Текст книги "История войн на море с древнейших времен до конца XIX века"

Война за испанское престолонаследие захватила в начале XVIII столетия всю Западную Европу. Ее принято считать чисто сухопутной войной, в которой флоты принимали лишь случайное участие. Историки обыкновенно забывают, что вопрос о морском владычестве был окончательно решен именно в эту войну и что после нее во главе всех морских держав окончательно стала Англия. Объясняется это тем, что эта длительная война насчитывает еще меньше значительных морских операций, чем Орлеанская, в течение которой Франция и Голландия постепенно отходили на задний план.

Здесь мы снова встречаемся с особенностью морской силы, действующей без лишнего шума с тем спокойным, но сильным бесшумным давлением, которое флоты производят на врагов, лишая их подвоза и широко раскрывая двери своей торговле. Разбор этой войны является крайне поучительным.

Вопрос, волновавший политические круги, заключался в том, кому достанется испанская корона: герцогу ли Анжуйскому, избранному последним испанским королем себе преемником, или отпрыску Габсбургов. Это в сущности была скрытая борьба между Людовиком XIV и Леопольдом I; по выражению Ранке, французы хотели «при помощи французского капитала захватить богатства Испании». Война эта не имела исключительной цели сделать территориальные приобретения; поводом к войне послужило и многое другое, как, например, желание держав упрочить свое международное значение, а также вопрос о господстве над Средиземным морем и Океаном.

Эти два важные вопроса поставили на ноги Англию и Голландию, не заинтересованных вовсе в престолонаследии; под их влиянием война получила свой особый характерный оттенок. Прежде всего, они старались не допустить, чтобы находившиеся под испанским владычеством острова Сицилия, Сардиния и Балеары попали в руки Людовика. Обе морские державы были крайне заинтересованы тем, чтобы заморские испанские области, в которых так пышно расцветала торговля, достались им, а никоим образом не перешли во власть сильной Франции.

Все это уже много лет заботило европейские кабинеты, а также вопрос о том, кто будет наследником в испанских Нидерландах и на Итальянском полуострове. Наконец, Людовик XIV принял окончательное решение добиться испанской короны для своего внука, который под именем Филиппа V вступил на престол 1 ноября 1700 г.

Тем временем французские войска вступили в испанские Нидерланды, занятые голландскими гарнизонами. Голландия немедленно начала вооружаться; император последовал ее примеру, чтобы обеспечить себе северную Италию, где уже вспыхнула война.

Австрия, Англия и Голландия заключили в сентябре 1701 г. союз, в начале тайный. План войны предусматривал оккупацию Нидерландов, а также Милана, Неаполя и Сицилии; обе морские державы получили свободу действия в колониях, где могли брать все, что им было угодно. Охрана торговли морских держав и уничтожение французского влияния были дальнейшими пунктами договора трех держав. Но морские державы пока медлили с началом военных действий, следы Орлеанской войны еще слишком чувствовались. Когда после смерти Якова II его сын был признан Людовиком английским королем, настроение в Англии быстро изменилось. Англичане немедленно приступили к вооружению и даже смерть энергичного Вильгельма III не изменила положения дел.

Попытки Людовика найти в Германии союзников или обеспечить себе их нейтралитет успеха не имели. Благодаря признанию Австрией Фридриха Вильгельма III королем Пруссии, последний перешел всецело на ее сторону. В мае 1702 г. союзники объявили войну, театром которой сделались Нидерланды, Германия и Италия; флоты приняли участие в войне лишь в двух последних странах.

Весной 1701 г. Людовик XIV занял испанские Нидерланды; одновременно он послал армию под начальством маршала Катина (Catinat) в северную Испанию. Там Катина и его преемник Виллеруа (Villeroi) неоднократно терпели поражение от гениального австрийского полководца принца Евгения Савойского. Последнему удалось в следующем году удержаться против маршала Вандома (Vandome); в 1703 г. принц Евгений был отозван.

Весной 1702 г. война началась в Нидерландах и Германии. Главный полководец союзников, герцог Мальборо (Marlborough), должен был во главе англо-голландских войск захватить испанские Нидерланды; одновременно принц Людовик Баденский должен был с имперскими войсками вторгнуться во Францию.

Война распространилась от берега моря через Кёльн и Ландау до Ульма; не мало этому способствовало, что курфюрст Максимилиан Эммануил Баварский и брат его, архиепископ Кельнский, всецело встали на сторону Людовика, а Ульм был занят баварскими войсками в тылу у принца Баденского.

