Текст книги "«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается"
Автор книги: Анатоль Имерманис
Соавторы: Гунар Цирулис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
– Вы! – разыгрывает удивление Мара.
– Какая приятная неожиданность! – Пурвит любезно улыбается и запускает мотор. – Собирался сегодня заехать к вам…
– Что-нибудь новенькое в связи с кражей? Кстати, кто был с вами в тот раз, когда вы подъехали к кафе?
Вот вопрос, который в настоящую минуту волнует Мару. Если окажется, что счетчик был поставлен на «кассу» уже у кафе, то рухнет и новая гипотеза.
– Я же не убийца. Возить в такой туман пассажиров… Нет, просто хотел поблагодарить за то, что быстро нашли мою машину.
Однако Мара не дает увести себя в сторону. Она уже приготовила Пурвиту новую ловушку.
– Наверно, я испортила вам отпуск?
– Да ну, что вы! Без работы я не могу. Погостил несколько дней в деревне, и хватит. – Заметив телефон– автомат, Пурвит хочет остановить машину. – Одну секундочку, только позвоню девушке, чтобы не ждала меня.
– Но вы, наверное, еще не виделись, – удерживает его Мара. – Прихватим ее по пути.
Такси останавливается. Мара отрывает взгляд от затянутых в перчатки рук Пурвита, которые небрежно лежат на баранке, и смотрит в окно. Они подъехали к парикмахерской.
Мара достает из сумочки зеркало и поправляет прическу. Она наклоняется, чтобы поднять соскользнувшую на пол сумочку, но Пурвит успевает сделать это первым. Тем временем в машину садится подруга Пурвита. Видно, что девушка счастлива, но присутствие Мары вынуждает ее сдерживаться.
– Здравствуй, Леон! Поздравляю тебя с днем рождения. Хотела сделать это вовремя, но ты забыл оставить свой адрес…
– Спасибо, – сухо благодарит Пурвит.
– Леон, когда ты отдашь мне журнал с осенними модами?
– Какой еще журнал?
– Ну, тот, в котором написано про наш витафан…
– Об этом мы еще успеем поговорить! – обрезает ее Пурвит.
Ирена обиженно кривит губы.
– Если я должна заткнуть рот, то уж сигаретой… У вас найдется закурить? – Она поворачивается к Маре, Мара подает лежащий на сиденье портсигар Пурвита.
Пурвит улыбается.
– Старая форма с новым содержанием. Вот уже два месяца.
Он раскрывает портсигар. В нем не сигареты, а водительское удостоверение.
Машина останавливается. Ирена открывает дверцу. В тот же миг Пурвит машинальным движением поворачивает переключатель счетчика. В окошке выскакивает буква «К».
– Простите, переключил на «кассу», – извиняется он. – Совсем забыл, что вы поедете дальше.
* * *
Ночь. Комната Мары, Свет рекламы через окно падает на пол. В рекламе попеременно вспыхивают надпись и рисунок.
Мара лежит на тахте, рассеянно крутит ручку настройки портативного радиоприемника, который тут же, на подушке, и не сводит глаз с причудливых световых бликов. В ее воображении эти пятна принимают иные очертания.
– Когда Пурвит подъехал к кафе… – думает Мара вслух и представляет себе, как Пурвит подъезжает на такси к кафе. Даже при таком тумане видно, что в машине нет пассажиров.
На полу возникает таксометр, в его окошке видны нули.
– Когда под нашим брезентом обнаружили такси… – продолжает Мара развивать свою мысль вслух, и воображение снова переносит ее во двор, где Григаст и Ценципер, осматривая такси, глядят на счетчик, на котором зафиксирована стоимость проезда. – Как это могло случиться?
Возникает рука в перчатке и поворачивает переключатель. Счетчик с нулями гаснет, рядом вырисовывается другой счетчик, с показанием «1 рубль 60 копеек» и буквой «К».
«Простите, переключил на «кассу», – звучит в темноте голос Пурвита.
И вновь счетчик с нулями, движение руки в перчатке, счетчик с суммой и буквой «К». Снова и снова в той же последовательности.
Игра бликов убыстряется, закручивается в сплошной вихрь.
Мара закрывает глаза и пытается в своем воображении воссоздать картину событий.
