Текст книги "История войн на море с древнейших времен до конца XIX века"

Автор книги: Альфред Штенцель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 104 страниц)

Сражение у Акциума, 2 сентября 31 г. до н. э.

И тот и другой флоты были разделены на три эскадры. В течение четырех дней бурная погода мешала начать бой; на пятый день Антоний выстроил свой флот при входе в бухту в развернутом строю, так что оба фланга примыкали к берегам (расстояние между линиями двухметровой глубины у обоих берегов равнялось 2500 метрам, что составляло по 15 метров на каждый корабль). Правым флангом, при котором находился сам Антоний, командовал Геллий, центром – Юстий и левым флангом – Целий. План Антония заключался в том, чтобы, отказавшись от всяких маневров, держать свои корабли в тесно сомкнутом строю и ждать атаки противника, который, по мнению Антония, со своими легкими, низкобортными кораблями не был в состоянии ничего сделать против высокой, крепкой стены его кораблей, защищенной таранами и всевозможными метательными снарядами; таким образом, он предполагал ограничиться отражением ожидаемой атаки. Клеопатра со своими кораблями стояла наготове позади центра.

Агриппа, который только и ждал выхода противника, двинулся против боевой линии Антония в обычном полукружном строю, причем, центр держался немного позади, а оба фланга несколько выдавались за неприятельскую линию; сам Агриппа командовал центром, Луций командовал правым, а Арунций – левым флангом. Однако он вовсе не собирался, в угоду неприятелю, хватать быка за рога и атаковать его на той сильной позиции, которую последний сам для себя выбрал как наиболее выгодную. В виду невозможности обойти неприятеля, он попытался выманить его с этой позиции.

Он не дошел до самой неприятельской линии, а остановился приблизительно в 8 кабельтовых от нее и начал всевозможными способами провоцировать противника. Ветер, дувший с берега, благоприятствовал этому замыслу, и хитрость его удалась. Командовавший левым флангом Целий не мог долее противиться желанию попытаться атаковать противника, и в 11 часов утра двинулся со своей эскадрой вперед. Однако стоявший против него Луций все-таки не принял боя, но, следуя приказанию Агриппы, начал медленно отступать и в то же время стал размыкать свои корабли вправо, чтобы выиграть фланг противника; это в свою очередь заставило Целия, для прикрытия своего фланга, передвинуть далее влево свои левофланговые корабли. Таким образом, левый фланг Антония оторвался от главных сил, вследствие чего его боевой строй оказался нарушенным; это было как раз то самое, чего добивался Агриппа: цель его благодаря точному и искусному исполнению Луцием его приказаний была достигнута.

Так же неосторожно, как Целий на левом фланге, действовал и Геллий на правом против Арунция. Он также оторвался от центра, а так как последний, согласно плану сражения, оставался на месте или только очень медленно подвигался вперед, то у обоих крыльев Антония образовались широкие разрывы.

Когда Агриппе удалось заманить оба неприятельских крыла достаточно далеко вперед, Луций и Арунций внезапно бросились на них, причем, пользуясь перевесом в численности и быстроходности своих кораблей, охватили неприятеля с флангов и атаковали его одновременно с фронта, с флангов и с тыла. В то же время Агриппа, предоставив руководство боем на флангах начальникам эскадр, двинулся со своими главными силами в промежуток между неприятельскими фланговыми эскадрами и бросился на оставшуюся одинокой центральную эскадру Антония и с такой стремительностью атаковал ее, охватывая ее с флангов, что привел ее в полное расстройство.

Этого именно момента (был один час по полудни), когда оба флота были увлечены горячим боем, и дождалась Клеопатра; вместо того, чтобы бросить в бой свою свежую эскадру, состоявшую из 60 судов, которая могла бы решить участь сражения, хотя и состояла из легких судов, – она неожиданно приказала поставить паруса и, пользуясь попутным ветром, прошла между сражающимися эскадрами в открытое море.

