился разобиженным на весь белый свет.

– Вот за что ненавижу свою работу!

И пауза. Наверное, ждал, поинтересуюсь – и за что? А я молчал, смотрел на литровую бутыль с водкой и думал о римлянах: истина в вине – они, кажется, придумали. Вот интересно – спохмела или в момент возлияния? Ну, не на трезвую же голову.

– Ты, капраз, знаешь, что такое Протокол? Это дисциплинарный устав президента. Того нельзя, сего нельзя, голову держи прямо и всегда улыбайся. Возят по прилизанным школам и приютам, подсказывают, что говорить, чью руку пожимать. А может мне этому сукину сыну директору не руку пожать, а в морду дать хочется? Вот и говорю, собачья у меня работка – не дай Бог, понимаешь, каждому.

– Многие хотят.

– Ты хочешь?

– Не то чтобы очень, но иногда возникают мысли – вот это я бы сделал не так.

Патрон замахнул стопарик, потянул носом и шумно выдохнул через рот.

– И что бы ты сделал не так?

– Переход от плановой экономики к рыночной – плавным, без скачков и шока.

Президент молчал, кувыркая бокальчик между пальцами, и это обстоятельство вдохновило меня на продолжение.

– Постепенно – сначала торговлю и сферу услуг. Есть желание, есть таланты – пожалуйста, открывай собственное дело и плати в казну налоги. Хочешь валенки катать или там, сортир кооперативный открыть – триколор тебе в руки. Дать слабину в этих отраслях и год-другой понаблюдать – как поведут себя новоиспеченные буржуи, как народ воспримет новшества. Потом фермерам в селах землю в аренду дать: пусть трудятся и богатеют – кто против? Ну, а с заводами и фабриками стоит повременить: общенародная собственность и основа государственной независимости – её абы кому и за так раздавать не след. Я уже не говорю об оборонке, энергетике и природных ресурсах.

– Нет у меня, Алёша, столько времени.

– Ликург одну жизнь прожил, а принявшая его законы Спарта – сотни лет, и процветала.

Патрон вздохнул тяжко.

– Ладно, что там теребить мёртвого осла уши – имеем, что имеем, и не знаем, что делать дальше.

Это он о стране или своей предвыборной кампании?

– Хотите ошибок избежать – советуйтесь с народом.

– Референдум?

– Форум, в интернете, на личном президентском сайте, по любому вопросу. Наберётся половина и чуть больше от числа проголосовавших, можно и рискнуть с идеей на практике.

– Я, брат, понимаешь, не того в компьютерах – ни бельмеса.

– Это не предлог, чтобы отказаться от идеи.

– Советы слушать слушаю, но решения принимаю сам.

Патрон грохнул по столу, посуда подскочила, а могла бы и попадать – таким-то кулачищем. Может, то было предупреждение моей настырности, но я не унимался.

– Хорошо, другой вариант. Ставим вопрос на виртуальный форум – кого ты хочешь видеть президентом России? Смотрим показатели рейтинга – у кого выше, тот с портфелем.

– Своими руками отдать власть коммунистам? Ты насоветуешь.

– Народ поддержал вас при их свержения – откуда теперь сомнения?

– Рейтинг, говорят, упал.

– Значит, народ стал худо жить.

– Новое без мук не родить.

– Чтобы легче мучилось, надо знать, что получится.

Патрон потянулся за бутылкой и тяжело сопел, разливая в бокалы водку.

– Легко тебе сказать – это отпустить, то попридержать. Думаешь, я всегда делаю, что хочу? Нет, брат, Его Величество Протокол правит страной, а я при нём – марионетка, понимаешь.

Что-то новенькое. Покосился на Патрона. Сидит, склонивши голову, с тоскою смотрит в дно бокала. Белоснежный чуб свесился и качается в такт сердцебиения, нездоровым румянцем набрякло мясистое лицо.

– Протестовать не пробовали?

– А я протестую, – шеф щёлкнул ногтем по краешку тонкого хрусталя.

Слабый довод для протеста, подумал, а вслух сказал:

– За Протоколом стоят люди.

Патрон встрепенулся, ткнул в мою сторону пальцем:

– Умник. А то я не знаю.

Вооружился бокалом:

– Всё я знаю и всех. Кто они без меня? Шу-ше-ра. Но что толку менять – Протокол-то останется.

Патрон выпил.

– Что с ним делать? Не знаешь? Вот и я не знаю.

– Почему не знаю? – нацелил пульт на светящийся в углу телевизор, переключил на канал "Новости 24 часа", прибавил звук. – Знаю. Я – президент, передо мною вся страна и информация из первых рук, минуя фильтры аппарата. Смотрим – правим.

На экране шёл сюжет о безногом инвалиде. У бедолаги случился пожар – выбрались с супругой, в чём спали, а дом сгорел. С той поры уже шестой год живут в уцелевшем сарае. Сердобольные соседи утеплили его, печурку сложили, а власти безмолвствуют.

– Константин Иванович имеет статус блокадника, – вещал журналист в телекамеру. – Ему положено бесплатное жильё, да видно не про него закон писан.

– Суки! – прокомментировал президент. – Ты, Алёша, запиши координаты – завтра взгрею кого надо.

– Повезло мужику – сам Глава государства вступился. А скольким не повезло? Скольких не замечают местные власти, обходят вниманием столичные журналисты?

– Что предлагаешь? Ну, давай комиссию создам по делам ветеранов, чтоб…, – Патрон не придумал, чем заниматься новой административной структуре, будет ли она эффективнее существующих, и замолчал.

