Текст книги "Ученик колдуньи (СИ)"

Автор книги: Анастасия Колдарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Давайте подумаем, – Нанну заходила взад-вперед. – В эту дверь чудовищу не протиснуться, значит, пока мы в полной безопасности. Открыть замок нам не под силу…

Вообще-то Айхе мог бы поколдовать, мелькнула мысль в голове у Гвендолин, однако озвучивать догадки не хотелось, чтобы не спровоцировать очередную волну недовольства.

– Остается лишь одно: вернуться.

– Согласен, – поддержал Алби. Двое его друзей с готовностью закивали. Не будь они настолько измотаны, ринулись бы к выходу на всех парах прямо сейчас. Впрочем, бездумное бегство грозило обернуться многочасовым – если не многодневным! – блужданием по лабиринту, это ребята тоже понимали, и потому не спешили.

– Отдохнем немного – и назад.

Предложение нашло горячий отклик у всех, кроме Гвендолин и Айхе – тот от комментариев воздержался. Рухнув на пол, он жадно пил воду из бутыли.

Воткнув факел в скобу, Нанну присела у противоположной стены. Расстроенная Гвендолин присоединилась к ней: прижалась плечом к плечу в попытке согреться, подтянула колени к груди. Как же она устала… Как пусто сделалось внутри, как одиноко и безнадежно… Устала куда-то гнаться, кого-то спасать, за что-то бороться, трястись от страха. Устала любить. Если любовь всегда такая: тяжелая, мучительная, толкающая на смертельный риск, не оставляющая ни тени выбора, – зачем она ей? Если все, что любовь дает, – это боль, жалость и необходимость безгранично терпеть, не проще ли обойтись без нее? О чем вообще бредили бульварные романы, вроде тех, что подсовывала Кирстен? О какой романтике и бабочках в животе? О каких крыльях за спиной? Стыд, смятение, тревога и оглушающее понимание того, что с исчезновением его – единственного! – жизнь просто оборвется и никогда не станет легче, – вот что такое настоящее чувство. А вовсе не нежный трепет и упоительные прогулки под луной.

Хотелось лечь и ни о чем не вспоминать, ничего не желать. Гвендолин уткнулась в колени подбородком и почувствовала, как Нанну ласково обнимает ее. Слова сорвались сами, против воли, еле различимые:

– Зачем он так со мной?

Нанну наклонилась, прижалась губами к ее макушке и прошептала чуть слышно:

– Ты видела его униженным, а мужское самолюбие так устроено…

– Глупо!

– …по-другому.

– Мне плевать, что он не победил бога!

– Да я не об этом. Айхе стыдится своей беспомощности и неприглядности – сейчас, а не тогда. Стесняется наготы, и шрамов, и слабости, и того, что вынужден на твоих глазах принимать чужую помощь. Вот и прячется под колючим панцирем. Не принимай близко к сердцу. Пройдет время – оттает.

Гвендолин украдкой скосила взгляд в его сторону: Айхе протягивал бутылку с водой Аарону.

– Видишь? – улыбнулась Нанну. – Кое-чему он уже научился.

Гвендолин смотрела на него, чувствуя, как недавняя обида блекнет, превращаясь в нелепое недоразумение, а сердце переполняется неизбывной нежностью. Сердиться на Айхе оказалось куда тяжелее, чем прощать. Все-таки у любви имелись и некоторые плюсы.

Успокоенная, Гвендолин задремала, пригревшись возле Нанну. Ее разбудил раскат драконьего рева в глубине грота. И громкий, окрепший голос Айхе:

– …готов попробовать.

– Уверен? – уточнил Алби, боязливо поеживаясь. Мальчик был ниже него на целую голову и, пошатываясь, с трудом держался на ногах, однако от него ощутимо веяло пробуждающейся колдовской силой.

– Уверен, – твердо произнес Айхе.

Гвендолин не впервые наблюдала, как он колдует, и все же каждый новый раз впечатлял, словно первый. Волшебство рождалось в сомкнутых пальцах пульсацией света и разбавляло оранжевый полумрак прохладной синевой. В нервном трепете огня, озарявшего коридор, лицо Айхе казалось острым, осунувшимся, болезненно сосредоточенным, а руки – худыми и чересчур жилистыми: не верилось, будто они способны поднять в небо огромного ящера. Но чары удивительным образом преобразили мальчика: пропитали его насквозь, высветили изнутри, ручейками заструились по обнаженной коже, разлились в прогорклом от копоти воздухе неземным сиянием. И вдруг полыхнули такой глубокой, пронзительной лазурью, какой и в природе, наверное, не существовало.

