Текст книги "Семь дней Создателя"

Автор книги: Анатолий Агарков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 45 страниц)

– Ты забыла отразить свет – я вижу через твои ладошки.

И Диана голосом:

– Ой, папка, как я рада, что ты вернулся!

Не прошли уроки даром.

– А мама запретила появляться пред тобой непрозрачной.

– Она здесь?

Я поднялся, протянул руку ладонью вниз:

– Электра, дай мне твою руку.

Её прохладная ладонь вошла в мою.

– Больше вам не придётся смущаться своей наготы (будто они смущались!) – я привёз подарки. Идёмте.

Две большие коробки, набитые женским бельём, платьями, блузками, шортами, брюками…. и всякими дамскими дрючками принёс с гидросамолёта, поставил на песок. Для каждой своя коробка. А они перепутали. Диана стала разглядывать и примерять наряды, предназначенные её маме. И наоборот – всё яркое, броское и цветное ворошила Электра. Пусть себе. В конце концов, не моё это дело – разберутся.

Вернулся к монитору. Никого не видел, но чувствовал – зрительный зал не пуст. Пульт, наверное, побывал в чьих-то руках – на экране диктор читал новости. Когда речь зашла о НЛО, я, как очевидец, начал дополнять комментариями. Со мной никто не вступил в диалог. Пошёл напролом.

– Видите – не такие мы дикари, какими казались вам двадцать лет назад. Жизнь на Большой земле далеко продвинулась. Нам есть, что показать, чем удивить и даже помочь вам. Сомневаетесь? А что мешает поверить и проверить? Вон стоит гидросамолёт – грузимся и адью пустынный остров. Да здравствует новая жизнь в Большом мире!

Гробовое молчание.

– Я клянусь: ни один прозрачный волос не упадёт с ваших невидимых голов. Никто на Большой земле не посмеет угрожать вам и даже не захочет. Вы найдёте там много новых искренних друзей. И вам среди них найдётся место и дело.

Молчат, бестии. И Президент, каналья, как воды в башку набрал. Я уже усомнился – не в пустоту ли бисер мечу? Но тут явились Электра с дочерью и начали крутиться, демонстрируя наряды. Они с кем-то общались, к кому-то обращались, кто не захотел вступать в диалог со мной.

Диана была в широкой долгополой юбке и кофточке с оборками. Она отражала свет, и её бронзовое личико светилось счастьем. Электра натянула топик с шортами на прозрачное тело – их только и было видно. Я едва сдерживал смех (попросил Билли помочь), наблюдая, как складно крутится в воздухе пляжная двойка, обозначая контуры прелестного женского тела.

Дождавшись внимания дам, поплакался:

– Ваш Президент не хочет со мной общаться.

– А, – Диана махнула рукой. – Он в эту штуку смотрит.

– Монитор, – подсказал я.

– Монитор, – согласилась дочь и напустилась с упрёками. – Ты улетел, не дождавшись, а он разрешил нам с мамой побывать на Большой земле. Я бы тебя там нашла, да мама не позволила – сказала, будем ждать твоего возвращения.

– Тогда скажи ему: завтра на рассвете мы улетим и вернёмся через месяц.

– Почему завтра? – закапризничала Диана. – Я хочу сейчас.

– Тебе же сказали, завтра на рассвете, – Электра взяла меня за руку. – И не смей за нами подглядывать.

Мы пошли прочь песчаным берегом лагуны. Навстречу надвигался багряный тропический закат….

Водоплавающая машина летела над океаном. Непрозрачная Диана смотрела в окно. Электра примостила голову на моих коленях. Приглаживая её невидимые волосы, обдумывал, где же приземлиться? Впрочем, на твёрдую поверхность гидросамолёту, наверное, не сесть. Почему на твёрдую? Мы сядем на самую прекрасную воду самого прекрасного в мире озера.

– Курс на Байкал, – приказал бортовому компьютеру.

И сердце забилось учащённо – вновь увижу те самые места, где робинзонили с мамой и Настенькой. Листвянка…. Будто всё так и не так. Вот Байкал, вот речка, ключ студёный. Сопка, вокруг которой бегал от нас таёжный мишка. Закралось сомнение – а то ли делаю? Из одной пустыни привёз островитянок в другую. Им бы города показать, старые и новые, дворцы, театры, парки и музеи. Но дамы не казались обескураженными. Диана пришла в восторг от сороки-белобоки.

