Текст книги "Багряный декаданс (СИ)"
Автор книги: Анастасия Солнцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)
– Что значит «илир» и «илира»?
– Где ты это услышала? – помрачнел демон.
– Девушка, Бехар, которая меня сюда привела, назвала тебя так. И меня.
– Я приказал использовать упрощенный язык, чтобы тебе все было понятно, – он недовольно качнул головой, а я поняла, что кому-то сегодня влетит. – Но раз уж ты спросила… Илир – дословно означает «преемник», в обиходе так обращаются к наследнику действующего императора. Титул может быть применен и к тебе, потому что теперь мы связаны.
А я кое-что вспомнила.
– Ферай сказал, что ты не сможешь привести меня в свой дом. Потому что я – ваине, чужестранка.
– Да, все так, – невозмутимо подтвердил Сатус, внимательно и неотрывно взирая, из-за чего к щекам начала приливать кровь, а мне самой показалось, что в Розовой комнате стремительно нагревается воздух. Бросив мимолетный взгляд на зеркала, в одной части которых двигалось мое отражение, а в другой – Сатуса, я с удивлением обнаружила, что они запотели. – А ты реалистка, да, Мира? – неожиданно заявил демон. – Ты предпочитаешь правду, какой бы уродливой она ни была. Для тебя важно глядеть в саму суть вещей, не обманываться и не надеяться.
Никто и никогда не говорил обо мне так.
Никто и никогда не видел меня такой, какой я сама себя видела.
– Тебе нравится быть холодной, отстраненной, глухой к чужим чувствам, в то время, как свои собственные ты держишь при себе, потому что считаешь, что только у тебя есть право о них знать.
Он верил, что у меня есть чувства. Я верила, что скорее умру, чем признаюсь ему в любви. Потому что мое признание поставит точку.
– У меня нет никаких чувств. Ни к тебе, ни к кому бы то ни было другому, – ответила я, чувствуя, как кожу начинает печь от чужой, не моей, свирепости, расползающейся от макушки к плечам и ниже по груди – к животу. Густая, тянущаяся, словно растаявшая сладость. Эта свирепость была результатом такого сильного внутреннего напряжения, от которого обычного человека уже, наверное, разорвало бы на кусочки, а Сатус лишь стискивал челюсти сильнее и смотрел так, будто в любую секунду был готов вынести мне смертельный приговор, обвинив в измене. И чем дольше мы поддерживали зрительный контакт, тем тяжелее мне было оставаться на месте. Потому что я увидела ту опасную грань безумия, к которой приближался демон.
И, кажется, впервые задалась вопросом: неужели это правда?
Неужели он испытывает ко мне настоящие чувства?
И все это не игра, не попытка поймать меня в ловушку с помощью внушенной влюбленности, не тщательно завуалированные манипуляции?
Неужели для него все это почти так же невыносимо, как и для меня, а возможно и еще хуже?
– Уверена? – его голос не злой, не ненавидящий, не требовательный. Он вообще никакой, бесцветный.
Я промолчала, глядя на него исподлобья. Мокрые волосы облепили лицо, на ресницах таяли крохотные пузырьки пены, а губы были искусаны в кровь и ныли.
– Ты уверена, что ничего ко мне не чувствуешь? – слова давались ему с таким трудом, будто он толкал на крутую гору неподъемный камень.
С ним не будет легко, думала я, и солнечно с ним не будет. Не будет розовых сердечек, нежных признаний и трепетных касаний. С ним всегда будет зло, яростно, сильно, стремительно и практически невыносимо. Он – квинтэссенция всего смертельного, опасного, колоссально трудного. С ним – противостояние, драка за победу каждый день.
Я всегда знала, что если впущу его в свою жизнь, день, когда он уйдет, станет для меня последним. Это была поездка в один конец, и последняя станция находилась там, откуда возврата уже не было.
