Текст книги "Секреты удачи"
Автор книги: Аманда Браун
Соавторы: Дженис Вебер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Менеджер не дрогнул: никто не рискнет спорить с профсоюзом.
В холле Седрик наконец вытащил шаферов из туалета и погнал, как стадо, к лестнице. Он строил их парами с подружками невесты в соответствии со списком, завещанным Уайеттом. Эйфория Кимберли по поводу первой позиции в процессии угасла, когда выяснилось, что она будет идти рука об руку с самым невзрачным на вид парнем – пузатым тюфяком средних лет с неаккуратными усами. Его звали Вуди, и он, кажется, был абсолютно, отвратительно трезв.
– И какое отношение вы имеете к жениху? – спросила она.
Вуди с жалостью посмотрел на ее декольте. Для женщины такого роста у нее была неестественно большая грудь.
– Я физиотерапевт Лэнса, – сообщил он.
– Значит, вы видели его голым, везучий паршивец.
Вуди притворился, что не расслышал.
– Никогда не видел столько узлов на затылке.
Кимберли с отчаянием оглядывала холл. Джинни, теперь десятая, а не первая в процессии, будет идти одна, поскольку Розамунд пригласила только девять шаферов. Кимберли слишком поздно осознала, что входить в зал последней, в величественном одиночестве, было бы гораздо лучше, чем идти по проходу с Вуди. Что еще хуже, восемь пар оживленно болтали, держась за руки. Половина из них уже казались давними партнерами. Кимберли захотелось убить кого-нибудь.
– Извините, Вуди.
Она скрылась в дамской комнате и прикончила там остатки водки из фляжки.
Глава 4
Чем хуже репетиция, тем лучше выступление: если эта аксиома верна, то свадьба Пиппы должна была пройти безупречно. Несмотря на мегафон, Тейн почти охрипла к тому моменту, когда хор, оркестр, ансамбль колоколов и духовые квинтеты вновь разместились на сцене после падения ступеней. Когда музыканты настроили инструменты и готовы были начинать, она и Розамунд двинулись в вестибюль. Вид двух мамаш, шествующих к ним по проходу, поверг подружек невесты в ужас. В течение нескольких секунд пьяные потаскушки превратились в застенчивых скромниц, выстроившихся по росту. Парни тупо последовали их примеру.
Тейн помедлила, принюхиваясь: это пиво или ее духи? Мадам Риччи предупреждала, что на других людях аромат может проявиться иначе, и она оказалась абсолютно права. Тейн нахмурилась еще больше, заметив кое-где бесстыдно обнаженную плоть.
Комментарий Розамунд не принес облегчения:
– Чувствую себя так, словно мы посетили бордель.
– Они по крайней мере не носят диадему с брюками. Итак, мы готовы?
– Да, миссис Уокер!
Что-то неправильное было в этих юных парах. Они словно подпирали друг друга. Ага: высокие каблуки. Девушки не ели с утра – их, наверное, подташнивает.
– Мы сейчас же едем обедать, – объявила она. – Где Пиппа?
– Она занимается шлейфом, – ответила Кимберли. – Один из ремешков лопнул.
– Эй, там, сзади, мы готовы начинать? – прогремел голос Седрика с противоположного конца зала.
– Да, – проревела в ответ Тейн в мегафон. Зазвучала музыка. – Томми! Иди сюда.
Томми, хранитель обручального кольца, был профессиональным актером. Перебрав всех возможных родственников в семействе Уокер и отчаявшись найти кудрявого светловолосого мальчика четырех футов ростом, Уайетт Маккой был вынужден обратиться в одно из голливудских агентств. Томми было тринадцать, хотя выглядел он на шесть. Последние несколько лет он запойно курил, чтобы остановить рост. Тейн же сообщила всем, что он троюродный кузен.
– Где кольцо жениха? – в ужасе заорала Тейн, обнаружив на подушечке только бантик.
– Потерялось. – Устав дожидаться начала, Томми решил немного поиграть им, а колечко выскользнуло из пальцев и куда-то закатилось.
Розамунд недовольно заквохтала. Любой из Хендерсонов скорее согласился бы потерять правую руку, чем упустить кольцо.
– Где вы нашли этого мальчика, Тейн?
Тейн присела на корточки рядом с пареньком. У нее галлюцинации или он действительно курил?
– Где это произошло, Томми?
– Где-то там, – махнул он рукой.
