Текст книги "Страх открывает двери. - Редакция 2024 г."

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Поднимайтесь! – повторил Ройял. – Почему это вы щеголяете в одних наручниках?

– Что? – я потряс головой точно так, как отряхивается только что вылезшая из воды собака. Потом отлично сыграл роль человека удивленного и наполовину одурманенного. – Какой гадости я наелся вчера за ужином?

– Ужин? – Ройял едва заметно улыбнулся – Вы и ваш тюремщик вчера осушили целую бутылку виски. Это и был ваш ужин.

Я медленно кивнул. Ройял держался уверенно, ибо ничем не рисковал: если я получил свою порцию виски из этой бутылки, то мои воспоминания о том, что произошло незадолго до того, как я отключился, будут весьма туманными. Я хмуро посмотрел на него и показал глазами на наручники:

– Снимите эту проклятую штуковину!

– Почему на вас только одни наручники? – Мягко повторил Ройял.

– Какое разница, одни наручники или двадцать? – раздражено ответил я. – Ничего не помню. Наверное, Яблонский спровадил меня сюда в большой спешке и ему удалось найти только одни наручники. Мне кажется, что он не очень-то хорошо чувствовал себя, – я опустил голову на руки и стал растирать, чтобы привести ее и глаза в норму. Сквозь пальцы я увидел, как Ройял медленно кивнул в знак того, что понимает мое состояние. Я почувствовал, что разыграл эту сцену правильно. Именно так поступил бы Яблонский, если бы почувствовал, что с ним происходит что-то непонятное: он поскорее втолкнул бы меня в комнату и поспешил приковать к кровати, а уж потом отключился бы. Наручники сняли. Проходя через комнату Яблонского, я, словно невзначай, посмотрел на стол. Бутылка из-под виски все еще стояла на столе. Пустая. Ройял или Вилэнд учли все.

Мы вышли в коридор. Ройял шел впереди, я за ним, а Валентино за мной. Внезапно я замедлил шаги, и Валентино уперся пистолетом мне в ребра. Все, что делал Валентино, не отличалось мягкостью, но на этот раз он сравнительно слабо двинул меня пистолетом. Мой громкий крик боли был бы оправдан, если бы этот удар был раз в десять сильнее. Я остановился, и Валентино врезался в меня. Ройял резко обернулся, сделал какое-то неуловимое движение, и у него в руке молниеносно появился смертельно опасный, маленький, словно игрушечный, пистолет.

– В чем дело? – холодно спросил он. Голос был ровным и спокойным. Как бы я хотел дожить до того дня, когда Ройяла схватят, и я увижу страх в его глазах. Страх за свою судьбу.

– В нем, – стиснув зубы, раздраженно проговорил я. – Держите свою дрессированную обезьяну подальше от меня, Ройял, или я разорву ее на куски независимо от того, будет он с пушкой или без нее.

– Оставь его, Грундер, – спокойно сказал Ройял.

– Послушайте, босс, да я почти не прикоснулся к нему. – Его лицо человекообразной обезьяны, обезображенное к тому же сломанным носом, следами от оспы и шрамов, мало было приспособлено для выражения эмоций, и все же Валентино пытался выразить удивление и острое чувство несправедливости. – Я просто немного толкнул его…

– Знаю, – Ройял уже двинулся дальше. – Сказано тебе, отстань.

Ройял первым подошел к лестничной площадке и спустился на несколько ступенек. Я, подходя к лестничной площадке, резко замедлил шаги, и снова Валентино налетел на меня. Развернувшись, я резко ударил его по руке и выбил пистолет, который упал на пол. Валентино наклонился, схватил пистолет левой здоровой рукой, и заорал от боли – каблук моей ноги с силой опустился ему на пальцы, расплющив их на металлическом полу. Я не слышал, как хрустнули кости, но скорее так оно и было, теперь обе руки Валентино вышли из строя. – Значит Мэри Рутвен требуется новый телохранитель.

Я не пытался нагнуться и поднять пистолет, не пытался сделать ни единого движения. – Ройял уже вернулся на площадку:

– Отойдите от пистолета. Оба отойдите.

