Текст книги " Женщина не моих снов (СИ)"

Автор книги: Анастасия Эльберг

– Нет. Наверное… это мигрень, – нашелся я.

– Постарайся уснуть, – посоветовал он.

 
Я закрыл глаза и некоторое время слушал, как Джо ходит по комнате. Он закрыл шторы, после чего вышел и прикрыл дверь. Он, конечно же, понимал, что мигрень тут не причем. Джо вообще много чего понимал. В том числе, и такие вещи, о которых не говорят вслух.
 
 
…Проснулся я от странной мысли: я забыл выключить воду в ванной. Я сел на кровати и прислушался. Действительно, где-то капала вода. Я спал так глубоко, что ожидал проснуться у себя дома, но никак не в номере отеля. Часы показывали половину четвертого.
Я оглядел номер. Вещи мои были аккуратно сложены. На столике у кровати я нашел тарелку с фруктами. Рядом лежала записка, где рукой Джо было написано: «На случай, если ты проснешься раньше, чем следует: мы выезжаем в пять. За фрукты тебе надо сказать спасибо Зоару».
 
 
Глава 14
Последующие две недели я провел в состоянии мрачного транса. Я работал за двоих, если не за троих, уставал и чувствовал себя тряпкой в конце дня, но мучался бессонницей. В редкие минуты сна меня преследовали кошмары – ощущение тоски не оставляло меня и ночью. Головная боль сопровождала меня везде и всюду, у меня пропал аппетит, я похудел и, наверное, выглядел ужасно, так как Агата каждый день предлагала мне отдохнуть. Я отказывался, и совсем не беспричинно. Я панически боялся остаться один. Хотя осознавал, что это даст мне возможность сосредоточиться на мыслях и решить, куда податься и что делать.
В выходные я пытался занять себя чем-нибудь полезным, но получалось не всегда, и я отправлялся в город. Среди незнакомых лиц легче отвлечься. За эти дни я успел посетить все ночные клубы и бары города, узнал целую толпу женщин – брюнеток, блондинок, рыжих, разведенных, замужних, лесбиянок и почти лесбиянок– чьи имена мог бы вспомнить разве что под гипнозом. Я часто садился за руль, когда был немного пьян, но, как оказалось, водить машину не менее весело, когда количество выпитого превышает все допустимые нормы.
В воскресенье я просыпался после обеда с жутким похмельем и пытался вспомнить, что было прошлой ночью. Воспоминания были обрывочными, и связать их было невозможно. В конце концов, я плевал на все и отправлялся гулять. Брел по дороге, сворачивал в поля и кружил там до бесконечности. Иногда я уставал, ложился на траву и смотрел в небо, разглядывая облака. И думал о том, что выход из лабиринта близок, но дорога представлялась мне слишком страшной, чтобы сделать хоть шаг.
 
 
…В понедельник в офисе было шумно. Все суетились, подготавливали последние работы, так как сегодня нужно было предоставить Агате общий отчет.
Мы с Джо вот уже полчаса сидели в зале заседаний. Я просматривал доклад, на ходу делая последние поправки. Джо возился со своим компьютером, но не мог его не подключить.
 

– Тебе нужна помощь? – спросил я.

– Мне – нет, – ответил он, не поворачиваясь. – А вот тебе помощь не помешала бы.

 
Я сжал голову руками – пульсирующая боль в висках мешала сосредоточиться.
 

– Брось, Джо. У меня все в порядке. Я выйду покурить. Не скучай.

 
В коридоре было пусто. Совещание должно было начаться через двадцать минут, и все обыкновенно приходили минут за пять до назначенного времени.
Я приоткрыл окно и присел на подоконник. Если бы не совещание, то я остался бы в постели. Мне пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы подняться.
Я снова набрал знакомый номер, и опять безликий голос ответил мне:
 

– Абонент отключен.

– Я только хотел сказать что… что я люблю тебя, – произнес я и подумал, что слова эти звучат очень непривычно. И уж совсем по-дурацки, если ты говоришь с мертвой трубкой.

 
Сигарета обожгла мне пальцы, и я потушил ее в пепельнице.
 

– Брайан, вот ты где. – Агата появилась бесшумно. – Пообещай мне, что ты завтра же возьмешь отпуск. Ты плохо выглядишь.

 
Джо с завидным упорством перебирал провода.
 

– Доброе утро, – сказал он тем же будничным тоном.

