Текст книги "История войн на море с древнейших времен до конца XIX века"

Автор книги: Альфред Штенцель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 104 страниц)

В самую опасную минуту и на самом опасном месте оба головных корабля оказались причиной беспорядка. «Текумсе», подошедший к противнику на 200 метров хотел его таранить, но в этот момент под ним взорвалась мина. «Хартфорд» находился в 500 метрах от него; Фаррагут заметил, как монитор закачался и стал тонуть носом, и послал шлюпку «Метакоме» на помощь.

Это был величайший момент его жизни, в который адмирал выдержал труднейшее испытание. Только счастье, глазомер, храбрость и энергичное немедленное решение могли теперь спасти дело. «Бруклин» находился на 100-200 метров впереди, вправо от курса, монитор NN 2 прошел под носом, NN 3 и 4 держались на траверзе, командиры их находились на палубе. Таким образом «Хартфорд» не мог пройти восточнее буя, так как там, в самом проходе, уже столпились 3 корабля.

Положение «Хартфорда» в этот момент было действительно критическое: он находился под сосредоточенным огнем стоявшего всего в нескольких сотнях метров сильного форта; впереди находилось минное заграждение и за ним сильный неприятельский броненосец; его передний мателот и головной корабль колонны совсем запутался, рядом с ним затонул один из своих же броненосцев, движение вперед сделалось невозможным, позади находились еще 10 кораблей и все это было окутано густым пороховым дымом. Успех всего дела был поставлен на карту – но адмирал не колебался ни минуты. Как только командиру флагманского корабля удалось сложным маневрированием при помощи буксира расцепиться с передним мателотом, Фаррагут окликнул «Бруклин» и спросил, в чем дело.

На ответ «мины впереди» он отдает короткое приказание» к черту мины, полный ход вперед!» и затем «четыре звонка, капитан Дайтон!» Одновременно он делает сигнал эскадре теснее сомкнуть строй.

«Хартфорд» несетс полным ходом на заграждение, при прохде через него слышны удары мин о дно корабля и взрывы залпов. Флагманский корабль, оставивший своих задних матерлотов на несколько сот метров позади, попадает теперь под анфиладный огонь отступающих неприятельских канонерок и несет тяжелые потери.

Попытка «Теннесси» таранить его терпит неудачу: «Хартфорд» удачным залпом всего борта наносит тяжелые подводные повреждения канонерке «Гэйнс», вынужденной выброситься на берег; «Метакоме» отдает швартовы и берет на абордаж другую канонерку, третья спасается бегством.

«Теннесси» поворачивает и проходит, стреляя по левому борту колонны, суда отвечают залпами. Второй таранный удар также не удается ему. Концевой корвет колонны, шедший уже на буксире своего парохода, сильно страдает от анфиладного огня. Фаррагут отдает якорь в самой бухте, дальше к северу; часть судов становится рядом с флагманом.

Но вот опять приближается «Теннесси»; «Хартфорд» снимается с якоря и делает сигнал мониторам таранить. Все суда бросаются в атаку на броненосец южан. Корвет «Мононгахела» наносит ему удар перпендикулярно к борту, сопровождаемый небольшой пробоиной; корвет «Лакаванна» таранит полным ходом, но получает в результате сам серьезную пробоину. Удар «Хартфорда» приходится под острым углом, он проходит только по борту броненосца и подворачивается под таранный удар «Лакаванны», продавившего ему борт почти до ватерлинии. Своей стрельбой суда добились только заклинений нескольких орудийных портов на «Теннесси» и вывода из строя соответствующих орудий. Подошедшие затем маленькие мониторы сначала также не имеют успеха, несмотря на то, что один из них действует из своего 38 сантиметрового орудия.

Но, наконец, успех выпадает на долю монитора «Чикасо», удачно поместившегося в 50 метрах за кормой противника, и громящего его оттуда своими четырьмя 28 сантиметровыми орудиями.

Его выстрелы расшатывают броню, сбивают трубу, приводят в негодность рулевой привод и ранят, наконец, тяжело самого адмирала Бюкенена. Еще 20 минут командир броненосца выдерживает огонь, уже не отвечая на него; а затем на крыше каземата появляется белый флаг. В 10 часов утра кончился этот своеобразный бой всех против одного.