У Гвендолин оборвалось дыхание. Нанну ахнула. Алби с друзьями таращились, разинув рты. Айхе и сам остолбенел от изумления. Кое-как совладал с бьющим через край потоком необычайного волшебства и в немом ошеломлении уставился на свои ладони.

– Ого, – выразила общее впечатление Нанну. – Никогда не видела ничего подобного.

– Я тоже, – выдавил Айхе. Его рука сама собой вскинулась к груди и нащупала шнурок с пустой, покореженной оправой, в которой недавно красовалась морская раковина.

– Амулет… – пробормотал он в отчаянии. – Он потерялся! Как же теперь контролировать силу?.. Я едва не угробил вас всех…

– Контролировать? – Гвендолин вскочила с пола.

– Кагайя дала его мне, чтобы уберечь окружающих от стихийных всплесков магии, чтобы я никому не причинил вреда.

– И ты поверил?

– А не должен был? С его помощью я перестал нечаянно поджигать деревья и вызывать ураганы.

Гвендолин покачала головой:

– С его помощью ты перестал быть собой. Ведьма заставила тебя надеть амулет, чтобы поработить. Через него она управляла каждым твоим шагом. Я видела, как на арене она высосала из тебя все силы и швырнула прямо под ноги Аргусу.

– Неправда…

– Еще какая правда! – Гвендолин с горячностью сжала кулаки. – Не было никакого договора, Айхе! Ты ничего не заключал с Кагайей. Ты просто надел эту безделушку и превратился в ее раба.

– Неужели? – лицо у мальчишки потемнело. – Только не говори, что это ты разбила амулет.

– Иначе что? Нашлешь на меня проклятие? Неконтролируемо?

Стоять под его испепеляющим взглядом было тяжело. Но Гвендолин не дрогнула, убежденная в собственной правоте.

– Сама додумалась, или кто подсказал? – спросил наконец Айхе.

– Цирцея.

Нанну снова ахнула. Айхе растерялся.

– Пока ты сражался с Аргусом, я пробралась в кабинет Кагайи в замке. И наткнулась там на ее сестру. Только, по-моему, это была не совсем она… скорее, ее призрак или проекция. Просвечивала слегка и исчезла так, словно в воздухе растворилась.

– И она вот так сходу поделилась с тобой догадками?

– Я пряталась под столом, пока она искала амулет, который ты у нее выкрал. А потом сказала… – Гвендолин неожиданно смутилась, припоминая монолог колдуньи в подробностях.

– Ну? – Айхе против воли выглядел заинтересованным.

– Сказала, что договора не существует, есть лишь раковина, но уничтожить ее – только полдела. Нужно еще распутать колдовство. И спросила, хватит ли… моих сил.

Айхе смотрел на нее без неприязни – и на том спасибо, – но по-прежнему недоверчиво. Впрочем, глупо было ожидать, будто он поверит сразу и безоговорочно. Если тебя годами окутывала сеть правдоподобной лжи, выкарабкаться из этой липкой паутины будет не так-то просто.

– Не знаю, угробил бы ты нас, или не угробил, – произнес Алби, – только я еще никогда не чувствовал себя таким… живым.

– Я тоже, – подтвердил Тод, разминая плечи.

– А я готов свернуть горы! – добавил Аарон. – Или выкорчевать с корнем сосну.

– Так ты распутала? – поинтересовался Айхе, разглядывая остатки кулона внимательно, но уже без прежнего сожаления. – Колдовство.

Гвендолин подтянула плечи к ушам и поджала губы.

– Если я правильно понял, как это сделать, Цирцея не уточнила, – сказал Айхе.

– Нет.

– В таком случае мы вернулись к тому, с чего начали. Амулета больше нет, зато колдовство никуда не делось.

– Да взгляните же на себя! – не выдержала Нанну, поражаясь драконьей тупости. – Взгляните на них! – палец ткнулся в сторону бывших крыс. – Это, по-вашему, «никуда не делось»? Часа не прошло с тех пор, как вы едва языком ворочали, а сейчас уже вовсю колдуете.

