Текст книги "Багряный декаданс (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 27

– Мира? – позвал он, аккуратно привлекая мое внимание.

Я же неотрывно глядела на руку мадам Мелинды.

– С тобой все хорошо? – продолжил допытываться Ферай.

Скрипнули половицы под немалым весом демона, и старшекурсник подошел ко мне.

– А выгляжу как-то иначе? – спросила я, по-прежнему не сводя глаз с колдуньи, которая продолжала сидеть в неизменной напряженной позе, не шевелясь. Мне пришлось приглядеться и убедиться, что она еще дышит, ведь женщина больше напоминала шарнирную куклу.

– Выглядишь так, как будто сейчас заплачешь, – без подтрунивания и насмешек, без угрозы и превосходства проговорил парень.

Я выдавила улыбку. И сама почувствовала, какой кислой она получилась.

– О чем думаешь? – Кан постоял рядом, а после легонько, будто не смог удержаться, прикоснулся к моим волосам. Взяв одну из прядей, он погладил её пальцами, как если бы желал проверить, какие они на ощупь.

– О том, что на ней моё кольцо, – медленно проговорила я, чувствуя, как внутрь прокрадывается дикий холод и замораживает все изнутри.

– На Мелинде? – удивился старшекурсник. – Вот это, желтое?

Я кивнула.

– Так, забери, – щедро предложил Кан.

– Не уверена, что у меня оно будет в безопасности, – прошептала я, а мысли разваливались на куски будто плохо испеченный торт.

– Все еще не веришь нам, да, Мира? – грудным смехом рассмеялся Кан. – Теперь ты с нами. Мы не дадим тебя в обиду.

«Только если сами сможете выжить», – подумала я, но вслух произнесла совсем другое:

– Он вообще собирается возвращаться? – вышло очень недовольно и почти что плаксиво. – С кем он там разговаривает?

– Хочешь узнать? – провокационно спросил Кан, изучающе склонив голову.

И не дожидаясь моего ответа, притянул к себе и подвел к двери.

Она открылась почти неслышно, лишь легкое шуршание обозначило наше вторжение в чужую приватность.

Тай остановился поодаль, чуть в стороне, я видела только его плечо, затылок и часть спины. Зато вид на его гостью открывался чудесный.

Она стояла напротив демона, на расстоянии меньше метра, уперев руки в тонкую талию, которую великолепно подчеркивало платье насыщенного фиолетового цвета. Корсет был затянут до предела, высоко поднимая пышную грудь и гордо демонстрируя её… ну, всем. Сатусу, в том числе. Не знаю, смотрел ли он туда, но мне хотелось, чтобы нет.

От корсета вниз, струясь по округлым бердам, расходились волны ткани, мягко обрисовывая выставленную вперед длинную стройную ножку, и укладываясь аккуратными складками у туфелек. Плечи барышни закрывала длинная бархатная накидка, на вид весьма тяжелая и теплая. По цвету наряда незнакомки я сразу догадалась, что она – некромантка. В такой же цветовой гамме была школьная форма студентов факультета некромантии и магии смерти. А её наряд походил на ритуальный, чем-то напоминая то, что надевали наши колдуньи-старшекурсницы, когда собирались для магических практик.

И как будто бы шикарной фигуры было мало, лицо девушки тоже было особенным, притягательным – выпуклые влажные глаза, щечки-яблочки с задорным румянцем, капризные призывно дрожащие губы, а во взгляде злобное предостережение. Бесподобность незнакомки была какой-то инфернальной. Почти как по Достоевскому – полной коварства и подлости, страха и беспокойств. Я едва ли не кожей чувствовала, что её красота поддерживалась какими-то потусторонними силами, которые были самостоятельными и мыслили автономно от неё. Так и хотелось вручить ей в одну руку хлыст, а в другую – скальпированную отрубленную голову. А потом посадить верхом на ящерицу и отправить куда-нибудь, где она не будет так томно вздыхать и приглашающе колыхать своим платьем, вернее, тем, что было под ним.

Все её внимание и все её чары, как магические, так и женские были направлены на Сатуса, чья поза была категорически оборонительной и нерушимой.

