Текст книги "Багряный декаданс (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

– Все-таки уверен, что между ней и Луаном существует какая-то связь? – и так высокий голос мамы стал еще выше, зазвенев в воздухе встревоженным хрустальным колокольчиком.

– Кто знает, – я, хоть и не видела воочию, но легко представила, как Тай запускает пальцы в блестящие мягкие волосы, проводя рукой ото лба назад. У него этот жест обычно выражал либо задумчивость, либо растерянность. Хотя растерянным он бывал редко, чаще злым или невыносимо заносчивым. Но именно сейчас он будто бы не чувствовал под собой твердой почвы. – Сама подумай. Даже сейчас, зная, кто он, она не воспринимает Луана и человека, которого она называет своим отцом, как единое целое. Для неё это по-прежнему две разных личности.

– С её стороны – это защитный механизм! – встала на мою стороны мама.

И я почти испытала прилив нежности и благодарности.

Почти, потому что стала невольным слушателем разговора, доказывающего, что моя мама и принц Аттеры заодно.

И, кажется, уже очень давно.

Возможно… даже дольше, чем я могла бы себе представить. Дольше, чем мы с демонами знакомы.

– Я понимаю, – остановил мамины заверения Тай и продолжил, легко отвоевав себе право говорить: – И так, наверное, даже лучше. Потому что она не может в один день перестать любить своего отца. А если она не воспринимает Луана как кого-то близкого, то она и не будет переносить любовь с одного на другого. Это поможет абстрагироваться от чувства привязанности. Но остается еще кое-что. Луан мог применить к ней магию, пока она была маленькой.

– Думаешь, он пошел бы на это? – мама яростно не желала верить в то, что её пугало.

– Пошел бы кто-то вроде Луана на манипулирование ребенком? – с невеселым смехом переспросил Сатус. – Да. Потому что в тех условиях, в которых он оказался я бы тоже так сделал. Я думаю, он как-то связал её с собой. Не знаю, как именно, не знаю, как это работает, но точно что-то есть.

– Ты же мне сказал, что все проверил! – в некоторой панике воскликнула мама.

– Проверил, и я ничего не нашел на твоей дочери. Но Луан старше и в некоторых видах магии намного искусней меня. Существуют практики, изобретенные им лично и которые никто не может повторить. Думаешь, почему мы до сих пор не смогли его устранить? Он слишком хорош!

– Значит, следи за Мирой днем и ночью! – воскликнула мама, окончательно теряя контроль. – И ни на миг не выпускай из поля зрения!

– Затем она и здесь, – с превосходством и уверенностью в собственной непогрешимости заявил Сатус.

– Да? – многозначительно переспросила мама. – А я думала, это потому что ты, наконец, смог найти предлог, чтобы запереть её в своей спальне.

– И это тоже, – не стал отрицать Тай. – Но ты не можешь винить меня в этом. Хотя бы потому что изначально могла предположить такой исход. Твоя дочь… оказалась настоящей находкой. Слишком ценной, чтобы выпустить из рук.

– Я сказала ей, чтобы она держалась от тебя подальше, – призналась мама.

– И она правда старалась. Но история всегда повторяется дважды, не так ли? – теперь он откровенно насмехался над мамой, а я окончательно растерялась. Их беседа была настолько странной, что я так и не смогла понять, кто они друг другу. Союзники? Враги? Заговорщики?

На некоторое время установилась тишина, и мне даже показалось, что мама ушла. Хотя для начала хотелось бы понять, как она пришла. И принц не подавал никаких признаков присутствия.

Я почти решилась на то, чтобы заглянуть за зеленый навес, внутрь лужайки, но меня остановил вопрос:

– Через нашу с Луаном связь я подслушала кое-что… Про нападение на хозяйку заставы в Фергане. Слышал об этом?

– Да, – с заиндевелым спокойствием ответил Сатус. – Странная история.

Мама эмоционально выдохнула.

– Это не он. Не Луан.