Глава 36
Кончиками вытянутых пальцев, касаясь легко, будто опасаясь навредить и одновременно взывая к покорности, он прикоснулся к моему лицу и направил навстречу своему. Взгляд его был томным, наполненным надеждой и таким желанием, которое я еще никогда не видела. На самом деле, с этой стороной жизни я была практически не знакома и раньше почти не задумывалась об интимных отношениях с кем бы то ни было. Мне было просто не интересно, но конкретно сейчас, в этот миг, всем телом и каждой его клеточкой я ощутила его потребность во мне. Потребность, которая была противоречивой, отравляющей, подстегивающей и нарастающей, словно снежный ком. Наступит день и это скопление густой необузданной тьмы обрушится на меня. Он это знал. Знала теперь и я.
Заерзав, поняла, что больше не могу усидеть на месте, на могу находиться так рядом с ним, в кольце его рук, чувствуя спиной гладкую плоскость живота, выпуклость мышц груди. И… это было ошибкой. Стоило мне пошевелиться как что-то горячее, опасное, пугающее стало настойчивее обозначать своей присутствие, пока не уперлось мне в поясницу.
И тут я даже дышать перестала… замерла, затаилась, как настоящая мышь, столкнувшаяся с большим, сильным, крайней голодным и не стесняющимся это подчеркивать котом.
– Я хочу тебя, – и жаркие губы скользнули вдоль уха. Голос такой низкий и хриплый, что слышать его было почти невыносимо. – Хочу с той секунды, как увидел, хоть и осознал эти свои незваные чувства намного после! – принц прерывисто выдохнул, всколыхнув воду вокруг нас. Я не могла не заметить, насколько тяжело ему далось это признание, от которого моё предательски слабое сердце подпрыгнуло как в пируэте и вернулось на место, а вот разум упорно твердил, что слова, любые слова, все равно ничего не меняли. Только действия имели смысл, а все, что делал демон имело лишь одну цель. – Сперва я хотел быть с тобой, как был со всеми остальными своими подругами. Но очень скоро выяснилось, что любая другая готова упасть к моим ногами, только не ты. Не ты, которая при всей своей внешней слабости каждый раз удивляла меня стойкостью, которая, не пытаясь соблазнить, выглядела еще привлекательнее и желаннее. Я понял, что глядя на тебя вижу то, чем готов любоваться всю оставшуюся жизнь. Ты завладела моим сердцем и разумом, прочно поселившись в мыслях, взращивая потребность забрать тебя себе, спрятать как самую большую драгоценность там, где никто не сможет отнять тебя у меня. Даже ты сама, – и он вновь вынудил меня смотреть ему в глаза. Он решился на откровенность и желал, чтобы я разделила с ним этот момент сокрушительной честности. Опасность была одной из граней его личности, тем, что всегда ощущалось в принце на интуитивном уровне, но теперь эта часть его была продемонстрирована намеренно, выставлена напоказ, обнажена, словно спелый плод под лопнувшей кожицей, сдавленной хладнокровными пальцами. А еще в нем было зло идущее рука об руку с желанием причинять боль и умением делать людей беспомощными. И все вместе это совершенно не тем, с чем хотелось бы встретиться, потому что взглядом Сатус откровенно заявлял – спасения нет и молить о нем бесполезно. Его руки сильнее обвились вокруг моего тела, и это должно было быть появлением нежности, но не было. – Я готов пойти против отца, против демонов, против Аттеры за возможность знать, что в твоей жизни есть только я, что я – твой первый и последний мужчина. Ради этого я способен положить весь мир к твоим ногами, а не только переписать какой-то там закон…
Закон. Удивительно, но упоминание такой банальной и совершенно не романтичной вещи отрезвило, охладило что-то, что начало разрастаться внутри меня подобному пульсирующему огненному шару.
– А что это за закон и почему все постоянно о нем твердят? – спросила я и голос мой звучал обыденно, словно это не за моей спиной сидел голый и красивый демон. Мысленно самой себе поставила плюсик.