– Как она сюда попала? Она же не с боевого факультета! – зашептала я в ладонь Кана, которой он прижимал мою голову к себе.

– Ты могла уже догадаться, что мы умеем обманывать лестницу? – я не до этого момента об этом даже не подозревала, но на всякий случай кивнула. – Тай научил её этому. Чтобы она могла приходить к нему в любое время.

– В любое время? – переспросила я, чувствуя, как внутри заворочалось что-то колючее, оставляя кровоточащие царапины.

Решив послушать, о чем говорят демон и некромантка, я подалась максимально вперед, но переусердствовала и едва не вывалилась за дверь.

– Хочешь, чтобы они тебя увидели? – прошептал мне в волосы Кан, поймав поперек живота. – Тай обрадуется.

– Чему? – удивилась в ответ я, все еще пристально наблюдая за девицей, заметив засиявшие вокруг неё зеленоватые отсветы.

– Тому, что тебе не все равно, – проговорил Ферай поддерживая меня одной рукой без намека на усталость. Я услышала улыбку, притаившуюся в его словах. – И тому, что ты не способна спокойно усидеть на месте, пока он разговаривает со своей любовницей.

– Так это его?…, – я поперхнулась.

– А ты думала, она его домработница? – выдал демон горловой смешок.

– Я вообще ни о чем не думала! Мне в принципе все равно! – задергалась я.

– И именно по этой причине ты стоишь сейчас здесь? – коварная насмешка чудилась мне в голосе Кана.

– Ты сам меня сюда привел! – напомнила я.

– Да, чтобы ты увидела, – не стал отрицать парень.

– Что?

– Что в жизни Сатуса есть и другие женщины, – закончил демон уже без веселья. Наоборот, он был серьезен, как никогда. – И будут. Всегда.

– Как будто вы все не такие же, – с обидой поморщилась я, наблюдая, как некромантка, окутанная изумрудным свечением посылает Сатусу улыбки. И каждая следующая была откровеннее и провокационнее предыдущей.

– Возможно, – допустил парень, – на между принцем и нами, остальными демонами, большая разница.

– Какая же? – продолжила гримасничать я.

– Он не умеет любить. Просто не знает, как это. Наверное, потому что он вообще не знает, что такое любовь. Его этому не научили.

И будто бы в подтверждение моих слов девушка в фиолетовом наряде перестала улыбаться. А без улыбки её лицо приобрело ультимативно-угрожающее выражение, а глаза заметали шаровые молнии.

– Я тебе всё сказал, – донеслось до нас твердое заявление Сатуса.

– Ты – мерзавец! – прошипела девушка в ответ, стискивая тонкие, унизанные кольцами, пальцы в кулаки.

А я испытала прилив радости от того, что в её руках не было ничего тяжелого, потому что если бы было, то оно точно полетело бы демону в голову.

– Я тоже был счастлив тебя знать, Бриэль, – хмыкнул Тай намеренно уничижительным тоном, таким, что у меня аж сердце сжалось. Захотелось убежать, спрятаться, лишь бы не слышать, как он вот так вот произносит чье-то имя. Пусть даже не мое, путь даже обращается не ко мне, но это было как медленно вводить под ноготь иголку.

– Думаешь, я отпущу тебя вот так? – сморщив красивый, чуть вздернутый носик, с вызовом спросила та, которую демон назвал Бриэль.

– А у тебя есть выбор? – равнодушно, будто отмахиваясь от назойливой мухи, бросил Сатус.

– Почему? Неужели я недостаточно хороша для тебя? – истерично выкрикнула Бриэль, окончательно теряя самообладание.

– Просто не вижу больше смысла тратить на тебя время, – заключил демон, и развернулся, чтобы уйти.

Кан отреагировал мгновенно, крутанув меня на месте и оттолкнув вглубь спальни. Когда Сатус вернулся, я полулежала на кровати, глупо моргая и пытаясь понять, что произошло, а Ферай с самым невинным видом подпирал стенку.

– Как побеседовали? – встретил он Сатуса.

