Текст книги "Ученик колдуньи (СИ)"

Автор книги: Анастасия Колдарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Гвендолин затаила дыхание.

– Артерии не задеты, хотя вот здесь, похоже, порвана вена. Переверните его на бок, ноги к животу, вот так. Дай сюда! – он выхватил у Нанну лоскуты, смотал в тугой комок и сунул обратно ей в руки: – Заткни рану. Крепче, не жалей сил. Кровь остановится на время. Сами по себе раны не смертельные, но если не прервать кровотечение, мальчик долго не протянет. Сколько он уже потерял?

Выполняя поручение, Нанну полезла за словом в карман.

– Литр, наверное, – предположила Гвендолин. – Там, на арене, все вокруг было забрызгано… но не залито.

– С одной стороны, хорошо, а с другой – все равно скверно, – Дориан нахмурился. – Литр – это уже критично. Давно в себя приходил? Вообще, был в сознании?

– Был, но ему очень больно.

– То есть сомлел от боли. Рвота? Бред? Судороги?

– Нет!

– Значит, успели вовремя. Рана плохая: края рваные, простой перевязкой не обойдешься, придется резать и сшивать.

– Меня сейчас стошнит, – предупредила Нанну. – Можно без подробностей?

– Держи тампон и дыши глубже.

– Но вы сумеете? – в груди Гвендолин встрепенулась надежда.

– Ну, кое-что я с собой прихватил. Теперь главное – найти место, где не льет как из ведра. До парка далеко, замок еще дальше…

– А вон там что такое? – Гвендолин указала на силуэт, плывущий в серой дождевой мути. – Остатки какой-то беседки или башенки?

– Полтора камня на столбах, – щурясь, определила Нанну.

– Мне хватит. Только перенести мальчика нужно в той же позе, с зажатой раной.

С этим отдохнувшие люди-крысы худо-бедно справились. Дориан мельтешил у них под ногами, контролируя точность выполняемых указаний, пока вся процессия не достигла укрытия.

– Мне потребуются дополнительные руки, – предупредил алхимик, когда белого как полотно Айхе уложили на расколотую плиту. Здесь и вправду когда-то стояла беседка или часовенка: от нее сохранились лишь столбы и пара потолочных балок, прикрытых снаружи ветвями старого корявого клена.

– Я готова, – выступила Гвендолин.

– Уйди уже, – Нанну махнула на нее рукой. – Без тебя управимся.

– Не ослабляй нажим, – Дориан поманил Гвендолин к себе, полез под хламиду и принялся копаться в складках. – Подставляй руки.

Один за другим на свет явились пузырьки из синего, зеленого и коричневого стекла, матовые и прозрачные, плоские и пузатые, с крышками и восковыми пробками – целый склад разносортной стеклотары. Дориан не остановился, пока не опустошил все запасники. Гвендолин послушно приняла склянки и выстроила на краю плиты.

– Не знал, что именно пригодится, – объяснил он, тыкаясь носом в этикетки. – Не то, не то… Вот оно! – Выдернув пробку, алхимик замешкался, глядя на девочку сверху вниз. По его длинной челке стекала вода.

– На-ка, – он поднатужился и выдернул откуда-то сзади из-за пояса еще одну посудину, на сей раз пустую и довольно крупную. – Мальчику потребуется восполнить объем жидкости в сосудах, поэтому будь добра, наполни это водой.

– Дождем? – уточнила Гвендолин.

– Желательно, не из грязной лужи.

– Хорошо, – она кивнула и отвернулась, смутно догадываясь, что алхимик спровадил ее подальше умышленно, чтобы избавить от ужасного зрелища. Едва она очутилась под струями ливня, как спины людей-крыс загородили подступ к «операционной». Гвендолин принялась наблюдать, как капли разбиваются об узкое горлышко бутыли, как они стекают по посиневшим от холода рукам. Лишь жалкие единицы попадали внутрь – пожалуй, потребуется минимум час, чтобы нацедить целую емкость. От холодного дождя и ветра, а может, от внезапно накатившей чудовищной слабости, ее заколотил тошнотворный озноб – едва не упала замертво, чуть не выронила склянку. Колени подломились, и Гвендолин осела наземь, задыхаясь. Айхе был жив. Жив… А вот она, похоже, надорвалась до полусмерти, до бесчувствия. И не испытывала ни облегчения, ни радости от появления Дэнни, ни страха перед нависшей над миром катастрофой – ничего, кроме холода, пробирающего до костей, до самой сердцевины. Хотелось уснуть.

