Текст книги "Секреты удачи"
Автор книги: Аманда Браун
Соавторы: Дженис Вебер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– Он – это компания, одна из последних, производящих серебро ручной работы. Его крайне трудно поцарапать. Великолепный подарок. Кто прислал его, Хэзел?
– Дюси и Калеб Деймон из Лас-Вегаса.
– Моя университетская соседка по комнате, – улыбнулась Пиппе Тейн. – Они с Калебом сейчас в Рангуне, оба делают косметические операции. Они прислали свои извинения.
Пиппа рассеянно улыбнулась. В настоящий момент Рангун казался совсем неплохим местом.
Открывание коробок растянулось на несколько часов, по истечении которых шестеро девиц громко храпели. Тейн не отпустила их, пока последний подарок не был обсужден и занесен в каталог. Пиппа получила столько кувшинов, графинов, конфетниц, солонок и перечниц, масленок и различных блюд, что не смогла бы использовать их все и за десять жизней. Кухонных комбайнов она получила столько, что могла бы открыть небольшой магазин бытовой техники. Ей подарили итальянские зеркала, персидские ковры, лампы от Тиффани, уникальные клены, столик «Накасима» и пару раритетных револьверов «смит-вессон», инкрустированных жемчугом. Руки ее болели от непрерывного разрывания оберточной бумаги, а лицо сводило от не сходящей с него улыбки.
Наконец Тейн взглянула на часы:
– Бог мой, пора заняться нашими прическами! Быстренько наверх, девочки!
Комната опустела.
– Спасибо, что проследила за всем этим, мам.
– Мы неплохо поработали. – Выключив видеокамеру, Тейн уже прикидывала изменения в списках А и Б. – Породистая кобыла! Вот это да!
– Как бы я хотела, чтобы Лэнс оказался здесь.
– На самом деле нет. Мужчины считают подобное времяпрепровождение ужасно скучным. Дорогая! Что такое?
Острая боль в животе заставила Пиппу согнуться пополам.
– Я нервничаю.
– Отчего, малышка? Седрик провел всю ночь в «Майерсоне», приводя в порядок сцену и твой шлейф. Девочки соберутся, возьмут себя в руки. Как всегда. Все, что от тебя требуется, это просто пройти по прямой под руку с отцом. Если забудешь, что надо ответить «да», просто кивни. Только не падай в обморок! Это было бы похоже на дурную самодеятельность.
– Я ни разу в жизни не падала в обморок. И не собираюсь начинать сегодня.
Обняв Пиппу за плечи, Тейн проводила ее к лифту:
– Я так горжусь тобой. Это исторический день для всех Уокеров.
– Не то?
– Даже не думай шутить на эту тему. – Они вошли в лифт. – Отдохни немножко, Пиппа. Сотри это выражение с лица. Ты слишком молода для скорбных морщин. Я пришлю Брента, как только он закончит с девочками.
– Надеюсь, сегодня вечером тебя ждет триумф.
– Спасибо, что подшучиваешь надо мной, дорогая. Но я достаточно повеселилась, устраивая все это мероприятие.
Новый приступ боли в животе настиг Пиппу, как только она вышла из лифта. Полбутылки шампанского и дюжина шоколадных трюфелей, приконченные в ванной, немного помогли. Пока Брент причесывал ее, а стилист накладывал макияж, Пиппа клевала носом. Прибыла Маргарита со свадебным платьем: потрясающее изделие из органзы и жемчуга. Расшитый драгоценным бисером корсаж облегал ее тело, как помадка на свадебном торте, а несколькими дюймами ниже талии расцветал искрящимся водопадом шелковой органзы. Когда девочки смотрят на себя в зеркало и мечтают, как они идут к алтарю, они воображают себя именно в таком платье; мечты Пиппы наконец стали реальностью.
– Почему ты не улыбаешься, Пиппина? – спросила Маргарита, орошая ее духами Тейн. – Разве ты не счастлива?
– Просто нервничаю. Кажется, я вчера потянула спину, когда тащила шлейф.
– Санта Мария! Завтра расслабишь свою спину. С Лэнсом, – подмигнула Маргарита.
Постучал и вошел Энсон. При виде внучки в платье глаза его наполнились слезами.
– Выглядишь ослепительно, Пиппа.
– Спасибо, дедуля. Я так рада, что все уже почти закончилось.
Он похлопал внучку по руке:
– И мы тоже, душечка.
