Текст книги "Страх открывает двери. - Редакция 2024 г."

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Шофер уже предупредил всех: нас ждали. И дворецкий тоже был среди них. Он спустился по ступенькам, держа в руке огромный зонт. Зонт был таких же размеров, как зонт для гольфа. Дворецкий вышел прямо под дождь. Он не походил на обычного дворецкого. Ливрея была слишком мала и туго обтягивала мощные руки, плечи и грудь. Он скорее был похож на гангстера, чем на дворецкого. И его лицо никоим образом не рассеивало этого впечатления. Он мог бы вполне сойти за двоюродного брата Валентино, того обезьяноподобного парня в зале суда. Вполне возможно, что они еще более близкие родственники. У него даже точно такой же сломанный нос.

У генерала странный подход к выбору персонала – дворецкий и шофер, это же разные вселенные.

Тем не менее дворецкий казался достаточно вежливым. Во всяком случае, его учтивости хватило до того мгновения, когда он увидел, кто сидит  за рулем машины. Увидев меня, он сделал резкий поворот, обошел машину спереди и сопроводил Мэри Рутвен под отеческий кров. Она бросилась вперед и стала обнимать отца.

Яблонскому и мне пришлось идти под дождем. Мы вымокли, но никого это, похоже, не волновало. К этому времени девушка перестала обнимать отца. И я хорошо разглядел его. Это был очень высокий, худощавый, но не слишком худой мужчина в серебристо-белом хлопчатобумажном костюме. Цвет костюма абсолютно гармонировал с цветом волос. Длинное худощавое, словно изваянное из камня, лицо, похожее по типу на лицо Линкольна. Правда, почти вся нижняя половина его была скрыта роскошными седыми усами и бородой. Он не походил на крупного делового магната, если ориентироваться на тех, кого мне довелось встретить в жизни. Но так как он обладал громадными миллионами долларов, он мог позволить себе выглядеть так, как ему нравилось.

– Входите, джентльмены, – вежливо пригласил он. Я не был уверен, что это приглашение относится и  ко мне, но у меня и выбора то не было. – Яблонский подталкивал меня в спину своим маузером, а навстречу из полутьмы веранды вышел еще один человек с пистолетом в руке.

Мы промаршировали по цветным мозаичным плиткам огромного, широкого, освещенного канделябрами холла и спустились по широкой лестнице в большую комнату. Тут я действительно угадал. Это была библиотека, и в камине ярко пылали сосновые дрова. В воздухе витал едва уловимый маслянистый запах старинных кожаных переплетов, смешанный с ароматом дорогих сигар «Корона» и с ароматом первоклассного шотландского виски. И этот смешанный аромат был неповторимо приятным и изысканным.

Стены отделаны панелями из полированного вяза. Книжные полки. Кресла и кушетки обиты кожей цвета старого золота. Шторы на окнах из переливающегося золотистого шелка. На полу от стены до стены  ковер цвета бронзы, высокий ворс которого при сквозняке будет перекатываться волнами, как колышущееся под ветром поле созревшей ржи. Колесики кресел утоплены в ворсе так глубоко, что их почти не видно.

– Виски, мистер… э… э.. как вас? – спросил генерал Яблонского.

– Яблонский. Ничего не имею против, генерал. Выпью. Ведь все равно придется подождать.

– Подождать? А чего,  мистер Яблонский? – у генерала Рутвена был спокойный, приятного тембра голос, хотя он не утруждал себя тем, чтобы отчетливо произносить окончания слов. Но когда у тебя в кармане столько миллионов, то незачем напрягать голос, чтобы тебя услышали.

– А вы шутник, генерал! – Яблонский был так же спокоен, как и генерал. – Речь идет о маленьком клочке бумаги, генерал, с вашей подписью в самом низу. Бумажке на пятьдесят тысяч долларов.

– Ах, да, – генерал казался слегка удивленным тем, что Яблонский подумал, что ему, генералу нужно напоминать об их соглашении.

Он подошел к облицованному камнями камину и вытащил из-под пресс-папье на каминной полке желтый банковский бланк.