После Орлеанской войны Нидерланды уделяли мало внимания своему флоту. Происходило это потому, что убытки, понесенные торговлей и судоходством маленькой страны, еще не могли быть восполнены и что адмиралтейства и прибрежные провинции, которые несли все тяготы по вооружению флота, были до того в долгу, что многие капитаны в течение долгих месяцев не получали жалованья. Но Вильгельму III удалось достать денег, и в 1701 г. было заложено 12 новых кораблей; старые корабли были отремонтированы, а верфи снабжены запасами. Два полка морской пехоты были привлечены для пополнения некомплекта команд и, как в Англии, оказали не малые услуги усилению дисциплины на флоте.

В 1700 г. голландский флот все еще не насчитывал свыше семидесяти 60-96 пушечных кораблей, не считая строящихся. Но после смерти в марте 1703 г. Вильгельма III начался развал; не доставало сильной центральной власти, так как новый штатгальтер не был выбран, и тем самым упразднилась должность генерал-адмирала. Генеральные Штаты, провинции и адмиралтейства начали снова работать самостоятельно, другими словами, своевольно; старые распри разгорелись вновь, и в результате из 30 заложенных вновь кораблей, к концу войны, то есть 1713 г. были готовы только лишь 21.

Голландия не могла даже вооружить установленного по договору с Англией ежегодного количества судов; всюду недоставало денег, так как внутренние провинции не посылали своей доли в расходах, а торговля и судоходство сильно страдали. К тому же Нидерланды должны были ставить значительно больше сухопутных войск, чем Англия. В Средиземном море было занято около 12-20 линейных кораблей с 8 фрегатами, в Северном море и Канале находилось почти такое же количество судов; кроме того, ежегодно требовалось 3-40 линейных кораблей для конвоев. Великая Северная война, вспыхнувшая на северо-востоке Европы, сильно подрывала голландскую торговлю и предъявляла большие требования к ее вооруженным силам. Репутация голландского флота падала из года в год; англичане начали на него смотреть свысока, но все-таки пока еще с ним приходилось считаться.

Во Франции та же картина; повсюду ощущался острый недостаток в средствах, что не могло не сказаться на личном составе и материальной части флота. Сын Поншартрена не мог в должности морского министра заменить отца и добиться тех же успехов из-за необходимости быть крайне экономным. Убыль кораблей не пополнялась постройкой новых; имевшееся на лицо количество судов не содержалось в должном порядке; со 120 (более 40-пушечных) кораблей между 1700 и 1712 гг. число их упало до 85, причем, почти все были в неудовлетворительном состоянии. То же происходило и с боевыми запасами, хотя, например, в кампании 1705 г. было задействовано более 50 линейных кораблей.

И в делах личного состава царил беспорядок; между строевыми офицерами и служащими в береговых учреждениях началась такая рознь, что о дружной совместной работе не могло быть и речи. Способы ведения войны – каперская и крейсерская – конечно, не могли поднять духа моряков. Многие офицеры перешли на каперские суда, что весьма вредно отражалось на воинской дисциплине. Пример офицеров отразился и на матросах: добровольно никто больше не желал служить на военных судах, так что команды вербовались насильно.

Совсем иначе обстояли дела в Англии, где флот продолжал развиваться нормально. В начале войны число 50-100-пушечных линейных кораблей увеличилось более, чем на 100 (из них 20 кораблей несли более 80 пушек). Общее число судов было около 150; до конца войны к ним прибавилось 40 новых кораблей. Число трехдечных судов достигало 24. Почти все корабли были больше и сильнее вооружены, чем прежде. Лучшими судами в боевом отношении считались не слишком большие 74-пушечные линейные корабли; число их орудий было вскоре увеличено до 84. Трехдечные суда служили флагманскими кораблями. Тогда же началось и выделение судов, предназначавшихся исключительно для конвойной службы и для службы в колониях.

В организации личного состава было проведено много полезных реформ; основание постоянного офицерского корпуса дало флоту много молодых людей из лучших слоев общества. Список чинов флота по старшинству (впервые в 1688 г.) начал издаваться с 1700 г. периодически. Офицеры, служившие на берегу, оплачивались половинным жалованьем; сверхштатные офицеры командировались для службы на торговых судах. Для матросов было введено добавочное жалованье; очень благотворно сказалось учреждение пенсий для вдов и сирот. В добавление к имевшимся полкам морской пехоты было учреждено в 1712 г. шесть новых, предназначавшихся специально для дальних экспедиций; они оказались очень полезными для судебной судовой службы, так как способствовали развитию воинского духа и дисциплины, что имело большое значение для судовых команд, часто насильно набранных. В Англии еще не было постоянного войска, и морская пехота (marines) оказывала немалые услуги во время различных десантных экспедиций. Итак, дух английского флота был превосходен; флот креп и развивался.

Тотчас после вторжения французов в испанские Нидерланды Англия и Голландия начали вооружения: в апреле в Портсмуте собрался союзный флот под флагом адмирала Рука. Голландцы, кроме того, сосредоточили часть флота у Шеневальда, а англичане послали в Голландию 10 000 войск под начальством Мальборо.

План войны предусматривал захват Кадиса для обеспечения базы, дабы можно было тревожить французское и испанское побережье и не дать соединиться неприятельским морским силам. Опытные морские офицеры были против этого плана, опасаясь в это время года операций на юге.

Однако Рук все же в конце августа вышел в устье Канала для защиты судоходства, но только лишь вследствие известия о выходе французских эскадр из Бреста. До того он выслал большую эскадру в 35 линейных кораблей, из них 10 голландских под флагом вице-адмирала Бенбоу на юг, чтобы подкараулить испанский «серебряный флот». Но французский адмирал Кетлогон (Coetlogon) и Бенбоу напрасно его ждали; он вовсе и не выходил из Вест-Индии. Тогда Бенбоу направился в Вест-Индию с 10 линейными кораблями, а остальные отправил на родину. Тем временем вице-адмирал Шато-Рено с 10 линейными кораблями вышел из Бреста в Лиссабон и Кадис, где соединился с вице-адмиралом д'Эстре; оттуда он пошел в Вест-Индию, чтобы в марте 1702 г. проконвоировать «серебряный флот» из Веракруса в Виго. Д'Эстре долгое время охранял с 24 линейными кораблями юго-западное побережье Испании и Кадис, и доставлял испанские войска в Неаполь и Сицилию; на зиму он отправился в Тулон.

В течение 1702 г. политическая обстановка определялась яснее: в сентябре был заключен тайный договор между морскими державами и императором. Теперь Вильгельм III стал снова душой всех военных приготовлений, под его влиянием был принят после долгих рассуждений нижеследующий широко задуманный план войны. Во-первых, предполагалось разрушить французское влияние в Средиземном море, для чего союзному флоту было необходимо себе обеспечить базу на юге, в Кадисе или Гибралтаре. Флот должен был оперировать против Испании и Сицилии и способствовать завоеванию этих стран для императора. Таким путем предполагалось воспрепятствовать соединению французских морских сил и одновременно облегчить операции сухопутным войскам в северной Испании и Нидерландах отвлечением оттуда французских войск.

Мальборо, император Леопольд I и принц Евгений сочувствовали этому плану. Для Англии этот план был выгоден еще и тем, что создавал ей прочное положение в Средиземном море; важность этого англичане глубоко сознали еще в прошлую войну. Главные силы союзного флота должны были остаться в Канале, меньшая часть флота предназначалась для колоний, для защиты торговли и судоходства, а также для приобретения новых земель. Во время приготовления к этому грандиозному стратегическому плану скончался Вильгельм III (в начале марта); с его смертью все дело лишилось своего главного вдохновителя, так как Мальборо находился при войсках в Нидерландах. Лишь 4 мая была объявлена война.

Англия обязывалась поставить 80, а Голландия 48 линейных кораблей; 10 000 английских и 5000 голландских солдат должны были участвовать в экспедиции в Испанию. Негодность судов и солдат, а также длительные переговоры между союзниками задержали готовность кораблей, и только лишь в конце июня у Уайта собралось 30 английских и 20 голландских кораблей, всего вместе с транспортами около 200 судов. Но нежелание адмиралов, особенно Рука, в такое позднее время года идти на юг задержали экспедицию, и даже энергичные требования из Лондона не имели успеха.

Французы вооружались повсеместно, но собрать большие силы им не удалось; крейсерская и каперская война с самого начала войны были в полном расцвете. Особенно отличался в северной части Адриатического моря товарищ Жана Бара, граф Форбен, оперировавший против сообщений принца Евгения. Лишь в начале июня Рук послал половину своих судов на юг, чтобы захватить ушедшую в Корунну французский эскадру дю-Касса (du Casse). Эта маленькая эскадра уже в мае вышла с испанскими войсками из Ла-Рошели в Вест-Индию и была настигнута у Ферроля посланной немедленно за ней английской эскадрой под флагом Мундена; последний, однако, считал себя слишком слабым, чтобы вступить в бой и вернулся.

Лишь теперь адмиралтейству удалось сдвинуть с места Рука; 1 августа он вышел из Тербея. В Лондоне было получено известие от Бенбоу, что «серебряный флот» будет конвоировать Шато-Рено. Поэтому Рук получил приказание наблюдать за испанским побережьем, начиная от Кадиса и севернее, тогда как Шовель должен был стеречь добычу, начиная от Бреста и южнее. Кроме того, Руку было приказано занять Корунну, Виго, Кадис и т.д. (не Гибралтар), а осенью вернуть свои большие корабли, как только один из перечисленных портов будет взят. 10 августа Рук уже подходил к мысу Финистере, где ему донесли, что французы вышли в море – другого и нельзя было ожидать; 18 августа он соединился у Лиссабона с посланной вперед половиной флота.

23 августа флот стал на якорь западнее Кадиса; определенного плана наступления все еще не было. Операцию, длившуюся 5 недель (до 25 сентября) следует признать одной из самых жалких, когда-либо предпринятых большим флотом совместно с сильным десантом. Один военный совет следовал за другим, но определенные решения принимались весьма редко; сухопутные и морские офицеры держались противоположных взглядов – не доставало сильной единой власти. Продолжение операции было также вяло, как и ее начало; Рук на военном совете настоял на возвращении. Заместителю императора, принцу Георгию Гессен-Дармштадтскому, не удалось убедить Рука завладеть одним из менее укрепленных пунктов; флот ушел 1 октября, предварительно отделив 6 линейных кораблей с 3000 солдатами в Вест-Индию для поддержки Бенбоу.

Шато-Рено, конвоировавший из Вест-Индии «серебряный флот», получил на Азорских островах донесение, что Рук его поджидает у испанских берегов. Вопреки его настоянию зайти в один из французских портов было решено пойти в Виго, куда весь флот прибыл 27 сентября.

Лишь через 10 дней об этом узнал английский посланник в Лиссабоне, лорд Метуен, немедленно переславший известие Руку.

Рук, уже ушедший из Лагоса, получил донесение 17 октября и тотчас же отрядил свои крейсеры в Виго для разведки, а сам со всем флотом последовал за ними. По дороге присоединился Шовель со своими кораблями. Рук все еще был болен и в течение многих недель не покидал своего помещения – обстоятельство, очень вредно влиявшее на его деятельность; и теперь он нехотя согласился с решением военного совета, на котором вице-адмирал Альмонд горячо настаивал на немедленном нападении.

Шато-Рено в Виго располагал 18 линейными кораблями (из них 3 испанских), несколькими мелкими судами и брандерами. Галеоны, доставившие серебро, были вооружены 20-30 орудиями; большую часть ценного груза, конечно, уже успели свезти на берег.

Бухта Виго простирается в направлении SW-NO; в северо-восточном ее конце имеется внутренняя бухточка в 5 миль длиной и 3-4 мили шириной, соединенная с главной бухтой проливом шириной всего лишь в 7 кабельтовых; оба берега этого узкого пролива были защищены батареями с 60 орудиями, фарватер преграждало сильное боновое заграждение, которое с флангов защищалось продольным огнем двух линейных кораблей. За боном стояли полукругом 5 линейных кораблей, однако несколько далеко от него; еще ближе к берегу, у привезших серебро галеонов, расположились остальные суда эскадры. 22 октября союзники вошли в наружную бухту и стали на якорь вне дальности артиллерийского огня.

Было решено, что на следующий день 25 больших линейных кораблей (из них 10 голландских) будут форсировать бон семью отдельными группами по 3-5 корабля в каждой при поддержке мортирных судов и брандеров. Одновременно предполагалось на южном берегу высадить 4000 тысячи человек, чтобы овладеть укреплениями с суши. Высадка удалась вполне, испанские войска быстро обратились в бегство; батареи, несмотря на сильный огонь 500 французских морских солдат, были взяты. Десант союзников направился далее к городу Редондела, расположенному в юго-восточной части внутренней бухты, где ему удалось овладеть большим количеством свезенного на берег серебра.

Обе первые направившиеся через бон группы линейных кораблей, 5 английских и 3 голландских, вскоре вынуждены были стать на якорь из-за безветрия. Когда ветер задул вновь, головному кораблю вице-адмирала Гопсона сразу же удалось под всеми парусами прорвать бон; но заштилело вновь, и остальные корабли не могли за ним последовать; два голландских корабля зацепились за бон; лишь с большим трудом им удалось освободиться. Огонь северной батареи был подавлен одним из английских кораблей. Гопсону была оказан поддержка в его тяжелой борьбе против 5 французских кораблей, лишь когда поднявшийся ветер позволил следовавшим за ним кораблям форсировать заграждение. Теперь бой сделался общим; союзникам удалось уничтожить охваченные паникой неприятельские корабли, часть последних выбросилась на берег.

