Текст книги "Дом Немилосердия (СИ)"

Автор книги: Анастейша Ив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава двадцать восьмая

Какие-то пару мгновений я стояла, глядя в погасший монитор, в середине которого красовалась аккуратная круглая дыра, и слушала напряженное дыхание стоящих сзади. Но руки не выдержали – по ним словно прошел электрический заряд, и револьвер, глухо звякнув, упал на пол. Этот звук будто привел меня в чувство – и я, отвернувшись, уткнулась лицом в плечо Касси. Меня душили слезы.

– Это все, – прошептала я, всхлипнув. – Я порвала с этим. Теперь я свободна. Теперь свободны все мы…

Но это было неправдой, и я прекрасно это знала. Ничего не было кончено, наоборот – все только начиналось, и нам предстояло сразиться с еще одним врагом – Рамирес. Нас с ней ничего не связывало, кроме взаимной неприязни, и это должно было облегчить задачу… но это также означало и то, что мы совершенно ничего не знали друг о друге. Никаких болевых точек, никаких слабостей, а значит – никакого контроля. Отсутствие общего прошлого избавляло от эмоций, но лишало твердой земли под ногами. Я снова цеплялась за воздух.

– Тара, мы хотим услышать, – снова подала голос Джезмин. – Мы хотим знать, что происходило все это время. Нас может спасти только правда. И правда в нашем случае – это ты.

Я оторвалась от Касси и выпрямилась, закусив губу, чтобы не разрыдаться в самый неподходящий момент. Их глаза смотрели на меня со всех сторон – десятки взглядов, внезапно разглядевшие во мне свое спасение. Я глубоко вдохнула и потянулась к ним всей душой. Я не могла оказаться такой, как Шарп, не могла предать их или подвести. Я должна была сдержать слово, ради Касси, Марка, Илая… и ради всех их. Скольких из них считали пропавшими без вести или погибшими в боях? Скольких из них подставили и обманули точно так же, как меня? Я не знала. Но эти глаза… эти глаза пронзали меня насквозь. В них отражалась боль всего города, боль всех преданных и проклятых за всю историю вселенной.

А значит, и моя боль тоже.

– Спрашивайте, Джезмин, – сказала я решительно. – Теперь я полностью ваша. И, видит Гарнизон… я ничего не скрою.

– Ты доказала это, титан из сектора «Омега-F», – произнесла она спокойно, и я дернулась, вспомнив об Илае. – Ты сделала много ошибок, и, рассказав об этом, ты спасешь не только нас. Перестань бежать… и повернись лицом.

Я с готовностью кивнула и взялась одной рукой за решетку. Она была еще теплой от прикосновения пальцев Марка и Касси. Сделав еще один глубокий вдох, я пропустила сквозь себя этот затхлый запах смерти и снова посмотрела на погасший монитор, представляя, что человек с той стороны все еще может меня видеть.

– Все началось перед посвящением, – Мой голос толкнулся где-то глубоко в груди и птицей вырвался наружу, а с крыльев продолжала капать кровь. – В ту ночь мне сказали, что город закрыт, а последние бои идут за нейтральную зону, в которой мы как раз находимся. Уже тогда я поняла, что нам грозит беда извне, но опасность изнутри была страшнее… – Я переступила с ноги на ногу и крепче сжала железный прут. – Спустя несколько минут после всего этого коммандер упал с лестницы и вывихнул ногу. Илай Морено рассказал, что это было покушение. Кто-то натянул проволоку на той лестнице, о которую он и споткнулся…

Я говорила спокойно и ровно, словно репортер или ведущая, и словно все эти события были не со мной и не при мне. Краем глаза я поймала короткую улыбку Джезмин, когда я произнесла имя ее брата. Я сказала все это и прислушалась к себе, но внутри была все та же пустота. И на этот раз это могло означать только одно – я наконец-то отпускала. До полного прощения были еще тысячи лет и сотни миль, но все-таки я отпускала. Потому что однажды… однажды это должно было случиться.

– Но кто это сделал? – спросил Марк, воспользовавшись паузой. – Они нашли того человека, Тара?