Потери Фаррагута состояли в следующем: один монитор затонул, один корвет выведен из строя, много судов более или менее тяжело повреждено; 165 убитых, из них 113 на мониторе и 25 на «Хартфорде»; 170 раненых.

Из четырех неприятельских судов удалось уйти одному; форт Поуэлл очистили ночью, а форт Гэнс сдался на следующий день. Форт Морган сдался на капитуляцию только 23 августа после правильной осады и бомбардировки с берега и с судов. Хорошо продуманная Фаррагутом и правильно им начатая операция увенчалась блестящим успехом, благодаря его искусному и крайне энергичному личному вмешательству в момент высшей опасности.

Можно, правда, ставить в вину адмиралу, что он упустил из своих рук управление всей колонной, зная, что невыполнение головным кораблем своей задачи могло привести к полному и тяжелому поражению.

Но Фаррагут исходил из той точки зрения, что флагманский корабль нельзя подвергать опасности немедленного выхода из строя в самый критический момент боя, и в этом отношении он был, пожалуй, прав, следуя непосредственно за головным кораблем.

Возьмем тот случай, что головной корабль взорвался бы на заграждении; если бы в этот момент следующий за ним командир растерялся, то катастрофа была бы готова, а потому именно здесь, на втором корабле и было уместно присутствие главного начальника. Что Фаррагут ошибся в своем доверии к данному командиру, поручив ему ведение всей колонны, относится уже к трагическим сторонам подобных предприятий. Конечно, он выбрал командира, на которого он считал возможным положиться безусловно, но который потерял голову в самый нужный момент, и произвел самый ненужный и самый опасный маневр, который только можно было придумать.

Риск подобного предприятия был громаден: ведь приходилось прорываться вплотную к сильному укреплению с деревянными судами, и по фарватеру, сильно стесненному минными заграждениями. Но Фаррагут показал, что он хорошо умел использовать деревянные суда, на которых находились люди с железным сердцем.

Последствия этой победы, особенно после падения Моргана были громадны: теперь по всему побережья залива не осталось ни одного порта для блокадопрорывателей и для юга весь ввоз был стеснен в чрезвычайной мере.

По просьбе Фаррагута, здоровье которого серьезно пошатнулось, его освободили от командования. В Нью-Йорке, куда он прибыл 12 декабря, его встретили с восторгом. Там же он был произведен в вице-адмиралы, – чин, который правительство до тех пор ни разу еще никому не давало. Город Нью-Йорк преподнес ему 50 000 долларов на покупку дома.

После двухлетнего отдыха он отправился с эскадрой на полтора года в Европу, всюду встреченный с большим почетом. 14-го августа 1870 года он скончался от инфаркта. Торжественное погребение его праха произошло в Нью-Йорке; в Вашингтоне конгресс поставил ему памятник. Храбрый и благородный человек, энергичный и добродушный – он был идеальным типом морского героя и все позднейшие биографии высоко оценивают эти особенности его характера. О «самой тяжелой победе в своей жизни» – при Мобиле – он сам говорил, что в этот критический момент он горячо молился Богу и просил Его показать ему путь; и тогда ему показалось, что он слышит голос, повелевающий ему идти дальше вперед.

Многочисленные бомбардировки Чарльстона и тесная блокада входа мониторами имели тот успех, что все блокадопрорыватели были прогнаны или уничтожены. Благодаря этому часть находившихся там войск могла быть использована для экспедиций во Флориде.

Тем временем южане значительно усовершенствовали у себя минное дело. Об этом предупредили Дальгрена из Вашингтона, но он не верил в возможность атаки в открытом море и считал миноносцы опасными противниками лишь по внутреннюю сторону бара. 17-го февраля около 9 часов вечера с корвета «Хаусатоник» заметили на расстоянии около 100 метров нечто, похожее на миноносец; немедленно расклепали канаты и дали задний ход. Но было уже поздно, через две минуты миноносец подошел вплотную к борту и простоял еще так около минуты, никем не тронутый. Затем раздался взрыв и оба судна затонули. Впоследствии водолазы нашли эту подводную лодку; внутри ее нашли трупы команды.

Произведенные за это время десантные операции иногда имели успех, но довольно незначительный; осада медленно тянулась.