– Гвендолин! – ее растолкала Нанну. Неужели она и впрямь задремала? – Ну, ты как? Набрала воды? Дориан уже закончил.

Сколько же она провела в прострации, если уже и дождь почти прекратился, и вода в склянке достигла горлышка, и алхимик управился с операцией? Час? Два?

– Дориан – гений, – в который уже раз благоговейно повторила Нанну.

Айхе лежал на спине, свесив с плиты руки. Синевато-серый, весь в холодном поту, он дышал учащенно, поверхностно и, кажется, бредил. Покрытые коркой губы шевелились, голова дергалась, под прозрачными веками двигались глазные яблоки.

– Что с ним? – ужаснулась Гвендолин.

– Это нормальное состояние при серьезной кровопотере, – успокоил Дориан, обтирая многострадальной косынкой перепачканные кровью руки. – Где вода?

Гвендолин безучастно протянула бутыль, не в силах отвести взгляд от уродливого рубца под ребрами Айхе. Странно, но тот выглядел поджившим. Не неделю же она спала?!

– Вену я срастил, – доложил Дориан, отсыпая в сосуд с водой порошки из разных пузырьков и старательно взбалтывая содержимое. – Вскоре мальчик пойдет на поправку. Если, конечно, мир раньше не провалится в небытие.

Он вручил Гвендолин пузырек с каким-то зеленоватым войлоком.

– Плесень? Вы серьезно?

– Это грибы пенициллы. Это живокость, – новая склянка добавилась к первой, а за ней и следующая: – И сок каланхоэ. Растения обладают ранозаживляющим и противовоспалительным действием.

– А антибиотиков нет?

Дориан не понял.

– Средневековье… – Гвендолин удрученно покачала головой. – Так и до гангрены не далеко. Может, ещё подорожник привязать?

– Зелье из грибов пеницилл, внутрь три раза в день. От гангрены.

Гвендолин смущенно потупилась, принимая в руки флакончик с желтой жидкостью.

– Восстанавливающий настой, – за толстым стеклом очередной посудины в кисельной жиже плавал клубок мочковатых корней. – Принимать по глотку в час.

И как же их отмерять, эти часы?

– А вот это, – алхимик сунул ей в руки бутыль с водой, мутной от растворенных порошков, – следует влить в рот как можно скорее. Разумеется, лучше привести мальчика в чувства прежде, чем поить, иначе поперхнется, закашляется, и раны откроются.

– А ты куда? – осведомилась Нанну. – Мы надеялись пробраться в башню…

– Нельзя, – Дориан одернул хламиду. – Чем дальше от земли, тем становится опаснее! Я должен вернуться и спустить с крыши телескоп и амфору. К тому времени, может быть, госпожа одумается и снимет амулет.

– И что? Тогда конец света отсрочится? – Нанну скептически задрала бровь.

– Кабы знать! Все, мне пора! Попытаюсь вразумить госпожу, а то духи с перепугу ринулись в человеческий мир. Ох, мы и без того на волосок от гибели… о-о-о, как все плохо, как плохо!

Дориан кинулся назад, и дождевая серость поглотила его субтильную фигуру.

Несколько минут оставшиеся в замешательстве переглядывались. С уходом алхимика они будто лишились ориентира. Бывшие крысы перешептывались, сбившись в кучку, до Гвендолин долетали обрывки фраз. Кто-то предлагал поискать убежище в горах, другие возражали, ссылаясь на гнезда гарпий. Оптимисты вспомнили о кочевниках и принялись убежденно доказывать, что амулеты против колдовского мрака – не бабкины сказки. Большинство ополчилось против них, справедливо рассуждая о трудностях дороги, об отсутствии конкретной цели, о серьезной вероятности снова обернуться зверем.

– Где мы будем искать этих вымышленных кочевников? В чистом поле? – раз за разом звучал самый неопровержимый аргумент.

Иные предлагали воспользоваться переполохом и пробраться в замок, но ни одна озвученная перед тем идея не вызвала столько горячих споров, сколько эта самоубийственная инициатива.