Мы отошли. Ройял поднял пистолет, отступил в сторону и жестом показал, чтобы я спускался по лестнице впереди него. Я не знал, что у него в голове: выражение лица не выдавало его мыслей. Он не сказал больше ни слова, даже не удостоил взглядом окровавленную руку Валентино.

Генерал, Вилэнд и Лэрри-наркоман ждали нас в библиотеке. Выражение лица генерала рассмотреть было невозможно, так как его наполовину скрывали усы и борода, но глаза были красные, а кожа за те тридцать шесть часов, что я не видел его, приобрела какой-то мертвенно-серый оттенок. Впрочем, возможно, это была игра моего воображения. – Все в это утро виделось мне в мрачных тонах. Вилэнд был изысканным и элегантным, и хотя на его лице играла улыбка, она не обманула меня – он был жестким, как всегда. Чисто выбрит, глаза ясные, отлично скроенный темно-синий костюм сидел на нем безупречно. Костюм дополняла белая рубашка и красный галстук. Он был образцом денди. Что же касается Лэрри, то он ничем не отличался от того Лэрри, каким я привык его видеть: бледное лицо, бессмысленные глаза наркомана. Он ходил взад и вперед по комнате. Правда, сегодня дергался меньше, чем обычно, и даже улыбался. Я сделал вывод, что он хорошо позавтракал, и в основном героином.

– Доброе утро, Тальбот – сказал Вилэнд. Преступники экстра-класса в наши дни считают, что быть вежливыми так же необходимо, как кричать и бить по голове. Многие даже считают, что быть вежливыми целесообразнее, чем прибегать к побоям, так как это приносит лучшие результаты.

– В чем причина шума, Ройял? – осведомился Вилэнд.

– Это все Грундер, – Ройял безразлично кивнул в сторону Валентино, который только что вошел в комнату. Левой рукой поддерживая правую, он стонал от боли. – Грундер слишком сильно толкнул Тальбота, и тому не понравилось.

– Убирайся со своими стонами куда-нибудь подальше, – холодно сказал Вилэнд. Потом, внезапно превратившись в доброго самаритянина, он спросил:

– Наверное, вы мерзко себя чувствуете, Тальбот, и поэтому так раздражительны? – Теперь уже не предпринималось никаких попыток скрывать, что хозяином положения является Вилэнд, а не генерал. Генерал Рутвен молча стоял сзади Вилэнда безучастный и полный чувства собственного достоинства. Это в какой-то степени выглядело трагично. А возможно, мне это только казалось: я мог и ошибаться в генерале. Жестоко, фатально ошибаться.

– Где Яблонский? – поинтересовался я.

– Яблонский? – Вилэнд лениво приподнял бровь. Даже отличный актер Джордж Рафт не смог бы лучше выразить чувство удивления. – А собственно, кто такой для вас Яблонский, Тальбот?

– Мой тюремщик, – коротко ответил я. – Где он?

– Вы, кажется, очень хотите знать это, Тальбот? – он посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, и мне это совсем не понравилось. – Я уже видел вас где-то раньше, Тальбот. Генерал тоже. Я очень бы хотел вспомнить, кого вы напоминаете мне.

– Дональда Дака, – я чувствовал, что вступаю на опасную почву. – Так где Яблонский?

– Уехал. Исчез со своими семьюдесятью тысячами.  – Вилэнд щелкнул пальцами. – Лэрри, телеграммы.

Лэрри, взяв со стола какие-то бумаги, передал их Вилэнду, по-волчьи оскалился, глядя мне в лицо, и возобновил свое хождение взад-вперед по комнате.

– Генерал и я – люди очень осторожные, Тальбот, – продолжал Вилэнд. – Некоторые назвали бы нас людьми, которые всех подозревают. Впрочем, осторожность и подозрительность – понятия очень близкие. Мы навели о вас справки. Запросили материалы из Англии, Голландии и Венесуэлы, – он помахал бумагами. – Ответы на запросы пришли сегодня утром. Нам сообщают, что вы тот, за кого себя выдаете, один из лучших в Европе экспертов по подводным работам. Поэтому теперь мы можем приступить  к делу – вы можете приступить. Мы больше не нуждаемся в Яблонском и отпустили его сегодня утром. С чеком. Он сказал, что предполагает отправиться путешествовать по Европе.