– Военная аристократия очень сильна в Аттере, – Сатус потер глаза, а после еще теснее притянул меня к себе, вынуждая лечь ему на грудь. Я встрепенулась раненой птицей, потому что оказалась еще сильнее прижата к тому, что находилось у поясницы и это не укрылось от принца. «Привыкай», – с коротким смешком шепнул он мне так тихо, что сперва решила, будто послышалось. А он, тем временем, продолжил, сжав ладонями мои предплечья и легонько массируя. Мышцы уже откровенно дергались от перенапряжения, вопя, что скоро мой пассивный мятеж будет сломлен, и придется сдаться на волю победителя. – Демоны превыше всего ценят силу и власть, а также те блага, которые они обеспечивают. Если для их получения нужно быть жестокими, мы будем жестокими. Если нужно убивать, мы будем убивать. Если нужно пойти и забрать, мы пойдем и заберем.
– А при чем здесь я? – спросила, стараясь выглядеть спокойной.
– Если я стану императором, а после погибну, ты займешь мое место, – с поражающей легкостью пояснил Сатус. – Ты станешь правительницей Аттеры. Но ни один демон не признает над собой такую, как ты. Еще до моего восшествия на трон тебе будут бросать вызовы на дуэль снова и снова, пока не уничтожат. Твоя смерть на дуэли от любого из вызвавших будет в рамках нашего правосудия. И по очень старому, но все еще действующему закону отказаться ты не можешь, – не обращая внимания на то, как мне разом поплохело от перспективы скончаться на магическом поединке, демон без перехода приказал: – Тебе нужно расслабиться.
Тело стало каменным. Сухожилия натянулись, мышцы уплотнились, я ощущала приближающуюся судорогу.
– Мира, я не пытаюсь тебя съесть, – вкрадчиво проговорил Сатус, аккуратно надавливая на шею и подталкивая устроить голову на его плече. Все еще сила, пока еще не насилие. – Только унять твою боль.
И стоило ему упомянуть, как спазмы скрутили низ живота, заставляя закусить щеки изнутри и крепче сжать пальцы в кулаки, вонзаясь ногтями в тонкую кожу ладоней.
– Тише, тише, – успокаивающе зашептал принц. Его рука скользнула вниз, легла поверх, у опасной грани самого тайного и лежала там не шевелясь, будто давая время привыкнуть к её присутствию. Сбитая с толку таким неожиданным проявлением чувственной нежности, я растерялась, мысленно гадая, что мне теперь с этим делать, оттолкнуть или позволить остаться. Его поведение навевало ощущение чего-то постыдного, запретного, непростительного, скверного, но волнующего, потрясающего до глубины сознания настолько, что черное и белое смешались, и не осталось ничего абсолютного, ничего, в чем я была бы уверена.
И все же, я вымоталась, иссякла, организм сдавался, сегодня у меня больше не было сил воевать. А потому я позволила себе расслабиться, пусть даже столкнувшись с риском, что моя временная слабость будет расценена принцем как полная капитуляция. Я помнила о клятве, которую дала ему. Как о ней забыть, если демон буквально вырвал её из меня, но никакая клятва, пусть даже данная против воли, не заставит меня прийти в его постель. Ни клятва, ни его физическая привлекательность, которая будоражила меня с каждым днем все сильнее.
– Для меня все это тоже в новинку, – тихо признался Сатус и его теплое дыхание коснулось щеки. – Я не умею быть таким…
И он зарылся лицом в мои волосы.
Внезапное пришло очень взрослое понимание, почему женщин всегда притягивают такие, как он. Суть не только в красоте и сметающем всё живое и неживое характере, но и в чувстве безопасности. Безопасности от всех, кроме него самого, а в краткие минуты единение – и от него тоже. И сейчас случилась именно она, эта мимолетная вспышка откровенной уязвимости, полного и всепоглощающего доверия к тому, кто привык дергать за ниточки, делая людей марионетками.
Это был момент, который дал нам взглянуть на нас двоих со стороны. Глазами не только постороннего наблюдателя, но всех тех женщин, красивых и сильных, что были до меня. Которые точно так же, как и я, умели делать что-то совершенно невероятное, и оно же превращало их в добычу, приносило несчастье и беду, потому что порой твоя сила и твоя слабость питаются от одного и того же источника.
