Текст книги "Ученик колдуньи (СИ)"

Автор книги: Анастасия Колдарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

А чудища тем временем подобрались совсем близко. Когти царапнули за ногу, и Гвендолин с визгом пустилась бегом. Последние капли волшебства растворялись в темноте, и ее постепенно окутывал холод.

На пути вдруг возникли ворота, заточенные в высокую каменную арку. Гвендолин с разбегу больно ударилась в них и сползла на землю.

Шша замерли в ожидании, когда от магической защиты не останется и следа.

Гвендолин поискала глазами ручку, металлическое кольцо – увы. Тяжелые деревянные створки, закованные в темные решетки и расписанные все теми же непонятными узорами и значками, не давали ни малейшего намека на то, как эта громадина открывалась.

Шша зашевелились.

Гвендолин в отчаянии налегла плечом на дверь, толкнула, развернулась спиной и с силой ударила по ней всем телом. Не помогло.

Куда же теперь бежать? Где прятаться? Холод уже пробрался под одежду. Гвендолин чувствовала, как он сковывает грудь, мешая дышать, как проникает в рот и горло.

Одно из чудищ протянуло лапу – острые когти пропахали на бедре красные борозды.

– А-а-а! – Гвендолин закричала от боли ужаса. – Где ты? Где ты?! Помоги!

Она в исступлении замолотила кулаками по двери, понимая, что мальчишка не придет и звать его бесполезно. Крик растворился в воздухе, точно камень ухнул в бездонный колодец, – ни удара, ни всплеска.

Когти вцепились в шею и сжались. Удушливая вонь заткнула ноздри.

– Помогите, – в последний раз прохрипела Гвендолин.

– Эй! Кто здесь?

Хватка ослабла, и Гвендолин удалось вырваться.

– Вот дела! А ну кыш! Отпустите ее!

Раздался скрип, потом шипение и болезненный вой.

Бум! Бум! бум!

Гвендолин оглянулась и увидела, как длинная, костлявая дама, подоткнув юбки и засучив рукава, самозабвенно молотит крыс-оборотней здоровенной деревянной кадкой. Из-за проворства, с которым она охаживала чудищ, казалось, будто рук у нее как минимум четыре.

– Давайте, давайте, проваливайте. А то я ведьме нажалуюсь – она вас быстро в песок перетрет и в аквариум ссыплет.

Твари нехотя отступили, злобно ворча и глотая голодные слюни.

– Им нельзя сюда заходить, – повернувшись к дрожащей Гвендолин, сообщила незнакомка. – Запрещено.

Она сощурилась, сдула мешающую прядь волос со лба и перехватила ручку кадки поудобнее.

– Заходи быстрее, не топчись, пока у этих, – кивок в сторону шша, – ум за разум не заехал, если он у них вообще есть. Ну, чего ждешь?

Гвендолин от страха всхлипнула, икнула, захлебнулась вдохом и не сдвинулась с места. Язык будто в горло провалился.

– Понятно. – Незнакомка со вздохом взяла ее за руку и, не слишком церемонясь, пропихнула в низенький, узкий проем в стене – в полутьме такой нипочем не заметишь. Дверца за спиной захлопнулась. – Страшно? Ясное дело, шша кого угодно в ужас вгонят. Ведьма их держит, чтобы слуги из замка не сбегали, а то многие были бы не прочь улизнуть. Говорят, у шша приказ пожирать всякого, кто вздумает самовольно вернуться к людям.

Гвендолин не ответила. От всего пережитого ее нещадно тошнило, и кожа покрылась холодным потом. Задержав дыхание, сглатывая, она обвела взглядом место, в которое угодила.

Здесь, за воротами, было светло. Свечение лилось из узких каналов, заполненных водой. Ночной воздух кишел игривыми мерцающими огоньками, цветными и восхитительно красивыми. Вдоль дорожек, петляющих между водоемами, росли корявые клены, и было их видимо-невидимо – целая роща из узловатых стволов и крон с острыми, похожими на лучистые звезды листьями. А может, это были никакие не клены? С них облетали дивные розоватые лепестки.

– Ты ведь не здешняя. Пробралась из человеческого мира, верно?

Гвендолин с усилием кивнула.

– Ну и зачем, скажи на милость?

– Я не специально.

Можно подумать, кто-то по собственной воле согласился бы на подобное приключение.