Туман. К дому номер один на Крастмалас подъезжает едва различимая в мглистой темени машина. Шофер выключает фары, контуры машины сливаются с темнотой. Возникает тень человека. Спустя некоторое время открываются ворота, машина осторожно заезжает во двор. Свет виден только в нескольких окнах, но он растворяется в тумане и не достигает земли. Водитель привычным движением переключает счетчик на «кассу». Четыре руки приподымают за углы брезент. Машины поменялись местами – такси остается под брезентом. Ворота закрываются. «Волга» медленно удаляется.
«Черт побери, кажется, переключил на «кассу» счетчик!.. – говорит шофер голосом Пурвита. – Надо бы вернуться», – неуверенно добавляет он после паузы.
«Из-за такого пустяка? – иронически отвечает ему другой голос. – Не воображай, что в милиции сидят гениальные сыщики. Эта девчонка с лейтенантскими погонами…»
Шофер делает неопределенный жест рукой – была не была! – включает фары и прибавляет газу. В свете прожекторов вырисовывается большое здание фармацевтического института.
В тумане слышится собачий лай.
…Мара просыпается от громкого лая. Флоксик разъярен будильником. Завод уже кончается, и звонок едва дребезжит. За окном день.
– Доброе утро, Флоксик. – Мара потягивается и выключает приемник. – А знаешь, что мне твердит мой начальник? «Кончайте фантазировать! Выкладывайте все сначала и со всеми подробностями!» А следователь без фантазии – это счетчик без машины.
Флоксик одобрительно виляет хвостом.
– Дурачок ты! Счетчик тоже нужен… Выясним, проверим, еще раз проверим!
* * *
Семейство Лейи за завтраком. Мать отбирает у Мары ломтик хлеба и сама намазывает на него толстый слой масла.
– Когда я работал контролером на автобусах… – начинает Ценципер, который сидит на краешке стула.
– Может, вам чашечку кофе? – перебивает его мать Мары. – Не беспокойтесь, оно не натуральное.
– Благодарю вас, я по служебному делу… Видите ли, – с гордостью говорит Ценципер Маре, – тщательно ознакомившись с обстоятельствами, – Ценципер невольно подражает в речи майору Григасту, – я обнаружил личность, которая систематически надругается над вывеской на нашем доме.
– У вас талант криминалиста! – говорит Мара с полным ртом.
Ценципер польщен, лицо его расплывается в улыбке.
– Ваш начальник придерживается того же мнения и даже рекомендовал меня в общественные автоинспекторы… Так вот, этой личностью оказался не кто иной, как соседский мальчик Густ!
– Неужели? – Маре очень не хочется, чтобы у мальчишки были неприятности. – А вы не обратили внимания на тот факт, что уже два дня его правая рука перевязана?
– Вот именно! – Ценципер многозначительно поднимает указательный палец. – Это и есть главная улика! Уже два дня никто не пачкает нашу вывеску.
– Возможно, преступник хочет направить следствие по ложному пути. Обычный прием, – не сдается Мара.
Однако Ценципер не признает никаких доводов.
– Так вот, я хотел бы проконсультироваться у вас насчет того, какие законные шаги следует… Вы, как оперативный работник угрозыска… – Ценципер осекается. – Тысяча извинений, вы же предупреждали!
Мара тащит Ценципера в свою комнату, но уже поздно.
– Георг, ты слышишь? – ужасается мать. – Мара в угрозыске! С бандитами!.. Много ли надо, чтобы убили… Георг, почему ты молчишь?
У отца от неожиданности вывалилась из рук газета.
– Почему же она сказала нам, что в архиве? – удивляется он. И вдруг подбрасывает в воздух газету. – Вот это я понимаю! На боевом посту! В нашей семье все…
– Но, Георг, подумай, она же еще ребенок!
– Постыдись, Берта! Вспомни себя… Да, да, сейчас я тебе прочитаю. – Он подходит к столу и быстро отыскивает в рукописи нужную страницу. Надевает очки и декламирует: – «Я уже было простился с жизнью. В этот миг Берта – тогда ей было всего восемнадцать лет – достала из корзины спрятанный там револьвер и, прежде чем белогвардейцы успели опомниться…»
При этих словах лицо матери светлеет, по нему шаловливо пробегает солнечный зайчик.
