Текст книги "Дом Немилосердия (СИ)"

Автор книги: Анастейша Ив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава тридцатая

Свет потихоньку возвращался. Возвращался вместе с ощущением времени, вместе со звуками, с болью и треском. Сначала мне показалось, будто этот треск – всего лишь следствие шума у меня в ушах, но потом я подняла голову и все поняла. Вернее, я попыталась поднять голову – слабость овладела моим телом полностью и без остатка. Изрезанные руки жгло огнем, но кровь, похоже, больше не текла. Я скосила глаза и увидела, что они довольно криво, но плотно перевязаны. Шевелить пальцами было больно, но возможно, и это успело меня порадовать – перед тем, как я перевела взгляд и увидела Шарпа.

Он сидел на краю дивана, сжимая в руке стакан с чем-то явно алкогольным, и, не отрываясь, смотрел на пляшущие языки пламени в камине. Мне захотелось вскочить и куда-нибудь сорваться, но я не могла. Я лежала на его диване без чувств и пыталась успокоить колотящееся сердце – оно билось о ребра так сильно, что, казалось, выломает их изнутри. Я понимала: это конец. Я снова оказалась во власти этого человека, и на этот раз – даже физически. Несмотря на режущую боль, я сжала кулаки и уставилась в потолок. Молчание, нарушаемое только треском огня, казалось нависшей надо мной лавиной. Я по-прежнему падала. Падала, стоило только ему появиться в поле моего зрения. Где бы я ни скрывалась, куда бы я ни бежала. Он всегда находил меня, находил и снова приковывал к себе – то жалостью, то благодарностью, то чувством долга, то жгучей ненавистью. Освободиться было невозможно – боль поджидала на каждом углу, таилась в каждой щели, дождем проливалась мне на голову, и я уже успела окунуться в нее с головы до ног.

– Тара? – Коммандер заметил, что я очнулась, и передвинулся чуть ближе. Я снова закрыла глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. – А я боялся, что ты не придешь в себя… Что же ты наделала, девочка-титан…

– Что я наделала? – отозвалась я, не открывая глаз. – Я уничтожила то, что сотворили вы. Ту девушку, которая любила вас и слепо подчинялась вам. Я не такая, как вы. Это была не провокация. Это было… искупление.

– Ты эгоистка, – сказал он. – Когда ты была со мной, ты думала не только о себе. Я не узнаю тебя такой.

– Я этого и добивалась, – Приподнявшись на локтях, я кое-как села. – Отпустите меня, коммандер. Теперь у вас нет причин держать меня…

Это было невыносимо – невыносимо опускаться до мольбы, просить пощады, просить возможности разойтись спокойно. Невыносимо и невозможно; разойтись в нашем случае означало только уничтожить одного из нас. Разбивая зеркало, я верила, что ему будет достаточно такого саботажа – достаточно, чтобы понять, что между нами все кончено. Но все оказалось зря – он все еще видел во мне то, чего я сама не могла разглядеть, нечто такое, что связывало нас все это время. До меня только тогда начало доходить, что, возможно, дело было не во мне.

– Я тебя держу? – изумился Шарп почти искренне. – Тара, да это бесполезно, и я прекрасно это знаю!

– Вы приковали меня к себе, – сказала я. – Своими обещаниями, своим постоянным присутствием в моей жизни. Даже то, что вы спасли меня сейчас… да, даже это. Даже это снова возвращает меня к вам. А я этого не хочу.

– То есть ты хочешь сказать, что я должен был бросить тебя там? – Шарп снова сделал глоток и поставил стакан на журнальный столик; в воздухе отчетливо запахло терпким виски. – Послушай, я сорвался черт знает куда, причинил себе лишнюю боль, только чтобы вытащить тебя. Потом я нес тебя по коридорам, рискуя столкнуться с кем-то посторонним, я спотыкался, пару раз чуть не упал, но нес тебя… Тара, да у меня до сих пор перед глазами все плывет! – Его голос сорвался. – И ты еще говоришь, что не веришь мне?..