– Знаю. Ему не зачем. Но Фергана недалеко от Имерии. Это тот самый город, куда Мира совсем недавно решила прогуляться прямо во время зельеварения и где мы встретились с эцитонами дядюшки.

Мама выдала удивленный возглас.

– Я же тебе рассказывал…, – с некоторым непониманием заметил Сатус. – В любом случае, я не думаю, что побитая колдунья из далекой провинциальной Ферганы представляет для нас интерес. Скорее всего, её просто хотели ограбить, в тех краях немало разбойников, а она попыталась отбиться и вполне ожидаемо, что не получилось. Бытовуха, ничего примечательного. Хотя, – демон задумался, – Мелинда была очень встревожена, когда до Академии докатилась новость о новом покушении. Пыталась даже кого-нибудь из своих воспитанниц спровадить в Фергану, Магде на замену, поманив студенток обещанием закрыть все задолженности и засчитать практику. Но никто не согласился, жить-то всем охота. Старания Мелинды очевидные, она переживала за сестру, но бесполезные. В итоге, рыцарям пришлось временно закрыть заставу. В Фергане, в отличие от Межмирья, это возможно сделать.

– За сестру? – странным тоном переспросила мама.

Сатус разозлился.

– Да, я же тебе рассказывал уже! Магда, хозяйка заставы в Фергане, младшая сестра Мелинды. У них значительный разрыв в возрасте. Магда заканчивала последний курс, когда мы с парнями поступили в Академию. И тогда Мелинда уже руководила девчачьим факультетом. Да что с тобой?

– Нет, – отрезала мама и повторила, будто бы обращаясь к самой себе. – Нет, ничего, все в порядке… Но теперь я уверена… все не случайно…

– В чем ты уверена? Ты же сама только что сказала, что в Фергане был не Луан.

– Да, он был удивлен.

– Значит…

– Значит, это кто-то другой. Кто-то еще вступил в схватку и теперь ведет собственную игру.

– Погоди, – предостерегающе начал Сатус со скапливающейся злостью, – что ты хочешь сказать? У Луана появился новый сообщник? Или у нас всех появился новый недруг?

Мама ответила тихо, почти неслышно. Так, что мне потребовалось некоторое время, чтобы распознать смысл в сдавленном шепоте человека, который пытался преодолеть какой-то внутренний барьер.

– Да.

– А враги-то множатся…

– Не важно, кто против нас. Важно, что… они все встретились… в одной жизни, в одно время, – мама дышала тяжело, надрывно и прерывисто. – Мелинда, Магда, Милена, Мерсина и… Мира.

– Ну, у них похожие имена…, – демон растерялся, что было чрезвычайной редкостью.

Я не удержалась от желания полюбоваться его обескураженным лицом и выглянула из-за лиственного занавеса. Едва удержавшись от вскрика, отпрянула назад. Там, где еще совсем недавно была пустота теперь стояла… горгулья.

– А по поводу Мерсины вообще вилами по воде. Из рассказанной мне Шай-Леей вашей с дядюшкой драматичной истории я понял, что она то ли мертва, то ли все состоянии еще худшем, чем смерть… Какой от неё толк, если она все равно ни на что не способна?

Я впервые столкнулась с этими магическими существами, но узнала сразу, потому что недавно читала о них в одном из учебников, которые приносил мне Шейн.

Это было ожившее каменное создание, сгорбленное, с крупными позвонками, выпирающими из квадратной широкой спины и короткими лапами, сгибающимися, как у лягушки. Длинные вытянутые пальцы скребли когтями землю, а крупные вздернутые ноздри на приплюснутой морде шумно вдыхали воздух. Горгулья бессмысленно глядела выпуклыми блестящими глазами, а из неестественно шевелящейся каменной пасти раздавался мамин торопливый голос.