– Где эта…ная мать жениха? – проревел Седрик с другого конца зала. – Мы на пятнадцать секунд отстаем от музыки.
Розамунд прикрыла ладонями ушки Арабеллы:
– Что за язык! Пожалуйста, попросите этого человека держать себя в руках!
– Седрик, мы потеряли кольцо, – отозвалась Тейн.
– Мне плевать, даже если вы потеряли вашего…ного пацана. Немедленно отправьте сюда мать жениха. – Седрик дал знак оркестру вновь начать вступление.
Розамунд продемонстрировала проход через весь зал к своему месту на половине жениха, якобы не отводя блаженного взгляда от Лэнса, который дожидался на сцене рядом с преподобным Элкоттом. Это было впечатляющее зрелище. Потом опять заорал Седрик:
– Тейн! Тащите свою задницу сюда! Чего, будь оно проклято, так долго?
– Этот человек ненормальный? – в ярости обратилась к мужу Розамунд. – Это ведь священнодействие.
Лайман отложил номер «Робб репорт», посвященный мотоциклам.
– Он работает с необученными новобранцами, дорогая. Будь к нему снисходительна. – И опять взялся за журнал.
Тем временем Тейн прошествовала по проходу и уселась на свое место на половине невесты. Она задыхалась от волнения и еле удержалась, чтобы не попросить Седрика позволить ей попробовать еще раз, просто для уверенности.
– Мальчик с кольцом! Где этот маленький ублюдок? – рявкнул в мегафон Седрик.
– Я только что уволила его, – сообщила Тейн.
– Вы уволили своего собственного троюродного кузена? – пропел голос с другой стороны прохода.
– Да, Розамунд, именно так. – Тейн повернулась к Седрику: – Продолжаем!
– Пажи! Девочка с цветами! Где девочка с цветами?
Кимберли грубо вытолкнула маленькую Арабеллу из холла в зал. Кроме того, что ей навязали самого убогого шафера, Кимберли только что обнаружила, что по проходу впереди нее пойдет самая прелестная девчушка на свете, маленькая сестренка Лэнса. Розамунд несколько месяцев репетировала с Арабеллой, поскольку эта свадьба, по сути, была дебютом ее дочери в свете. Арабелла же инстинктивно старалась соответствовать торжественности момента; когда она опускала ручку в корзинку с розовыми лепестками, а потом изящно подбрасывала их в воздух, она вполне могла затмить Джуди Гарланд, Ширли Темпл и сестер Олсен, вместе взятых.
– Первая подружка невесты! На выход!
Кимберли оставалось лишь улыбаться, делая вид, что ее спутник Джордж Клуни, и сосредоточиться на том, чтобы двигаться со скоростью двадцать два дюйма в секунду.
– Вы что, пьяны? – прошипел Вуди, когда они прошли уже полпути. – Вам, похоже, трудно держаться посередине прохода.
– Заткнись, мерзкий тролль.
– Я слышу враждебность в вашем голосе, Кимберли. Неужели что-то в жизни вас огорчает?
– Тишина, – прокричал Седрик. – Вы не в каком-нибудь…ном кинотеатре.
– Где вы откопали этого мерзавца? – Театральный шепот Розамунд, которым она обратилась к Тейн, легко было расслышать даже сквозь звуки Далласского симфонического оркестра. – Если он будет продолжать так же грязно выражаться, я вынуждена буду отправить Арабеллу домой.
– Седрик, прошу прощения! – проскрежетала Тейн. – Что, герцоги и герцогини выражаются именно так?
– А где же я, по-вашему, этому научился, мадам? Внимание! Там, в холле! Где следующая пара?
Это должна была быть Кора, которая в настоящий момент как раз слилась в первом поцелуе со своим спутником Денни. Они оторвались друг от друга, только когда Седрик пригрозил осуществить немедленную клиторэктомию своим перочинным ножом.
– Тейн, в самом деле, – заметила Розамунд. – Вы должны немедленно уволить это чудовище.
– И кем заменить?
– Мы знаем нескольких генералов в Пентагоне. Любой из них может быть здесь в течение часа.
– Это Даллас, а не Багдад. Продолжайте, Седрик. Но, пожалуйста, следите за своей речью.