Я чувствовала их рядом с собой, внутри себя и позади, отзвук их былого присутствия в мире, во всех мирах, звучал в крови, напоминая, что когда-то каждая из них встретилась с кем-то, кто был сильнее и чью силу над собой они признали. Кто-то – по любви, и это было так прекрасно, что проступали слезы, а кто-то – насильно, и это несло в себе горький привкус невосполнимой утраты. Быть с кем-то, равным себе, с кем-то, кого ты не можешь победить, но кто может победить тебя – парадокс, который лежал в основе бытия и уничтожения сестер, каждая из которых теперь смотрела на меня мертвыми глазами сквозь тысячелетия. Они были где-то очень далеко, куда не добраться и не докричаться, и одновременно очень близко, грустно улыбаясь и понимающе кивая. Мол, да, девочка, когда-то и мы все это проходили, когда-то и нас настигла кара, которая, возможно, была платой за уникальную силу. Все то, что они чувствовали и чем жили, чему радовались и над чем горевали, чему верили и над чем смеялись – было частью меня, как их прямого наследия. Осознание слияния прошлого, настоящего и будущего пришло так естественно, будто мысль, что однажды это произойдет всегда таилась во мне. Сестры жили друг для друга, и умирали так же, вместе, соединенные кругом вечной магии, которая не могла погибнуть, потому что магия, как и идея, не могла исчезнуть, но могла потерять связь с тем, что собирало её в единый поток и направляло. И теперь эта магия искала выход во мне, словно кто-то звал её, приманивал, пытался приручить. Я уже знала, что все это закончится серой тоской, и печалью, и стынущими на коже кровоподтеками, и иссушенными губами, и взглядом честным, безразличным. Но все же желание чувствовать его руки, слышать его голос, ловить его дыхание, тонуть в его взгляде было сильнее здравого смысла и предупреждения предков.
Демон сделал первое осторожное движение, подушечками пальцев погладив живот. От этой утонченной ласки, затмившей боль, перед глазами все поплыло. А он продолжил, начав описывать круги на моей коже, убаюкивая, подчиняя хищника внутри, ввергающего меня в спазмы боли. Это получалось у него с такой легкостью и непринужденностью, что уже очень скоро боль размягчилась, растаяла, исчезла, остались лишь мягкие касания умелой руки, кружащей над моим телом под водой, странное томление и ожидание чего-то большего.
Раздался тихий смех, от которого я распахнула успевшие закрыться глаза и села чуть ровнее.
– Что? – с тревогой спросила я, печально осознавая, что очарование им оказалось слишком хрупким.
– Удивительно видеть тебя такой послушной, – продолжая мило посмеиваться, ответил демон. – Не спорящей, не ругающейся и не просящейся вернуться обратно в Академию.
Я не знала, что ответить. Признаться, что здесь и сейчас я просто чувствовала себя хорошо было все равно, что сигануть в пропасть.
– Я остановил кровотечение, – убрав смех, сообщил демон. – Дворцовый лекарь сказал, что для тебя это – естественное состояние, и оно будет повторяться регулярно.
Мне стало до жути неловко. Меня воспитали так, что подобные вещи не обсуждаются с мужчинами.
– Когда боль вернется, я буду рядом, – пообещал он, целуя в шею, вынуждая меня непроизвольно закусывать губу. А после неожиданно и без перехода спросил строго:
– Ты меня любишь?
Я затаилась, забегав глазами вокруг, пока не увидела наше общее отражение в зеркале в окружении розоватого свечения, придающего сказочную таинственность. Сильный рослый демон, про которой я порой забывала, насколько он большой, особенно в сравнении со мной, с влажными черными волосами, падающими на породистое лицо и маленькая, ставшая слишком худой и слишком бледной я, с почти прозрачной кожей и глазами потерянного олененка. Шмыгнула носом, пытаясь стереть это выражение. А вот взгляд был совсем чужим, не моим – со взрослой усталостью, за которой скрывалась безнадега. Была ли она моей или просто вплелась в хаос моих собственных эмоций, являясь эхом чьей-то давно закончившейся жизни – я уже и сама не знала.