– Какая птичка! Хочу быть такой.

Упаси Бог! Сразу вспомнился зловещий брат – где-то рыскает со своим треклятым контактором. Достал припасённые для жены и дочери оптимизаторы, которые не решился предложить в присутствии прозрачных соплеменников.

– Это от комаров и прохлады.

Глупец! Ничего умнее не мог придумать – дамы прекрасно обходились без этих технических премудростей, но подарки приняли и позволили застегнуть браслеты на запястье. Пусть считают украшением, а мне спокойнее.

Принялся собирать валежник – Электра остановила.

– Не надо огня. Смотри, здесь травка не растёт, – указала на след былого костровища.

Я не знал, как коротать таёжную ночь без костра и загрустил. Электра поняла моё настроение:

– Мы будем любоваться звёздами в воде.

Но прежде был закат. Золотая дорожка пала на зеркальную гладь Байкала и потянулась от берега до горизонта. Невидимая глазу рябь дробила её на искрящиеся ступени.

– Лестница в небо! – Диана сорвалась с места и, едва касаясь воды, понеслась солнечным следом. – Папка, догоняй!

Электра удержала меня, готового мчаться вслед.

– Не мешай, это её стихия – граница воды и огня. Ты – сын огня, я – дочь воды.

– Расскажи, о своей матери.

– Она вездесуща. Она питает всё живое и связывает воедино.

– Ты говоришь образно – тебя родила прозрачная женщина, а вода дала жизнь Земле.

Электра оставила без внимания мои слова.

– Я могу войти в воду и выйти из неё в лагуне нашего острова, гораздо быстрей, чем донесла нас сюда твоя машина.

– Как это?

Плечи, облитые голубым свитерком, чуть приподнялись – не знаю, мол, могу и всё.

– Этак вы и перебрались из джунглей на остров?

Вместо ответа Электра окунула ладонь в воду и коснулась моего лица – пальцы были прохладными, но не влажными. Они не смачивались. Они не смачиваются, подумал о прозрачных людях, они пропускают воду сквозь себя как солнечные лучи – отсюда немыслимые скорости в плотной среде.

– Здесь другое, – вмешался Билли. – Вода передаёт генетический код электромагнитными волнами, которые обретают телесность в конце стремительного пути.

– Прозрачную телесность.

– Вот именно.

– А я так могу?

– Пока нет.

– А Президент может?

– Стоит только намекнуть, куда явиться – не заставит себя ждать.

Тревожным взглядом окинул берега – его нам только здесь и не хватало. Привлёк к груди Электру.

– Вода помогает вам поддерживать связь на расстоянии?

– Диана сейчас на острове.

Это не возможно! Я подскочил, как ошпаренный. Кинул взгляд на солнечную дорожку – дочери на ней не было. А было что-то…. Это её одежда, которая плавала на поверхности, а потом вдруг обрела тело.

– Искупалась? – посочувствовал Диане, вернувшейся к нам на берег. – Переоденься в сухое.

– Билли, – когда девочка ушла к гидросамолёту, – где её оптимизатор?

– На дне Байкала.

– Как простой перстенёк…. Не стыдно?

– Увы.

– А перед контактором устоит?

– Поручиться не могу.

И я побрёл следом, порылся в ЗИПах самолёта, предложил Диане другой браслет.

– Надень, ребёнок.

– Ой, папка, прости, я потеряла твой подарок.

Звёзд, отражённых в Байкале, мы не увидели. Солнце скрылось, и из распадка на остывающую гладь попёр туман. Клубился, льнул к воде, а, набравшись сил, пошёл в приступ на сопки. Окрестности потеряли очертания, и небо растворилось в мареве. Такое же и на душе.

– Идёмте спать, – расстроился я.

– А я всё вижу, – капризничала Диана. – Могу вам рассказать.

– На самолёте расскажешь.

В крылатой машине дочь откинулась в кресле и смежила веки – дуется. Электра избавилась от одежды – уснуть мешает – и пропала с глаз. Я проверил запоры.

– Раньше ты смелее был, – фыркнул Билли.

– Раньше у меня не было врагов, а тебя считал Всемогущим.

– Что изменилось?

– Да брось. С Костиком прокол, теперь прозрачные…. Где от них укрыться, если они вездесущи, как вода?

– Чего ты их так боишься? Ведь они отпустили с тобой дочь. И зла не таят.