И был удостоен холодного:

– Не твое дело.

Тай хотел еще что-то добавить к уже сказанному, но ему помешал лихорадочный стук. С этим мелким и быстрым звуком забились о деревянный настил пола ножки стула, на котором сидела мадам Мелинда.

Бледная, будто присыпанная мукой колдунья сотрясалась всем телом, словно кто-то невидимый схватил её сзади за плечи и с силой затряс. Глаза женщины запали, зрачки расширились настолько, что вытеснили радужку, и метались из стороны в сторону.

– БДГ, – невпопад произнесла я.

– Изобретаешь новые заклятия? – попытался пошутить Кан. – Не рановато ли? Попытайся сперва хотя бы с собственным духом-хранителем справиться. Этот пушистый из тебя веревки вьет.

– БДГ – быстрое движение глаз, – но про Сократа было весьма метко. – Так глаза себя ведут, когда мы засыпаем, – покосилась на рослых демонов, каждый из которых умел отращивать рога и крылья, и дышать огнем из зубастой пасти, и торопливо поправилась: – Ну, у некоторых из нас. Тех, кто имеет отношение к людям.

– Она явно не засыпает, – без особой заинтересованности отметил Сатус. – Выглядит так, как будто…

– …как будто сейчас умрет! – выкрикнула я, когда голова мадам Мелинды запрокинулась назад в очень неестественной позе, а тело забилось в крупной дрожи под нарастающее тарахтение. – Что ты с ней сделал?

Сатус небрежно отмахнулся.

– Ничего, – но я не поверила. – Ничего я не делал! Чтобы с ней не происходило – это не моя вина!

И я бы продолжила настаивать на своем, если бы не увидела кольцо. Светлый камень в непримечательной потускневший от времени оправе начал наливаться бордо-кровавым, клубы которого поглощали желтый цвет, вытесняли собой этот солнечный оттенок, съедая его.

Я среагировала быстрее, чем догадка успела окончательно сформироваться в голове, действуя практически на рефлексах. Видимо, правы были демоны, когда говорили, что инстинкты во мне сильнее ума.

Подскочив к мадам Мелинде, я схватила жилистую руку, кожа на которой была такой тонкой, что видно было голубоватую сетку вен и сосудов, и сдернула с пальца кольцо, инстинктивно сжав его в кулаке.

Тьма обрушилась внезапно, лишь высокий птичий вскрик, наполненный отчаянием, пронзил слух.

Я сидела за столом на кухне, от родного вида которой растревожилось сердце, угодившее в жесткую хватку беспощадной руки. Я наизусть знала здесь каждую мелочь, каждая даже самая несущественная деталь казалась щемяще-родной.

Глаза скользили вокруг, непроизвольно наполняясь слезами.

Вот старые полароидные снимки, прикрепленные на холодильник дешевыми магнитами, которые зачем-то собирал отец. На стене – простенький рисунок. Черный аист на длинных тонких изящных ногах широко расправил крылья над гнездом с птенцами. За птицей виднеется чистый пруд, цветочный луг, летнее небо и желтые соломенные крыши сельских деревенских изб с вертикальными черточками дымоходных труб. Мирный тихий пейзаж, который отец когда-то повесил на гвоздик, потому что считал его умиротворяющим.

Вот стол, застеленный льняной скатертью, вышитой бабушкой. Скатерти всегда казались мне прошлым веком, чем-то совершенно ненужным, но конкретно эта была творением бабушкиных рук, а потому я молчала. Кроме того, мне нравились крупные ирисы, рассыпание по краю бежевой ткани, нравилось трогать пальцами ровные стежки гладью и разглядывать насыщенные желто-синие лепестки. Казалось бы, со временем, после многоразовых стирок цвет должен был поблекнуть, потерять сочность, но нет, ирисы оставались такими же, как и в тот день, когда бабушка впервые покрыла скатертью стол.