– Попала ты сюда, может, и не нарочно – случается. Но унести ноги от шша, да ещё ночью, когда Ведьма насылает на землю колдовской мрак… – незнакомка с сомнением покачала головой. – Тут без чародейства не обойтись. Ты, наверное, божество какое-нибудь повстречала? Большую часть месяцев в году они у нас наперечет, разве только мелочь всякая пакостничает в лесах: сатиры, дриады, саламандры изредка с гор спускаются. Но совсем скоро на арене начнутся ежегодные состязания – Кагайя уже разослала приглашения, – вот тогда не протолкнуться будет от всех этих духов да богов.

Кагайя? Знакомое имя. Уж не о ней ли упоминал юноша-колдун?

– М-да, а волшебство-то с минуты на минуту рассеется, – заметила женщина, окинув Гвендолин критическим взглядом.

– Скоро? А разве оно еще не?..

– Когда чары спадут, превратишься в крысу.

Вот обрадовала!

– Ступай за мной, что-нибудь придумаем. – Перекинув кадку в другую руку, она зашагала прочь от ворот по дороге, втиснутой между парой живописных водоемов. Гвендолин послушно поплелась следом, мелко дрожа от холода, прокравшегося под одежду. В голове крутился вопрос: «Вы вправду мне поможете?» – но задать его она так и не решилась.

Дорога чуть-чуть забирала влево, а над водоемами склонялись деревья с гибкими ветвями, усыпанными цветами. К сожалению, за всей этой красотой не было видно цели путешествия.

– Тебя звать-то как?

– Гвендолин.

– А я Нанну. Присматриваю за бассейнами и каналами замка.

– Почему же вы не превращаетесь?..

– Чтобы содержать замок, требуется уйма слуг, а из грызунов не слишком расторопные работники, – Нанну усмехнулась. – Вот ведьма и сохраняет нам человеческий облик.

– Значит, вы тоже из… моего мира?

– Нет. Я родом из Города-на-Болотах… Повезло, что задержалась сегодня допоздна с кормежкой рыб.

– Повезло? – скривилась Гвендолин, чувствуя, как к горлу подступают рыдания. – Какое везение, если я вот-вот грянусь оземь и обернусь каким-то грызуном!

– Ну-ну, не реви. И не привередничай. Грызун, не грызун, главное – жива и здорова. Шша не стали бы с тобой церемониться.

Впереди показался горбатый мостик, перекинутый через речку. Речка была мелкой, не глубже человеческого роста, и вода в ней насыщенного изумрудного цвета просвечивала до дна.

– Одного не возьму в толк, – рассуждала Нанну. – Почему доброхот, наградивший тебя волшебной защитой, не помог вернуться в людской мир?

– Он пытался, только я сама не захотела. Мой кузен, Дэнни, угодил в тень прямо на моих глазах… – Гвендолин запнулась и сглотнула. Поспевать за Нанну становилось трудновато. – Чудище сцапало его и утащило, я даже пикнуть не успела. Потом появился тот мальчишка, весь из себя, и сходу напустился на меня, чтобы убиралась. Но я ведь за Дэнни в ответе, ему всего десять! Тетушка Тэххи с меня голову снимет, что не уследила, а про монстров ей нечего и рассказывать…

– Кузен? – нахмурилась Нанну. – Плохо.

Какое-то время она шла молча, погрузившись в раздумья. Затем, словно очнувшись, спросила:

– Что ещё за мальчишка?

– Да он как-то не представился, – Гвендолин пожала плечами.

– Уж не Айхе ли?.. Да ну, чушь собачья, – Нанну резко хохотнула – наверное, предположение показалось ей ужасно нелепым. – Этот паршивый щенок не стал бы тебе помогать. Скорее, кто-нибудь из духов леса прикинулся человеком или объявился новый колдун. Неплохо бы: пора нашу Ведьму приструнить, а то совсем распустилась. В здешних краях она – полновластная хозяйка; сама сочиняет законы, сама карает за их нарушение, сама решает, кого казнить, а кого миловать. С ней могла бы потягаться лишь Цирцея, но у них договор о невмешательстве.

– Значит, волшебство и здесь – редкая штука, – пробормотала Гвендолин, не особо вникая в суть разговора. Горестные предчувствия терзали душу.