– Вот эта бумага. Остается только вписать имя предъявителя чека. – Мне показалось, что губы генерала тронула слабая улыбка, но я не был уверен в этом из-за растительности на его лице. – И вам не следует тревожиться, что я позвоню в банк и дам инструкцию не оплачивать этот чек. Такими делами не занимаюсь.

– Я понимаю, генерал.

– Моя дочь стоит для меня неизмеримо больше, чем эта сумма. Я должен поблагодарить вас, сэр, за то, что вы привезли ее домой.

Яблонский взял чек и мельком просмотрел его, потом внезапно заблестевшими глазами посмотрел на генерала.

– Ваше перо сделало описку, генерал. Я просил пятьдесят тысяч, а здесь написано семьдесят тысяч.

– Именно так. – Рутвен наклонил голову и посмотрел на меня. – Я предложил десять тысяч долларов за информацию о человеке, находящемся в этой комнате. Кроме того я чувствую себя морально обязанным уплатить и те пять тысяч, которые были обещаны властями. Вы согласны, что на одного человека проще выписать один общий чек?

– Ну, а еще пять тысяч?

– Это за ваши хлопоты и за то удовольствие, которое я получу, когда лично передам этого человека властям. – И снова у меня появилось какое-то неуверенное ощущение, что генерал улыбается. – Могу же я позволить себе иногда маленький каприз.

– Что ж, рад доставить вам это удовольствие, генерал. А вы уверены, что сможете управиться с этим парнем? Это крепкий орешек, действует молниеносно и горазд на всякие трюки.

– У меня есть люди, которые смогут управиться с ним. – Было ясно, что генерал не имеет в виду дворецкого и еще одного из своих слуг в ливрее, стоящего сзади. Генерал нажал на кнопку, и в комнату вошел еще один человек в ливрее. – Флетчер, – обратился к нему генерал, – не будете ли вы так любезны попросить мистера Вилэнда и мистера Ройяла зайти ко мне.

– А почему вы сами не попросите их зайти, генерал? – Возмутительно, говорили обо мне, не обращая на меня никакого внимания, как будто я был пустым местом, поэтому я решил сам заявить о себе. Наклонившись над вазой с искусственными цветами, стоящей на столике у камина, я вытащил хорошо спрятанный микрофон. – В комнате установлена аппаратура для подслушивания. Ваши друзья слышали каждое слово, произнесенное здесь. Для миллионера и представителя высшего общества, Рутвен, у вас весьма странные наклонности, – заметил я и, глянув на трио, только что появившееся в комнате, добавил. – И еще более странные друзья.

Это было очень мягко сказано. Первый из вошедших в комнату людей чувствовал себя как дома в этой роскошной обстановке. Он был среднего роста, средней упитанности, в прекрасно скроенном смокинге. Во рту у него торчала длинная, как рука, сигара. Это ее аромат я почувствовал в воздухе, как только вошел в библиотеку. Ему было немного за пятьдесят, черные волосы, седые виски и черные, как смоль, аккуратно подстриженные усики. Лицо гладкое, темное от загара и без единой морщины. Это был бы идеальный для Голливуда актер на роль делового человека, деятельного, с отличными манерами, спокойного, вежливого и чертовски компетентного. Только когда он подошел ближе и я увидел его глаза и черты лица, я понял, что передо мной один из самых крепких и твердых людей из всех, кого я встречал: этот человек был крепким физически и обладал незаурядным умом. Такому человеку было не место среди актерской братии. С таким человеком надо быть постоянно настороже.

Характер второго человека определить было трудно. Еще труднее – четко обозначить черты его характера. На нем был мягкий фланелевый серый костюм, белая рубашка и галстук точно такого же оттенка, как и костюм. Немного ниже среднего роста, ширококостный, с бледным лицом и прямыми, гладко зачесанными волосами почти такого же цвета, как волосы Мэри Рутвен. И только если пристально вглядеться в лицо, становилось понятно, почему так трудно определить характер этого человека: его определяли не те черты, которые вы видели, а те, которые отсутствовали на его лице. Оно было совершенно невыразительным, глаза пустые. Таких пустых глаз я еще не видел никогда в жизни.