Седрик продолжал отпускать воинские команды, перемежаемые чудовищным богохульством и бранью. Не в силах долее это выносить, преподобный Элкотт в конце концов вырвал у Седрика мегафон и растоптал в электронную сковородку, дабы продемонстрировать, что ждет Седрика в загробной жизни, если тот не прекратит произносить слова на «е», «б» и «х». Затем стиснул руку Седрика и произнес довольно продолжительную молитву, которая транслировалась на весь зал благодаря включенному микрофону на лацкане.
Наконец Седрик вырвался на волю и с радостью увидел, что во время его тет-а-тета с преподобным Элкоттом вся свадебная свита появилась в зале.
– Пиппа! В проход! – воззвал он.
Как только оркестр грянул Свадебный марш Мендельсона, все взгляды обратились к входу. Пиппа и ее отец, Роберт, медленно плыли по проходу, а следом за ними плыл только что пришитый шлейф свадебного платья. Шлейф приходилось тащить по мраморному полу, и он был достаточно тяжел; на ковре же задача стала почти невыполнимой. И сама Пиппа, и отец наклонились вперед, надрываясь как две тягловые лошади, а шлейф цеплялся за каждый дюйм ковра. Через каждые несколько шагов они слышали тихий треск, с которым рвались нити, соединявшие шлейф с изготовленным по особому заказу титановым каркасом. Чувствуя, что дочь на грани истерики, Роберт развлекал ее нудным анекдотом о священнике, раввине и аятолле в гольф-клубе.
Пиппа не слышала ни слова из отцовской речи, глаз не сводя с Лэнса, который благоговейно следил за ее приближением. Роберт вышел на финишную прямую своей гольф-шутки, когда они с Пиппой прибыли к месту назначения. Музыка стихла, и он тоже вынужден был остановиться.
Заглянув в бумажку, преподобный Элкотт откашлялся и тихонько начал:
– Возлюбленные дети мои, мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями соединения двух юных сердец и двух великих семейств, Уокер и Хендерсон. Это историческое, радостное событие.
– Прошу прощения, – перебила Тейн. – Вы забыли «незабываемое».
Преподобный Элкотт покосился в шпаргалку:
– Это зачеркнуто.
– Что? Кто?
– Я, – ответил Седрик. – Это слово не подходит.
– Вставьте слово обратно, – приказала Тейн. – Седрик, вы намерены испортить мне церемонию?
Розамунд чуть склонилась в направлении прохода. Семейная заносчивость Уокеров, этот их герб, так грубо вышитый золотом на шлейфе Пиппы, вызывала у нее дикую головную боль:
– Не могли бы мы продолжить? Нас ждут на стадионе четыреста гостей. Убеждена, вы со своим служащим сумеете разобраться с этим текстом позднее.
Преподобный Элкотт продолжил:
– Кто отдает эту женщину в жены?
Взволнованный, с головой, все еще занятой недосказанным анекдотом, Роберт ответил:
– Я.
Тейн вскочила на ноги:
– Нет, нет, нет, Роберт! Пожалуйста, сосредоточься! Еще раз!
Преподобный Элкотт повторил вопрос. Роберт целых пять секунд собирался с мыслями, прежде чем ответить:
– Тейн Ардель Беатрис Бреттлвуд Присцилла Инге Уокер и я.
Тейн побагровела:
– Нет, нет, нет, Роберт! Ты забыл Таттл! Еще раз! Инге Таттл Уокер!
Преподобный Элкотт еще раз повторил вопрос. На этот раз молчание перед ответом Роберта было еще дольше:
– Тейн Ардель Беатрис Бреттлвуд Присцилла Ингл Таттл Уокер и я.
– Инге, а не Ингл!
– Инге Таттл Уокер и я, – послушно повторил Роберт. – И я произношу это в последний раз.
– Так гораздо лучше, – просияла Тейн.
Преподобный Элкотт прочел всего несколько фраз из Песни Соломона, как Шардонне упала в обморок. Падая, она ухватилась за локоть скрипача, сидевшего рядом. Голова Шардонне и инструмент работы Гварнери упали на пол одномоментно. Скрипач буквально взорвался.
– Успокойтесь, – пыталась перекричать его Тейн. – Это же не конец света. Я куплю вам другую скрипку.
– Непременно, черт вас дери! – орал скрипач, вырываясь из рук четырех коллег, пытавшихся его удержать. – Надеюсь, у вас есть три…ных лишних миллиона!
Розамунд в очередной раз склонилась в проход:
– Тейн, в последний раз прошу вас контролировать выражения в этом хлеву.
