Текст книги "Семь дней Создателя"

Автор книги: Анатолий Агарков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

Днями позже пили с Максом кофе и вели обычный мужской трёп.

– Сломался Жорик – всё бросил, стоит в шашлычке у мангала, шампуры вертит.

– Нашёл призвание. Ты как, защитил тогда Галину Дмитриевну? Сколько раз? – намек на наш отъезд с Рамкуловым без Макса.

– Слушай, вернулись эти козлы, с кольями да числом поболее. Пришлось из шпалера небо дырявить. Утром вызвал ребят, прошвырнулись селом, согнали народ на сход. Говорю, на первый раз сто штук выложите – хотите сами скидывайтесь, хотите драчунов ищите, мне по барабану. В следующий раз сумма удвоится. Я вас либо по миру пущу, либо воспитаю. Бабло на следующий день притаранили, а Галина – она у них депутат – рассказала: вспомнили селяне, что раньше их станичниками звали, и кордоны поставили вокруг пансионата. Своих буянов усмирили и всяких пришлых.

– Ну, что сказать? Молодец, просто красавчик.

– Вчера на Кастаняшкину базу заглянул, там этих черножопиков – мужики, бабы, ребятишки – целое общежитие. Я говорю, через неделю, чтоб духу не было. Подгоню бульдозер, с землёй сровняю.

– Ну и дурак!

Я в сердцах поставил чашку и расплескал кофе.

– Алекс, ты куда?

– Иди к чёрту! – хлопнул дверью.

Заглянул в рекреацию:

– Лёвчик, поехали.

Они обступили плотным кольцом и хмуро молчали. Даже груднички притихли на маминых руках.

– Живите, никто вас не тронет. Но чем на жизнь зарабатывать думаете? Что умеете, кроме хреново строить? Механизаторы есть? Водители? Чёрт! Метлой махать можете?

Набрал Рамкулова.

– Кастаняновскую базу знаешь? Жду стоя.

– Лечу, – был ответ.

В молчаливом сопровождении толпы мы обошли всю территорию, осмотрели строительную технику и оборудование, склад строительных материалов – всё, что бросил Жорик, перенадеявшись на авторитет брата.

– Идея такая: забираешь всё, тебе пригодное, и поставляешь полный набор коммунальной техники. Здесь будет частное предприятие "Уклад".

– Посчитать надо, – торговался Рамкулов.

– Я тебе конкурента устранил.

– А я цен не знаю на эти поливалки, подметалки.

– Поставишь в кредит – ребята рассчитаются.

– Своих ссуд по горло.

– Не ищи со мной ссоры, – повернулся спиной к несговорчивому татарину.

Армянам:

– Знаете мой офис? Кто поголовастее завтра спозаранку – помогу с оформлением юридического лица.

Утро следующего дня. Мой визави Игорь Оганесян. Акцент у собеседника тяжёлый – что Оганесян, сразу уловил, а вот имя…. Пусть будет Игорь.

– Согласны трудиться на коммунальном поприще?

Он кивнул.

– Нина Васильевна подыскала аудитора, он поможет описать, расценить строительное имущество – не верю я Рамкулову. Не очень верю. Давай паспорт.

С фотографии смотрела симпатичная мордашка. Вскинул удивлённый взгляд. Словами и жестами Игорь объяснил, что нет у него российского гражданства. Это паспорт его русской жены.

– А в Армении другая?

После паузы собеседник подтвердил – да, есть.

Вызвал Нину Васильевну.

– Оформляйте частное предприятие "Уклад" на эту особу.

Попросил Изабеллу разыскать в городе настоящий армянский коньяк. После третьей рюмки гость перестал коверкать русские слова и без запинки курлыкал что-то на своём наречии. Я понял, это рассказ о мальцах и жене, оставленных в далёкой Армении.

Сжал его бицепс:

– Привези их сюда. Вторая жена поймёт, обязательно поймёт, только для этого надо много зарабатывать.

Нина Васильевна вошла:

– Готовы документы.

– Оставьте, а завтра поедите с Оганесяном в налоговую.

Связался с дежурным:

– Пошли ребят за главным коммунальщиком в администрации.

Нас трое в кабинете.

– Проходи, садись, выпей, познакомься.

Когда выпили и познакомились, бросил чиновнику папку с документами.