Характеристика «неопределенный характер» совершенно не подходила человеку, зашедшему последним. В этой библиотеке он смотрелся так же, как Моцарт смотрелся бы в клубе любителей рок-н-ролла. Лет двадцать двадцать два, высокий, худой, со смертельно бледным лицом и черными, как угли, глазами, которые, ни на минуту не оставаясь спокойными, перебегали с предмета на предмет, словно состояние неподвижности причиняло им боль. Они перебегали с одного лица на другое, как блуждающие огоньки осенним вечером. Я не заметил, во что он одет, видел только его лицо. Лицо наркомана, погрязшего в своем пороке. Если его лишить этого зелья хотя бы на сутки, он будет биться в истерике, словно в него вселились все дьяволы ада.

– Входите, мистер Вилэнд, – обратился генерал к человеку с сигарой, и я уже в десятый раз пожелал, чтобы выражение лица старого Рутвена не было столь непроницаемым. Он кивнул в мою сторону. – Это Тальбот, которого разыскивает полиция. А это мистер Яблонский, который задержал Тальбота.

– Рад познакомиться с вами, мистер Яблонский, – Вилэнд дружески улыбнулся и протянул руку. – Я генеральный директор строительно-производственной фирмы.

Он был таким же генеральным директором, как я президентом Соединенных Штатов Америки. Вилэнд кивнул в сторону человека в сером костюме:

– Это мистер Ройял, мистер Яблонский.

– Мистер Яблонский! Мистер Яблонский, – наркоман скорее прошипел, чем произнес эти слова. Его рука с удивительной быстротой нырнула в карман пиджака, и в ней уже дрожал пистолет. Он выругался, произнеся подряд три нецензурных слова, и глаза его стали стеклянными и сумасшедшими. – Два долгих года я ждал этой встречи… черт бы вас побрал, Ройял! Почему вы?..

– В комнате находится молодая леди, Лэрри, – я мог бы поклясться, что рука Ройяла не ныряла под пиджак или в карман брюк, и тем не менее в его руке тускло блеснула сталь пистолета, послышался резкий удар рукоятки по запястью Лэрри и оружие наркомана отлетело куда-то в угол. Такой ловкости рук мне еще не доводилось наблюдать!

– Мы знаем мистера Яблонского, – продолжал Ройял. Голос его был удивительно музыкальным, спокойным и мягким. – По крайней мере, его знаю я и Лэрри. Разве это не так, Лэрри? Однажды Лэрри отсидел шесть месяцев, как наркоман. А отправил его в тюрьму Яблонский.

– Яблонский отправил… – начал генерал.

– Да, Яблонский, – Ройял улыбнулся и кивнул в сторону огромного человека. – Имею честь представить: детектив в чине лейтенанта Герман Яблонский из уголовной полиции Нью-Йорка.

Глава 4

Наступила тишина. Она все длилась, длилась без конца. Такую тишину называют гробовой. Меня это известие не встревожило, но, что говорить, я был удивлен.

Первым нарушил молчание генерал. Его лицо и голос, когда он взглянул на человека в смокинге, было неприязненным и холодным.

– Объясните свое возмутительное поведение, Вилэнд! – потребовал Рутвен. – Вы привели в мой дом человека, который не только является наркоманом и держит при себе пистолет, но, ко всему прочему, еще и сидел в тюрьме… Что же касается присутствия в моем доме офицера полиции, то кто-нибудь мог бы побеспокоиться и предупредить меня…

– Не волнуйтесь, генерал. И оставьте свой боевой пыл, – таким же спокойным голосом, как раньше, сказал Ройял. Но в его тоне не было ни малейшего намека на дерзость. – Извините, я был не совсем точен. Мне следовало бы отрекомендовать Яблонского как экс-детектива в чине лейтенанта. Он был самым умным работником бюро, занимался сначала наркотиками, затем убийствами. На его счету больше арестов, чем у любого полицейского в восточных штатах. Но ведь ты поскользнулся, Яблонский, не так ли?

Яблонский молчал. Лицо его было бесстрастно, но это еще не означало, что голова не была занята интенсивной работой. Моя голова делала то же самое. Я думал о том, что предпринять для побега.