– Не знаю. Чем дальше мы от них будем, тем спокойнее на душе.

– Думаю, в Москве будешь недосягаем.

– Тогда чешем в Первопрестольную.

Мы спали, а летающая "водомерка" перенесла нас под самые стены Кремля.

– Ух, ты! – Диана задрала голову на башни и бойницы, стоя солнечным утром на плоскости крыла. – Эта крепость? Ей тыщи лет?

Я ковырялся в ящиках с тряпками, думая, во что же принарядить Электру, чтобы её прозрачность не бросалась в глаза.

Остановил Билли:

– Не надо суеты.

Виртуальный гений не терял времени на запястье моей возлюбленной – Электра вдруг возникла перед нами в первозданной красе.

– Ой, мамочка! – захлопала в ладоши, запрыгала Диана.

Виновницу внимания заинтересовала собственная тень. Она опустилась на корточки и осторожно погладила дюралевую поверхность крыла.

Дочь сменила меня в гардеробных изысканиях. А я с удовольствием любовался совершенными чертами, облекшими телесность. Будто слеп был и вдруг прозрел, и вдруг увидел: моя любовь – красавица. Отступила горечь, копившаяся последние месяцы. Жизнь снова обретала цвет и перспективу.

Мы прокатились по Москве на такси без водителя.

– Это красивейший город Земли и столица могущественнейшего государства с тысячелетней историей.

– Ну-ну, – похрюкивал Билли в моём сознании.

Да я привык и не обращал внимания.

Наш тихий старый дворик. Подъезд, площадка лестничная, стальная дверь…. Как открыть без ключа?

Билли:

– Пальчик приложи к кнопке звонка.

Приложил – трелей не услышал, а замок щёлкнул, открываясь. С волнением переступил родной порог.

– Вот мы и дома.

С Дашиных похорон здесь не был. Всё, как прежде – мебель, запах, гитара на стене. Усадил дам за семейные альбомы с фотографиями и с удовольствием комментировал. Надумал угостить.

– Хотите квасу, настоящего московского кваску?

За углом раньше торговали из жёлтой бочки на разлив. Подхватил бидончик и вниз. Во дворе встретил измождённую седую женщину в очках. Что-то знакомое. Жанка? Или не Жанка?

– Жанка?

– Жанна Викторовна, – женщина приподняла очки, вглядываясь. – Алекс? Ну, точно, Гладышев. Какими судьбами?

– Да вот….

– Насовсем? Женат? Вдовствуешь? Помнишь – обещал.

– Не помню, женат.

– Сволочь, – прозвучало добродушно.

– Я за квасом.

– За каким квасом? Ты с луны свалился или в детство впал?

– Нет бочки?

– Принесу я тебе квас – приглашай в гости.

– Приглашаю.

Мы стояли, переминаясь, подыскивая тему разговора.

– А двор почти не изменился, – сказал я. – Коробка хоккейная цела, в беседке старики с шахматами.

– Узнаёшь кого? Сорока, – окликнула Жанна Викторовна шахматистов. – Алекс Гладышев вернулся.

Лысый мужичонка отмахнулся – не мешай. Оптимизаторы лежали на столе – игра была честной и азартной.

– Сорока? – удивился я. – Как изменился.

– Ты на себя давно заглядывал? Седой, как лунь….

Ах, ты, Жанка-катаржанка, я себя молодцом считаю, добрым молодцем.

Она позвонила в дверь минут через двадцать после моего возвращения. Принесла домашний квас, затараторила с порога.

– Моя жена и дочь, – представил гостей.

Жанка увидела и прикусила язык. Поставив банку с квасом, засобиралась обратно. В дверях ядовито прошипела:

– Ты хрен, когда помрёшь.

Я за разъяснениями:

– Билли, что происходит? Они состарились и скоро умрут?

– Да Бог с тобой – это образы. Так им удобней существовать в выбранной среде. Дворовый авторитет Сорока теперь его общественное мнение – ну, как тут без лысины с очками. Жанна Викторовна отыскала сына в Африке, многодетного многожёнца, и теперь ворчливая бабушка.

Почти с испугом:

– И я такой же?

– Седые волосы, обветренное лицо – ты воплащение мудрости и мужества.

– А ты – придворного льстеца.

Диана разместилась в Настиной комнате, а мы…. Когда-то она была нашей с Дашей спальней, теперь Электра отдыхает на моей руке.