– Доброе утро, Джозеф. Мне только кажется, или я правда не видела тебя с тех пор, как вы вернулись из Иерусалима? Брайан сказал мне, что все прошло отлично.

 
Пресс-конференция была наискучнейшей. Я улетел из Израиля в гадком настроении, и на докладе у Агаты был таким уставшим, что лаконично похвалил мероприятие. И был доволен, что не пришлось вдаваться в подробности.
Агата села в свое кресло и открыла папку, которую принесла с собой.
 

– На пресс-конференции был довольно-таки известный в наших кругах человек, доктор Зоар Альхадиф, – сказала она. – Вы имели честь познакомиться с этим джентльменом?

– Да, нас представили друг другу, – ответил я. – Он произвел на меня впечатление.

– Доброе утро всем!

 
Я первым посмотрел в сторону двери и увидел там того, о ком точно не думал в это ужасное утро – Саймона.
 

– Доброе утро, – ответила ему Агата. – Как поживает доклад о последствиях второй ливанской войны?

– Помилуй! У меня куча срочной работы!

– У всех есть срочная работа, но это не означает, что следует плевать на все остальное. Бери пример с Джо. Или с Брайана. Я не раз тебе это говорила.

 
Я поднял голову и бросил на Агату испепеляющий взгляд, но было поздно.
Саймон повернулся ко мне.
 

– О, я не заметил вас, господин Талантливый Арабист, – переключил свое внимание на меня Саймон. – Если честно, то я думал, что вы останетесь в Иерусалиме подольше… вы понимаете. Чтобы мы успели соскучиться.

– Не начинайте, – пригрозила Агата и оглядела зал. – Брайан, Джозеф, помогите мне настроить компьютер. И, будьте так добры, опустите экран.

 
Я сел за компьютер и начал искать в документах необходимый файл с презентацией. Джо тем временем пытался опустить убранный под потолок экран.
 

– Кольцо внутри, – разочарованно сказал он. – Ну, помоги мне, – обратился он ко мне. – Ты ведь у нас высокий молодой человек.

 
Я нащупал кольцо, которое было мастерски запрятано внутрь, и опустил экран.
 

– Слава Аллаху, – сказал Саймон, занимая свое кресло. – Джентльмены, вы заслужили Нобелевскую премию.

– А не пойти бы тебе… – начал я и сделал паузу, потому что почувствовал легкое головокружение. – Пошел бы ты подальше со своей премией.

 
Агата бросила на меня тревожный взгляд.
 

– Все в порядке? – спросила она.

– Да, конечно. Просто голова кружится. Я выпью воды.

 
Джо заботливо налил мне стакан воды, но выпить его я не успел. Я прислонился к стене, чувствуя неизвестно откуда взявшуюся слабость. Взволнованные лица сидевших в зале исказились и поплыли у меня перед глазами. Последним, что я услышал, были слова Агаты:
 

– Ну, что вы смотрите? Врача!

 
…Я стоял среди деревьев. Невысоких, но зелень их была такой яркой, что хотелось зажмуриться от внезапно нахлынувшего ощущения счастья. Передо мной была тропинка, едва заметная в густой пушистой траве. Это дом родителей, решил я. Если пойти по тропинке, то можно выйти к веранде, к черному входу, а потом войти в дом и попасть на кухню.
На веранде царил беспорядок. Газеты, сломанные вещи. У ступеней стоял мой велосипед. Лампа, висевшая под потолком на хлипком шнуре, качалась от ветра, тихо поскрипывая.
Дверь приоткрылась, и на пороге появилась мама. Она была в фартуке, рукава рубашки закатаны, туфли надеты на босу ногу. Мама выглядела точно так же, как раньше. Такая непохожая на нас с отцом, светловолосая, с мягкими чертами лица, спокойными серо-голубыми глазами и детской улыбкой.
Впрочем, помнил я ее и другой. Похудевшей, с тяжелой грустью в глазах и той самой печатью боли на лице, которая появляется у людей в процессе борьбы с неизлечимой болезнью. Борьбы, изначально обреченной на поражение. Мне было двенадцать, когда маме поставили страшный диагноз – рак костного мозга.
 

– Я хочу, чтобы вы знали, – сказала она нам. – Мне будет еще больнее, если я буду молчать.