– Мира… девочка моя…, – костяшки пальцев скользнули по щеке, сталкивая с алчущим, ультимативным взглядом. – Ответь мне.
Его голос выжигал каждый мой нерв. Его взгляд резал вены, словно лезвия. Его любовь клеймила, истощала, плавила.
Я аккуратно выбралась из его объятий, и отодвинулась, чтобы смотреть на него прямо, после чего ответила:
– Нет.
– Это не правда, – просипел демон, бледнея.
– Не важно, – грустно улыбнулась я. – Важен только мой ответ.
Повисло тяжелое вымораживающее молчание.
– Думаю, я узнал достаточно, – с горестной, изможденной усмешкой, которая была скорее насмешкой над самим собой, проговорил Сатус.
И встал.
Я пискнула, словно маленькая девочка, инстинктивно зажмурилась, отвернулась, а для верности еще и глаза закрыла ладошками.
К счастью, заметить я успела только одно – густую пену, покрывающую тренированное, отлично развитое тело, сплошь мускулы и превосходство.
Вновь колыхнулась вода, Тай вышагнул из ванной, а после до меня донеслось:
– Открой глаза, Мира, – потребовал он. – Открой и посмотри на меня.
Я остервенело потрясла головой.
– Я хочу, чтобы ты увидела меня.
Я прижала голову к коленям, закрывшись сверху руками, задрожав от макушки до пят.
– Открой глаза, Мира! – жестко приказал принц и схватился за мои руки в попытке заломить их назад. Что-то хрустнуло в предплечье и тело объяло агонией ломающегося сустава и раздираемых мышечных тканей.
Я закричала, а после погрузилась в состояние прострации. Я не потеряла сознание, но оказалась ошеломлена настолько, что реальность прогнулась, сдвинулась куда-то в сторону, а вместе с ней сдвинулось что-то в моей голове. Разрушающая боль исчезла так же внезапно, как и появилась, а вместо неё пришло оцепенение.
Одним сильным движением меня выдернули из воды, прижали к груди, горячей и твердой, и со смазывающей весь окружающий мир скоростью понесли куда-то. Отчаянный вздох, завершившийся хриплым рокочущим рычанием – и я уже лежу на хорошо знакомой постели в хорошо знакомой спальне. Заторможено смотрю в потолок вытаращенными глазами, а на до мной склонился странный мужчина.
Он был абсолютно лысым, ресницы и брови тоже отсутствовали, что придавало его облику некоторую инопланетность. Неестественно вытянутый череп, похожий на яйцо, был украшен витиеватыми синими линиями, сбегающими по обе стороны худой шеи и скрывающимися под простой светло-бежевой одеждой, напоминающей средневековую рясу. Но сильнее всего поражали черты его лица. Они были похожи на сотню ликов, и в то же время его будто бы не существовало вовсе. Каждый раз возвращаясь взглядом к его лицу, я видела нового человека. Человека, которого не было.
Пока я исследовала этот феномен, с трудом ворочая вялыми мозгами и прорываясь сквозь подрагивающую пелену, периодически падающую и скрывающую собой спальню, за окном которой уже копилась ночь, лысый быстро и ловко ощупывал мое плечо.
– Перелом со смещением, – заключил безликий человек. – Осколок кости попал в кровоток и под воздействием сокращения мышц дрейфует в сторону сердца. Вокруг места повреждения обширное кровотечение.
– Но ты можешь это исправить? – прозвучал сдавленный голос Сатуса откуда-то сбоку и что-то с силой сдавило мою ладонь.
– Могу, – сдержанно ответил лысый и, кажется, он был здесь единственным, кто сохранял хладнокровие. – Но стоит ли? Это вторая опасная травма за короткий срок. Она не успела стать вашей женой, а уже дважды оказалась на грани гибели. Вам следует вспомнить о самоконтроле, мой принц. Быть дисциплинированными и сдерживаться, даже если очень трудно… если только вы не желаете отправить её в последний путь раньше срока.
– Не указывай мне! И просто вылечи! – рявкнул наследник.