Тейн, Роберт и два фотографа дожидались их в белом лимузине.
– Пожалуй, я никогда не видел двух таких прекрасных женщин, – заявил Энсон.
Тейн послала ему воздушный поцелуй:
– Благодарю. Я действительно чувствую себя сегодня необычно. – Помимо фамильных бриллиантов, она надела сиреневое шифоновое платье с поясом из кованого золота. Поля сиреневой шляпки создавали трехфутовую запретную для полетов зону вокруг головы.
– Пиппа, даже если обрушится крыша, продолжай идти вперед. Когда Лэнс возьмет тебя за руку, все станет на свои места. Судьба Уокеров в твоих руках.
– Ну, это уж немножко чересчур, любимая, – робко запротестовал ее муж.
– Заткнись, Роберт! Я говорю о твоих внуках, а не о восемнадцатой лунке!
Подружки невесты уже добрались до центра «Майерсон» и взволнованно наносили десятый, завершающий слой туши на ресницы. Прически, приподнятые с одной стороны и опущенные с другой, в сочетании с заколками Хендерсонов и сережками Уокеров, смотрелись изумительно. Благодаря «спрятанному жирку» платья кремовыми волнами струились вокруг бедер. Новая подружка невесты, Карола, за тридцать минут в девичьей компании наслушалась сплетен больше, чем за предыдущие три года. Она была единственной, кто не мучился похмельем.
Джинни, величественная в своем парике, царственно осведомилась:
– Где у нас что-нибудь старое?
Пиппа указала на бриллиантовое колье:
– От моей бабушки.
– Что-нибудь новое?
– Бюстгальтер.
– Взятое взаймы?
Пиппа продемонстрировала браслет на ноге, принадлежащий Тейн.
– Синее?
– Татуировка на заднице. Хочешь взглянуть?
– Нет, благодарю. – Джинни стиснула Пиппу в крепком объятии. – Ты готова к испытанию.
Маленькая Арабелла, которая должна была нести цветы, появилась в вышитом викторианском платье. А когда Пиппа надела шлейф, подружки завизжали: невероятно! В эти несколько оставшихся минут волнение стало почти невыносимым. Флористы раздавали букеты гардений и желтых роз. Швеи поспешно делали последние стежки, на всякий случай. Карола уже в десятый раз обрызгалась духами Тейн. В зале духовые квинтеты заиграли вступление.
Седрик поскребся в дверь:
– Все в холл через две минуты.
Его слова вызвали последнее смертоносное облако лака для волос. А потом дверь распахнулась. И все девушки – даже маленькая Арабелла – в ужасе завопили, когда на пороге появился Лэнс. В черном с серым костюме он выглядел просто убийственно.
– Тебе нельзя здесь быть! Это плохая примета! Уходи!
Он отыскал взглядом невесту.
– Я должен поговорить с тобой, Пиппа. Наедине.
Глава 7
Подружки, фотографы, флористы и портнихи вылетели из комнаты так стремительно, словно Лэнс был радиоактивен. Когда помещение опустело, он закрыл дверь на ключ. Некоторое время Пиппа и Лэнс смотрели друг на друга, любуясь совершенной красотой.
– Ты выглядишь восхитительно, – наконец произнес Лэнс. Голос его при этом звучал печально.
Пиппа подвела его к дивану:
– Что-то случилось, правда? Я уже несколько дней чувствую.
Он присел, устремив немигающий взгляд куда-то в бесконечность. Когда же заговорил, это был вновь прежний Лэнс:
– Пиппа, нет никаких сомнений в том, что я всецело люблю тебя. Став твоим супругом, я был бы счастливейшим из смертных. Я надеялся и молился о том, чтобы мы могли нормально жить вместе. Но наследие матери против меня.
– Ты болен? – воскликнула она. Рак? Опухоль мозга? – Я буду заботиться о тебе. Ты поправишься. Лэнс покачал головой:
– Я гей. Всегда им был и всегда буду.
Пиппа едва не задохнулась, когда до нее дошел смысл губительной новости. Наконец она прошептала:
– Кажется, мне нужно выпить.
Он вытащил из кармана фляжку:
– Держи.
Они вдвоем выпили, почти до дна.
– Почему ты мне не рассказал? – простонала Пиппа, едва не плача.
– Я думал, смогу измениться. Меня влекло к тебе больше, чем к какой-либо еще женщине в моей жизни.