Арабелла начала хныкать, но вовсе не от слов, которые она каждый день слышала в детском саду:
– Что случилось с той дамой, мамочка? Она умерла?
– Она немножко переволновалась, только и всего. Иди сюда, дорогая. Присядь со мной.
Арабелла же не намерена была покидать сцену. Неким краешком сознания она понимала, что всего в одном шаге от того, чтобы стать звездой шоу.
– У меня все хорошо.
Розамунд откинулась в кресле:
– Этому мальчику с обручальным кольцом хотя бы унцию здравомыслия Арабеллы, – громко заметила она, обращаясь к мужу.
После того как Шардонне и скрипача удалили из зала, преподобный Элкотт благоразумно решил прекратить читать по шпаргалке. Тем более что она представляла собой нечитаемую путаницу вставок, зачеркиваний и исправлений.
– После цитат из Библии вступает хор – он исполнит «Как прекрасна твоя обитель» из «Реквиема» Брамса. Затем я прочту очаровательное стихотворение Теннисона – Седрик, к счастью, не отредактировал его, – после чего оркестр сыграет увертюру к «Ромео и Джульетте» Чайковского.
– Это не тяжеловато? – осведомилась Розамунд через проход.
– Ваш сын попросил, – коротко бросила Тейн.
– Потом я прочту краткую историю семьи Уокер, вслед за которой краткую историю семьи Хендерсон. Спешу заверить, по продолжительности обе истории будут совершенно одинаковы, – предусмотрительно добавил его преподобие. – Затем духовые квинтеты исполнят «Королевские фейерверки» Генделя.
Тейн заметила, что сразу три подружки невесты приобрели бледно-зеленый цвет шартреза.
– Давайте сейчас это пропустим.
– Затем жених и невеста обменяются клятвами. Лэнс, прошу вас, подойдите.
Каждое женское сердце в зале дрогнуло, когда Лэнс выступил вперед и пробормотал свою клятву Пиппе. Вошел Седрик в сопровождении Томми, изгнанного хранителя кольца.
– А затем я скажу «Мистер Хендерсон, можете поцеловать свою супругу, мисс Уокер».
Тут подскочила Розамунд:
– Прошу прощения, ваше преподобие! Вы хотели сказать «миссис Хендерсон», не так ли?
Священник сверился со шпаргалкой:
– Здесь сказано «мисс Уокер» – жирным курсивом, двадцатым кеглем.
Розамунд изобразила свою самую обаятельную, самую убийственную улыбку:
– Боюсь, этого не будет, Тейн. Немыслимо, чтобы женщина, которой посчастливилось выйти замуж за Хендерсона, не взяла бы его фамилию.
– Я договорился с Пиппой, все нормально, мама, – тихо произнес Лэнс.
Потрясенная до глубины души, Розамунд рухнула обратно в кресло. Мгновение спустя все могли видеть, как она прижимает к глазам платок.
– А как же внуки? – простонала она, обращаясь к мужу.
И вновь преподобный Элкотт ринулся закрывать собою брешь:
– Когда я предложу вам поцеловать невесту, Лэнс, колокола заиграют «О, счастливый, счастливый день» Джона Уильямса. Давайте прорепетируем?
Расстроенный слезами матери, Лэнс был способен лишь на небрежный прохладный чмок. А колокола тем временем исполняли длинную торжественную тему, отдаленно напоминающую мелодию из сериала про Индиану Джонса. Когда музыка стихла, поднялась Тейн:
– Лэнс, тебе придется постараться. Мистер Уильямс написал двадцать секунд музыки для этого кульминационного момента, по пять тысяч долларов за секунду, могла бы я добавить, и мы надеемся, что ты поцелуешь Пиппу на всю сумму.
– Мама, это в самом деле неловко, – вмешалась Пиппа. – Не могли бы мы оставить это до завтра?
Дернувшись, Тейн бросила взгляд на другую сторону прохода – словно почувствовала боль Розамунд.
– Да что такое со всеми вами сегодня?
– Не знаю, дорогая, – донесся тихий страдальческий ответ.
Собирая остатки своего голоса, преподобный Элкотт прошептал:
– Музыканты и хор вместе исполняют «Аллилуйя». Свита выходит из зала вслед за Лэнсом и Пиппой. – Он посмотрел на бледную пару: – На вашем месте я бы смылся.