– В замке верная смерть! – с горячностью утверждали одни. – Когда снова навалится мрак, нас всех переловят и засунут в клетки, чтобы скормить морским гадам.

– Вспомните рассказы детей! Они чуть ума не лишились, пока ждали расправы! – поддерживали другие, в основном, женщины.

– А если мрак не вернется? – парировали оппоненты. – Если этот сумасшедший лекарь прав, и колдовство покидает наш мир?

– Тогда мы все скоро передохнем, и неважно, здесь или там.

– Но сейчас-то мы живы! У нас есть время, есть возможность изменить жизнь, прекратить влачить рабское голодное существование, вытащить из этого кошмара наших детей! Или так и будем мыкаться по равнинам, забиваться в щели и трястись от страха, пока не угодим в чьи-нибудь когти? Можно подумать, нас губят исключительно морские хищники!

Поднялся настоящий гвалт, когда каждый, не слушая, стремился переорать остальных.

Гвендолин присела возле Айхе, не представляя, как вернуть его в сознание. Дома бы побежала в аптеку за нашатырем или разыскала уксус – говорят, его резкий запах тоже годился. А здесь единственным способом было отхлестать мальчика по щекам, но рука не поднималась. Ему и без оплеух крепко досталось. Она тронула его за запястье: холодное, как ледышка, и мокрое от пота. Жилка под кожей бешено пульсировала.

– Дориан велел напоить, – напомнила Нанну, склоняясь над несчастным. – А ну-ка подъем! Просыпайся, господин драконыш!

Не размениваясь на сантименты, Нанну навешала ему звонких пощечин. Когда не помогло, выдернула пробку из первого подвернувшегося под руку флакончика, которые Дориан то ли позабыл прихватить с собой, то ли бросил за ненадобностью. Понюхала:

– Фу ты, дрянь какая!

И сунула Айхе под нос. Тот дернулся, отворачиваясь.

– О-о, получается! – обрадовалась Нанну и довершила процесс пробуждения несколькими чувствительными шлепками по лицу. – Ох, столько лет мечтала это сделать!

Айхе разомкнул веки.

– Живой? – деловито осведомилась Нанну.

– Пить, – шепнули слипшиеся губы прежде, чем глаза вновь стали закатываться.

– Но, но, но, куда это ты опять собрался? – Нанну схватила его за подбородок, потрясла из стороны в сторону. – Хочешь пить, будем пить! Приподними-ка его.

Гвендолин взволнованно исполнила просьбу, подсунув под затылок мальчика сразу оба кулака наподобие подушки.

– Глоточек за маму, – приговаривала Нанну, вливая водную смесь порошков в сухой рот буквально по капле. – Глоточек за… нет, пожалуй, за папу не будем. За дядю Дориана, залатавшего твою дырявую шкуру.

Айхе глотнул слишком много. Судорожно закашлялся.

– На бок! На бок скорее! – перепугалась Нанну, стискивая его плечи, пока мальчик давился излишками воды. – Ох, горе же с тобой, звереныш… Ну что, будешь ещё пить?

Взгляд черных глаз на доли секунды сфокусировался на ее встревоженном лице.

– Поняла, – пробормотала Нанну. И больше не болтала чепухи. Вместе с Гвендолин они влили в Айхе целую бутыль раствора и позволили ему снова провалиться в обморок.

– Бесполезно, – Нанну отерла пот со лба и заправила за уши мокрые волосы. – Пока не подействует микстура, так и будет бредить да валяться без сознания. Дориан сказал, эти порошки помогут восполнить кровопотерю, тогда и очухается.

– У нас для этого используют переливание, – уныло пробормотала Гвендолин.

– Ну, думаю, Дориан знает, что делает. Тем более, мальчишка – дракон, на нем любые болячки заживают чуть ли не мгновенно. А вы что решили? – Нанну вышла из укрытия и обратилась к поутихшим спорщикам.

– Мы идем в замок! – выкрикнули откуда-то из задних рядов.

– Говори за себя, – не согласился мужчина, который, судя по всему, принял на себя ответственность за группу. – Под носом у ведьмы слишком опасно, мы не можем рисковать, особенно когда речь о детях.

– Найдем укрытие! Затихаримся! Прислуга рыщет по округе, никому и в голову не придет, что можно спрятаться прямо под носом у ведьмы.

– Где, например? – мужчина повысил голос.

