Текст книги "Секреты удачи"
Автор книги: Аманда Браун
Соавторы: Дженис Вебер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
– Счастье приходит позже, – попытался объясниться Роберт.
– Насколько позже?
– Когда умеешь находить равновесие между тем, что имеешь на самом деле, и тем, на что рассчитывал. – Роберт поцеловал дочь в лоб. – А до тех пор полезно прикусить язычок.
Чтобы доставить удовольствие родителям, Пиппа танцевала с мэрами и сенаторами, казалось, целую вечность. Лэнс прокрался обратно в шатер, когда начались тосты, и проскользнул на свое место рядом с ней, не произнеся ни слова извинений. В молчании они наблюдали, как Кимберли, пошатываясь, подошла к микрофону.
– Добрый вечер! – объявила она. – Всем понравились эти странные маленькие грибочки?
– Французские трюфели, – поправила Розамунд со своего конца стола.
– Трюфели, фигуфели. – Это вызвало одобрительное хихиканье. Ободренная, Кимберли продолжила: – Подружки невесты находят три причины, по которым вступают в брак Лэнс и Пиппа. Во-первых, совсем не забавно глухой зимой гоняться за своим любовником по улицам Праги. Во-вторых, Лэнс не хочет, чтобы его путали с Эдипом.
Кимберли и ее приятели самозабвенно хохотали, не замечая, что ни один человек старше двадцати двух лет не разделяет их веселья.
– И, в-третьих, Пиппа хочет получать лучшие места на игры «Ковбоев».
Под, по ее мнению, вселенское ликование Кимберли заковыляла к своему месту.
– Крайне непристойно, – прошептал Вуди. – Вы меня удивили, Кимберли.
– Возвращайся за свой стол! – бросила она.
– Вы настолько пьяны, что забыли произнести тост.
Вуди поспешил к микрофону:
– Отличная работа, Кимберли. Убежден, наутро вы не сможете ничего вспомнить, как, надеюсь, и все мы. Я хотел бы предложить тост за лучшего парня на земле, Лэнса Хендерсона. Я желаю тебе жизни, полной гадостей. Простите! Я хотел сказать – радостей. Шампанское плохо подействовало на мою голову. Я хотел бы поздравить Тейн и Роберта, Розамунд и Лаймана с тем, что вырастили таких замечательных детей. Лэнс и Пиппа, сегодня вечером вы растрогали все сердца Техаса.
Родители и дети встали, слегка поклонившись в знак благодарности.
– Кто этот молодой человек? – прошептала Тейн, обращаясь к Розамунд. – Он так красиво говорит.
– Это физиотерапевт Лэнса. Каждые две недели он прилетает из Нью-Йорка проверить состояние коленных суставов Лэнса. Они застрахованы на семьдесят миллионов долларов.
Пока официанты подавали следующее блюдо, ассорти из экзотической зелени и орехов на ломтике вареного страусиного яйца, Лэнс принялся танцевать с подружками невесты, игриво качая при этом бедрами. Пиппа кипела от злости: за три года знакомства они с ним танцевали лишь вальсы.
– Только посмотрите на моего мальчика, – ослепительно улыбалась Розамунд. – Такой легкий…
Вилка выпала у нее из рук, когда еще один шафер возник за ее спиной и, почти прижимаясь губами к ее шее, произнес:
– У меня кровь от вас закипает, миссис Хендерсон. Скажите, что вы потанцуете со мной, или я покончу с собой.
– Да что вы, Лоренс! Вы мне льстите!
Несколько секунд спустя Тейн, брезгливо посыпавшая солью страусиное яйцо, получила точно такое же приглашение от другого шафера. Пиппу пригласил на танец мэр Далласа. Она удалилась, оставив своего отца наедине с Лайманом, мужем Розамунд.
– Свадьбы, – проговорил он, качая головой. – Думаешь, это нефтяной фонтан.
– Искренне рассчитываю, что на следующей неделе удастся вернуть здравый рассудок, – отозвался Лайман.
– Я бы не стал на это рассчитывать. Если Розамунд похожа на Тейн, с той минуты, как закончится эта свадьба, она начнет планировать бракосочетание маленькой Арабеллы. – Роберт поднял бокал. – За долгие годы спокойного гольфа, Лайман.
– И спокойной рыбалки, Роберт.