Лэнс и Пиппа почти бегом покинули зал, а следом за ними и вся их свита. В холле Пиппа сбросила шлейф и прыгнула в первый лимузин вместе с Лэнсом, который уже набирал номер телефона Розамунд. Пиппа подождала, пока он пригладит взъерошенные перья матушки.
– Я так рада тебя видеть, – расплакалась она, покрывая его лицо поцелуями. – Где ты был?
– Вытаскивал ребят из тюрьмы. – Лэнс зарылся носом в ложбинку на ее шее. – «Диориссимо»?
Лэнс всегда необычайно тонко разбирался в ароматах.
– Специальное изделие Риччи. Мы с Джинни искали тебя сегодня.
– Я знаю.
– Ты не познакомил меня с Вуди.
– Он в соседней машине.
– Вы нашли пояс?
Лэнс нежно взял ее двумя пальцами за подбородок и приподнял лицо:
– Это допрос?
– Именно так. Я дико ревнива.
– Да, мы нашли пояс.
– Я была бы счастлива помочь тебе.
– И я был бы счастлив сделать это с тобой вместе, но боялся вызвать гнев Тейн, похищая тебя с запланированных мероприятий. – Лэнс поцеловал ее. – Простишь меня?
Улыбка Пиппы озарила заднее сиденье:
– Всегда.
Глава 5
За час до начала бала Хендерсонов за воротами Техасского стадиона собралось около семисот человек, наблюдавших за прибытием гостей в «бентли», «астон-мартинах» и лимузинах «хаммер». Начал моросить дождик, и камердинеры держали наготове раскрытые зонтики, защищая лучшие прически Далласа от контакта с банальной дождевой водой. Съемочные группы местных каналов и национального развлекательного фиксировали каждый шаг женщин в сверкающих платьях и мужчин в смокингах, проходивших на территорию стадиона по красной ковровой дорожке. Зеваки аплодировали почти непрерывно. Зрелище было гораздо занимательнее, чем тусовка на «Оскаре», потому что светские дамы Далласа, в отличие от голливудских актрис, вовсе не придерживались принципа «чем меньше, тем лучше», особенно когда дело касалось прически, драгоценностей, макияжа, блесток, мехов и зубов.
Охранники с наушниками следили за тем, чтобы не возникало задержек в движении от автомобилей до арены. Внутри, на стадионе, в ожидании начала вечеринки, гости прохаживались между четырьмя шатрами, по одному на каждое время года. Идею времен года Розамунд позаимствовала, прочтя о празднике, который эмир Кувейта устроил для султана Брунея. В соответствии с китайской нумерологией, согласно которой «четыре» – ее счастливое число, она предложила подать четыре блюда: черные и белые трюфели, изысканную дичь, редкие злаки, четыре сорта вина и «Вдову Клико» вместо газировки «Кристал», которую предпочитала Тейн. Первый шатер, кипенно-белый, представлял собой зимний сад, с настоящей бамбуковой рощей и двумя гигантскими плексигласовыми загородками – в одной играла пара панд, в другой пара сибирских снежных барсов. Потягивая коктейли, гости могли любоваться животными, есть устрицы «кумамото» и наблюдать лазерное шоу. А народный ансамбль с острова Ява исполнял серенады в честь знатных гостей, прибывших в Даллас на свадьбу столетия. Сувенирные буклеты сообщали, что лазерное шоу можно разглядеть с Луны; гвоздем программы вечера была гигантская голограмма Лэнса и Розамунд, реявшая, словно ангел-хранитель, в сотне футов над стадионом.
Покинув «Майерсон», Розамунд позвонила мажордому:
– Впускайте гостей во второй шатер.
– Благодарю вас, мадам, – ответил Гарри. Шефы уже начинали бесноваться, поскольку обед задерживался на целый час. – Удачно ли прошла репетиция?
– Насколько удачно этого можно ожидать от цирка шапито.
В течение нескольких мгновений слово «обед» вспыхивало в небесах. Гости потянулись в следующий шатер. Дожидаясь, пока их накормят чем-нибудь более существенным, чем устрицы и крекеры, они успели внимательно изучить схемы расположения столов, разложенные там и сям в бамбуковом лесу. И сейчас каждый в предвкушении направился прямиком к своему месту.
Декор второго шатра вызывал воспоминания о весне. Сорок столов были сервированы в нежных голубых и розовых тонах; медные клетки с двумя механическими птичками прятались в букетах в центре каждого стола. Птички беспрерывно щебетали, а Андре Риу [21]21
Скрипач, дирижер Голландского национального оркестра.