Я только тогда заметила, что в одной руке у него был брикет со льдом, который он прижимал к больной лодыжке. Мне вспомнились слова Илая о том, что Шарпа не заставишь лишний раз из дома выйти, потому что он боится снова повредить ногу. На какую-то секунду я ощутила тянущую боль под ребрами – чувство, сравнимое с уколом совести. То есть он действительно не пожалел себя, чтобы прийти ко мне на помощь. Он думал, что спасал меня. На самом же деле он подпустил меня слишком близко. Подпустил к себе шторм, который надвигался прямо на него.

– Ты стала злее, – сказал Шарп. – Прости, но это так. Когда я встретил тебя, ты была простой и честной до предела. А сейчас… сейчас ты как будто сломалась. Твоя злость и ненависть сожгли тебя. Сожгли почти дотла.

– Сломалась?! – вскинулась я. – Вы что-то путаете, коммандер. Может, это боль затуманила вам разум, но все не так, как вы себе придумали! Это вы сломали меня. Сломали во мне мое доверие, уничтожили во мне остатки милосердия, научили меня проклинать и ненавидеть. Это ваша и только ваша вина. Не моя!

– Я сделал тебя тем, кем ты являлась! – Он повысил голос и сжал стакан в пальцах так, что стекло должно было треснуть. – Ты была напугана и потеряна, я приютил тебя, дал тебе надежду, дал тебе повод верить…

– …и разрушили его! – подхватила я. – Вы все разрушили, понимаете? Вы загнали меня в свои рамки, подрезали мне крылья, сотворили из меня свое подобие! А потом… потом… потом, когда моя любовь принесла вам неудобства, вы бросили меня на землю и с улыбкой смотрели, как я разбиваюсь!

Шарп медленно и молча поставил стакан на столик. Похоже, до него начинало доходить, что это были не просто слова.

– Я. Тебя. Вылепил, – сказал он тихо и внушительно. – Я вылепил тебя, как Галатею, я хотел сделать тебя той, кого мне не хватало, чтобы ты была со мной, чтобы ты была моим смыслом! – Он откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и сжал кулаки. – Ты мне не веришь. Черт возьми, ты имеешь право не верить мне. Но ты все еще моя! Ты моя, и я буду повторять это до самого конца. Я люблю тебя, Тара. Несмотря на всю твою злость и ненависть. Я нашел любовь в твоей ненависти, потому что ее больше негде было искать, слышишь? Я люблю тебя.

– Нет, неправда! – Я вскочила на ноги, и все тело как будто пронзило током. – У вас было все. Вы могли получить все, что захотите, но вы выбрали меня. Не я вас выбирала – вы воспользовались моей слабостью, моей любовью, моей верой, моей жалостью! Вы смогли обратить все то хорошее, что было во мне, в прах. Вы сделали из меня убийцу. Не заставляйте меня применять мои новые навыки на вас.

Я пристально наблюдала за лицом Шарпа. По глазам было видно, что ему очень плохо. Он с трудом наклонился, посмотрел на меня снизу вверх и протянул руку, но я резко накрыла стакан ладонью.

– Нет уж! – Кажется, он вздрогнул от этого окрика. – Я здесь, а значит, я покончу с этим. Говорите!

– Что я еще должен тебе говорить? – Его явно начинала раздражать вся эта ситуация, но меня несло куда-то в бездну, и я уже не могла остановиться. – Если хочешь уйти – уходи, дверь открыта! Ты все равно вернешься ко мне. Ты же всегда возвращаешься, и это данность, константа, истина в последней инстанции! – Воздуха не хватило, и он запнулся, пытаясь вдохнуть. – Пожалуйста, отдай. Это поможет. Мне же больно.

– Нет.

Я провела пальцами по гладкой поверхности стакана и вдохнула стоявший в воздухе пьянящий запах. Все вокруг как будто замедлилось; я смотрела на бледное и потерянное лицо Шарпа и в какой-то момент различила что-то новое в его глазах. Это был страх – неподдельный, парализующий, неконтролируемый страх.

– Это еще не боль.

Щелкнув по стакану пальцем, я столкнула его со столика и на секунду зажмурилась, пропуская через себя внезапный звон. Стакан разлетелся на мелкие осколки, а коричневатая жидкость растеклась по полу, словно лужа крови. Мы оба уставились на это зрелище: я – с мрачным наслаждением, коммандер – с ужасом.