Как только пробило полночь и оркестр Иоганна Штрауса закончил выступление, в соседнем шатре включил самую высокую передачу оркестр Лестера Ланина. Те, кого интересовали десерт, кофе и бар, просто переместились в Летний павильон, следуя за звуками музыки. Здесь внутренний полог был изготовлен из сотен ярдов темно-зеленого шелка, расшитого золотыми звездами. Оркестр располагался на вращающейся сцене посреди озерка, полного золотых рыбок и водяных лилий. Две гондолы – каждая длиннее той единственной, что Тейн выписала из Венеции для помолвки Пиппы, – ждали желающих прокатиться. Гребцы искусно провозили их по «тоннелю любви», сооруженному из сотни тысяч красных роз. Дальше в глубине шатра фонтаны – копии тех, что красуются на вилле д'Эсте [25]25
Вилла, расположенная в саду Тиволи на окраине Рима. Внесена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, шедевр архитектуры и садово-паркового дизайна.
[Закрыть], – струились мятным ликером, «Амаретто», «Гран-Марнье», «Шамбор» и прочими яркими напитками. Вместо столов были установлены сотни скамеек у искусственного дерна, чтобы зрителям было удобно рядом с площадками для крокета и петанка – Розамунд была ярой фанаткой английских газонных приемов. В отличие от Тейн, она не ожидала, что пьяные гости будут скакать до рассвета. Она организовала шоколадный буфет длиной в шестьдесят футов. Здесь в изобилии были представлены все мыслимые ипостаси шоколада: торты, пудинги, бомбы, мороженое, пироги, трюфели, пирожные, коврижки, конфеты, кремы… Тейн оставалось в бессильной ярости наблюдать, как ее девочки накладывают на тарелки по две-три порции всего.
Танцы продолжались. Количество выпивки не уменьшалось. Закономерно последовали переходы озера вброд, плавание и падения за борт. Никто точно не знал, что произошло между Кимберли и Вуди, когда гондола находилась в «тоннеле любви», но оттуда она выплыла уже вверх дном. Тейн собиралась с достоинством уйти в час ночи, но симпатичные поклонники приглашали ее на танго каждые две минуты. Она даже позволила себе вторую порцию воздушного шоколадного пирога, чтобы поддержать силы.
В два часа Лэнс прошел вброд к площадке оркестра и взял в руки микрофон. Он был босиком, в мокрых брюках.
– Я хочу произнести тост, – заявил он. – Но сначала все должны понять, что я абсолютно, безнадежно… ил… ился…
Он помедлил, пытаясь выговорить слово. Публика подумала было, что Лэнс намерен сказать «влюбился».
Но вместо этого он произнес: «напился!»
Розамунд не радовалась так неистово, как остальные. Чувствуя, что сын может сказать что-нибудь, о чем пожалеет, она начала пробираться к звукооператору.
– Я хотел бы поблагодарить всех, кто пришел сегодня, – начал Лэнс. – Не знаю, как вам, а мне нравится этот шатер. Это напоминает английский парк, набитый скотом техасской породы. Трудно поверить, что всего через два месяца я буду играть тут в футбол. В любом случае спасибо всем, что пришли. Я уже говорил это? Что ж, значит, я и в самом деле так думаю. Ну что за шатер! Моя матушка ничего не любит больше, чем выкинуть пару миллионов баксов на вечеринку, вместо того чтобы пожертвовать их бездомным. Девочка моя, Розамунд! Где ты, дорогая? – Лэнс послал в толпу воздушный поцелуй. – Я понимаю, что создаю напряжение, приводя в дом другую женщину, но помните, что в мире нет ничего постоянного за исключением смерти, налогов и вашей матери.
Лэнс смочил лицо водой из пруда с золотыми рыбками:
– Некоторые считают брак своего рода тюрьмой. Спросите моего отца, к примеру. Но, надеюсь, для меня все будет иначе. Я надеюсь, что это станет моим убежищем. Кольцо на моем пальце означает, что моя маленькая Пиппа будет улыбаться мне целыми днями. – Лэнс пошатнулся и ухватился за дирижера. – Отличные бицепсы, сэр. Короче, я хочу поблагодарить всех, что пришли сегодня. Накануне моей казни.
Розамунд наконец добралась до звукооператора:
– Выключите этот микрофон.
– Если сделать это, вырубится все в шатре, – беззастенчиво солгал тот. Пятнадцать секунд назад Тейн сунула в его карман три стодолларовые купюры, пообещав еще семь, если он прибавит звук.