Генерал сделал жест рукой, и слуги исчезли. В течение короткого времени, казалось, все потеряли ко мне интерес. Я как бы случайно повернул голову и убедился, что не прав: один человек все еще продолжал интересоваться моей особой. Это был Валентино, мой знакомый из зала суда. Он стоял в проходе у открытой двери, и всепоглощающий интерес, который он проявлял ко мне, оставлял его совершенно безразличным к находящимся в библиотеке книгам. Я с удовольствием посмотрел на его покоящуюся на перевязи правую руку. Ладонь левой руки была засунута в боковой карман пиджака. Но, ее одной было явно недостаточно, чтобы карман пиджака оттопыривался так сильно. Наверное, Валентино жаждал, чтобы я пустился в бега.

– Присутствующий среди нас Яблонский, – продолжил Ройял, – был центральной фигурой самого большого полицейского скандала в Нью-Йорке, имевшего место после войны. В Нью-Йорке произошла серия убийств, и убийств весьма серьезных. Они были совершены в округе Яблонского. Подозревали, что банде убийц покровительствует кто-то в полиции. В конце концом было установлено, что это Яблонский. Он получал  по десять тысяч долларов в день, за то чтобы искать убийц везде, только не там где нужно. Это произошло полтора года назад. Целую неделю тогда его имя не сходило со страниц газет. Вы помните это дело, мистер Вилэнд?

– Теперь вспомнил, – кивнул Вилэнд. – Шестьдесят тысяч долларов, которые ему якобы выплатили бандиты, исчезли, как сквозь землю провалились, из них не нашли ни цента. Яблонский получил три года, не так ли?

– А через полтора года он уже на свободе. Ты что, Яблонский, дал деру? – закончил Ройял.

– Я был досрочно освобожден за примерное поведение. Теперь я снова уважаемый человек в городе. Чего не скажешь о тебе, Ройял. Неужели вы наняли его, генерал?

– Я не понимаю…

– Я просто хочу сказать, что если вы наняли его, то знайте, что переплачиваете сто долларов. Сто долларов он требует у нанимателей за венок на могилу очередной жертвы. Очень изысканные венки. А может, ты уже повысил цену, Ройял? И на ком же решил подзаработать на этот раз?

Все молчали. Яблонский продолжил:

– Ройял, присутствующий здесь, зарегистрирован в полицейских досье в половине американских штатов, генерал. И хотя никому еще не удавалось взять его с поличным, о нем все известно. Это киллер. Специалист номер один в Соединенных Штатах. Дорого берет за свою работу, но он мастер своего дела. После его вмешательства никто с того света не возвращается. Свободный художник и работает чисто. Его услуги пользуются большим спросом у самых высокопоставленных людей. И не только потому, что он полностью удовлетворяет своих работодателей, но также и потому, что в его правилах никогда не втягивать их в свои грязные делишки и не называть имени человека, который нанял его. За ним они, как за каменной стеной. Множество людей, которые наняли его, спят по ночам спокойно, генерал, – Ройял вписал их в список неприкасаемых.

Яблонский потер заросший щетиной подбородок огромной, как лопата, рукой:

– Вам, генерал, не приходит в голову, что он может охотиться, в данный момент, за вами?

Впервые генерал заволновался. Даже борода и усы не могли скрыть его внезапно сузившихся глаз и плотно стиснутых губ. Щеки немного, но все же заметно побледнели. Он облизал губы и посмотрел на Вилэнда.

– Что вы можете сказать на этот счет? Что во всем этом правда?

– Яблонский выстрелил наугад, – вежливо ответил Вилэнд. – Попросите всех выйти в другую комнату, генерал, оставить нас вдвоем. Мы должны переговорить.

Рутвен кивнул. Лицо его все еще было бледным. Вилэнд посмотрел на Ройяла. Тот улыбнулся и спокойно сказал:

– Хорошо, вы двое, пошли . И оставьте здесь свое оружие, Яблонский.

– А если не сделаю этого?

– Вы еще не обналичили чек, – вежливо напомнил ему Ройял. Да, они подслушивали.