Слезы защипали глаза. Как она могла быть такой дурой!
– А я-то все это время считала, что ты соблюдаешь кодекс чести Хендерсонов.
– Мне искренне жаль, Пиппа. Я проходил курс терапии. Исповедовался. Делал гормональные инъекции. Даже снял проститутку на неделю, когда был в Перу. – Он горько рассмеялся. – С таким же успехом можно было купить плюшевого мишку.
Вот это уже задело.
– Как ты мог позволить этой истории тянуться столь долго?
– У меня не хватило смелости остановить это, как только события начали набирать обороты. Я чувствую себя таким виноватым, и малодушным, и никчемным. После вчерашнего выступления я хотел покончить с собой.
Принимая во внимание все обстоятельства, это было бы неплохим решением проблемы.
– Розамунд в курсе?
– Она подозревает. Поэтому стремилась ускорить свадьбу даже больше, чем Тейн. – Лэнс закрыл лицо ладонями. – Спасибо тебе, дорогая мамочка.
– Я навеки стану посмешищем всего Далласа. – Пиппа опрокинула в себя остатки бурбона и запустила фляжкой в зеркало. Когда то разлетелось вдребезги, Лэнс лишь вздрогнул. – Ты тупая задница!
– Мы могли бы пожениться, а через год развестись. Мы с Вуди позаботимся, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
– Вуди? – задохнулась Пиппа. – Ты променял меня на этого жирного слизняка?
– Пожалуйста, умоляю, не принимай это на свой счет. И он вовсе не жирный слизняк. – Лэнс с трудом сглотнул. – Что ты об этом думаешь, а? Один год, а потом расстанемся?
После минутного размышления Пиппа отрицательно помотала головой:
– Не пойдет.
В дверь забарабанил Седрик:
– Что там происходит? Все ждут!
– Скажите, пусть играют Бетховена, Девятую симфонию, – заорал Лэнс. – Мы не готовы.
Изрыгнув поток ругательств, Седрик объявил:
– Три минуты. Потом я вхожу с винтовкой.
Лэнс и Пиппа прислушались к его удаляющимся шагам.
– Мы могли бы сбежать, – предложила она. – Впрыгнуть в лимузин, потом улететь на Таити.
– Наши матери этого не переживут. И я никогда больше не смогу играть в футбол. – Лэнс разрыдался. – Господи, что я наделал? Я всех так страшно подвел.
Не смешно.
– Мы поступим наилучшим образом. Сейчас выйдем и объявим, что свадьба отменяется.
– Но по какой причине? – возопил Лэнс.
– Предоставь это мне. – Мысль Пиппы бешено заработала. – Цветы подарим детской больнице. Тейн организует праздник по поводу Несостоявшейся Свадьбы. Чтобы напиться до бесчувствия, людям вовсе не нужны жених и невеста.
– Не проще ли просто пройти через это испытание? – плачущим голосом повторил Лэнс и содрогнулся. – Розамунд никогда не простит мне, если правда выйдет наружу.
– Если я смогла с этим смириться, и она сможет, – фыркнула Пиппа. – Слушай, я скажу, что все из-за меня. В это она запросто поверит.
– Но ведь в этом нет твоей вины.
– Наполовину есть. Я должна была догадаться.
Лэнс упал на колени и спрятал голову в волнах органзы свадебного платья Пиппы:
– Я недостоин тебя. И никогда не буду достоин. Я так люблю тебя.
Пока она печально гладила его по голове, вернулся Седрик в сопровождении маленькой армии.
– На счет «один» мы ломаем дверь, – рявкнул он. – Десять! Девять! Восемь!
Пиппа начала действовать.
– Вставай, Лэнс. – Пока он поспешно заправлял выбившийся край рубашки в брюки, она успела заметить ярко-розовые трусики. – Мы идем, Седрик.
– Семь! Шесть! Пять!
Когда жених предстал перед ней во всей мужской красе, сердце Пиппы дрогнуло. Какой мог быть мужик!
– Я всегда буду любить тебя, – прошептал он.
– И я тебя. Не поможешь отстегнуть этот дурацкий шлейф? – Пиппа едва сдержала слезы, когда он отстегивал титановые кнопки: никогда больше Лэнс не подойдет так близко, чтобы раздеть ее.
– Четыре! Три! Два!
Она распахнула дверь:
– Остыньте.