Розамунд побледнела и подошла к краю пруда.
– Начинайте самую громкую пьесу из своего репертуара, – скомандовала она дирижеру. – Лэнс, ты слишком устал. Спускайся сюда.
– Если вы сыграете хоть одну ноту, я сломаю вам руку, – рявкнул Лэнс. Дирижер тут же решил не играть. – Мама, прекрати всеми командовать! Ты еще больше помешана на власти, чем Том Лэндри [26]26
Знаменитый тренер «Ковбоев Далласа», известный своей требовательностью и строгостью.
[Закрыть]. – Внезапно Лэнс разрыдался. – Пиппа, ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем я. Я просто мудак.
– Лэнс, довольно, – взывала Розамунд. – Ты слишком много выпил.
– Завтра мне достанется теща из тещ. Представляете, во что превратится моя жизнь, когда Розамунд и Тейн будут приходить в гости? Это все равно что играть с «Райдерс» без шлема!
С этими словами Лэнс рухнул в пруд с золотыми рыбками. Друзья попрыгали следом. Когда они уже выводили его из шатра, Розамунд добралась до микрофона:
– Мальчики всегда остаются мальчиками, – провозгласила она с улыбочкой «ну-разве-это-не-восхитительно?».
Пиппа следила за монологом Лэнса с крокетной площадки. Пьяный или нет, но он явно был в смятении.
– Я должна посмотреть, все ли с ним в порядке, – пояснила она дедушке, пробираясь сквозь толпу.
Тейн перехватила ее на полпути:
– Мы возвращаемся в отель.
– Пусти меня! Я должна увидеть Лэнса.
Шансы этой свадьбы были сейчас пятьдесят на пятьдесят.
– Дорогая, ты должна подождать. Он сейчас не в себе. Попомни мои слова: завтра Лэнс рухнет к твоим ногам. – Тейн успокаивающе похлопала дочь по руке. – Накануне своей свадьбы я была в точно таком же состоянии. Твой отец никогда не напоминал об этом, и я никогда не забывала о его деликатности. – Крепко ухватив дочь за руку, Тейн вывела ее в прохладу ночи. – Давай напоследок заглянем в последний шатер.
Четвертый шатер Розамунд представлял собой гимн осени. Оранжевый шелковый полог расшит яблоками. В центре сооружена огромная, высотой двадцать четыре фута, буква «X» из подкрашенных листьев и снопов пшеницы. Позади нее расположилась пятнадцатифутовая «У» из тыкв и черных пластиковых летучих мышек. Гости могли кататься на телеге по дорожке, кружащей вокруг двух гигантских букв. Из тысячи тыкв, привезенных из мест, где сейчас был их сезон, были вырезаны лампы и размещены в виде конструкции – пятьдесят штук в ряд, двадцать рядов в высоту. Шестеро рабочих, взобравшись на лестницы, спешили зажечь свечи внутри ламп, прежде чем появятся гости. Официанты уже готовили завтрак – фуршет. Рок-музыканты, наряженные вампирами и огородными пугалами, репетировали в настоящем амбаре, привезенном сюда из Вермонта.
– Это уж чересчур, – фыркнула Тейн, увлекая Пиппу прочь. – Розамунд должно быть стыдно.
Глава 6
Всю ночь Пиппа не сомкнула глаз. С Лэнсом явно что-то было не так. Последние несколько дней с ним невозможно было увидеться. На репетиции путал каждое слово. По пути на бал Хендерсонов казался неестественно легкомысленным. И не познакомил ее с Вуди. А эта пьяная, бессвязная речь. Что он пытался сказать? Он действительно чувствует себя приговоренным к казни? Пиппа никогда не слышала, чтобы он критиковал свою мать, даже с глазу на глаз; судя по выражению ужаса на лице Розамунд – она тоже. Лэнс надеется, что его брак станет скорее убежищем, чем тюрьмой. Но от чего он ищет убежища? За этим безудержным потоком мыслей Пиппа ощущала столь же безудержное отчаяние. Неужели Лэнс женится на ней только для того, чтобы осчастливить свою мать? Неужели и она делает то же самое ради Тейн?
Не в силах ответить себе решительным «нет», Пиппа не сводила глаз с луны. Безусловно, они с Лэнсом выпустили из-под контроля организацию праздника. Ни один из них не сделал попытки остановить матушек. Впрочем, если два этих поезда пустились в путь, ничто, уступающее по силе атомному взрыву, не сумеет пустить их под откос. Но это вовсе не означало, что Лэнса и Пиппу силой вынуждают вступать в брак, или что они не любят друг друга.