– Родилось новое предприятие коммунальной сферы "Уклад". Исполнительный директор перед тобой. Тебе задача – составить перечень и прейскурант необходимых городу услуг. Под него будет приобретён набор техники. Правила игры: никаких откатов, "Уклад" без работы не оставлять, расчётов не задерживать. Короче, как затоскуешь по неприятностям, устрой её Оганесяну. Обещаю – верну сторицей….

Загорелся на селекторе сигнал от дежурного.

Поднял трубку:

– Говори.

– ЧП у нас, босс.

– Пошли ко мне Лёвчика.

Вошедшему водиле:

– Отвезёшь господ, куда скажут.

Пожал гостям руки, прощаясь.

Дед был небрит, избит и полупьян. Смял трясущимися руками пластиковый стакан, пролив воду на колени. Пытался что-то говорить, швыркая носом и вытирая слёзы.

– Похмелите его.

Водку поднесли в металлической крышке термоса. Гость выпил, крякнул и заговорил:

– Бабку мою в больницию свезли – выживет ли? Четырнадцать харь сильничали…. И надо мной, падлюги, надругались.

Дед ещё раз опрокинул пустую термосную крышку в пасть, ёкнул кадыком и шумно втянул воздух носом.

Я проигнорировал намёк:

– Говори.

И он говорил, не выпуская крышку из рук, говорил, говорил….

Такая складывалась безрадостная картина. Квартировали у стариков таджики-строители, сезонные рабочие. Некоторые в доме ночевали, иные в вахтовке автомобиля "Урал", на котором по объектам разъезжались. Ничего, скромно жили, стариков не обижали, всё работали и работали от темна до темна. А потом расчёт получили, и домой засобирались. Перед самым отъездом накрыли столы во дворе, пир затеяли.

– Нет, ни от водки они таки дурны стали, – уточнял дед. – Курили что-то, похваляясь. Мне предлагали. А потом будто с цепи сорвались….

Действительно, трудно представить картину, как забитые джумшуты, насиловали древнюю старуху, открывая неизвестные ей доселя таинства орального и анального секса. Нашлись охочие и до стариковой плоти.

– До беспамятства меня, – всхлипнул гость. – До беспамятства.

Когда очнулся дед бесштанный, облизанный утренним туманом, постояльцев и след простыл. Нашёл старуху бездыханной, кинулся к соседям. Те вызвали скорую, а пострадавшему посоветовали:

– Ты в милицию не ходи, топай прямо в "Алекс".

По моему знаку дежурный плеснул в крышку водки.

– Отвезите старого к бабке. Если жива, прикупите чего – фруктов, соку, сладостей. Врачей расспросите, какие лекарства нужны? Да самого покажите – может заштопать что надо. Пацанам – общий сбор. Лёвчика разыщи.

Через полчаса в офисе стало тесно от бандюков.

Макс горячился:

– Сволочи! Все рванём, всех порвём.

– Нет. Четверо на "Лексусе". Дай мне двух лучших бойцов.

Когда парни были отобраны, приказал снять шпалеры.

– И ты, Лёвчик. Нам надо проскочить казахскую таможню без осложнений.

– А как же…?

– Руками будем рвать.

– Да их четырнадцать морд.

– Кто струсил, заменю. Всё, некогда болтать, в машину.

Мы нагнали их на закате, в голой степи, в пятистах километрах от границы. Обогнали, подрезали. Они могли бы удрать по бездорожью – "Урал" не "Лексус", но, должно быть, тяму не хватило. Они посчитали нас вооружёнными грабителями, а от пули не убежишь. Вываливались из кунга и кабины с воплями:

– Вай, вай, насяльника…!

Мы действовали на арапа – хватали за шиворот, бросали на асфальт:

– Лежать, суки, не двигаться!

Не получилось. Разглядели-таки джумшуты, что мы безоружны, и бросились врукопашную. И была сеча жестока и кровопролитна. Мы уложили их на асфальт – не в рядочек, мордой вниз, а кого как пришлось, кому как досталось. Потом выкинули из кунга и перетрясли походные торбы. Все деньги ссыпали на широкий платок – внушительный получился узел. Вахтовку подожгли – долго озаряла горизонт, когда возвращались домой.

– Вести можешь? – спросил Лёвчика, ему проткнули ножом живот.

– Нормально, босс.

– Упёртый народ, – сетовал боец с проломанной монтировкой косицей. – Врежешь от души по-русски – кости хрустят, ломаясь, а он, гад, опять встаёт. Приловчился – вдарю, пока летит, ногой вдогонку – так смиреют.