– Вы понимаете, что творите? – завизжал Седрик, вытаскивая их из комнаты. – Органист импровизирует вот уже десять минут. Новая подружка невесты начала движение, не дожидаясь команды, и остальные тупые коровы последовали за ней. И сейчас все стоят на сцене, пялясь на люстры.
Отец Пиппы, меривший шагами холл, ожил, завидев ее. Он радостно протянул руки:
– Готова, дорогая?
– Папа, иди сядь рядом с мамой. Мы с Лэнсом решили пройти к алтарю вместе.
– Вот это поворот. А когда же я произнесу все восемь имен твоей мамы?
– Вам не придется. – Седрик сунул Роберту в руки букет герани. – Представьте, что вы подружка невесты. – И вытолкнул Роберта в зал, полный народу.
По рядам пронесся шепот, пока Роберт медленно шествовал по проходу. Его широкая улыбка несколько сгладила опасения, что с новобрачными что-то случилось.
– Где Пиппа? – прошипела Тейн, как только он уселся рядом с ней. – Бог мой, ты безнадежен! Вернись и приведи ее!
– Я останусь здесь.
– Где Лэнс? – Сегодня Розамунд нарядилась в ярко-красное платье, которое абсолютно не подходило к цвету ее волос и дико смотрелось в сочетании с сиреневым нарядом Тейн.
– Будет сразу за мной, дамы, – ответствовал Роберт.
Получив сигнал от Седрика, дирижер взмахнул руками, и оркестр заиграл Свадебный марш Мендельсона. Рука об руку по проходу шли Лэнс и Пиппа.
– Где ее шлейф? – Тейн дико озиралась. – Это вы украли шлейф Пиппы?
– Я бы не притронулась к нему и десятифутовой жердью. – Розамунд была счастлива, впервые за много дней увидев улыбку на лице Лэнса. Она потянулась за носовым платком. – Ну разве они не прекрасны?
– Да, дорогая. Идеальная пара, – поддакнул ей муж.
Новобрачные подошли к возвышению. Преподобный Элкотт, величественный в белой, украшенной золотом сутане, улыбнулся так, словно перед ним растворились райские врата.
– Возлюбленные чада мои, мы собрались здесь…
Лэнс обернулся:
– Не могли бы вы подождать секундочку?
Судорожный вздох Тейн услышали, должно быть, даже в последнем ряду.
– Ступай туда, Роберт, – скомандовала она, выталкивая мужа с места. – Скажи, кто отдает замуж эту девушку. И не забудь произнести «Инге»!
Смущенный отступлением от сценария, дирижер махнул хору. Две сотни голосов запели «Прекрасную обитель» из «Реквиема» Брамса, пока Лэнс договаривался о чем-то с Элкоттом. Тейн и Розамунд едва не хватил удар, когда служка закрыл Библию, отошел к дальнему концу сцены и вместе с подружками невесты безмятежно уставился на люстры.
Тейн задрала голову к потолку:
– Что они там разглядывают?
– Что дальше, Тейн? – осведомилась Розамунд под оглушительные звуки музыки. – Клоуны и фокусники?
– Все в порядке, мама, – сказал Лэнс. – Не могли бы вы с папой подняться сюда?
– И вы тоже, пожалуйста, – обратилась к родителям Пиппа. Она ни за что не смогла бы произнести свою речь, если бы Тейн смотрела на нее из первого ряда.
Брамс стих. Пятьсот человек в зале ждали, что же произойдет. Видеть Розамунд и Тейн, стоящих рядом, было невыносимо; каждая подчеркивала худшие черты другой. Пиппа сделала глубокий вдох и шагнула вперед.
– Спасибо всем, кто пришел сегодня. Мы с Лэнсом очень рады видеть вас. Свадьба – это такое захватывающее приключение, вроде восхождения на Эверест. Прежде чем пуститься в путь, необходимо собрать снаряжение. Кислород. Шерпы. В пути вам угрожают снежные бури. Но вид с вершины стоит этого. – Она помолчала, прикидывая, как теперь из всего выбираться. В зале повисло напряжение. Но когда дедушка послал ей воздушный поцелуй со своего места, Пиппе пришла в голову отличная мысль.
– Жизнь полна сюрпризов, и все мы постоянно пребываем в процессе самопознания. Порой супруги влюбляются друг в друга лишь спустя десять лет брака, когда один вдруг застает другого дремлющим на террасе.