Вот стеклянная ваза с композицией из сухих цветов, украшающая подоконник. Еще одна идея бабули. Правда, она забывала стряхивать с этого вычурного сухостоя пыль, из-за чего в кухне периодически поселялся немного странный запах, который у меня ассоциировался с иссушенной солнечным зноем проселочной дорогой, петляющей среди гор, по которой катился старый, кряхтящий на выбоинах автобус, увозящий далеко-далеко задумчивых пассажиров.

– Это была плохая идея, – проговорил знакомый женский голос, вклиниваясь в ритмичное тиканье стареньких часов, отсчитывающих время где-то там, в отцовском кабинете. – Не надо было трогать кольцо.

Повернув голову, я увидела маму, сидящую рядом со мной за столом. Уперев локти, он положила подбородок на соединенные ладони и грустно глядела в окно.

Её появление меня не удивило. Если мама была здесь, и я видела её также четко, как собственное отражение в зеркале, значит, всё вокруг было нереальным.

– Сон?

– Скорее, болезненный кошмар, – вздохнула мама, а её образ стал еще печальнее. – Тебе нельзя было прикасаться к кольцу. В нем – шартрез.

Я напрягла память.

– Тот самый камень, при касании к которому эмпузы слабели?

– Да, – на мамином лице появилась утешающая улыбка. – Не переживай. Тебя оглушило сильной магией, но лишь на время. Если контакт не повторится, вскоре ты природным образом восстановишься и придешь в себя.

Вот как раз об этом я волновалась меньше всего.

– Получается, Луан использовал в качестве хранилища отобранной у вашей дочери силы камень, который работает как блокатор способностей эмпузы? Разве одно не противоречит другому?

– Луан всегда отличался изобретательностью и нестандартностью решений, – мама всё глядела и глядела в окно, видела ли что-то – не знаю.

– Он хотел, чтобы ты не могла прикоснуться к нему? – терялась я в предположениях.

– От действия шартреза меня защищал кулон, надетый на мою шею самим Луаном. Нет, он решил, что таким образом убережет кольцо от моих сестер, которые могли попытаться справиться со сложившейся ситуацией по-своему. Луан предусмотрел все, кроме одного: не обязательно быть равной ему, чтобы попытаться помешать несправедливости.

– Шай-Лея! – воскликнула я. – Так теперь зовут твою бывшую служанку. Вернее, звали… Мне жаль, но она умерла.

– Она прожила долгую жизнь, – кивнула мама, которую совершенно не тронула новость о смерти кого-то, кого она знала. – Надеюсь, теперь она сможет обрести покой. Она была верна мне до самого конца и пожертвовала всем, включая свою молодость, противостоя злу.

– Что мне делать с кольцом? – с отчаянием вопросила я. – Вернуть его мадам Мелинде?

– Используй его, – твердо приказала мама. – Используй кольцо, чтобы уничтожить Луана. Либо ты победишь его, либо он убьет вас всех.

– Я знаю, – закусила губу, помолчав, чтобы не выдать себя срывающимся от волнения голосом. – Твоя служанка… не знаю, кем она была раньше, но мне её представили, как вещунью. И перед смертью она показа мне кое-что. Выжженную землю, усеянную трупами. Горящие города. Поверженную армию.

– Так и будет, – в мамином голосе зазвенело предчувствие трагедии. – Луан истребит всех. Каждого, кто посмеет ему не покориться, кто помешает его плану.

– А в чем его план?

– Разрушить все старое, для создания чего-то, совершенного нового. Нового единого мира взамен всех, ныне существующих, где он будет единственным королем и всеобщим правителем, – ответила мама и мне потребовалось некоторое время. Когда оно прошло, и я все поняла, то поняла, что в моем сердце нет изумления, а в душе – смятения, потому что что-то такое я и предполагала. Это было вполне в духе Луане, в духе демонов. Я бы даже сказала, этот план был вполне в духе Сатуса, который также, как и старший родственник был честолюбив и самовлюблен, и желал большего, чем дала ему судьба. Они оба были неординарными мужчинами, желающими творить историю по собственному вкусу. И вкус этот был своеобразным и жестоким.

– Ты думаешь, может получиться? – с придыханием спросила я, надеясь услышать отрицательный ответ. Желая, словно маленький ребенок, чтобы меня утешили, пусть даже соврав.