Заметив ее бегство, Антоний поступил с такой низостью, равную которой едва ли можно отыскать в истории: ради любовницы, которая предательски бросила его в минуту опасности, Антоний, властелин всего Востока, не задумываясь покинул на произвол судьбы свой флот, сражавшийся ради него за мировое господство, и армию, которая ждала только приказания, чтобы сделать то же самое. Он погнался за ней на быстроходном посыльном судне, на которое в общей суматохе сражения никто не обратил внимания и, когда догнал, счел себя счастливым, несмотря на то, что ему, как нежеланному и неудобному гостю, был оказан очень холодный прием.

Неожиданное бегство сильного резерва и самого главнокомандующего должно было произвести удручающее впечатление на флот Антония; некоторые корабли выбросили за борт башни и метательные машины, подняли паруса и тоже пустились в бегство; главные силы, однако, стояли непоколебимо, сражаясь за честь своего флага, как это делают храбрые солдаты даже при самых неблагоприятных условиях, и сражение продолжалось с величайшим ожесточением с обеих сторон.

Шансы обоих флотов не были настолько неравны, чтобы развязка могла наступить скоро. Прием, употребленный Агриппой в этом бою, заключался в том, что каждая из плавучих крепостей Антония была одновременно атакована тремя или четырьмя его легкими кораблями; однако несмотря на численное превосходство, добиться победы было нелегко. Корабли Агриппы обламывали противнику весла и рули, таким образом обрекая их на неподвижность, но при этом многие либурны сами пострадали от метательных снарядов и даже были пущены ко дну; против таранного удара неприятельские корабли были защищены броневым поясом, от абордажа ограждены высотой бортов и сильным экипажем, и таким образом, исход боя представлялся очень сомнительным, если бы Агриппа не позаботился снабдить свои корабли большим количеством зажигательных снарядов и тому подобных приспособлений.

Кроме горящих копий и стрел, которые употреблялись уже в бою при Навлохе, были пущены в ход еще факелы, бросаемые издали метательными машинами; бросались также горшки с негашеной известью для ослепления людей. Этими снарядами удалось поджечь и уничтожить много кораблей Антония.

После бегства Антония, за которым последовало несколько его кораблей, успех стал клониться на сторону Агриппы, но, тем не менее, ожесточенный бой продолжался еще в течение 3-4 часов, без определенного порядка. Только немногим кораблям Антония удалось спастись бегством в Акциум; большая часть была сожжена, несколько кораблей было захвачено. Через неделю сдалась и оставшаяся без предводителя армия Антония, так как она была со всех сторон окружена; затем попали в руки Октавиана и корабли Антония, бежавшие с места битвы.

Таким образом, Агриппа со своим флотом завоевал владычество над миром для Октавиана, который тем временем, страдая морской болезнью, лежал в каюте на своем корабле позади боевой линии, и вышел на палубу только для того, чтобы посмотреть на позорное бегство своего соперника вместе с его любовницей. Для увековечения этой победы Октавиан выстроил на том месте, где стояла его армия, город, который назвал Никополем – городом победы; развалины этого города сохранились до наших дней.

Антоний вместе с Клеопатрой отправился в Египет, но там она бросила его; в отчаянии он поселился в хижине на берегу моря; когда в Египет прибыл Октавиан, он попытался оказать ему сопротивление, но собственные его приверженцы относились к нему с презрением, а флот и армия перешли на сторону противника; тогда он лишил себя жизни. Клеопатре не удалось приобрести влияния на Октавиана, и она также покончила самоубийством.

Даже при беглом взгляде на ход этой войны нельзя не видеть, что Антоний, вследствие своей бездеятельности постоянно упускал наиболее благоприятные случаи, причем, делал это так упорно, как будто действовал преднамеренно. Всякие излишества так расстроили его нервы, что, будучи от природы способным человеком, неоднократно отличавшимся на военном поприще, он под конец обратился в безвольную куклу в руках распутной женщины. В начале войны в его распоряжении был флот и армия, деньги и запасы, между тем, как Октавиан был совершенно не подготовлен; таким образом, у него был громадный материальный перевес над противником, но умственной и нравственной способности использовать этот перевес у него не было.