– Ты сын бога, – перебила Гвендолин. – Может быть, ведьма боялась, что из-за божественной крови ты превзойдешь ее могущество.

Такая мысль Айхе не посещала, но определенно польстила его самолюбию и сгладила углы дурного настроения.

– А еще, – Гвендолин вновь запнулась, сомневаясь, стоит ли заводить разговор именно сейчас. В конце концов, она не знала, слышал ли Айхе прощальное выступление Кагайи, осознавал ли, мог ли теперь вспомнить. Вдруг опять взовьется на дыбы? Или того хуже: воспылает яростью и желанием отомстить за несправедливость, унижения, смерть матери?.. Впрочем, про мать лучше было помалкивать в любом случае.

– Кагайя призналась, что ненавидела тебя из-за твоего отца. И только ждала повода, чтобы поквитаться.

Вопреки ожиданиям, новость не раздавила Айхе. Он лишь нахмурился, пряча опасно сузившиеся глаза за спутанной челкой, и проворчал:

– Я догадывался. Раньше она часто расспрашивала меня о Хозяине Ветров: видел ли я его, знает ли он о моем существовании. Я не придавал ее интересу значения, но подозревал, что у нее с отцом личные счеты.

– Он отверг ее притязания, – сообщила Гвендолин.

– Не удивительно, – у Айхе вытянулось лицо. – Ей же лет восемьсот.

– А Хозяину Ветров меньше?

– Ну… он мужчина.

Внезапно из глубины лабиринта донеслось какое-то замогильное позвякивание. Нанну сдернула со стены факел и выставила перед собой, как оружие. Алби, Тод и Аарон подобрались, готовые отразить кулаками возможную угрозу. Айхе раздвинул всех и выступил вперед, собираясь принять на себя любой удар.

Однако их мрака на свет вышла не Кагайя, не Коган и даже не слуги, волокущие по полу тушу теленка на корм Левиафану. Из мрака выскочил взъерошенный серый крысенок. Выбиваясь из сил, он тащил в зубах тяжелое кольцо с ключами.

– Дэнни? – Гвендолин бросилась к нему, заплакав от радости и облегчения. – Ты вернулся! Ты… принес ключи?

– Наверное, стянул у Когана, – усмехнулась Нанну. – Маленький, а сообразительный. Только ключи нам больше не нужны. Мы ведь не собираемся лезть в грот?

– Нет, – Алби покачал головой. К нему смущенно присоединились Тод и Аарон. На пути сюда ими двигала истинная храбрость и надежда на чудо, но после жуткого рокота и скрежета, доносящегося из-за стен, желание испытывать судьбу мигом рассосалось. – Мы решили, что отсиживаться в подземелье – это привилегия трусов и… крыс. А мы не крысы. Мы вернемся на равнину, к своей семье, и отправимся на поиски кочевников. Знаю, звучит безумно, и все же…

– Долина Белой речки, – перебил Айхе. – Кочевники остаются на ее правом берегу все лето. Вы можете присоединиться к ним, если не боитесь тяжелого труда.

Глаза бывших крыс вспыхнули новой надеждой – и благодарностью.

– Так это не сказка?

– Я сам родом из их племени.

– Я готов работать за троих! – запальчиво воскликнул Аарон. – Или даже за семерых!

– Похвально, – засмеялся Айхе.

– А ты разве не с нами?

Он покачал головой:

– У меня в замке куча неоконченных дел.

– Как же мы выберемся без проводника?

Айхе сложил руки лодочкой, легонько дунул: на его ладонях вспыхнул мохнатый сиреневый клубок. Нагнувшись, он пустил его катиться по полу.

– И факел прихватите, нам не понадобится.

– Нам? – Нанну растерянно переводила взгляд с него на Гвендолин и обратно. – Вы что же, оба собираетесь в грот?

– Почему оба, – Гвендолин подсадила крысенка себе на плечо. – Втроем!

– Одумайся. Там же чудовище…

– Нет. Чудовище – там, – Гвендолин указала в потолок, намекая на Кагайю. – А здесь лишь замученный этим чудовищем детеныш морского дракона, которому я обещала помочь.

– Значит, отговаривать бесполезно?

– Мы с Левиафаном найдем общий язык, обещаю.

С минуту Нанну смотрела на свою подопечную в тревожном раздумье. На миг Гвендолин даже почудилось: не отпустит, ни за что не позволит вторгнуться в логово монстра. Однако Нанну вдруг шагнула к ней и растроганно обняла, горячо выдыхая во взъерошенную макушку. Гвендолин ощутила, как тяжело бьется ее сердце.

– Береги ее! – велела она Айхе, от расстройства позабыв привычно выкнуть. – И не смей обижать. А если морская гадина ее хоть когтем…

– Понял-понял. Идите уже.

Когда полыхающий факел в ее руке скрылся за далеким поворотом, подземелье на мгновение погрузилось в кромешную тьму.

* * *

– Уверен, у тебя имеется веская причина, чтобы сунуться в эту дыру, – раздался во мраке голос Айхе, и по звенящим ноткам паники Гвендолин поняла, что тот отчаянно желал бы очутиться за тридевять земель отсюда.

– Доверься мне.

– Уже. Иначе не задержался бы здесь ни на минуту.

– Левиафан замечательный, вот увидишь!

– Конечно-конечно, – его страдальческий тон заставил Гвендолин улыбнуться, – но я на всякий случай оторву ему голову, если не возражаешь.

– Айхе!

– Ну хорошо… Если серьезно, я… хотел сказать… Там, на арене, ты спасла мне жизнь, – слова давались ему нелегко. Непокорный и честолюбивый мальчишка очевидно не привык признавать поражение, а тем более извиняться, и теперь мучился от смущения. – А я повел себя, как строптивая девка…

Гм. Отличное сравнение.

– …то есть как свинья! – поправился Айхе и с облегчением выдохнул. – Прости.

Гвендолин мысленно зааплодировала его мужеству и нашарила во тьме его ладонь, чтобы ободрить и успокоить. Правду Нанну говорила: кое-чему он действительно научился.

– Прощу, если зажжешь свет, – сказала она, сдерживая улыбку. – Или ты рассчитываешь нагрянуть в потемках, чтобы напугать Левиафана до полусмерти?

– Такого напугаешь, – буркнул Айхе, не отнимая руки. Помедлил, с неожиданной силой стискивая пальцы Гвендолин, а затем позволил свету зародиться прямо между их сцепленными ладонями. Голубое сияние разлилось по переплетенным пальцам.

– Мне все ещё не верится, что все позади, – пробормотала Гвендолин, неловко вытаскивая ладонь из руки Айхе. Его близость палила, словно огонь.

– Поэтому ты стремишься к новым неприятностям, – он забрал у нее кольцо и принялся перебирать ключи один за другим, выискивая нужный. По напряженной линии плеч Гвендолин догадалась, что его беспокоит отсутствие рубахи, но тут уж ничего поделать было нельзя: та превратилась в лохмотья, которыми затыкали раны, и потерялась бог знает где.

– Я стремлюсь выполнить обещание, – произнесла Гвендолин и деликатно отвернулась. – Разумеется, я не имела права его давать и решать за тебя, но очень хотелось верить, что ты не откажешь в помощи.

– Не откажу, – легко согласился Айхе, подобрав, наконец, подходящий ключ. Скрежет, разнесшийся по коридору, был способен поднять мертвого. – Не поверишь, но я чувствую в себе силы не отказать сразу нескольким ящерам!

– Я заметила, – опасаясь, что он выполнит угрозу быстрее, чем она успеет предупредить Левиафана, Гвендолин выхватила ключи у него из рук и проскользнула в открывшийся проем.

– Подожди! – Айхе нагнал ее у второй двери. – Постой!

– В чем дело? – Гвендолин испуганно обернулась. Вот глупая! Устроила тут гонки, а ведь он едва на ноги встал! – Тебе плохо? Больно?

В колеблющемся призрачном сиянии, стекавшем с ладони Айхе, она с тревогой всматривалась в его лицо. Без своей великолепной колдовской ауры он по-прежнему выглядел изможденным и обескровленным: худощавый, чуть ссутуленный подросток, весь в синяках, ссадинах и шрамах, с запекшимися губами и черными глазами в пол лица. Он дышал поверхностно и прерывисто, тратя последние силы на то, чтобы разогнать мрак. Должно быть, показательное выступление перед Нанну и ребятами истощило его, вселило ложную уверенность в скором выздоровлении.

– Ох, какая же я дура! – Гвендолин бросила связку с ключами и полезла в карман. – Не уверена, прошел уже час, или нет, но хуже не будет. Вот, выпей. Один глоток.

– Ты похожа на наседку, – заметил Айхе иронично. Взболтал восстанавливающее зелье, изучил плавающий в нем волокнистый корень критическим взглядом. И послушно приложился к горлышку. – Благодарю. Это восхитительно, в жизни не пробовал ничего вкуснее.

Гвендолин пропустила иронию мимо ушей.

– Как ты себя чувствуешь?

– Готов к встрече с говорящим драконом.

– Не насмешничай. Ты сам – говорящий дракон.

– Ну, я-то посимпатичнее буду.

Обитая железной лентой дверь тяжело подалась.

– Я первый, – Айхе попытался задвинуть Гвендолин назад.

– Вот уж нет! – Только рыцарства ей сейчас не хватало! Еще пальнет ненароком каким-нибудь боевым заклятием: сам выдохнется и дракона раззадорит. Гвендолин подлезла под его руку и нырнула в грот прежде, чем Айхе успел сцапать ее за шкирку.

– Левиафан?

В плотных полосах желтоватого тумана, стелющегося над водной рябью, зажглась пара раскосых зеленых глаз: жутких, гипнотизирующих. Следом за ней навстречу выплыл острый нос, покрытый медной чешуей.

– Не шевелись, – Айхе бесцеремонно затолкал Гвендолин за спину, вокруг его ладоней разгорелось красное пламя. – Эй, чудище! Дошли слухи, будто ты умеешь изъясняться на человеческом наречии! А ну докажи!

Зеленые глаза хищно сощурились.

– Иначе мне придется тебя заколдовать! – дерзко пригрозил Айхе.

Он стоял у самой кромки воды, откуда вдруг вынырнул метровый коготь и подсек ему колени. Айхе не успел даже вскрикнуть: взлетел вперед ногами и плюхнулся на лопатки. В озеро. Гвендолин окатило холодными брызгами. Несколько секунд по черной воде расходились круги. Левиафан не стал дожидаться, пока мальчишка вынырнет сам: пошарил лапой по дну и вытащил его. Айхе захлебнулся страшным кашлем, однако воинственности не утратил: содрогаясь всем телом, отплевываясь, вскинул сияющие красным руки. Левиафан легонько прихлопнул его второй лапой и с любопытством обратился к Гвендолин:

– Это еще что такое?

– Его зовут Айхе, – затараторила та, испуганно следя за сомкнутыми драконьими когтями. – Поаккуратнее с ним, пожалуйста! Помнишь, я обещала привести волшебника, который поможет тебе вернуться в океан?

– Ну, – Левиафан благосклонно кивнул, свесив из клыкастой пасти кончик языка.

– Вот! Привела!

– Серьезно? – дракон поднес лапы к морде, заглянул в щелочку и тут же получил зарядом колдовства в глаз. Утробный рев сотряс подземелье, из драконьей пасти вырвался столп пламени и ударился в воду. Оглушенную Гвендолин отнесло обратно к полуоткрытой двери и щедро окатило горячими брызгами и удушливым жаром огня.

– Не надо! – закричала она и мучительно закашлялась от гари, разъедающей горло. О боже, это была ужасная идея! Она погубила Айхе!

– Ты! – Левиафан с яростью стиснул мальчишку по пояс в кулаке. – Еще один такой плевок, и я откушу тебе голову, понял?

– А ну поставь меня на место! – корчась от боли, велел Айхе.

– Мать честная, этот задохлик еще приказы раздает! – изумился Левиафан. – Очуметь можно! Ты, пацан, либо храбрец, либо идиот. Лично я склоняюсь ко второму.

– Если я захочу, от тебя мокрого места не останется, чудище, – выдавил Айхе, тщетно пытаясь раздвинуть медные складки драконьей шкуры и освободить ноги.

– Точно. Идиот.

– Айхе сегодня дрался с богом ночных теней и победил его! – заявила Гвендолин в его защиту. Впрочем, тут же стушевалась и добавила: – Почти. Он едва не умер, потребуется время, чтобы восстановить колдовские силы.

– И не только колдовские, – заметил Левиафан, ослабив хватку и поворачивая мальчишку так и этак. – Похоже, здесь не только меня плохо кормят.

– Отпусти его.