– Вечно ты выдумываешь, – протестует она. – Во-первых, револьвер был спрятан в моей муфте; во-вторых, мне тогда было только семнадцать с половиной…
Из соседней комнаты выходят Ценципер и Мара. Старика словно подменили: появилась молодцеватость, он сияет.
– Будет исполнено!
Попрощавшись с Мариными родителями, он направляется к двери, на полпути оборачивается и подтверждает еще раз:
– О результатах извещу во второй половине дня!
– Что еще такое? – тревожится мать.
– Служебный секрет, – многозначительно говорит Ценципер.
* * *
Мара расположилась за тем же столиком, где сидела с Григастом. Киоск пуст, солнечные лучи обозначили светлые дорожки между столиками. Буфетчица читает сборник стихов и время от времени бросает укоризненные взгляды на посетительницу – давно пора закрывать киоск.
Мара даже не притронулась к мороженому, медленно тающему в металлической вазочке. Нетерпеливо поглядывая на дверь, она рассеянно листает свою тетрадь.
Рисунки заполняют уже две страницы. На них изображены Межулис, Ирена, Пурвит, такси и рядом с ним «Волга» 75–00, едущая по дороге, в конце которой надпись: «Ужгород». Тут же разбросано несколько вопросительных знаков, выражающих сомнения Мары. Наконец приходит Ценципер. Еще издали по выражению его лица видно, что задание выполнено с честью.
– Вы были правы! Когда я работал…
– Товарищ Ценципер! – взмаливается Мара.
– Извольте! Ваше предположение я проверил в присутствии свидетеля. Правда, на суде он вряд ли сможет дать показания, так как не подходит ни по возрасту, ни по репутации, однако в данном случае он очень подошел…
– Ничего не понимаю! – Мара чуть ли не в отчаянии, она уже раскаивается, что поручила такое важное дело этому неорганизованному человеку.
– К нашей операции я привлек… – Ценципер запинается. – Ну, в общем, взял с собой Густа. Дождались таксомотора Пурвита и поехали. В одном месте я говорю ему: «Остановитесь на минутку, я высажу мальчика!» И Пурвит сразу же переключил на «кассу», хотя было совершенно ясно, что я поеду дальше.
Ценципер победно смотрит на Мару.
Мара обрадованно кивает и тут же вновь озабоченно хмурится. Наблюдение Ценципера еще ничего не доказывает! Надо убедиться, что это не простое совпадение.
– А как поступил Межулис?
– Дал Густу вылезти и поехал дальше. Мы этот следственный эксперимент проделали еще на трех такси, истрачено на поездки пять двадцать, но ни один из водителей не переключал на «кассу».
– Спасибо вам! – растроганно говорит Мара и тянется за сумочкой.
– Что вы, что вы!.. – Ценципер встает, гордо выпрямляется. – Бороться с преступностью – моя почетная обязанность!.. И, прошу извинить, я должен теперь ехать за Густом, которого в последний раз высадил из машины в Задвинье. Скоро стемнеет, как бы мальчик не испугался.
Мара улыбается: кто-кто, а Густ не из трусливого десятка! И тут ей приходит мысль отблагодарить мальчика за помощь.
Расплатившись, Мара спешит домой. Но в подъезд она не заходит. Убедившись, что поблизости никого нет, достает из кармана кусочек мела и, стараясь подделать детский почерк Густа, выводит на вывеске у парадного каракули. Затем быстро уходит – не хватает еще, чтобы застали за этаким озорством работника милиции!
Потом Мара долго сидит на сквере у набережной. Мимо течет нескончаемый поток людей, катит свои воды к морю Даугава, в темноте мерцают ходовые огни кораблей, вспыхивают сигналы на бакенах, перекликаются судовые сирены. Мара безучастна ко всему окружающему. Она снова и снова перебирает все факты, связывает их в логическую цепь аргументов. Наконец кажется, что даже Григасту, с его аналитическим умом, ни к чему не подкопаться. Теперь она не хочет терять ни минуты – находит в сумочке двухкопеечную монету и бежит к телефону позвонить начальнику прямо домой.
– Товарища Григаста срочно вызвали два часа тому назад, – отвечает Маре женский голос. – Он сказал, что, наверно, на всю ночь задержится в управлении.