 
Я плохо помню свою реакцию на эту новость. Но выражение глаз отца я запомнил хорошо. Он был шокирован услышанным, и в тот момент образ его обычный образ настоящего мужчины на секунду сменился совершенно иным образом. Верность маме он не хранил, женщин у него было много, но она была для него дороже всех тех женщин. Она была для него дороже жизни.
Три дня отец не прикасался к еде и не выходил из своего кабинета. На четвертые сутки он сказал мне:
 

– Идем прокатимся, Брайан.

 
Мы сели в его джип – в тот самый, за рулем которого пьяный отец разбился через много лет после смерти мамы – выехали на скоростное шоссе и катались до двух ночи. Мы стали проводить много времени вместе. Мама улыбалась, глядя на нас, и я верил, что наши с ним отношения налаживаются. Но что-то сломалось после того кошмарного звонка из больницы. Отца не было дома, и трубку взял я.
 

– Я сожалею, – сказал врач. Два коротких слова, в которых обычно сосредотачивается весь страх и вся боль, которые только может испытать человек. У меня перед глазами промелькнуло лицо мамы, и я подумал: вот она, эта черта, за которой остается детство.

 
Следующий месяц я помнил смутно. Скорбная мозаика: слезы, успокоительное, долгие часы без сна и болтовня психоаналитика. Я не мог сказать, что мы с отцом отдалились друг от друга, но появление Лизы изменило все за считанные недели. Тогда я понял, что существует пропасть между тем отцом, который у меня есть, и тем отцом, о котором я мечтал.
Мама огляделась и заметила меня.
 

– Вот ты где, милый! Мы уже хватились тебя, где ты гуляешь? Обед на столе. Папа, разумеется, за книгами, в кабинете. Я позову его. А ты иди за стол. И не забудь помыть руки.

 
Ноги больше не держали меня, и я опустился на землю.
 

– Мама, – прошептал я, – мамочка… подожди, я столько должен тебе сказать…

 
…На лоб мне легло что-то влажное и прохладное, и я с трудом приоткрыл глаза. Я находился в маленькой уютной комнате с небольшим окном, прикрытым пестрой занавеской. На стенах висели картины неизвестных мне художников. В углу стоял столик со стопкой журналов.
Мне было жарко и душно. Простыни казались пересыпанными песком.
Чья-то невидимая рука снова прикоснулась к моему лицу чем-то влажным.
 

– Лиза, – тихо проговорил я. – Любимая, я знал, что ты меня услышишь…

– Не волнуйтесь, все хорошо, – прошелестел у меня над ухом чей-то голос.

 
Через пару секунд я увидел его обладательницу. Это была высокая и немного полноватая девушка с копной темный волос, одетая в белый халат. Я попытался разглядеть ее имя, которое значилось на прикрепленной к карману табличке, но у меня ничего не получалось – было больно напрягать глаза.
 

– Как хорошо, что вы очнулись! – Девушка засуетилась. – Надо поставить капельницу. Надеюсь, вы не против?

– Делайте то, что сочтете нужным.

 
Я предусмотрительно отвернулся, чтобы не видеть ужасного зрелища.
 

– Боитесь иголок? – сочувственно спросила девушка.

– Панически. И крови тоже.

 
Девушка рассмеялась.
 

– Что вы, в этом ничего страшного нет! Вот и все. Как вы себя чувствуете?

– У меня болит голова, и тут жарко, так жарко…

– Ваша температура последние три дня не опускалась ниже сорока, – покачала головой девушка. – Но вы пришли в себя, и это хорошо.

 
Я посмотрел на капельницу и попытался проследить взглядом путь лекарства – от тоненькой прозрачной трубки до введенной в вену иглы.
 

– У меня был бред. Да?

– Да. Все три дня. Я волновалась за вас.

– Надеюсь, я не говорил пошлостей? Если говорил, прошу прощения.

 
Она со смехом покачала головой.
 

– О нет, нет. Я слышала, что вы разговаривали со своей мамой. Кстати, меня зовут Майра.

– Брайан.

– Да, я уже познакомилась с вами. То есть, с вашей медицинской картой.

 
Она присела на стул у кровати и начала заполнять какие-то бумаги.
 

– Что со мной произошло? – спросил я.

– Нервный срыв. Вам надо много отдыхать. И спать.

– Ненавижу отдыхать и спать. Скажите, Майра, я скоро умру?

 
Майра взглянула на документы, видимо, проверяя год моего рождения.
 

– Лет так через семьдесят, – ответила она. – А вы куда-то торопитесь?

– Я устал.

 
Она подняла голову.
 