– С удовольствием, как только потушит свой фитилек и перестанет тыкать им мне в морду.

– Айхе, пожалуйста! – Взмолилась Гвендолин. – Ну что за глупая непримиримость! Обязательно все решать с помощью кулаков?

– Я пытаюсь тебя защитить! – огрызнулся Айхе, прилагая титанические усилия, чтобы выбраться из лапы.

– А на меня никто не нападает!

– Да не елозь ты уже, щекотно! – Левиафан опустил его на торчащий из воды камень. У Айхе от слабости тут же подкосились ноги, но он нашел в себе силы ощетиниться.

– Слушай, а может, он бешеный? – с сомнением осведомился Левиафан. – Я слышал, среди сухопутных встречается такая болезнь: сначала кидаются на все, что движется, потом пена изо рта, а потом сдыхают, бедолаги.

– Сам ты бешеный, – обиделся Айхе.

– Есть хотите? Мне тут теленка подкинули, правда, уже давно. Где же… – запустив лапу под воду и вызвав небольшой шторм, Левиафан извлек целую груду изломанных костей. – Гм, не то.

– Мы не едим сырое мясо, – предупредила Гвендолин. От упоминания о еде у нее противно, болезненно засосало под ложечкой: со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было, живот уже прилип к позвоночнику.

– Могу пожарить.

Она живо вообразила шмат раскисшей тухлятины, пролежавшей на озерном дне сутки или двое. Даже жареный, он не вызывал энтузиазма.

– Спасибо, не нужно.

– Ближе к морю водятся моллюски, морские тараканы, мелкая рыбешка… Как насчет раков?

Гвендолин пожала плечами. Перечисление океанических деликатесов вызывало голодную тошноту.

– Я умею готовить раков, – мрачно изрек Айхе. – И омаров. И рыбные котлеты, – он стушевался под пристальным взглядом лучистых зеленых глаз. – Чего?

– Собирался тебя похвалить, но передумал.

– Обойдусь.

– Сам бы рад перекусить, – Левиафан горестно вздохнул. – Кстати, вода в Звездном озере обладает целебной силой. Здесь все отравлено колдовством: стоит пораниться о скалы или, того хуже, об решетку в конце тоннеля, как царапины месяцами гниют и кровоточат. Зализывай, не зализывай, не помогает. А вода лечит. Вдруг и твоего хлипкого приятеля поставит на ноги?

– Я умею превращаться в дракона! – огрызнулся Айхе. – А для тебя я не приятель, а господин. Ученик Кагайи.

– Нашел, чем хвастаться, – Левиафан поковырял когтем между зубами. – Между прочим, это отличный повод тебя сожрать!

– Ты же не питаешься людьми, – осторожно напомнила Гвендолин.

– А вдруг он вкусный?

– Но тогда ты точно навсегда останешься узником в гроте, и Кагайя заставит тебя убивать людей на арене!

Левиафан смущенно кашлянул, обварив ее горьким дымом, и глубоко задумался. Воспользовавшись паузой, Гвендолин вброд подобралась к камню, на котором корячился Айхе.

– Ладно. Если этот щусенок… то есть господин, – поправился Левиафан с плохо скрытым сарказмом, – не будет корчить из себя центр вселенной, так и быть, доставлю его к решетке: пусть поковыряется.

– Он мне еще одолжение делает! – тихо возмутился Айхе, стиснув кулаки.

– Но если только пикнет, я за себя не ручаюсь. Есть не стану, но руку там оторвать, или ногу…

– Держи карман шире, – проворчал Айхе.

Левиафан, хвала небесам, его не расслышал. Подняв шторм, он грузно развернулся и вытянул правую заднюю лапу.

– Добро пожаловать на борт.

Крысенок на плече у Гвендолин в ужасе заверещал.

– Держись крепче, Дэнни, – посоветовала она и первой полезла на гигантскую мокрую ляжку. Покрытая слизью медная чешуя скользила под коленями, карабкаться по ней было все равно, что по оледеневшим листам железа. Цепляясь за чешуйки – каждая размером с блюдо! – Гвендолин с превеликим трудом достигла левиафановой спины и ухватилась за осклизлый нарост между перепонками гребня. Айхе со скорбной миной присоединился к ней, изо всех сил стараясь не озвучивать ни свое мнение, ни сопутствующие ругательства.