Уже с зимы 1862/63 года флот замышлял экспедицию против устья реки Кэп-Фир и города Уилмингтона, но армия не давала войск для этой цели. Тем временем там был создан ряд сильных укреплений, главнейшим из которых являлся форт Фишер.

То, чего раньше можно было достичь при помощи небольшого отряда канонерок, а именно: захвата устья реки, закрытия ее для блокадопрорывателей и постройки форта для севера, теперь потребовало бы уже значительно большие средства. Таким образом здесь продолжалась выгрузка товаров, и Уилмингтон оставался до конца 1864 года главным портом для импорта юга.

Теперь надо было принять здесь энергичные меры. Но для того, чтобы покончить с блокадопрорывателями, установившими здесь почти что срочное сообщение, надо было занять укрепления в самом устье реки, так как погоня за ним дальше в море слишком осложнялась многочисленными отмелями и прочими навигационными препятствиями.

Довольно поздно, а именно в сентябре 1864 года, морской секретарь Уэллес снова возбудил вопрос о предприятии против форта Фишер, а Грант обещал дать для этой цели войска. Вместо Фаррагута начальствование над экспедицией поручили адмиралу Портеру, и он вступил в командование Северо-Атлантической эскадрой.

На совещаниях с Грантом число сухопутных войск было определено в 8000 человек и выяснилось, что число крупных орудий на судах вдвое больше, чем на форте Фишер, вооруженном 75 крупными пушками. Форт Фишер состоял из сильных бастионов по морскому фронту и шести береговых батарей, примыкающих непосредственно к ним.

В середине октября назначенные в экспедицию 150 судов, в том числе 5 военных с 670 орудиями, собрались на Хэмптонском рейде, где они проводили время в шлюпочных и артиллерийских учениях. Портер обращал особенно внимание на учебные стрельбы, произведенные здесь в большом количестве. Первым делом следовало еще строже заблокировать порт Уилмингтон, задача, пока еще, не решенная, так как из пяти блокадопрорывателей четыре благополучно проскакивали, благодаря хорошим лоцманам и организованной на берегу ночной сигнализации.

Блокадопрорыватели строились плоскодонными для прохода через бар; они часто делали ложные сигналы, сбивая с толку преследователей. Держать сторожевые шлюпки снаружи бара было опасно при волнении и зыби, а дальше блокадопрорыватели находились уже под защитой форта Фишер.

Выгодность предприятия была причиной того, что из Уилмингтона благополучно вывезли огромное количество хлопка. Фунт хлопка стоил в Уилмингтоне 8 центов, в Англии – 80 центов, а на севере 100 центов.

Теперь северяне выработали новый план полной изоляции Уилмингтона. Перед каждым из баров далеко выдающейся дельты реки был очерчен мысленно полукруг с небольшим радиусом, по которому крейсеровали 19 судов; по второму полукругу радиусом в 12 миль ходило 20 быстроходных крейсеров, держа дистанцию в 5 миль между судами и обмениваясь сигналами; наконец, по третьему полукругу, общему для обоих входов, с радиусом в 130 миль, ходило еще 20 быстроходных крейсеров на дистанции в 8 миль друг от друга, поддерживая также связь между собой сигналами. Таким образом было достигнуто то, что любой блокадопрорыватель, входящий или выходящий ночью, пересекал какой-нибудь один из этих кругов днем, и тогда крейсеры могли его отогнать совсем, или отогнать его к другому кругу.

Действительно, этими 60 крейсерами удалось вполне закрыть подход к порту и почти каждый день, к удивлению блокадопрорывателей на Хэмптонский рейд приводились захваченные суда. В течение 37 дней было захвачено и уничтожено разных ценностей на огромную сумму.

В Нассау на Багамских островах скоплялась масса пароходов, тщетно измышлявших новые способы для прорыва; предприятие с каждой неделей становилось все менее выгодным. Конечно, такие действия Портера стали лишь возможными после занятия севером всех остальных портов юга и освобождения необходимого для проведения такой меры большого количества судов. Портер лично руководил со своими пятью коммодорами всеми этими мерами. Одновременно они выработали точный план атаки форта Фишер.

