Текст книги "Багряный декаданс (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 12

– Нет-нет, – торопливо проговорил Сатус, очевидно, заметив какие-то изменения на моем лице. – Это был не он! Не Луан. С ним бы мы так легко не справились. Это был тот, кто работал на него. Наверняка, дядюшка заручился помощью некоторых местных. Кому-то он мог приплачивать за сотрудничество, кому-то давать какие-то привилегии… например, в виде дозволения брать любых женщин, каких захотят.

– Мужик, скорее всего, подумал, что тебя к нему прислал сам Луан. В виде, так сказать, премии за старательную службу, – проговорил Инсар с небрежностью, которая скрывала что-то еще, но я не поняла что.

И все же, меня от его слов передернуло. Быть «подарком» оказалось отвратительно.

– Заткнись, – грубо одернул друга Кан. Но Инсар не обиделся, наоборот, его улыбка, которая могла значит даже больше, чем я способна была предположить, расцвела, став еще самодовольней.

– Значит, – я попыталась думать о чем-нибудь другом, – вылупившийся из тела выжившего мутант и был конечной целью?

– А малышка начала соображать! – цокнул языком Инсар, качнувшись на стуле.

– У этого есть название? – я проигнорировала демона, лишь наградив его раздраженным взглядом.

И, так как, Сатус не спешил отвечать, за него начал рассказывать Кан.

– Как уже Тай упомянул, когда-то эти создания жили в Аттере. Они составляли часть нашей армии. Мы называли их эцитонами. Они были отличными бойцами – очень агрессивными, желающие только одного – убивать все, что попадается им на пути.

– А бойцами были и самки, и самцы? Ведь если они размножались, то должны были быть и те, и другие. И если раньше их жизненный цикл не включал внедрение убийственных личинок в живые организмы, то зачем нужно было всё менять? Какой в этом смысл? – и на всякий случай, решила уточнить у Сатуса: – Луан ведь заставил людей выпить зелье с личинками, верно? И они стали чем-то вроде временных носителей для созревания паразитов, но большинство умерло еще до того, как паразит смог сформироваться.

Парень сдержанно махнул головой.

– У эцитонов воевали все, кроме маток, чьей ключевой задачей было размножение, – продолжил просвещать меня Кан. – Потому что только у них имелись соответствующие органы для откладки яиц. Остальные самки были этого лишены. Матки не сражались, а только производили новое потомство. Эцитоны развивались быстро, но не настолько быстро, чтобы меняться прямо на глазах. Как правило от момента рождения до первого боя проходило от десять до пятнадцати лун. Этот период они находились при матери, а кормились тем, что приносили взрослые особи.

– Приносили? – я тяжело сглотнула.

– Они питаются другими живыми существами, Мира, – с раздражением вздохнул Сатус. – И в принципе всеядны.

Мне стало душно. Помахав на себя ладошкой, я все же спросила у Кана:

– Ты сказал «воевали», то есть, сейчас уже нет?

– Они вышли из-под контроля, – хохотнул Инсар, который не разделял мрачно-недовольный настрой своих друзей. – Эцитоны плодились с поражающей скоростью, но и дохли регулярно. Не только потому, что бросались на врагов, как бешенные, но и потому что сами друг друга пожирали. Каннибализм у них был обычным делом. А однажды они попытались съесть тех, кому подчинялись.

– То есть, демонов, – громко прошептала я.

– Да. Император отдал приказ уничтожить всех, – закончил Кан. – И мы с радостью это сделали, потому что в какой-то момент они превратились в заметную проблему.

– А теперь твой родственник пытается их возродить? – я повернулась к Сатусу.

– Возродить искусственно, потому что ни одной матки в живых не осталось, демоны позаботились об этом, – пояснил принц. – Видимо, он ищет способы, как заменить матку.

– Исходя из того, что я сегодня услышал, – лениво протянул Инсар, – он этот способ уже нашел.

– Очевидно только одно – Луан готовится к Битве, – решительно отчеканил Кан. – И я не думаю, что он собирается вступить в неё официально, – Сатус, наконец, убрал свою руку с моего плеча, и я вновь смогла дышать нормально. Парень потер лицо и стало понятно, что он очень устал. – Луан дождется пока все претенденты на трон соберутся вместе для Битвы и натравит на нас своих ручных зверушек. Иначе, зачем бы они ему были нужны?