– Я не думала об этом! – а далее еще более поспешно: – Мне так хотелось верить, что все закончилось там, в храме Богини-Матери. Я знала, что даже если моя старшая дочь выживет, и узнает правду, то все равно ничего не сможет сделать. Не сможет возродить круг сестер. А вне круга, по одиночке, мы слабы и беззащитны. Я лишь надеялась, что судьба Мерсины без меня сложится лучше, чем со мной. Это все, что я могла – верить в них, в моих девочек, и в то, что судьба будет достаточно снисходительна, чтобы подарить хотя бы одной из них мирную жизнь. Но не вышло… магия все равно настигла Миру. Есть то, чего ты не знает. И Мира не знает. Мы умеем накапливать знания, сохранять опыт, консервировать воспоминания – для передачи следующим поколениям. У этой способности есть как плюсы, так и минусы. Минусов, конечно, больше, например, чужой опыт может менять личность, порой, до неузнаваемости.

– Мне известно об этом, – с непонятным мне подтекстом, сообщил Сатус.

– Именно используя мудрость предков мы веками несли свет и мудрость. С их же благословения мои сестры, которые были частью круга до меня, создали Имерию, превратив город в убежище для каждого, кто в нем нуждался. Символы плодородия, начертанные на стенах города – это наши символы, которые мои сестры оставили в память о себе. И люди берегли их, веря, что они смогут защитить… Не смогли, потому что взывать было больше не к кому. До возвращения Миры, которая единственная является нашей наследницей по прямой линии. Луан отправился в Имерию – не только для того, чтобы испытать на горожанах свою магию, но и для того, чтобы испытать сам город. А вместе с ним – и Миру. Он сделал все, чтобы город и его жители погибли, но этого не случилось. Город позвал и Мира пришла! А значит, надежда есть! Круг можно собрать вновь! Тай, ты должен найти всех тех, кто кровно связан с моими девочками. Они помогут Мире выжить, а тебе – обеспечить Аттере безопасность, – заканчивая, мама почти задыхалась, словно её душили. – Мне пора уходить, моё время почти закончилось. Не знаю, когда мы сможем поговорить в следующий раз, но помни – друзей у тебя меньше, чем ты думаешь. Не доверяй Миру никому, даже тем, кого считаешь братьями.

Сказав так, мама ушла. Я почувствовала это физически, эту пустоту, которая наступила, едва её голос затих.

Некоторое время я слышала лишь шелест листьев и травы под чужими ногами, а после из-за зеленой пелены выступил Сатус.

– Все слышала?

На губах его играла улыбка, но даже призрака её не было в черных глазах. Лишь кристально чистая воинственная свирепость. Такая, уровня которой невозможно достичь за одну жизнь, пусть даже такую длинную, как у демона. Нет, её растят поколениями.

Не ответила, вместо этого спросила:

– Давно?

Он все понял.

– Давно.

– Шай-Лея?

– Да, – односложно и презрительно. А после его неожиданно потянуло на подробности: – Однажды нам донесли о варангах, проникших на территорию Аттеры и засевших на болотах. Для нас они не представляли опасности и были чем-то вроде крыс, которые завелись в пустом старом амбаре, о котором уже все позабыли. Но я все-таки решил наведаться туда и проверить, взял с собой Инсара, Феликса и Шейна. В тот же день я встретился с вещуньей, которая выглядела очень старой, но ум её был живым, смелым. И только из-за неё я не вырезал всех варангов, включая женщин и стариков. Шай-Лея пряталась в Аттере от Луана и в обмен на возможность остаться, поведала мне о твоей, Мира, матери, о моем дядюшке, об их ребенке и об особой связи твоей матери с горгульями. Как видишь, я даже обзавелся одной, – он махнул рукой туда, где каменное создание, вновь застывшее, медленно растворялось в воздухе, становясь прозрачным. – Тогда же Шай-Лея заявила, что скоро я обрету то, к чему стремлюсь всем сердцем. Я спросил, смогу ли я победить в Битве. Шай-Лея ответила, что любовь и победа будут вести меня под руку по одной дороге, но в конце что-то одно мне на той дороге придется оставить. Она же посоветовала мне отправиться в Академию, потому что именно там я найду то, что ищу. И я нашел. Спустя долгое время, в день, когда встретил смешную девчонку с одноглазым рыжим котом.