– Вам даже нет тридцати! Вы еще не успели толком понять, что такое жизнь!

– То, что я узнал, успело мне надоесть.

 
Она коснулась моей руки.
 

– Вы не можете знать, что будет завтра. Жизнь меняется.

– Только не тогда, когда в жизни нет смысла.

 
Майра посмотрела на меня с искренним сожалением.
 

– Не говорите так. Я не люблю, когда люди отчаиваются. – Она было вернулась к бумагам, но снова подняла голову. – Вы назвали меня Лизой. Это имеет какое-то отношение….

– Уже не имеет.

– Ну как же… знаете, что? А хотите, я сама позвоню?

 
Я посмотрел на журнальный столик, где лежала моя барсетка.
 

– Возьмите мой сотовый телефон. Первый номер в списке быстрых наборов.

 
Майра набрала номер и пару секунд молчала.
 

– Абонент отключен, – печально проговорила она, после чего сжала мои руки и умоляюще посмотрела на меня. – Но не отчаивайтесь, прошу вас! Что я могу сделать для того, чтобы вам стало легче?

– Не уходите. Побудьте немного со мной.

 
Она присела на кровать.
 

– Хорошо. Все больные спят, так что мне некуда торопиться. Я люблю ночную смену. Я люблю сидеть вот так.

– Спасибо. Вы чудесная девушка.

 
Майра смущенно заулыбалась.
Я еще никогда не встречал таких врачей. То есть, врачей на своем веку я повидал немало, больше, чем следовало бы. Но никто из них не умел лечить ни словом, ни взглядом. Несколько минут разговора с Майрой принесли мне ни с чем не сравнимое облегчение.
 

– Знаете, вы правильно сделали, что выбрали медицину, – снова заговорил я. – У вас на лице написано… нет, не так. Я смотрю на вас и думаю – вы родились для того, чтобы стать врачом.

– Спасибо, мне очень приятно это слышать! А кем работаете вы?

– Я арабист.

– Надо же, как и мой муж… может, вы его знаете?

 
И Майра… назвала имя и фамилию Джо.
От неожиданности я даже забыл про головную боль и приподнялся.
 

– Нет, таких совпадений не бывает! Вы не поверите, но мы вместе работаем.

– Вот так раз! – рассмеялась она. – Постойте-ка… а вы не тот Брайан, о котором он мне иногда рассказывает?

– Если он рассказывает исключительно хорошее, то, надо полагать, это я.

 
Майра радостно захлопала в ладоши.
 

– Это чудесно!

– Если так, то давайте перейдем на «ты».

 
Майра поднялась и прошлась по ковру, после чего приоткрыла окно, и в комнате стало прохладно. На улице пели ночные птицы и стрекотали сверчки.
 

– Как давно вы женаты? – спросил я.

– Почти семь лет. Неужели Джо ничего не рассказывал?

– У нас не принято говорить о личной жизни.

 
И я подумал, что на самом деле не знаю ничего о семейном положении половины моих коллег.
 

– Знаешь, – перевел я тему, – последние пять минут я думаю только о том, чтобы закурить.

 
Майра подошла к двери и заперла ее на ключ.
 

– Только потому, что ты друг Джо, – сказала она строго.

 
После того, как я сделал пару затяжек, Майра достала из кармана халата пачку сигарет.
 

– Никогда бы не подумал, что ты куришь, – сказал я, поднося к ее сигарете зажигалку.

– Я курю. Редко. Под настроение. Раньше курила гораздо больше, но Джо это не нравится. Плюс ко всему прочему, ребенок. Я не притрагивалась к сигаретам пять лет.

– У вас есть дети?

– Да. Мальчик. Адам. – Она помолчала. – Хочешь, завтра я позвоню снова?

 
Я прикрыл глаза и подумал, что неплохо было бы поспать.
 

– Хорошо, ты меня уговорила.

– Отдыхай. Я побуду тут, пока ты не уснешь.

 
…Я проснулся днем. Конечно, нельзя было точно сказать, утро это или полдень, но через приоткрытые шторы пробивались лучики солнца. Я потянулся, так как после долгого сна тело было ватным.
Вчерашняя беседа с Майрой успокоила меня. Теперь я понимал, чем же они так похожи с Джо. Этой лечебной молчаливостью и способностью чувствовать собеседника.
При свете дня комната выглядела иначе. Стены голубоватого оттенка делали помещение больше, а потолок – выше. Тут не было ничего лишнего, все идеально гармонировало друг с другом.
Я снова огляделся и заметил то, чего раньше не видел – букет цветов на журнальном столике.
 