Но мама ответила честно:

– Я уверена в этом. Это же Луан, – кажется, мама знала его лучше, чем кто бы то ни был. – Весь мир может пойти прахом, но он не откажется от собственных желаний.

– Но как мне использовать кольцо? – я была в растерянности, а еще мне было очень страшно от той ответственности, что вот-вот должна была лечь на мои плечи. Спасение? Какой из меня спасатель! Я никому не герой и не героиня! И никогда не была способна на подвиги. – Я прикоснуться-то к нему не могу! Даже мадам Мелинде стало плохо, хотя… я и не поняла почему. Сатус применил к ней какую-то свою демонскую магию особого розлива, может быть, поэтому кольцо среагировало?

– Нет, – вдруг задумчиво опровергла мама, не меняя позы. Вообще она выглядела так, словно находилась одновременно здесь, со мной, и где-то еще. Возможно, мне просто показалось, но она как будто бы… ждала кого-то. И точно не меня. – Кольцо не могло на него отреагировать. Не должно было. Хотя…

Она умолкла, рассматривая что-то в окне. Проследив за её взглядом, я ничего не увидела, кроме кусочка городского парка, расположившегося по другую сторону от речной набережной, рядом с которой был возведен наш дом.

– Она сперва сидела, как истукан, – решила поведать я, потому что тишина слишком волновала, нервируя. – Но, думаю, потому что Сатус так захотел. А потом затряслась, будто на оголенный провод наступила. Разве что только не орала.

– А кольцо?

– Оно стало краснеть.

– Значит, и в ней тоже…, – протянула мама, окончательно перестав обращать на меня внимание. Ее поведение разительно отличалось от нашей первой встречи, но кое-что было еще важнее. – Мелинда… красивое имя.

– Тоже? Мама, я не понимаю!

– Беда настигла её, – отстраненно шептала мама, не обращая на меня внимания, – едва она появилась на свет. Лишенная силы, родителей, родного крова, она прожила жизнь, которую не должна была прожить. Другие забрали у неё все, но её наследие не смогли уничтожить ни ненавистники, ни доброжелатели.

– Ты о своей старшей дочери? О Мерсине? – ревность кольнула сердце. Я еще не успела привыкнуть к мысли, что не только обо мне одной беспокоится моя мама.

Мама, которой почти что нет…

– Каждый раз вспоминая о ней я размышляла, какой же она стала. Думала, как росла моя девочка, кто был рядом с ней, кто заботился о моей малышке. Я отсчитывала месяцы, представляя, как она растет, как становится старше, превращается в девушку, а после и в женщину. Каждый раз я рисовала в уме её образ, добавляя к нему новый и новых деталей. И каждый год в день её рождения я зажигала свечу у окна и долго стояла у него, пока свеча не догорит и не погаснет, надеясь, что свет этого крохотного огонька пробьется сквозь миры. И моя девочка увидит, почувствует этот маленький горящий фитилек, зажженный её матерью, которая продолжала помнить о ней.

Я отвернулась. Не могла видеть, как по лицу мамы струятся слезы. Не знаю, кого она оплакивала – горькую судьбу своего настоящего ребенка или сломанную картинку в голове, потому что она знала. Она знала правду: ничего из того, на что она так надеялась – не случилось.

– Откуда тебе обо всем известно? – спросила я, стараясь не плакать вместе с ней и все же, лицо было мокрым. – В те времена, когда у Мерсины появилась Милена, а у Милены – Мерула, ты была далеко, в другом мире. В этом мире, – я обвела руками нашу кухню, в которой и она когда-то была хозяйкой.

– Луан позволил мне обо всем узнать, уже после того, как заточил, – пояснила мама, подавляя кроткий всхлип. – Он дал возможность услышать его разговор с Шай-Леей, которая в обмен на подаренную ей демоном силу была вынуждена служить ему, в тайне рассчитывая однажды найти меня и помочь победить демона. Но нашей встрече не суждено было случиться.

Глава 28

– То есть, она была кем-то вроде двойного агента, – заключила я. – А может быть, даже тройного, учитывая знакомство с Сатусом и компанией.