– Нет, но людей с чародейской кровью и впрямь раз, два – и обчелся. Я всего двоих и встречала. – Нанну понизила голос до шепота. – Будь их больше, мы бы не влачили рабское существование. Хоть один порядочный да сыскался бы. Такой, знаешь, с обостренным чувством справедливости. Когда появился Айхе, многие воспрянули духом, но – увы. Бродят слухи, будто за колдовской дар он продал Кагайе душу, и теперь она помыкает им, как ей заблагорассудится: заставляет творить всякие мерзости…

– Я надеялась на помощь, – пробормотала Гвендолин, задыхаясь от быстрой ходьбы. Зубы уже клацали от холода. – С Дэнни.

– Поверь на слово: милосердной Кагайю не назовешь. Тут тебе вряд ли обломится что-то путное.

– Тогда я пойду к этому Айхе.

– Забудь, – Нанну придержала ее за плечо, – и послушай. Твой брат сейчас в безопасности. Не дома, конечно, но хотя бы жив, здоров. Пока он в облике крысы, шша его не тронут. Главное, чтобы не сунулся в замок, иначе Кагайя скормит его своим питомцам – те еще чудища.

– Ой.

– Я сейчас отведу тебя к ведьме, представлю своей племянницей. Скажу, что после гибели Города-на-Болотах, ты со своей матерью, моей сестрой, несколько лет скиталась по Пустоши. Я слышала, там до сих пор встречаются кочевники, и они умеют защищаться от ночного мрака. Про мир людей – ни слова. Про брата тоже. И о том мальчишке помалкивай. Запомнила?

Гвендолин едва успела скрепя сердце согласиться, как откуда ни возьмись на дорогу вывалились трое добрых молодцев. Их угрюмые физиономии существенно разнились между собой: одна обладала топорной квадратной челюстью, другую украшала пара волосатых бородавок, а третья оканчивалась аморфным жирным подбородком, сползшим за воротник рубахи. Но несмотря на это они были странно, неуловимо похожи. Может быть, злобными, сощуренными глазками, или кривыми и шишковатыми лысыми черепами, или прущей сквозь поры свирепостью. Одно не вызывало сомнения: явились они исключительно по ее, Гвендолин, душу.

Заметив их, Нанну оторопела, по ее лицу мелькнула тень испуга. Однако это длилось не дольше пары секунд. Крепко стиснув тонкие губы, она расправила плечи, выпятила грудь, вздернула подбородок и с царственным видом поплыла навстречу мужчинам.

Гвендолин подавила абсурдный порыв спрятаться за ее тощей спиной и совершила попытку напустить на себя столь же надменную мину.

– Вот здрасте! – в голосе Нанну прорезались неприятные визгливые нотки. – Как помогать, никого не докличешься, а тут нате вам – ныряльщики в полном составе. И где, скажите на милость, вас гарпии носили, когда я горбатилась над третьим каналом? Вы вообще в курсе, что там сдохло семь рыб?

Добрые – или не добрые, это уж как поглядеть – молодцы на претензии не купились. Их взоры уперлись в Гвендолин, робко топчущуюся в сторонке с самым жалким видом.

– Ты нам зубы не заговаривай, – посоветовал Жирный. Когда он говорил, по его оплывшему, второму, подбородку забавно елозил первый – маленький и кругленький, как коленка младенца. – Кто это с тобой?

– Племянница, – не моргнув глазом соврала Нанну. – Вам-то какое дело? Почему рыбьи трупы до сих пор плавают, я спрашиваю? Вы что, хотите, чтобы весь канал протух?

– Угу, – хохотнул Квадратный. – Тогда госпожа осерчает, вышвырнет тебя вон, и некому станет капать нам на мозги.

– Было бы на что капать, – презрительно выплюнула Нанну.

– Откуда здесь девчонка? – подал голос Бородавчатый. – Ты впустила в замок чужую?

– Знаешь, чем это грозит? – поддержал Жирный.

– Помощь человеку извне? – пояснил Квадратный.

– Да уж как-нибудь без вас разберусь! Ваша забота – дохлятину вылавливать, вот и займитесь. Чтобы к утру в третьем канале все было вычищено, ясно?

– Ишь, раскомандовалась, – Жирный насмешливо скрестил руки над исполинским животом. Его товарищи сдавленно гоготнули, будто с трудом сдерживали распирающий изнутри хохот. Нанну сверлила их взглядом, и чем дольше это длилось, тем мрачнее она становилась.