– А ту книгу, которую ты мне показал тогда, в библиотеке, – напомнила я, разглядывая свои ноги, – ты еще назвал её сборником старых сплетен.

– Она вышла из-под пера одного старого бродяги, который когда-то был великим магом, но сошел с ума к концу своего существования. Он был знаком с Шай-Леей и включил в свои примитивные записки, которые были потоком бреда свихнувшегося, но временами прозревающего старика, отрывки из её предсказаний. Совершенно бездарно, надо сказать. Из него вообще был паршивый словослагатель. На самом деле, в тот день, когда мы отправились в библиотеку, я хотела показать тебе не книгу. Книга была всего лишь предлогом. Я хотел показать тебе себя.

– А рисунок? Откуда в книге оказался рисунок с изображением моей мамы?

– Скорее всего, тот же самый бродяга набросал её мини-портрет со слов Шай-Леи. Вещунья хоть и была немощна физически, но памятью обладала отличной. А твоя мама ничуть не изменилась с тех далеких пор.

– Зачем же ты отправил меня к Элиоту? – я не хотела на него смотреть, но его взгляд чувствовала отчетливо.

– Хотел проверить, сделаешь ли ты то, что я прикажу. И как долго будешь сопротивляться, – признался Сатус. А мне показалось, что он и сейчас продолжал меня проверять.

– Получается, Шай-Лея знала, что мы встретимся?

– Думаю, Шай-Лея знала не только это. Она знала, что есть то, чего не избежать даже при большом желании. Фатализм – штука интересная.

– Я спрашивала о другом. Знала ли она, что мы встретимся и не поэтому ли попросила создать тот рисунок? Ведь если бы не он… возможно, ничего бы и не было.

– Ты бы все равно в меня влюбилась, – дерзко и уверенно заявил принц. – С ним или без него.

Я вскинула голову.

– Почему?

– Потому что я так захотел.

– Думаешь, мы – «судьба»? – спросила я, и боясь честности, и испытывая потребность в ней.

– Думаю, мы – «испытание», – ответил демон. Сделав шаг, он будто бы перетек из одного состояния в другое – из спокойствия в боевую готовность. Потянувшись ко мне, он положил руку на мое лицо, погладив. А после коснулся губами виска, так отчаянно нежно, что я едва не зарыдала. В горле пересохло, в груди все содрогалось.

Вырвавшись, я пошла прочь, хотя больше всего на свете в этот момент желала, чтобы он продолжал держать. Пусть больно, пусть против воли, лишь бы держал и не отпускал, потому что сейчас ни в одном из миров для меня не было места. Не было прибежища, где я могла бы спрятаться. Не было ничего, за что могла бы ухватиться, чтобы выстоять.

А он…

Когда мы не воевали, пытаясь укусить друг друга посильнее, он так уютно, в охапку обнимал, заслоняя собой все беды и обиды. В его объятиях можно было утонуть. И я хотела утонуть конкретно сейчас, а вместо этого убегала испуганным зайцем, слышащим за спиной клацанье голодных челюстей и не понимающим, то ли действительно волк, а то ли мерещится.

И когда мне показалось, что я сумела убежать, пусть даже убегала я от себя, в спину полетело заклятье, ударив выше поясницы так, будто по мне выпустили с десяток стрел.

Я споткнулась, запутавшись в собственных ногах и в подоле платья. Меня неумолимо повело в сторону, но на этот раз темнота магического сна почему-то догнала не сразу. Возможно, потому что таков и был его замысел.

– Когда ты так себя ведешь, – заговорил Сатус, – мне нестерпимо хочется продемонстрировать силу. Заставить тебя испытать это… когда моя сила направлена на тебя.