Постепенно он приводил свои громадные боевые силы все в худшее и худшее состояние и сделал все, чтобы их ослабить и деморализовать, пока, наконец, уже не оставалось другого выхода, как только принять сражение при самых неблагоприятных условиях. Едва ли можно найти в истории другой пример человека, который до такой степени был бы сам себе врагом, и так очевидно стремился бы к собственной гибели, как Антоний. Кроме того, его жалкое поведение и погоня исключительно за чувственными удовольствиями не могли не подорвать в глазах его армии уважения к своему предводителю, а полное равнодушие его к нуждам людей, которые вследствие этого терпели недостаток во всем и гибли, в то время как сам он утопал в роскоши, отвратило от него все сердца. Однако, несмотря на все неблагоприятные условия, которые в течение целого года расстраивали его флот и армию, силы его ни в коем случае не могли считаться ничтожными или не заслуживающими внимания. Когда старый воин перестает уважать своего предводителя и даже презирает его, он, тем не менее, продолжает сохранять привязанность к своему званию и к своему делу; он иногда нарушает дисциплину, перестает повиноваться и даже доходит до мятежа, но со своей честью он все-таки будет храбро, до последней крайности биться с неприятелем. В этом и заключалась опасность для Октавиана в сражении при Акциуме, несмотря на то, что во всем остальном обстоятельства складывались для него благоприятно.

Октавиан тоже не показал достойного подражания примера: он проявил поразительное отсутствие предусмотрительности и осторожности, начав войну, к которой он был совершенно не подготовлен, и которая потребовала еще целого года приготовлений. Его спасло полное отсутствие энергии и близорукость Антония, а затем, во время самой войны – его спас его верный друг и помощник Агриппа. Мы уже говорили, что римляне строили флот только тогда, когда в этом представлялась крайняя необходимость, но зато они строили в таких случаях сразу сильный флот и шли с ним прямо на врага; почти всегда они одерживали над неприятелем решительную победу, главным образом, благодаря применению новых способов абордажного боя (легионеры, абордажные мостки). Успехи их были почти исключительно тактическими успехами и заключались в нанесении неприятелю сильных ударов, для которых последний давал удобный случай своим незнанием, самонадеянностью или неумением. Стратегия римлян была очень простая и примитивная и заключалась только в том, чтобы разыскать неприятеля. Случаи иного употребления флота встречаются только в виде исключения.

Так именно действовал и Агриппа против Секста Помпея; однако при этом, введя в употребление броневой пояс, абордажные и зажигательные снаряды, он проявил проницательность не только в области тактики (приемах боя), как Дуилий, но, создав порт Юлия, удобно расположенную и безопасную операционную базу, доказал вместе с тем такое понимание стратегии, какого до тех пор не проявил ни один римлянин. В войне против Антония он обнаружил широкое понимание способов ведения морской войны вообще, дав отдельным частям флота самое целесообразное назначение и использовав его с наибольшим вредом для противника:

1) он прервал неприятельские линии сообщений, захватил транспорты, отрезал доставку припасов по морю и, таким образом, вызвал недостаток их в неприятельском лагере;

2) он тревожил и разорял побережье в тылу неприятельской армии;

3) он захватил укрепленные города в неприятельской стране, благодаря чему получил возможность еще более опустошать ее; города эти вместе с тем имели значение как гавани или узловые пункты на морских или береговых путях сообщения; таким образом, он прервал или затруднил подвоз продовольствия неприятелю и сухим путем (Метона, Патры, Коринф);

4) он занял острова, служившие опорными пунктами для его флота (Коркира, Левкадия), и таким образом, стеснил до последней степени район действий неприятеля; он воспользовался этими островами как наблюдательными пунктами для контроля над морскими путями;

5) наконец, он пользовался вообще всяким случаем на море и на суше, чтобы нанести неприятелю вред в открытом бою, причем, умел неожиданно появляться там, где его всего менее ожидали.

Начав кампанию в то время, когда его противник еще стоял на зимних квартирах, он своей неутомимой деятельностью показал, чего может в таких случаях достичь флот смелым наступлением; все его успехи были достигнуты в период времени менее пяти месяцев. Таким образом Агриппа подал пример того, как следует вести малую войну, и другой столь же поучительный пример трудно найти. Постоянные успехи его должны быть во многом приписаны вялости и бездеятельности неприятеля, который за все время предпринял только две операции на море (Назидий и Сосий), но это нисколько не умаляет заслуг самого Агриппы. Он был единственным римлянином, проявившим талант в морской войне, в которой он достиг блестящих успехов.