Яблонский положил маузер на стол. У Ройяла в руках оружия не было – правда, с его молниеносной способностью реагировать он и не нуждался в том, чтобы держать его наготове. Наркоман Лэрри встал сзади меня и с такой силой сунул пистолет мне в почки, что я скорчился от боли. Все промолчали, и тогда я сказал:

– Если ты, проклятый наркоман, еще раз вытворишь такое, дантисту придется потратить …

Он снова пребольно дважды сунул пистолет мне в ребра, но стоило мне повернуться, как он быстро отскочил, успев дулом своего пистолета ободрать мне щеку. Лэрри стоял в двух шагах, направив пистолет мне в живот. Его бегающие сумасшедшие глаза и наглая улыбка провоцировали меня наброситься на него. Я кое-как стер кровь с лица, повернулся и вышел из библиотеки. А там Валентино с пушкой в руке и тяжелых бутсах на ногах уже поджидал меня. И к тому времени, как Ройял ленивой походкой вышел следом, закрыл за собой дверь, и остановил Валентино одним-единственным словом, я уже не мог тронуться с места. У меня с ногами полный порядок, долгие годы они служили мне верой и правдой, но они сделаны не из дерева, к тому же на бутсах Валентино были железные подковы.

Да, эту ночь нельзя было назвать самой удачной в моей жизни.

Яблонски помог мне встать и усадил в кресло. Я посмотрел на усмехающегося Валентино, потом на Лэрри и занес их обоих в свой черный список.

Мы пробыли в этой комнате минут десять. Яблонский и я сидели, в то время как наркоман ходил взад и вперед по комнате, держа в руке пистолет и надеясь на то, что я дам повод себя пристрелить. Ройял стоял, небрежно наклонившись над столом. Никто не проронил ни слова.

Потом вошел дворецкий и объявил, что генерал ожидает нас. Когда мы возвращались в библиотеку, я не получил от Валентино ни одного пика. Возможно, он повредил палец на ноге, но я знал, что дело не в этом: Ройял сказал ему одно-единственное слово, чтобы он оставил меня в покое, но одного слова Ройяла было вполне достаточно любому человеку.

Пока мы отсутствовали, атмосфера в комнате заметно изменилась. Девушка все еще сидела, понуро наклонив голову, на стульчике у камина, и отблески пламени играли на ее косах. Но Вилэнд и генерал казались спокойными, довольными и уверенными в себе. Генерал даже улыбался.

Интересно, подумал я, имеет ли отношение к установившемуся между ними доверию, и внезапно потеплевшей обстановке, пара газет, лежащих на журнальном столике с напечатанным крупными черными буквами заголовками «Разыскиваемый полицией преступник убил полицейского и ранил шерифа», а также моей далеко не лестной фотографией?

И словно чтобы еще больше подчеркнуть перемену атмосферы, в комнату вошел лакей с подносом, на котором стояли стаканы, графин и сифон с содовой. Лакей был молод, но передвигался с трудом какой-то тяжелой, деревянной поступью. Он с видимым трудом поставил на стол графин и стаканы, и мне показалось, что я слышу, как скрипят его суставы, когда он сгибался и разгибался. Цвет лица тоже показался подозрительным. Я отвернулся, затем вновь глянул на него и снова с явным безразличием отвернулся, надеясь, что на на моем лице не отразилось что я понял, что случилось с этим человеком.

Они, наверное, прочли все самые лучшие книги об этикете: и лакей, и дворецкий отлично знали свои обязанности. Лакей принес напитки, а дворецкий стал обходить с напитками всех присутствующих. Он подал девушке бокал с хересом, а мужчинам – виски. Наркомана он намеренно пропустил. Потом дворецкий остановился передо мной. Я посмотрел на его волосатые руки и сломанный нос, затем глянул на генерала. Генерал кивнул, и тогда я снова посмотрел на серебряный поднос. Гордость говорила мне «нет», а великолепный аромат налитой в бокалы янтарной жидкости из трехгранного хрустального графина говорил «да». Но гордость моя подверглась в этот день тяжелым испытаниям голода, промокшей одежды и побоев, только что выпавших на мою долю. И аромат победил. Я поднял рюмку, поднес ее к глазам и через край рюмки посмотрел на генерала:

– Последний бокал приговоренного, не так ли, генерал?