Люди в зале начали недоуменно переглядываться, словно не в силах уследить за ее мыслью. Странно, ей все кажется таким очевидным!
– Я считаю, любовь означает, что ты принимаешь в человеке и хорошее, и дурное, и его уродство. Последнее, разумеется, не относится к Лэнсу. – Все рассмеялись. – Когда он предложил мне стать его женой, это был один из счастливейших дней в моей жизни. – Пиппа нахмурилась, вспоминая, что по-настоящему невероятно счастливым был тот день, когда Андрэ уложил ее в постель и овладел ею. Парень знал женское тело лучше, чем сама женщина. Его руки были словно чаши теплого света. Его рот…
Энсон Уокер громко кашлянул. Мысли Пиппы спешно вернулись к прежнему предмету:
– Мы с Лэнсом в течение чудесных шести месяцев наблюдали, как наши матери готовятся к сегодняшнему дню. Вообще-то это был наш подарок всем вам. – Зал взорвался аплодисментами, Розамунд и Тейн сдержанно поклонились.
– Прошу, Пиппа, закругляйся, – вполголоса пробормотала ее мать.
– Мы с Лэнсом считаем, что любовь должна быть слепа, чтобы уцелеть. Но это не значит, что она должна быть и глуха, и нема. Мы будем любить друг друга до смертного часа. Неужели для этого нам нужен клочок официальной бумаги? В конце концов, кто устанавливает законы – наши сердца или кучка политиков в Остине?
Сердце Пиппы бешено заколотилось, когда Розамунд демонстративно взглянула на наручные часики:
– Как долго еще вы намерены разглагольствовать, дорогая?
В зале началось шевеление. Пиппа в отчаянии бросила взгляд на Лэнса и с волнением увидела, что тот, застыв с закрытыми глазами, что-то бормотал себе под нос.
– Короче говоря, мы с Лэнсом сегодня не обменяемся свадебными клятвами. Это было бы неправильно. Мы, конечно же, очень любим друг друга. Но просто… есть кое-кто еще!
На миг повисла мертвая тишина, а потом начался сущий ад. Пиппа чувствовала, что взмывает к потолку, а вокруг нее вздымается пространство. Она смутно осознавала, как Розамунд подхватывает Арабеллу и Лаймана и ведет к выходу взвод разъяренных Хендерсонов, а за ними тащится Лэнс, молящий о пощаде. Розамунд остановилась лишь раз, чтобы залепить сыну по физиономии красной вышитой сумочкой:
– Не смей просить пощады! Ты первый рогоносец в истории Хендерсонов!
В лагере Уокеров дела обстояли не лучше. Тейн свалилась на пол, как подрубленный куст сирени. Единственным врачом в зале оказался Сет Шапиро, дерматолог, который колол ботокс половине Далласа. Он с трудом пробивался к сцене через поток взбешенных Хендерсонов. Седрик пытался вернуть Тейн к жизни струей бурбона из фляжки, но лишь погубил ее макияж. Он приказал оркестру играть увертюру к «Ромео и Джульетте». Поскольку на разбушевавшуюся толпу это не произвело умиротворяющего впечатления, Седрик распорядился, чтобы ансамбль колоколов начал «О, счастливый день», интерлюдию, написанную Джоном Вильямсом специально для двадцатидвухсекундного поцелуя. Когда же и это не подействовало, он велел обоим духовым квинтетам дуть что есть мочи.
Поняв наконец, что не будет ни праздника во «Флер-де-Ли», ни бросания букета невесты, и мало шансов на то, что свадьбу назовут свадьбой века, подружки невесты окружили Джинни, в слезах рухнувшую на пол. Вуди тоже опустился на колени, рыдая громче всех. Пиппа стояла одинокая и всеми забытая в самом центре урагана. Она встретила взгляд Энсона – тот смотрел на нее удивленно и потрясенно. «Прости, дедуля», – услышала она собственный крик и увидела, как он улыбнулся, будто все понял, а в следующую секунду, схватившись руками за грудь, упал.
– Нет! – пронзительно закричала Пиппа.
Все погрузилось во мрак.
Глава 8
Пиппа пришла в себя на кушетке в одной из комнат центра «Майерсон». Джинни поправляла на ее лбу прохладную влажную салфетку. Издалека доносилась какофония духовых, колоколов, тимпанов и органа. Где-то кричали. Пиппа взглянула на роскошное белое платье, в котором она лежала.
– Что произошло?