– Стоит ли лечить то, что вы с таким упорством пытаетесь уничтожить? – иронично поинтересовался безликий.
– Заткнись! – продолжил срываться на нем демон. И я впервые была свидетелем такой эмоциональной реакции Сатуса. Обычно, чем злее он был, тем спокойнее и ядовитее становился.
– Вы мучаете то, к чему испытываете интерес, – невозмутимо продолжил мужчина. – И в другой ситуации мне было бы абсолютно все равно. Но сейчас страдает не только она. Причиняя боль ей – вы разрушаете себя.
Чужие пальцы легли на мой лоб, кровь оглушающе загрохотала в ушах, и тьма поглотила меня. Я успела лишь подумать о том, что безликий прав – такими темпами, с которыми мое тело обзаводилось новыми травмами, оно долго не продержится.
Глава 37
Три дня и три ночи я пролежала, практически не вставая. Много спала, не зная, чем еще можно заняться, когда все вокруг только и делают, что бдят. Периодически рядом почти неслышно появлялась Бехар. Аккуратно приподнимая мою голову над подушкой, она подносила к моим кубам емкость с отполированными гладкими холодными краями, в которой шипело нечто жидкое со сладковатым фруктово-ягодным ароматом и заставляла выпить, нашептывая что-то на незнакомом наречии. Тай возвращался исключительно глубокой ночью, практически сразу падал без сил в кровать, находил мою руку и, прижав её к себе, тотчас же засыпал. В эти моменты от него пахло всегда одинаково – солью и сухой, высушенной долгими суровыми ветрами землей. Порой, просыпаясь от его появления, я долго не могла уснуть, рассматривая его спящего, с удивлением обнаруживая в себе жалость. Он выглядел изнуренным, под глазами пролегли тени, щеки запали еще сильнее, чем прежде, отчего казалось, будто скулы острее ножа. Только тронь – и брызнет кровь. Просыпался он рано по утру, быстро подхватывался и уходил, сохраняя глубокое нерушимое молчание. Несколько раз, в редкие дневные моменты бодрствования, ко мне приходил безликий, игнорировал все попытки заговорить с ним и в целом имитировал глухоту, немоту и косоглазие. Поэтому я очень быстро сдалась и в ответ тоже перестала реагировать вообще на всех.
Когда наступил четвертый день я не выдержала.
Плечо больше не болело и по ощущениям, выздоровела я еще пару дней назад, но никто не желал принимать это во внимание. От виде четыре стен, потолка, недоступной для меня террасы, наглухо заблокированной магией, и одних и тех же лиц мне было уже тошно. А еще предыдущей ночью Сатус вопреки обыкновению не пришел, и мне очень хотелось знать, почему.
Натянув платье, оставленное кем-то из прислуги на постели, я подошла к двери и постучала.
Очень странно было колотить в створку изнутри, но я была уверена, что меня не только услышат, но и правильно поймут. Дверь отворилась, пропуска Сиджеру, уже знакомого мне стражника.
Мужчина традиционно поклонился, как кланялись здесь вообще все, приложив раскрытую ладонь к области сердца, и выжидающе поднял брови.
– Могу я выйти из спальни? – очень вежливо поинтересовалась, сохраняя на лице чуть глуповатую улыбку, очень стараясь выглядеть не как человек, который что-то задумал.
– Если наследник разрешит – да, – невозмутимо ответил Сиджеру.
– А как мне узнать, разрешил он или нет, если его здесь нет? – и я развела руками, указывая на пустоту спальни и отсутствие в ней принца.
– Он придет, и вы спросите у него, – стараясь не особенно откровенно потешаться надо мной, ответил Сиджеру.
– Но это будет потом, а мне надо сейчас.
– К сожалению, я не могу вам ничем помочь, принцесса, – повторно поклонился мне мужчина. – Я не имею таких полномочий. Кроме того, выход из спальни заблокирован для вас магией принца. А блоком может управлять только он.
– А вы могли бы сходить к нему и попросить прийти сюда? – я сложила брови домиком, а губки – бантиком. – Пожалуйста, мне очень надо.