Гвендолин ощутила, как внутри зарождается тошнотворный приступ паники.

– У нас другое задание, – пояснил Жирный и замолк, ожидая реакции.

– Неужели? – буркнула Нанну. – И какое же?

– Это, – похожий на волосатую сосиску палец ткнул в Гвендолин.

– Поймать, – сказал Бородавчатый.

– Доставить в замок, – добавил Квадратный.

– Видишь ли, госпожа в курсе происходящего у нее под носом, – продолжил Жирный. Его слова казались наполненными скрытым смыслом. – Мы отведем девчонку в замок, пока она еще в состоянии изъясняться на человечьем языке.

Гвендолин оцепенела. Чутье подсказывало, что эта троица одним конвоированием не ограничится: уж больно жадно и лихорадочно блестели их глаза.

– Как бы не так! – возразила Нанну. На миг Гвендолин показалось, будто она снова пустит в ход деревянную кадку. – Это моя родственница, я за нее и отвечаю. Поищите другое развлечение.

Она схватила Гвендолин за локоть и решительно потащила за собой, растолкав растерянных ныряльщиков. Те поначалу отстали, но не надолго.

– Госпоже это не понравится, – загудел в спину Жирный сквозь одышку.

– Она тебя накажет, – внес свою лепту Бородавчатый.

– Заколдует! – припечатал Квадратный.

– Ну так вам того и надо, правда? – Нанну все ускоряла и ускоряла шаг и уже почти бежала. Несмотря на отвратительный вид и внушительные габариты троица не решалась причинить ей вред или отнять «добычу». Гвендолин с трудом поспевала за своей спасительницей и – честно! – не желала знать, насколько серьезно их сдерживающее начало. Похоже, Нанну и сама ему не слишком доверяла.

– Оставь нам девчонку! – требовал Жирный, задыхаясь. Его тяжелые шаги уже отдавались прямо за спиной. Гвендолин обернулась и взвизгнула, когда он протянул руку и едва не сцапал ее за волосы.

К счастью, впереди уже забрезжил фасад замка, сложенный из грубо отесанных камней. На них тут и там взбирался целый десяток лестниц. Одни – с хлипкими перилами и висячими фонарями – упирались в двери. Другие – по-особому узкие и как пить дать ужасно скользкие – выступали прямо из кладки, взбирались по стенам и терялись в невообразимой высоте. У Гвендолин закружилась голова от одной мысли о том, чтобы очутиться вдруг там, наверху.

Главное крыльцо насчитывало всего десяток ступеней и уводило в черные замковые недра.

– Отдай! – со злостью рявкнул Жирный и наконец дотянулся до Гвендолин. Его толстая лапа сграбастала длинную прядь волос, проворно намотала ее на себя и что было мочи дернула. Голова мотнулась назад, и Гвендолин, потеряв равновесие, опрокинулась навзничь. Жирный с готовностью подхватил ее в жаркие потно-сырые объятия.

– То-то же!

– Пусти! – она забарахталась в попытке выпутаться из чужих рук. К горлу подкатила тошнота. Но попробуйте освободиться, когда ваши волосы намотаны на чей-то кулак!

– Мы сами отведем тебя к госпоже, – горячее дыхание ударило в ухо.

Нанну гневно закричала, и на какое-то время площадь наполнилась отборной руганью. Гвендолин заметила, как из окон и дверей замка высовываются любопытные физиономии, и в этот момент земля зашаталась под ногами. Все вокруг перекосилось, расплылось и разъехалось, словно стеклышки в калейдоскопе: только что был замок, и вдруг его стены распались на отдельные булыжники самых замысловатых форм и расползлись в разные стороны, а между ними расцвели ядовито-красочные кляксы то ли цветов, то ли звезд небесных. Внутренности всколыхнулись – того и гляди вывернутся наизнанку. Эх и жуткое было ощущение!

– …не видишь, ей плохо! – сквозь шум в ушах прорвался испуганный голос Нанну. – Изверг!

– Что здесь творится? – пророкотал чей-то бас.

– Коган! Хвала всевышнему, ты вовремя! Девочка вот-вот обернется крысой!

– У меня приказ! – с бараньим упрямством уперся Жирный, а пара его собратьев-ныряльщиков поддакивала где-то в сторонке.