– Тебе нравится квартира?

Она трётся щекой о трицепс.

– Поселимся здесь? Будем ходить в театры, музеи, гулять по Москве, любоваться её ночными огнями и любить друг друга.

– Согласна, – шепчет Электра.

Она учится говорить. И голос её напоминает Дашин. Я вдруг подумал, что только с моей венчанной женой был по-настоящему счастлив. Теперь это чувство возвращается.

В углу что-то шевельнулось. Мне показалось, Даша сидит в кресле. С печалью смотрит на нас, а на губах усталая улыбка.

– Милая?

– Ты счастлив?

– Кажется, да.

– Можно я с вами прилягу?

Вместо ответа откинул руку на подушку, предлагая примостить голову. Почувствовав на ней тяжесть, потянулся к Дашиным губам.

– Ты спи, спи, – шепнули они.

И я уснул….

Гостей столицы надо развлекать. На весь месяц составил план культурных мероприятий. Походы в театры, на выставки, по историческим местам. Вылазки в злачные места. Набеги…. чёрт знает, как они теперь называются…. там, где придумывают и демонстрируют стильные одежды.

Музеи влекли Диану, Электра там грустила.

– Что не так? – спрашиваю.

– Были люди, а теперь останки.

– Память, – поправил я.

– О нашем народе не останется памяти на Земле.

– У вас ещё всё впереди.

Электра подолгу и с удовольствием плескалась в ванной.

– Билли, у неё есть контакт с островитянами?

– Откуда – бытовая вода циркулирует по замкнутому кругу.

Однажды она подставила руки струям фонтана и огорчилась.

– Что не так?

– Это не настоящая вода. Свози нас на реку.

– Обязательно, но сейчас надо ехать на премьеру в МХАТ.

Билли:

– Чего боишься?

– Остаться с лягушачьей кожей.

– Вернёшься за царевнами в Кощеево царство.

– Как бы сам не нагрянул, ни к ночи будь помянут.

На исходе месячного пребывания в Первопрестольной Электра однажды не поднялась с кровати.

– Билли?!

– Хитрит.

Я к ней:

– Что случилось, дорогая?

– Мне нужна настоящая вода.

Отнекиваться и противиться, не было смысла.

– Едем.

И привёз их на Патриарши пруды. Электра, как была в золотистых босоножках и белых брючках, так и пошла по ступеням вниз. Вот она уже по колена в воде. Оглянулась – в глазах растерянность и тревога.

– Что не так?

– На Острове никого нет.

– Они здесь? – повертел головой, подозрительно озирая прохожих и отдыхающих на лавочках.

– Их нет нигде. Что-то случилось.

И Диане:

– Ты чувствуешь?

Дочь следом за ней шагнула по гранитным ступеням.

– Нет! – я подумал, что может произойти в следующее мгновение – они растворятся в воде и со скоростью света перенесутся на ту сторону Земли, оставив меня на гранитном парапете. А на острове неизвестно, что случилось.

Сбежал в воду и схватил их за руки.

– Летим вместе и немедленно. Не бросайте меня здесь.

И Билли:

– Гони сюда крылатую лодку.

Скучающий москвич облокотился на чугунные перила:

– Эй, тундра, если хотите по воде гулять, снимите обувь.

…. Гидросамолёт снизился на подлёте, коснулся воды в горловине лагуны, пересёк её, гася скорость, заскрипел прибрежным песком. Откинулся люк-трап. Мы ступили на Коралловый остров.

Ярилось солнце в зените, вода лучилась от него. Шелестели пальмы кронами, бесились птицы в их сени. Всё было как всегда, но как-то по-иному – тревогой звенела округа. Это даже я почувствовал.

Электра замерла на полушаге.

– Никого нет. Пустота.

– Может быть…, – хотел сказать: "на той стороне острова", но Диана резко взмыла над головой и сбила с мысли. Как вихрь, полетела над побережьем, и одежды трепетали от встречного напора. Скрылась за пальмами, а потом…. Это была не электрическая лампочка – взрыв гранаты чуть не разнёс мне голову на куски.

– Здесь!!!

Мы не умели летать, как наша дочь. Мы бежали с Электрой, увязая в рыхлом песке. Бежали и гадали – что там обнаружила девочка?

Это были скелеты. Восемь человеческих скелетов лежали ровным рядом.