Она обратилась мыслями к их первой встрече, на первом курсе университета. История Техаса в аудитории 101. Тейн настояла, чтобы Пиппа выбрала этот курс и обратила внимание, как часто в нем упоминается фамилия Уокер. Лэнс сидел рядом с ней. Для футбольного игрока он был исключительно образован. И такой симпатичный! Первые полгода они знали друг друга только по имени. Ни один не хотел напугать другого обнародованием тяжкого груза фамилии вроде Хендерсон или Уокер. Пиппа всегда с нетерпением ждала встречи с Лэнсом и ощущала, что это чувство взаимно. Как истинный джентльмен с Юга, Лэнс ухаживал за ней неторопливо и благородно. Вплоть до Дня благодарения он не приглашал ее на свидание. И первый поцелуй он запечатлел на ее руке, а не на устах. На следующее утро прибыло три дюжины роз с благодарностью за восхитительный вечер. Заинтригованная тиснением «X» на кремовой почтовой бумаге, Пиппа поблагодарила Лэнса за цветы запиской на кремовой бумаге со своим тиснением «У».
На следующий день правда вышла наружу.
– Так ты из тех самых Хендерсонов?
– Ты из тех самых Уокеров? Да мы почти родственники!
Лэнс был слишком хорошо воспитан, чтобы очертя голову кидаться в бурный роман. Кроме того, он был крайне занят футболом. В его свободные вечера они вместе занимались, а потом, за стаканчиком бурбона, обсуждали теории о тайном заговоре против принцессы Дианы или своих матушек. Любимой темой были, конечно, мамочки.
Затем, на предпоследнем курсе, неожиданно возник Андрэ, неопрятный, грубый, легкомысленный курильщик из медвежьего угла в Луизиане. Его голубые глаза могли бы прожечь дыру в закаленной стали. Он был блестящ, самоуверен и невероятно сексуален. И хотел снимать авторское кино. Андрэ остановил Пиппу однажды утром, когда та спешила на занятия по психологии.
– Стойте так. – Он выхватил одноразовую камеру. – Вы прекрасны. Не двигайтесь! Поверните голову. Посмотрите наверх и улыбнитесь, словно вы только что испытали оргазм с любовником и вам все еще сладко.
Пиппа понятия не имела, как может выглядеть подобная улыбка.
– Так пойдет?
– Чересчур девственно, но сгодится.
Вскоре Андрэ ввел Пиппу в сад плотских радостей, чего она ждала от Лэнса три долгих года. Лэнс, хотя и старался не показывать этого, был потрясен уходом Пиппы. Он повел себя как цивилизованный человек, но их полуночные беседы прекратились. Убежденная, что Андрэ станет новым Трюффо, Пиппа последовала за ним в Европу, где он снимал свой первый фильм, «Прага-Нозис». Фильм рассказывал о студенте из Луизианы, который, обнаружив у себя неизлечимую форму рака, пытается исцелиться при помощи секса и наркотиков. Пиппа уговорила дедушку пожертвовать пятьдесят тысяч долларов на этот проект. Она сняла роскошные апартаменты в историческом центре города и работала на Андрэ в качестве секретаря, кассира, кухарки и любовницы.
Дела развивались от плохого к худшему. Однажды, после ссоры с Андрэ, она позвонила Лэнсу, и они проговорили долго-долго, как в старые добрые времена. А застигнув Андрэ в постели с двумя чешскими актрисами, Пиппа улетела обратно в Даллас. Лэнс встречал ее в аэропорту с охапкой роз. Несмотря на то что в выходные ему предстояла серьезная игра, он выслушал длинный, душераздирающий рассказ Пиппы и ни разу не прокомментировал его словами «я же тебе говорил». А потом отвез ее домой.
После того как Тейн слегка оправилась от шока, произведенного явлением Пиппы на пороге дома, первым, что она произнесла, было «я же тебе говорила». И сверкнула глазами на Лэнса:
– А это кто такой? Администратор?
– Лэнс Хендерсон, мэм, – протянул он руку. – Очень приятно познакомиться с вами.
– Сын Розамунд?
Он улыбнулся:
– Вы знаете мою мать?
– Я знаю о ней. – В голове Тейн бешено завертелись шестеренки. – Прошу вас, входите.