– Потерпи, – Гвендолин неловко и чуть заискивающе улыбнулась.

– Ты сумасшедшая, – беззлобно сообщил он.

– Потому что вожу дружбу с драконами?

– Потому что они водят дружбу с тобой. Эй!.. Как к нему обращаться-то? – прошептал Айхе.

– Левиафан.

– Эй, чудище! Далеко отсюда до моря?

– От чудища слышу, заморыш, – сзади голос ящера звучал приглушенно. – Смотря как плыть.

– А ты по-разному, что ли, умеешь?

– Да прекрати уже! – не выдержала Гвендолин. – Хватит его задирать!

Айхе смущенно примолк, скорчившись возле своего шипа. Ох, и как она не догадалась: он снова паясничал, когда следовало признать чужое превосходство. Снова лез на рожон, зачем-то убеждая окружающих – и себя самого! – что ничего не страшится и горазд на подвиги. Только он боялся сейчас, очень боялся: монстра, способного переломить человека, как тростинку, черных пещер, таивших в себе миллион опасностей. Боялся оставить ее, Гвендолин, без защиты и не справиться, если придется драться. Боялся, в конце концов, навернуться с драконьей спины, или что Гвендолин с нее навернется и расшибется о скалистые уступы.

Левиафан вытянулся и оттолкнулся задними лапами-ластами, уверенно загребая воду.

Над головой потянулись нескончаемые пещерные своды, покрытые своеобразными натечными образованиями. Желтоватый пар, вырываясь из пасти Левиафана, окутывал окоченевшее тело горячими, горькими клубами. Чем дальше, тем пронзительнее пахло известью, сыростью, плесенью и чем-то еще, отвратительно сладковатым. Вскоре туннель вылился в природные карстовые пещеры. Сверху, точно изъеденные кариесом клыки, спускались целые завесы сталактитов, им навстречу из воды вздымались столбы и колонны сталагмитов, и некоторые из них, срастаясь, образовывали отдельные камеры и новые туннели – целый подземный лабиринт.

– Смотри, – прошептал Айхе, кивком указывая вверх.

Гвендолин задрала голову. Между известковыми сосульками тут и там гроздьями висели зверьки, завернутые в кожистые крылья.

– Летучие мыши?

– Если бы. Это вампиры-колпаки, – Айхе прижал палец к губам, удерживаясь на гребне Левиафана одной рукой. – Не шевелись, а то они нас заметят, и…

Десятки пар оранжевых глаз вспыхнули во тьме, словно угольки.

– И? – встревожилась Гвендолин.

– Лучше тебе не знать.

А вверху зажигались все новые и новые точки. Когда своды пещеры пошли на снижение, Гвендолин разглядела, как выныривают из коричневых складок кожи лица: почти человеческие, скуластые, безротые, с пустыми, затянутыми белесой пленкой глазами. Заостренные наподобие колпаков лысые черепа раскачивались на худосочных, морщинистых шеях уже над самым гребнем Левиафана. Один за другим слепые твари, трепеща, распахивали объятия, вот только то, что Гвендолин поначалу приняла за крылья, оказалось полупрозрачной кожей, пронизанной развилками вен. Между «крыльями», капая соком, пульсировали желудки.

– Левиафан! – в страхе закричала Гвендолин. – Плыви быстрее!

– Буль-буль-буль, – раздалось спереди, и дракон, рассекающий волны, точно чешуйчатая субмарина, старательно заработал ластами.

Вампиры растягивались, как резиновые, норовя ухватить добычу. Вдобавок, драконий гребень уже задевал потолочные известковые наросты. Чей-то коготь прицельно подцепил Гвендолин за свалявшийся узел на макушке. С безумным криком она намертво вцепилась в скользкий шип гребня, впиваясь ногтями, соскабливая слизь. Перед глазами мелькнули растопыренные коричневые пальцы: того и гляди вздернут под своды.

– А ну пошли прочь! – рявкнул Айхе. Но ещё прежде, чем Гвендолин услышала его властный окрик, пространство над головой рассекла красная молния. Потолок брызнул каменной крошкой, истошный визг сорвавшейся с потолка покалеченной твари оборвался в волнах подземной реки. Гвендолин окатило волной жара.

– Надеюсь, это отобьет у них охоту хватать нас за всякое, – хрипло пробормотал Айхе, быстрым взглядом оценивая состояние девочки. – Ты как? Держишься?