Но все еще не было сухопутных войск, а время шло и приближался период осенних штормов, так что Уэллес, наконец, обратился непосредственно к самому Линкольну, правда, сначала безуспешно, так как генерал Бутлер упорно отказывал в войсках, несмотря на приказания Линкольна и Гранта (!). В результате получалась непроизводительная трата морских сил, стоявших без дела на Хэмптонском рейде и стоивших ежедневно много денег.

В конце ноября произошло, наконец, совещание. Бутлер предложил подвести под стены форта судно со 150 тоннами пороха. Только при условии принятия этого плана он согласился дать войска. Портер уступил, боясь политического влияния Бутлера, поведение которого было совершенно недисциплинированно. Бутлер встал теперь во главе экспедиции, не будучи вовсе назначенным на эту должность и второпях произвел посадку войск на суда. 13-го декабря экспедиция тронулась в путь. Казалось, что даже Грант боялся Бутлера, как политика и терпел все его выходки; так же действовал и фактически назначенный начальник экспедиции. Остальные свои планы Бутлер держал про себя.

Броненосцы собрались у Бофора для погрузки угля и боевых припасов, транспорты южнее, у Мазенборо-Инлета. Рандеву было назначено в 25 милях от форта Фишер; оттуда Портер решил отправить пароход с порохом 18 декабря.

Бутлер для большей безопасности вернулся в Бофор; поведение его с самого начала было возмутительно! В первый раз наступила рознь между армией и флотом, исключительно благодаря политическим махинациям генерала. 18-го декабря, когда все уже было готово к атаке, Бутлер предложил подождать с высадкой из-за сильной зыби. Портер согласился с ним.

Решение это было правильно, так как на следующий день задул сильный шторм с юго-востока, заставивший транспорты вернуться в Бофор. Военные суда отошли мористее и отдали на глубине 40 метров оба якоря, вытравив 200 метров каната. Мониторы также хорошо отстоялись на якоре, несмотря на сильное волнение.

Подведение к форту порохового парохода было назначено на ночь 23-го декабря; его подбуксировали на 500 метров, в полночь большая часть команды была свезена, затем он пошел самостоятельно дальше и встал на якорь как можно ближе к форту. В 1 час 40 минут утра 24-го декабря последовал взрыв, не вызвавший на берегу даже смятения, а тем паче не причинивший никакого вреда. Не только суда, отстоявшие на 25 миль от места взрыва, не почувствовали ничего, но даже команда парохода, находившаяся недалеко, почти ничего не заметила. Все это предприятие было смехотворно – дикая фантазия Бутлера. В море заметили только яркую вспышку, глухой звук взрыва и затем густой пороховой дым, державшийся около часа – это и было все.

Около полудня 28 судов стало на якорь, недалеко от форта на точно определенных местах. Все суда немедленно открыли огонь, делая сначала по 2 выстрела в секунду. Через час с четвертью форт прекратил огонь, после того как на нем произошло несколько пожаров и взрывов. Суда продолжали бомбардировку со значительно меньшей скорострельностью. Единственные потери на судах состояли из 5 убитых и 27 раненых, – жертвы разрыва пушек Паррота.

Только на следующий день удалось высадить войска на 120 шлюпках, поддерживаемых канонерками, между тем как флот снова начал бомбардировку форта. Но войска вскоре вернулись, так как штурм форта оказался слишком опасным. 26-го числа вообще отказались от мысли об атаке, как о бесцельном предприятии; только одна бригада осталась на занятых ею и покинутых противником укреплениях на севере.

Некоторым частям штурмовавших войск удалось взобраться на валы, после того как гарнизон был согнан оттуда огнем флота. Они даже захватили флаг и весь форт попал бы в руки севера, если бы отдельные начальники проявили больше лихости. Флот в общем выпустил свыше 20 000 снарядов. Гарнизон форта состоял 18-го числа из 670 и 23-го из 1070 человек, не больше. 24-го огнем флота было подбито 5 орудий, 25-го – 4. Резервы, состоявшие из молодых солдат, пришлось буквально упрашивать принять участие в отбитии штурмов. Прорыв через бар казался слишком опасным и с навигационной и с военной точки зрения; поэтому временно совсем отказались от выполнения этого предприятия.