– Доброе утро! Хотя, скорее, добрый день. – Майра появилась на пороге бесшумно и неожиданно. – Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше. Который час?

– Начало третьего. Ты проспал почти двенадцать часов! Я уже думала, что придется давать тебе снотворное, но оно не понадобилось. – Она села у кровати и снова достала из тоненькой папки документы. – Голова не болит?

– Нет, как ни странно. За последние две недели это стало привычным.

– Немудрено. Видел бы ты себя четыре дня назад! Труп, а не человек. Держи.

 
И Майра вручила мне термометр.
 

– Сегодня мы обойдемся без капельниц? – с надеждой в голосе спросил я.

– Посмотрим, – рассмеялась Майра. – Посмотри-ка вот сюда, на фонарик. Зрачки в норме. Сейчас мы тебя послушаем.

 
Меня проверили наивнимательнешим образом – измерили давление, послушали сердце и задали много вопросов по поводу самочувствия. Майра осталась довольна проверкой.
 

– От капельницы ты спасен, но… придется сделать тебе укол.

– Может, лучше поставишь мне две капельницы? – спросил я хмуро, расстегивая рукав рубашки. – Или, может, четыре?

– Не хнычь, это всего-то укол!

– И в мыслях не было хныкать. Тебе показалось.

 
Майра взяла крошечный шприц и набрала лекарство из ампулы.
 

– Я уже рассказывал тебе о моей любви к иголкам, правда? Каждый раз, когда у меня берут кровь, я падаю в обморок. И меня трясет при одной мысли об уколах.

 
Но Майра была неумолима. Она сделала мне укол и в качестве приза за храбрость вручила мне резко пахнущую спиртом вату.
 

– Если все будет хорошо, через несколько дней ты отправишься домой. Конечно, при условии, что ты не будешь работать. Тебе надо отдыхать. Кстати, к тебе пришли гости. Сейчас позову.

 
Гостями оказались Джо и Агата.
 

– Я оставлю вас, – сказала Майра. – Не слишком утомляйте пациента.

 
Агата села на кровать, а Джо устроился на небольшом стуле.
 

– Тебе уже лучше? – спросила первая. – Что говорит доктор о твоем самочувствии?

– Я буду жить долго и счастливо, – ответил я и посмотрел на Джо. – Не могу поверить, что я упал в обморок у всех на глазах. Наверное, получилось эффектно.

– Более чем, – с готовностью кивнул тот. – Испугался даже Саймон.

 
Агата тронула рукав своего пиджака.
 

– Я хотела задать тебе пару вопросов, Брайан. Это касается работы. – Она улыбнулась. – Ты можешь говорить о работе?

– Все в порядке, – уверил я ее.

– Я слышала, что доктор Альхадиф предлагал тебе поступить в университет.

– Да, мы беседовали на эту тему, – ответил я, опять посмотрев на Джо.

– Надеюсь, ты примешь его предложение?

 
Я в третий раз посмотрел на Джо, а потом перевел взгляд на Агату.
 

– Если честно, это предложение не оставило меня равнодушным, но… я думаю о том, что мне будет очень больно уходить, и…

 
Она покачала головой.
 

– Я сказала, что собираюсь тебя увольнять?

– Нет, но… как же так? Я не понимаю.

– Я ищу кандидатуру на пост своего заместителя, и ты это знаешь. Кроме того, я давно хотела дать новую должность Джо, так как мне кажется, что я не оцениваю его работу должным образом. Ты понимаешь?

– Разумеется, понимаю. Думаю, это отличная идея.

 
Агата удовлетворенно кивнула.
 

– Знаю, ты не любишь строить такие глобальные планы. Но их за тебя построила я. Отдыхай. Позвони мне за день до того, как решишь вернуться. И не волнуйся по поводу денег, все вопросы уже решены.

 
Когда Агата вышла, Джо с улыбкой кивнул мне.
 

– Вот видишь. Иногда все не так плохо.

– Простите… можно?

 
Мы с Джо почти синхронно повернули головы в сторону двери и увидели Лианну.
 

– Садитесь, мисс, – сказал Джо и уступил ей свое место. – Я как раз собирался пойти перекусить. С утра ничего не ел. Я еще зайду.

 
Лианна присела и посмотрела на меня.
 