– Я не знаю, где он, – стоял горой Сиджеру.
– Так, может, поищете? – тонко намекнула я.
Стражник задумался на миг, после кивнул и покинул меня.
Прошла минута, другая, третья. Потом, по ощущениям, полчаса, час. А я все топталась вокруг постели, не зная, куда себя деть и изнывая от давления стен на мозг. В конце концов, не выдержала и решила открыть проход. По крайней мере, так я хотя бы могла привлечь внимание демона, ведь теперь он точно знал, когда я пыталась войти в межпространство. Более того, мог этим управлять. У меня были сомнения по поводу таких его новых возможностей, но, скорее всего, все дело было в кулоне.
Открыть проход оказалось неожиданно легко, может быть, потому что я сосредоточилась не на самом процессе, а на мыслях о Сатусе, думая, где он, чем занимается и почему так надолго оставил меня одну. Его образ не покидал мои мысли, когда я устремилась дальше, нащупывая выход. Я не знала, где хочу выйти. Я просто хотела оказаться рядом с ним. И это сработало.
Но радовалась я недолго и преждевременно, потому что сразу узнала купол из крупных зеленых листьев, аромат фиолетовых цветов и вид на клочок виноградной долины, протянувшейся поодаль.
Накатило непривычное чувство дежавю. Как будто точно такая же ситуация со мной случалась раньше, когда-то очень давно. А потом я поняла – дело было не в ситуации, дело было в голосе.
Мамином голосе.
Безошибочно я могла узнать его в любой ситуации и в любом состоянии – это мягкое нежное звучание и кроткую улыбку, которая скрывалась за всем, что она говорила, ласково, понимающе и заботливо. Она могла стать тихим прибежищем для любого, могла сотворить чудо одной лишь силой своей безграничной доброты и это отчетливо считывалось со всего, что она делала. Мама, которую я помнила, была безраздельным светом, почти иконой, на которую я продолжала молиться.
Но сейчас ничего этого не было.
Сейчас все было по-другому.
– Это – целиком твоя ошибка, – веско заявила мама, а я сжалась, скользнула влево, скрываясь и держась поближе к зарослям, из которых однажды появилась неведомая кровожадная зверушка, вспоровшая принцу ногу.
– Моя? – запальчиво удивился Сатус. – Я тебе напомню, что наша встреча случилась твоими стараниями!
– Да, и ты должен был сделать так, чтобы Мира помогла нам! – скороговоркой подтвердила мама. – Мы с тобой в одной лодке и оба хотим избавиться от Луана! Я просила следить за Мирой, но так, чтобы она ничего не узнала! Я не просила влюбляться в неё!
– Поздно, – устало и даже чуть примирительно вздохнул Тай.
– Вижу, – проворчала мама. – У неё на шее твой брачный кулон.
– Теперь мы связаны, – в голосе демона звенела сталь. – Навсегда.
– Еще можно все изменить! – торопливо воскликнула мама. – До первой брачной ночи…
– А с чего такая уверенность, что она еще не состоялась? – с грубой насмешкой перебил Сатус.
– Потому что я вижу твое лицо, – смело заявила мама. – На нем оттенок трагедии. Ты не понимаешь, как кто-то мог отказаться от тебя. И ты разрываешься между двумя желаниями – получить свое, принадлежащее тебе по праву, и страхом окончательно оттолкнуть Миру попыткой применить силу. А еще я знаю, что ты топчешься на месте. Если бы она уже стала твоей, ты бы обрел все то, чего так долго добивался – полный контроль над ней.
– Судишь по собственному опыту? – хмыкнул Сатус без удивления, кажется, слова мамы его даже несколько забавляли. А дальше жестче: – Благородство – переоцененная благодетель. И я не так великодушен, как тебе кажется.
– Да, ты истинный сын своего рода, – это заявление могло бы показаться комплиментом, но таковым не являлось, скорее, наоборот. – И очень похож на Луана.
– Отвратительное сравнение, – начал раздражаться Сатус. Ни его, ни маму я не видела, лишь слышала.