– До сих пор нет, – призналась я. – Вскоре Шарп предложил мне стать его инсайдером, и я на это согласилась… Да, согласилась! – Ответом мне были несколько возгласов осуждения. – Именно я нашла его тогда, у лестницы, и когда я увидела, что ему больно, у меня внутри как будто что-то отключилось… И я подозреваю, что это были остатки здравого смысла.

– Это точно, – вставила Касси.

– Дальше! – потребовала Джезмин.

– А что дальше? – Я на секунду замолчала, прикидывая, стоит ли рассказывать об Элли, рестриктах, Колтоне и прочих мелких конфликтах. – Однажды ночью на меня напал какой-то псих, и Илай спас меня. А спустя пару недель… – протянула я медленно, набирая в грудь побольше воздуха, как перед прыжком с моста в ледяную воду. – Спустя пару недель выяснилось, что это был Брендан Шарп.

– Мой сын?! – вскрикнула Джезмин.

В прыжках с моста есть занятная особенность: ты всегда успеешь пожалеть о том, что прыгнул.

Но только, когда уже летишь.

– Да, Джезмин, – сказала я упавшим голосом. – Ваш сын.

Она отвернулась и прижала ладони к лицу. Я осталась стоять, пытаясь успокоить себя банальными доводами вроде «так правильно, так было надо». Это было как раз то, о чем я говорила – правда освобождает, но только в том случае, если ты сможешь ее пережить. Я смогла, смогла и Касси. И она должна была. Ради меня, ради брата и ради всех тех, кто смотрел на нее со всех сторон и видел в ней надежду.

– Хорошо… хорошо… – Джезмин прислонилась лбом к решетке, и по ее щекам потекли слезы. – Продолжай, Тара Темпл. Я верю тебе. Что бы ты ни сказала… я все еще верю тебе.

– Джезмин, для меня это тоже был шок, – призналась я. – Я видела его всего лишь один раз, и я не могла подумать, что он на такое способен, так что я…

– Можешь не распинаться, Тара, – раздалось откуда-то из конца коридора. – Я все им рассказал.

Я отшатнулась и замерла, вглядываясь в ту сторону. Конечно же, я узнала этот голос. Я прекрасно помнила ту ночь. И я никогда не могла даже представить, насколько страшно может быть смотреть в глаза человеку, которого я сама отправила на самое дно. Мне снова и снова вспоминались слова Шарпа о том, что мы с ним одинаковы. Но в его глазах я не видела ни капли раскаяния, и я сомневалась, что он вообще способен это чувствовать. Мое же раскаяние, как снежная лавина, обрушилось на меня со всех сторон, и слово «прости» застряло осколком где-то у самого сердца.

– Колтон, я…

– А что ты? – Он повис на решетке и демонстративно щелкнул пальцами. – Что ты можешь мне сказать? Тебе жаль? – Я кивнула, уже сама начиная давиться слезами. – Значит, сделай это. К черту все извинения, извиниться любой дурак сможет! Вытащи нас отсюда, и это будет лучше для всех нас. А ты простишь себя. Если сможешь, конечно. Я не уверен, что…

– Колтон, заткнись! – рявкнул Марк.

– Он прав, – прошептала я.

Я вспомнила все события той ночи, вспомнила, насколько слепа и безрассудна я была, и ужаснулась. Искупление казалось железным ситом, через которое пропускали мое и без того рваное сердце. Но так было надо, и я больше не хотела убегать от этого. Время расплаты пришло не только для Шарпа. Оно ожидало каждого из нас. А я хотела раз и навсегда покончить с тем человеком в отражении.

– Ты сказала, что он уходит, – снова вклинилась Джезмин; она совладала с собой, и ее голос вернулся в нормальное состояние. – Что у вас там за скандал?

– Один за другим, Джезмин, просто один за другим! – почти крикнула я. – Сначала я узнаю, что с его вывихнутой ногой все очень плохо и он до конца своих дней не сможет нормально ходить. Он тогда признался мне, что подает в отставку. Потом мне открывается правда о вас и о том, кто на самом деле напал на меня в коридоре. А потом… а потом он предает меня. Все случилось так, как вы сказали, Джезмин. Корабль бы не шел ко дну, если бы его покинули все крысы.

– Он предал тебя? – вскинулась Касси, и я готова была поклясться, что в тот момент она могла выхватить мой револьвер и отправиться прямиком к Шарпу. – Что он с тобой сделал?