[Закрыть]и оркестр Иоганна Штрауса плыли по волнам вальса. Несколько акров небесно-голубого шелка создавали полог шатра. Над головами клубились большие пушистые облака, закрепленные на невидимых блоках, и время от времени проливались золотистым дождиком (съедобным, на случай, если попадет на тарелку). Воздух благоухал ароматом лилий, любимым Розамунд, но ровно настолько, чтобы лишь заглушить фирменные духи Тейн.
Гарри сумел рассадить гостей за миг до прибытия свадебного кортежа. Прожекторы высветили Розамунд. Ее трудно было не заметить – в ярко-красном и с двухфунтовой диадемой. Луч света следовал за ней до микрофона во главе стола. Она приветствовала гостей, и официанты в светло-желтых смокингах поспешили разлить шампанское.
Пока повара в своем шатре бились в истерике из-за очередной проволочки, Розамунд читала пятистраничное эссе под заглавием «Мой сын Лэнс». Ее воспоминания включали в себя такие важные моменты, как первая твердая пища малыша, окончание детского сада, открытие футбола, его первое барбекю, восемь поездок в Европу с мамой, пятнадцать полученных стипендий, в которых он совершенно не нуждался, отбор в «Ковбои» с первой попытки. Закончила Розамунд именами, которые она хотела бы дать своим будущим внукам: Хенрианна и Харт. Она подняла бокал с уже нагревшимся «Вдовой Клико»:
– Лэнс, я желаю тебе быть с Пиппой таким же счастливым, каким ты был со мной.
– Верно! Правильно! – кричали гости.
– Спасибо, мама, – покорно ответил Лэнс, сжимая под столом руку Пиппы. – Она не такая уж плохая, когда познакомишься с ней поближе. Можете оставить всю бутылку, – обратился он к официанту, наполнявшему их бокалы.
Пиппе не хотелось ничего говорить, но ее жених уже порядочно выпил. Вдобавок непосредственно перед репетицией Лэнс подарил всем шаферам фляжки от Тиффани, наполненные семидесятиградусным бурбоном.
– Ты в порядке, милый? – спросила она.
– Лучше не бывает. А почему ты спрашиваешь?
– Обычно ты не пьешь шампанское. В таких количествах.
– И, возможно, больше не буду ближайшие двадцать лет. А, ты беспокоишься, что это отразится на моей потенции. – Он улыбнулся, когда Пиппа густо покраснела. – Открою тебе один секрет: ничто не может повлиять на мою потенцию.
На другом конце стола Розамунд испытала приступ острой боли, почувствовав, что ее сын говорит Пиппе нечто такое, чего никогда не скажет ей. Дабы исправить положение, она попросила Лэнса потанцевать с ней.
Наблюдая, как будущий муж и будущая свекровь вальсируют на паркете, а искусственные облака орошают их золотистым дождем, Пиппа ощутила внезапную усталость. Она, конечно, не психоаналитик, но Лэнс чересчур привязан к своей матери. Интересно, удастся ли ей когда-нибудь развернуть этот поток привязанности в противоположном направлении? Хенрианна Хендерсон? Не обсуждается.
– Могу я рассчитывать на этот танец?
Энсон Уокер, любимый дедушка Пиппы, взял ее за руку. Легендарный промышленник и скотовладелец, Энсон десятки лет занимался нефтью, коровами и, как и прочими природными ресурсами Техаса, женщинами.
– Ты сегодня что-то чересчур серьезно выглядишь.
– Все это начинает доставать меня, дедуля.
– Абсолютно нормально. Не переживай из-за Розамунд. Сейчас она чувствует себя, как генерал Кастер в битве при Литтл-Бигхорн [22]22
Сражение, состоявшееся в 1876 г. между американской кавалерией и индейцами. Генерал Кастер, командовавший регулярными войсками, недооценил силы противника, в результате чего его отряд потерпел сокрушительное поражение. Название «Литтл-Бигхорн» стало символом мужества и силы индейцев.
[Закрыть].
Пиппа улыбнулась:
– Ты только что назвал меня индианкой?
– Нет, маленьким победителем. – Энсон повлек Пиппу на танцпол. – Мама сказала тебе, что она была в этом же платье на своем предсвадебном вечере?
Пиппа изумилась:
– Нет.