– Ты плохо выглядишь, – сказала мне она.

– Как мама?

– Ей лучше. Извини, я не знала, что ты в больнице. Если бы мне сообщили, то я бы пришла раньше. Мадам сказала мне только с утра. Я хотела поговорить, Брайан. Сначала я думала отложить разговор, ведь ты не очень хорошо себя чувствуешь, и тебе не понравится то, что я скажу…

– Все в порядке, ты можешь говорить.

– Я выхожу замуж.

 
Я замолчал, думая о том, как отреагировать на эти слова.
 

– Ты можешь объяснить мне, что происходит, или нуждаешься в наводящих вопросах?

 
Она молчала пару секунд, прижав ладони к щекам.
 

– Это получилось так глупо… и ты тут не при чем, поверь мне. Я встречаюсь с ним чуть больше года. Он чудесный человек, правда. Но когда я увидела тебя…

– Я думаю, продолжать не стоит.

– Пойми меня, пожалуйста, – снова заговорила она. – Я знаю, что поступила не так, как следовало поступить, но…

– Может быть, я смогу тебя простить. Человеческая душа и память – это таинственные вещи, они порой творят такое, что мы понять не можем. Так что, вероятно, я смогу тебя простить, но я не смогу простить самому себе того, что оказался… черт. А я ведь тебе поверил, я влюбился по уши, и поделом мне, я действительно наступаю на одни и те же грабли дважды! Сначала Мадена, потом – ты. Не плачь. Думаю, было бы уместнее, если бы плакал я, не находишь? Во всяком случае, хочется верить, что это милый молодой человек, который работает меньше меня и больше времени уделяет личной жизни. И я уверен, что характер у него получше моего.

– Он врач. Работает тут. Хочешь, я познакомлю вас? Он…

 
В этот момент мне совершенно некстати вспомнился разговор с Майклом – вероятно, потому, что он был единственным врачом в этой больнице, которого я знал. В частности, мне вспомнились его слова: «Я помолвлен». Нет, хватит совпадений!
 

– А… как его зовут? – спросил я.

– Майкл, – ответила она и, чуть помедлив, назвала фамилию.

– Вот так раз, – сказал я. – Мы учились вместе. Он отличный парень. Береги его.

 
Лианна покрутила цепочку на запястье.
 

– Брайан, я не знаю, что сказать.

– Все уже сказано. Во-первых, мне стыдно перед Майклом. Он дорог мне, и я бы хотел, чтобы мы остались друзьями. Во-вторых, мне, как ни странно, больно. Но я не буду говорить об этом, так как ты меня не поймешь. Человек рождается глухим к чувствам других, и из этого мира он уходит, ничему не научившись. Измена, ложь – это все порождения человеческого эгоизма. Кажется, я говорил тебе что-то подобное… не важно. Я желаю тебе счастья.

– Спасибо, – тихо ответила она.

– Надеюсь, наши пути больше не пересекутся. Так будет лучше для нас обоих.

 
Больно ли? Это была боль неоправданных надежд и непроизнесенных слов. Если была, конечно. Сейчас я чувствовал облегчение. Я вырвался из этого круга сомнений. И остался один. Наверное, это и есть справедливость.
 

– Брайан! Ты меня слышишь?

 
Я поднял голову и увидел сидящего рядом Джо.
 

– Что случилось? – спросил он.

– Они такие странные, эти женщины. Знаешь, если честно, я тоже голоден.

– Тебе плохо, правда?

 
Я посмотрел на него, потом перевел взгляд на окно и некоторое время смотрел на занавеску, которую по-прежнему трепал ветер.
 

– Да. Но это пройдет.

– Майра выяснила кое-что насчет Лизы. За день до того, как мы улетели в Иерусалим, она заказала билет на самолет. Угадай, куда она полетела?

– В Питтсбург.

– Именно так. Но обратного билета она не взяла.

 
Я пригладил волосы ладонью и глянул на Джо в надежде прочесть на его лице что-то, что обрадовало бы меня.
 

– Джо, это ведь плохой сон. Я сейчас проснусь, и все закончится. Да?

– Я не знаю, – честно признался он. – Но думаю, что это реальность. Я посоветовал бы тебе думать о другом… учеба, например. А что насчет женщин – они уходят и приходят.

– Так вот почему тебя угораздило жениться в двадцать, сукин ты сын?

 
Джо закинул голову и расхохотался от души.
 

– Я обожаю, когда ты так переводишь тему. Вы подружились?