– Он обвинил меня в клевете, – сказала я. – Заявил, что его сын невиновен, а я – подлая изменница. А я-то думала, что он любил меня так же, как я его…

Джезмин протянула руку, взяла меня за воротник и подтянула к себе так близко, что нащи лица оказались в паре сантиметров друг от друга. За моей спиной Касси в красочных подробностях рассказывала Марку, что она сделает с коммандером, когда отсюда выберется.

– Послушай, его любовь – опасная трясина, – произнесла Джезмин, понизив голос до шепота. – Никогда нельзя понять, на самом ли деле он любит тебя или успешно притворяется. В нем умер великий актер, уж поверь мне. Я-то знаю, Тара. Я знаю, каково это.

– Да в нем целое кладбище! – зашипела я в ответ. – Он мог бы заменить мне моего отца, которого я никогда не видела, а для вашего брата он был другом… был так правдоподобно, что все мы в это верили. Но все это погибло. Остался только кукловод и провокатор.

– Погибло, – эхом отозвалась она. – Причем гораздо раньше, чем ты думаешь.

Я замолчала и незаметно оглянулась (по крайней мере я надеялась, что это было незаметно). Потерявшие нить беседы узники больше не слушали наш разговор или делали вид, будто слушают. Это снова был провал – экстренное собрание начала революции превратилось в исповедь и искупление. Хотя, подумала я, с другой стороны так даже и лучше. Уж лучше я выверну душу наизнанку сейчас и перед ними, так что они больше не смогут сомневаться во мне – у них больше не будет причин… Оторвавшись от решетки, я повернулась и уже собиралась направиться вдоль по коридору. Но Джезмин инстинктивно потянулась за мной – а затем из ее нагрудного кармана выпала маленькая, сложенная вдвое карточка. Я тут же наклонилась и схватила ее.

– Эй, не трогай! – крикнула женщина запоздало.

Но было поздно: фотография (а я догадывалась, что это фотография) уже была у меня в руках. Джезмин вытянула руку, но я повернулась к ней спиной и торопливо раскрыла маленький кусок картона в пальцах. Мне было жизненно необходимо знать об этих людях абсолютно все. Доверие не должно было быть односторонним. Сзади раздался разочарованный вздох Джезмин, но мне уже не было до этого никакого дела.

Фото было такое же, как и то, что показывал мне Илай… на первый взгляд. Все тот же выпускной, все та же зеленая поляна и те же улыбающиеся лица. Но на этой фотографии улыбались не только Илай и Джезмин.

Их было трое.

Они – и девочка. Маленькая девочка лет трех-четырех, темноволосая и смуглая, с чуть раскосыми глазами и такой же белозубой, как и у матери, улыбкой. Нетрудно было догадаться, что это мать и дочь.

– Джезмин!..

Она схватила меня за руки, вырвала фотографию и буквально впечатала меня грудью в решетку.

– Никогда, – прошептала она тихо и отчаянно, – никогда не говори со мной о ней. Ни-ког-да, слышишь?!

Я ошарашенно кивнула.

– Никогда… – выдохнула Джезмин, и ее красивое лицо вдруг стало как будто старше на несколько десятков лет. Она снова прижалась лбом к решетке, так что я могла видеть дикую боль в ее глазах. – Ее звали Грейс. Грейс Шарп… Племянница Илая. Сестра Брендана. Моя дочь.

Воздух покинул мои легкие, а сердце снова зашлось в груди, так что мне показалось, будто оно кричит. А может быть, это и был крик. Отчаянный крик на сто тысяч голосов, каждый из которых потерял самое дорогое.

– Ваша… дочь? – переспросила я каким-то чужим голосом. – Но ни Шарп, ни Илай никогда не…

– Она погибла, – перебила меня Джезмин, глядя в пол. – Причем погибла по его вине, понимаешь, Тара? И как ты можешь называть его отцом? Никудышный из него отец, Тара… да и человек тоже…

Нервы сдали, и она, закрыв лицо руками, медленно опустилась прямо на пол. Чуткая Касси тронула меня за локоть и оттянула на пару шагов оттуда.

– Иди, девочка-титан, – Джезмин глухо всхлипнула. – И возвращайся, когда все случится. Когда он уйдет в отставку… тогда мы и решим, что делать.