– Что. Ты. Делаешь?! – взревел он и вскочил с дивана, забыв про боль. Я отшатнулась, но взгляд не отвела. – Идиотка! Проклятье, Тара, ты идиотка!

– Может, и идиотка, – произнесла я, переводя дыхание. – Идиотка, убийца, мятежница, бунтарка. Но – не марионетка. Не ваша копия. Не ваша дочь.

Занавес.

Бросившись ко мне, Шарп схватил меня за воротник и почти приподнял над полом: я почувствовала, как мои ноги отрываются от земли. Я понятия не имела, откуда в нем такая сила, и я даже не успела испугаться. Его пальцы сжимали ткань моей форменной рубашки в опасной близости от моего горла. Я коротко вдохнула и приказала самой себе не терять контроль. Я чувствовала его горячее дыхание на своем лице, и это просто сводило меня с ума. Мой взгляд заметался по стенам квартиры и остановился на журнальном столике. Стеклянном журнальном столике, стоявшем в трех шагах от нас. А я…я была достаточно сильной. Достаточно, чтобы ударить его по ноге, сбить и оттолкнуть назад.

Все произошло бы слишком быстро. Ударить его по больной ноге, сбить, оттолкнуть назад, чтобы он потерял равновесие и упал прямо на столик. Я уже слышала звон разбитого стекла, видела своего врага лежащим на полу – все могло бы выглядеть как несчастный случай: споткнулся, упал, сломал спину или шею… Все это было в секундах от меня. Я закрыла глаза и рывком занесла ногу для удара.

Шарп сделал глубокий вдох.

– Бей, – сказал он. – Я заслужил.

И разжал руки.

Я повалилась на пол, как мешок, ударившись об него всеми костями. Крик прорвался из уже охрипшего горла; я взвыла, как раненый зверь, уткнула лицо в ладони и зарыдала в голос. Сквозь бинты на руках снова проступила кровь, и я провела ими по лицу, оставив на нем длинные красные полосы. Все вокруг превратилось в крик. В самом деле, чем я лучше его? Чем я лучше его?

Чем. Я. Лучше. Его?..

– Тара, Тара… – прошептал он, наклоняясь надо мной, а мир качнулся и снова замер, накренившись и застыв в паре сантиметров от крушения. – Тара, прости меня… Прости меня, пожалуйста… прости…

Я сидела на полу, продолжая прижимать ладони к лицу, и меня трясло, как в лихорадке. Перед глазами стоял все тот же образ – убитый мною Шарп, лежащий на усеянном осколками полу, и я никак не могла отделаться от этого видения. А тем временем сам Шарп, в последнюю секунду избежавший гибели, опустился на пол рядом со мной.

В следующую секунду я прикоснулась лбом к его груди.

– Прости…

Его руки сомкнулись у меня на спине: сначала еле ощутимо, а потом я почувствовала, как крепко они держат меня, будто я могла растаять, раствориться в воздухе и он бы потерял меня навсегда.

Он до сих пор не понимал, что уже потерял меня навсегда.

– Тара, не уходи, – прошептал он. – Пожалуйста, не уходи от меня. Делай со мной что угодно, только не уходи…

– Я не могу, – сказала я хрипло, все еще не отрывая ладоней от лица: я боялась момента, когда нам пришлось бы встретиться глазами. – Я вас боюсь, я вас не знаю, я не хочу… я не могу…

Мы сидели вдвоем на гладком холодном полу и слушали, как трещит в камине пламя и как бьются, растрескиваясь, оба наших сердца. Меня била дрожь при каждой мысли о том, что еще несколько минут назад я могла убить его, что я на полном серьезе собиралась убить его, что я была готова убить его. Приближался последний акт, финальная сцена, а занавес был уже разорван пополам. Я пришла, чтобы оттолкнуть его, а вместо этого могла только держаться за него. До самого поклона, до горького конца – держаться. Как за последний спасательный круг – такая ирония – как за тонкую ветку над обрывом, как за борт лодки в двенадцатибалльном шторме.

– Не отпускай меня, – сказал Шарп еле слышно. – Спаси меня, мой титан. Спаси врага своего.