– Она просто пыталась выжить… как и все мы.

– Интересно, выжила ли мадам Мелинда? – протянула я. – Или, возможно, она пытается выжить прямо сейчас…

– Это зависит от того, в какой степени родства состоят Мерула и Мелинда, – наставительно произнесла мама.

– Эм, – затормозила я. – Кажется… ни в какой.

– Этого не может быть! – воскликнула мама, опуская руки. – Камень мог отреагировать так, как ты описала только если мадам Мелинда такая же, как мы! Пусть даже частично, как и все потомки Мерсины, опустошенной, почти выскобленной.

– Но она колдунья! Сильная – да, но ничего экстраординарного, просто декан нашего факультета!

– Камень опасен для нас, потому что только на нас он и реагирует. Для всех остальных это просто кусок отполированного кристалла. Луан выбрал его потому что, как и всегда, стремился мыслить на несколько шагов вперед. Шартрез – это разновидность, как рубин или алмаз. Разновидность достаточно редкая, но не настолько, чтобы к его существованию можно было относиться легкомысленно. Благодаря поглощающей особенности камня из него получилось отличное магическое вместилище. Потребовалось лишь несколько дополнительных манипуляций, которые для такого, как Луан оказались сущей ерундой. Таких камней немного, но они разбросаны по мирам. Мы с сестрами всегда стремились уничтожать их при обнаружении, но справиться со всеми всё равно не смогли. Если такое происходило, – смиренно улыбнулась мама, а её лицо будто начало оттаивать, – если одна из нас случайно натыкалась на шартрез, то мы собирались вместе. В круге всегда восстановиться было легче.

– Мам, каким бы великим магом не был Луан и каким бы редким ни был камень, невозможно повлиять на то, чего нет. Мадам Мелинда носила кольцо годами, спасибо Сократу, – напомнила я, – и ничего не происходило. Не думаю, что она могла не заметить, как камень из неё что-то… высасывает!

Мама нервно одернула рукава тонкого светлого платья.

– Ты сказала, что принц попытался её зачаровать?

– Не попытался, а зачаровал, – поправила я. – Не знаю, что он с ней сотворил, но добрыми намерениями там и не пахло!

– Мира! – мама вдруг схватила меня за запястье, сжав до боли. Её глаза загорелись, а щеки раскраснелись, из-за чего она стала выглядеть слегка помешанной. – Возможен только один вариант. Магия эмпузы дремала в ней так же, как она дремала в тебе. И очнулась от столкновения с магией демона, как и в тебе когда-то. А потом в дело вступил камень!

Я задумалась. Могло ли быть так, что это была первая попытка демона превратить мадам Мелинду во что-то покорное и немногословное? И сама же себе ответила – да, могло быть. Он специально сделал это у меня на глазах, чтобы показать, на что способен. Чтобы, как тогда в библиотеке, продемонстрировать себя настоящего и проверить, смирюсь ли я с таким положением вещей или нет. Приму ли я его такого, каким он был или сбегу с воплями. Сбежать очень хотелось. Довериться кому-то, кто как он, настолько упивался вседозволенностью и собственным могуществом, было страшно до крика. Но еще сильнее хотелось… защитить его. И парней. Они удивительным образом вросли в мою жизнь, пустили корни в повседневность. Использовали они меня или нет, лишь собирались так поступить или все же были искренними – я поняла, что это больше не играло особой роли. Были они и была я – по одну сторону возведенных пылающих баррикад, а все остальные оставались за границами боя, готового вот-вот развернуться.

– Ни тебе, ни ей нельзя к нему прикасаться, поняла? – настойчиво встряхнула меня мама. – Но это кольцо – ваш шанс против Луана.

Мама встала, она двигалась плавно и царственно, сохраняя великолепную осанку и гордую посадку головы.

Сняв со стены прямоугольную рамку с изображением аиста, она сосредоточила на нем все свое внимание, а мое присутствие вновь стало незначительным и незаметным.