* * *
Майор Григаст стоит на лесной вырубке и смотрит на причудливое сплетение пенных струй. Когда пожарники отбрасывают использованные огнетушители, взгляду предстает обгорелый остов машины. Чудом в какой-то мере уцелел от огня багажник, по которому можно судить, что сгорела «Волга».
Григаст обтирает копоть. На номерном знаке становятся различимы цифры и буквы: 24–25 ЛАГ. Григаст долго не сводит с них взгляда. Вспышка блицлампы снова и снова вырывает из темноты застывшее в задумчивости лицо майора. Григаст нагибается и моет руки в ручейке, который журчит у его ног.
* * *
Мара отворяет дверь кабинета и удивленно останавливается на пороге. В кабинете орудуют маляры. Сквозняк треплет обрывки обоев, хлопает заляпанным известкой окном. Витол, стоя на стремянке, белит потолок; завидев Мару, отдает ей честь, поднося кисть к своей газетной треуголке.
– Вкалываем в две смены, чтобы укоротить ссылку товарища майора.
Своего начальника Мара находит в библиотеке. Туда же переставлен письменный стол с любимым креслом Григаста и сейф.
Григаст под выцветшим лозунгом «ВСЕ ДЛЯ БЛАГА ЧЕЛОВЕКА» старается не обращать внимания ни на возгласы шахматистов, ни на шумливую суету у книжных шкафов.
Мара торопливо подходит к нему. Прежде чем она успевает раскрыть рот, майор говорит:
– Садитесь и рассказывайте!
– По порядку и со всеми подробностями… – улыбается Мара. – Так вот, когда Пурвит встретился с Межулисом в кафе, о краже витафана они уже условились. Вначале было решено вывезти коробки с ампулами на такси, но потом они слышали, как я рассказывала про нашу «Волгу», и передумали. Для отвода глаз такси угнал Межулис. Но когда они въезжали в наш двор, за рулем уже сидел Пурвит и, когда Межулис вылез, машинально переключил счетчик на «кассу». Они поставили под брезент такси и на нашей «Волге» поехали в институт. На следующий день Пурвит взял отпуск и увез витафан…
Мара достает из сумочки и не без гордости показывает Григасту фотоснимок телевизионного кадра с Пурвитом, стоящим в двери самолета.
– Пурвит утверждает, что был в деревне. А в телевизионном журнале я видела, как он выходит из самолета, который прилетел из Ужгорода…
– Вы видели Пурвита?
– И Ирену Залите.
– Шах! – слышен возглас шахматиста.
– Возможно, на этот раз вы были на верном пути. Но мы опоздали…
– Он уже арестован?
– Еще три хода и мат! – слышен тот же голос.
Григаст кладет перед Марой обгоревший портсигар.
Мара открывает его и видит шоферское удостоверение Пурвита.
– Вот все, что осталось от вашего Пурвита, да еще несколько килограммов обугленных костей, – говорит Григаст. – Плюс сгоревшее дотла такси. Убийца не пожалел бензина.
– Сдаюсь, – говорит один из шахматистов и отодвигает стул.
* * *
В библиотеке остались только Григаст и Мара.
Она задремала в кресле. Поминутно глядя на часы, показывающие время за полночь, майор разглядывает почтовые марки. Но на этот раз любимое занятие не доставляет ему радости – слишком велико нервное напряжение. Майор встает, укрывает Мару своей шинелью и подходит к шахматному столику.
– Да, положение безнадежное, – тихо произносит он, глядя на фигуры.
К счастью, этого нельзя сказать о ходе следствия. Таксомотор 24–25 ЛАГ видели автоинспекторы и кое-кто из шоферов таксопарка, и теперь установлено, что в машине рядом с Пурвитом сидел Межулис. Водитель Мурьян видел, как машина Пурвита остановилась перед домом Межулиса, рассказал, что из машины вышел Пурвит и некая блондинка, по приметам Григаст тотчас узнал Ирену Залите. На ее показания майор возлагает большие надежды…
Открывается дверь. Это старший лейтенант Климов.
– Товарищ майор!..
Григаст подносит палец к губам и кивает на Мару.
– …Ваше приказание выполнено. – Климов понижает голос почти до шепота.