– Есть только один способ, – отозвалась я горько. – Боже мой, я пришла вас уничтожить, но я не смогла… я никогда не смогу… Расскажите мне, – Я совладала с собой и наконец отважилась поднять голову. – Расскажите мне свой самый темный секрет. Откройтесь мне, как я открылась вам. Хотя бы раз в жизни, Шарп. Пожалуйста, не лгите мне. В последний раз, пожалуйста, хотя бы в последний раз…

Шарп медленно встал на ноги и поднял меня. Я еще крепче вцепилась в него – судорожно, нервно, до дрожи. Мы стояли так еще с минуту, а потом я, закинув его руку себе на плечо, помогла добраться до дивана – силы иссякли, и он с трудом переставлял ноги. Воздух был пропитан электричеством, и искры летели от каждого нашего вдоха. Перед глазами стоял туман. Я больше не плакала.

Снова откинувшись затылком на спинку дивана, Шарп уронил руки на колени и какое-то время молча смотрел в пустоту. Я терпеливо сидела рядом, постепенно приходя в себя. Я понимала: это момент истины. После этого ничего не останется – ни слов, ни масок, ни зеркал. Все слова будут сказны, маски сброшены, зеркала разбиты. Враги исчезнут навсегда, и будут просто незнакомцы. Равнодушные друг к другу незнакомцы, одному из которых будет гораздо легче сокрушить другого.

– Ты знаешь о Грейс, так? – начал Шарп, не глядя на меня. Я кивнула. – Джезмин рассказала тебе о ней?

– Да.

– Да… – откликнулся он эхом. – Тара, у меня было все. Была семья, дети, власть, свобода… и теперь все это отнято. Я и на здоровье никогда не жаловался, но, как видишь, теперь не осталось даже этого… Я разбит, понимаешь? – Я вздрогнула, столкнувшись с этим взглядом. – Мое время на исходе, а что останется потом? Пустота… только пустота, и ничего…

– Она уже повсюду, – перебила я. – Она уже внутри меня. Мы с вами одной тьмой пропитаны. Я знаю, как это.

– Не знаешь! – Он повысил голос, но прозвучало это скорее устало, чем раздраженно. – Ты ничего не знаешь. Тара, я… убийца. И не тебе с этим жить, а мне. Ты ошибалась – это моя война. И я ее проигрываю.

– Мы все проиграем, – сказала я. – Мы дошли до точки отрыва, до горизонта событий, и эта черная дыра поглотит нас совсем скоро. Только, в отличие от вас, я все еще борюсь. А вы продолжаете падать вниз.

– Борешься, говоришь? – Шарп горько усмехнулся. – Все относительно, Тара. Смогла бы ты бороться, сделав то, что сделал я?

– А что… вы сделали? – спросила я, уже начиная холодеть. – Это… это и есть ваша главная тайна?

– Я убил Грейс, Тара. Я!

Крышка захлопнулась, и наступила полная необратимость. Я коротко вдохнула, хотя внутри все снова взорвалось криком. Я должна была догадаться. Я должна была учесть слова Джезмин. Но я даже не могла представить, что еще скрывалось в прошлом этого человека. Никто из нас не мог. И даже он.

– Она всегда выбегала встречать меня, – продолжил коммандер спокойным и монотонным голосом. – Прямо к воротам, с того самого момента, как научилась ходить. А я… я был таким беспечным идиотом… – Он снова прикрыл глаза. – Я не так уж много выпил, я думал, я смогу остановиться, затормозить, хотя бы окликнуть ее. Но я… не смог. И горько пожалел.

Я уронила голову на руки. Меня как будто выкручивало изнутри. Страшно было даже представить, насколько больно было ему. А он сидел, такой спокойный и невозмутимый, как и всегда. Мне хотелось закричать, ударить его, заставить его очнуться, услышать в нем хоть что-то человеческое. Но я молчала – молчала, хотя мысли, словно лавина, накрывали меня с головой.

– После этого мы расстались, – Шарп заложил руки за голову. – Джезмин просто не смогла смириться с этим, и никто не смог… И, уходя, – он наконец повернулся ко мне, – она бросила мне на прощание только одну фразу. «И пусть спасает тебя та, кого ты не сумел спасти»… Теперь ты понимаешь? Все, что я делал для тебя, было попыткой искупить свою вину перед Грейс. Я думал, я смогу быть для тебя опорой, заботиться о тебе, защищать тебя… и ты спасла меня однажды… да, спасла… Я пытался вернуться к жизни, – сказал он. – Но вместо этого… сорвался в бездну. И утащил с собой тебя.