– Аист – это вестник весны, – промолвила она, словно бы продолжая вслух мысленно начатое повествование. – Символ смены времен года, отмирания и воскрешения. Птица жизни, птица судьбы. Существует предание, что если девушка увидит белого аиста на заре дня, то скоро станет невестой.

Птицы, были ли они особенными или самыми обычными, меня не интересовали.

– Ты же знаешь, что у некоторых демонов есть своя собственная магия, – громче заговорила я, пытаясь указать на то, что меня пока еще не утянуло в форточку. – Они называют это даром или талантом.

– Да, знаю.

– Ты знаешь, какой дар был у Иннелии? Это младшая сестра Феликса Янга. Сатус не хочет мне об этом рассказывать, и остальные тоже.

Мама передернула плечам, как если бы вдруг начала сильно мерзнуть.

– Мне не известно, кто это, – после затянувшейся пауза, меланхолично отозвалась она, вешая рисунок обратно на стену и долго выравнивая его, пытаясь добиться идеального баланса. – Но знаю, что чаще всего дар наследуемый, то есть, передающийся от предков.

– И?

– Про Иннелию я ничего не знаю, но у некоторых из Янгов было умение предугадывать судьбу, – она вернулась обратно за стол, подтягивая повыше воротничок-стойку, от которого вниз сбегала череда пуговиц. В целом, её наряд был старомодным, родом из шестидесятых. – У каждого этот дар выражался по-разному. Кто-то был сильнее, кто-то слабее.

– Видимо, Феликс совсем бездарен, – неловко засмеялась я. – Либо же наоборот, так хитер, что обвел вокруг пальца вообще всех.

Мама меня будто бы и не слушала, продолжая приглаживать воротник.

– Вот только… эта способность всегда была мужской. Женщины в роду Янгов подобными талантами не обладали. На самом деле, кажется, вообще никакими не обладали. Хотя…

Её взгляд затуманился воспоминаниями прошлого.

– Что? – занервничала я, едва не подпрыгивая за столом.

– Есть кое-что, из-за чего они выделялись на фоне остальных. По крайней мере, в мою бытность.

В груди заколола догадка.

– А это, случайно, никак не связано со своеобразными домашними питомцами?

Мамины глаза, являвшиеся точным отражением моих, широко распахнулись от удивления.

– Как ты сообразила?

– Я их видела. Вернее, одного из них. Инсар назвал его Икасом. Сказал, что они всегда были в семье Янгов. И я вспомнила старые легенды, где волк – это одновременно и наводящий ужас хищник, и защитник беспомощных. Мне показалось странным, что они есть только в одном роду, как будто Янги в чем-то особенные…

Мама одобрительно кивнула, просияв улыбкой. Потянувшись ко мне, она ласково прикоснулась к моей щеке, и меня окутал её запах. Тот самый, из детства, который я хранила в своем сердце как самое главное сокровище.

– Волки – самые противоречивые создания, – промолвила она, убирая руку. – Свирепость и храбрость, коварство и забота, жестокость и плодородие.

Я не удержалась и вставила:

– Мне кажется, ты только что описала Сатуса.

Понимающий взгляд мамы смущал и был практически невыносим. Слишком много правды в нем было.

– Какой он? – спросила она одновременно с ужасом и интересом.

– Он, – я задумалась. – Он очень красивый. Темный. Таинственный. И очень жестокий. Иногда, мне даже кажется, что он не способен ни на что хорошее. А потом он вдруг спасает меня или помогает, и это переворачивает все с ног на голову! И я вновь оказываюсь в замешательстве. Рядом с ним… я как будто медленно тону.

– Если он плохой, но рядом с тобой и ради тебя способен меняться, возможно, это и есть любовь, – от печали в мамином голосе у меня заныли внутренности.

И с губ сорвался вопрос, который мучал меня с момента, как я вскрылась повергающая шок истина.

– А что если он такой же, как Луан?

– Возможно, – предположила мама, не пытаясь дать мне ложную надежду. – Но ты никогда не узнаешь, пока не рискнешь проверить. Подумай, что для тебя страшнее – попробовать и ошибиться, или не пробовать и остаться в неведении, гадая, как могло бы быть, если бы ты шагнула ему навстречу. Наша с Луаном история, она… она не обязательно должна повториться. Вы можете пойти по другой дороге. Всё в ваших руках.