Глава 38

Я лежала на кровати, бессильно вытянув вдоль тела руки и ноги. В голове неприятно гудела пустота, как будто изнутри я была совершенно полой. Не знаю, сколько времени я провела так, складывая и раскладывая мысленные образы на составляющие, которые были похожи на бесполезные огрызки, потому как совершенно не желали образовывать хоть что-то связное, цепляющееся друг за друга, как звенья одной цепи. Я вспоминала, представляла, фантазировала, приплюсовывала и отнимала, делила и умножала. И все же у меня никак не получалось найти выход. Не получалось ускользнуть в межпространство, где нет никого и ничего, не получалось даже создать прореху в ткани пространства, и я была уверена, что к этой моей временной магической коме был причастен принц. Сатус сказал, что я не смогу покинуть Аттеру без него, и оказался прав, моя воля не могла преодолеть его, хотя пыталась я без остановки с того момента, как он вернул меня обратно во дворец.

А потом что-то произошло, возможно, это мое желание удрать в какой-то момент стало настолько жгучим, что прожгло какой-то стопор, некие механизмы, сдерживавшие магию у двери.

Я увидела, как призрачный покров, вспыхнув, начал расслаиваться, словно опаленная на огне пленка. Это выглядело очень необычно, не так, как завеса исчезала обычно, когда её снимал Сатус, и напомнило тот единственный случай, когда Кан попытался помочь мне с моей силой.

Я села, откинула одеяло и с подозрением оглядела спальню, ощущая подвох и будто бы пытаясь разглядеть его в окружавшей меня пустоте, которая продолжала сохранять безмолвие, как ей и было положено.

Поборов нерешительность, я спрыгнула с постели и приблизилась, стараясь шлепать голыми ступнями как можно незаметнее. Почему-то казалось важным сохранять тишину. А прямо передо мной на уровне глаз трепетала поврежденными краями пелена.

Уцепившись за разрыв, я ощутила под пальцами что-то очень тонкое, хрупкое, почти невесомое, будто тончайшая ткань, натянутая на жесткий каркас. Задумавшись на мгновение, я подчинилась интуитивному порыву и дернула на себя. Полотно с тихим стрекотом начало расходиться, распарываясь поперек одновременно с двух сторон. И я просто нырнула в эту образовавшуюся дыру.

Мои босые ноги, чувствительные к каждому даже самому мелкому камушку ступили на край верхней ступеньки, едва не сорвавшись опасно вниз. Я опустила взор и увидела крутыми витками выстилающуюся вниз лестницу, черную, как сама ночь и вылепленную из этой ночной мглы. Почему-то я не удивилась, наверное, после всего пережитого мне было все равно, куда идти. Главное – уйти подальше. И я начала спуск, который окончился очень быстро и весьма неожиданно. Несмотря на то, что сама лестница на первый взгляд казалась бесконечной.

Не успела я преодолеть и десятка ступенек, как она сократилась, стянувшись как детская пружинка, и передо мной появился пол, отлитый из той же осязаемой тьмы. Черный обсидиан, на поверхности которого то тут, то там появлялись изумрудные вспышки был завораживающе прекрасным, и все же, он был результатом магии, одним сплошным колдовством, из которого сотворили и две полуночные покатые стены, и потолок, который одновременно казался и близким, и далеким, как само небо, лишенное звезд.

Я сделала первый шаг и вскрикнула, напоровшись на край чего-то режущего. Покачнувшись, попыталась отступить, но это оказалось невозможным. Лестница исчезла, а вместо неё позади меня выросла еще одна глухая, непроницаемая стена, которая, сколько я её не щупала, скользя пальцами по отполированным кирпичикам, не хотела пропускать обратно.

Чувствуя, как что-то острое продолжает втыкаться в ногу, распарывая кожу и погружаясь глубже в мягкие ткани, я аккуратно подняла ступню и увидела несколько резанных ран, из которых сочилась кровь. А на том месте в полу, куда я так неосторожно наступила, сверкал чистейшими отполированными срезами небольшой островок стекла. Прозрачные обломки густым лесом торчали вверх, часть из них была уже испачкана моей кровью. Решив проверить свою догадку я ступила чуть наискосок, используя ногу, которая и так была повреждена, касаясь кончиками пальцев пола там, где он казался пустым и безопасным. И сразу же еще более густое скопление битого стекла, заискрившегося над чернотой, вонзилось в кожу, легко и беспрепятственно нанося новые раны.