Вилэнд был спокоен, убедителен и казался откровенным. Полностью откровенным. Он мог бы заставить даже самого Святого Петра поверить ему. Я старался слушать так, как в моем представлении слушал бы Святой Петр, когда его пытались убедить, но потом не сдержался и выдал такое… Святой Петр вряд ли смог бы произнести такую великолепную нецензурщину. Правда закончил почти мирно, злобно прорычав:

– Грязный лживый подонок!

– Это вы о Яблонском? – Вилэнд снова поднял бровь в стиле Джорджа Рафта.

– Да, о нем. Подумать только, я поверил этому обманщику! Ему удалось это за пять секунд. Он обещал мне…

– И что же он обещал? – тихо спросил Вилэнд.

– Хорошо, скажу. Теперь это уже никому не повредит, – проворчал я. – Он сказал, что меня ожидают здесь крупные неприятности, и обещал помочь мне их избежать, если я помогу ему, дав информацию о генерале Рутвене и о том деле, в котором я буду принимать участие. Он сказал, что те обвинения, из-за которых его уволили из Нью-Йоркской полиции, были сфабрикованы. Он думает, что сможет доказать это, если представится случай допросить некоторых полицейских и проверить кое-какие полицейские досье. – Я снова стал ругаться. – Подумать только, и я поверил ему…

– Вы отклоняетесь от темы, Тальбот, – резко прервал Вилэнд. Он смотрел на меня очень внимательно, словно изучая. – Ближе к делу.

– Целых два часа в нашей комнате он пытался вспомнить старый код Федерального бюро, а потом настрочил текст телеграммы  с предложением представить весьма интересную информацию о генерале Рутвене и его сомнительных делишках, в обмен на возможность предоставить ему для изучения досье на некоторых людей. Каким же я был идиотом, решив, что он действительно намерен действовать подобным образом!

– А вы, случайно, не запомнили фамилию человека, которому была адресована телеграмма?

– Нет.

– Лучше вспомните ее, Тальбот. Тогда вам, возможно, удастся купить то, что очень дорого для вас, – жизнь.

Я бессмысленными глазами посмотрел на него и потом уставился в пол. В конце концов, не поднимая глаз, я сказал:

– Катин, Картин, Куртин… Да, именно так – Куртин Д. С.

– И все, что он предлагал, – это информация, если его условия будут соблюдены?

– Да, только информация.

– Знаете, Тальбот, только что вы купили себе жизнь.

Это уж точно, я купил себе жизнь. Я заметил, что Вилэнд не уточнил, на какой срок мне позволят сохранить ее. Может, всего на сутки. Все зависело от того, как пойдет работа. Но мне это было безразлично. То удовлетворение, которое я получил, раздавив руку Валентино, было ничто по сравнению с радостью, которую испытывал теперь: они клюнули на историю, рассказанную мной, заглотнули и крючок, и леску, и грузило. В сложившихся обстоятельствах, если карты разыграны точно, они неизбежно должны были попасться на крючок. Я разыграл свои карты абсолютно правильно. С точки зрения их представления обо мне я не мог придумать такую историю. Они не знали и не могли знать, что мне известно о смерти Яблонского, и о том, что вчера они выследили его и расшифровали адрес на телеграмме. Они не знали, что прошей ночью я был в огороде, что Мэри подслушала их разговор в библиотеке и что она приходила ко мне в комнату. Если бы они сочли меня во всем сообщником Яблонского, то застрелили бы меня, не мешкая. Сейчас у них нет намерения застрелить меня, но кто знает, сколь долго это может продлиться. Скорее всего, недолго, но, возможно, мне хватит этого.

Я заметил, что Вилэнд и Ройял переглянулись. Один едва заметно мигнул, другой слегка пожал плечами. Да, оба они были преступниками хладнокровными, жестокими, расчетливыми и опасными. Последние двенадцать часов они, должно быть, прожили, предвидя возможность того, что агенты Федерального бюро расследований в любую минуту схватят их за горло, но держались, как ни в чем не бывало. Интересно, как бы они себя вели, если бы знали, что агенты Федерального бюро следят за ними вот уже три месяца?

– Итак, джентльмены, есть ли необходимость в дальнейшей проволочке? –  Генерал вступил в разговор впервые, но несмотря на все его спокойствие, где-то глубоко скрывалось предельное напряжение. – Давайте покончим с этим. Погода быстро ухудшается. Предупредили, что надвигается ураган. Надо отправляться, немедля.

Что касалось погоды, то генерал был прав. С одной маленькой оговоркой: она уже была достаточно плохой. Ветер уже не стонал, он продолжительно завывал на высоких нотах, прорываясь сквозь раскачивающиеся ветви дубов. Вопли ветра сопровождались то возобновляющимися, то утихающими ливнями, короткими, но на удивление интенсивными. Низкие тучи становились все более черными. Я посмотрел на барометр – стрелка ползла вниз, что не предвещало ничего хорошего. Окажемся ли мы в эпицентре урагана или он пройдет стороной? Если окажемся у него на пути, то он нагрянет часов через двенадцать. А возможно, и гораздо раньше.

– Еще минута, и мы едем, генерал. Все готово. Петерсен уже ждет, – сказал Вилэнд.

Интересно, кто такой Петерсен? Можно предположить, что летчик, управляющий вертолетом.

– Два быстрых перелета, и все мы через час с небольшим будем на месте. И Тальбот сможет приступить к делу.

– Кто это все? – спросил генерал.

– Вы, я, Ройял, Тальбот, Лэрри и, конечно, ваша дочь.

– Мэри? Неужели необходимо, чтобы и она летела с нами?

Вилэнд промолчал. Он даже не прибег к своему излюбленному трюку и не приподнял бровь, только пристально посмотрел на генерала. Еще пять секунд или чуть больше, и руки генерала бессильно разжались, плечи опустились. Все было понятно без слов.

В коридоре послышались быстрые легкие шаги, и в открытую дверь вошла Мэри Рутвен. На ней был лимонного цвета костюм, состоящий из юбки и жакета, под которым виднелась зеленая открытая блузка. Под глазами у нее были темные круги, она казалась бледной и утомленной, и я подумал, что она просто удивительная девушка. Сзади нее стоял Кеннеди, но он, соблюдая приличия, остановился в коридоре.  В руке – шляпа. На лице – отсутствующее выражение отлично вышколенного семейного шофера, ничего не видящего и не слышащего. Ярко-бордовый костюм и блестящие высокие кожаные ботинки. Я, как бы бесцельно, направился к двери, ожидая, что Мэри сделает то, о чем мы с ней договорились менее двух часов тому назад, перед тем, как она вернулась в свою комнату.

– Я еду в Саус-Венис с Кеннеди, папа, – начала Мэри без всякого предисловия. Она говорила о поездке как о деле решенном, но на самом деле эти слова были просьбой разрешить ей поездку.

– Но… но мы же летим на вышку, дорогая… – генерал был явно огорчен тем, что приходится отказать дочери. – Вчера вечером ты сказала…

– Я полечу на вышку, – с ноткой нетерпения отозвалась она. – Но мы все равно не можем лететь одновременно. Я полечу вторым рейсом. Мы съездим ненадолго, минут на двадцать. Вы не возражаете, мистер Виланд? – любезно спросила она.

– Боюсь, что это довольно затруднительно, мисс Рутвен, – вежливо ответил Вилэнд. – Грундер получил травму.

– Очень хорошо!

Брови Вилэнда от удивления приподнялись:.

– Для вас в этом нет ничего хорошего, мисс Рутвен. Вы же знаете, что ваш отец предпочитает, чтобы вы находились под охраной, когда…

– Лучшей охраны, чем Кеннеди, мне не требуется, – холодно сказала она. – И до сих пор именно он был моей охраной. А еще вот что: я не полечу на буровую вышку с вами, Ройялом и вот тем… существом…

Сомнений, что она имеет в виду Лэрри, ни у кого не возникло.

– Я полечу на вышку только в том случае, если со мной полетит Кеннеди. Это мое окончательное решение. Кроме всего прочего, я должна съездить в Саус-Венис, и немедленно.

Интересно, когда и кто так говорил с Вилэндом? Девушка была непреклонна.

– Зачем вы едете туда, мисс Рутвен?

– Есть вопросы, которые истинный джентльмен никогда не задает даме, – ледяным голосом сказала она.

Эти слова поставили его в тупик. Вилэнд не знал, что она имеет в виду. Я тоже, будучи на его месте, не понял бы. В результате он растерялся. Все находящиеся в комнате смотрели на них двоих. Не смотрел только я: мой взгляд был устремлен на Кеннеди, а его взгляд – на меня. Теперь я стоял рядом с дверью, повернувшись ко всем спиной. Я вытащил из-под воротника тоненькую полоску бумаги. Это было нетрудно. Теперь я прижимал ее к груди так, чтобы Кеннеди мог увидеть ее. Выражение его лица не изменилось, и для того, чтобы уловить едва заметный наклон его головы, требовалось стоять почти вплотную к нему и не отрывать от него глаз. Все шло прекрасно. Оставалось пожелать только, чтобы Ройял не пустил мне пулю в затылок когда, как я ринусь вон.

Ройял разрядил напряжение, царящее в комнате, позволив Вилэнду легко выйти из создавшегося положения.

– Я не прочь подышать свежим воздухом, мистер Вилэнд, и могу съездить в город вместе с ними.

Я выскочил за дверь словно торпеда из торпедного аппарата. Врезался в Кеннеди. – Мы тяжело упали на пол, вцепившись друг в друга, и покатились по коридору, делая вид, что деремся друг с другом. В первые же две секунды я засунул записку глубоко во внутренний карман его кителя. Затем я услышал щелчок взведенного курка. Этот щелчок нельзя спутать ни с каким другим звуком:

– Прекратите потасовку! Эй, вы, двое!

Мы поднялись. Я оказался под дулом пистолета Ройяла. Лэрри тоже маячил рядом, размахивая своим огромным пистолетом. На месте Вилэнда я не доверил бы этому психу даже рогатку.

– Вы хорошо поработали, Кеннеди, – с теплотой в голосе сказал Вилэнд. – Я не забуду этого.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Кеннеди. – Я не люблю убийц.

– Я тоже не люблю их, мой мальчик, – одобрительно отозвался Вилэнд. Видимо, он нанимал их только для того, чтобы перевоспитывать!

– Мисс Рутвен, я согласен. С вами поедет мистер Ройял. Возвращайтесь как можно скорее.

Она вышла из двери, гордо подняв голову, не удостоив Вилэнда ни единым словом, а меня ни единым взглядом. И снова я подумал о том, какая это замечательная девушка!

Глава 8

Я не получил никакого удовольствия от полета вертолетом на буровую вышку. Привык к самолетам. Летал на своем собственном самолете. Даже был совладельцем одной небольшой чартерной авиакомпании. Вертолеты не для меня. Не для меня, даже если погода отличная. А погода в то утро была отвратительная, настолько отвратительная, что у меня нет слов, чтобы описать ее. Мы раскачивались и тряслись в воздухе. Вертолет то резко проваливался вниз, то снова взмывал. Девять десятых времени полета мы вообще не видели, куда направляемся, так как стеклоочистители не справлялись с потоками воды. Благодаря тому, что Петерсен, видимо, был прекрасным пилотом, мы все же долетели. Вертолет опустился на предназначенную для посадки палубу объекта Х-13. Это произошло вскоре после десяти утра.

Потребовалось шесть человек, чтобы удержать вертолет, пока генерал, Вилэнд, Лэрри и я спускались по выдвижной лестнице. Петерсен тут же поднялся в воздух, как только последний из нас оказался на палубе. Через десять секунд вертолет исчез в сплошном шквале ливня. Интересно, увижу ли я его когда-нибудь еще!