– А возможно ли в принципе счастье с таким, как он? Ведь я совсем другая.

– Когда-то давно была девушка, которая решила, что она не может хранить свое сердце только для себя одной. Она подумала, что отдав его получит взамен нечто гораздо более ценное. Эта девушка шагнула в неизвестность, позволив любимому вести её за собой. Вести туда, где он хотел её видеть.

– Дай угадаю, – горько хмыкнула я, потому что любые подобные истории были обречены на провал. Этому нас учили история и романы о любви. – Все закончилось плохо?

– Любимый привел её в свой дом и разделил его с ней. Но, Мира, ты должна знать, что в Аттере аристократам позволено все. Они в своей империи цари и боги. За единственным исключением. Сделать своей любовницей они могут любую, но женой – только такую же аристократку, как они сами. Когда это правило нарушается, под угрозой уничтожения оказывается не мужчина, а женщина. Всегда найдутся те, чья рука не дрогнет воткнуть кинжал в сердце. Для защиты той девушки, что не побоялась доверить и полюбить и были созданы волки, Икас стал первым из них.

Не ожидая такого завершения повествования я вскочила, постояла, с изумлением взирая на маму, после выдохнула и села.

– А кто создал?

– Наши старшие сестры, те, которые были до нас, – мама казалась ничуть не смущенной моей реакций, и глядела на меня с легкой примесью умиления и родительского снисхождения. – Бессмертные и бесконечно верные защитники, но волки ценны не только этим. Для их создания был использован лед, взятый в первом из миров. И у них есть то, что можно было бы назвать… как бы так выразиться, чтобы ты поняла… наверное, генетическая память.

– То есть, они могут найти мир, где они родились? – начала широко жестикулировать я.

– Да, – подтвердила мама и это простое короткое слово будто рассеяло темноту в моей голове. Шестеренки завертелись, наращивая обороты.

– Чисто гипотетически, если бы кто-то захотел найти первичный мир, найти то, что в нем скрыто, мог ли он для этого использовать домашних питомцев Янгов?

– Я не знаю, как это реализовать практически, – мама была неестественно безмятежна. – Но исходя из чистой теории, да. Волки живут стаей и подчиняются только тому, в ком признают вожака.

– Глава Рода, – закивала я. – Сейчас это Феликс Янг. А в его отсутствие или в случае его смерти?

– Того, кого считают достойным.

Но для меня все сложилось.

– Вот в чем все дело, волки – ключ к тому, что они ищут. Но как же тогда получилось…

И меня посетила страшная догадка.

– Он был там, – я начала задыхаться. – Луан был там! Он был в Аттере, когда там были мы! Он был рядом… И убил Иннелию. Но почему тогда не тронул нас…

– Невозможно, – беспристрастность мамы, в которую она погрузилась, можно было резать ножом. – Для Луана возвращаться в империю, где правит его брат и где практически каждый демон знает его в лицо, большой риск. Конечно, для него не проблема перемещаться как с помощью магии, заключенной в его мече, так и с помощью Огненных Путей. Но всегда есть шанс с кем-нибудь столкнуться.

– Как будто убивать для него проблема, – со злостью фыркнула я. – Он тебя не пожалел, думаешь, проникнется любовью к первому попавшемуся прохожему?

– Луан рационален, как никто. Суть его действий не в том, что ему нравится убивать. Он не мясник. А в том, что у него есть цель, и он пойдет к ней, даже если путь будет залит кровью и усеян трупами, – кажется, мама уже давно смирилась с подобным установленным порядком, но самым трагичным в её словах было то, что племянник не сильно отличался от дяди. Абсолютно тоже самое я могла бы сказать о Сатусе. Есть то, что он хочет и есть намеченный маршрут, а все остальное – лишь белый шум. Он не имеет значения. И с этим мне еще только предстояло смириться, потому что рассчитывать на любые изменения было верхом глупости.