– Тебе не кажется, что разумнее было бы достать каждого из нас по одному? – поинтересовался Инсар, погасив ухмылку. – Так намного проще, чем одному сражаться с целой толпой камо, изначально настроенных на смертельную драку.

– И что потом? – Ферай был не согласен. – Ну, прикончит он тебя, меня, Шейна. Не будет нас, будут другие.

– Другие, – выразительно выделил Инсар, – но не мы. Те, кто слабее нас и менее подготовлен.

– Не важно, – мотнул головой Кан. – Так или иначе, на трон должен кто-то взойти. А значит, Битва должна состояться.

– Ага, вот только наша смерть пусть и во время Битвы не принесет брату императора никакой пользы, кроме, разве что, самоудовлетворения. И даже если он убьет всех камо, трона ему не видать, потому что об участии в Битве нужно заявить до вступления в боевой круг, а не после. Но этого не сделать не явившись в Аттеру. А Луан, ты сам знаешь, изгой уже много лет. И если бы он мог пересечь границу, то давно бы это сделал. Поэтому наша смерть не будет иметь для него никакого значения. Власть ему так не получить.

– Любой из нас – угроза для него, – заключил Кан. – Поэтому Луану совершенно наплевать, кто по итогу будет объявлен официальными участниками Битвы, мы или кто-то другие.

– Вот именно! – развел руками Инсар. – А это значит, что своих прожорливых зверьков он готовит не для нас. Смысла нет!

– Я много думал об этом, – признался Сатус. – Для дяди было бы выгоднее, если бы Битву вообще отменили.

– До тех пор, пока в каждой из Девяти Семей будет хотя бы по одному живому взрослому представителю – не отменят.

И ребята умолкли. Кажется, они подумали о том же, о чем и я – а что если Луан решил уничтожить вообще всю аристократическую верхушку Аттеры?

– А если ваше судьбоносное сражение отменят, – мой вопрос не был праздным любопытством, я хотела знать, во что меня пытаются впутать, – кто тогда станет императором?

– Действующий правитель сохранит за собой право на корону до тех пор, пока не представится возможность провести Битву, – ответил мне Ферай. Кажется, он был единственным среди парней, кого не раздражали мои вопросы.

– И как в этой ситуации могу помочь вам я? – этот вопрос следовало бы задать раньше, ведь именно с требования помочь и началось наше знакомство с демонами.

– Мне бы тоже, на самом деле, хотелось бы узнать твой план, Тай, – с подтекстом округлил глаза Инсар. – Не пришло ли время поделиться?

– Нет, не пришло, – безапелляционно заявил Сатус. – Пока могу сказать только одно – Мира поможет нам решить нашу ключевую проблему.

– Ключевую проблему? – изумленно взмахнув ресницами, переспросил Инсар. Потом всем своим корпусом повернулся к Кану и любезно поинтересовался, так, словно здесь присутствовали только они: – А какая у нас ключевая проблема?

– Самому интересно, – невозмутимо проронил Кан и эти двое уставились на Сатуса с демонстративным ожиданием пояснений.

Но того такая ерунда не действовала.

– Тай, мы чего-то не знаем? – наконец, не выдержал Ферай.

– Или ты эту «ключевую проблему» на ходу изобрел, – светлые глаза скользнули на меня, прошлись вниз, от макушки до груди, не столько изучая, сколько утверждаясь в уже изученном, отчего мне стало неуютно. Но пришлось промолчать, потому что с Инсаром связываться только настроение себе портить. Он всегда знал, что ответить на любую претензию и легко отбился от всяческих обвинений, даже если они были справедливыми. Этот светлоглазый умел и любил оставлять последнее слово за собой. – Так сказать, для облегчения другого процесса.

– Нет, – уверенно оборвал его Сатус, буря злыми глазами так, что у Инсара уже должна была дырка во лбу образоваться. – А если ты сомневаешься во мне и в моих словах, то можешь заявить об этом перед всеми и потребовать пересмотра позиции лидера.