Но Ирена, не дожидаясь приглашения, распахивает дверь. В глазах блестят слезы. Она смотрит на Григаста.
– Что случилось? Что-нибудь с Пурвитом?! – Голос ее срывается от волнения.
Григасту и Маре с трудом удается успокоить Ирену.
– Не знаю, что им взбрело в голову, – дает показания Ирена. – Пурвит приехал за мной в институт. Он это часто делает, когда работает во вторую смену. Потом мы поехали к Межулису за журналом с осенними модами – я давно обещала его подруге. Да, что я хотела сказать… Сперва Межулис был в настроении, коньяком угощал. – Ирена спохватывается, что говорит с работниками милиции, и поспешно добавляет: – Нет, нет, Пурвит не пил, он ведь был с машиной… А тогда Межулис позвонил по телефону… Я как раз искала журнал, у него такой беспорядок! Ведь скоро месяц, как жена в больнице…
Григаст не имеет привычки перебивать свидетеля. В непринужденном рассказе иногда проскальзывают детали, которые потом приобретают большое значение. Но Ирена говорит так сбивчиво, что он пытается помочь ей наводящими вопросами.
– Куда звонил Межулис?
– Да, наверно, в больницу… Да, да, он еще спросил: «Больница? Мне доктора Эрберта!»
– Что он сказал? Вы не слышали?
– Все слышала до последнего слова. С этого разговора все и началось…
У Мары перехватывает дыхание, она не смеет поднять глаза на Ирену. Что такого мог сказать Имант, какие его слова вызвали зверское убийство? Не в силах ждать, Мара поднимает лицо.
– Как вы могли слышать, что именно говорил Эрберт?
– А я и не слышала. Он не подошел к телефону. Межулис говорил с кем-то еще. Сперва он даже радовался. «Ты у телефона?» – кричит. А потом ему сказали что-то, наверно, страшное, потому что он даже в лице изменился и ничего сказать не мог – только повторял все: «Что?.. Что ты говоришь!» Потом выронил трубку и даже не повесил. К столу подошел – шатается, чуть не падает. Я его спрашиваю: «В чем дело?» – а он и не глядит на меня, только на Пурвита исподлобья смотрит… У самого глаза красные-красные, как у убийцы какого… – Ирена плачет.
– И он потом все время молчал?
– Да нет… Говорил много, только я ничего не поняла. Кричал на Леона: «Ты понимаешь, что ты наделал?! Теперь конец всему!» Леон хотел его успокоить, но Межулис прямо невменяемый сделался какой-то. А потом встряхнулся, взял себя в руки и сказал, что ему там по какому-то счету надо расплатиться. В столе чего-то долго рылся. И тогда говорит Пурвиту: «Поехали! Все будет в порядке». Я тоже хотела сесть в машину, но они не взяли…
Григаст уже надевает шинель.
– Поехали! – зовет он Мару и Климова. – На квартиру к Межулису.
* * *
На лестничной клетке лампочки еще горят, но в окнах уже забрезжил свет утра.
«Э. Межулис» – значится на дверной табличке. Мара в который раз нажимает кнопку звонка. Звук его гулко разносится по пустой квартире. В конце концов отворяется соседняя дверь.
– Межулиса нету дома, – говорит мужчина в пижаме.
Придерживаясь за штаны отца, заспанный малыш с любопытством глазеет на майора Григаста.
– А вы не видели, когда он ушел? – спрашивает Мара.
– Слышал… Под вечер к нему пришли гости, – рассказывает сосед. – Но вскоре все ушли. Через час или полтора Межулис вернулся, немного побыл дома и снова ушел. Дверью хлопнул так, что у нас штукатурка посыпалась. Есть у него эта привычка. С тех пор не приходил.
– Позовите дворника! – приказывает Маре Григаст.
В квартире Межулиса все свидетельствует о поспешном бегстве хозяина. Дверца шкафа распахнута, ящики выдвинуты, содержимое их раскидано по стульям, валяется на столе. На письменном столе – расписание поездов; оно раскрыто на страничке «Рига – Симферополь». Рядом непомытая бритва – по-видимому, ею недавно пользовались.