– Откуда она? – осведомился обладатель баса.

У Гвендолин прояснилось перед глазами. На нее взирал коренастый мужик с необъятным животом, туго упакованный в длиннополую рубаху или халат поверх штанов – так сходу и не разберешься. На разных уровнях его опоясывало сразу несколько ремней, и это придавало ему удивительное сходство с пивным бочонком. Глубокий бас, которым он требовал объяснений, никак не сочетался со столь карикатурной внешностью.

– …моя племянница, – в который уже раз терпеливо повторила Нанну, – из Города-на-Болотах.

Что если он не поверит?

Гвендолин затаила дыхание.

– Я слышал, кое-кто из кочевников раздобыл колдовские амулеты, – задумчиво произнес Коган.

– У Мариам был такой, я помню! – заявила Нанну.

– Вранье, – набычился Жирный. – Не существует никаких амулетов.

– Ты-то откуда знаешь? – огрызнулась Нанну.

– Девчонка из людского мира, госпожа таких сразу чует.

– Да неужто?

– Мрак и шша сожрали бы ее с потрохами, – рассудил Коган.

– Вот именно! – воскликнул Жирный, крепче стискивая волосы в кулаке. – Госпожа разберется, как ей удалось не «окрыситься».

– Ха! – сказала Нанну.

– Пусти, больно, – захныкала Гвендолин, пытаясь выдернуть пятерню Жирного из своих волос. Новый приступ головокружения подкосил ее, и она не устояла на ногах. Уже заваливаясь набок, услышала возмущенные крики Нанну:

– …скорее!.. несите ее в замок!..

Потом откуда-то донеслись совсем уж странные претензии:

– …днем проходила мимо воздуховодов грота – там такой рев стоял, аж земля тряслась! Это, между прочим, твоя обязанность: следить, чтобы Левиафан спал и не вгонял никого в могилу своими воплями…

Гвендолин почувствовала, как кто-то взваливает ее на плечо, больно и неудобно, но уже секунду спустя стало не до боли и неудобств. Голова разбухла, а с нею и все тело; померкли краски, в буханье сердца растворились звуки.

Кто и куда тащил ее? От полуобморочной слабости совсем не думалось и беспощадно тянуло в сон. В памяти сохранилась лишь нескончаемая лестница, нарезавшая размашистые круги в мутном зеленоватом полумраке, напоминавшем морское дно. Ступени все множились и множились – сотни и тысячи ступеней! Казалось, будто поднимаешься к заоблачным высотам и вот-вот уткнешься в крышу мироздания.

Подъем прекратился, как прекращается под утро болезненный бред, если сбить температуру. В мгновение Гвендолин очнулась. Она лежала ничком на мозаичном полу, собранном из цветных шершавых плиток. Эти плитки холодили левый висок и ухо, их прохлада вплеталась в волосы и пропитывала складки куртки. Пахло чем-то щемяще знакомым. Солью. Ракушками. Морем…

– Оставьте нас, – прозвучал глубокий, низкий женский голос. В нем чувствовалась власть, противиться которой казалось невозможным.

Когда шелест и шаги за спиной стихли – наверное, с глаз долой убрались все, кому велели, – Гвендолин собралась с силами и оторвала голову от пола. Обернулась. И в изумлении уставилась на высокую женщину в тончайших шифоновых одеждах, послушных малейшему колыханию воздуха.

Женщина была прекрасна, как… как Снежная Королева! Гвендолин переборола искушение поискать глазами Кая с его ледяным паззлом; не к месту и не ко времени мелькнул в памяти мальчишка-волшебник. Колдовская сила просвечивала сквозь кожу красавицы, делая лицо сияющим, точно полупрозрачный мрамор. Но не сходство с жестокой героиней сказки, не сила и не королевская стать поразили Гвендолин. Ее ошеломила прическа, венчавшая голову колдуньи: эффектная башня высотой в метр, скрученная из тугих темных кос в гигантскую морскую раковину, утыканную сверкающими драгоценными камнями и перетянутую золотыми нитями. В целом, драгоценностями колдунья была увешана с ног до головы: даже на пальцах босых ног красовались перстни!

У потрясенной Гвендолин не хватило духу оглядеться, но встать она встала. Выпрямилась, вздернув подбородок и накрепко стиснув зубы, чтобы не стучали.