Два десятилетия назад Его Величество Случай свёл меня в колумбийской сельве с удивительным народом. Более полусотни прозрачных женщин и немногим меньше таких же мужчин беззаботно наслаждались своим совершенством, а тут я…. и цепь трагических обстоятельств, финал которых – останки последних мужчин под сенью огромной королевской пальмы.

– Рачки, – подумала Электра и довела до нас. – Песчаные рачки способны за считанные часы лишить тело мягких тканей.

– Но прежде кто-то или что-то лишили их жизни, – озвучил свою мысль.

– И они стали отражать свет, – подала голос Диана.

Островитянки держались. Не без помощи оптимизаторов, конечно, но слезам воли не давали. И воплям, и стенаниям.

А меня терзали угрызения – ведь это я заманил их на остров, а потом увёз женщин, и в момент нашего отсутствия разыгралась трагедия. Какая – предстоит выяснить.

– Билли, ты видишь то, что и я – какие соображения?

– Теряюсь в догадках – версий нет. Поищи следы, улики, доказательства.

– Женщинам ничто не угрожает? Укрыть их на время в гидросамолёте или отправить на Большую землю?

– Если уговоришь, хотя, думаю, излишне – они защищены так же, как и ты.

Обратился к дамам:

– Осмотрю окрестности – вы посидите здесь.

Монитор раньше стоял на берегу, а теперь лежит, занесённый песком, на линии прибоя. Следы искать бесполезно – смыты приливами. Порыскал в ближайших кустах и ничего не обнаружил. В смысле, подозрительного. Расширил круг поисков.

Пару часов спустя.

– Билли, никаких следов, улик и доказательств.

– Плохо ищешь.

– Возможно, но предпочитаю думать, а не бегать. Давай присядем и подумаем.

– Давай присядь и подумаем.

Я присел на поверженную временем пальму.

– Что имеем? Восемь скелетов, которые были трупами, а ещё раньше живыми людьми. Может быть, эти останки не прозрачных? Какие-нибудь мореходы забрели, ну и….

– Исключено: женщины признали соплеменников.

– Хорошо, пусть будут они. Что тогда? Массовый суицид от тоски? От душевных терзаний? От осознания собственного полового бессилия?

– Слабенько. Прозрачные выглядели нормальными парнями с крепкими нервами.

– Может, вирус?

– Вдруг разом? Откуда?

– Вторжение? Зелёных чебуречков, например.

– Людей они похищали – были примеры. Но никогда не убивали.

– Однажды могли начать. В отместку – корабль у них похитили.

– Если нравится версия, пусть будет. Другие есть?

– Другие? Почему они лежат ровным рядом? Чья-то прихоть или последняя воля?

– Загадка. Разгадав её, поймём, что произошло здесь днями назад.

– Билли, ты мыслишь стандартно. Ведь есть свидетели. Оглянись! Они вокруг – вода, песок, пальмы, цветы на кустах. Немые свидетели преступления. Сумей прочитать их показания, и мы будем знать виновника.

– Это хорошая мысль – научить пальмы говорить, цветы общаться, песок и воду песни петь.

– Смейся, смейся…. А фотографическая память? Ты никогда не слышал о свойствах предметов – живых и неживых – заносить в память всё увиденное и услышанное?

– Слышать-то слышал, но как подобраться к этой информации?

– Оптимизатором.

– Речь оптимиста. Потребуется сложная аппаратура, которую ещё нужно создать.

– Работы на месяцы? Билли, ты сам мне рассказывал о проводах, которые чуть не заслонили солнечный свет.

– Должны быть объективные предпосылки, чтобы однажды количество превратилось в качество.

– И ты уверен, что их ещё нет? Тогда, крайнее средство – мозговой штурм проблемы. Кинь клич по Земле.

– Попроси "добро" у Хранителя.

Через несколько мгновений зазвучал во мне Любин голос.

– Слушаю тебя, Гладышев.

– У меня проблемы.

– Выкладывай.

– Я на острове Буяне среди моря-океана – помнишь, говорил.

– Где дочь твоя крылатая живёт?

– Помнишь. И здесь её соплеменники жили, а потом умерли все разом и непонятно от чего. Мы вернулись, а тут….

– Трупы?

– Скелеты.

– Нужны криминалисты?

– Я, конечно, не профессионал, но никаких следов присутствия посторонних на острове не обнаружил. Никаких признаков причин трагедии.

– Что хочешь от меня?

– Разрешение на мозговой штурм проблемы.