– Я бы с удовольствием, но у нас в команде строгий режим. – Лэнс приобнял Пиппу. – Доброй ночи.
– Ты знаешь, кто этот парень? – возопила Тейн, едва за ним закрылась дверь.
– Я не хочу об этом говорить, мама.
На следующий день курьер доставил билет на матч с участием Лэнса. Пиппа наконец познакомилась с Розамунд, которая мало говорила, но пристально наблюдала: она много лет подталкивала Лэнса к поискам подходящей невесты. Лэнс играл замечательно, забил три мяча. За оставшуюся часть сезона он не проиграл ни одного матча, а Пиппа ни одного не пропустила. На ежегодном приеме Тейн в сочельник он сделал Пиппе предложение.
Если припомнить, это был единственный раз, когда она видела Лэнса подвыпившим. Пиппа проводила взглядом самолет в ночном небе: счастливчики пассажиры – летят себе куда-то далеко отсюда! Лэнс тогда увлек ее за рождественскую елку и притворился, что потерял запонку. Они ползали по полу, а потом он воскликнул: «Нашел!»
В его руках поблескивало платиновое кольцо с фантастическим желтым бриллиантом – больше двух карат, квадратной огранки, площадью около семи миллиметров, с двумя полукруглыми белыми бриллиантами по бокам. Кольцо было таким большим, что сначала Пиппа подумала: это пуговица от наряда Санты.
– Я знаю, в подобной ситуации лишь один из нас должен стоять на коленях, – начал Лэнс, внезапно посерьезнев. – Но… ты выйдешь за меня замуж, Пи?..
Произнося последний слог, он вздрогнул всем телом и икнул, так что ее имя прозвучало как «Пикап».
– Это кольцо… – произнесла она.
– Оно принадлежало моей прапрабабушке. Розамунд хочет, чтобы оно стало твоим. – Лэнс подполз ближе и надел его на палец Пиппы. Точно по размеру. – Могу я считать это ответом «да»?
Пиппа заколебалась. Она понимала, что другого Андрэ не найдет никогда, и, возможно, к счастью, но Лэнс со времени их воссоединения ни разу не продемонстрировал стремления к физической близости. Возможно, он принимает стероиды, подавляющие сексуальное влечение, а может, считает ее испорченной и пытается решить проблему собственным примером.
– Ты любишь меня? – спросила она наконец.
– Всем сердцем. – Он в первый раз страстно поцеловал ее.
Пиппа прикрыла глаза, вспоминая тот счастливый миг. Лэнс действительно был искренним.
– Тогда я согласна. Всем сердцем.
Большую часть времени их помолвки Лэнс провел на футбольном поле и в путешествии по Андам. Кстати: добрачная невинность была священна для мужчин рода Хендерсонов. После того как он торжественно поклялся, что у него не было другой женщины, Пиппа перестала сомневаться. Где еще она найдет мужчину, который настолько полно поймет ее и даже ее мать? Они с Лэнсом были как брат и сестра. Любое руководство по заключению брака советует выбирать пару из своей социально-экономической среды: гораздо меньше приходится объяснять.
Ночь превратилась в рассвет, а странная речь Лэнса раз за разом прокручивалась в ее памяти. Что произошло с его туфлями? Может, он тайный алкоголик? Что, если он получил травму и окажется несостоятельным в первую брачную ночь? Отчаяние Пиппы было столь велико, что она едва не позвонила Андрэ в Прагу. К счастью, разум победил. Любая нормальная женщина будет испытывать страх в ночь перед свадьбой. «Лэнс прекрасный человек», – повторяла она себе вновь и вновь. Он повзрослеет. Они вместе повзрослеют. Она вернется в колледж: жена защитника – это не серьезная профессиональная перспектива. Во всяком случае, для девушки из семьи Уокер.
Шорох у дверей вывел Пиппу из мрачного транса. В коридоре стояли полуодетые Кимберли и один из шаферов.
– О! Я думала, это моя комната! Прости! – Они, пошатываясь, удалились.
Пиппа уже почти спала, когда кто-то тихо, но настойчиво постучал в дверь. За дверью ждала дама в синем твидовом костюме, шляпке в тон, с брошью в виде скарабея такого размера, что и фараон бы позавидовал. В руках она держала большую лаковую шкатулку.