Стало совсем тихо.

– Почему вы предали меня? – спросила я хрипло.

– Ты должна была сказать мне, – ответил он. – Сказать, что ты попала в тот подвал, что ты говорила с Джезмин. Ты стала опасностью в тот самый момент, как спустилась туда. Но ты молчала, а Джей… Джей за каких-то несколько минут подчинила тебя себе. Она меня не простила. А теперь… не прощаешь ты.

– Я не могу, – призналась я. – Вы поставили благополучие своего сына выше, чем правду, а я не могу принять такого… Скажите, это была проверка, да? – Я посмотрела на него в упор. – Проверка на то, насколько я вам предана? Одно ваше слово, Шарп. Да или нет?

– Да.

И тогда я поняла: все кончено. Настало время откланяться и уходить. Уходить и как-то жить дальше – жить той жизнью, в которой больше не будет его. Но я почему-то не могла себе этого представить. Впереди была лишь пустота.

– Ты не простишь меня, – сказал он. – Ты никогда не простишь, ты поклялась, что уничтожишь меня… что ж, это твоя победа. Ты добилась своего, и теперь я больше не имею права держать тебя… Но скажи мне, – Его глаза будто прожгли во мне дыру. – Те слова, которые ты говорила мне тогда. Ты не лгала мне? Это было правдой? Скажи, не молчи!

– Правдой, – вздохнула я. – Я вас любила. В прошедшем времени.

– И ты уйдешь?..

Я встала с дивана и вытерла лицо руками. Шарп смотрел на меня абсолютно спокойно. Не умоляюще, не испуганно, не с обидой. Абсолютно спокойно, как человек, принявший свою судьбу. Судьбу, в которой не было меня. Наступала пора принять и мне. Но сделать это можно было только одним способом – закончить начатое.

– Да, коммандер, – сказала я тихо, но решительно. – Я уйду. Я не смогла спасти вас. А вы не сможете спасти ни меня, ни Илая, ни кого-нибудь из них. Мы квиты. Но теперь с этим покончено.

Развернувшись, я пошла к двери. Коридор по ту сторону казался мне холодным и чужим, но так было нужно. Я должна была уйти – я просто не могла все перечеркнуть, послать все куда подальше и остаться с ним. Я слишком многое отдала, чтобы продолжить этот путь. Дороги разошлись, а многоточие сократилось до одной короткой точки. Я уходила. Я уходила навсегда.

– Ты уходишь, – произнес Шарп, будто обращаясь не ко мне. – Что ж, ты выбрала свой путь. Добро пожаловать на Черный парад, Тара Темпл. Ни плахи, ни венца, и да хранит вас милость Гарнизона.

– Прощайте, Шарп.

Я вышла в коридор, вдохнула воздух полной грудью, и слезы снова потекли из глаз. Я шла и шла, пока мне на глаза снова не попалась та доска с фотографиями. С теми самыми фотографиями, за которыми стояли целые трагедии. +

Фотографиями, повернутыми белой стороной.

Глава тридцать первая

– Что ты здесь делаешь?

Логан подошел из-за спины; уже по звуку его шагов я знала, что это он. Под ребрами снова глухо заныло. В самом деле, этот парень не сделал мне ничего плохого, но из-за Илая Морено я начала избегать его. Последний раз мы виделись прямо перед моим походом в подвал, и после этого… после этого все пошло кувырком. Я словно забыла про него – забыла и не вспоминала даже тогда, когда признавалась в любви Илаю. А теперь мы стояли совсем близко друг к другу, и мысли, сталкиваясь друг с другом, вполне могли устроить в моей голове нечто, сравнимое разве что с Большим взрывом.

– Я… просто смотрю, – отозвалась я, не оборачиваясь. – Почему их развернули? Здесь же были фотографии…

– Прости, я не в курсе, – Логан положил ладони мне на плечи и провел пальцами от ключиц до лопаток, так что все тело снова накрыла волна дрожи. – Почему ты убегаешь от меня?