– Нет, что ты, – и парень поднял ладони вверх, скривив дурашливую рожицу. – В тебе? Сомневаться? Да никогда!

– У вас что, есть официальный лидер? – обратилась я к Кану, как к самому общительному и не вредному здесь.

– Конечно! – встрял Инсар. – А ты как думала! Тай наш бессменный гегемон едва ли не с тех пор, как научился говорить.

– Верно, – сузил глаза Сатус, а рот небрежно искривился. – И я тебе уже все сказал.

– И я все понял, – окончательно развеселился Инсар, но веселье это было с привкусом горечи.

Спустя некоторое время я вернулась в свою комнату. Провожать меня взялся Сатус, который и сам с трудом на ногах стоял, хотя и очень старался этого не показывать.

– Шел бы ты на свой этаж, – скупо заметила я, когда лестница несла нас вверх. – Дорогу к кровати я и без тебя могу найти.

– Нет, – упрямо покачал головой принц. Взгляд его периодически рассеивался, а глаза так и норовили закрыться. Я задалась вопросом, когда он в последний раз спал, но вслух спрашивать не стала. – Сегодня моя очередь тебя охранять.

– Как бы мне тебя охранять не пришлось, – проворчала я, сходя со ступенек остановившейся лестницы.

Оказавшись в комнате, я попросила демона отвернуться, чтобы переодеться. Он на удивление покорно подчинился, сев на кровать моей исчезнувшей в неизвестном направлении соседки ко мне спиной и замолчал. Тишина меня вполне устраивала, я быстро сменила одежду, когда повернулась обратно, парень уже спал.

– Уснул сидя, – покачала я головой. Потом стянула со своей кровати покрывало и набросила на демона. – Не знаю, нуждаешься ли ты в этом, но на всякий случай укрою, – проговорила я тихо, прислушиваясь к едва слышному сопению. – А спящий ты почти милый…

Понаблюдав за ним еще какое-то время и позавидовав тому, что даже во сне Тай умудрялся быть до боли красивым, я забралась в собственную кровать и попыталась уснуть.

Но сон не шел, хотя спать хотелось. Я чувствовала, что вымоталась, но мозг гудел и никак не хотел отключаться даже ради спасительного отдыха.

Стук в дверь раздался неожиданно. Он был тихим, но отчетливым. Мне показалось, что тот, кто стоял за дверью не столько хотел войти, сколько проверял есть ли внутри бодрствующие. Поразмыслив пару мгновений, я откинула одеяло, подошла к порогу и приоткрыла створку.

– Не спишь? – улыбнулся Кан.

Я отрицательно покачала головой и распахнула дверь шире, чтобы демон мог войти. Шагнув внутрь, парень аккуратно запер за собой, повернулся ко мне и его взгляд резко изменился, застыв. Напряжение между нами скакнуло вверх, едва не пробив потолок и не улетев в небо. Глаза демона медленно, словно против его собственной воли, начали опускаться ниже, и я мгновенно вспомнила, что на мне только одна из старых рубашек бывшей соседки по комнате. И она едва доходила до середины бедра.

– Ой! – спохватилась я и юркнула обратно в кровать, натянув одеяло выше носа. Первый момент неловкости прошел и мне стало стыдно. – Извини…, – смущенно залепетала я, – просто… я не ожидала…

Демон стремительным смазанным движением отвернулся, постоял так немного, сохраняя молчание, а развернулся обратно уже с натянутой улыбкой.

– Все нормально, – попытался успокоить он меня не своим голосом, могучим, рокочущим где-то глубоко в груди. В нем слышались густота, оглушающий рёв и громовые раскаты. Демон откашлялся, его широкая грудь высоко поднялась в тяжелом вздохе, будто бы ему на мгновение перестало хватать воздуха, но секундная пауза – и вот Кан вновь такой же, как и всегда.

Потерев ладонью щеку, он поглядел на Сатуса. Тот, расслабленно откинув голову на прислоненную к стене подушку, выглядел почти безопасно, почти по-домашнему уютно. «Почти» потому что несмотря на безмятежность прекрасного лица, даже во сне принц прижимал руки к туловищу и сжимал пальцы в кулаки. И от этого казалось, будто даже в таком измотанном состоянии он продолжал сохранять готовность отреагировать на любую внезапную угрозу.

– Так и знал, что он отключится. Давно не отдыхал. Ему нужна передышка.

– Поэтому ты здесь? – догадалась я, позволяя одеялу соскользнуть чуть ниже, но так, чтобы все ниже шеи оставалось прикрытым.

– Да, – парень обвел изучающим взглядом мою небольшую комнату. – Я побуду с тобой этой ночью.

И он умолк, как-то неловко поморщившись.

Причина его замешательства стала очевидна практически сразу же, когда я сама, покосившись на продолжающего мирно спать Сатуса, задумалась над тем, как мы все втроем разместимся в этой небольшой комнатке. Когда мы жили здесь вместе с Микой спальня казалась мне почти просторной, но теперь, оказавшись в компании двух рослых и широкоплечих парней я остро ощутила недостаток пространства. Ведь в наличии имелось лишь два спальных места, одно было занято мной, а другое – Сатусом. Поэтому Кану на выбор оставался лишь стул, который категорически не подходил для всенощного бдения, потому как был жестким и низким, а еще подоконник, по степени своей комфортности приближенный к птичьей жердочке.

– Садись, – предложила я, подтягивая ноги к груди и указывая на освободившееся место на своей постели.

Парень благодарно кивнул и устроился там, где я предложила. Он был крупным, но очень пытался занять как можно меньше места, что меня рассмешило.

– Ты чего? – удивился демон.

– Да так, просто, – продолжая улыбаться, неопределенно ответила я.

– У тебя красивый смех, – проговорил вдруг Кан.

– А? Да? Спасибо, – его слова заставили меня растеряться.

– Ты всегда так реагируешь на комплименты? – он присмотрелся внимательнее, будто пытаясь разглядеть что-то, что было то ли за мной, то ли внутри меня.

– Как?

– Как будто ожидаешь, что тебя покусают, – взгляд демона было очень тяжело выдержать. И я увидела в нем то, что роднило его с принцем – удивительная прозорливость и точность в суждениях.

– Ну…, – я почесала макушку. – Ты не был особо вежлив в начале, когда мы только познакомились.

– Как и ты, – даже не повел бровью парень, продолжая неотрывно на меня глядеть.

– Возможно, – нехотя допустила я. – Но поставь себя на мое место – я оказалась в чужом мире, ничего не понимая и не имея возможности элементарно защитить себя. А тут вы – взрослые, хмурые и… грубые! Возможно, я была резкой, но и вы не проявили приветливости! А могли бы, ведь вы намного старше меня, следовательно, должны быть мудрее!

Высказавшись так, я умолкла, бросив осторожный взгляд на демона.

– Намного старше? – с нехорошим подтекстом переспросил Кан. – Как ты думаешь, сколько нам лет?

– Не знаю, – надулась я. – Но Сократ сказал, что вам может быть сколько угодно – от тридцати до ста!

– Твоего мохнозадого помощника следовало бы хорошенько проучить, – медленно проговорил Кан с нарастающим негодованием. В глазах сверкнуло нечто смертельное, как будто я увидела мелькнувшее в воздухе острие клинка. И я вдруг начала очень сильно переживать за здоровье своего кота.

– Зачем? – поторопилась я разубедить парня. – Не надо!

– Надо! – прорычал демон. – Чтобы больше не распространял информацию, вводящую в заблуждение!

– То есть, тебе не сто лет?

Демон резко подался ко мне, так что я плюхнулась на спину с грациозностью собственного хорошо отобедавшего хвостатого помощника, и выразительно приподнял бровь.

– А как по-твоему, мне сто лет? – вкрадчивым, почти ласковым тоном поинтересовался он.

– Не… не знаю, – пролепетала я, чувствуя, как меня пытаются лишить того немного, что еще осталось – возможности дышать и свободно шевелиться.

Кан отодвинулся, возвращаясь в прежнюю позу. Закинул ногу на ногу с истинно благородным изяществом и со вздохом проговорил:

– Мира, если ориентироваться на межмирный возраст, то мне двадцать три. Самый старший из нас Блейн – ему двадцать шесть.

– Да? – с изумлением уставилась я на него. – А я думала… А сколько Сатусу?

И мы оба поглядела на демона, который продолжал спать сидя. На лице его появилась безмятежная улыбка, такая, что мне даже стало интересно, что же ему снится?

– Мы с ним одного возраста. Но я появился на свет на одиннадцать лун раньше, так что, получается я – старше.

Мы замолчали.

– Ты так на него смотришь, – заметил Кан с досадой.

– Как?

– Не могу описать. Но мне не нравится, – в его голосе проявились жесткие нотки.

А меня неожиданно потянуло на откровения.

– Рядом с ним я чувствую себя беспомощной. Как будто я маленькая щепка, попавшая в бурное течение. И выбраться уже нет сил. Меня постоянно преследует ощущение, что моя судьба уже решена. И решил её он, не оставив мне и шанса, – я вспомнила слово, которое услышала во время ритуала, когда начала терять сознание. – А что значит «ваине»?

Кан напрягся. Сел ровнее и сурово спросил:

– Где ты это услышала?

– Когда церемония с передачей крови начала выходить из-под контроля, Сатус сцепился с Мелиндой. Я плохо помню, что тогда происходило, но они начали спорить. Тай назвал меня нурой, а мадам Мелинда удивилась, так, будто услышала нечто невозможное. Потом спросила: «Ваине?».

– Мира, – начал демон. Его кадык дернулся, будто ему тяжело было говорить. – Ваине – это значит «чужестранка». В моей стране так называют всех, кто родился не в Аттере. И это… не очень хорошее слово.

Глава 13

– Почему? – я начала поправлять одеяло, пытаясь скрыть накатившую нервозность.

– Потому что ваине обычно становятся любовницами в домах аристократов империи. Такая судьба ждет в том числе и тех чужестранок, которых постигла участь стать нурой демона.

– А нура – это…

– Само слово означает «избирать». Но в отношении женщины его используют только в одном случае, – Кан на мгновение умолк. Мне показалось, что ему нужна была передышка. И заговорив вновь, парень будто бы преодолевал какой-то внутренний барьер. То ли ему не хотелось обсуждать эту тему, то ли ему не нравилось обсуждать её именно со мной. – Когда говорят о той, которую любят всем сердцем, которую выбирают себе в пару. Один раз – и на всю жизнь. До конца своих дней. И даже если нура умрет раньше избравшего её демона, занять это место уже никто не сможет. Наша любовь, Мира, сильна и всепоглощающа. Влюбляясь, мы любим всем сердцем, всем своим естеством. За любимую женщину демон отдаст всего себя, включая свою жизнь. Эти чувства настолько сильные, что порой затмевают разум, вытесняют все инстинкты, кроме одного – защитить своё. Желание быть с любимой, владеть ею, не только физически, но властвовать над каждой её мыслью, порой приобретает ужасающие масштабы. Очень часто такая любовь перерастает в одержимость, в желание контролировать каждый шаг, каждый вздох, каждый взгляд любимой женщины. Потому что она становится важнее тебя самого, важнее семьи, важнее всего, что есть в мире. Далеко не каждая способна выдержать такую любовь, Мира, многие ломаются. Кто-то пытается убежать, и это превращается в побег длинною в жизнь. Некоторые погибают. А смерть любимой по твоей вине – это самая ужасная пытка, самая страшная трагедия, которая может случится с демоном. Сдержанность – единственный выход. Но не у каждого демона хватает силы воли и хладнокровия подавить врожденную потребность все контролировать. Многие демоны, влюбляясь в чужестранок, забирают их в свой дом, рвут все связи возлюбленной с домом и родными, действуют скрытно, быстро и жестоко. Судьба таких женщин незавидна. Не только потому, что их лишают всяческого выбора, но и потому что демон… Мира, ваине может быть нурой, а нура может быть ваине, но ваине не может быть женой. Демон не может создать семью с чужестранкой, даже если он назвал её своей парой, своей избранницей. Это прописано в наших законах. И это пытка для обоих, потому что женщина, не имея права распоряжаться собственной судьбой, вынуждена наблюдать как тот, кто лишил её всего, строит свою жизнь с полноправной жительницей Аттеры. Мужчина же, чувствуя, как несчастна его любимая, должен посещать законную супругу, чтобы получить наследников. И если кто-то другой сможет отказаться от продолжения рода и законного брака, то правитель империи – нет, Мира. А Тай собирается стать таким правителем.

Я очень внимательно слушала Кана, будто пропуская каждое его слово через себя, но глядела при этом на принца. Почему-то именно он в этот момент настойчиво притягивал мой взгляд. И даже я сама не могла ответить себе почему мне хотелось на него смотреть. Возможно потому что я пыталась представить, какой будет его жена. Наверняка, ею станет какая-нибудь сногсшибательно красивая демонесса с такими же черными, как у него глазами и неподражаемым умением игнорировать всё, кроме собственных желаний. Такая же адская, невозможная, всепоглощающая, желанная…

А может быть, я смотрела на него потому что меня зачаровала появившаяся на лице Сатуса безмятежная улыбка, которая будто бы подсветила его лицо изнутри, сделав гораздо моложе и мягче. В этот момент он, расслабленный и теплый ото сна, меньше всего походил на себя привычно, а больше напоминал трагического героя, раздираемого внутренним конфликтом, убегающего от реальности, слишком пошлой и низменной для него, в мир чудесных грез. Хотелось бы мне узнать, что же ему снится, но какими бы не были его сновидения, в этот момент, кажется, он был почти счастлив, а вот я себя ощущала совершенно иначе. И улыбаться мне не хотелось. И чувство было, словно мне на голову вот-вот должен был опуститься топор.

– Есть во всем этом что-то безжалостное…, – пробормотала я, а потом четко и внятно произнесла: – Я не хочу быть любовницей. Пусть Сатус найдет себе кого-нибудь, кто будет сторожить его койко-место, пока законная супруга рожает ему детей. Я этого делать не стану!

– Я не думаю, что у него или у тебя есть выбор, Мира. Теперь…

– Что же мне делать? – бессильно прошептала я, закрывая лицо руками.

Пальцы демона легли поверх моих, тихо, не дыша, отведя их в сторону, не заставляя, но прося открыться для него. Подняв лицо ему навстречу я угодила в ловушку откровенного взгляда, который не был магическим, но которому придавала особенную глубину тишина и темнота. Слишком маленькая и хрупкая, слишком уязвимая и неопытная – такой я увидела себя в его глазах, потому что и он меня такой видел. Он стал моим зеркалом, отражением всей моей боли, как если бы вдруг почувствовал меня как самого себя, нащупал все те шрамы, которые нельзя было показывать и заглянул в запертый на все замки душевный сундук, к которому даже я сама старалась не подходить.

На долю секунды я увидела нас двоих, сидящих на маленькой тесной кровати и помогающих друг другу пережить эту ночь, со стороны. И ощущение отчаянного безмолвия из-за невозможности говорить о том, что кажется важным и нужным сменилось чувством исцеления. Как если бы ты запер самого себя в пустой комнате, а кто-то подобрал ключ, вошел, тихо сел рядом и остался с тобой в этой комнате. Навсегда. Ничего не требуя, и ничего не прося взамен.

Но вот Кан вдруг дерзко ухмыльнулся, поводил широкими плечами и краткий чарующий миг исчез, словно брошенный в огонь лед. Парень взял меня за руку, погладил ладонь большим пальцем и с убежденностью в голосе проговорил:

– Чтобы ни случилось – продолжай бороться. Тебе следует помнить вот что: теперь, когда Тай назвал тебя своей избранной, у него нет пути назад. И второго шанса у него тоже больше не будет. Слово произнесено. Поэтому он будет использовать все методы, как хорошие, так и плохие. И не отступит, пока ты не сдашься.

– А если я не смогу? – из скованной болью груди прорвался отчаянный всхлип. Отчаяние нахлынуло с новой силой. – Что если он окажется сильнее?

Ферай стиснул мою ладонь, крепко, будто пытаясь передать мне часть своей силы.

– Один из вас должен победить. И я сделаю все, чтобы это была ты, – с жаром пообещал мне демон.

– То есть, мы теперь в одной команде? – рассмеялась я со слезами на глазах. Одна прозрачная слезинка сорвалась с ресниц и капнула вниз, оставив мокрое пятно на рукаве демона.

– Я научу тебя управлять твоей магией. И когда ты поймешь, насколько великолепна и уникальна, когда осознаешь всю глубину своих возможностей, ты сможешь найти свой собственный путь. Тот, идя по которому будешь свободной. Потому что в этом и есть сила, Мира – в свободе. Свободе внешней и внутренней.

И меня настолько тронули его слова, сказанные с искренностью, завораживающей и потрясающей глубины сознания, что я испытала прилив вдохновения.

Подскочив, предложила:

– А давай начнем сейчас! Прямо сейчас! Немедленно!

– Что начнем? – наблюдая за мной с ласковой улыбкой, спросил Ферай.

– Обучение!

– Мира, сейчас ночь и тебе надо спать, – напомнил демон и его улыбка стала еще шире.

Но мой мозг был с ним не согласен, он искрил и выдавал одну идею за другой.

– Давай попробуем найти Феликса! – лицо демона удивленно застыло, а я бросилась объяснять: – Помнишь, когда вы всей своей шальной компанией заседали у меня в комнате, Инсар предложил, чтобы я попробовала открыть проход, думая о Феликсе. Мол, если я буду стремиться к нему, то, возможно, к нему и попаду.

– Это я помню, – старшекурсник подтвердил отсутствие у него провалов в памяти. – Но ты понимаешь, насколько это опасно? Ты можешь промахнуться. Можешь выйти не там, где нужно! И неизвестно, что за место это будет. Вдруг, ты вышагнешь прямо на спину какому-нибудь плотоядному червяку, размером с дом, или бултыхнешься в море. Мы не знаем, где Феликс, но где бы он ни был, он сможет там выжить, а вот ты…

– Ты будешь рядом, – с шальной улыбкой проговорила я, стараясь отгонять от себя жуткие картины.

– Думаешь, получится? – все еще сомневался Кан, но взгляд его посветлел, словно кто-то отдернул плотные черные шторы и впустил внутрь него солнечный свет.

– Один раз я уже открыла проход сознательно, а не рефлекторно, – все же постаралась я реально оценить свои силы.

– Два, – поправил меня демон. – Ты сделала это два раза. Или ты думаешь, что мы не заметили исчезновения твоего возлюбленного человеческого мальчишки, о котором ты так переживала?

– Чего?! – возмущенно подпрыгнула я. – Ничего он мне не возлюбленный!

– Уверена? – хмыкнул демон, искривив губы. – А чего ж ты тогда рыдала навзрыд, когда вытолкнула его обратно в ваш мир человечек? Шейн сказал, что ты едва не затопила нашу общагу.

– Просто, – я пожала плечами, сама с трудом понимая собственные чувства. Совершенно точно я знала только одно – мне было очень больно. И эта боль требовала выхода наружу. Иначе она бы просто обглодала меня изнутри. – Наверное, мне было грустно. Что он может вернуться, а я нет.

– Вряд ли жизнь в сером мире стоит того, чтобы проливать по ней слезы, – с некоторой заносчивостью, которая проявлялась в нем все реже, заметил Кан. – И ты это знаешь. А еще знаешь, что плакала по другой причине. И он, – парень кивнул на своего друга, начавшего посапывать чуть громче, чем прежде, – тоже это знает. Поэтому он не позволит тебе вернуться домой. И если попытаешься встретиться со своим другом, Тай его убьет.

– Вот так просто? – меня едва не передернуло от того, с какой легкостью демон говорил о смерти.

– Вот так просто, – кивнул Ферай и добавил с неожиданно вскипевшей злостью: – Потому что он уже считает тебя своей.