– Что предлагаю? Государство объявило себя ответственным за судьбы людей, отдавших здоровье на его благополучие – выделяются средства, тратятся, а константины иванычи ютятся в сараях. Причина – казнокрадство. Значит надо лишить чиновников возможности красть у ветеранов. Как это сделать? Удостоверения ветеранам заменить налоговыми полисами. Минуя бюрократов, владельцы этих гербовых бумаг обращаются к предпринимателям, и те в обмен на налоговые послабления берут на себя заботу о ветеранах. И дом построят, и квартиру отремонтируют, и лекарства купят, и за кордон свозят подлечиться. На двести тысяч помог старикам, четыреста сохранил от налоговых перечислений.

Патрон смотрел перед собой, барабанил пальцами по столику, никак не комментировал. А меня несло.

– Бюджет уменьшится? Согласен. Но сорок его процентов ежегодно разворовывается недобросовестными чиновниками – такие данные об уровне российской коррупции опубликованы независимыми закордонными исследователями. Так что в этом плане возможна даже экономия. И если сократить ставших ненужными бюрократов, то она – налицо.

Молчание Патрона становилось тягостным. Может, перегнул с новаторством? Как бы кондрашка старика не хватила – от неперевариваемости услышанного.

Проявил инициативу – наполнил бокалы, взял свой, пригубил.

– Хотите, случай расскажу из так называемых дорожных встреч?

Не дождавшись согласия слушать, продолжил.

– В Москву добирался в одном купе с парочкой из провинциального русского городка – ребята загорелые, с курорта. Он из серых бизнесменов, у которых большая часть доходов скрыта от налоговой отчётности. Она – сотрудница Собеса по делам сирот. Выпили, разговорились – они за свой семейный нескончаемый спор. И меня втянули в качестве рефери – кто прав, кто не прав.

Она, тыча пальчиком в мужа:

– Вот ты налоги не платишь, а мы едва-едва наскребаем средств, чтобы помогать сиротам. Ни совести у тебя нет, ни стыда.

– Стоп-стоп-стоп! – обвиняемый ткнул окурком в пепельницу. – Скажи мне, дорогая, сколько вас в отделе?

– Трое.

– А сколько потратили на ребятишек в прошлом году?

– Полмиллиона.

– Пятьсот тысяч сиротам и пятьсот сорок тысяч ваш общий годовой фонд заработной платы, верно? Так мне проще потратить миллион на проблемы малолетних бедолаг, чем кормить трёх дармоедов.

– Так не тратишь же. А не будь нас, что стало бы с сиротами?

– Не трачу потому, что в каждом деле должен быть интерес – на альтруизме далеко не упрыгаешь.

Я замолчал. Рассказ окончен, выводы делать слушателю.

Слушатель воспрял от ступора, прочистил глотку, опрокинул в рот бокал.

– Так, говоришь, интерес должен быть, дармоедов наплодили?

– В одной Москве их, наверное, больше, чем во всём Советском Союзе было.

– Больше или наверное? – Патрон ткнул в мою сторону пальцем. – Пользуешься непроверенными данными.

– Слухами, – кивнул, соглашаясь. Пришла горечь разочарования – перед кем изгаляюсь?

Шеф перехватил инициативу:

– Отвлечёмся от телевизора – есть проблемы общегосударственного масштаба, например, жилищная. Как её решать, Ликург ты наш военно-морской?

– Да проще пареной репы, – я без энтузиазма. – Снимаем все виды налогообложения с жилищного строительства и всех отраслей с ним связанных, например, производство строительных материалов. Деньги туда ринутся сами, деньги немалые, причём не только из России. Квартиры подешевеют – их ведь надо продавать. Два-три года, максимум пять, и нет проблемы. Возвращаем всё на круги своя.

– Так-так, любопытно, – Патрон опять забарабанил пальцами по столу. – Налоги тебе не нужны. А врачей-учителей чем кормить станешь? На что, понимаешь, армию содержать?

– У нас газ есть и нефть, электроэнергетика. Только не надо отдавать их в частные руки – вся страна строила, а кто-то даром прибрал.

Президент хмыкнул – не твоего ума дело – так надо понимать. И мне расхотелось метать бисер. Но шеф требовал ещё.

– Разрули с медициною проблемы.

– Всё бюджетное на налоговые полиса, минуя казну и чиновничество. Разве только силовые структуры с правосудием оставить в ведении государства.

– Всё ясно, – шеф встал, намереваясь уйти, и выглядел бодрее заявившегося. – Репопареный ты политик, капраз. А я уж было подумал….

Что он подумал, осталось загадкой. И недопитая бутылка водки подсказывала – что-то сегодня пошло не так.

– Билли.

– Браво, Создатель! Твоя мысль о налоговых полисах гениальна. Сам выдумал или спроворил где? Впрочем, знаю – сам. Нигде на практике такое не применялось, не упоминалось и в научных трудах. Известна страна, где народ освобождён от податей. Но там нефть. Там правит султан.

– Почему эта мысль так раззадорила президента?

– Так что ж ты хочешь от чиновника номер один?

– Чиновников назначают, а он избран народом.

– Не суть важно, как приходят во власть – важно, что она есть и любит есть.

На следующий день со мной побеседовали. Подошёл зам по безопасности главы президентской Администрации и сквозь зубы:

– Ты, капитан, о карьере своей думаешь?

Какое тебе дело, думаю, а вслух:

– Каждый день.

– Хреново думаешь.

– Как умею.

– А не думал, что можешь загреметь отсюда прямиком на Новую Землю смотрителем маяка?

– Вот те раз! А я надеялся командующим Черноморского Флота.

– Вот-вот, белые медведи таких шутников и любят.

Но служба моя продолжалась, и избирательная кампания Патрона катилась по стране. Не помню, в каком городе пустился он в пляс перед восторженной толпой. Ладно бы русскую вприсядку – не получись, так народ зачёл попытку. А он что-то западное закрутил, и получился танец живота, рассмешивший публику.