– Ты, – заговорила колдунья, вперив в гостью окаменевший взгляд, – проникла в мой замок ночью. Тебе удалось выжить среди шша и не потерять человеческое обличье.

Слова прозвучали, как обвинительный приговор. За ними крылось обещание возмездия.

– У тебя две минуты на объяснения.

Гвендолин открыла рот, но из горла вырвался лишь беспомощный хрип.

Колдунья вскинула брови.

– Полторы минуты.

– Я… вы… – пролепетала Гвендолин.

– Минута, – спокойно сказала Кагайя.

Гвендолин зажмурилась. И внезапно стало легче! И дышать, и двигаться, и думать. Даже голос вернулся. А вместе с ним и память: Нанну советовала не заикаться о брате, не упоминать юношу-волшебника… Но как же, в таком случае, оправдаться?

– Тридцать секунд.

– Я просто пришла… – выдавила Гвендолин. – Я заблудилась.

Колдунья продолжала глядеть на нее не мигая. Ни один мускул на прекрасном лице не дрогнул, не раздулись в ярости тонкие ноздри, не дернулись черные ресницы, густо окаймлявшие холодные, как лед, глаза. И только полупрозрачные складки бесчисленных юбок колыхались, словно мутная взвесь в сосуде с жидкостью.

– Заблудилась, – наконец, медленно повторила колдунья, отвела взгляд от гостьи и шагнула к огромному камину. На исполинской мраморной полке толпилось несметное количество банок, флаконов и пузатых бутылей.

Освободившись от цепкого взгляда, Гвендолин хватанула ртом воздух. Да ведь она едва не забыла, как дышать! Чтобы стряхнуть оцепенение, попыталась оглядеться.

Похоже, эта, с позволения сказать, комната служила колдунье кабинетом. Вся мебель здесь выглядела до того внушительно и основательно, словно прослужила тысячу лет и прослужит еще столько же. Узкие стеллажи, забитые толстыми, как кирпичи, фолиантами, кривясь и проседая, упирались в потолок. Тут и там между ними втискивались стеклянные шкафчики с мутными колбами, в которых плавало что-то пузырчатое, белесое, похожее на прокисшие маринованные огурцы. Напротив прокопченного камина стоял исполинский стол из темного дерева; на нем тускло отсвечивали золотом часы, пресс-папье, шкатулки, чернильницы и разнообразные коробочки с гравировкой. Из подставок торчали писчие перья и ножички для вскрывания конвертов – Гвендолин видела такие в фильмах. Деревянный щит над камином покрывали шрамы от кинжальных клинков; пяток резных рукоятей торчал из него и сейчас, удерживая на весу полураскрытые пергаменты с какими-то каракулями. Не иначе как договоры о продаже души, скрепленные кровью, подумала Гвендолин. Та женщина, Нанну, кажется, упоминала подобную неприятность, приключившуюся с колдуном по имени Айхе. Или все это приснилось Гвендолин в горячке, пока кто-то тащил ее, полуживую, в замок?

Напротив стола, по-видимому, находилось окно, его скрывали портьеры. А стены…

Гвендолин моргнула раз, другой. Нет, не привиделось. Вместо стен кабинет был окружен гигантским аквариумом. Лениво плавающие в нем рыбы поблескивали чешуей и ворочали выпуклыми глазищами.

– В нашем мире немудрено заблудиться, – произнесла Кагайя, отворачиваясь от полыхающих в камине дров – а другого источника света в комнате не было. – Но выжить после захода солнца? Проникнуть за стены замка? Ты вздумала меня дурачить, девчонка, а я вранья не люблю.

Гвендолин втянула голову в плечи.

– Отвечай, как сюда попала, иначе скормлю тебя рыбам.

Гвендолин и рада была ответить, да в горле пересохло.

– Не зли меня, – предупредила Кагайя.

Гвендолин с трудом подавила желание снова зажмуриться. Под пронзительным ведьминым взглядом она чувствовала себя так, словно ее выворачивали наизнанку. Куда там тетке Тэххи с ее жалким чучелом нетопыря до нечеловеческой мощи, исходившей от колдуньи!

– Кто-то тебе помог, – вкрадчиво сказала Кагайя. – И я даже догадываюсь кто.

Она читала мысли? Проникала в подсознание? Видела прошлое?