На открытой палубе ветер был гораздо сильнее и пронзительнее, чем на суше, и мы, как могли, пытались сохранить равновесие на скользкой металлической поверхности. Опасность упасть назад мне не угрожала, так как пушка Лэрри все время упиралась в поясницу. На Лэрри было куртка с большим воротником, большими лацканами, поясом, эполетами и кожаными пуговицами. Насмотревшись голливудских фильмов, он решил, что это самый подходящий и соответствующий современной моде наряд для такой погоды, как сегодня. Пистолет он держал в одном из глубоких карманов куртки и запросто мог молниеносно разрядить его мне в спину. Поэтому я был в напряжении. Лэрри меня терпеть не мог. Он счел бы дыру в своем великолепном одеянии не слишком высокой ценой за привилегию первым разрядить в меня свою пушку. Я был для Лэрри, как заноза попавшая под седло для лошади, и намеревался там оставаться. Я редко обращался к нему, но, когда это случалось, величал его не иначе как наркошей или торчком. Когда мы сегодня шли к вертолету, я заботливо поинтересовался, не забыл ли он прихватить с собой «втык», и, когда он, с подозрением посмотрев на меня, спросил, что это за нецензурное слово, я ответил, что имел в виду просто шприц. – Лэрри озверел, и Вилэнду с генералом с трудом удалось оторвать его от меня. Нет никого на свете, кто был бы так опасен и непредсказуем, как наркоман, так же как нет никого, кто вызывал бы такое острое чувство жалости. Но тогда моему сердцу было неведомо это чувство. Лэрри был самым слабым звеном в цепи, и я намеренно доводил его до белого каления, дожидаясь, когда терпение его лопнет.

Ветер дул в лицо. Спотыкаясь под его напором, мы подошли к возвышающейся над палубой небольшой будке, из которой широкий трап вел в нижние помещения. Там нас ожидали двое мужчин. Я поднял воротник, надвинул на глаза поля шляпы и, вытащив из кармана носовой платок, стал стирать с лица дождевые капли, пряча свою физиономию от встречающих. Но моя тревога была напрасной: прораба Джо Куррана, с которым я говорил десять часов назад, не было. Я попытался представить, что могло бы произойти, если бы он был там и, например, спросил генерала, нашел ли его личный секретарь К. К. Фарнбороу потерянный дипломат. Я заставил себя отбросить эти мысли, ибо воображение слишком ярко рисовало возможные последствия. Не исключено, что мне осталось бы только выхватить у Лэрри пистолет и застрелиться.

Генерал Рутвен представил нас друг другу:

– Мартин Джеральд, начальник буровой, Том Гариссон, наш инженер-нефтяник. А это, джентльмены, Джон Смит, инженер. Квалифицированный специалист, приглашенный из Англии, чтобы помочь Вилэнду в его исследованиях.

Джон Смит, как я понял, было мое имя, подсказанное генералу вдохновением.

Прораб и инженер произнесли подобающие в подобной ситуации слова. Лэрри сунул мне под ребра пистолет, и поэтому я тут же среагировал, сказав, что счастлив познакомиться с ними. Они не проявили ни малейшего интереса к моей особе. Оба казались озабоченными и не в своей тарелке, хотя старались скрыть это. Но генерал заметил их состояние:

– Вы чем-то обеспокоены, Гариссон?

Разговор вел генерал, на буровой, видимо, Вилэнд старался держаться в тени.

– Очень обеспокоены, сэр, – ответил Гариссон, мужчина с короткой стрижкой типа «ежик» и очками в тяжелой роговой оправе. Он показался мне таким молодым, словно все еще был студентом колледжа, хотя, по-видимому, был очень способным инженером, если выполнял такую ответственную работу.

Гариссон вытащил небольшую карту, раскрыл ее и, ткнув карандашом, которым пользуются плотники, сказал:

– Смотрите, если верить «Прайд и Хонивелл», а это лучшая геологическая фирма, определяющая месторождения нефти, то в нашей точке мы дано должны были встретить нефть. Уже пройдено лишних триста шестьдесят метров, а пока нет даже запаха сопутствующих газов. Никак не могу найти объяснение этому.