– Где драться научился, босс? – прохрипел второй боец с пробитой киркой головой.

– В балетной школе.

На мне не было ни царапины.

…. Бабка оклемалась. Прятала глаза от смущения:

– Срам какой.

Посмотрела на пакеты с фруктами, прикинула, что не осилит и загрустила:

– Что-то старый не идёт.

А дед её запировал на радостях. Нас встретил во дворе присядкою:

– Опа-на да опа…!

Я бабке:

– Добавка вам к пенсии вышла – раз в месяц привозить станем.

– Вот хорошо-то, – покивала головой и, перебирая дряблыми пальцами край одеяла, за своё. – Чтой-то дед мой не идёт? Поди, бросил – зачем я ему опозоренная.

– Дома он, пол домывает, скоро притопает.

– Ну-ну, – зашевелилась бабка.

– Выздоравливайте.

Герои степного побоища после больничного стационара реабилитировались в пансионате "Лесное озеро". Мы подъехали с Максом навестить. У Галины Дмитриевны гость – директор городского детского дома и по совместительству её родной брат Михаил Дмитрич. Пил водку и жаждал собеседника.

Лесная Нимфа обрадовалась нашему появлению.

– Миша, познакомься – мои друзья.

Макса он, должно быть, знал – обратил затуманенный взор на меня:

– Кто будете?

– Директор охранного предприятия "Алекс"….

– Кого охраняете?

– Всех нуждающихся.

– Так защитите меня.

– А что случилось?

Перебивая друг друга, они с Галиной Дмитриевной поведали, что случилось.

Случилось это год назад. Местный олигарх Романов подарил несовершеннолетнему сынишке иномарочку "Пежо". Октябрь был, в 23 часа уже темно. Выпросил сынок руль у водителя и выехал на трассу покататься. Придавил гашетку, но поскольку помеха была слева, пошёл на обгон справа и на обочине насмерть сбил трёх детдомовских подростков. Год почти следствие шло. И вот суд….

Каково же решение?

Оказывается, в неустановленном месте переходили подростки обочину. А виноват во всём директор детского дома, который позволяет гулять по ней воспитанникам в такой неурочный час. Выставили ему неполное служебное соответствие и обязали возместить восстановление мятого автомобиля.

– Вот оно, российское правосудие – на весах Фемиды три смерти и денежный мешок.

Я удивился и Максу:

– Ты в курсе?

Тот пожал плечами – что поделаешь?

– Большая шишка Романов?

– Самый богатый человек в городе. У него на той стороне озера роскошная вилла – поболее этого пансионата будет.

– И что?

Макс опять пожал плечами – а чёрт его знает.

Набрал дежурного.

– Романова в пансионат "Лесное озеро". Да-да, того самого, владельца фабрик, заводов, газет, пароходов.

– Да у него своя охрана, – оробел дежурный.

– И что?

Макс сделал жест – не напрягай дежурного.

– Я сам слетаю.

– Справишься?

– Как два пальца об асфальт.

– А дежурный очконул.

– Я знаю, как к нему подобраться.

– Ждём.

Субъект был доставлен не без помпезности. Максовой.

Бойцы вытащили из багажника куль, сдёрнули мешки, и предстал олигарх Романов. Минуты две стоял, озираясь, приноравливая глаза к свету фонарей, силясь рассмотреть тех, кто сидел за его границей.

– Поговорим?

– Вы кто?

– Судьи, естественно.

– У вас с головой всё в порядке?

– На твоём месте я бы поостерёгся хамить.

– Что вам надо?

– Правосудие уже свершилось, ищем справедливости. Я не жажду крови твоего парнишки, и детей погибших уже не вернуть. Даже не требую публичного оправдания доброго имени директора детского дома. Люди и так знают, сколько в деле его вины. Я хочу от тебя….

– Денег?

– Чадолюбия. Своего отпрыска ты пожалел, теперь позаботься о сиротах – отдай им виллу, что светит огнями на той стороне, под летний лагерь.

– Что? Это беспредел! У вас тоже дела делаются по понятиям. А это беспредел.

– Понял, с кем говоришь?

– Ты – Положенец города.

– Верно. И удивлён, что насмеливаешься спорить. Следакам, судьям, адвокату сколько передал? Да Бог с ними – я бы тоже защищал своего ребёнка. Но надобно и совесть очистить. А дети народ не злопамятный – простят за товарищей и назовут лагерь твоим именем.

– Я подумаю.

– Ответ мужчины. Только, если за неделю не родятся благостные мысли, заберу дачу, и никто не вспомнит тебя добром.

– Я подумаю.

– Выпьешь с нами или торопишься?

– Поеду.

– Думаю, даже и без брудершафта расстаёмся друзьями. Отвезите его, парни, теперь в салоне.

Романов уехал.

– Ловко у тебя получается? – позавидовал Макс. – Я бы не додумался.

– Нормальное решение? – я к Михал Дмитричу.

– Ах, если б выгорело!

– Куда он денется? Не подарит – прессанём.

Макс отправил с нами своего водилу и остался у Галины Дмитриевны. Позже, возвращаясь домой, в черте города сбил мальчишку. Тот нёсся сломя голову ночною улицей, и бампером ему под зад – как мячик покатился. Макс поднял, осмотрел мальца, ощупал:

– Жив? Где болит?

Тот в рёв:

– Мамку убивают.

– Кто? Показывай.

У Аксиньи Петраковой праздник – сын из армии пришёл. С другом так и заявились на порог – в парадной форме морских пехотинцев, при значках и аксельбантах.

Выпили, как не выпить – такое дело. Ещё выпили. Захорошело. Друг сыну говорит:

– Я мамку твою шоркну.

– Ну, шоркни, если даст.

Аксинья уступила – давно без мужика жила.

Сын, на них глядючи, сам в охотку пришёл – следующим полез.

Аксинья запротивилась:

– Нельзя тебе – ты ж кровиночка моя.

– Изголодался, мать – пойми.

Та ни в какую.

Сын другу:

– Подержи.

Аксинья в крик. Гость ей рот зажал – зажимал, зажимал, да задушил ненароком.

В семье Петраковых ещё двое детей были. Семилетний мальчуган, как мамка закричала, кинулся в милицию. А четырёхлетняя девочка под кроватью спряталась.

Обнаружив собутыльницу мёртвой, дембеля принялись думать, что же делать дальше. Решили в подполе закопать. Сбросили труп, стали лопату искать и обнаружили девочку.

– С этой что делать?

– Вместе закопаем.

– Надо бы прикончить сначала.

– Сама помрёт.

Макс появился на пороге избы, когда гость душил маленькую девочку. Экс призёр боксёрского первенства страны отдубасил морпехов, связал им руки за спиной, пакеты целлофановые на голову и шнурочком перетянул. Когда конвульсии у дембелей закончились, стал думать, что же делать дальше. Мне позвонил.

Увидев три трупа и двух ребятишек, я присвистнул:

– Как два пальца об асфальт?

– Чё зыришь? – рычал Макс, он ещё не совладал с эйфорией движений и готов был броситься на меня. – Не могут такие отморозки ходить по земле, не имеют права.

Намерения его были столь откровенны, что Лёвчик шагнул вперёд и выставил плечо.

– Ладно, – я взял девочку на руки. – Мёртвых не воскресить, а живым надо жить.

И Максу:

– Замети следы свои и скройся из города. А я детишек спрячу.

Забрал у Лёвчика ключи:

– Помоги Максу, я один скатаюсь.

Когда выехали за город на ночную дорогу, мальчик спросил:

– Дяденька, вы убивать нас везёте?

Девочка зашлась в беззвучном плаче. Я погладил её по головке и пацану:

– С чего ты взял? Я везу вас к ракете. Вы улетите на другую планету, где найдёте маму и папу живыми и здоровыми.

Билли всплыл в сознании:

– Что задумал?

– Пришли флаер. Мы отправим их в реальный мир, где должны быть оригиналы тутошних родителей. Ты поможешь их найти.

Свет фар упёрся в "тарелку", стоящую прямо на асфальте шоссе.

– Ничего не бойтесь, ждите меня, – я покинул "Лексус", но на всякий случай щёлкнул пультом сигнализации, опустив замки.

Принёс оптимизаторы и защёлкнул на худеньких запястьях. Вот теперь совсем хорошо! Мальчик перестал дрожать, его сестрёнка плакать. Проводил их в летательный аппарат, усадил в кресла пилотов. С Богом! Поцеловал девчушку в лобик, её братику пожал ладошку.

Уже сидя в "Лексусе", видел, как закрылся люк-трап, аппарат завис на мгновение, а потом исчез в звёздном небе.

– Будьте счастливы, ребята! – пожелал им доброго пути.

– Будут, будут – влез в сознание Билли. – Отвечаю.

Учитав Катюшу сказками, поцеловал спящую в лобик – спи, родная. Поднялся в кабинет.

– Билли, что там с нашими сиротками? Нашли родителей?

– Приёмных.

– ?

– У Аксиньи Петраковой в реальном мире есть реальные дети – Петя и Юлечка. К чему дублёры?

– А эти, приёмные….

– Отличная пара. Да они тебе знакомы – Лина и Кудияр, живут в домике подле той самой часовни на Волжском берегу. Ребятишкам безумно обрадовались – теперь они очень дружны. Не желаешь навестить?

– Дел полно.

Это я врал. Дел в "Алексе" почти не осталось – таких, как были в первые дни – крутых, опасных, с избытком адреналина. Так, бытовуха сплошная.

Макс вернулся из двухнедельной поездки на Кипр, где с Галиной Дмитриевной скрывался скорее от ревнивого ока супруги, чем от ментов. Следаки поковырялись в избе Петраковых, да и отказались возбуждать дело – мол, отравление угарным газом. Ни гематомы на телах, ни пропажа детей их не озадачили. Видать вовремя Лёвчик закрыл печную заслонку.

Утром в офисе пытал дежурного:

– Как ночь?

Тот нудным голосом читал записи журнала.

– Ерунда!

– И я говорю – мы больше бензина сжигаем, чем зарабатываем.

– Это брось: в городе порядок – никакого бензина не жалко. Слесарь спит, когда станок крутится.

Макс ввалился, загорелый, возбуждённый:

– О каком станке речь? Баблопечатном?

Махнул дежурному – топай, нажал кнопку селектора:

– Изабелла Юрьевна кофе нам.

– Что на сегодня? – Макс изголодался по делу.

– А привези-ка мне директора ГРЭС.

– Зачем?

– Познакомиться хочу.

– Познакомиться? – Макс хмыкнул. – Сам приедет.

Повернул к себе один из телефонов, стоящих на столе, набрал номер.

– Алё. Лапушка, соедини меня с Борисовым. Как кто? Полномочный представитель президента России Максимов. Привет, Пётр Алексеевич, узнал? Ну, молодец. Повидаться надо. Записаться к тебе на приём? Хорошо, сейчас приеду и запишусь.

Макс в сердцах бросил трубку на аппарат:

– Вот сука! На приём к нему запишись! Забыл, всё забыл. Студент, очкарик, трясся, как былинка, когда шалупень прижала. Я за него мазу держал. А теперь – запишись на приём. Ну, я ему запишусь.

Макс сорвался с кресла и в дверь. Я вдогонку:

– Аккуратнее – он мне живой нужен и не потресканый.

Потом рассказывал начальник оперативной службы "Алекса".

Брать штурмом ГРЭС, охраняемую вооружённой ведомственной охраной, не собирался, а потому дежурили у ворот до самого обеда. Чёрный "Линкольн" Борисова блокировали три машины, самого не очень вежливо, за шиворот, перетащили в "Аудюшку" и дали по газам.

Вот он передо мной, директор градообразующего предприятия, помятый, напуганный, однако, интеллигентный – при очках и галстуке. А я, в толстовке и кроссовках, ему:

– Поговорим?

– Я на обед ехал. Вы что хотите от меня услышать?

– Как дела на флагмане городской энергетики? Что заботит его директора? Не могу ли чем помочь?

– Вы? – очкарик чуть не хмыкнул мне в лицо, но сдержался и не разбудил раздражения. – Вы? А впрочем…. Есть проблема – с углём. Никакого запаса – работаем с колёс. Каждый день на грани остановки.

– Уголь в стране кончился?

– Интересует К-ский угольный разрез. Это наш поставщик и с некоторых пор ненадёжный – то у них неплановая отгрузка, то недопоставка вагонов, то забастовка.

– Видите – есть проблемы, а вы молчите и не просите добрых людей о помощи. Не хорошо. Делаю замечание на первый раз.

Протянул визитку:

– Оформите доверенность на право представлять ваши интересы на К-ском разрезе. Будет готова, позвоните – ребята подъедут, заберут.

Борисов кинул взгляд на картоночку и напрягся:

– Вы что задумали?

– Обезопасить город от риска отключения тепла и света. Благородно?

– Не верю, что такие услуги оказываются безвозмездно.

– Ну, хорошо, возмездно так возмездно. Когда у вас на складе будет технологический запас топлива, сами озвучите сумму благодарности.