– Прошу прощения за столь ранний визит, – сказала она, решительно входя. Шкатулка тяжело, словно кирпич, легла на кофейный столик. – Прошу. Откройте. – Внутри оказалась целая куча золотых монет. – Сто крюгеррандов. Каждый содержит одну тройскую унцию чистого золота. Свадебный подарок от моего мужа, Бинго Бунтца-четвертого, и от меня.
– Благодарю вас, миссис Бунтц.
– Абсолютно необходимо, чтобы мы оказались в числе приглашенных на прием сегодня вечером во «Флер-де-Ли».
Пиппа припомнила, что видела фамилию Бунтц в одном из многочисленных списков Тейн:
– Разве вы не получили приглашение?
– Юная леди, вы знаете, что у вашей матушки два списка гостей – А и Б? И оказаться в списке Б совершенно неприемлемо для женщины с моим социальным статусом? Мы с Бинго вот уже четверть века являемся столпами общества. И оскорблены этой пощечиной.
– А вы говорили об этом Тейн?
– И не собираюсь, в первую очередь потому, что она вообще поместила нас в этот список. Уверена, вы знаете кого-нибудь, кто не будет возражать против более скромного празднества в немногочисленной компании. Мы будем рады поменяться с ними местами.
– Сделаю все, что смогу, миссис Бунтц.
– Благодарю вас, дорогая. Мы с Бинго встретимся с вами на свадьбе. Можете послать кого-нибудь из слуг к нам с нужными приглашениями. Я буду в светло-синей шляпке с перьями тропических птиц. И, пожалуйста, постарайтесь немного поспать. У вас изможденный вид.
До телефонного звонка в девять часов Пиппу никто больше не беспокоил. Это была Тейн – в отличие от самой Пиппы в предвкушении события.
– Хорошо спала, дорогая?
– Как бревно.
– Кимберли собирает девочек на тренировку с мистером Симмонсом?
– Сомневаюсь. Она поздно легла вчера.
– Черт побери эту Розамунд! Ее шоколадный буфет был хорошо продуманной диверсией.
– Убеждена, девочки лакомились по собственной воле, мамочка. Кстати, ко мне заходила миссис Бунтц. Она хотела бы получить приглашение типа А.
– Только через мой труп. Ее Бинго – настоящий распутник. Он сделал миллионы на переработке мусора, а не на ископаемом топливе, как будто была какая-нибудь разница.
– Она подарила мне сто крюгеррандов.
Тейн прикинула: сорок семь тысяч баксов.
– Я подумаю.
– Интересно, проснулся ли уже Лэнс.
– Я только что видела, как он играл в теннис со своей матерью. Выглядит свежим, как фиалка. Я же говорила, он ничего не вспомнит о минувшем вечере. Как ты думаешь, все девочки веселились до рассвета в том Хеллоуин-шатре? Зайду-ка к ним сама. Они подписали контракт и обязаны придерживаться его условий.
Пиппа отправилась в спортивный зал. Там с Ричардом Симмонсом тренировалась только Джинни, без парика. Поскольку она жила в двух шагах от отеля, то провела ночь одна. Джинни ушла с бала Хендерсонов незадолго до выступления Лэнса, хотела застать финал НБА.
– Доброе утро, солнышко! Готова пройти по доске?
Пиппа запустила беговую дорожку:
– Полагаю, это называется «пройти по проходу».
– А где все? Они вечно пилили меня за нарушения контракта.
За следующие тридцать минут приползли остальные подружки невесты. Шоколадный буфет Розамунд сделал свое дело, что заметили все, едва встав на весы. Одна лишь Джинни чувствовала себя лучше после часа занятий аэробикой. Постанывая, девушки брели в парную, потом опять взвешивались.
– Что вы ели вчера вечером? – рыдал обезумевший от горя тренер. – Признайтесь!
– Три ломтика шоколадного торта, одно шоколадное пирожное, мороженое с хот-фаджем, три шоколадных печеньица и крошечный пирожок, – ответила Ли.
– А что пили?
– Все, что можно было налить в бокал.
– Бог мой! Как же ваша диета?
– У меня был рецидив. Дайте мне передохнуть.
У дверей в номер Пиппы дожидался Гарри, мажордом Розамунд. На нем был бирюзовый клетчатый пояс, который Лэнс и Вуди выбрали накануне. В руках он держал маленький сверток.
– От Лэнса, – объявил Гарри, слегка покачиваясь. Бедняга провел без сна уже тридцать два часа. – С глубочайшими извинениями за его поведение на балу.