– Ты сорвала свадьбу.
Случившееся мигом всплыло в сознании.
– Какой кошмар.
– Серьезно. – Джинни отшвырнула в сторону свой парик. – Не хочешь поехать со мной в Коста-Рику?
– Сейчас?
– Я предлагаю тебе на несколько дней уехать из Далласа. Ты тут порядком наследила.
Пиппа вспомнила, как падала на пол Тейн.
– С мамой все в порядке?
– Она несокрушима. Парамедики увезли ее. Вместе с дедушкой. – Развивать эту тему Джинни не стала.
Голова у Пиппы кружилась.
– Где Лэнс? – простонала она.
– Когда я видела его в последний раз, он с хныканьем плелся следом за своей мамочкой. Господь тебя хранил, девочка. Ты правильно поступила. В его жизни существует только одна женщина, и это не ты. Прости.
– Розамунд ушла?
– Все Хендерсоны торжественно отступили. Уокеры стремительным броском заняли сцену. Подружки невесты сбежали с шаферами. Я доставила тебя сюда на носилках. Эй! Сгинь! – рявкнула Джинни на сунувшегося было к ним фотографа, забрасывая на плечо огромную тканевую сумку. – Встать сможешь? Меня ждет такси. – Она заказала его еще несколько недель назад, чтобы успеть в аэропорт. – Тебе нужно исчезнуть.
– В таком наряде?
Джинни крепко взяла подругу под руку:
– Немедленно.
Они отыскали в опустевшей гардеробной мобильный телефон Пиппы. Прежде чем затолкать подругу в такси, Джинни избавилась от двух папарацци, карауливших у служебного входа, зашвырнув их камеры на полосу встречного движения.
– Гони, пока я не велю остановиться, – скомандовала она таксисту. Тот плохо понимал по-английски, поэтому она ткнула пальцем вперед. – Прямо! Пригород!
Когда между ними и местом побоища было уже несколько миль, Джинни отыскала в саквояже два комплекта маек и шорт. Кроссовок оказалась только одна пара; Пиппе некоторое время придется передвигаться в белых «Маноло».
– Это, конечно, не президентский номер, – проговорила Джинни, помогая Пиппе расстегнуть облачение, – но наши возможности ограниченны.
Пока такси кружило по Далласу, они переоделись в спортивное.
– Насколько я понимаю, у тебя есть два выхода, – рассуждала Джинни, сворачивая в тугой белый рулон то, что когда-то было свадебным платьем Пиппы. – Ты можешь пожить у меня, пока я буду в Коста-Рике, или можешь отправиться в Коста-Рику вместе со мной.
– А я не могу просто вернуться домой? – Больше всего на свете Пиппа хотела забраться в свою теплую уютную постельку и проспать месяцев шесть. – Я действительно отвратительно себя чувствую.
– Я бы предпочла столкнуться один на один с раненой тигрицей, чем с твоей матушкой. Не надейся, что она пустит тебя на порог. – Джинни посмотрела на часы. – Самолет через два часа.
– Ты же понимаешь, что я не могу просто так взять и сбежать, – простонала Пиппа. – Это было бы неправильно.
Джинни назвала шоферу адрес и с кривой улыбкой откинулась на сиденье:
– Ну и кто же тот третий лишний?
Первым порывом Пиппы было признаться, что вся история – фарс. Затем она поняла, что дальнейшие объяснения погубят Лэнса.
– Я не могу этого сказать.
– Андрэ?
– Что? Нет! – Почему Джинни автоматически предполагает, что третий лишний появился именно с ее стороны?
Джинни успокаивающе похлопала Пиппу по руке:
– Ты молодец, что все прояснила. Хотя самый выгодный холостяк в Техасе никогда этого не оценит.
– Уверена, он никогда больше не будет встречаться с чир-лидерами.
– Ух, ну ты и стерва. – Они притормозили у ворот усадьбы, Джинни опустила окошко со своей стороны. – Это моя подруга, Стенли. У нее карт-бланш.
– Нет проблем, мисс Ортлип.
Таксист затормозил у входа в роскошный особняк Джинни.
– Подождите меня, – попросила она таксиста и открыла двери дома, в котором Пиппа бывала множество раз. – Здесь ты будешь в безопасности. – Джинни бросила на стул их свадебные наряды. – Я вернусь через две недели. На холодильнике список ресторанов с доставкой на дом.
– Никогда не смогу тебя отблагодарить.