– Я хотела бы взглянуть на место трагедии.

– Ты не дослушала. Есть молчаливые свидетели – я говорю о деревьях и травах, о воде и песке, чайках и бакланах. Как научиться общаться с живой и неживой природой – вопрос для Всемирного Разума.

– Ты против моего присутствия на острове?

– Дашу во сне недавно видел – она одобрила мой выбор.

– Гладышев, бабник мой ненаглядный, за кого боишься?

– Прилетай, я познакомлю тебя с дочерью – она чудо….

Вернулся на берег и поделился новостью – к нам летит Главный Хранитель Всемирного Разума. Ликования не последовало. Дамы скорбели – ушли из жизни последние мужчины их незаурядного рода. Всё остальное – найдут ли убийц? накажут? – было второстепенным. У меня не было слов утешения. Да и нужны ли они? Свои мысли одолевали.

Боялся ли я встречи с Любой? Положа руку на сердце – да. Она могла, взглянув на Электру, прищурить глазки, надуть губки и процедить: "И вот на эту ты меня променял? Эх, Гладышев, Гладышев….". Но она этого не скажет, потому что светоотражающая Электра само совершенство женской красоты. Потому что твёрдо решил – хватит блукать по свету, пора остепениться, осесть и жить спокойно с любимой женщиной. Для осёдлой жизни очень подходила московская квартира, некогда подаренная маме её отцом генералом. А любимой женщиной будет Электра. Любаше останется то, что она больше всего желает – хранить Мировой Разум. Жестоко? А что делать? Не принимала душа Любин вариант коммунальной семьи. Теперь ждал и страшился визита на остров моей законной половины.

Люба прилетела одна. Я почему-то ожидал с ней своры криминалистов. Её, похожий на тарелку инопланетян, летательный аппарат вдруг пал с небес, завис на мгновение и плавно опустился на песок пляжа. Эффектно. Точно так же появилась Люба. Спустилась по люк-трапу. Одним взглядом оценила обстановку и стёрла с лица ослепительную улыбку. Подставила мне щёку. Пожала руку Электре, стрельнув по ней быстрым взглядом чёрных глаз. Осмотром Дианы осталась довольна. Задержала её пальчики в своей ладони, пригладила роскошные девичьи волосы:

– Какая прелесть!

– Это произошло здесь? – Люба обошла строй вытянувшихся на песке скелетов. – Их ни откуда не могли перенести?

– Следов не обнаружил.

– И этот исполин всё видел? – Любовь Александровна подошла к королевской пальме, пошлёпала ладонью почти бетонный ствол. – Всё видел и молчит? Не хорошо. Может, плохо спрашивали?

Куражится Главный Хранитель Всемирного Разума. Никогда не подозревал жену в театральных потугах. Кажется, и она поняла, что переигрывает. Сменила тон.

– Будем совещаться.

Присела на песок, указала место напротив.

– Расскажи, Алексей Владимирович, свою задумку.

– Если говорить конкретно об этой пальме – она такой же организм, как мы с тобой. Конечно, более низкого уровня.

Сказал и поправился.

– В чём-то. Но все основные функции жизнедеятельности ей присущи. У неё нет наших ушей, но она слышит.

Тронул себя за мочку.

Люба подхватила:

– Нет глаз, но видит. Нет носа, но чихает – будь здоров.

– Твоя ирония от неспособности понять или принять?

– Не зарывайся, Гладышев. Ты меня о помощи просишь или я тебя?

– И ты способна сейчас встать и улететь?

Наши взгляды скрестились – сталь звякнула о сталь.

– Хорошо, – сказала Люба после продолжительной паузы. – Что ты хочешь?

– Интересующую информацию от этой тропической красавицы можно получить двумя путями. Проникнув в её память волюнтаристически, то есть, с помощью приборов. Или гуманно – найдя контакт с её душой.

– Бред.

– И тем не менее.

– Тогда я сторонница волюнтаризма.

– Очень жаль….

На этом совещание было исчерпано. Мы поднялись весьма недовольные друг другом. Люба уединилась на летательном аппарате до самого вечера. Думаю, советовалась с Распорядителями. Я успокаивал прекрасных аборигенок.

– Что происходит? – печалилась Электра.

– Она поможет? – дула губки Диана. – Зачем тогда прилетела?

Перед закатом Люба прислала весточку:

– Зайди.