Бутлер решил действовать только при абсолютно верных шансах на успех, чтобы не повредить своей кандидатуре на пост президента (!). Портер, весь флот и сама страна были крайне возбуждены. По особой просьбе Грант отправил войска назад под командой другого начальника; Бутлер был уволен в отставку. Его образ действий против такого слабого гарнизона был прямо позорным. Выдающихся событий в 1864 году больше не было.

Конец войны, 1865

Первым выдающимся предприятием последнего года войны было занятие форта Фишер. 8-го января в Бофор прибыл новый начальник – генерал Терри. Поход начался только 12-го числа из-за господствовавшей свежей погоды; суда шли в четырех колоннах, состоявших из 5 броненосцев и 48 других судов. В полночь эскадра стала на якорь.

13-го числа мониторы подошли на 650 метров к форту Фишер; остальная часть флота расположилась, как в декабре, в трех линиях по полукругам, в числе 44 кораблей. Мониторы стали севернее первой линии, стоявшей в 3/4 мили от северного главного бастиона. Мелкие суда обстреливали остальные батареи с расстояния в 1-1 1/4 мили, не подходя ближе из-за выступавших далеко в море отмелей. Мористее стоял на якоре резерв из 14 судов. После усиленной стрельбы с обоих стороны, форт прекратил после полудня огонь. До 2 часов было высажено 6 000 человек под защитой флота, не прекращавшего огня. Мелкие суда подошли в 4 часа ближе к противнику; третья линия судов прикрывала до 5 часов высадку артиллерии.

Только мониторы стояли ночью на якоре. 14-го января канонерки заняли новую позицию для обстрела северной линии обороны анфиладным огнем. Мониторы и первая линия судов бомбардировали форт с часу до пяти часов; ночью мониторы пополняли свои боевые припасы.

15-го января подошел весь флот и открыл огонь в 10 часов утра. В 2 часа, когда Портер ожидал сигнал генерала переменить направление огня из-за предполагавшегося штурма, было получено приказание Терри высадить 1600 матросов, вооруженных абордажными тесаками и револьверами, и 400 морских солдат, совершенно не организованных для этой цели. Не было даже назначено общего начальника. Приказ гласил: «Взять форт штурмом по флотски» (!). «Морской пехоте образовать резерв». «Сухопутные войска атакуют сухопутный фронт, матросы – морской». Вот и все!

Высадившиеся немедленно залегли за прикрытиями, затем пошли переговоры о том, кому принять командование, наконец, старшие из присутствовавших офицеров пришли к соглашению, и тогда только прибыл начальник штаба, назначенный руководить штурмом. Но, так как очень трудно было заметить момент начала штурма сухопутными войсками, то десантный отряд запоздал. К счастью, все орудия форта были уже подбиты. В 3 часа последовал, наконец, сигнал, загудели все паровые свистки, орудия переменили направление и штурм начался.

Десантный отряд нес тяжелые потери и был даже принужден отступить, не имея ружей и подвергаясь анфиладному огню. Несколько раз он бросался довольно беспорядочно в атаку; судовые орудия временно поддерживали его огнем. Армия занимала траверз за траверзом; к вечеру взяли при поддержке судовых орудий угловой бастион и два траверза, обращенных к морю.

Показавшиеся из Уилмингтона войска были отброшены назад канонерками. В 10 часов после последнего штурма форт оказался в руках севера. 16-го числа канонерки прошли через бар, а в течение следующих дней за ними последовали остальные суда. Комендант форта, полковник Ламб, был ранен в начале штурма; из 2500 человек гарнизона 2100 попало в плен. 16-го числа произошел взрыв порохового погреба, убивший 70 и ранивший 180 человек.

Город Уилмингтон вскоре был взят Шерманом и Терри при содействии флота. До этого пришлось уничтожить 200 плавучих мин в реке. Фальшивый монитор лейтенанта Кушинга заставил взорваться целый ряд мин у города и послужил причиной очищения главного форта у реки.

Дело с кандидатурой Бутлера теперь было закончено. Вся операция против форта Фишер была под конец в крайней степени «американской», без внутренней связи между действующими силами; в ней было много политики, мало военного; во многом встречались неправильности и эксцентричности.