Пиппа взяла сверток с коробочкой внутри.
– А сам он не мог это принести?
– Считается плохой приметой, если жених увидит невесту в день свадьбы. В смысле, до церемонии.
– О, верно. – Пиппа открыла коробочку. Пара сережек с желтыми бриллиантами, комплект к ее колечку. – Боже правый!
– Я могу передать, что он прощен, мадам?
– Конечно. Отправляйтесь поспать, Гарри. Вчера вечером вы проделали поистине фантастическую работу.
Тейн улыбнулась, наблюдая, как Пиппа примеряет сережки:
– Чертовски приятная сторона извинений. Будем надеяться, что Лэнс станет заглаживать вину по крайней мере дважды в год.
– Не смешно, мама.
Они вошли в лифт.
– Ты должна начать его перевоспитание уже сегодня вечером. Посмотри, как я справилась с Робертом. А был безнадежным недотепой, когда я выходила за него замуж.
– А сейчас он кто?
Тейн поразмыслила:
– Профессиональный игрок в гольф.
Подружки невесты дожидались их на просторной террасе, забитой красиво завернутыми коробками: Тейн полагала, что перебирание подарков станет для Пиппы и ее подружек приятным развлечением в день свадьбы. Установив видеокамеру на запись – для тех, кто не смог присутствовать, вроде Розамунд, – Тейн уселась на диван с лэптопом, готовая составлять список подарков в специальной программе, одновременно создающей благодарственные письма.
– Пожалуйста, наблюдайте за коридором, – приказала она охраннику, который всю неделю караулил коробки с подарками. Как только тот вышел, она выключила видеокамеру.
– Сегодня момент истины, девочки. Надеюсь, вы готовы к выполнению задачи, ради которой тренировались последние шесть месяцев. Если говорить откровенно, вчерашняя репетиция была отвратительной. Ваше поведение на балу Хендерсонов вызвало замешательство.
– Мальчики заставили нас это делать!
– Убеждена, вы вступали в контакт с мужскими особями и до прошлой ночи. И должны быть знакомы с необходимыми контрмерами. – Тейн потянула носом воздух. Пожалуй, пахнет перегаром. – Вы забыли о моих духах? – Смущенные мордашки подтвердили ее подозрения. – Так не пойдет. Кимберли, маленький вопрос. Сегодня рано утром мне звонили из «Даллас морнинг ньюс». Их репортер светской хроники заявил, что ты предоставила некоторую информацию о неудачном тосте Лэнса. Это правда?
Несмотря на жестокое похмелье, Кимберли позеленела еще на три пункта.
– Не понимаю, о чем вы говорите, миссис Уокер.
Тейн протянула ей конверт:
– Открой, пожалуйста. – Внутри лежали два билета на вечернее представление балета Далласа. – Приятного вечера. В свадебной церемонии ты не участвуешь.
– Мама! – воскликнула Пиппа. – Ты не можешь так поступить!
– Не перечь мне вновь, Пиппа. Замена уже в пути. Вон из комнаты, Кимберли. Ты предательница.
Тейн проводила взглядом спотыкающуюся Кимберли. Подождав, пока утихнет грохот захлопнувшейся двери, от которого, должно быть, задрожали люстры пятью этажами ниже, она спокойно продолжила:
– Я хочу, чтобы ничто не нарушило распорядок этого дня. Помните, у меня есть еще одна запасная девушка, которая молится, чтобы ее телефон зазвонил! – И Тейн включила камеру. Поведение ее изменилось, облик ради потомков преобразился. – Наш первый подарок от мисс Лоуэллы Хакерс из Хьюстона. – Она протянула Пиппе коробку. – Прочитай открытку, дорогая.
Пиппа изумленно открыла коробку салфеток. Они выглядели так, словно их только что доставили из антикварного магазина. «Дорогие Пиппа и Лэнс, эти салфетки принадлежали моей прапратетушке, герцогине Саксонско-Кобургской. Их использовали на приемах с королевскими особами, политиками и легендарными артистами. Салфетку с оторванным уголком держал в руках Чарли Чаплин, демонстрируя фокус на обеде, где присутствовал герцог Бедфорд. Надеюсь, эти исторические салфетки будут оживлять ваши приемы и вечеринки еще долгие годы».
Уголки были оторваны у шести из двенадцати салфеток.