– Вы еще не приговорены, – он поднял бокал. – За ваше здоровье, Тальбот.

– Весьма остроумно, – усмехнулся я. – Интересно, как поступают с такими, как я, в штате Флорида, генерал? Суют в рот цианид или поджаривают на электрическом стуле?

– За ваше здоровье, Тальбот, – повторил генерал. – Вы пока не осуждены, и, вполне возможно, вас вообще не осудят. У меня есть для вас одно предложение.

Я осторожно опустился в кресло. Бутсы Валентимо, наверное, задели какой-то нерв в моей ноге, поскольку мускулы непроизвольно дрожали. Я махнул рукой в сторону лежащих на журнальном столике газет.

– Как я понимаю, вы уже прочли это. И, как я понимаю, вам известно, что произошло сегодня в зале суда, и известен отчет об этих событиях. Какое предложение может сделать такой человек, как вы, генерал, такому человеку, как я?

– Весьма заманчивое… – Я хочу, чтобы вы оказали мне одну маленькую услугу, в обмен за которую я предлагаю вам жизнь.

– Отличное предложение. И в чем же заключается эта маленькая услуга, генерал?

– В данную минуту я не могу сказать об этом. Только через тридцать шесть часов – ведь вы назвали такой срок, Вилэнд?

– Да. К этому времени мы уже получим сообщение, – согласился Вилэнд. Теперь, когда я внимательно рассмотрел его, он все меньше и меньше казался мне похожим на генерального директора.

Вилэнд затянулся своей «Короной» и посмотрел на меня:

– Итак, вы приняли предложение генерала?

– Не смешите меня. Что еще мне остается? Ну а после выполнения работы, какой бы она не была?

– Вас снабдят бумагами, паспортом и направят в одну южноамериканскую страну, в которой вам нечего будет бояться, – ответил генерал. – У меня есть связи.

«Черта с два мне дадут бумаги и направят путешествовать по Южной Америке, – подумал я. – Мне дадут пару железных носков и отправят прямиком на дно Мексиканского залива».

– А если не соглашусь, что тогда?

– Если не согласитесь, тогда восторжествует высокое чувство гражданского долга и вас передадут копам, – с язвительной улыбкой вмешался в разговор Яблонский. – А от этого дела воняет до небес, поверьте мне! Вы – и вдруг понадобились генералу! Ведь он практически может нанять любого человека в стране! Интересно, на кой черт вы понадобились генералу? Он может нанять практически любого человека в стране. Зачем ему потребовалось нанимать убийцу? Какую услугу вы можете оказать ему? Почему он готов помочь убийце, которого разыскивает полиция, избежать правосудия? – Яблонский задумчиво потягивал виски. – Генерал Блер Рутвен – моральный оплот Новой Англии, второй человек после Рокфеллеров, человек, известный своими высокими помыслами и добрыми деяниями… А от этого дела воняет. Вы ловите рыбку в мутной воде, генерал… В очень грязной и мутной воде. Вы можете увязнуть по самую шею, генерал. Одному Богу известно, какие ставки в этой игре. Только это, должны быть, фантастически высокие ставки, – он покачал головой. – Если бы кто-то сказал мне об этом, если бы я не слышал это сам, никогда бы не поверил.

– Ни в своих поступках, ни в мыслях я не был бесчестным никогда, – твердо заявил генерал.

– Черт знает что! – воскликнул Яблонский. Несколько минут он молчал и потом сказал: – Благодарю за отличное виски, генерал. Помните, если вы связались с дьяволом, пеняйте на себя. Сейчас я возьму свою панаму, чек, эту неплохую прибавку к пенсии, и отправлюсь своей дорогой.

Я не видел, кто подал сигнал. Возможно, Вилэнд. Я не видел, откуда в руке Ройяла появился пистолет. Это был крохотный, совершенно плоский пистолет с обрезанным стволом. Пистолет был еще меньше «Лилипута», который отобрал у меня шериф. Но у Ройяла был меткий глаз охотника за белками, и этого оружия ему было достаточно: крошечная дырочка  в сердце от пули из этого пистолета превращает в мертвеца с таким же успехом, как огромная дыра от выстрела из кольта .