– Эй, вы еще там? – пробулькал Левиафан, высунув из воды пасть. – Все целы?

– Предупреждать надо было, – напустилась на него Гвендолин, которую колотило от омерзения, и обвела потолок опасливым взглядом: вампиры-колпаки маячили где-то очень высоко, он летать, видимо, не научились. – Они же могут нас заживо сглодать!

– Ну… гм, я как-то не подумал, – оправдывался ящер.

Туннель расширился, вытекая в огромную пещеру: ни сводов было не разглядеть, ни стен не видно. Только странное мерцание наполняло пространство. Тускло поблескивала черная вода, и на ее поверхности мелькали отражения сотен крошечных огоньков.

– Я называю это озеро Звездным, – сказал Левиафан. – Мы с родителями часто поднимались по ночам со дна океана, чтобы полюбоваться ночным небом. Оно завораживало и влекло: созвездие Бескрылого Ящера, потерявшего крылья в схватке с детьми богов; созвездие Трех Мстительных Рептилий, разрушивших Небесный Город; созвездие Сети Ловчей, раскинутой через половину южного неба, в которой запутались Тритоны, посланные сразиться с Хозяином Морской Бездны…

Левиафан прекратил грести, и плеск волн вокруг его грузных медно-панцирных боков постепенно стихал.

– Драконьи легенды, – задумчиво произнес Айхе. – Мама рассказывала историю о Бескрылом Ящере, которому жестокие дети богов отрезали крылья в отместку за непослушание…

– Раньше боги не гнушались человеческих женщин, и от этих союзов рождались дети: совсем как люди, только сильнее, выносливее, красивее людей и, к тому же, наделенные колдовской силой. Двое таких полукровок, Орфос и Аген, сыновья морского чудовища Идаатмоана, славились тем, что в их волшебные силки могло попасться любое, даже самое могучее животное. Они все усовершенствовали и усовершенствовали свое творение, ослепленные успехом и властью над жертвами. Многих они поработили, опутывая колдовскими чарами с помощью амулетов, многих непокорных покалечили. А однажды в их силки угодил гигантский Ящер: он был такой древний, что сквозь его шкуру местами проросли деревья, между когтями бугрились россыпи самоцветов, а спина покрылась окаменевшими породами, в которых светились жилы золота. Многие думали, будто Ящер этот тысячелетиями дремал под горой Фаарен и пробудился от землетрясения. Орфос и Аген пришли в восторг от своей добычи. Они скалывали самоцветы с драконьих лап и выковыривали золото, не обращая внимания на болезненный рев Ящера, а когда тот, призвав на помощь первозданные силы из земных недр, повредил колдовские силки и попытался взлететь, они отрезали ему крылья и бросили в море – из них впоследствии другой сын богов, Утмо Серебряный, сплел Ловчую Сеть, чтобы выловить их пучины всех левиафанов. А Бескрылый Ящер оттолкнулся от земли и звездами рассыпался по небосводу, где и сияет до сих пор. У нас в океане, среди левиафанов, существует поверье, будто его могут призвать на помощь все несправедливо униженные драконы. И тогда он спустится с неба и отомстит за причиненное зло.

– Только боги уже отомстили, – сказал Айхе.

– Потрясенные жестокостью своих детей, они убили их всех и лишили человеческий род колдовских сил – навеки.

– Потрясенные жестокостью? – Гвендолин не поверила собственным ушам. – Мы говорим об одних и тех же богах?

– Нет, – Айхе мотнул головой. – Мы говорим о древних. О создателях мира, о сердцевине, которая питает наш мир колдовством и без которой он превратился в… наверное, в подобие твоего мира.

– Значит, языческие боги…

– …это не Перворожденные, не те, кто стоял у истоков. Это, скорее, самопровозглашенные правители, дорвавшиеся до волшебства, власти и почестей с помощью грабежа и коварства. Зажравшиеся управленцы, которых Перворожденные оставили вместо себя следить за порядком. Отсюда и их ненависть к человеческому роду: помня об ошибках богов, они отравили мир колдовским мраком, превращающим людей в крыс. Высасывая души, этот мрак делает из людей шша, и изменения, к несчастью, необратимы. Языческие правители боятся полукровок, боятся потерять власть, не желают делиться колдовской силой с людьми.