– Они определенно оживляли вечеринки Армии Спасения. – Тейн отложила коробку в сторону. – Продолжай, Пиппа.
– От мистера и миссис Тревор Хигам из Хьюстона. «Надеемся, вы полюбите это новое хобби так же, как мы». – Пиппа развернула наряды для кадрили, в ярко-фиолетовую клетку, Для Него и Для Нее. – Дизайн Билла Бласса [27]27
Модный американский дизайнер.
[Закрыть].
– Должно быть, кадриль очень популярна в Хьюстоне, – фыркнула Тейн, укладывая коробку поверх подарка Лоуэллы. – А что в тех розовых упаковках?
Огромная супница и сорок суповых тарелок, все украшено золотыми тюленями. «От поместья «Сэм Хьюстон», – написал Дигби из Хьюстона. – Наш талисман».
Тейн покачала головой:
– Не могли они найти что-нибудь из поместья Джона Нили Брайана [28]28
Легендарный основатель Далласа.
[Закрыть]?
Супница присоединилась к стопке отвергнутых подношений.
– Открой несколько из тех конвертов, Пиппа. Может, в маленьких коробочках мы найдем что-нибудь поинтереснее?
В первом конверте оказался сертификат на владение десятью тысячами баррелей сырой нефти.
В следующем конверте была фотография белого пони. «Надеемся, вам с Лэнсом доставит удовольствие владение чистокровным скакуном. Ее зовут Труди», – писал мистер Энтони Лудлинг из Хьюстона.
– Почему бы им не прислать роскошный лимузин? – вздохнула Тейн. – Труди может оставаться в конюшне Хендерсонов, пока вы с Лэнсом ищете себе дом.
Следующий открытый Пиппой подарок был от друзей Лэнса: позолоченный футбольный мяч, ящик бурбона и двухместный спальный мешок. Она получила десять хлебопечек. Еще один маленький конверт содержал фотографию белого кабинетного рояля «Ямаха». «Мы знаем, что Лэнс музыкален», – писали Пембертоны из Хьюстона.
– «Ямаха»? – нахмурилась Тейн. – Звучит по-японски.
– Выглядит очень мило, мам. Может, я начну брать уроки.
– Они не включили в подарок пару лет уроков? – Тейн закатила глаза.
Мистер и миссис Харви Прюетт V из Форт-Уорта прислали шесть больших кухонных ножей Фудзивара. Раздражение Тейн по поводу получения очередной партии японского импорта ослабело, когда Шардонне сообщила, что они продаются по четыреста долларов за штуку.
Заметив, что девушкам с трудом удается сохранять бодрость, Тейн предложила всем прочесть строку из свадебного регистра, который она составляла в течение нескольких месяцев.
– Восемь комплектов из «Флора Даника», – зевнула Ли.
– От?
– Бартоны из Амарилло.
– Очень мило. Передай книгу дальше, Ли.
– Восемь комплектов от «Флора Даника», – прочла Кора, передавая книгу на следующие колени. – От Хаддлстонсов из Далласа.
– Восемь комплектов от «Флора Даника», – прочла Франческа. – От Крофордов из Плано.
– Восемь комплектов от «Флора Даника», – прочла Тара. – От Джефферсонов из Пасо. Сколько комплектов тебе нужно, Пиппа?
– Пятьдесят, – ответила Тейн. – Передай книгу дальше, дорогая.
– Тридцать наборов хрусталя «Уотерфорд», модель «Лисма», – прочла Джинни. Вместо парика она соорудила монументальный тюрбан в горошек и надела огромные зеркальные солнечные очки. Ни у Пиппы, ни у Тейн сегодня не было, сил поинтересоваться, что за заявление делает Джинни таким образом. – От моей мамы.
– Как мило с ее стороны, – отозвалась Пиппа.
– Еще двадцать наборов прислал мой отец. – Родители Джинни были в разводе. – Тебе, наверное, придется купить замок, чтобы хранить все это барахло.
– Ты называешь «Уотерфорд» и «Флора Даника» барахлом? – холодно осведомилась Тейн.
– Мне просто любопытно, где можно найти буфет для пятидесяти сервизов. Не говоря уже об обеденном столе.
– Это традиция, – пояснила Тейн. – Передай дальше, Джинни. Мы лишь начали с этой горой подарков.
– Набор столового серебра на пятьдесят персон от Джеймса Робинсона из Нью-Йорка, – прочла Хэзел. – Кто он такой? Он женат?