– Простите, – сорвалось с моих губ.

– Так надо, Тара, – Марк взял меня за вторую руку и развернул к себе. – Старые раны кровоточат больнее всего… Помни о нас, – сказал он тихо и как-то грустно. – О мне, о Колтоне… об Элли.

Элли… Еще одна вина, висевшая на мне. Просто удивительно, как я не сломалась под всей этой тяжестью. Но тогда у меня не было ни времени, ни повода, ни сил размышлять об этом. Закрыв глаза, Касси отпустила руку брата и повернулась ко мне; в ее глазах стояли слезы.

– Идем, – сказала я глухо. – Ничего еще не кончено. Скорее… наоборот.

Глава двадцать девятая

Как только мы поднялись наверх, я увидела Илая, идущего со стороны цветов жасмина. Моим первым порывом было броситься ему навстречу, но я не могла бросить Касси, ничего не объяснив. Выглядела она весьма неважно: лицо казалось серым после стольких слез, а глаза смотрели как-то потерянно, и даже появление Илая не смогло ее оживить. Правда, он довольно быстро нас заметил. +

– Тара? Касси?..

Я нерешительно отпустила руку подруги и сделала шаг вперед, как если бы боялась, что свалюсь на землю. Меня била дрожь, но эта дрожь была внутри меня. Снаружи никто не мог этого видеть. Это было нестерпимо – чувствовать, как все тело бьется на осколки откуда-то изнутри – но это тоже был контроль. Я чувствовала себя так, будто вся кожа была в царапинах, а я окунулась в соленую воду.

Илай подошел еще на несколько шагов ближе, и внезапно я, словно очнувшись, в два прыжка преодолела расстояние между нами.

– Илай!

– Ну, тихо, тихо, – он взял меня за плечи и притянул к себе, так что я успела спрятать слезы. Мне было плевать на то, что скажет или подумает Касси. – Ты все-таки пошла туда? Ты была там, Тара?

– Да, но я… я… – пробормотала я, утыкаясь лицом в его рубашку – ту самую рубашку, на которую несколько недель назад я вылила стакан мохито. – Илай, мне страшно… Не уходи от меня…

– Куда я денусь, дурочка, – он потрепал меня по волосам, и я была готова взвыть от этого дикого сочетания нежности и боли. – Ну чего ты, милая? Я понимаю, сложно… всем нам сложно…

Сзади послышались шаги: Касси подошла и молча уткнулась лицом мне в плечо. Илай чуть переместил руки и обнял нас обеих. Мне захотелось свернуться, обхватить колени руками, сжаться до невообразимых размеров, только бы оставаться в ореоле этого долгожданного тепла.

– Всем нам сложно… – повторил Илай, будто разговаривая с самим собой. – Не революция выбрала тебя, Тара. Ты выбрала ее – я разглядел ее в тебе. Я не смогу всегда быть рядом, девочка моя. Учись быть сильной. Они же смотрят на тебя.

– Она сильная, – отозвалась Касси. – Вы бы видели ее там, в подвале. Она устроила им то, на что у других бы духу не хватило. Она стреляла в Шарпа.

– Что, прости? – Илай положил ладони мне на скулы и недоуменно посмотрел в глаза. – То есть как это – стреляла?..

Я высвободилась из его рук и оттянула Касси в сторону. Она, похоже, пришла в чувство и смотрела на меня непонимающе. На ее лице было написано что-то среднее между довольным «а я же говорила» и изумленным «что за бред тут происходит».

– Я не стреляла, – сказала я. – Ну, не в него. В монитор.

– В монитор, говоришь? – Он провел ладонью по затылку: жест, в котором они с Шарпом были до безобразия похожи. – Ясно… То есть, я все видел, – рука снова переместилась на мое плечо. – Когда я зашел, он сидел перед погасшим ноутом, и лицо у него было… ну, как у меня, когда ты меня коктейлем облила. Я сразу понял, что без тебя там не обошлось…

– Так ты заходил к нему? – усмехнулась я сквозь слезы. – И зачем, не побоюсь спросить? Решил добить? Прости, но это – моя задача.