Охнув и зажав самой себе рот, я отпрянула, с ужасом глядя на смертоносный пол и понимая, что оказалась в ловушке, путь из которой был только вперед, в непроглядную ночь, без возможности избежать поджидающее меня орудие изощренных пыток.

Уперлась ладонью в стену, чтобы стоять было легче, и ощутила приятную прохладу под ладонью. Присмотрелась. На черных стенах проступили багровые капли, будто кто-то щедро оросил её кровью. Но если это и была настоящая кровь, то таковой она оставалась недолго, твердея и буквально на глазах превращаясь в драгоценные камни. Достав один из таких камушков, я залюбовалась его качеством и случайно выронила. Едва коснувшись пола, камушек растворился в воздухе, поглощенный ожившей тьмой пола.

И я сразу все поняла.

Чтобы покинуть это место я должна была пройти по усеянному стеклом полу, заплатив за проход кровью.

– Что ж, – пытаясь собраться с силами и наскрести немного решительности, пробормотала я. – Раз так, значит, так.

И, выдохнув, пошла вперед.

Стекло врезалось в ноги на каждом шаге и чем дальше я шла, тем глубже напарывалась на осколки. Кровь, я это чувствовала, лилась из порезов неостановимым потоком, щедро орошая поверхность живого обсидиана, который подставлял под мои беззащитные ступни все новые и новые порции раздробленных стекляшек.

Не знаю, сколько шагов я сделала, по ощущениям, прошла вечность, но стоило оглянуться назад, как стало понятно – мне удалось преодолеть лишь около пяти-шести метров. А сколько еще предстояло идти – непонятно, ведь впереди ничего было не рассмотреть, одна чернота, которая отступала с каждым моим приближением, но не хотела демонстрировать, что там, за ней.

Все изменилось в один момент, будто кто-то щелкнул пальцами. Возможно, так и было, потому что, как мне показалось, я действительно услышала щелчок.

И, кажется, я даже знала, кого следовало за это благодарить.

Или проклинать.

Он лежал, вольготно расположившись на разбросанных по полу подушках, вперемешку с плотными, узорно расшитыми покрывалами. Одна длинная нога была вытянута вперед, другая подогнута. Рубашка распахнута, демонстрируя грудь и живот. Манжеты свободных рукавов расстегнуты и поддернуты вверх. Черные волосы слегка спутаны, будто бы их недавно помыли и оставили высыхать. Весь его вид, расслабленная, бесстыдная поза, чуть запрокинутая голова говорили о том, что здесь и сейчас он чувствует себя прекрасно.

Отреагировав на мое появление, он чуть повернул голову и взглянул из-под лениво опущенных ресниц. В одной руке демон держал тонкий прозрачный фужер, наполненный багряным напитком, а другой… поглаживал бледное бедро обнаженной по пояс, а снизу прикрытой лишь парой кусочков сетчатой ткани девушки, сидящей рядом с ним и обмахивающей его веером.

Были здесь и другие. Все, как одна привлекающие взгляд вызывающей яркой надменной красотой, которая была родственной красоте демонов. От них исходила тьма, они были наполнены ею, вылеплены из неё, взращены ею и готовые в любой момент вернуться в её лоно. Демоницы. Все в них кричало об этом – посадка головы, осанка, взгляды, жесты, плавные движения, а еще… ярое, выедающее, превосходящее все остальные желание угодить своему повелителю.

Или готовящемуся им стать.

Они глядели на него так, будто он был единственным источником света, воздуха, счастья, жизни. Он был для них всем, и они были готовы быть для него тем, чем они захочет. Они были готовы умереть у его ног, и он это знал. Он знал, что они выполнят любой его приказ, даже если это будет приказ убить себя, выполнят с радостью и предвкушением быть для него полезными.

Я оторвала взгляд от белокурой, как ангел, и такой же воздушно-ненастоящей, девушки, чью обнаженную грудь прикрывали густые распущенные волосы, а сама она увлеченно чистила виноград, приткнувшись по другую сторону от демона, и встретилась глазами с Сатусом, который все это время неотрывно глядел на меня.