– Послушай, не надо, – Продолжая скользить взглядом по белым листам, я аккуратно сняла его руки со своих плеч. – Мы так сильно изменились, по крайней мере я… Даже не знаю, что я могу тебе сказать.

– Они все говорят о тебе, – продолжил он, как мне показалось, слегка встревоженно. – Они говорят о вас двоих, о тебе и Шарпе. Постоянно, по всем секторам. Как будто это кино, а мы здесь все зрители.

– И что говорят? – протянула я чисто для того, чтобы продолжить беседу. Разумеется, я прекрасно знала, что. – Что говорят и чему ты уже поверил, а?..

Логан развернул себя за плечи и поставил прямо перед собой. Мне пришлось чуть приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Много чего говорят, – сказал он тихо и хрипло. – А я верю тому, что вижу. Тому, что он спасает тебя, а ты смотришь на него с надеждой. Скажешь, что это неправда? Сможешь такое сказать?

Я чуть прикрыла глаза, мысленно переводя каждое его слово в прошедшее время. Спасал меня, смотрела на него с надеждой… Принять это прошедшее время было физически тяжело, но нужно. Сначала нужно было принять его самой, и уже потом – доказывать кому-нибудь другому. Если, конечно, доказательства еще будут нужны хоть кому-нибудь из нас.

– Послушай, я знаю гораздо больше, чем вижу, – добивал он. – Я знаю, что это ты видела, как он упал с лестницы, и именно ты тогда помогла ему встать. Я знаю о Колтоне, которого ты отправила на дно ради него и ради его любви. Даже то, что твои руки в бинтах и крови… я знаю даже то, что все это из-за него. Ты и сейчас вышла от него, так ведь? Так?

– Так! – крикнула я. – Чего ты добиваешься, Логан? Моего раскаяния? Его пытались добиться и Шарп, и Берк, и Рамирес, и много кто еще… а что с того? Что с того, я тебя спрашиваю? – Я пошла в атаку. – Наши с ним отношения – это наше личное дело. И я тебя уверяю, ты и половины всего этого не знаешь. И не будешь знать.

Я развернулась, толкнула Логана плечом и уже было двинулась своей дорогой, но он резко перехватил меня за локоть.

– А как же его отставка? – спросил он приглушенным шепотом. – Не отпирайся, будто ты не знаешь. Что ты будешь делать дальше? Бросишь его? Ходят и такие слухи, Тара. И я бы не хотел, чтобы твою жизнь обсуждали все кому не лень.

– Ее и так уже обсуждают, – Я передернула плечами. – Послушай, все гораздо сложнее, чем ты можешь себе даже представить. И сейчас я не собираюсь посвящать тебя в свои дела, понятно? Ничего личного, Логан. Извини.

– А как же я?

Этот вопрос пригвоздил меня к месту. Я остановилась и стояла так несколько секунд, пытаясь собрать мысли воедино. Понятное дело, теперь он имел полное право думать, будто он был нужен мне только как запасной вариант или только для отвода глаз, чтобы никто не заподозрил нас с Шарпом в чем-нибудь противозаконном. Даже если бы это и было так, оба этих плана уже с треском провалились, так что ему было не в чем меня обвинять. Им обоим было не в чем меня обвинять и не за что осуждать. Обвинить и осудить себя могла лишь я сама.

– Ты…

Но, с другой стороны, я была виновата перед ним. Я отвечала на его заигрывания, танцевала с ним на вечеринке, обнималась с ним ночью в коридоре и даже согласилась на свидание, пусть оно и не состоялось. Логан и вправду был для меня своего рода громоотводом, с которым было вполне удобно – и при этом никаких обязательств. Я прикрыла глаза и медленно выдохнула.

– Ты… ты любишь меня?

Сама не знаю, как это сорвалось у меня с губ. Я замерла, боясь того, что он может мне ответить. А он шумно вздохнул, провел рукой по затылку и признал:

– Уже не знаю.

Я шагнула вперед:

– Тогда прощай.

И молча пошла прочь, не переставая думать о том, как много я потеряла этой ночью. Я своими руками оттолкнула Шарпа и порвала нити, соединявшие нас с Логаном. Да, я была права, но эта правота ничего мне не приносила, а только забирала, и я не могла предугадать, кого она потребует в следующий миг. Скольких я еще потеряю, подумала я тогда? Скольких я еще потеряю, скольких предам, скольких отвергну ради идеи, ради любви, ради правды или ради чего-нибудь подобного?..