– Это иногда бывает, мой мальчик, – ободряюще сказал генерал. – Нам бы крупно повезло, если бы мы наткнулись на нефть руководствуясь этой картой. Ни один геолог не может указать со стопроцентной уверенностью месторасположение нефтяного слоя. Пройдите еще триста метров. Ответственность беру на себя.

Чувствуя всем своим нутром, что старик испытывает невероятное напряжение, но каким-то чудом умудряется сохранять поистине удивительные самообладание и сдержанность, я невольно восхитился генералом.

– Благодарю вас, сэр, – Гариссон сразу воспрянул духом, но все же чувствовалось, что не все его удовлетворяет. Генерал моментально уловил это.

– Вас, все же, еще что-то тревожит?

– Нет, сэр. Конечно, нет, – ответ Гариссона был слишком быстрым и слишком подчеркнутым. Он не был таким опытным актером, как генерал. – Нет, меня абсолютно ничто не тревожит.

– Гм… – Генерал несколько секунд изучающе смотрел на него, а потом перевел взгляд на Джеральда. – Вас тоже что-то беспокоит?

– Меня смущает погода, сэр.

– Да, конечно, – генерал понимающе кивнул. – Самые последние сводки говорят о том, что надвигается ураган «Диана». Он пройдет точно над Саус-Венис. Это означает, что он пройдет и над объектом Х-13. Вам незачем было говорить мне об этом, Джеральд. Вы – капитан этого судна, а я всего-навсего пассажир. Мне не очень-то хочется терять по десять тысяч долларов в день, но вы должны приостановить бурение в тот самый момент, когда сочтете нужным.

– Дело не в этом, сэр – печально сказал Джеральд. Он ткнул пальцем через плечо. – Эта экспериментальная опора, над которой вы работаете, сэр… может быть, стоит опустить ее, чтобы обеспечить максимальную устойчивость буровой вышки?

Значит, бурильщики действительно знали, что с этой опорой, которую я обследовал прошлой ночью, что-то происходит. Видимо, несмотря на то, что они могли так ничего и не узнать о проводимых там работах, руководители сочли целесообразным предупредить их и дать какое-то правдоподобное объяснение. Ведь если бы они ввели охрану, это только вызвало бы излишнее любопытство и никому не нужные подозрения, наводящие на опасные размышления. Интересно, какую сказочку подсунули бурильщикам? Надо как можно скорее узнать это.

– Вилэнд? – генерал обернулся, вопросительно приподняв брови. – Что скажете?

– Генерал Рутвен, я беру всю ответственность на себя! – Это было сказано спокойным, уверенным голосом опытного инженера, хотя меня весьма удивило бы, если бы Вилэнд смог отличить гайку от болта. Но он был человеком умным и поэтому, ему удалось привести логическое обоснование:

– Ураган идет с запада, и максимальная нагрузка придется на опоры с восточной стороны. Мне кажется, совершенно незачем опускать дополнительную опору, когда другие опоры на этой же стороне будут выдерживать нагрузку, которая будет гораздо меньше нормальной. Кроме того, генерал Рутвен, мы теперь настолько близки к завершению работ по созданию технологии, которая внесет революцию в методы подводного бурения, что было бы преступлением откладывать ее, возможно, на несколько месяцев, опуская опору и, возможно, уничтожая все наше хрупкое оборудование.

Да, голова у него работала. Я должен был признать, что это было хорошо сказано: энтузиазм, звучавший в его голосе, был совершенно правильным, ни в коей мере не преувеличенным.

– Звучит логично, но… Хорошо, меня это устраивает, вполне устраивает, – сказал Джеральд. Он повернулся к генералу. – Вы пройдете в свою каюту, сэр?

– Да. Чуть позже. Чтобы перекусить. К ужину нас не ждите. Попросите принести ужин в мою комнату. Надеюсь, это не затруднит вас? Мистер Смит хочет как можно скорее приступить к работе.

Черта с два я этого хотел!

Мы пожелали им всего доброго и по трапу спустились вниз. Ярко освещенный стальной коридор. Здесь, в глубине платформы, было совершенно не слышно шума бури. Возможно, ее и можно было бы услышать, если бы не шум работающих агрегатов. Видимо, мы шли мимо машинного отделения.