– Я так и думал. Она тоже была не в настроении. Вероятно, ей невыносимо было представить перспективу брака с моим маленьким Робертом без помощи пары бутылок шампанского. Видела бы ты, как она танцевала. Бедная девочка представляла собой скорее жидкость, чем твердое тело. Бабушка Уокер едва не отменила свадьбу. Она была убеждена, что Роберт растрачивает себя на безвольное ничтожество. И взгляни, во что превратилась теперь эта милая крошка. Мы все гордимся Тейн.
– Я тоже, – сказала Пиппа. – Но я бы хотела быть своему мужу равноправным партнером.
– Лэнс славный мальчик. Уверен, с твоей помощью он перерастет мамочкин подол и станет хозяином в доме. – Энсон улыбнулся, бросив взгляд на бриллиантовое ожерелье Пиппы. – Я так рад, что ты надела его, малышка. Это мой свадебный подарок твоей бабушке.
– Большая честь для меня. – Некоторое время они танцевали молча, затем Пиппа спросила: – Ты влюбился в бабушку с первого взгляда?
– Мы были очень близкими друзьями, и дружба со временем переросла в любовь.
– Она переросла до или после свадьбы?
– Открою тебе секрет – это произошло десять лет спустя. – Взгляд Энсона подернулся дымкой воспоминаний. – Твоя бабушка дремала на террасе. Был жаркий летний день. Она открыла глаза и увидела меня. По лицу ее скользнула легкая улыбка. И в тот момент я почувствовал, как все во мне перевернулось от любви к ней, и в таком состоянии пребывал следующие сорок три года.
– Но как ты выжил в первые десять?
– Нам пришлось лучше узнавать и учиться уважать друг друга. Я всегда знал, что она замечательная женщина. И всегда чувствовал, что мы гребем в одной лодке. – Энсон поцеловал Пиппу в лоб. – И с тобой будет так же.
Пиппа искренне на это надеялась.
– Ты не думаешь, что я поспешила, дедуля?
– Разумеется, нет. Ты много лет знаешь Лэнса. Прекрасно представляешь, из какой он семьи. Господь свидетель, вы достаточно наговорились друг с другом.
Да, Лэнс мог болтать всю ночь напролет. Это было одной из самых подкупающих его черт.
– Ты думаешь, я выхожу замуж из-за несчастной любви?
Некоторое время Энсон хранил молчание.
– Я думаю, хорошо, что ты пережила романтическое разочарование до свадьбы. Это заставит тебя больше ценить настоящее. Ошибки – наши лучшие учителя.
– Андрэ был ошибкой, это точно. – Пиппа, впрочем, не была уверена, чему именно она научилась.
– Мне только жаль, что ты отдала ему целый год жизни, когда могла бы учиться в колледже.
Год не был полностью потерян. Пиппа выучила несколько чешских слов и определенно помнила множество счастливых моментов. Они оба помнили.
– Не уверена, что хочу изучать театральный дизайн.
– Тогда найди что-нибудь еще, что тебе нравится. Я-то хотел, чтобы ты вернулась в колледж и получила диплом. Образование стало ключом к моему успеху. Если б я не изучал сельское хозяйство и геологию, ничего не получилось бы с коровами и нефтью.
– Когда закончится вся эта суета со свадьбой, я обязательно разберусь со своей жизнью, дедуля. Обещаю.
– Я знаю, что ты у меня умница. Лэнс будет полностью поглощен своим футболом, так что в твоем распоряжении уйма времени на учебу. Все деньги в мире не сделают тебя взрослой. Тебе придется добиваться этого самостоятельно. Как твоей маме.
Лэнс вежливо похлопал Энсона по плечу. Он был взволнован, а в глазах его Пиппа увидела блеск, которого не замечала раньше.
– Вы позволите? – обратился он к Энсону.
– Ну-ну! Натанцевался с Розамунд? – Энсон передал Пиппу жениху. – Позаботься о моей девочке.
Пальцы Лэнса плотно обхватили руку Пиппы. Они закружились в вальсе. Гости приступили к первому блюду – шэду [23]23
Рыба семейства сельдевых.
[Закрыть], фаршированному трюфелями, с икрой.
– Вы беседовали о Ницше или о чем-то в этом роде?
– Скорее о естественном отборе.
Тейн и Розамунд не сводили преданно-влюбленных глаз со своих танцующих потомков.