– Пытался заставить хоть немного пройтись, – вздохнул Илай, проигнорировав совсем уж явный выпад. – Я понимаю, он хромает, бережет ногу и все такое, но нельзя же круглосуточно сидеть в своей квартире и строить планы по захвату мира. А он… Он только отмахнулся. Ты же знаешь, он упрямый. И все еще страдает из-за тебя.

– Страдает он, конечно же… – протянула я с издевкой. – Зачем ты это говоришь? Все в прошлом, Илай.

– И три точки в конце.

Я отвернулась от него и посмотрела в сторону двери. Он был прав. Самое страшное – он на самом деле был прав. Шарп все еще оставался черной дырой в моем сердце, и все, что я думала или делала, в конечном итоге сводилось к нему… Касси снова взяла меня за руку, а ладонью второй руки мягко повернула мою голову так, чтобы я больше не могла видеть то, что находилось за спиной.

– Он боится тебя, – снова начал Илай. – Странно, правда? Коммандер и Верховный канцлер Трибунала боится семнадцатилетней девчонки из низшего сектора… Что в тебе такого, Тара Темпл? – спросил он тихо и серьезно. – Что ты делаешь с людьми?

– Все правильно, – отозвалась я, глядя куда-то сквозь него. – Он должен бояться меня. У меня теперь есть то, что он не может отобрать. Контроль… и ты.

– Как мы зашли так далеко… – прошептала Касси.

Я сжала ее пальцы так, что они должны были побелеть.

– Нам пора, – сказала я. – Поговорим потом, Илай. Если только это «потом» наступит. Я не знаю, кем была Грейс Шарп, но он заплатит и за нее.

И пошла прочь, потянув за собой Касси. Я была уверена, что Илай и так все знал, просто не хотел лишний раз вспоминать о той девочке. Все это время он был актером, как и все мы, но его роль преданного друга что-то слишком затянулась и собиралась продолжаться вплоть до занавеса. Вряд ли он беспокоился о Шарпе чисто по инерции, то есть по привычке. Я подумала о том, каково это – быть добрым к человеку, который сломал жизнь твоей сестре и стал причиной гибели твоей племянницы. Да, Илай Морено был благороднее меня. Но это было уже не исправить. Продолжать играть свои роли – вот и все, что мы могли.

До самого поклона, до горького конца.

Я ни о чем не жалела. Все мои обещания, данные не тому человеку, требовали жертв, и я пошла на эти жертвы, даже не оглянувшись. Правда тоже требовала жертв, и я не собиралась отступать. Но правда имела обыкновение раскрываться постепенно, и каждый раз, когда я думала, что с меня хватит и больше я не выдержу, на мою голову сваливалось что-то новое. Такой же новостью оказалась и правда о дочери Шарпа. Я не могла выбросить это из головы. Я все время думала о том, что же нас связывало. В голове крутились слова Рамирес о том, что я – его слабость. И это тоже было правдой: я, зная все его болевые точки, в то же время сама была одной из них. Я могла распоряжаться этим, чтобы отомстить ему, но я снова была скована. С каждым днем я все больше убеждалась, что мы найдем выход, только если один из нас умрет. Но по всем обстоятельствам складывалось так, что ничья смерть не смогла бы разрешить этот конфликт. Мы как будто попали в шторм и теперь решали, кого мы выбросим за борт. Мы только тогда осознали, что идем ко дну.

Я должна была уничтожить то, что тянуло меня к краю, даже если бы оказалось, что это тянет к краю и самого Шарпа. Дороги, которые мы прошли, хранили тайны и секреты за каждым поворотом, и моей задачей было направить на них луч обжигающего света – даже если от него я ослепла бы сама.

Свет настиг меня и Касси у тренировочного зала, и до нас только тогда дошло, что мы благополучно пропустили почти все занятие. По крайней мере, в дверях мы столкнулись с парой-тройкой девочек, выходивших из зала, и я на пару секунд зацепилась взглядом за их лица. Они были так же потеряны, как и мы. Подружки Лоретты сбились в группку, словно выброшенные из гнезда птенцы, и смотрели на всех исподлобья, будто ожидая подвоха со всех сторон. В зале царила тишина. Даже Берк стоял посередине, сложив руки на груди, и молчал. Он просто молчал, а мне вдруг показалось, что грядет какой-то взрыв – такой недоброй ощущалась эта тишина. Он просто молчал. Его лицо выглядело осунувшимся и постаревшим. Так бывает иногда: замолкает всего один голос, а тебе кажется, будто разом затихла вся Вселенная. Я с ужасом представила, что будет, когда умолкнет голос Шарпа. Он снова оказался прав: наступит боль и хаос. Контроль исчезнет, а мы останемся болтаться в самом эпицентре шторма. А он… он снова победит. Потому что он всегда побеждал. Побеждал, даже будучи загнанным в дальний угол.