Джинни протянула Пиппе ключи от дома и от машины:
– Джип в гараже. Жаль, что я не могу остаться.
Пиппе тоже было жаль. С балкона она смотрела, как отъезжает такси. После шума и суматохи в центре «Майерсон» здешняя тишина казалась нереальной. Куда все подевались? Может, сейчас ей следовало бы вместе с Лэнсом разрезать свадебный торт? Все внутри натянулось как струна. Неподвижно застыв на диване, Пиппа включила огромный шестидесятидюймовый телевизор. Что еще могло появиться на экране, как не «Свадебные фантазии». Невеста выглядела неприлично счастливой.
– Пошла вон! – воскликнула Пиппа, щелкая переключателем. Дальше было не лучше. «Свадьба в нашей жизни». Интервью давал Уайетт Маккой. С ужасом Пиппа услышала, как он объясняет, что никогда не устраивает браков, которые, по его мнению, продлятся недолго, даже если отказ сулит ему крупные неприятности.
– Ты знал! – крикнула Пиппа, остервенело тыча в кнопки пульта. На «Моей большой греческой свадьбе» с воплем «нет!» Пиппа слетела с дивана. Она бросилась к полке с DVD в поисках чего-нибудь, где не будет ни мужчины, ни женщины, ни свадьбы, ни романтической истории.
Она посмотрела «Охоту за «Красным Октябрем»», автоматически сжевав несколько коробочек крекеров и выпив полгаллона молока. Почему Лэнс не звонит выяснить, все ли с ней в порядке? Почему не звонят подружки? И дедушка? Она проверила телефон: заряжен, звонок включен. Должны же они поинтересоваться, куда она подевалась! Кто-нибудь мог бы и забеспокоиться. Кто-нибудь мог бы захотеть обнять ее и прошептать: «Будет, будет, ты ни в чем не виновата. В этой истории ты вела себя более чем благородно».
Пустые фантазии. Не зная, что делать, Пиппа набрала номер бывшего жениха.
– Лэнс? Ты в порядке?
– Пиппа? – сдавленно пропищал он. – Где…
– Если ты посмеешь приблизиться к моему сыну, – прогремела Розамунд, – я привлеку тебя к суду по всей строгости закона! Ты чудовище! – И тишина.
– А ты сопливый кусок дерьма! – завизжала Пиппа так громко, что ее миндалины едва не лопнули. Ее почему-то не удивило, что Лэнс не рассказал матери правду. Увы, его трусость превосходила даже ее собственную глупость. Надо было пережить эту свадьбу, как он и предлагал. Они могли бы целомудренно сожительствовать некоторое время, а потом расстаться. Пошли бы сплетни, но не было бы ничего похожего на ту бурю, которую она вызвала сейчас. Пиппа мрачно уставилась на огромный бриллиант на левой руке. Розамунд, конечно же, потребует его обратно.
Благодарение Господу, Уокеры в состоянии сами позаботиться о себе! Как только Тейн услышит правду, Пиппа немедленно будет прощена и защищена от обид. Ее чтят как святую. И она набрала первый номер из своей телефонной книжки: Тейн.
Номер не обслуживается.
Пиппа позвонила во «Флер-де-Ли»: с тем же успехом.
Задетая за живое, она выключила звук телевизора и погрузилась в полурастительное состояние; челюсти медленно двигались, перемалывая карамельный попкорн, на экране открывали рты говорящие головы. Погода. Спорт. Пиппа не сразу поняла, что очередное изображение – это фотография ее деда. Когда же под его именем возникли два четырехзначных числа, она резко пришла в себя. Дрожащими пальцами подтянула поближе пульт и вернула звук.
«Энсон Уокер, легендарный миллиардер, сегодня вечером упал без чувств на семейном торжестве. Он был доставлен в медицинский центр «Бэйлор», где скончался. Причина смерти – остановка сердца. По неподтвержденным сведениям, Уокер присутствовал на свадьбе своей внучки, хотя официальный представитель семьи отрицает факт свадьбы. Наши корреспонденты будут держать вас в курсе событий. Не переключайтесь».
Пиппа вскочила с дивана – попкорн и ложки разлетелись в разные стороны. Минутой позже, как была босиком, на предельно возможной скорости она мчалась в джипе Джинни домой. Слезы застилали ее глаза. Дедушка умер? Как это могло случиться? У него же сердце здорового быка! Он только вчера вечером танцевал с ней. И был единственным, кто все понял!