– Тогда мне тем более нужно скорее научиться управлять своей… своими особенностями, – заторопилась я, хотя мне все еще трудно было признать, что я владела какой бы то ни было магией. А если и владела, то нечто, сидящее внутри меня, не казалось ни дивным, ни сказочным. Сев поудобнее, я кивнула: – Давай, учи!

Демон подавил улыбку, которая показалась победоносной, и развернулся ко мне всем корпусом. Сгреб в свои чуть шершавые ладони обе мои и наставительно произнес:

– В первую очередь ты должна понять главное – твоя магия это не что-то изолированное, существующее вне тебя самой, сидящее в сторонке, в пыльном уголке. Твоя магия – и есть ты. Ты можешь управлять ею, как управляешь рукой или ногой. Когда ты идешь – ты ступаешь не задумываясь. Ты не думаешь о том, что сперва надо согнуть ногу в колене, поднять, потом опустить, потом перенести на неё вес тела, потом повторить всё снова, но уже с другой ногой. Ты просто идешь. С магией точно так же. Пусть её источник ты не видишь, как видишь руку или ногу, но он есть. Он пробудился, как только ты оказалась в мире, наполненном магией. Найди его. Почувствуй. Волшебство живет внутри тебя, бурлит, волнуется, томится в ожидании, пока ты, наконец, примешь его, как неизменную и неотрывную часть себя… Как ты не можешь отказаться от руки или ноги, так ты не можешь отказаться от магии, потому что в любом из вариантов – это будет невосполнимая травма.

Я закрыла глаза и, вслушиваясь в голос демона, попыталась найти ту самую магию, которая по словам Кана, бурлила во мне. Хотя я ничего такого не чувствовала. На самом деле, я не чувствовала ничего из описанного, кроме… усталости. Я поняла, что уже очень давно чувствуя себя измотанной. И это состояние не было следствием тяжелого труда или тяжелой жизни. Жизнь до встречи с Сократом у меня была обычная, даже можно сказать посредственная. И все же, ощущение изнуренности, бессилия сохранялось даже в те дни, когда я не делала ничего. Точнее, я так чувствовала себя всегда. Сколько себя помнила. Я будто бы устала еще до того, как родилась. Моя беглянка-мать, мой неизвестный биологический отец, выдававший себя за него и притворявшийся успешным бизнесменом демон, пришелец из другого мира, и я, бродяжка, существо непонятной породы, живущее будто бы по привычке, но с ощущением глубокой дыры в душе – всё это было как-то связано. Странно, но теперь мысли о маме не увеличивали эту дыру, а наоборот, будто бы залатывали её. Получив ответы на многие вопросы я успокоилась, словно нашла то, что очень давно искала, хотя и понятия не имела, что же именно ищу.

Кан продолжал говорить, но теперь его голос звучал приглушенно, а слова слились в один плавный, убаюкивающий, чуть гудящий поток. И чтобы разобрать хотя бы одно слово, понять его смысл, требовалось приложить огромное усилие. Не просто слушать, а мысленно раскладывать каждую фразу на составляющие, а потом собирать её из звуков заново, как конструктор. И я пыталась! Я действительно пыталась, но это было так сложно!

– Мира, смотри! – вдруг пораженно воскликнул Кан.

Распахнув глаза я увидела рядом с собой дыру. Она была похожа на прорезь, словно кто-то полоснул по плотной структуре пространства длинным тонким лезвием, срезая верхний слой чего-то многослойного, подобного пирогу. И сквозь образовавшийся надрез проступил следующий слой. И все было бы в порядке, если бы начинка этого странного пирога вдруг не полезла сквозь дыру прямо к нам!

Это была лысая и очень злая начинка! С вытянутыми белесыми глазами-щелочками, бородавчатым носом-крючком и чахлым кустиком коричневых волос, торчащим вверх строго по центру макушки, будто пальма! Неведомое создание откровенно желало добраться до нас, кровожадно растягивая губы в клыкастом оскале, тянущемся от одного островерхого уха к другому. Изо непропорционально огромного рта то и дело выпадал длинный багровый язык, покрытый мелкими подкожными пузырями. А из широких ноздрей на каждом чуть лающем всхрапе вылетали капли чего-то болотно-зеленого, усеивающего едким орнаментом пол в моей спальне.