Ждал. Молча ждал моей реакции. Кажется, ему хотелось узнать, что я думаю обо всем этом. Обо всех этих обнаженных девушках, которых я насчитала пять штук и которые окружали его, как пчелы мед.

– Как я здесь оказалась? – голос звучал глухо и не по-настоящему, будто бы не мой.

Может быть, я действительно больше не была самой собой. Я вообще не понимала, кто я теперь. Я сама себя не знала.

– Ты здесь, потому что я так захотел, – с неумолимым превосходством ответил Сатус. – Опять пыталась сбежать? Неужели все еще веришь, что получится?

– Опять кулон? – спросила я, переводя взгляд на другую девушку, темнокожую и темноволосую, по-кошачьи подобравшуюся к принцу, словно у неё были мышцы там, где у других их не было. Она запустила пальцы в черные волосы, кажется, намереваясь сделать массаж.

Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Сатус коротко дернул рукой, и девушка остановилась, грустно поникла. Многочисленные золотые браслеты на руках и ногах, и это было единственным, что прикрывало её ухоженное тело, печально звякнули. Она отодвинулась в сторону и застыла там, сидя на коленях, бессильно уронив вниз руки и опустив лицо.

– Да, – одно слово, а столько смысла. Вернее, полное уничтожение всякого смысла моего существования. Ничего своего собственного, все только его.

– Ты управляешь им мной как каким-то чертовым пультом! – рявкнула я, теряя самообладание. – Сними с меня этот поганый ошейник!

– Прости, любовь моя, но не сегодня, – ядовито хмыкнул парень. Я успела увидеть, как на фразе «любовь моя» белокурый ангел вздрогнул и быстро спрятал взгляд, а девушка с веером напряглась так, что я увидела рисунок сильных мышц, проступивших на оголенной спине. – И, скорее всего, вообще никогда.

– У тебя большой выбор на кого его накинуть, – ощетинилась я, окидывая взглядом полногрудую златовласую девушку, которая сидя в углу на золотой табуретке перебирала маленькими, почти детскими пальчиками некий струнный инструмент, который внешне напоминал что-то среднее между лирой и арфой. Щипнув струны в очередной раз она вызвала тягучий грустный звук, вспорхнувший к кронам остролистных деревьев, шумевших над нашими головами, заменяя крышу. Стволы этих же деревьев проступали сквозь стены, выпирая словно узловатые древесные вены, как будто кладку производили не считаясь с местной растительностью. Та, в свою очередь, оказалась весьма своенравной и проросла даже сквозь камень, набухло выпирая мощными корневищами и словно бы крича, что нет ничего, сильнее природы. – Так что, как-нибудь справишься. А с меня хватит!

– Ревнуешь? – губы Сатуса расплылись в ухмылке своенравного избалованного ребенка.

Я громко фыркнула, вложив всю злость и насмешку.

– Тебя? С чего бы это? Кто ты такой, чтобы заставлять меня ревновать?

Улыбка исчезла, будто призрак при пробившемся сквозь грязное запыленное окно ослепительном солнечном луче.

Поза его перестала быть расслабленной и нахальной, а глаза из легкомысленных и праздных превратились в два острых осколка льда. Я вспомнила мглистый пол, который беспощадно устилал мой путь сюда битым стеклом и окончательно утвердилась в мысли, что он был не только его творением, но и воплощением.

И самое главное – он тоже это знал.

Он знал, через что вынудил меня пройти.

А кровь все сочилась, образуя вокруг меня липкие, остывающие и от того густеющие лужицы, которые хотелось вытереть, чтобы не видеть.

– Больно? – безразлично спросил демон, рассматривая мои щиколотки.

Я пожала плечами.

– Ты же сам сказал, любую боль можно контролировать.

– Ты наконец выучила? – он был настолько поражен, что даже приподнялся, перестав оглаживать бедро своей… наложницы?

– Не было необходимости учить. Провалами в памяти не страдаю, – едко заметила я, не сумев отказать себе в этом удовольствии. – Так что, да. Я помню все, что ты мне когда-либо говорил. Каждое слово.