Коридоры были пусты, и я поняла, что уже наступил отбой. А значит, на моем счету прибавился еще один рестрикт – еще одна отметка, отдаляющая от меня маму и Питера. И я не знала, кого я выберу – семью или идею, любовь или возможность встретиться. Я на секунду остановилась и представила, будто они стоят передо мной: с одной стороны – Илай и кроссфайеры, а с другой – мама и брат. А за их спинами был тупик, конец пути, точка невозврата, горизонт событий. Глупо было считать потери, пытаться переиграть какой-то раунд, молить об отсрочке. Я должна была понять, чего я хочу – раз и навсегда – понять и поступать соответственно, а не кидаться от одного к другому и оглядываться вокруг в поисках защиты. Меня никто не смог бы защитить. У меня все еще оставалось время, но и оно неумолимо истекало сквозь крепко сжатые пальцы.

А на следующий день Шарп все-таки подал в отставку.

Занятия отменили с самого утра, но мы узнали об этом лишь на завтраке, в столовой. Мы с Касси, по своему обыкновению, сидели рядом, стараясь не смотреть на опустевшее место Лоретты, и я думала о том, как много неприятностей можно причинить, просто умерев. Я понимала, что смерть Лоретты наверняка подтолкнет коммандера к тому, чтобы уйти – этот скандал мог здорово подпортить его репутацию, а скандала он не хотел. Значит, Лоретта тоже была заинтересована в том, чтобы он ушел? Я не могла знать наверняка. Касси что-то болтала над ухом, но я почти не слышала ее слов. Я кое-как управлялась с вилкой, что было довольно сложно, если учитывать мои порезанные руки. Сектор негромко переговаривался: было видно, что и девчонок сильно подкосили последние события. Внезапно в дверях показалась фигура майора Рамирес, и неожиданно стало очень тихо.

– Прошу внимания, – произнесла она своим монотонным голосом, и я увидела внушительный кровоподтек на ее виске. – У меня срочная новость для всех курсантов и преподавателей Гарнизона.

Мы тут же прекратили разговаривать и стучать столовыми приборами. В воздухе повисла густая, звенящая тишина, в которой было слышно лишь наше дыхание и, как мне казалось, стук наших сердец. Касси протянула руку и крепко сжала мою ладонь. Я старалась не смотреть ей в глаза, в которых так и читалось: «это ведь не из-за тебя, правда?». А я не знала. Я больше ничего не знала. Я была полностью и необратимо опустошена.

– Сегодня в двенадцать ноль-ноль, – продолжила Рамирес, не меняя тона, – состоится внеочередное общее собрание. Ваш бессменный командир, Николас Уолтер Шарп… будет прощаться с Гарнизоном.

– Прощаться?! – выкрикнул кто-то из парней.

Казалось, весь «Генезис» вымер. Я видела, как побелели все эти лица, как все эти люди начали переглядываться, искать кого-то глазами, а в их глазах читался немой вопрос. Касси посмотрела на меня в упор и коротко кивнула мне, а я в ответ лишь крепче сжала ее пальцы. Мы обе знали, что это означало. И только мы двое все еще могли поручиться за сохранность наших рассудков.

– Прошу всех сохранять спокойствие, – произнесла майор, видимо, забыв, что именно эта фраза обычно вызывает самую страшную панику. – Вы правда не понимаете, что происходит? – Ответом ей был недовольный шум. – Что ж. Тогда я объясню.

Мы с Касси в ее объяснениях не нуждались, но уйти мы не могли. Я силой заставила себя проглотить еще один кусок хлеба и запить его уже давно остывшим чаем. Моей задачей было оставаться невозмутимой. Я прекрасно знала, что в следующую же секунду на меня нацелится несколько десятков взглядов и эти люди будут ждать, что я сломаюсь и как-нибудь выдам себя. Я не могла этого допустить. Никак не могла.

– Где ты была ночью? – спросила Касси, видимо, чтобы отвлечь меня. – С твоими рестриктами все наверняка уже очень плохо.