Однако Агриппа не ограничивался малой войной и вполне основательно смотрел на нее только как на средство для достижения главной цели – уничтожения главных сил противника. Как только пришло время, он действительно приступил к действию. Заняв Коркиру и обеспечив, таким образом, путь Октавиану в Эпир, он предложил ему переправиться туда; до тех пор сделать это было бы рискованно, так как пока этот остров находился в неприятельских руках и служил станцией для флота Антония, Октавиану пришлось бы высаживаться, по крайней мере, на 160 морских миль севернее Акциума, вместо 22 миль, как это было сделано в действительности.

Тем не менее, переправу девяностотысячной армии вблизи сильного неприятельского флота нельзя не признать крайне смелой; смелость эта свидетельствует о том, что Агриппа умел правильно судить о своем противнике и твердо надеялся на свой флот, что доказывает его блестящие способности как флотоводца.

Сверх ожидания, армии Октавиана не представилось случая к каким-либо серьезным действиям, так как Антоний избегал сражения. Тогда Агриппа снова взял на себя инициативу и, действуя настойчиво, упорно и осторожно, поставил неприятеля в такое безвыходное положение, что вынудил Антония, против его желания и при неблагоприятных для него условиях, дать решительное сражение; Антоний предпочел сражение на море, и решать дело пришлось флоту.

Агриппа, вызванный Антонием на бой, стоял перед страшной ответственностью: от него зависела участь всего мира, но он привык всегда действовать на войне наступательно и не изменил себе и в этом случае. Не колеблясь ни одного мгновения, он поднял брошенную ему перчатку, но при этом вовсе не был расположен в угоду противнику атаковать его на неприступной его позиции. Правильно оценив обстановку, он немедленно отдал распоряжения, сообразуясь с очень простым, но, тем не менее, часто забываемым тактическим правилом: «атаковать неприятеля на сильной позиции только в том случае, если его нельзя обойти или выманить с этой позиции». В данном случае обойти неприятеля не было возможности, так как оба его фланга примыкали к берегу, а потому он решился попробовать выманить его с его позиции.

Это кажется очень простым, но на войне все очень просто после того, как дело сделано, в особенности для постороннего наблюдателя, который в своем кабинете, подробно зная положение обеих сторон, спокойно оценивает ход событий. Однако найти верное решение вовсе не легко, а наоборот, очень трудно для того, кто сам стоит в самом центре действия и той суеты, которая с ним неизбежно связана, причем у него нет ни свободного кругозора, ни точного знания того, что делается у противника. А затем, чтобы сохранить полное самообладание и при появлении неприятеля мгновенно принять верное решение, нужно тоже быть необыкновенным человеком, гениальным полководцем.

Выполнение данной Агриппой диспозиции тоже кажется очень простым, но на самом деле оно вовсе не таково. Для этого требовались превосходно дисциплинированные начальники эскадр и командиры кораблей, которые крепко держали бы в руках свои эскадры и корабли, как во время маневрирования, так и в пылу сражения, и обладали бы необходимой выдержкой в упорном бою, при громадных потерях.

Самым важным является то, чтобы начальники эскадр были вполне ознакомлены с намерениями адмирала и выполняли их с надлежащим пониманием. Однако, в пределах своего круга действий они должны были поступать по своему разумению, так как тут им самим приходится давать правильную оценку условиям пространства (например, расстояние до неприятеля) и времени, в особенности, если принять во внимание, что на море возможность передачи приказаний обычно крайне ограничена, если не совсем исключена.

От младших начальников в составе крупных боевых сил необходимо требовать, чтобы они всецело прониклись намерениями своего главного начальника и затем точно выполняли его приказания, даже в тех случаях, когда им кажется, что сами они сделали бы лучше; только при этом условии возможно достичь хороших результатов. Этим вовсе не приносится в жертву, как часто ошибочно думают, собственное (конечно – всегда лучшее) мнение, не совершается преступления против собственного разума (sacrificium intellectus), а только подчиняются собственные действия взглядам начальника сообразно требованиям военной дисциплины и послушания.

Сражение при Акциуме в этом отношении является очень поучительным примером: в дисциплинированном флоте Агриппы приказания его были точно выполнены начальниками обоих флангов, а во флоте Антония командиры эскадр действовали наперекор его указаниям, в результате чего получилось то самое разделение флота и расстройство крепкой позиции, на которых неприятель строил расчеты на победу.

Может показаться, что приведенное выше основное тактическое правило – «атаковать неприятеля на сильной позиции и т. д.» – применимо только в сухопутной войне; вместе с тем морская и сухопутная тактика кажутся настолько различными, что, по-видимому, не могут иметь ничего общего между собой. Однако сражение у Акциума доказывает, что это неверно, и подобный случай может повториться и в наши дни.

Тактику Агриппы при Акциуме можно сравнить с тактикой карфагенян при Экномосе; расположение римлян в этом последнем сражении, хотя и примыкало флангами к берегу, но было также тесно сомкнуто и неприступно с фронта; против них наступали карфагеняне (как при Акциуме Агриппа) в развернутом строю, в виде полуокружности, и для того, чтобы расстроить сомкнутый строй римлян и разделить флот, пустили в ход хитрость, начав притворное отступление своим центром (при Акциуме – флангами); таким образом и там, как и здесь, произошло три отдельных сражения в трех разных местах, причем, ни на одном из них не возникло подавляющего превосходства в численности кораблей.

При Акциуме Агриппа заманил тяжелые корабли Антония в открытое море, между тем, как при Экномосе карфагеняне прижали III и IV эскадры к берегу; а затем дело было решено разрушительными снарядами, падавшими с далекого расстояния на атакованные со всех сторон корабли Антония, при помощи которых они были зажжены и уничтожены раньше, чем им удалось перейти к абордажному бою.

В прямую противоположность своей тактике у Миле и Навлоха, Агриппа в сражении при Акциуме настойчивой и упорной атакой одержал верх над тяжелыми высокими кораблями, обладавшими огромной оборонительной силой, при помощи легких низких судов, пользовавшихся преимуществом в быстроте хода и маневренности и снабженных новым оружием.

Октавиан был обязан одному Агриппе решением в его пользу величайшего соперничества, которое когда-либо возникало, соперничества из-за мирового владычества; Агриппа сделал его «императором мира» и «Цезарем-Августом», и нельзя не назвать счастливцем Октавиана, который в такое время, когда верность совершенно исчезла с лица земли, нашел себе такого верного друга и к тому же гениального администратора и военачальника, который для него создал, организовал, обучил и привел к победе громадную морскую силу; сам он к этому был совершенно не способен.

Приведем в заключение некоторые сведения о дальнейшей жизни Агриппы. После сражения при Акциуме Октавиан отправился в Малую Азию и Египет, а Агриппу отправил с неограниченными полномочиями в Рим, так как в Италии снова начались волнения среди ветеранов; Агриппа, пользовавшийся наибольшим доверием армии, мог лучше всех уладить это дело. По-видимому, он уклонился от всяких почестей при своем прибытии в Рим, так же как он трижды перед тем отказался от триумфа, являвшегося высшей целью всякого римского военачальника; он принял от Октавиана Августа в награду только особый знак отличия, единственный в своем роде – голубой флаг, цвета морской воды.

Он оставался заместителем императора, который в 23 г. до н. э., во время тяжкой болезни, даже передал ему кольцо с именной печатью, что означало признание его наследником престола. Вызванные этим обстоятельством волнения повели к тому, что Агриппа добровольно отправился в изгнание в качестве наместника Сирии, но поехал он не в свою провинцию, а на остров Лесбос. Через два года он возвратился назад, и Август еще теснее привязал его к себе, выдав за него замуж свою только что овдовевшую дочь Юлию.

После войны в Галлии и Германии он совершил поход на восток, в Палестину и на Черное море; в последнем походе ему помогал своим флотом Ирод. После того, как паннонийцы без боя покорились ему, он возвратился на родину, заболел в Кампании, где и умер в 12 г. до н. э. 51 года от роду.