Яблонский задумчиво посмотрел на пистолет:

– Значит, вы предпочитаете, чтобы я остался, генерал?

– Уберите этот проклятый пистолет, – взорвался Рутвен. – Яблонский в одном лагере с нами. По крайней мере, я надеюсь, что он перейдет в наш лагерь. Да, я предпочитаю, чтобы вы остались. Но я думаю, что вы сами этого захотите. И для этого угрожать оружием лишнее.

– А что еще может заставить меня захотеть? – осведомился Яблонский, обращаясь ко всем сразу. – Может быть, генерал, который по своей воле не совершил ни единого бесчестного поступка в своей жизни, решил придержать выплату денег по этому чеку? А может, он вообще решил порвать этот чек, если я не захочу остаться?

По тому как Рутвен внезапно отвел глаза, я понял: Яблонский оказался прав в своей догадке.

Послышался вежливый голос Вилэнда:

– Выплата будет задержана всего на два, максимум три дня. Вы ведь получите очень большие деньги за небольшую работу. Все, что от вас требуется, это следить за Тальботом, пока он не выполнит порученной ему работы.

Яблонский медленно кивнул:

– Ясно. Ройял не хочет снизойти до роли телохранителя. Он привык заботиться о людях более основательным образом…  Да, а кому вы могли бы это поручить? Тот громила в коридоре, или этот наш маленький друг Лэрри? Тальбот может запросто сожрать их всех перед завтраком. Вам очень нужен Тальбот, не так ли?

– Да. Он нам нужен, – спокойно подтвердил Вилэнд. – То что  сообщила нам о вас мисс Рутвен, и то, что известно о вас Ройялу, дает основание считать, что только вы можете приглядеть за Тальботом. Попасите его, и ваши денежки останутся при Вас.

– Угу… Скажите мне только одно: я заключенный, присматривающий за другим заключенным, или я свободный человек и могу прийти и уйти по своей воле?

– Вы свободны в своих передвижениях. Но если решите прогуляться, то прежде убедитесь, что Тальбот надежно заперт или так крепко связан, что не вырвется отсюда.

– Семьдесят тысяч долларов стоят того, чтобы наняться в сторожа, не правда ли? – мрачно сказал Яблонский. – Считайте что Тальбот под такой же надежной охраной, как золото в Форт-Ноксе. – Я заметил, что Ройял и Вилэнд при этих словах переглянулись, а Яблонский продолжил: – Но меня тревожат эти семьдесят тысяч. Если кому-то станет известно, что Тальбот здесь, то вместо них, учитывая мое досье, я получу десять лет за сокрытие преступника, которого разыскивает полиция. – Он изучающе посмотрел на Вилэнда, генерала и закончил: – Можете ли дать мне гарантию, что никто в этом доме не проговорится?

– Будьте спокойны. Никто не проговорится, – ровным голосом ответил Вилэнд.

– А в шофере, что живет в сторожке, вы уверены? – вежливо спросил Яблонский.

– Да, – задумчиво и мягко сказал Вилэнд. – Это разумная мысль избавиться от…

– Нет, – громко крикнула Мэри. Она вскочила со стульчика, ее опущенные по бокам руки сжались в кулаки.

– Ни при каких обстоятельствах, – спокойно вмешался генерал Рутвен. – Кеннеди останется. Мы слишком многим обязаны ему.

Черные глаза Вилэнда на какой-то миг сузились, и он вопросительно посмотрел на генерала. Но на его незаданный вопрос ответила девушка.

– Симон не проговорится, – спокойно сказала она и пошла к двери. – Я поговорю с ним.

– С Симоном? – Вилэнд поскреб ногтем большого пальца усы и оценивающе посмотрел на девушку. – С Симоном Кеннеди – шофером и мастером на все руки?

Девушка сделала несколько шагов, остановилась против Вилэнда и долго усталыми глазами смотрела на него. Все поколения, начиная с времен «Мейфлауера» и каждый из 285 миллионов долларов смотрели из этих глаз. Отчеканивая слова, девушка сказала:

– Еще ни одного человека из всех, кого я знаю, не ненавидела так, как ненавижу вас. – И она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Моя дочь слишком возбуждена, – нервно сказал Рутвен. – Она…

– Не будем говорить об этом, генерал, – голос Вилэнда был таким же вежливым, как обычно, но он казался слегка взвинченным. – Ройял, покажите Яблонскому и Тальботу их комнаты. Они находятся в восточном конце нового крыла особняка. Сейчас эти комнаты прибирают.