– Ваш парень – самый большой счастливчик на этой планете, – заметила Тейн, втыкая вилку в горку икры шэда. Как можно испортить прекрасные трюфели! – Не много найдется на свете женщин с внешностью, характером и воспитанием Пиппы. И сколько достоинств! Бог мой! Золотая награда скаутов, капитан чир-лидеров, участница бала дебютанток, член «Каппа-Каппа-Гамма», а еще она свободно говорит по-чешски.
– Она получила диплом по этой специальности? – полюбопытствовала Розамунд.
– Пиппа пока не приняла решения. В настоящий момент она полагает более разумным несколько лет подождать, чем специализироваться в какой-нибудь глупости. – Тейн сосредоточенно вытащила косточку из рыбы. – Лэнс – единственный из известных мне молодых людей, имеющий диплом по керамике.
– У него прекрасный художественный вкус. Поскольку у него есть возможность получить несколько специальностей, первый выбор был превосходным. Политологию он всегда сможет изучать, когда выиграет Суперкубок и станет важным и скучным.
Тейн пристально вглядывалась в противоположный конец зала. Кажется, одна из подружек невесты устроилась на коленях одного из шаферов. Подробнее разглядеть было трудно из-за дурацкой золотой пыли, которую Розамунд придумала пускать всем в глаза.
– Его приятели тискают моих девочек.
– Наверное, вам нужны очки, дорогая. Это ваши подружки невесты пристают к мальчикам. – Розамунд вздохнула. – Жаль, что среди них нет ни одной девушки из Хьюстона.
– К вашему сведению, я нашла в Хьюстоне одну подружку для невесты. Но за шесть месяцев она прибавила в весе тринадцать фунтов, не сказала мне об этом и была отстранена.
Розамунд медленно пережевывала трюфели, обдумывая способ переехать Тейн на своем «вольво» и остаться при этом безнаказанной.
– Где вы взяли этот костюм? Припоминаю, я, кажется, видела нечто подобное на парижской Неделе моды лет восемь-девять назад.
– Его сшил для меня в прошлом месяце Альфред Фиандака [24]24
Популярный американский дизайнер.
[Закрыть]. Светлый и темно-синий – цвета «Каппа-Каппа-Гамма». – Тейн покосилась на ансамбль Розамунд. – А разве красный не вышел из моды в этом году?
– Вы следуете капризам моды? Полагаю, в этом и состоит разница между нуворишами и «старыми деньгами». – Розамунд нежно поправила диадему. – Когда ваши предки разбогатели, дорогая? Я что-то подзабыла.
– Через двадцать лет после ваших.
– Двадцать лет могут стать вечностью. Спросите принца Чарлза. Итак! Разве это не великолепно? С нетерпением жду копченых перепелов с тайским рисом.
Перед ними возникли два шафера, едва держащиеся на ногах. Бурбон из фляжек Тиффани переместился в их вены.
– Позвольте пригласить вас, леди?
Когда еще две пары присоединились к ним с Лэнсом, Пиппа улыбнулась:
– Как мило! Твои друзья пригласили наших матушек на танец!
– Они заключили небольшое пари. Первый, кто соблазнит любую из них, выиграет пять тысяч. – Лэнс грубо хохотнул. – Лично я предпочел бы обслужить собственную кобылу.
Пиппа ушам не поверила:
– Предполагается, я должна радоваться, что тебя не привлекает мысль трахнуть собственную мать.
– Это была просто шутка, птичка моя.
– Это по-твоему. И не называй меня птичкой. Я не представитель фауны.
К счастью, в этот момент Лэнса похлопал по плечу отец Пиппы:
– Могу я вклиниться?
– С радостью уступаю, сэр. – И Лэнс отошел.
Роберт заметил, что глаза дочери полны слез:
– Да что такое произошло?
– Кажется, мы только что в первый раз поссорились. – Пиппа едва не добавила несколько слов, увидев, как ее жених гордо выходит из шатра. – Я чувствую себя так, словно падаю в преисподнюю, папочка.
– Предстартовая дрожь, дорогая. Абсолютно нормально. – Роберт аккуратно вел дочь между неистово кружащимися Розамунд и Тейн. – Лэнс не уверен, что сможет соответствовать ожиданиям. От него слишком многого хотят. Поверь, я был на его месте.
– У нас что, вечер признаний? – огрызнулась Пиппа. – Кто-нибудь в этой семье вообще был счастлив, когда женился?