Все донесения были преувеличены, заслуги восхвалялись чрезмерно, пестрели выражения, как: «крайне доблестно», «самым прекрасным образом», «нельзя найти лучших офицеров и нижних чинов», «блестящая доблесть войск» и т. п. Последний штурм сопровождался криками «ура» с кораблей, завыванием паровых свистков, боем судовых колоколов и сожжением фальшфееров – картина довольно странная для военной обстановки. Внезапная посылка совершенно неорганизованных десантных партий с кораблей является беспримерным пренебрежением всем военно-морским опытом и дает доказательство редкого невежества, высокомерия и небрежности данного начальника. И все это произошло к концу четырехлетней войны.

Следовало бы ночью выкопать траншеи между мониторами и береговыми укреплениями и, главным образом, лучше вооружить и организовать десантные партии. Стоит только сравнить с этим стройный, продуманный и планомерно выполненный операционный план при взятии Мобила.

Со взятием Уилмингтона-Фишера последний открытый для ввоза порт юга оказался в руках севера, ибо Чарльстон был тесно заблокирован, и ввоз оружия и военных припасов, таким образом, прекратился совсем.

Армия Шермана могла теперь развернуться во всей своей силе, освободив свой фланг; теперь она могла получать подкрепления из всех портов севернее Чарльстона и создавать себе там новые базы по мере своего движения вперед.

И на этот раз, как и вообще все время, значение участия флота не было оценено на севере полностью, хотя флот проявил и у форта Фишера особенно энергичную деятельность. Только благодаря его бомбардировке форта в течение нескольких дней, штурм стал вообще возможным, а во время этого последнего флот энергично участвовал в нем, отвлекал на себя большую часть сил обороны и нес тяжелые потери. Но большинство считало это предприятие за исключительный успех сухопутных войск.

С началом движения Шермана на север и от берега вглубь страны на долю флота выпал целый ряд новых задач. Ему пришлось держать суда в бухтах и на реках для поддержки и сообщений армии и неоднократно выдерживать там сражения. С приближением армии к Чарльстону начались опять более активные действия флота, но город сдался только в феврале, боясь полного обложения войсками Шермана; итак, Чарльстон пал вследствие взятия форта Фишер и Уилмингтона. Один флот никогда не мог бы взять этот город с его 150 крупными орудиями и разнообразными заграждениями. 25 февраля флот занял Джорджтаун, к северу от города; всюду попадались мины, и на одной из них погиб флагманский корабль Дальгрена.

В конце марта все побережье Джорджии и Южной Каролины находилось во власти севера. В конце мая флот мог, наконец, вздохнуть свободнее.

Кроме блокады всего южного побережья флоту пришлось еще решить ряд задач у Мобила, Гальвестона, на Миссисипи и, наконец, на реке Джэмс. У Ричмонда судам севера пришлось действовать очень осторожно, пока южане не уничтожили флотилию адмирала Сэмса незадолго до того, как Ли был вынужден очистить столицу.

В виду сильного дезертирства (Ли объявил особым манифестом прощение 200 000 дезертиров) юг насчитывал в рядах своей армии всего только 150 000 человек. Сам Ли стоял с 60 000 у Ричмонда и Петербурга, 40 000 находилось на западе и столько же на побережье.

Север располагал весной 1865 года 350 000 человек, из которых 80 000 находилось у Гранта и 50 000 у Шермана. Грант базировался при своем наступлении на флот, как это делал за три года до него Мак-Клеллан в той же местности. Теперь оба противника сосредоточились в Вирджинии; особенно замечателен упомянутый выше поход Шермана на север в январе месяце.

В начале марта генерал Шофелд подошел с двумя колоннами войск из Уилмингтона и от залива Альбемарль и соединился 22 марта с Шерманом у Гольдсборо, выдержав серьезные и рискованные бои.

Джонстон тщетно прилагал все усилия разбить своих противников поодиночке и был вынужден отступить со своими 45 000 человек после благополучного соединения отрядов северян.

Тем временем генерал Шеридан, оперировавший в западной Вирджинии, соединился с Грантом. После ряда неудачных атак со стороны Ли, Грант снова перешел в наступление и одержал победу в пятидневном бою у Петербурга (28 марта – 2 апреля). Потеряв 30 000 человек, Ли был вынужден отступить и сдался 9-го апреля у Аппоматокса, сдав противнику 26 000 человек, 160 орудий, 71 знамя.