– Явились все-таки? – спросил Берк, оторвав меня от мыслей. – Все те же на манеже. Опять шатались черт знает где…

Это должно было прозвучать угрожающе, но его власть медленно таяла в воздухе, и он наверняка чувствовал это. Я все еще не знала, что хотела доказать Лоретта настолько радикальным способом, но ее смерть здорово всех подкосила… Кого подкосила – а кого и исцелила. Заставила открыть свой самый темный секрет. Заставила кричать о своей боли на весь мир.

Это был долгий и горький путь.

– Ладно, обойдетесь без выговора, – махнул рукой тренер, видя, что мы не собираемся отвечать. – Теперь с этими рестриктами все гораздо проще… Но только с ними. – Он подождал, пока все не покинут зал, и уселся на скамейку. – Девчонки, это просто бред. Бред чистейшей воды.

Касси с отрешенным лицом натягивала боксерские перчатки. Я ее прекрасно понимала: сама бы с удовольствием врезала кому-нибудь, даже ни в чем не виноватой груше. В зале было прохладно и пусто, как в давно покинутой комнате.

– Показать тебе элементы боя с шестом? – Берк переключился на меня. – Хотя ты вряд ли будешь драться…

– Буду, – заверила я и встала. – Сейчас бы врезать кому-нибудь… от души.

Ответить он не успел: дверь распахнулась, и в зал ворвались двое парней, которые тащили нечто плоское и тяжелое. Я поспешно отвернулась, узнав Логана. Мне почему-то не хотелось смотреть на него.

– Куда его? – крикнул он. – В раздевалке дверь закрыта!

– Зеркало? – прищурился тренер. – Ладно, тащите к стенке. Только подальше от этой чокнутой с шестом, она его вдребезги разнесет!

Я улыбнулась: мои руки уже лежали на шесте, похожем на тот, которым дерутся крутые азиатские парни в крутых американских боевиках. Он был довольно тяжелый, но я взвалила его на плечо и даже не пошатнулась. Берк проконтролировал процесс доставки зеркала и махнул рукой парням, чтобы те убрались куда-нибудь подальше. Я успела увидеть, как Логан обернулся на пороге, задержался там буквально на пару секунд и вышел, закрыв дверь.

– Ну что, готова?..

И началось. Если со стрельбой еще можно было как-нибудь смириться, то с этим боевым искусством у меня не заладилось с самого начала. Проклятый шест выскальзывал из рук, его заносило черт знает куда, а пару раз я чуть было не треснула саму себя по голове. Касси благоразумно спряталась за грушей и наблюдала за мной оттуда. Все тело болело так, как если бы меня пару раз хорошенько приложили им об пол. Руки сводило судорогой, и я сильно рисковала – ударить себя шестом по ноге означало разделить участь Шарпа и выбыть из игры сразу и надолго. С каждой секундой я выдыхалась все больше и больше.

– Я больше не могу, – прохрипела я спустя несколько минут, поймав свое отражение в том зеркале.

– И почему я не удивлен? – прокомментировал тренер, ловко поймав рукой опять улетевший шест. При этом взгляд его все равно оставался потерянным, а голос казался механически неестественным. – Тара, это драка, а не танцы с бубнами. А ты как была деревянной, так и осталась.

– Да ну не могу я! – Я ухватилась за шест и села прямо на пол. – Вот хоть убейте, не могу, не мое это! Что толку в том, чтобы бить воздух, а?..

– А ты не бейся с воздухом, – раздался голос Касси из угла. – Бей своего врага. Ты знаешь, о ком я.