Старший лейтенант Климов вытряхивает содержимое корзины для бумаг. Руки у него, так же как и у Григаста с Марой, в резиновых перчатках. Среди прочих бумажек находится скомканная, перемазанная засохшей мыльной пеной журнальная страница и обрывок конверта с адресом отправителя.
– «Улица Захарова, семь, квартира тридцать один», – читает вслух майор Григаст.
Мара записывает адрес в свою тетрадь.
Майор Григаст расправляет смятый листок. Это страница из «Недели». Под обзором осенних мод дыра – какая-то заметка аккуратно вырезана.
Тонкий слой пыли на нижней доске в гардеробе. Ясно виден чистый прямоугольник на том месте, где стоял большой чемодан. Майор Григаст осматривает одежду, потом выносит ближе к свету старое зимнее пальто, показывает на распоротый шов воротника.
– Все те же избитые приемы, – говорит он. – Картина более или менее ясна. Убив Пурвита, Межулис впопыхах собрал чемодан, вспорол воротник, достал зашитую там сберкнижку, которая наверняка выписана на предъявителя, и, судя по раскрытому расписанию поездов…
– …уехал в Симферополь? – заканчивает Климов.
– Никуда не уехал. Если верить Ирене Залите, он никогда не бросит жену. Полагаю, что он скрывается у…
Произнося эти слова, майор листает настольный календарь.
«71-457, доктор Эрберт» – записано на листке недельной давности.
– Именно этого я и ожидал, – тихо бормочет майор и оглядывается на Мару.
Но Мара не слышит, остановившимися глазами смотрит в ящик письменного стола. Там – улыбающийся Будда с пятью младенцами. У одного отломана голова.
– А может, вы и мне покажете? – раздается голос Григаста.
Он берет Будду и качает головой.
– Припоминаю… Это вам привез Имант Эрберт из Вены… Очень интересно! – и смотрит на Мару, которая все ещё стоит неподвижно. – Мара, послушайтесь дружеского совета: ступайте домой и ложитесь спать. Утро вечера мудренее.
* * *
У работников уголовного розыска рабочее время не нормировано. Бывает, для успеха следствия приходится работать сутками напролет, а иногда случаются свободные минуты даже днем. Потому в библиотеке всегда людно.
Вот и сейчас здесь собралось порядочно народу. Два сержанта самоотверженно сражаются в шахматы. Забаррикадировав стол толстыми фолиантами, студент-заочник старательно записывает что-то в тетрадь. Он хочет закурить, но, чиркнув спичку, замечает надпись: «Не курить!» Тогда студент подходит к стене, снимает картонную табличку и, загнув ее в виде пепельницы, спокойно закуривает.
Молоденькая библиотекарша не замечает нарушения порядка. Оседлав носик роговыми очками, она знакомится с новыми поступлениями книг. Высоко поднимает книжицу в пестрой обложке и выкрикивает, как на аукционе:
– Новый приключенческий роман!
Присутствующие встречают это сообщение без особого энтузиазма. Кто-то презрительно усмехается, другой морщится, а бородатый старшина-орудовец – гроза всех шоферов города, – подмигивая, говорит:
– Мне бы что-нибудь про любовь. А эту муру прибереги для любителей.
Когда входит Мара, старшина расплывается в улыбке и идет ей навстречу.
– А-а, Мара, вот кстати! Мы должны сыграть турнирную партию.
Мара не отвечает. Она до сих пор не пришла в себя. Найденный в письменном столе Будда, конечно, убедит Григаста, что Эрберт замешан в краже витафана. Конечно! Разве ей самой не показалось бы это серьезной уликой – не знай она Эрберта, не верь ему? И головка в машине…
Заняв кресло майора, Мара кладет перед собой маленькую головку из слоновой кости – невинно улыбающееся личико младенца. Мару эта улыбка не веселит. Помрачнев еще больше, она прячет головку в карман, открывает свою тетрадь и видит последнюю запись; «Ул. Захарова, 7, кв. 31».
– Где находится эта улица Захарова?! Возможно, Мара задавала этот вопрос самой себе, но невзначай он вырвался вслух, и все головы повернулись к ней.
Шахматисты пожали плечами и вновь углубились в игру.
– Впервые слышу, – отозвался заочник. Покопавшись в планшете, старшина достал справочную книгу по Риге и подходит к Маре.