В дальнем конце коридора мы повернули налево, дошли до тупика и остановились перед дверью, на которой большими белыми буквами было написано: «Научно-исследовательская лаборатория бурения». Под ними буквами немного меньшего размера: «Сверхсекретная комната». «Вход посторонним строго воспрещен».

Вилэнд тихо, условным стуком постучал в дверь. Я прислушался: четыре удара с короткими интервалами, два с длинными и опять четыре коротких удара. Изнутри донеслись три длинных удара и четыре коротких. Ключ дважды повернули в замке, кроме того, лязгнула задвижка и мы вошли. Дверь за нами тут же оказалась закрыта на замок и задвижку. После всех этих предосторожностей слова «Сверхсекретная комната» и вход посторонним строго воспрещен» показались мне совершенно излишними.

Стальной пол, стальные переборки, стальной потолок – мрачная, унылая коробка, а не комната. В переборке справа была еще одна дверь, а переборка, напротив двери через которую мы вошли, представляла собой выпуклый полукруг, вдававшийся внутрь комнаты, с люком в центре. Я был уверен, что эта вогнутая стена – часть, большой стальной колонны, опускающейся на дно моря. С каждой стороны люка висели большие барабаны с аккуратно намотанными на них резиновыми трубками, армированными гибкой стальной оболочкой. Под каждым барабаном стоял агрегат, прикрепленный болтами к полу. Один из них, вероятно, был воздушным компрессором – это его работу я услышал, обследуя опору ночью. Второй, возможно, был отсасывающим воду насосом. Что касается обстановки комнаты, то даже спартанцам она показалась бы убогой: рабочий стол, две скамейки и металлическая полка на стене. В комнате находились двое мужчин. Один был тот, который открыл нам дверь, второй сидел за столом, зажав зубами потухшую сигару. На столе перед ним лежали засаленные игральные карты. Эти двое удивительно походили друг на друга. На обоих были рубашки с длинными рукавами, с левого бока у каждого висела кожаная кобура. Одинаковый рост, одинаковый вес и широкие мускулистые плечи. Но главное сходство было в их лицах: суровые, непроницаемые, с холодными, неподвижными, настороженными глазами. Мне и раньше довольно часто доводилось видеть людей, такого склада, первоклассных профессионалов преступного мира. Лэрри отдал бы многое за то, чтобы быть похожим на них, но у него не было ни малейшей надежды стать таким. Эти парни были именно тем типом людей, с которыми, по моим понятиям, должен был иметь дело Виланд, и присутствие среди них Лэрри казалось еще загадочнее.

Вилэнд проворчал приветствие и сразу перешел к делу. Он подошел к настенной полке, снял с нее длинный рулон бумаги на матерчатой основе, намотанной на деревянный валик, развернул его на столе и положил с обеих концов бумаги грузики, чтобы она не сворачивалась. Это был сложный чертеж длиной метра полтора и шириной около восьмидесяти сантиметров. Потом он сделал шаг назад и посмотрел на меня.

– Вы когда-нибудь видели нечто подобное, Тальбот?

Я наклонился над столом. На чертеже был изображен замысловатой конструкции объект, напоминающий по форме нечто среднее между цилиндром и сигарой.

Я долго внимательно изучал схему и потом выпрямился.

– Сожалею, – я покачал головой, – такого никогда в жизни не видел.

В следующее мгновение я уже лежал на палубе. Секунд через пять заставил себя встать на колени и стал трясти головой, пытаясь освежить ее. Посмотрел вверх и застонал от боли за ухом. Перед глазами у меня все плыло, и я попробовал сфокусировать зрение. Один глаз мне все же удалось сфокусировать, и я увидел Вилэнда, стоящего надо мной с пистолетом в руке.

– Я ожидал именно такого ответа, Тальбот, – голос его был спокойным и бесстрастным, словно мы наслаждались полуденным чаем в доме священника и он предлагал мне отведать свежих булочек. – Что с вашей памятью, Тальбот? Может быть, вы хотите немного освежить ее?

– Неужели все это действительно необходимо? – раздался встревоженный голос генерала Рутвена. Он казался расстроенным. – Послушайте, Вилэнд…