Я медленно повернула голову в ее сторону. Берк остановился на полуслове, а эхо пустого зала тут же разнесло эти слова по всему периметру. Конечно же, я знала. Более того, я и собиралась это сделать. Но не так скоро и не настолько решительно. И, разумеется, не дурацким деревянным шестом.

– Представь его, – продолжила моя подруга. – Представь его глаза, его улыбку, его голос, его силуэт. Представь, что этот человек стоит перед тобой. Возненавидь его, обрушься на него, вложи в удар всю силу. Я знаю, что ты сможешь это сделать. Ты ведь уже доказала это. Просто ударь. Ударь… как если бы от этого зависела твоя жизнь.

Я поднялась на ноги и посмотрела на оружие в своих руках. Касси была права: я могла. Я могла не только представить этого человека перед собой, не только сложить его образ в своей голове. Я жила с его образом в своей голове, и только там он еще мог существовать. Потому что если бы этот человек исчез, исчезла бы и я. И этот миг стремительно приближался.

– Ударить, говоришь?..

Ответом было лишь молчание. Взгляд Берка невыносимо больно упирался мне в спину, а о взгляде Касси не хотелось даже думать. Я сжала шест в пальцах и медленно выдохнула, повторяя, словно мантру, одну и ту же истину. Я должна была с этим покончить. Тысяча прожитых лет, тысяча проклятых миль, до самого поклона, до горького конца – покончить. Сделать вдох и покончить. Уничтожить. Убить. Разорвать на части, разъединить на атомы, разбить в мелкое крошево…

Удар.

Стекло со звоном разлетелось, и этот звук как будто пробудил меня. По всему периметру зеркала паутиной разбежались трещины, а я, как безумная, продолжала крушить его, нанося все новые и новые удары шестом – сильнее, больнее, громче, неистовее. Пол был усыпан осколками, и несколько из них впились мне в руки, но боли больше не было. Я собиралась покончить с болью раз и навсегда, чтобы никто и никогда не смог бы причинить ее мне, не смог бы задеть меня за живое, не смог бы ранить меня ни словами, ни оружием. Кровь капала на пол, и краем уха я услышала крик Касси – она заорала на меня, требуя остановиться. Остановиться? Останавливаться было поздно. Мое отражение, мой главный враг, должно было исчезнуть. Я продолжала и продолжала, а осколки разлетались все дальше и дальше. Я крушила, уничтожала все то, что было мной. Я должна была переломить себя, разбить себя, разломать, чтобы потом на этом пепелище склеить себя заново, собрать по частям и заставить идти вперед. Секреты и контроль уже давно ломали меня на куски, и только теперь я смогла увидеть трещины, покрывавшие все мое тело.

В самом деле, чем мы отличались друг от друга?..

Берк вырвал у меня из рук шест и отшвырнул его так, как если бы тот ничего не весил. Касси все еще кричала что-то непонятное – ее голос долетал ко мне как будто из-за непробиваемой стены, которую я тщетно пыталась сокрушить. Тренер схватил меня сзади, заломал мне руки, скрутил меня и швырнул на пол, и тогда – и только тогда – боль дошла до моего сознания, и я закричала. Я лежала на усеянном осколками полу и кричала, а Касси гладила меня по волосам. Я кричала до тех пор, пока не кончилось дыхание, а прикосновения рук подруги стали почти неощутимыми. Я понимала, что это она подтолкнула меня к еще одному краю, но это не была ее вина – когда-нибудь это должно было случиться. Моя жизнь? Моя жизнь ничего не стоила, и я проваливалась во тьму. Тьма обступала меня плотным кольцом, и я боялась, что потеряю сознание. Все вокруг угасало с каждой секундой.

– Берк, какого черта?!

И тут я подумала, что на этом моменте можно было бы не то что сознание потерять – умереть можно было бы с чистой совестью. Краем глаза я увидела, как тренер и Касси шарахнулись в разные стороны, и не нужно было гадать, что – или кто – стало причиной этого. Я узнала этот голос. Узнала эту рваную, неровную походку, и я знала о боли, которая стояла за всем этим. Я узнала эти глаза, в тот момент наверняка смотревшие на меня с жалостью, которую я ненавидела. Узнала нервное дыхание, узнала лицо, склонившееся надо мной.

И я узнала эти руки. Руки, которые в следующий миг подняли меня и медленно понесли в сторону выхода.