Гвендолин стояла ни жива ни мертва. Кагайя напоминала змею. Огромную ядовитую кобру, готовую убить одним броском.

Хлопок в ладоши заставил Гвендолин вздрогнуть. В дверях позади нее послышалось движение, но она не рискнула обернуться.

– Айхе ко мне, – коротко кинула колдунья и вновь обратилась к гостье. – А ты молодец, смелая. И бесстыжая. Мне бы пригодилась такая помощница. Но свято место пусто не бывает. Видишь эти аквариумы? Они в замке не единственные. И эти рыбы тоже не самые страшные. Есть и страшнее. Такие чудовища есть, о которых ты слыхом не слыхивала в своем человеческом мире, девчонка. Множество чудесных морских созданий обитает в здешних стенах. В аквариумах, бассейнах и каналах. Они передерутся за возможность полакомиться свежей человеческой плотью. Обглодают, обточат и отполируют кости до зеркального блеска. Будут грызть медленно, растягивая удовольствие. Ты выжила в деревне шша, но гляди, как бы не пришлось пожалеть. Ночь впереди длинная, и я сохраню тебе жизнь и сознание до тех пор, пока последний кусочек кожи тонкой полоской не слезет с твоего тела.

Гвендолин стояла, глядя перед собой остекленевшими глазами, впитывая каждое слово. Тошнота волнами подкатывала к горлу. Волосы на голове шевелились от ужаса.

– Поверь, я сделаю это. Если, конечно, ты не назовешь мне имя того, кто привел тебя сюда.

– Я… племянница Нанну, – шепнула Гвендолин пересохшими губами. – Из Города-на-Болоте… на-Болотах… Эти люди… кто они такие… – пискнула она, чувствуя, что балансирует на лезвии ножа, испытывая терпение колдуньи.

– Кто заколдовал тебя? Кто рассказал, как добраться до замка? – Кагайя скользнула над полом и в мгновение ока выросла перед ней, опасная и хищная. – Кто отдал тебе свет и отгородил от ночного мрака?

– Я не… не… не понимаю, – Гвендолин зажмурилась, – о чем вы го… говорите…

– Молчать! – рявкнула колдунья, и Гвендолин вскрикнула, зажав лицо ладонями. Где-то в груди, в глубине тела клокотали рыдания, и она давилась ими, не смея разреветься.

Кагайя отступила на шаг.

– А вот и Айхе, – в ее ледяной голос просочилась ядовитая нотка. – Ты заставляешь ждать.

– Я тренировался в парке, – спокойно отозвались из-за спины.

Гвендолин медленно выдохнула сквозь пальцы. Она не видела вошедшего, но голос… этот голос узнала бы из тысячи. В черноте перед зажмуренными глазами вспыхнул образ сердитого мальчишки, насквозь пронизанного волшебством.

Рискнув шевельнуться, Гвендолин оглянулась с робкой надеждой. Ее по-прежнему безудержно трясло, но теперь больше от волнения, чем от страха.

– Ты помог нашей гостье попасть в замок, – вкрадчиво проговорила Кагайя.

Айхе скользнул по Гвендолин равнодушным взглядом.

– И какая бы мне от этого польза?

Колдунья сощурилась:

– Не дурачь меня. Ты испытываешь сострадание. Я велела избавиться от жалости, но тебе не под силу. Никогда не было под силу. И потому ты сам жалок.

Айхе вздернул острый подбородок, его глаза превратились в две черные щелки.

– Вы велели контролировать эмоции. Я не стану отвечать на голословные обвинения.

– Голословные, говоришь? – Кагайя усмехнулась. – Думаешь, я не узнаю наложенные тобой чары?

Айхе взглянул на Гвендолин. Ни тени ободрения, ни намека на узнавание.

– Нет на ней никаких чар.

– Не умничай! Колдовство рассеялось за секунду до того, как девчонку втащили сюда.

– Тогда откуда убежденность, будто оно мое?

– А чье?

– Вашей сестры.

– Цирцеи? – колдунья опешила. Часто заморгала. – Невозможно. У нас договор о невмешательстве. Она ни за что сюда не сунется.

– Божества, – Айхе принялся со скучающим видом загибать пальцы, – дриады, жрецы, призраки…

– Довольно! – Кагайя ткнула в юношу пальцем. – Прекрати лгать и паясничать. Ни божества, ни духи ещё не прибыли в замок.