До наступления темноты шесть французских линейных кораблей и пять нагруженных серебром галеонов были взяты, все другие суда сгорели или затонули. Союзники потеряли лишь 40 человек на судах и 100 на флагманском корабле. Потери противников были значительно серьезнее: многие были взятв в плен, среди них Шато-Рено и испанский адмирал.

Столь легкая победа досталась союзникам лишь потому, что со стороны Шато-Рено не было принято достаточных мер для отражения этого нападения; последний, безусловно, должен был пять своих линейных кораблей, которые не могли быть использованы в полной мере во внутренней бухте, поставить снаружи батарей, не маскируя огня последних. Во внутренней бухте следовало оставить одни лишь галеоны и суда, предназначавшиеся для продольного обстрела бона. Шато-Рено считал свою позицию неприступной. Недостаточно энергичная защита, малые потери союзников и паника, распространившаяся на французских кораблях, говорят не в пользу французского адмирала. Надо удивляться, что испанцы за 3 бывшие в их распоряжении недели не могли успеть свезти весь ценный груз галеонов на берег.

Нападение было проведено с большим искусством и энергией; лишь с трудом англичанам удалось спасти их флагманский корабль, подожженный брандером. Большая неприятельская эскадра оказалась уничтоженной: союзная Франции Испания лишилась больших средств для уплаты военных издержек. Успех Рука загладил неудачу у Кадиса и произвел впечатление крупной победы на всю Европу. Репутация Рука была восстановлена. Вскоре он с главными силами вернулся в Англию, оставив Шовеля у Виго; он не завладел Виго, несмотря на то, что этот порт стоял в списке городов, которые ему предписывалось взять. Но это упущение ему на родине не было поставлено в вину, исключительно благодаря его последнему блестящему успеху.

Следует еще упомянуть об одном важном сражении. Для защиты «серебряного флота», не рискнувшего в 1701 г. сделать переход в Европу, были отправлены адмиралы Кетлогон и Шато-Рено; захватить этот флот было поручено адмиралам Бенбоу и Ветстону (Whetstone). Французы беспрепятственно вышли с «серебряным флотом» из Вест-Индии; Бенбоу не мог на них напасть, будучи связан необходимостью быть постоянно готовым для защиты английских островов. Шато-Рено действительно имел намерение напасть на Малые Антильские острова. Когда Бенбоу получил известие о походе капитана дю-Касса (du-Casse), шедшего с несколькими военными кораблями и транспортами с десантом для испанских колоний, он разделил свои силы, чтобы овладеть этими судами. Когда в начале августа Бенбоу, находясь у Ямайки, получил известие, что дю-Касс отправился в Картагену, он немедленно последовал за ним и встретил французов восточнее устья св. Магдалины. Бенбоу располагал 7 линейными кораблями (48-70-пушечными), 1 фрегатом и 4 мелкими судами. Для защиты своих 8 транспортов последний, находясь на ветре, немедленно построился в боевой строй.

Шестидневные бои, с 29 августа по 3 сентября, следует признать для вдвое сильнейших англичан одними из наиболее позорных в их военно-морской истории; лучше всего они характеризуются письмом, отправленным дю-Кассом адмиралу Бенбоу 3 сентября вечером, перед тем, как противники разошлись. Дю-Касс писал: «Вчера утром я был уверен, что ужинать мне придется в вашей каюте. Повесьте ваших командиров, этих трусов; они это, безусловно, заслужили». Впоследствии два командира были расстреляны по приговору военного суда, двое умерло во время следствия, два были помилованы, и один не был предан суду, так как он храбро поддерживал своего адмирала.

Трусость английских командиров и их недисциплинированность доходили до того, что они не подходили ближе орудийного выстрела к неприятелю и исполняли приказы лишь в том случае, если содержание таковых им передавалось через посредство шлюпок. Во время боя они выходили из строя, приводили к ветру и несмотря на долго висевший сигнал, требовавший немедленно вновь выстроить линию, в строй не возвращались (один из кораблей умудрился при этом отстать на 10 миль); наконец, на военном совете они настаивали на прекращении боя, несмотря на то, что два неприятельских корабля были выведены из строя, а одно из мелких судов было взято. Бенбоу руководил боем, лежа в подвесной койке, так как ему разбило снарядом ногу; он вернулся на Ямайку, где вскоре скончался. Дю-Касс довел свои транспорты в Картагену, откуда вернулся с несколькими гружеными серебром галеонами в Испанию. Экспедиция французских флибустьеров в Ямайку была предотвращена. Англичанам позднее удалось опустошить Гваделупу.