На её личном летательном аппарате кроме пульта управления, совмещённого с рабочим кабинетом, присутствовала уютная спаленка.

– Ты знаешь, не готова к оргиям. Останешься у меня? – голос призывный, воркующий, голос горлицы из гнезда.

Это месть – сразу сообразил. Мне за мои измены. Электре за её красоту. Диане за то, что она есть…. Подумал, как подло, и остался.

– Этот аппарат сделан по принципу UFO, у него есть антигравитационное поле. Хочешь, займёмся любовью в невесомости?

Нет, такого повидла мне не надо. И не снял с руки оптимизатор. Даже помолился – Билли, помоги.

…. Звучала органная музыка. Люба рисовала пальчиком круги на моей груди. Я подумал – время.

– Ну, и что вы решили на Совете Распорядителей?

– Чш-ш-ш! – жена прикрыла мой рот ладонью. – Все дела, все разговоры завтра. Просто лежи и слушай.

– Билли, – обратился к помощнику. – Мне нужна эта ночь. Все должны спать.

Вскоре Любино дыхание оповестило, что в тарелке бодрствую один. На песчаном бреге спали Электра с дочкой. Полная луна отражалась в лагуне. В её серебристом свете белели скелеты некогда прозрачных людей.

– Ты собираешься исполнить то, что задумал?

– Да, Билли. Я хочу, чтоб моя душа нашла контакт с душой королевской пальмы. Поможешь?

– Ты в своём уме?

– Пока да, и теле своём. Не дрейфь, вспомни, какие дела уже творил. Костя умудрился спасти себя в оптимизаторе. Ты помог создать прибор для перемещения душ. Не спорь, именно душ. А сознание – это производная души и тела. Собственно, что такое душа? Искра Божья в бренном теле. Моя в моём, и у этой пальмы точно такая же. Но с телом повезло меньше – корни в земле и никакой мобильности. Все религии мира учат: душа бессмертна – конечен срок у оболочки. Может, этот исполин когда-то был римским гладиатором – мы с ним поладим. Найдём к нему подход, и он нам всё расскажет. Ну же, Билли, смелее, смелее….

– Лопни мои драйвера, если я что-нибудь понимаю в твоей затее.

– Ты, как никто, знаешь все извилины моих мозгов, лабиринты кровеносной системы, закоулки потрохов – где там прячется Искра Божья? – подтолкни на выход.

– Окстись, Создатель, ты в своём уме?

– Тогда не мешай. Заткнись и помалкивай.

Сел, прислонившись спиной к стволу пальмы. Откинул голову, чувствуя затылком твёрдость и прохладу бетона.

– Отключи сознание – не место функции рядом с её производной.

Засыпая, молил: очнись, душа бессмертная!

…. Юркий муравьишка засеменил вверх по вспененной и остывшей пемзе ствола. Где-то должен быть вход во внутренние покои. Может, здесь? Трещина в стволе. Какие-то проходы, каналы – их тут целый лабиринт. Это, должно быть, древесные волокна. Не в этих ли тесных коридорах заблудились души прозрачных людей? Хотя, сдаётся, не такие они глупцы. А вот тебе, приятель, отсюда не выбраться. Как огромен внутренний мир обыкновенной пальмы! Просто необъятен. И бег нескончаем – ни временем, ни пространством не измерим. Сколько уже прошло – день? год? столетие? Есть ли конец у этого тоннеля? Начало, кажется, было.

Серые безоглядные стены, мрачные и сырые. Напоминают пищевод – сейчас каналом хлынет желудочный сок, и тебе каюк. Нет, об этом не стоит думать – страх плохой помощник в любом деле. Зря сюда сунулся. Опрометчиво. Тоннель тесен и бесконечен – выхода нет. Движение (или его ощущение?) нескончаемо – результата не будет. Билли, как всегда прав. С этим надо согласиться и попытаться выбраться отсюда. Но как, если в канале невозможно даже развернуться, а впереди бесконечность? Что предпринять? Только не бежать, не семенить членистыми отростками, а напрячь душу. Поставить вопрос ребром – или ты вырвешься отсюда, или на хрен такая нужна. Вот это верно! Люди силою ума горы ворочают, стихии укрощают. А ты…. Ну-ка, сердешная, напрягись…!

А-а-а! Лопни мои глаза, если я не разорву эти проклятые стены. А-а-а!