Протянул руку:

– Всего хорошего. На стоянке перед офисом ваша машина. Приятного аппетита и не забудьте о доверенности.

Когда официальная бумага Н-ской ГРЭС легла на мой стол, позвонил Сан Санычу.

– Я пошалю немного в К-ске.

– Какого чёрта?

– Исполняем поставленную президентом задачу, – я объяснил.

Сан Саныч:

– Кажется, разрез не входит в круг интересов к-ских пацанов. Действуй, но сначала покажись Смотрящему.

Его звали Сёма Флотский.

– Много вас приехало?

Пожал плечами:

– Я да водитель. Пособишь?

– Конечно. Где расположился? Может, подыскать что?

– До Н-ска полтораста вёрст, а у меня жена молодая….

– Бес в ребро? – хохотнул Сёма. – Понимаю. Но если ночевать приспичит, звони.

Трёхэтажное здание шахтоуправления. Через площадь Дворец культуры. А что, неплохо живут горняки. Или жили? Предстоит выяснить.

Топаю в отдел сбыта. Показываю копии финансовых документов.

– Оплачено? И что? – сотрудник отдела зевает во всю пасть. – А у меня график отгрузки. Нет, изменить нельзя – начальником подписано.

В приёмной руководителя сбыта очередь. Двигается медленно, а до обеденного перерыва, обозначенного на табличке, остался час.

К секретарше:

– Примет?

– Ждите.

– Я из Н-ска, – кладу ей на стол документы и сверху тысячную купюру.

Секретарша ловко смахнула денежку, взяла документы:

– Я сейчас.

Босс ей навстречу в дверь:

– Юлечка, я к директору. Товарищи, на сегодня приём окончен, попробуйте решить свои дела в отделе.

Взял протянутые секретаршей документы и вышел вон. Юлечка, глядя на меня, пожимает плечами – свою штуку она отработала.

Несусь по коридору следом:

– Александр Моисеевич, я из Н-ска. Мои бумаги у вас.

Он останавливается, окидывает меня холодным взглядом маслиновых глаз:

– Ну, и что из Н-ска? Ну, и что бумаги? Я сказал, завтра.

Зову на помощь:

– Билли, я ему сейчас врежу.

Успокоившись, звоню Флотскому:

– Пообедаем?

– Ну и как? – Сёма мастерски управлял ножом и вилкой синими от наколок руками. – Есть подвижки?

– Ни черта не сделать, пока буду играть на их территории. Есть у тебя офис, база или что-то вроде, где вы собираетесь на толковище?

– На стадионе, в дирекции.

Что-то знакомое.

– Ну, давай там. Притащи мне на вечер Генеберга Александра Моисеевича.

– Что за птица?

– Начальник отдела сбыта.

– Пошлю ребят.

Мы и поужинали вместе. А до вечерней трапезы Сёма скатал меня за город в элитный посёлок "Родники".

– Вот эти дворцы построили себе шахтоуправленцы, сволочи. А работягам зарплату жилят.

– Что тебе до пролетариев?

– У меня отец горняк.

Сёме позвонили – объект на месте.

Александр Моисеевич, помятый бойцами Флотского, утратил форс небожителя. Стоял, опустив безвольные конечности, смотрел испуганно на нас, сидящих.

Как вещдок предъявил ему график отгрузки продукции:

– Ты составлял? Переделаешь, и пока не отгрузишь в Н-ск оплаченный объём, ни одного вагона на сторону. Понял?

– Думаете, всё так просто: сказал – и сделали?

Сёма Флотский встал не спеша, подошёл вразвалочку и треснул Генеберга по скуле. Тот упал, обрушив на себя полку с кубками.

– Вставай, пинать буду.

Начальник сбыта поднялся, зажимая скулу, потом, обнаружив кровь на пальцах, прижал к разбитой губе белоснежный платочек. Сёма не спеша вернулся на место.

– Переделаешь график отгрузки?

– Вы посмотрите, чья подпись стоит вверху – "Утверждаю"?

– Ты за себя отвечай – с твоим директором поговорим позже. Переделаешь?

– Да.

– Завтра до обеда?

– Да.

– А утром, нет прямо сейчас – у вас ведь круглосуточная погрузка? – дашь команду отгружать на Н-ск.

– Это невозможно.

Я взглянул на Сёму. Сёма оторвал зад. Генеберг зачастил:

– Вы не поняли – уголь грузится в вагоны круглосуточно, а документы на отправку оформляются в конторе. Так что, только утром….