– А мне показалось, я заметил пару лунных нимф в кленовых кронах…

– Где ты был на закате?

– В парке.

– Врешь. Дориан видел, как ты улетал.

– Дориан едва ли отличит закат от восхода. Вы настаивали, чтобы я практиковался в заклинании призыва, – Айхе пожал плечами. – Я переколотил все раковины на клумбах, – его губы дрогнули в улыбке, – можете Нанну спросить, она ругалась.

– Значит, видишь девчонку впервые.

– Да.

– И не испытываешь жалости.

– А должен? – мимолетный взгляд на Гвендолин.

– Вот и правильно, – Кагайя потерла руки. – Не должен. Надеюсь, не станешь возражать, если я брошу ее в грот?

Гвендолин не знала, что такое грот, но колдунья не потрудилась скрыть злобную ухмылку.

– Вам требуется мое разрешение? – удивился мальчишка. – Поступайте, как знаете.

Он отвернулся, собираясь уходить. Темные волосы хлестнули его по щекам.

Гвендолин мысленно застонала, не веря собственным ушам. Не мог он… вот так просто… отречься… Ведь это был он – там, в деревне!

Впрочем, почему не мог? Он велел ей убираться подобру-поздорову и предупредил, что не хочет навлечь на себя гнев колдуньи. Он рискнул, а она не послушалась. Наверное, Айхе страшно разозлился, встретив ее здесь, в покоях Кагайи. А может, это был его двойник? Или в самом деле кто-нибудь из упомянутых богов или духов развлечения ради напустил на себя чужую личину и помог ей просто со скуки? Ведь и Нанну усомнилась, что мальчишка способен на сострадание. Ученик под стать учителю, волшебник под стать колдунье: бездушный и двуличный.

– Уверен? – окликнула Кагайя.

Айхе со вздохом остановился в дверях.

– Тогда проводи гостью. И проследи, чтобы утром собрали кости.

– Ладно, – Айхе махнул рукой и, чуть повернув голову, сухо бросил: – Пошли!

Гвендолин поплелась следом, не чуя под собой ног, словно в тумане.

Покои колдуньи, а может, и ее ученика, занимали несколько этажей замка. Огибая их, коридор закручивался широкой спиралью, но Гвендолин не замечала ни богато убранных залов, ни мерцающих таинственной синевой аквариумных стен, ни диковинных морских тварей в колыхании водорослей. Весь мир для нее замкнулся на фигуре шедшего впереди мальчишки: на его горделивой осанке и бликах света в отросших волосах, на тонком профиле и пальцах, едва заметными чарами отворявших высоченные, в потолок, двери. Он не обращал на нее внимания, не пытался заговорить – он плевал на само ее существование! И Гвендолин убедила себя, что в деревне шша встретила вовсе не его. Вот кого угодно: бога, демона, оборотня, – только не этого бесчувственного истукана! И она бы разрыдалась от тоски и ужаса, если бы в груди все не замерзло и не омертвело.

Когда покои колдуньи закончились, вниз устремилась винтовая лестница, скудно освещенная масляными лампами в узких каменных нишах. Время от времени, отсчитывая бесчисленные этажи, по правую руку возникали черные проемы с дверьми или без. Нырнуть бы в один из них – Айхе ведь не оборачивался! – и забиться в какой-нибудь темный угол, где никто ее не отыщет. Гвендолин задерживала дыхание всякий раз, как мимо проплывал очередной темный прямоугольник. Она уже почти решилась на отчаянный рывок, когда Айхе вдруг споткнулся, выругался сквозь зубы и с досадой пнул волосатый комок, метнувшийся из полутьмы прямо ему под ноги.

– Пошел прочь!

Комок с визгом слетел по ступенькам, распрямился, и Гвендолин увидела человечка величиной с локоть: лохматого, в полосатых колготках на кривых ножках, с носом картошкой на опухшей мордочке и непомерно огромным животом. Остановившись, человечек исподлобья воззрился на своего обидчика и забубнил проклятия.

– Убирайся, а не то улетишь, – пригрозил Айхе. И как только у него хватило жестокости ударить это крошечное существо? Похоже, Гвендолин ошибалась в нем даже сильнее, чем думала.

Продолжая гундосить, коротышка шмыгнул исполинским носом, но не шелохнулся.