– Надо же, – восхитился он, но это было то восхищение, которое было скорее унижающим, чем восхваляющим. – А я думал, ты не способна обучаться.

Я оглядела его шею, горло, ключицы, не смогла остановиться и глаза потянулись ниже. Ниже ворота рубашки, под которой не было ничего, кроме самого Сатуса, вдоль лепной груди к упругому животу.

Его красота и притягательность были практически… нереальными.

Чрезмерными. Мучительными.

Раньше его красота не имела значения, но теперь я воспринимала её так же отчетливо, как ощущаешь жар, когда подносишь руку к полыхающему костру. Как сияние чистого, только что выпавшего снега, чей белый цвет бьет по глазам до града слез, стоит только выйти из сумрака.

– А мне казалось, – проговорила я, с трудом заставляя себя отвернуться от него, – что ты чуть более разборчив в связях. А оказалось, что ты просто похотливый любитель гаремов. Как банально. И мерзко.

Струна с протяжным стоном натянулась и лопнула.

Завис в воздухе на очередном не законченном взмахе расписной веер.

Брызнули капли лопнувшей под нежными пальчиками виноградинки.

Блондинка, как единственная сидящая ко мне лицом, швырнула в меня ненавидящий взгляд, будто кол воткнула. Все ангельское мигом слетело с неё, являя взору искривившиеся в отвращении пухлые губы, близко посаженные мстительные глазки и наморщенный лоб. Я вспомнила облик Сатуса, тот, который с рогами и шипами, и задумалась, как выглядят демоницы в своей боевой ипостаси. Предположила, что, скорее всего, так же и испугалась.

– Оставьте нас, – отрывисто выдохнув, приказал Сатус, резко садясь и отставляя в сторону бокал с недопитым красным напитком.

– Но…, – начала было девушка с веером, однако стоило принцу лишь глянуть в её сторону, как она втянула голову в плечи, вся сжалась, становясь меньше в размерах, быстро подскочила и пронеслась мимо меня. Распространяя вокруг себя аромат влажного дерева и фруктового рынка последовала примеру самой строптивой девицы и блондинка. Последними ушли арфистка и красавица с золотыми браслетами, которые издавали перезвон при каждом её движении.

Мы с Сатусом остались одни.

Он медленно поднялся, выравниваясь во весь рост.

От одного этого движения мое сердце запульсировало, наливаясь кровью и страхом.

Он умел внушать ужас. И прекрасно знал об этом.

– Повторишь? – предложил он.

Я помотала головой, опустив взгляд.

– Почему же? – с иронией поинтересовался он, продолжив давить. – Ты же такая смелая, такая сильная, такая независимая…

Он перечислял и на каждом слове делал по шагу ко мне, уверенный в своем неоспоримом превосходстве аристократ.

Я же оставалась стоять. Побег не имел смысла и лишь ухудшал мои и так шаткие позиции. Нужно было выстоять. Выстоять и доказать, в первую очередь самой себе, что я – нечто большее, чем слабая глупая девчонка.

Он подошел, приблизившись вплотную, оставив между нами расстояние меньше сантиметра, демонстрируя, насколько он высокий и рослый, подавляя этим. А еще показывая, что у меня нет права на личное пространство. Нет и не может быть, пока в моей жизни есть он. И нет ничего моего, что он не мог бы присвоить себе.

Я попыталась оттолкнуть, но он не дал, перехватив мою руку, жестоко стиснув и заведя мне же за спину.

Зловещий эротизм с тягостным томлением начал наполнять воздух, скапливаясь вокруг нас подобно утренней дымке.

Он наклонился к моему лицу и прошептал:

– Знаешь, что самое очаровательное в тебе? Ты не умеешь врать, мышка. Я знаю, что ты меня хочешь. Ты смотришь по-другому, двигаешься по-другому. Ты даже дышишь по-другому.

Его рука легла сзади на шею, с силой обхватив. Я чувствовала, как под его пальцами бьется мой пульс. Заполошный, предательский.