– Я так и думал, что вы что-то спутали, – В голосе звучит сознание своей непогрешимости. – В Риге такой улицы нет!
– Нигде, нигде нет… – бормочет Мара, встает, прижимается лбом к оконному стеклу. За окном бурлит городская улица. – Но ведь где-то она должна же быть! И на ней живет человек, который переписывается с Межу– лисом. Улица Захарова, улица Захарова… – В воображении Мары возникают планы нескольких городов. Улиц бесконечное множество, и вместо названий – сплошные вопросительные знаки. Она энергично встряхивает головой, оборачивается. – Кто такой Захаров? Нина, дай мне энциклопедию! Большую, на букву «3».
Библиотекарша прислоняет лесенку к стеллажу, лезет к самой верхней полке и там листает толстый том.
– На что тебе надворный советник Николая Первого? – спрашивает она.
– Как, а другого Захарова разве нет?
– Целых три. Могу предложить архангельского художника Ипполита Захарова, комиссара закарпатских партизан Петро Захарова, сибирского путешественника Семена Захарова…
* * *
В семье Лейя смятение: больше суток Мары нет дома. Накануне днем пообедала, сказала, что зайдет на работу, и исчезла. Потом поздно вечером позвонила, что задержится. И с тех пор ни слуху ни духу.
Сначала Георг Лейя старался успокоить жену: наверное, Маре пришлось выехать за город, а там телефона нет. Вот и все. Но под утро он сам забеспокоился. В конце концов не на войне ведь, где со связью может случиться всякое!
За завтраком молчали. Жена ничего не ела, сам он после бессонной ночи выпил две чашки крепкого кофе. В другой раз Берта обрушилась бы на него, доказывая, что непозволительно губить старого Лейю. Он решил действовать.
Георг Лейя стоит у телефонного аппарата. В кресле полулежит мать Мары. Лицо ее осунулось, глаза прикрыты, на лбу мокрое полотенце. Об ее ноги, жалобно скуля, трется Флоксик. Поминутно оглядываясь на жену, Георг Лейя строго говорит в трубку:
– Григаст, звоню по поручению жены, мы обеспокоены… Куда делась наша Мара?
Удивление майора Григаста не наигранно. Услышав, что Мара не приходила домой ни вчера, ни сегодня утром, он в первый момент растерялся. Где она? Можно было бы предположить, что у Эрберта, но доктор – вот он, сидит напротив Григаста. Допрос тянется с самого утра, Эрберт ни на минуту не отлучался из кабинета и – Григаст уже твердо решил – так скоро отсюда не уйдет.
– Алло, алло! – кричит Георг Лейя на другом конце провода. – Что вы там замолчали, черт подери? Григаст, где Мара?
Эрберт сидит напротив, поэтому майор говорит первое, что приходит на ум:
– Успокойте супругу, ничего страшного. Она выехала.
– В командировку? – не унимается Георг Лейя.
– Не совсем. Я вам попозже позвоню и все расскажу.
Это не пустая отговорка. Отвечая, Григаст смотрит на Эрберта, и майору начинает казаться, что он понял, почему исчезла девушка и где она сейчас.
Положив трубку, Григаст начинает листать личное дело Эрберта.
– Товарищ майор… Что случилось с Марой?
– Самое худшее, что может случиться с работником милиции, – отвечает Григаст с едва заметной улыбкой. – Она влюбилась и начала заниматься самодеятельностью… А теперь, – он снова принимает официальный тон, – попрошу подождать в приемной. Через час я вас вызову.
– За это время я успел бы съездить в больницу и вернуться. – Эрберт встает.
– Я сказал: подождать в приемной!
После ухода Эрберта майор звонит Климову:
– Давайте ко мне эксперта!
…Григаст нервничает. Будда из слоновой кости – лишь звено в цепи, которая, возможно, связывает Межу-лиса с Эрбертом. И что этот эксперт так долго изучает? Чтобы побороть нетерпение, майор большими печатными буквами пишет на листке бумаги: ДОПРОС. ВХОД ВОСПРЕЩЕН!
И опять глядит на эксперта. Тот, вооружившись лупой, ощупывает тонкими быстрыми пальцами статуэтку из слоновой кости. Затем встает и подходит с ней к окну. Встает со своего кресла и Григаст. Открывает дверь и над табличкой «Библиотека» прикалывает свое произведение. Возвращается. Седой эксперт все еще изучает Будду.