– Ну, хорошо, иди, умойся, тебя отвезут.

Утром сидел в приёмной, когда Генеберг прошмыгнул в свой кабинет.

– Можно пройти? – я секретарше.

Она впорхнула, выпорхнула:

– Александр Моисеевич просят.

Я вошёл и скромненько присел к окну.

Генеберг проводил селекторное совещание.

– Сколько у нас гружёных вагонов на площадке? Отправляйте на станцию. Документы оформляйте на Н-скую ГРЭС.

Походочкой гейши просеменила Юля, внеся в кабинет поднос с ароматным кофе. И даже после этого, не пересел к столу – примостил чашку на подоконник.

Генеберг старался не смотреть в мою сторону, но это плохо получалось.

– Плановый отдел, переделать месячный график отгрузки. С сегодняшнего дня вся продукция в адрес Н-ской ГРЭС в объёме поступившей предоплаты. Новый график мне на стол не позднее одиннадцати часов.

Когда бумагу принесли, Генеберг положил её в папку, поднялся из-за стола.

– Ну, я к директору. Подпишет ли?

Я выбрался из своего угла.

– А вы шепните ему на ухо, как тяжёл кулак у Сёмы Флотского.

Перебрался в приёмную и тихонечко сидел там, пока не вернулся начальник сбыта с утверждённым графиком.

– Юлечка, откатай ксерокопию, – и Генебергу. – Приятно было познакомиться.

Он без воодушевления потискал мою пятерню.

Следующую неделю мотался между участком погрузки, заводоуправлением, где оформляли документы на отправку, и железнодорожной станцией.

Билли подначивал:

– Тебе бы кожаную куртку и маузер в кобуре – вылитый комиссар времён Гражданской войны. К чему вся эта суета?

– Хочу понять механизм торможения, чтобы запустить вечный двигатель производства.

– А мне сдаётся, твоё присутствие здесь сродни участию микроскопа в забивании гвоздей.

На пятый день нашего знакомства начальник участка погрузки Михалыч недобро осклабился:

– Всё, амба, не нужны больше вагоны – горняки забастовали.

– Как забастовали?

– В разрез не пошли, сидят в ДК, стучат касками, требуют зарплату.

Я во Дворец. На сцене за столом под красной скатертью один мужик сидит и всем кивает. Ораторы кричат с мест, перебивая. Не собрание – душу отводят, выплёскивая накопившееся.

Я к трибуне. Постучал ногтем в микрофон – отключен.

К мужику:

– Успокойте народ – говорить буду. Я представитель президента Гладышев.

Я сел, он подскочил, стал требовать тишины. Озвучил мою фамилию и про президента что-то сказал.

Шум не утих. Наоборот окреп и вырос в многоголосый рёв:

– Ди-рек-то-ра! Ди-рек-то-ра! Ди-….

Мужик сел за стол, пожал плечами.

Звякнул Флотскому:

– Сёма, пособляй. Директора разреза за шкварник и в ДК.

Примерно через час два дюжих молодца выволокли на сцену упирающегося коротышечку, поставили перед народом. Шум стих. Чей-то голос:

– Когда зарплату отдадите – жить не на что?

Гул прокатился по залу и стих, как волна, у директорских ног.

– Нет денег.

Лучше бы он соврал. От взрыва ярости содрогнулись стены, огромная люстра качнулась под потолком. На сцену полетели знаменитые шахтёрские каски. Директор кинулся на утёк, но я поймал его за шиворот и водрузил на прежнее место. Поднял руку, требуя тишины. Каски всё летели на сцену, и одна попала полурослику в колено – бедняга согнулся. Встряхнул его за шиворот и заставил выпрямиться. Наверное, это комично выглядело со стороны – в зале прокатился смешок. Каски кончались, и началось смехотворение. Люди указывали пальцем на незадачливого руководителя и хватались за животы. Зал был настолько мал, или толпа столь многочисленна, что и хохот казался оглушительным.

Я стоял с поднятой рукой, а в другой мешком висел коротконогий директор. Навеселившись вдосталь, зал стих, предоставив мне возможность говорить.

– Я представитель президента Гладышев, специально прибыл, чтобы решить ваши проблемы. Вы ещё посидите немного, а мы сейчас в контору, посовещаемся, и уверен – деньги найдём. Ждите, мы вернёмся.

Директора запихнул в "Лексус". Пересекая площадь, позвонил Флотскому.

– Давай, Сёма, все силы к шахтоуправлению.