За полмили до поместья Уокеров плотность движения увеличилась. Пиппа пробиралась между лимузинами и съемочными группами, вдоль газонов и тротуаров, забитых зеваками, не говоря о велосипедистах, – все жаждали зрелища, несмотря на поздний час. Подрезав какой-то «бентли», она затормозила у ворот и опустила окошко:
– Чарли! Это я!
Охранник присмотрелся:
– Здравствуйте, мисс Уокер. – Но не сделал даже попытки открыть ворота.
– В чем дело? Открывайте!
– Прошу прощения. Ваша матушка распорядилась не пускать вас. – Чарли старался не смотреть на ее легкомысленную маечку. – Если быть до конца точным, не пускать вас никогда.
– Она не в себе! Вы же понимаете!
Чарли извлек из кармана конверт:
– Ваш отец просил передать вам вот это.
Трясущимися пальцами Пиппа развернула записку.
«Моя дорогая девочка!
Это был печальный вечер для всех Уокеров. Твоя мать обессилела от горя и шока. Я предлагаю тебе дать ей время прийти в себя, прежде чем искать встречи. Надеюсь, когда-нибудь вы увидитесь.
С любовью, папа.
P.S. Жаль, что ты нам ни о чем не рассказала».
Еще в конверте лежала жиденькая пачка стодолларовых банкнот. Пиппа некоторое время разглядывала купюры, затем отделила половину и протянула Чарли:
– Пожалуйста, впустите меня!
– Не могу, мисс Уокер. Уезжайте, пожалуйста.
Через кованые ворота Пиппа смотрела на собственный дом. Поместье словно переживало налет грабителей. Рабочие разбирали навесы, убирали длинные грили, украшения из цветов, столы, стулья и поспешно грузили все в машины, ожидающие тут же. По ступеням парадной лестницы один за другим следовали официанты с подносами, полными еды, и расталкивали угощение по фургончикам. Горничные у дверей молча плакали, беспомощно теребя пальцами фартуки. Во всем доме ярко горел свет, лишь в комнатах Пиппы было темно. «Бентли», подъехавший следом, громко засигналил.
– У нас приглашение на прием, – крикнул водитель.
– Прием отменен, – крикнул в ответ Чарли. – Пожалуйста, возвращайтесь домой.
– Прошу прощения! Мы прибыли из самого Килгора!
– Вот туда и возвращайтесь.
– Как это грубо, сэр! Тейн обязательно узнает о вашем поведении! – «Бентли» медленно развернулся и присоединился к потоку машин, двигавшихся в обратном направлении.
Чарли прислушался к голосу в наушнике.
– Грузовики выезжают, – сообщил он Пиппе. – Вам придется уехать.
– А если я не захочу?
– Ваш автомобиль эвакуируют. Мне очень жаль, мисс Уокер, но у меня приказ. После всего, через что пришлось пройти вашей маме, полагаю, лучшим вариантом было бы тихо уехать.
Побежденная, Пиппа включила зажигание.
– Я у Джинни, если кому-нибудь станет интересно.
Чарли, даже если и расслышал, промолчал.
Непроизвольно сжимаясь, когда ехала мимо десятков знакомых, Пиппа потащилась обратно к Джинни. Она вернулась на диван перед домашним кинотеатром. В течение нескольких часов единственными двигающимися частями тела были веки и правая рука, бессильно перебиравшая телевизионный пульт в поисках программ новостей. С наступлением утра жизнь и смерть ее деда занимали все больше времени в эфире, как и обстоятельства, сопровождавшие его кончину. Страсти подогревало то, что каждый дававший интервью лучшим местным журналистам, казалось, имел собственную точку зрения по поводу событий в центре «Майерсон».
Пиппа с ужасом слушала, как говорит ее подружка Ли:
– Мы все очень волновались за Пиппу. Всю неделю она была неестественно спокойна. Мать буквально силой заставляла ее выйти замуж. Тейн Уокер – настоящий «крестный отец». Делайте, что она говорит, в противном случае в вашей постели могут обнаружить труп. И не удивляйтесь, если после этих слов мое тело найдут в Рио-Гранде.
Следующим давал интервью Седрик, новый организатор свадьбы. Безукоризненно одетый, в темно-синем блейзере и широком галстуке, для пущей важности добавив выраженный британский акцент, он представил совершенно иную картину:
