Текст книги "История войн на море с древнейших времен до конца XIX века"

Автор книги: Альфред Штенцель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 104 страниц)

В половине пятого, с наступлением темноты, все четыре головные эскадры прекратили бой. Обе задние эскадры прекратили бой на полчаса позже; им удалось в полном порядке соединиться со своими главными силами. Испанские галеры подоспели к самому концу боя, но успели дать лишь несколько выстрелов и занялись буксировкой под ветер тяжело поврежденных голландских кораблей. Французы оставались на ветре, голландцы несколько спустились под ветер; бой кончился.

Потери у голландцев: адмирал Фершоор убит, 250 убитых и раненых.

Потери у французов: 2 командира убиты, 450 убитых и раненых, в числе последних Дюкен.

В самом бою французы потеряли лишь три брандера, голландцы ни одного корабля; ночью затонул шедший в Палермо на буксире галеры линейный корабль «Эссен».

Повреждения кораблей обеих сторон были очень тяжелыми; ночью шла усиленная работа по исправлению такелажа и рангоута. Бой был очень горячим, каждая сторона впоследствии должна была отдать должное храбрости противника.

Это бой должен считаться одним из самых значительных в истории развития морской тактики; во многих отношениях он заслуживает особого внимания. Де Рюйтер в этом бою впервые и с выдающимся успехом показал, как должен действовать слабейший флот против сильнейшего, находящегося на ветре; спокойно в сомкнутой линии ждать его приближения; встречать корабли, по возможности сосредотачивая порознь на каждом подходящем огонь; как только бой в разгаре, всей колонной спускаться под ветер; образовывать по ветром новую тесно сомкнутую линию и снова ждать противника; продолжать бой таким образом смотря по обстоятельствам; использовать каждый выгодный момент и т. п.

Сложились ли ранее у де Рюйтера определенные принципы, как вести морской бой в подобных обстоятельствах, или же он поступал по вдохновению своего гения, конечно, установить трудно. Непонятно, почему де Рюйтер не начал бой накануне, находясь на ветре; не раз ведь ему приходилось в минувшие войны смело нападать на сильнейшего противника.

Почему же он медлил 7 января? Некоторые источники указывают, что в начале боя он имел в непосредственной близости от себя всего лишь 10 кораблей, другие корабли находились далеко под ветром; по другим источникам, он считал промежуток времени с 2 до 5 часов дня, или даже только с 3 до 5 часов дня слишком коротким для боя. Возможно, что он поджидал испанский флот, который в каждую минуту мог придти из Палермо. Указывалось также, что у де Рюйтера не было необходимости давать решительный бой; французы, наоборот, должны были, по стратегическим соображениям, во что бы то ни стало пробиться к своей цели. Чтобы мешать противнику выполнить свои намерения, де Рюйтер держался в непосредственной близости от врага, который не мог от него уйти, и показал, что с подветра он не желает атаковать.

Вероятно, целый ряд причин заставил действовать де Рюйтера именно так. Гений всегда принимает верные решения в нужный момент, хотя бы в самый последний. Во всяком случае, путь, избранный де Рюйтером, опять таки был единственно правильным.

Де Рюйтер ясно показал все невыгоды примененного французами способа нападения: опасность для головных кораблей, беспорядок в строю; подбитые корабли мешают маневрировать и стрелять прочим.

По некоторым источникам, де Рюйтер имел намерение привести круто к ветру, прорвать строй противника и отрезать при этом часть французского флота. Однако же отставшая эскадра де Гаена лишила его возможности поступить таким образом. Такой маневр был бы несомненно достоин де Рюйтера, который обладал редкой способностью сразу уяснить себе всю обстановку, тщательно взвешивать все обстоятельства, быстро принимать решения и энергично их проводить. Нельзя отрицать, что Дюкен маневрировал хорошо и проявил много храбрости; он выказал себя достойным противником своего великого и славного врага.

Оба флота оказались на следующий день небоеспособными. Утром они исправляли свои повреждения в виду друг у друга. Вечером 9 июня де Рюйтер получил подкрепления в лице девяти испанских судов, в их числе несколько линейных кораблей. Он немедленно решил напасть на французов и помешать им продолжить путь. На следующий вечер де Рюйтер приблизился к ним, но утром 11 увидел, что Дюкен тем временем также получил подкрепления: к нему подошли находившиеся в Мессине суда в составе 10 линейных кораблей, 1 фрегата и 3 брандеров, под начальством генерал-лейтенанта д'Альмераса. Де Рюйтер снова оказался значительно слабее; ему пришлось уйти в Милаццо, чтобы там дожидаться остальной части испанского флота.

Дюкен продолжал путь беспрепятственно и 22 января прибыл в Мессину. На переход от Липарских островов до Мессины – всего лишь 45 миль – ему потребовалось полных 11 дней. Как это было возможно? Французский адмирал, несмотря на свою так называемую победу, решил, в виду тяжелых повреждений, понесенных его флотом, избрать путь вокруг Сицилии и пройти для этого около 400 миль. Благоприятный ветер позволил ему совместно с транспортами сделать это плавание достаточно скоро.

Остается невыясненным, почему де Рюйтер не последовал за французами. Когда два года тому назад Тромп превысил срок, в течение которого Голландия обязалась помогать своим флотом Испании, правительство Голландии намеревалось тогда же удержать с Тромпа лишние расходы, вызванные содержанием флота за границей. Может быть, де Рюйтера беспокоил денежный вопрос – понятно поэтому, что он стремился домой. Голландские корабли требовали ремонта и перевооружения. Есть предположение, что поход де Рюйтера на север был вызван необходимостью участвовать в охране конвоя, собиравшегося в Ливорно.

У итальянского побережья де Рюйтер получил приказание оставаться в Сицилии, несмотря на неоднократные и настойчивые жалобы на крайне слабую поддержку со стороны испанцев, как во время морских операций, так и при снабжении кораблей. Но последствий эти жалобы не имели. В конце февраля де Рюйтер пришел в Палермо, где немедленно проявил всю свою энергию, чтобы убедить союзников произвести одновременно нападение с суши и с моря на Мессину.

25 марта весь союзный флот вышел в море, прошел беспрепятственно пролив и стал на якорь против Мессины, у южной оконечности Италии. Через несколько дней флот переменил место и стал южнее Мессины.

На берегу продолжалась прежняя волокита; когда де Рюйтер убедился, что с моря нельзя ожидать успешных действий, так как неприятельский флот и береговые укрепления являются противниками слишком серьезными, он ушел на юг, навстречу ожидаемым неприятельским конвоям.

Нельзя себе уяснить причины бездеятельности французского флота, стоявшего в полной готовности в самой Мессинской гавани и перед ней; до 29 марта будто бы дули неблагоприятные ветры. Вивонн лично вступил в командование флотом, но после ряда просьб с различных сторон он снова уступил командование флотом Дюкену. Начались штормовые погоды, длившиеся очень долго и мешавшие операциям.

Когда Дюкен узнал, что де Рюйтер предполагает произвести нападение на город Агосту (севернее Сиракуз), он вышел в море, чтобы дать бой. Де Рюйтер однако же отказался и от этой операции, т. к. и на юге Сицилии нельзя было ожидать успеха из-за слабой поддержки испанцев. Де Рюйтер вообще смотрел довольно мрачно на совместные действия с испанцами. Его положение осложнялось еще и тем, что он был не только подчинен испанскому вице-королю острова, но, кроме того, не был полновластным главнокомандующим союзным флотом. Хотя число голландских кораблей было значительно больше испанских, испанский адмирал де ла Черда был старше в чине.

Когда де Рюйтер получил известие о выходе Дюкена, он в тот же вечер, пользуясь попутным бризом, снялся с якоря. На рассвете 22 апреля флоты усидели друг друга в трех голландских милях от Агосты; французский флот был на ветре и значительно севернее. К полудню оба флота сблизились, но ветер окончательно стих. Французский флот состоял из 29 96-50 пушечных кораблей, нескольких фрегатов и 8 брандеров; при нем находились 9 галер, не принимавших участия в бою. В числе кораблей было 9 трехдечных с 80-96 орудиями; всего французский флот насчитывал 2200 орудий и 10 700 человек команды. Дюкен командовал центром, д'Альмерас – авангардом, де Габарэ – арьергардом; Прельи, Турвиль и Вальбель командовали отрядами; оба первые находились в центре.

Соединенный флот состоял из 17 линейных кораблей (13 голландских и 4 испанских), трехдечных не было вовсе; корабли имели не более 50-76 пушек. Кроме того, в общую боевую линию были включены 4 голландских и 5 испанских больших 36-46 пушечных фрегатов. Орудий было всего 1330, – следовательно по числу орудий французы были более чем в полтора раза сильнее. Убыль в людях на голландских судах не могла быть после последнего боя пополнена, испанские корабли не имели с самого начала полного комплекта команды, которая, кроме того, была плохо обучена; боевых запасов было мало. При союзном флоте состояло несколько посыльных судов, 5 брандеров и 9 галер.

Адмирал де ла Черда командовал центром (только одни испанские корабли), де Рюйтер авангардом (только голландские корабли), де Гаен арьергардом (испанские и голландские корабли). Де Рюйтер предлагал иное деление флота, но испанский адмирал настоял на том, чтобы лично командовать центром.

Итак, французы были в полтора раза сильнее союзников. После полудня подул легкий бриз от юго-юго-востока; союзники оказались на ветре и в три часа спустились на французский флот. Бой начался в половине третьего. Как всегда, авангард вступил в бой первым; последующее сражение в дальнейшем очень походило на сражение у Стромболи. Де Рюйтер шел головным, не в середине. Он на разрешил стрелять прежде, чем его суда приблизятся к неприятелю, приведут к ветру и выстроят линию; открытый затем одновременно всеми голландскими кораблями огонь был исключительным по меткости и скорострельности. Французском авангарду доставалось жестоко; у головного корабля был сбить руль, командир ранен – корабль вышел из строя под ветер; командиры третьего и четвертого кораблей пали. Де Рюйтер на «Фендрагте» в 5 часов приблизился к адмиралу д'Альмерасу и нанес его флагманскому кораблю такие повреждения, что последний должен был выйти из строя; адмирал был убит. Вскоре вышел из строя и третий корабль.

В это время был тяжело ранен де Рюйтер, ядро ему оторвало левую ногу и сломало правую, он свалился с мостика и сильно поранил себе голову. Никогда, во всех прежних боях, он не бывал ранен, не считая незначительно ранения в ранней юности. Хотя де Рюйтер продолжал давать отдельные приказания, но фактически командование эскадрой перешло к флаг-капитану Калленбургу. Французский авангард был приведен в замешательство энергичным натиском и исключительным по меткости огнем голландцев, треть французских кораблей была выведена из строя.

Если бы де ла Черда последовал примеру де Рюйтера и также энергично напал на врага, то несомненно, победа осталась бы за союзниками; испанский адмирал, однако же, предпочел привести к ветру на предельной дистанции стрельбы и вел безрезультатный артиллерийский бой, предоставив авангард самому себе. Ден Гаен считал себя обязанным следовать движениям главнокомандующего, и начал действовать так же.

Это развязало Дюкену руки. Он послал сначала Турвиля с двумя кораблями на помощь своему авангарду, но потом, убедившись, что де ла Черда боится сблизиться для решительного боя, приказал поставить все паруса на всех судах своей эскадры и провел ее мимо неприятельского авангарда, сосредоточив на нем огонь. Три концевых голландских корабля ему удалось последовательно вывести из строя; они на буксире галер были выведены из под огня и отведены в Сиракузы; два других голландских корабля были сильно повреждены. Тем временем де Гаен, шедший впереди своего арьергарда, начал приближаться к де Рюйтеру, а последний лег в дрейф, чтобы дать ему подойти.

Лишь теперь де ла Черда подошел ближе и принял участие в бою; ветер стихал. Сражение вскоре из-за наступления темноты кончилось (солнце заходило в 6 часов 40 минут); напоследок обе голландские эскадры упорно сражались с центром и авангардом французов. Оба флота после боя остались на месте; ветер окончательно стих. 23 апреля утром они оказались далеко друг от друга; союзники пошли в Сиракузы.

Лишь 25 апреля Дюкен показался у Сиракуз; 29 апреля он подходил вторично, но союзники не вышли, – они как бы уступили место сражения французам, хотя исход боя остался неопределенным; оба флота в течение нескольких дней были небоеспособны.

Де Рюйтер и его эскадра покрыли себя новой славой – но их выдающееся участие в бою осталось без результатов из-за неудовлетворительной поддержки испанцев. Испанский вице-король доносил в самых резких выражениях о слабом участии в бою испанских кораблей и упрекал их в неисполнении боевого долга.

Не совсем понятно, почему де Рюйтер согласился оставить в центре испанскую эскадру, не внушавшую ему никакого доверия. Допустил ли он это в силу необходимости подчиняться распоряжениям старшего адмирала или из-за непоколебимой веры в непобедимость своих кораблей? Во всяком случае, после боя он окончательно убедился в слабости своих союзников и приказал, чтобы впредь голландские эскадры никогда бы не были отделены друг от друга. Сам бой не дал ему возможности проявить себя. Своего намерения прорезать строй французского авангарда ему не удалось выполнить из-за недостаточной поддержки испанского центра. Решительный успех имела скорострельность и меткость огня голландских кораблей.

Дюкен в начале боя действовал шаблонно; лишь потом, когда он увидел, что центр союзников упорно бездействует, он использовал свои свежие силы для боя с поврежденными голландскими судами, что дало возможность прикрыть авангард.

Адмирал де Рюйтер

Потери обеих сторон были ничтожны по сравнению с незаменимой утратой, понесенной Нидерландами в последовавшей вскоре кончине великого де Рюйтера. Еще во время боя оставалась надежда сохранить де Рюйтеру жизнь. Несмотря на тяжелые раны, во время боя он еще молился за свой флот. Но состояние его здоровья постепенно ухудшалось; у него даже не хватало сил подписать составленное им самим донесение о бое. 29 апреля, через неделю после сражения, великий флотоводец скончался на своем флагманском корабле «Фендрагт», среди безутешных адмиралов и командиров, собравшихся в последний раз около своего горячо любимого начальника.

Де Рюйтер скончался 70 лет; он 56 лет своей жизни провел в море и участвовал в более чем 25 боях и 15 больших сражениях. В семи сражениях он лично руководил флотом и один лишь раз, совсем юным офицером, был легко ранен.

Тело де Рюйтера было предано земле в Сиракузах; в конце года его перевезли на родину на возвращавшейся из Средиземного моря эскадре. Погребение, весьма торжественно обставленное, состоялось в середине марта 1677 года в новой церкви в Амстердаме. После боя у Стромболи де Рюйтеру был пожалован испанским королем титул герцога; прах его везли покрытым герцогской мантией. Титул герцога и годовая пенсия в 2000 гульденов перешли его сыну; последний однако же просил о замене герцогского титула баронским.

Людовик XIV приказал всем береговым укреплениям салютовать кораблю, везшему прах де Рюйтера, в случае его к ним приближения. Вдова де Рюйтера и правительство Нидерландов получали со всех сторон выражения соболезнования. На родине де Рюйтеру поставлено несколько памятников. Велики заслуги де Рюйтера; он был настоящим моряком, безукоризненно честным, благородным и весьма скромным, несмотря на все свои заслуги.

Граф де Гиз, принимавший участие в качестве волонтера в «четырехдневном» бою дал следующую характеристику де Рюйтеру: «Я всегда его видел спокойным и уравновешенным; когда победа бывала обеспечена, он всегда говорил: „Господь нам ее даровал“… Следует упомянуть его исключительную нетребовательность и скромность. На следующий день после победы я лично видел его подметавшим свою каюту и кормившим своих цыплят».

Один взятый в плен английский офицер, которому было разрешено следить за ходом сражения, отзывается о де Рюйтере, как о человеке совершенно особенном: «Он был в одном лице – адмиралом, командиром, рулевым и матросом, и во всех этих отраслях бесподобным».

Родившись в небогатой семье, де Рюйтер благодаря упорному труду сделался одним из самых замечательных людей своего отечества. Таким же простым, каким он был мальчиком и юношей, он остался до смерти. Исключительно любовь к родине, а не честолюбие вело этого замечательного человека на подвиги. И в этом смысле он стоял выше Нельсона, которого всегда считают величайшим морским героем и адмиралом.

Любопытно в жизни этого великого, если не величайшего, адмирала всех времен, что он не чувствовал особого влечения к службе в военном флоте; неоднократно после выдающихся подвигов на поле брани, он возвращался к жизни моряка коммерческого флота и совершал в течение долгих лет дальние походы на торговых судах. 46-ти лет он решил совсем отказаться от морской службы и поселился на берегу, однако ему было суждено вновь стать в ряды защитников родины и сыграть видную роль в ее спасении.

Никогда де Рюйтер не напрашивался на назначения; всегда голос народа или воля правительства его избирали на ответственные должности.

Что про него говорили другие – ему было безразлично, он прислушивался лишь к голосу своей совести. Ни о ком он не говорил дурно, поэтому у него не было врагов; как человек он пользовался редким уважением. Как мы видели, даже Тромп, полный раскаяния, подчинился ему всецело. Де Рюйтера заранее смущала мысль быть впоследствии причисленным к великим людям своего народа; в виду этого он из скромности уничтожил часть своего дневника. В своих суждениях о других он был крайне снисходителен, к себе строг. За своих подчиненных всегда стоял горой; последние бывали несчастны, если им приходилось возбуждать его, хотя бы малейшее, неудовольствие. Честолюбие и искание славы были чужды этому человеку; основными чертами его характера следует считать простоту и скромность.

Мы уже упоминали, что флот, которым Нельсон совершил свои великие дела, он унаследовал блестяще подготовленным. Де Рюйтеру пришлось все создавать самому, при поддержке в начале очень небольшого числа людей.

До де Рюйтера военные флоты представляли из себя скопище вооруженных коммерческих судов; в начале военной деятельности де Рюйтера даже вооруженные корабли, поддерживавшие сообщение с Ост-Индией, считались серьезной силой из-за сравнительно большого водоизмещения. Для комплектования военных кораблей приходилось запрещать торговое судоходство и рыболовство.

Потребовалась исключительная энергия де Рюйтера, чтобы из такого материала и личного состава создать боеспособное оружие. Одновременно с организацией флота им проводилась организация тыла, баз и т. п. На всех поприщах де Рюйтер добился для своего времени беспримерных результатов.

Путем постоянных боевых учений и маневрирования он положил основание отлично обученному флоту с прекрасной внутренней дисциплиной. Де Рюйтер проявил такую исключительную заботу о санитарном состоянии своих команд, как никто до него; тогда вопросы гигиены были совершенно новы. Во всех отраслях де Рюйтер находил верные пути и средства для достижения общей цели. Свое развитое до крайности чувство исполнительности и служебного долга он сумел также развивать и в подчиненных; они его обожали до такой степени, что готовы были за него отдать последнюю каплю крови.

Де Рюйтер может служить примером стратега и тактика, и трудно сказать, в какой отрасли он выше. Если взвесить все обстоятельства, то следует признать, что он выше как тактик, не умаляя в то же время его достоинств как стратега. Ему приходилось действовать и добиваться успехов больше в области тактики; уже в мирное время он отдавал все свои силы тактической подготовке флота. В его тактической деятельности решающим моментом всегда была его личность; в стратегических вопросах он не имел случая себя проявить столь широко. Как тактик, он, в противоположность Нельсону, не так свободно давал инициативу в руки отдельных начальников, но в то же время не связывал их чрезмерно выработанными им тактическими положениями. Будучи всегда особенно озабочен, чтобы линия в начале боя была в образцовом порядке, он не держался ее педантично во время самого боя и не задумывался ее нарушить, если это казалось выгодным. Все действия его были глубоко проникнуты основными положениями тактики: правильная оценка сил противника; совместное действие всех своих сил и общая дружная работа для достижения одной, твердо намеченной цели; сосредоточение своих сил на той части неприятеля, которая меньше других может ждать помощи. Последний принцип ему давался труднее других; тактика того времени и имевшиеся в его распоряжении средства делали его, несомненно, наиболее трудно выполнимым.

Не следует забывать, с каким серьезным противником ему чаще всего приходилось бороться; де Рюйтер почти во всех отношениях и всегда бывал слабее, в последнем году даже по количеству кораблей и их сил. Лишь такой вождь, как де Рюйтер, мог при этих обстоятельствах вести свой флот к победе; его гений не знает себе равного. И в мирное время все мысли этого замечательного человека были заняты подготовкой к войне и серьезным обучением своих подчиненных в морском, навигационном, военном и артиллерийском отношении.

Де Рюйтеру, также как и Нельсону, было свойственно искать конечной победы в ближнем бою. Это было единственно правильным и целесообразным в их время. В такой схватке лучше всего сказывались плоды одиночного обучения кораблей: бой решался главным оружием корабля – артиллерией и все зависело от умения личного состава ею управлять и работать у пушек.