Бандюки взяли контору, может быть, без сноровки ОМОН, но достаточно профессионально. Согнали всех служащих в конференц-зал. С главными специалистами засел в кабинете директора.

– Ищите деньги, господа.

В собственном кресле коротышечке вернулся дар речи.

– Чудак-человек, тебе же русским языком сказали – нет денег. Негде взять.

– На прошлой неделе вам перечислила Н-ская ГРЭС.

Директор всплеснул руками:

– Фаина Григорьевна, ну, объясните вы ему.

Дама с необъятной грудью – должно быть, главный бухгалтер – прогудела:

– Да будет вам известно, у нас картотека, и ваши денежки без акцепта умыкнула налоговая.

Ситуация мне понравилась.

– Вы-то для чего здесь сидите, черти?

Махнул рукой:

– Ищите деньги, иначе всем кердык.

Пересел к окну, набрал Сан Саныча.

– У вас есть подвязки в солидных банках? Мне нужен кредит. Срочно. Залоговое имущество? Конечно. Недвижимость – целый посёлок коттеджей. Нет, нет, времени нет. Тут до областного центра рукой подать – за час домчатся. Очень прошу, Сан Саныч, посодействуйте. Спасибо.

За столом разговоры стихли, все с тревогой смотрели на меня.

– Нашли деньги? Тогда прошу в конференц-зал.

За столом на сцене мы с Сёмой Флотским, бойцы блокировали входы и выходы, весь персонал управления в партере.

Я ораторствовал:

– Предприятие в кризисной ситуации: долг по зарплате, денег нет, народ на работу не выходит. Кто что может предложить? Обратиться к губернатору? У него таких целая область. Что ещё?

Выждал паузу.

– Тогда слушайте сюда. В К-ск едут специалисты банка, они расценят ваши лачуги в "Родниках" и дадут кредит под их залог.

– Это беззаконие! – послышалось из зала. – Вы не имеете права.

– А строились они на законные деньги?

– Пусть прокуратура докажет обратное.

Мне не переспорить, не перекричать толпу собственников. Сёма Флотский вмешался.

– Ша, ребята! Вы, кажется, не поняли, с кем имеете дело.

Прищёлкнул перстами в перстнях, привлекая внимание бандюков, и указал в зал:

– Мужиков отлупить, баб отодрать.

– Может, наоборот? – пустил шутку боец.

– Можно, – развеселился Сёма.

Несколько бандюков вошли в проходы, и в зале раздались визги.

– Давайте рассуждать конструктивно, – Я ловил удачные моменты для убеждения. – Никто не отбирает ваши дома. Нам нужны средства и мы возьмём их под залог недвижимости. Запустим производство, заработаем деньги – уголь, слава Богу, востребован – и выкупим ваши лачуги. Вы сами выкупите – появится стимул пахать на производстве, а не тащить с него….

Явились специалисты банка, и мы с директором укатили в "Родники". Сёма Флотский до моей команды держал управленцев под арестом, пытаясь поставить на голосование вопрос: кого бить, а кого драть. Освобождая, пригрозил:

– Кто не подпишет – петуха красного под крышу.

Вопрос в принципе был решён: завтра начнётся оформление закладных, и завтра же поступят первые деньги.

Повёз директора в ДК, внушая по дороге:

– Мне не нужна ваша слава – обрадуйте народ.

Горняки заартачились:

– Сначала зарплату. Нас столько обманывали….

Я со сцены:

– Я ещё ни разу. Дайте возможность.

Мне таковую дали.

…. Последний вагон отгрузили для Н-ска. Миссия моя закончилась. Попрощался с Сёмой Флотским. Зашёл к начальнику сбыта. Генеберг пятерню пожал и уткнулся в бумаги – обидчивый народ евреи. Директор наоборот, забыв все неприятности, проигнорировал протянутую руку и полез обниматься.

– Слушай, раньше на шахтах были должности замполитов – айда ко мне комиссаром.

– Я подскажу Борисову: впредь платить векселями, чтобы обойти рогатки налоговой.

Так и сделал по приезду.

Директор ГРЭС был рад моему визиту, полез в секретер за коньяком. Нажал кнопку селектора:

– Эля, меня ни для кого нет.

Выпили.

– Что хотите за свои услуги?

– А сколько вам не жалко?

– Уголь на складе, и за этот задел мне ничего не жалко. Только….

Он склонился над столом, разливая в рюмки коньяк, придерживая рукой роскошный галстук.