– По-моему, с ней иначе получиться не могло.

– Это точно. – Джо достал из сумки книги. – Я тебе кое-что принес. Чтобы не было скучно.

 
Я откинулся на подушку и зевнул.
 

– А книги по фарси ты мне не принесешь?

– А я думал, что в больнице и без них достаточно снотворного!

 
Глава 15
Все случилось так, как говорила Майра – через несколько дней я получил разрешение вернуться домой.
 

– Мне было приятно познакомиться с тобой, – сказала она. – Кстати, добро пожаловать. То есть, не в больницу. К нам домой. Джо будет рад, если ты придешь к нам на пятничный ужин.

 
Мы стояли возле регистрационной стойки. Девушка, находившаяся с другой стороны, заполняла документы, иногда отвлекаясь для того, чтобы ответить на телефон.
 

– Доктор, вас ждут в приемном покое, – обратилась девушка к Майре.

– Бегу. – Она покачала головой. – Сегодня сумасшедший день. Удачи, Брайан.

 
На улице было пасмурно и душно. Казалось, что вот-вот начнется дождь. Воздух был сухим и тяжелым, а небо, казалось, опустилось и теперь висело над самой головой.
Я присел на ступени и закурил, разглядывая прогуливавшихся по парку больных и суетившихся врачей «скорой помощи». И думал, что мне хочется лениться. Да, пожалуй, этого мне сейчас хотелось больше всего. И я решил, что буду читать, валяться в кровати, смотреть кино и гулять, даже не вспоминая о работе. И стыдно мне за это не будет.
А сейчас следовало заказать такси. Джо забрал мою машину ко мне домой. Он предлагал оставить ее на парковке в больнице, но я отказался, и не зря. Теперь я понимал, что вряд ли смогу вести машину.
Мысль о том, что я просто обязан поговорить с Майклом, не выходила у меня из головы. Было стыдно смотреть ему в глаза, хотя он, конечно, ни о чем не догадывался. Но я чувствовал, что должен это сделать. Поэтому я вернулся и спросил в регистратуре, где я могу его найти.
 

– Зачем вам нужен доктор? – спросила девушка, бросив на меня строгий взгляд.

– Вообще-то, я хотел с ним поговорить, он мой друг. Вы можете проверить, – добавил я.

– Я вам верю, – улыбнулась девушка и назвала номер кабинета.

 
Майкл возился с документами. На его столе лежал десяток пухлых папок и кипа исписанных мелким почерком листов. Мне всегда казалось, что самое унизительное для врача – это возня с бумагами. Но Майкл не терял присутствия духа. Он просматривал документы, время от времени делая заметки совершенно нечитабельным, как у истинного врача, и не всегда понятным даже ему почерком. Очки в тонкой серебристой оправе, которые он носил еще со времен университета, с достоинством покоились на кончике его носа, и поправлять их он не торопился.
 

– Вредишь глазам, – сказал я. – Тебе стоит поменять очки на линзы.

 
Майкл поднял голову.
 

– Вот так сюрприз! Что ты тут делаешь?

– Я решил тебя навестить. Не помешал?

– Нет-нет. Разбираю медицинские карты. – Он поморщился. – Не стой, садись. Я наслышан о твоих подвигах. Надеюсь, тебе лучше?

– Да, намного. Но отдохнуть не помешает.

– Чай, кофе?

 
Майкл выглядел совершенно заработавшимся. Таким я обычно видел себя в зеркале во время особо тяжелых периодов на работе – сероватая бледность и синяки под глазами.
 

– Кофе, – ответил я. – Меня посадили на все возможные диеты. И на кофеиновую, в том числе.

– Да, доктор Майра – строгая леди. Ах, я бы с удовольствием поспал полчасика.

– Я хотел тебя поздравить.

– Меня? – удивился Майкл. – С чем?

– Ты женишься, разве нет?

 
Майкл все-таки поправил очки.
 

– А, так ты об этом. Спасибо. Откуда ты знаешь?

– Я знаком с твоей невестой. У нас с ней… общие знакомые.

 
Майкл поставил на стол две чашки с кофе и присел.
 

– Ну что? Какие планы на будущее? Когда мы будем гулять на твоей свадьбе?

– На моей свадьбе, думаю, нескоро. Зато можно будет отметить мое поступление в университет.

 
Он сделал пару глотков кофе.
 