Джонстон и Борегар вскоре были вынуждены последовать его примеру с 27 000 человек и 110 орудиями. Война понемногу близилась к концу и полное истощение юга вскоре привело к окончательному решению.

Цифры потерь с обеих сторон были громадные: север потерял 325 000 убитыми, 127 000 пленными и 110000 ранеными; юг – 200 000 убитыми, 223 000 пленными и 750 000 ранеными. В общем 1 552 000 со стороны севера и 1 173 000 со стороны юга. Юг имел под знаменами единовременно до 550 000 человек, к концу же войны даже менее 100 000. В течение всей войны он выставил 1 100 000, а север 2 665 000 человек. Долги севера возросли с 1/3 миллиарда до 11 1/3 миллиардов.

Флот насчитывал под конец 671 корабль, в том числе 63 броненосца с 4610 орудиями и 65 000 человек команды; во всем морском ведомстве насчитывалось 125 000 человек. Число взятых призов доходило до 1375 судов.

Изданная 13-го апреля прокламация Линкольна «закрыла» все порты юга для заграничной торговли и таким образом южные штаты перестали существовать как воюющая держава с точки зрения международного права. Коренной ошибкой севера было то, что он из боязни перед Европой не сделал того же самого еще в 1861 году.

Одновременно Линкольн потребовал от европейских держав свободного входа для судов Соединенных Штатов во все порта без каких-либо ограничений со стороны нейтральных держав. 14-го апреля 1865 года Линкольн пал жертвой заговора, убитый в театре выстрелом заговорщика. Место Линкольна занял вице-президент Эндрю Джонсон, а затем Грант, каждый избранный на четырехлетний срок на пост президента. Флот и армия были сведены на состав мирного времени и всюду, по возможности быстро восстановлено мирное положение. Но торговля и промышленность оправлялись лишь медленно, и особенно торговое мореплавание потребовало долгий срок, чтобы вполне оправиться от ударов войны. Ему так и не удалось подняться до прежней высоты, так как Европа перегнала Америку за время войны на этом поприще.

Стоит отметить еще одно событие крейсерской войны, а именно бой корвета северян «Кирсардж» под командой капитана Уинслоу с конфедератским капером «Алабама» под командой капитана Сэммса около Шербурга 19 июня 1864 года, в котором противники маневрировали по кругу; после ожесточенного боя «Алабама» затонул. Его победоносный противник, бывший одинаковой с ним силы, забронировал свой борт якорными цепями. Это сражение не имело никакого значения в общем ходе событий, но дало много замечательного в тактическом смысле.

«Алабама» оперировала до своей гибели во всех морях: к северо-востоку от Сингапура, у Цейлона, в южном Индийском океане, у Капштадта, перед Рио-де-Жанейро, у Св. Елены, в Вест-Индии, в Мексиканском заливе, у Бермудских островов и у Нью-Йорка, у Азорских островов и в Ла-Манше. В общем, она взяла 69 призов, но в том числе всего один пароход.

В настоящем сочинении за недостатком места уделено мало внимания крейсерской войне. Но она содержит в себе много поучительных данных, особенно для держав, не имеющих обеспеченных опорных пунктов для своего флота за границей. Эти данные можно свести в ряд указаний, как то: не действовать зря без заранее обдуманного плана; посещать большие торговые пути в зависимости от времени года; иметь точные сведения о развитии и значении торговли других держав; часто менять место и находиться все время в движении; избегать по возможности захода в порты; грузить уголь в мало посещаемых местах; принимать лично все запасы через надежных агентов; быть крайне внимательным и избегать по возможности сражений.

Но еще больший вред чем непосредственно захватом или уничтожением судов (так, например, «Самтер» взял 18 призов), каперы наносили косвенно одним своим появлением, так как ввиду этого прекращалось торговое мореплавание, повышались страховые премии, торговля переходила в руки других народов, получались потери на процентах с затраченных на суда капиталов, война затягивалась и т. д.

Наконец, этим отвлекалась от других задач часть неприятельского флота. Так, например, за «Самтером» гонялось 6 военных судов севера.