…. Очнулся от оглушительного грохота в ушах. Кажется, ору что-то истошно, и не могу остановиться. Нет, не ору. И рот закрыт. А грохот? Это прибой грохочет. Это птичий гомон. Это голоса…. Обычные голоса, но как раскаты грома. И птицы радуются солнечному дню – не более того. И прибой…. Отчего ж так слух обострился?

– Гладышев, ты…. ты живой? – Люба, наклоняясь, заглядывает мне в глаза. – Ожил, слава Богу! Ну и напугал ты нас.

Она целует меня. Она заслоняет собой весь мир. Еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть её. Вижу дочь. Диана смотрит на меня и плачет, размазывая кулаками слёзы по щекам. Она не кидается мне на шею (а вижу – хочет) потому, что стесняется Любы. В стороне Электра. У неё растрёпаны волосы, и вид утомлённой шаманки араваков.

– Что произошло?

– Что произошло? Ты был в коме пять суток, – Люба пытается поднять меня на ноги. – Идём в летательный аппарат. Тебе надо отлежаться.

Я отстраняю её:

– Мне надо отсидеться.

Делаю знак дочери. Она бросается мне на шею. Люба отходит, недоумённо пожимая плечами. У меня осталась свободной ещё одна рука. Маню Электру. Она пристраивается подмышку. Мы в три пары глаз смотрим на Главного Хранителя Всемирного Разума. Люба, хмыкнув, уходит.

– Билли, теперь ты объясни, что произошло? Откуда этот грохот в ушах?

– Сейчас, сейчас, всё улажу.

– Ты меня настраиваешь? Как приёмник?

– А ты ещё не свыкся с мыслью, что тело лишь функциональный механизм, требующий настройки, ремонта, и, в конце концов – утилизации?

– Вот как. Кто-то говорил о бессмертии.

Слух нормализовался. Билли продолжил.

– Помнишь – ты затеял рискованный эксперимент? Ты хотел, чтобы твоя душа покинула оболочку, и впал в кому. И ты впал – даже я не смог вернуть тебе сознание.

– Как же я очнулся?

– Не знаю доподлинно – могу только предположить.

– Валяй.

– Возможно, тебе помогла очнуться Электра. Она сняла оптимизатор и стала медитировать.

Я слышу голоса, возникающие внутри меня. Они поют – рождают звуки, похожие на песню. Это песня мужественного, много пережившего народа. Это песня ушедшего народа. И без подсказки понимаю: Электра передаёт мне гимн прозрачных людей. Наверное, её память доносит песню, когда-то исполненную далёкими предками. Песня прекрасна! Она вдохновляет. Она возвращает силы. Спасибо, родная!

На следующий день в лагуну вошло научно-исследовательское судно, нашпигованное аппаратурой и очень деловой командой. Люди в белых комбинезонах подняли на борт останки прозрачных. Подстрекаемый тревогой Электры, напустился на Любу.

– Что вы собираетесь делать?

– Ты правильно понял – не сидеть под пальмой сложа руки. Кстати….

Главный Хранитель отдала приказ – люди с корабля вооружились. Наверное, это были лазерные пилы, и намерения их….

Я бросился к пальме:

– Не дам! Валите к чёрту! Это мой остров.

Люба мешалась:

– Гладышев, частная собственность давно упразднена, твои права на недвижимость – филькина грамота.

Вытянутая вперёд рука сжата в кулак, на запястье оптимизатор.

– Убью всякого, кто приблизится.

Душа кипит и пенится, как молоко в кастрюле.

Билли:

– Ты с ума сошёл. Тебя лечить надо. Угомонись.

– Лучше уведи этих ребят – слишком борзые, как бы дров не наломали.

– Чёрт с тобой! – Люба машет рукой. – Оставьте его с этой ракитой.

Экипаж грузится на судно. Люба скрывается в своём летательном аппарате – он поднимается, зависает и плавно опускается на ютовую палубу исследовательского судна. Лагуна опустела. На черте горизонта спекается в точку силуэт корабля.

Что это было? Визит Главного Хранителя на Коралловый остро. Вот именно. Прилетела, посмотрела и забрала останки прозрачных людей. Теперь их будут расщеплять, сканировать, бомбардировать электронными потоками в интересах науки. Это знаю я и виновато смотрю на своих прекрасных аборигенок – поймут ли они? Кажется, меня не осуждают. А мне очень хочется знать, что предпринимала Электра для моего спасения.