– Да, я знал, что эта мысль придет в твою неугомонную голову. Держу пари, что профессор Кляйн ждет твоего возвращения с того момента, как ты получил диплом!

 
Я рассмеялся.
 

– Я был бы не против вернуться в Гарвард. Но я собираюсь в Израиль.

 
Майкл откинулся на спинку кресла.
 

– Это в твоем духе. Удачи.

– Надеюсь, ты пригласишь меня на свадьбу?

– Что за вопрос! А кто же будет другом жениха? Кстати. Чем ты занят в выходные?

– В выходные я занят бездельем, – ответил я с чувством. – Я буду королем безделья.

– Так уж и быть. Я навещу короля. Давненько мы с тобой не пили и не философствовали ночь наполет.

 
…– Куда едем, сэр? – спросил водитель, поймав мой взгляд в зеркале заднего вида.
 

– В центральный госпиталь. – Я пару секунд помолчал, после чего поправил сам себя: – Нет, знаете, лучше сначала в цветочный магазин. Или нет… в кондитерскую.

 
…Надья читала книгу. Увидев меня, она подняла глаза и улыбнулась.
 

– Какие люди! Привет. – Она положила книгу на одеяло, перевернув ее обложкой кверху. – Я не ждала гостей. Ах, ты принес мне цветы!

 
Когда букет цветов занял место на подоконнике, а коробка конфет была передана в руки Надьи, я сел в кресло напротив кровати.
 

– Как здорово… ты помнишь, что я люблю белый шоколад… – Она несколько секунд разглядывала конфеты в коробке. – Хочешь?

 
Я покачал головой.
 

– Нет, спасибо. Будет кариес. Не люблю зубных врачей.

 
Надья рассмеялась и посмотрела на меня.
 

– Примерно такого ответа я и ожидала. Я слышала, ты был в больнице… но теперь все хорошо?

– Более-менее. Лучше скажи, как ты. Надеюсь, дела идут на поправку?

– Я могу шевелить пальцами ног! – похвасталась она и продемонстрировала свои достижения, потянув на себя простыню. – Болит спина, но доктор говорит, что скоро я смогу встать. Я хочу танцевать! Доктор сказал, что я поправлюсь и смогу танцевать. Правда, это здорово?

 
Я кивнул и оглядел палату. Тут было тесно, но уютно. На столике рядом с кроватью лежала стопка книг, крошечный плеер и растрепанная газета. Закрытый портативный компьютер лежал на одном из стульев.
 

– Мне дали на себя посмотреть, – продолжила Надья. – Я думала, будет хуже. Даже если останутся шрамы, пластическая хирургия придет на помощь. Я тут подумала. А мне ведь почти сорок, Брайан.

– Это тебя беспокоит?

– Да, немного. – Она опустила глаза. – Я лежу и много думаю. И меня часто посещают разные… мысли. Вроде того, что я многого не сделала… и сделала много лишнего. Понимаешь?

– Понимаю. Но тебе следует думать о хорошем. Когда ты выздоровеешь, мы пойдем на танцы.

– И ты будешь танцевать клубные танцы?

 
Я обреченно вздохнул.
 

– Наверное, придется научиться. Это было неизбежно.

– Ах. – Она улыбнулась. – Вот это будет здорово!

– А еще мы пойдем в театр.

 
Она с задумчивым видом покрутила на пальце обручальное кольцо.
 

– Я хотела сказать, что мне стыдно за… ты понимаешь. До сих пор вспоминаю, как ты на меня тогда смотрел… я не хочу, чтобы ты на меня так смотрел. Я понимаю, что после всего этого тебе будет сложно относиться ко мне так, как раньше… но, может, ты постараешься?

 
Я взял ее за руку.
 

– Я постараюсь. А теперь тебе надо приступать к поглощению конфет, иначе они растают.

– Кто-то сказал «конфеты»? Это интересно! Пожалуй, я тоже присоединюсь!

 
Рэй подошел к нам.
 

– Значит, вы тут едите конфеты, а меня не позвали? – Он посмотрел на меня. – Ты знаешь, как ты меня напугал? Я прилетел только вчера! Как я должен себя чувствовать, когда я сижу в дурацком сирийском отеле, а мне звонят и заявляют, что ты в больнице? Мало того, что я не смог отменить командировку, и с Надьей сидел папа, а у меня от нервов дергался глаз, так еще и ты! Ну, вроде бы ты жив-здоров. Хотя на здорового не похож. Дай-ка я тебя обниму.