– Ну? – торопит его Григаст.
– Та самая! – изрекает эксперт. – Готов подписаться и присягнуть перед судом. Не каждый день попадаются такие диковины!
– Постойте! – Григаст берет фигурку у него из рук. – Вы хотите сказать, что видели этого Будду раньше? Нам известно, что неделю назад фигурку привезли из Вены.
– Из Вены? Возможно. Но по меньшей мере год тому назад. С прошлого октября она стояла у нас в комиссионном магазине. Я три повестки послал владельцу, чтобы забрал или снизил цену. Хоть и с дефектом, но оценили в тридцать рублей.
– Выходит, Будду купили в Риге, – задумчиво произносит Григаст и рассматривает безделушку через лупу.
Добродушная улыбка сквозь увеличительное стекло кажется насмешливой гримасой, словно Будда издевается над майором. Григаст зло морщится и прячет лупу в карман.
– Ни малейшего сомнения! Я еще сам предупреждал покупателя, что головка плохо приклеена и, того гляди, отвалится.
– А вы узнали бы покупателя?
– Доктора Эрберта? Конечно! Может, врач он и хороший, но в искусстве… – Эксперт многозначительно умолкает.
– Благодарю вас, – пожимает руку эксперта Григаст и, после того как эксперт уходит, приказывает милиционеру: – Введите Иманта Эрберта.
Эрберт отнюдь не напоминает припертого к стенке преступника. Садясь напротив Григаста, он держится, как человек, недовольный тем, что его оторвали от дела, – ему не терпится поскорее покончить с бюрократическими формальностями.
– Почему вы солгали, будто бы привезли подарок из-за границы?
Эрберт теребит в пальцах Будду и пожимает плечами.
– Я только в Риге вспомнил, что надо что-то привезти. В Вене у меня не было времени бегать по магазинам. Хотел признаться Маре, что купил это в Риге… потом. Но где она? Почему вы мне не говорите?
Григаст не успевает ответить. Входит Климов и кладет перед ним только что полученную телеграмму. Прочитав короткий текст, майор улыбается: он не ошибся. Это красноречиво подтверждают последние слова: «ДОКТОР ЭРБЕРТ НЕ ВИНОВЕН – ЛЕЙТЕНАНТ МАРА ЛЕЙЯ». Григасту хочется показать телеграмму Эрберту, но он прячет телеграмму в ящик стола и с треском задвигает его.
– Кому вы отдали этого Будду? – Тон майора холоден и беспристрастен.
– Я сказал ведь – потерял, не помню где, у меня есть заботы и поважнее: больные три дня не получают витафан… – Эрберт встает и смотрит на дверь.
– Помогу вам вспомнить. Узнаете? – Григаст показывает Эрберту три фотоснимка.
Эрберт бросает небрежный взгляд на фотографии.
– Не узнаю, – безразлично отвечает он, потом смотрит еще раз. – Вот этого вроде бы видел. – Он берет карточку Межулиса и хлопает себя по лбу. – Но где, где? В тот вечер в кафе? Не только… Ага, конечно, теперь припоминаю… Когда мне позвонили из амбулатории в кафе и вызвали к больному немецкому матросу… Я выбежал на улицу, хотел ждать трамвай, но услышал звук мотора. Такси! Подбежал, сел, а шофер – вот этот самый – говорит: «Вылезайте, я – в гараж». – Эрберт показывает на фотографию Межулиса. – Причем этаким хамским тоном… Ну, я разозлился, пригрозил позвать милиционера, если он не повезет меня к больному в порт. Он и повез. Со зла мчал, как на пожар, за пять минут доехали. Наверно, Будда там, в машине, и выпал у меня из кармана.
– В таком случае мы нашли бы и отломанную головку…
Григаст хочет разрезать пополам сигарету, потом безнадежно машет рукой и вставляет ее в мундштук целиком. Рассеянно предлагает закурить и Эрберту. Тот отказывается.
Выпустив клуб дыма Григаст продолжает допрос:
– Значит, вы утверждаете, что больше нигде не встречались с этим человеком и даже не знаете его имени?