– Касс, я была у него, – призналась я соврешенно без эмоций. – Ты же видела, как он унес меня из зала.

– Видеть-то видела, но я думала, он тебя в госпиталь отправил… – протянула она и тряхнула головой. – Ты хочешь сказать, что он нес тебя прямо до своей квартиры? И ни разу не свалился по дороге?

– Видимо, я слишком ценный груз, чтобы падать самому и ронять меня, – усмехнулась я криво. – Послушай, Касс, меня как будто наизнанку вывернули. Я порвала с этим, но как будто ничего не изменилось. Я освободилась от него, но эти тени все еще преследуют меня. Почему так, а? Что я сделала неправильно?

– Все изначально было не так, – сказала Касси, притянув меня к себе. – Тара, тебе не кажется, что сейчас немного не время об этом думать? Помнишь, что сказали Марк и Джезмин?

– Помню, – кивнула я. – Но все так быстро происходит… может, если бы я не пришла к нему, он бы остался хоть ненадолго? – Я даже дернулась от этой простой, но фатальной догадки. – Может, это я его добила? Получается, все снова портится из-за меня…

Касси провела рукой по моим волосам.

– Я не знаю, что между вами вновь произошло, – вздохнула она. – И я не буду тебе врать – возможно, ты и вправду торопишь события… Но, что бы ни случилось, не время оглядываться назад, поняла? – Я только сжала губы. – Что бы ни случилось, мы найдем выход. Может быть, своей отставкой он пытается отомстить тебе? Тогда мы точно дадим отпор.

Меня немного смешил ее хронический оптимизм, но, в общем-то, она была права. Да, это было в духе Шарпа – нанести мне последний удар, ведь он знал, что Рамирес собирается уничтожить кроссфайеров и что я собираюсь ей в этом помешать. Единственной возможностью избежать этого было то, что он оставался на посту, но, уйдя, он нанес бы всем нам гораздо больший вред. Конечно же, он прекрасно это понимал. Складывалась интересная цепочка: Лоретта, будучи инсайдером Рамирес (которая, я думаю, спала и видела, как бы убрать Шарпа куда подальше), своей смертью спровоцировала скандал, но его все еще оказалось недостаточно. Я довела этот скандал до логического завершения, высказав коммандеру все, что я о нем думаю, и узнала его самую страшную тайну, перед этим еще и усугубив его физическое состояние. После этого ему уже точно ничего не оставалось, кроме как раскланяться и уйти… Получается, даже если я пыталась играть по своим правилам, я все равно играла на его стороне? Я отбросила эту мысль. Это не могло быть правдой.

– Может, не пойдем? – спросила Касси чуть позже, когда мы сидели на ее кровати в комнате. – Ты уверена, что хочешь этого?

– Хочу, – сказала я в ответ. – Хочу убедиться, что мы стали совсем чужими друг другу. Только тогда эти шрамы наконец затянутся – тогда, когда я смогу посмотреть на него и ничего не почувствовать даже в сердце… Пошли, Касс, пошли, – Я встала и подошла к окну. – Так надо. Так будет правильно.

И мы пошли. Мы спокойно прошли в зал, который был так же полон, как и тогда, на церемонии посвящения. Первого ряда для новобранцев больше не было, а флаги Джастис-Фоллса и Гарнизона – красная раскрытая ладонь на черном фоне – были приспущены, как если бы случилась трагедия, которая могла затронуть всех нас без исключения. Мы сидели практически молча – весь «Генезис», все сектора, и тишину нарушал только редкий шепот, которым переговаривались некоторые девчонки. Все чего-то ждали, но не мы с Касси. Мы просто сидели – молча, даже не глядя друг на друга. Мы знали: что-то закончится, а что-то пойдет по-новой.

– Тара, и ты здесь? – За моим плечом неожиданно возник Илай Морено, так что я вздрогнула, словно проснувшись. – Не ожидал, что ты придешь.

– Почему? – спросила я спокойно и встала. – Послушай, давай не здесь. Хочешь поговорить – пойдем.

Мы отошли к стене, и я наконец поняла, куда мне девать свой взгляд. Я отвела глаза и принялась во все глаза смотреть на сцену, как если бы видела все это в последний раз и не хотела забывать.