– И все же ты идешь тем же путем, что и он.
Демон некоторое время молчал, а после сделал неожиданное признание:
– Ты знаешь, что Мира встречалась с Шай-Леей?
– Да, знаю. Но она ничего ей о нас не рассказала. Можешь не переживать. Мира не знает, что мы знакомы.
– А Шай-Лея была хитрой старушенцией. Так ловко служить всем троим и одновременно не быть верной до конца никому. Это особый талант… Ты уверена, что она не проболталась перед смертью?
– Мира бы мне сказала. Я знаю свою дочь, даже если не я её растила.
– Верно, её растил Луан, – едко заметил Сатус. – И кто знает, какие мысли и желания он вложил в её светлую головку.
– Нервничаешь?
– Она принадлежит ему в большей степени, чем тебе или даже мне. Она его дочь, пусть не по крови, но именно он воспитал девчонку. Воспитал так, как сам того желал. И никто не мешал ему лепить из неё то, что хочется. Она тебя знала сколько? До недавних пор она с трудом могла вспомнить, как ты выглядишь. А с ним она всю свою жизнь. Про себя я вообще молчу.
– Подозреваешь, что Мира в заговоре с Луаном?
– Сама посуди. Как-то уж очень ловко все сложилось. Просто одно к одному – у Миры проявилась её сила, Феликс потерял ключи от Путей, Луан начал искать и уничтожать горгулий.
– Ты обвиняешь Миру в заговоре с отцом против Аттеры?
– Я не могу отрицать вероятность такого исхода.
– А не ты ли в начале нашего разговора жаловался, что она тебе не верит? Как ты можешь говорить о вере, если сам ждешь от моей дочери подвоха? Сложно доверять тому, кто сам никому не верит и делает больно просто из желания посмотреть, что будет дальше, даже если заранее знает, что ничего хорошего.
– Она тоже делает мне больно…
– А по-моему, ты просто пытаешься подтвердить свои изначально ошибочные суждения. Решил, что она на стороне Луана, а не на твоей, и мучаешь её за это? – мама замолчала, молчал и демон. Когда ожидание стало почти невыносимым, она заговорила вновь: – Если ты хочешь, чтобы она была с тобой, пусть она сама тебя выберет. Но что бы между вами не происходило – это не должно мешать нашему плану. Мира должна научиться брать под контроль Огненные Пути без твоей помощи. Кулон обеспечивает обмен магией в обе стороны, как ты можешь управлять её силой, так и она способна научиться заимствовать часть твоей. То, что она практически сразу нашла нужную дорогу – отлично. Но она все еще не умеет ею управлять, находясь внутри.
– Я могу делать это за неё.
– Нет, не можешь, – категорично заявила мама и на удивление принц не стал с ней спорить. – Мы это уже обсуждали. К нужной нам единственной дороге у тебя доступа нет. Есть только у Икаса и Миры, потому что всех троих объединяет близкородственная магия. А при первой же насильственной попытке вторгнуться в магическое плетение путь может сместиться. Не забывай, что защита от проникновения особенно чувствительно реагирует на демонов. Ты лишь можешь направлять Миру, но только находясь рядом. Однако так будет не всегда. Ты не всегда будешь рядом. Поэтому чем быстрее дочь научится, тем лучше. Что-то готовится. И произойдет очень скоро.
– Конечно, что-то готовится! – небрежно воскликнул Сатус. Я ощущала горечь и упадок вперемешку с нетерпимостью, которые прокатились по мне горячим вибрирующим галопом. – Луан создает армию! И я не знаю, хватит ли у нас ресурсов, чтобы сдержать натиск его новых зверушек, если они атакуют все разом. Да еще в условиях, когда ключи от Путей неизвестно где! Твой муженек будет бросать своих солдат в бой не считаясь с потерями, и пока одни будут дохнут, он будет создавать других. Не зря же дядюшка выбрал в качестве экспериментального полигона один из самых плодородных миров, где всё буквально пропитано этой сублимированной энергией. Даже я почувствовал. И Мира там не просто так оказалась.