О значении его как тактика и стратега уже сказано выше; к его деятельности вполне применимо изречение: внешние формы меняются, но дух остается всегда неизменным. Изречение это, имеющее известное значение для всякого рода деятельности, относится к ведению войны; поэтому изучение древней истории и тогдашних морских войн является чрезвычайно поучительным для морского офицера, а при правильном применении вытекающих из этого изучения выводов к отдельным частным случаям – может даже принести известную практическую пользу на войне.

Мы только в самых общих чертах обрисовали биографию Агриппы, однако уже и из них видно, какую выдающуюся роль он играл в тогдашний богатой событиями период времени. Он занимал наиболее значительное место после Августа, которого он, впрочем, превосходил во всех отношениях.

Независимо от его деятельности как государственного мужа, которая в виду его общественного положения и связанной с ним власти имела громадное значение, его заслуги в области военного дела обличают в нем выдающегося полководца; если же даже оставить в стороне многочисленные его походы, то остается еще такое множество его успехов в морской войне, какое едва ли выпадало кому-нибудь другому.

Агриппа дал три крупных морских сражения – у Миле, у Навлоха и у Акциума, и все три из них выиграл; в двух он нанес противнику полное поражение. Все действия его в морской войне – создание флота, постройка особого типа кораблей, защита их от удара тараном, устройство военной гавани, обеспечившей ему операционную базу, обучение корабельных команд всем приемам боя сперва в гавани, а затем в море – все это доказывает его умение охватить одним взглядом общую совокупность всего морского дела, верное понимание его и удивительную энергию в достижении намеченных целей, а потому являются в высшей степени поучительными.

Октавиан Август, сделавшись императором, стал постоянно держать в полной готовности два больших флота, один – в устроенном Агриппой порте Юлия (у Мизенума) для охраны западной и южной части Средиземного моря, а другой, в составе около 250 кораблей, во вновь устроенной гавани в северной части Адриатического моря, на восточном берегу Италии, у Равенны. Этот равеннский флот должен был охранять страдавшую от морских разбоев восточную часть Средиземного моря, и вместе с тем оберегал восточную половину Империи. Менее значительные эскадры находились в Понте (Черном море), у берегов Сирии, Африки, Галлии и т. д.; были небольшие римские флотилии на Рейне, Дунае, Роне, Сене и Евфрате.

Императорской армии на границах империи еще часто представлялись случаи даже для крупных военных операций, но для флота уже нигде не было сколько-нибудь достойного соперника, что повело к постепенному упадку его боеспособности.

Общие нравственные основы римского народа были поколеблены, что внесло зародыш разложения и постепенного упадка и в римский флот, который впоследствии уже никогда не стоял на такой высоте, как во время управления его энергичным Агриппой.

Сражение у Акциума с его долголетней подготовкой и окончательным результатом, в связи с морскими боями первой Пунической войны и сражениями, разыгравшимися во времена морского владычества Афин, дает чрезвычайно важный материал для изучения морской тактики. Из этих сражений, а также из предшествовавших им и последовавших за ними событий можно сделать некоторые поучительные выводы, имеющие значение и для современной морской войны.

Невольно напрашивается сравнение морского дела во времена гребного флота с тактикой первых времен броненосных флотов. Современные паровые военные корабли всецело зависят от необходимости постоянно возобновлять запасы воды и угля; гребные суда находились в такой же зависимости от необходимости давать отдых гребцам; поэтому древние и современные флоты были подчинены, при выполнении военных задач, не только в тактическом, но и в стратегическом смысле, сходным во многих отношениях условиям. Парусные военные корабли находились в ином положении.

Самый знаменитый английский флотоводец, сэр Уолтер Рейли в свое время, то есть приблизительно в 1600 г. указал на важность изучения истории морских войн в древности, несмотря на то, что в его время использовались в основном парусные суда. Для своих статей, в которых он доказывал необходимость наступательного действия у неприятельских берегов как наилучшего способа противодействовать неприятельскому вторжению, он постоянно изучал греческие и римские морские войны.