Ройял кивнул, но Яблонский сделал жест, останавливая его.

– Та работа, которую Тальбот должен выполнить, в этом доме?

Генерал Рутвен посмотрел на Вилэнда и покачал головой.

– Где он должен будет выполнить эту работу? Если этого парня увезут отсюда и кто-то опознает его там, нас ждут крупные неприятности. Причем самые крупные неприятности будут у меня, так как я должен буду распроститься со своими денежками. Думается, вы должны дать какие-то гарантии на этот счет, генерал.

Снова Рутвен и Вилэнд обменялись мимолетными взглядами, и Вилэнд едва заметно кивнул головой.

– Считаю, что мы должны посвятить вас в это дело, – сказал генерал. – Работа предстоит на объекте Х-13, на моей нефтяной вышке, находящейся в заливе, – он слабо улыбнулся, – в двадцати четырех километрах от берега. Никаких нежелательных встреч там не будет и не может быть.

Яблонский кивнул, словно ответ генерала удовлетворил его, и замолчал. Я уставился в пол и не осмелился поднять глаза.

– Пойдемте, – тихо сказал Ройял.

Я допил виски и встал. Тяжелая дверь библиотеки открывалась наружу в коридор. Ройял, в руке у которого был пистолет, отступил в сторону, пропуская меня.

Видимо, Ройял чего-то не додумал. А может быть, его обманула моя хромота. Люди довольно часто думали, что хромота замедляет мои движения, но они ошибались.

Я вышел в широкий коридор, который тянулся и налево и направо. Там никого не было. Я замедлил шаг и, держась ближе к стене, зашел за дверь, словно дожидаясь, когда выйдет Ройял и скажет мне, правильно ли я иду. Потом резко повернулся лицом к двери и ударил правой ногой ее с такой быстротой и силой, на которые только был способен.

Была, конечно, вероятность угодить выходящему Ройялу дверью   в висок с летальным исходом, но и так получилось неплохо, он взвыл от боли и пистолет выпал из его руки, отскочив метра на два, в коридор. Я бросился за пистолетом, упал на пол, схватил пистолет за ствол, и перевернулся на спину. Вижу, слегка пришедший в себя Ройял, падает на меня с намерением отобрать любимую свою игрушку. Куда я попал рукояткой пистолета, сказать не могу, но в лицо это точно. Звук походил на удар топора по  стволу сосны. Он потерял сознание, прежде чем придавил меня к полу. Ройял очень помешал мне. Для того, чтобы столкнуть его, перехватить пистолет для стрельбы и встать на колени потребовалось не более двух секунд. Но двух секунд более чем достаточно такому человеку, как Яблонский.

Одним ударом он вышиб у меня из руки пистолет. Я бросился, пытаясь схватить его за ноги и опрокинуть, но он отпрыгнул в сторону с быстротой чемпиона наилегчайшего веса и от удара колена я оказался на полу. А потом было уже слишком поздно что-либо предпринимать, я увидел в руке у Яблонского пистолет, направленный мне в переносицу.

Я медленно поднялся и уже не делал попыток сопротивляться. Через открытую дверь в коридор вбежали генерал и Вилэнд с пистолетом в руке. Они сразу же успокоились, увидев, что Яблонский держит меня под прицелом. Вилэнд наклонился и помог стонущему Ройялу принять сидячее положение. У Ройяла была глубоко рассечена левая бровь и сильно кровоточила. Завтра на этом месте вздуется желвак величиной с гусиное яйцо. Чтобы прийти в себя, Ройял несколько секунд тряс головой, потом ладонью стер кровь и медленно стал обводить всех взглядом, пока его глаза не встретились с моими. Я ошибался, думая, что глаза у Ройяла пустые и ровным счетом ничего не выражающие. Заглянув в них, я вдруг почувствовал влажный запах только что вырытой могилы.