– Например… – парень из оппозиции замялся, подыскивая варианты. – Навскидку не скажешь, надо отправиться туда и осмотреться.

Предводитель хмыкнул.

– А если в гроте? – громко предложила Гвендолин.

– Ты рехнулась? – оторопела Нанну.

– Послушайте, под замком находится огромный лабиринт подземелий. Я видела там крыс, правда, не уверена, настоящие они, или тоже люди. Этого места панически боится вся прислуга…

– …включая меня, – Нанну скрестила на груди руки. – И я туда ни за какие коврижки не сунусь!

– Надо думать, из-за левиафана! – заметил предводитель.

– Во-первых, Левиафан чересчур огромен, чтобы прорваться в подземелья из грота через крохотную дверцу. А во-вторых, он совершенно безвреден.

– Точно, рехнулась, – Нанну подавленно покачала головой. – Не слушайте ее, девочка не в себе от потрясения.

– Ничего подобного! Я провела с Левиафаном целую ночь! Он мог сожрать меня в любой момент…

– …да только не появился! Гвендолин, прекрати!

– Еще как появился! Мы разговаривали, и я обещала… обещала помочь ему освободиться. Поверьте, он ненавидит ведьму пуще вашего. Она лишила его родных и дома, заключила в темницу и кормит мясом, которое в море не водится и от которого он болеет и чахнет. А ведь он ещё детеныш. Ведь вы печетесь о ваших детях? Подумайте, каково ему, малышу, томиться в каменном узилище?

– Малышу? – Нанну всплеснула руками.

– По-вашему, я сумасшедшая? – Гвендолин обратилась к ней.

– Нет, но… разговаривать с левиафаном…

– Я обещала привести к нему волшебника. Того, кто сумеет сломать решетки в тоннеле и выпустить его на свободу. В море. Так что скажете?

Предводитель сурово покачал головой. Зато вперед из задних рядов протолкнулся спорщик, парень лет двадцати, кожа да кости. За ним под осуждающий ропот протиснулись еще двое юношей.

– Мы согласны.

– Я не могу отпустить вас, Алби, – заикнулся было мужчина.

– Ты нам не отец, – решительно сжатые кулаки. – И мы идем в замок.

Возражений не последовало, хотя Гвендолин заметила неодобрение на сумрачных лицах.

– Кто-нибудь ещё готов уйти? – осведомился предводитель, обводя своих людей тяжелым взглядом. Больше желающих не нашлось. – Что ж… Прощайте.

– Еще увидимся, – твердо сказал парень.

Гвендолин не стала смотреть, как люди-крысы уходят. Стыдно признаться, но главной ее заботой, толкнувшей на безумное предложение, было желание укрыть Айхе от стихии, хищников и ведьминого гнева. Для этого требовались руки. И силы, которых двум хрупким женщинам явно не доставало. Она не боялась, что поведет троих мужчин не верную гибель – после всего пережитого чувство страха притупилось, а может, и вовсе атрофировалось. Ведь не пугал разгулявшийся ветер, не пугало вздувшееся тучами небо, не пугала надвигающаяся буря и холод, сковавший каждую клеточку разбитого тела.

– Если пойдем, лучше поторопиться, – сказала Нанну, озабоченно взирая на небесные знамения. – Ураган приближается. Воспользуемся суматохой, чтобы пробраться в замок: вряд ли на нас обратят внимание.

– Я готова, – кивнула Гвендолин.

– Мы тоже. Только… не уверен, что нам хватит сил… – его нерешительный взгляд скользнул по Айхе. Двое других парней – худые, как щепки, Гвендолин встречала подобных лишь на фотографиях из фашистских концентрационных лагерей, – оробело переминались с ноги на ногу. Их шатало ветром.

– Этот мальчишка – полубог и волшебник, – без обиняков заявила Нанну. – Если вы ему поможете, он навсегда вернет вам человеческий облик.

– Это правда, – поспешно добавила Гвендолин. – Он спас мне жизнь в деревне шша.

– Мы и так поможем, – сказал Алби. – Что мы, звери, что ли, бросать раненых на произвол судьбы. Ребята, придется, поднапрячься. Кстати, это Тод, а это Аарон. Мы давно планировали проникнуть в замок, даже… мечтали отомстить ведьме, расправиться с ней, – в голос Алби просочилось смущение.

– Только вовремя поняли, что бессмысленно, – поддержал названный Тодом.

– Поначалу думали, будто это она наводит на землю колдовской мрак.

– Дураками были.

– Не дураками, а наивными, – поправила Нанну. Не пожелав взвалить ношу целиком на плечи отощалых юнцов, она подхватила Айхе под руки. К ней поспешно присоединилась Гвендолин, но ее легонько отпихнули в сторону: доходяги или нет, а мужская гордость не терпела помощи от сопливой девчонки.

– Ох, не нравится мне все это, – пропыхтела Нанну в адрес бури, когда на заплетающихся ногах они вытащили Айхе из укрытия и черепашьим ходом двинулись в сторону далекого замка. Повезло еще, что разъярившийся ветер толкал в спину, а не в лицо: с его нечаянной помощью дело пошло живее.

– Вихри усиливаются! – крикнул Алби.

– Главное – достигнуть аллей, там деревья нас прикроют, – отозвалась Нанну.

– Если ветер не повыдергает их раньше.

– Они заколдованы! Ведьма оберегает свои владения с помощью охранных камней: на территории замка их видимо-невидимо.

Нанну оказалась права. Едва они, изнемогая под непосильной ношей, очутились под кронами первых кленов, ревущий поток воздуха ослаб. Выбившись из сил, все повалились на землю. Айхе со стоном содрогнулся, балансируя на грани сознания. Он по-прежнему дышал часто-часто, и пульс под мраморной кожей прищупывался сумасшедший, однако синева исчезла, а запекшиеся губы даже чуть-чуть порозовели.

– Надо набрать воды, – Нанну выдернула из-за пояса пустую бутыль. – Добеги до канала, пока ребята отдыхают. Мальчишке потребуется много питья.

Гвендолин послушно отправилась на поиски воды.

– Может, подождем, пока очухается? Вдруг сам сможет идти? – услышала она краем уха.

– Рискованно тянуть…

Дальнейших слов она уже не разобрала. Ох, чтобы она делала без Нанну, без ее своевременных и точных указаний, без ее уверенности и оптимизма? Сидела бы до сих пор где-нибудь на арене и рыдала над бездыханным телом.

Им посчастливилось добраться до крыльца замка практически незамеченными. Мелкотравчатая шушера из божественного окружения устроила в садах ужасный переполох. Невольно наблюдая за беснованием саламандр, сильфов, никсов, земляных оборотней, ифритов и прочих мелких тварей, Гвендолин заподозрила, что они получают от грядущей катастрофы неописуемое удовольствие. Порожденные хаосом, истосковавшиеся по родной стихии, они дожидались возможности заняться разрушениями: поджогами, затоплениями, землетрясениями и прочими радостями существования. А вот боги на пути почти не встречались. То ли попрятались в гостевых апартаментах, то ли, как предупреждал Дориан, отправились в человеческий мир.

– Пришли, – заключила Нанну перед высокими ступенями замкового крыльца.

– Сюда, – Гвендолин не стала мешкать и сразу поманила за собой в подземные коридоры. – Где-то здесь должны быть факелы…

– Прямо за тобой.

– Вижу! Только… у кого-нибудь есть спички?

Измотанные мужчины не поняли. У них подкашивались ноги, сероватая кожа покрылась испариной – того и гляди попадают от изнеможения и, вместо одного, придется волочь сразу четверых.

– В кухне можно взять огниво, – с сомнением заметила Нанну. – Но неужели здесь нигде…

– Дайте… сюда… – раздался вдруг слабый голос. Не размыкая глаз, Айхе протягивал дрожащую руку.

– Ты! – выдохнула остолбеневшая Гвендолин с надрывом, позабыв, как дышать.

– И давно вы очнулись, господин? – с насмешливым облегчением осведомилась Нанну, выдернув факел из пальцев девочки и протягивая его Айхе. – Да положите его уже, чего надрываться, когда стоим.

– Очнулся? – шепнул юноша. – А я спал?

– Нет, – Гвендолин мотнула головой, размазывая по щекам непрошенные слезы. – Ты почти…

– Заболел, – с нажимом перебила Нанну и осадила ее многозначительным взглядом: мол, незачем сразу с места в карьер прыгать, дай парню опамятоваться, все равно у него в голове каша. – Вы сильно приболели, но теперь пошли на поправку.

– Гвен… Я слышал ее голос…

– Я здесь! – девочка кинулась к нему. Потрескавшиеся от сухости губы Айхе дрогнули в подобии улыбки, но больше он ничего не сказал.

– А факел-то вам зачем? – Нанну вернула обоих к жестокой действительности. – Бредите, или как?

– Я могу… поджечь…

– Тебе нельзя! – упрекнула Гвендолин, пытаясь вытащить древко из слабых пальцев. И неожиданно встретила сопротивление.

– Оставь, – тихо посоветовала Нанну. – Кажется, дориановы микстуры наконец принесли результат и драконыш идет на поправку. Гляди, щеки порозовели и дышит уже поспокойнее.

– Колдовство истощит его силы! – возразила Гвендолин.

– Ну, этого ты не знаешь. Пусть попытается. Без огня нам в подземельях все равно делать нечего, а здесь оставаться нельзя. – Нанну поежилась, кинув быстрый взгляд через плечо на распахнутую дверь.

Айхе крепче, насколько позволяла болезненная беспомощность, обхватил ручку факела и сосредоточился. Ждать пришлось долго. Алби, Тод и Аарон маялись, с опаской косясь то на двери, то на нижние ступени винтовой лестницы, то в черный провал подземелья. Нанну разочарованно вздыхала. Гвендолин тревожилась за мальчика, готовая при первом же признаке обморока выхватить у него факел.

Однако по древку вдруг скользнул голубоватый язычок пламени, и почти сразу за тем пропитанная маслом пакля вспыхнула. Бывшие крысы по старой привычке шарахнулись от огня, Тод, оступившись, даже опрокинулся на спину, и товарищи полезли его поднимать.

– Ух ты, – восхитилась Нанну, поскорее забирая факел из рук Айхе. – Отличное колдовство, господин!

– Ты как? – Гвендолин беспокойно прощупала его пульс.

– Нормально, – юноша неожиданно отобрал руку.

– Кончай кудахтать, – Нанну посветила на вход в подземелье. Кромешный мрак нехотя откатился назад, прячась в углах и щелях. – Лучше вспомни дорогу. Говорят, там многоуровневые переплетения ходов, и даже Кагайя не знает их все.

– Куда вы? – Айхе попытался опереться на локоть. Безуспешно.

– К доброму и ласковому левиафану.

– Тихо! – Гвендолин напряглась. – Слышите?

– Кто-то спускается по лестнице.

– Кагайя, – выдохнул Айхе, – знает, что творится в ее замке.

– Ей сейчас не до слежки, – сказала Нанну. – Но господин дракон прав: чем быстрее мы отсюда уберемся, тем целее останутся наши шкуры.

Впечатленные волшебством, которое продемонстрировал Айхе, трое парней с двойным усердием подхватили его и поволокли в подземный лабиринт. Юноша обвис со страдальческой гримасой: его гордость явно корчилась в муках. Весь истерзанный, полуголый и полуживой, да еще и на виду у женщин, он болтался в чужих руках, скрипя зубами от досады.

У первой развилки процессия остановилась.

– Я совсем не помню, куда идти, – Гвендолин обреченно развела руками.

– Направо, – отрывисто сказал Айхе. – А зачем к левиафану?

– Гвендолин утверждает, будто чудище примет нас с распростертыми объятиями, – буркнула Нанну.

– А. Говорящий дракон, – Айхе хмыкнул.

– Молчи уже! – велела девочка. – Береги силы.

– Но я ведь должен указывать путь. Или ну его?

Гвендолин нахмурилась. Откуда эта сердитая резкость в тоне?

Айхе превосходно знал дорогу и ни разу не застопорился, выбирая нужный проход. Покрытые плесенью каменные своды смыкались над головами. Огонь факела трещал, выдергивая из примыкавших к коридору помещений силуэты дверей и кованых тюремных решеток, в лицо летела копоть и прогорклая вонь горящего масла.

– И ты предлагаешь нам тут жить? – уточнил Алби, провожая полным отвращения взглядом желтые костяшки чьих-то пальцев, посмертно вцепившиеся в прутья узилища.

– Укрыться на время, – уклончиво ответила Гвендолин. Среди ледяного глубинного мрака план перестал казаться ей удачным.

– От чего? – осведомился Айхе. – Что вообще происходит? Да оставьте уже меня в покое!

Его возмущенный возглас эхом прокатился по коридорам. Ребята без возражений плюхнули его на пол и попадали кто куда, подпирая спинами холодные стены. Морщась от напряжения, Айхе тоже дополз до опоры: по вискам у него от титанических усилий потекли капли пота, сердце пустилось в галоп, грудь заходила ходуном от рваного, тяжелого дыхания. Прикрыв глаза, он посидел минуту, глотая открытым ртом воздух.

– Где моя рубаха? И почему так больно… – взгляд коснулся кровоподтеков, безобразных шрамов, засохших следов крови. Он вскинул безумные глаза, ища ответ в мрачных лицах людей вокруг.

– Ты совсем ничего не помнишь? – Гвендолин присела рядом на корточки.

– У тебя крыса на плече, – тупо произнес Айхе.

– Это Дэнни.

Надо же, поглощенная совсем иными тревогами, она почти позабыла о невесомом крысенке, который пригрелся на загривке.

– Я помню… арену, – Айхе заговорил в глубокой растерянности, словно погружаясь в мутные пучины памяти. – Помню Аргуса… Он превратился в морское чудище и атаковал… Тень… Ее нельзя было отпускать, чтобы Аргус не проник… в меня…

Гвендолин вытащила из кармана в штанах разноцветные пузырьки с лекарствами.

– Выпей. Это от… – язык не повернулся произнести слово «гангрена», – воспаления. Всего глоток, Дориан велел.

– Я проиграл, – пустым голосом констатировал Айхе. – Аргус победил, да?

– Надеюсь, это не единственное, что вас волнует, – сказала Нанну и протянула ему бутыль с водой.

– И ничего ты не проиграл! – с горячностью возразила Гвендолин, выдергивая пробку из следующего флакона. – Если бы он тебя убил, вот тогда проиграл бы. А так – ничья.

Айхе поднес к губам склянку с желтым настоем из грибов пеницилл. И вдруг его глаза остекленели, переносицу перерезала сердитая складка.

– Ты была там!

Склянка стукнулась об пол, едва не опрокинувшись. Гвендолин торопливо поймала ее. Что за муха его укусила? Зачем швыряться драгоценными зельями?

– Ты велела Аргусу уйти! – Айхе словно обезумел. – И он послушался тебя! Почему он тебя послушался?

Гвендолин беспомощно разевала рот, не находя ответа. Реакция мальчишки вогнала ее в ступор.

– Битва была не окончена! Если бы ты не влезла, я бы справился, я бы смог! Я собирался… я должен был принять бой, а не прятаться за спиной у девчонки!

– Ты и принял! – выкрикнула обиженная Гвендолин. – Аргус выдрал у тебя из бока кусок мяса, там все было забрызгано кровью, ты едва шевелился, ты отпустил тень, ты…

– Я покрыл себя позором, – выплюнул Айхе, закрывая бледное перекошенное лицо ладонями.

– Ах, значит, надо было оставить тебя умирать на арене? – сквозь слезы выдавила Гвендолин. – Ладно. Хорошо. Не волнуйся, в следующий раз так и сделаю!

Вытряхнув из кармана оставшиеся флакончики, которые с жалобным звяканьем раскатились по полу, Гвендолин вскочила и отлетела от мальчишки как ужаленная. Отвернулась к сырому черному смежному коридору и обхватила себя руками, безудержно всхлипывая, пряча от всех текущие по щекам слезы.

– Снизойдите до лекарств, господин, – раздался за спиной холодный голос Нанну. – Это зелье притупит боль, а вот это восстановит силы, чтобы никому больше не пришлось волочь вас на закорках.

Меткий удар по самолюбию возымел успех: Айхе глотнул из предложенных флаконов.

Гвендолин отказывалась его понимать. Отказывалась даже глядеть в его сторону. Она в блин расшиблась, спасая его жизнь; она едва не очутилась в пасти у морской гадюки и не отведала когтей разъяренной гарпии, она вломилась в кабинет ведьмы, перетерпела ливень, град и ураганные ветер – и все ради чего? Ради вздорной отповеди? Вот уж воистину: подавая руку помощи, не забудь увернуться от пинка благодарности!

Что ж, пусть так. Айхе ведь не просил ее участия. Он вообще не велел смотреть на поединок. Это был ее выбор, ее решение. И не на что теперь дуться. Может, для его непомерной гордыни смерть на арене была желаннее унизительного избавления? Может, в ночь перед сражением он тщеславно мечтал победить – или пасть храброй смертью? Может, она с впрямь лишила его… чего-то важного. И незачем теперь пенять на то, что посмертная слава – не сладкий бальзам, пропитывающий память о блистательном воине, а гибель не бывает доблестной, ибо каждое ее проявление уродливо и омерзительно: хруст сломанных костей и вывернутых суставов, кровавая грязь и рвота от боли, агония и удар за ударом, бросок за броском, пока вопреки всем страшным ранениям тело не прекратит цепляться за жизнь и сознание не угаснет. Спесивых мальчишек не образумишь, свой ум не вложишь.

Пока Гвендолин глотала слезы, Нанну обработала раны Айхе. Как ей удалось достучаться до его благоразумия – загадка, однако через некоторое время юноша почувствовал себя лучше и даже умудрился подняться на ноги. От предложенной помощи высокомерно отказался, хоть и зашатался, и позеленел, как покойник. Наблюдая за его потугами двигаться самостоятельно, Гвендолин пыхтела от раздражения. На языке вертелись колкости, а глаза разъедало соленой влагой.

– Ума не приложу, как тут можно ориентироваться, – призналась Нанну, когда они пустились в дальнейший путь. Факел метался из стороны в сторону, высвечивая все новые и новые развилки коридоров, кованые решетки, ржавые скобы, пятна гари на потолке и провалы колодцев.

– А правда, что ты сумеешь сохранить нам человеческий облик? – спросил Аарон, самый юный и самый чахлый из ребят.

Айхе смерил его взглядом, стоически продвигаясь по коридору на своих двоих.

– Правда, – прохрипел он. И вдруг от слабости колени у него согнулись, и он стал медленно оседать на пол. Мигом растеряв все свои обиды, Гвендолин бросилась к нему.

– Прекрати! – ощетинился Айхе. – Не надо! – и отпихнул ее, хватаясь за выщерблины в стене. Кое-как устоял.

– Хватит уже геройствовать, – Тод подхватил его под руки. – Иначе не только нам не поможешь, но и сам окочуришься.

– И не ори на девчонку. Если бы не она, тебя бы гарпии давно сожрали, – поддержал Алби.

– Вот уж гарпиям она меня точно не отдаст, – произнес Айхе со странным выражением. Гвендолин почудилось, будто голос у него чуть-чуть потеплел.

Они все шли и шли. Воздух холодил кожу под мокрой одеждой и пронимал до самых печенок.

Наконец, впереди в тупике появилась знакомая дверь, обитая металлической лентой.

– Пришли, – облегченно выдохнула Нанну. – Хвала небесам! Что дальше?

– Надо отпереть замок, – сказал Айхе.

– Так… а у кого-нибудь есть ключ?

Ключа, естественно, не было.

– Что ж. Смелая попытка, – Нанну как будто обрадовалась. – Предлагаю вернуться той же дорогой, а то у меня, признаться, мурашки по коже. И холод здесь звериный.

Не успела она договорить, как подземелье содрогнулось от глухого рокота. Нанну занервничала, тыкая факелом то на дверь, то в коридор, которым они явились. Алби, Тод и Аарон вжались спинами в стены, безумно озираясь и почти не дыша. Крысенок, дотоле мирно дремавший на плече Гвендолин, сверзился на пол и пустился наутек. Секунда – и его крохотное серое тельце растворилось во мраке.

– Дэнни, стой! – окликнула Гвендолин. – Не бойся!

– Тише! – Нанну схватила ее за руку. На ней лица не было.

– Это Левиафан, – сообщил Айхе будничным тоном, – ревет в гроте. Наверное, не кормили сегодня. Кагайя никогда не кормит драконов перед состязаниями. Чем голоднее, тем злее.

– Он всех нас сожрет, – прошептал кто-то из ребят. – С потрохами.

– Ничего подобного, – сказала Гвендолин. Вот только убежденность в ее словах не сквозила. Вдруг Айхе окажется прав, и озверевший от голода Левиафан позабудет о своих гастрономических пристрастиях и смахнет их всех в один присест? Никто ей за это спасибо не скажет.