Текст книги "История войн на море с древнейших времен до конца XIX века"

Автор книги: Альфред Штенцель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 104 страниц)

Антиох подошел к Элее со всей своей армией и предложил собравшимся там союзникам начать переговоры о мире. Трудно сказать, почему он упустил столь выгодный для себя момент – взятие Элеи или Пергама поставило бы под удар планы римского вторжения в Азию, а флот Поликсенида мог бы запереть весь союзный флот в гавани Элеи (чего весьма опасались родосцы, и чего не хотели понять римляне). Регилл постарался затянуть переговоры, ссылаясь на то, что он не уполномочен подписывать какие либо соглашения до прибытия консула (тем более, что вместе с консулом должна была прибыть и армия). Антиох ни на чем не настаивал, но и не предпринимал никаких действий под Пергамом. Поликсенид также не воспользовался ситуацией и оставался в Эфесе.

Регилл тем временем предпринял еще одну неудачную попытку захватить Фокею. К концу 190 г. престиж его, как главнокомандующего объединенными силами, упал настолько, что союзники предпочли действовать самостоятельно. Эвмен оставался в Элее, а Эвдам, забрав с Самоса 13 родосских квадрирем и две квинквиремы с Коса и Книда, вернулся на Родос. К моменту его возращения уже было получено известие о выходе в море флота Ганнибала – за два дня до прибытия Эвдама против него были отправлены 13 родосских квадрирем под командованием Памфилида. Эвдам поспешил на юг вслед за ним и застал Памфилида у Мегисте, где принял командование объединенным родосским флотом.

Родосцы встретили Ганнибала у мыса Сиде. Несмотря на то, что они высылали вперед разведочные суда, встреча была неожиданной – оба флота шли в походном строю. У родосцев были тридцать две квадриремы и четыре триремы. Флот Ганнибала включал тридцать семь больших судов, в том числе три «семерки» и четыре «шестерки», и десять трирем. Ганнибал первым перестроил свой флот из походного порядка в боевой. Сам он находился на левом фланге, его правым флангом, ближе к берегу, командовал Аполлоний. Чтобы предотвратить окружение родосского флота и дать ему время перестроиться, Эвдам решился на смелый шаг – его флагман и четыре корабля сопровождения покинули строй и атаковали левый фланг противника. Родосцы имели преимущество в скорости и маневренности, их команды были лучше обучены, и сама конструкция их квадрирем давала им преимущество при лобовой таранной атаке. В первые же минуты боя одна из сирийских «семерок» на правом фланге была выведена из строя таранным ударом и захвачена, несколько вражеских кораблей лишились весел – более маневренные родосцы обламывали их таранами, прорываясь сквозь строй противника. Через некоторое время правый фланг сирийцев дрогнул и обратился в бегство. Эвдам был почти окружен отрядом самого Ганнибала, но спас свой корабль, дав сигнал флоту собраться вокруг флагмана (родосцы разработали надежную систему сигналов – Эвдам продолжал давать сигналы кораблям резерва и Памфилиду, командовавшему центром, даже в тот момент, когда его собственный отряд уже вырвался вперед и атаковал левый фланг Ганнибала). Подоспевшие с левого фланга, уже обратившие противника в бегство родосские суда едва не окружили самого Ганнибала, и тот вынужден был дать сигнал к отступлению. Его искалеченный гигантский флагман был взят на буксир афрактами, двадцать наименее поврежденных сирийских кораблей прикрывали отход. Родосцы замерли, наблюдая это великолепное зрелище, однако сил преследовать противника у них уже не было, а их собственный флагман тоже получил большие повреждения. Флот Ганнибала был потрепан настолько, что уже не смог выйти в море до самого конца войны.

Эвдам вернулся на Самос, куда была доставлена и трофейная «семерка». Он оставил Хариклита с несколькими судами у острова Мегисте – на тот случай, если Ганнибал снова попытается прорваться на север. Регилл тем временем планировал еще одну экспедицию в Геллеспонт, и Эвдаму стоило большого труда убедить его от нее отказаться – находившихся там кораблей Эвмена было вполне достаточно, а перед союзниками стояли более насущные проблемы – непредсказуемый Поликсенид, укрепившийся в Эфесе, и перебои в снабжении. Регилл получил известие, что транспортные суда с грузом вина из Италии задерживаются, но что жители Теоса заготовили пять тысяч амфор вина для флота Антиоха. Решив перехватить этот ценный груз, он отправился на Теос, по пути встретил пятнадцать легких пиратских судов, союзников Антиоха, и, преследуя их, едва не посадил весь свой флот на рифы у Мионесса, где укрылись пираты. От этих пиратов, вероятнее всего, Поликсенид и узнал о местонахождении римского флота. Регилл остановился в бухте Герастика недалеко от Теоса. Поликсенид хорошо знал это место, очень похожее на гавань Панорма. Он укрыл свой флот неподалеку, за островом Макрида, намереваясь запереть вход в бухту десятью судами, а затем высадить десант и окружить противника. Эвдам, по словам Ливия, уже указывал Региллу на неудобство выбранного им места для стоянки, когда при выходе из бухты два корабля едва не столкнулись и поломали друг другу весла. К счастью для римлян, прежде чем Поликсенид успел приступить к выполнению своего плана, Регилл перевел флот к Теосу. Римские солдаты как раз грузили захваченное вино на суда, когда был замечен вышедший из-за Макриды флот Поликсенида. Римляне бросились к кораблям. Регилл сумел навести какое-то подобие порядка, приказав каждому выходившему из гавани кораблю выстраиваться в линию вслед за флагманом. Предусмотрительные родосцы, которые не стали приставать к берегу ввиду вероятной близости неприятеля, дали ему дополнительную возможность выйти в море и перестроиться. У римлян было 58 судов, у родосцев – 22, против 89 кораблей Поликсенида, в их числе три «шестерки» и две «семерки». Пока римляне выстраивали свой флот, Эвдам изменил курс, зашел союзникам в тыл и вышел к их правому флангу, предвидя, что Поликсенид, используя численное превосходство, попытается здесь охватить их фланг. Регилл, как истинный римлянин, двинулся прямо на врага, и когда Поликсенид, как и ожидалось, попытался атаковать неприкрытый правый фланг римлян, он наткнулся на своих бывших сограждан, вооруженных огненными снарядами Павсистрата. Эвдам немедленно атаковал вражеский флагман, несколько сирийских судов были подожжены в самом начале боя. Римляне, как обычно, постарались поскорее сблизиться с противником и превратить морской бой в рукопашную схватку. Они прорвали центр вражеского строя, но их фланги, открытые для вражеской атаки, пришлось прикрывать родосцам. Римские абордажные команды захватили тринадцать вражеских кораблей, еще двадцать девять были потоплены или сожжены родосцами. Потери родосцев составили один корабль, захваченный противником, когда его якорь при столкновении застрял в обшивке более крупного сирийского корабля, два римских корабля получили сильные повреждения. В разгар боя Поликсенид покинул строй с захваченным у родосцев кораблем и направился к Эфесу. Увидев это, корабли его правого фланга, еще сохранявшие боевой порядок, поспешно бежали.

Война на море закончилась – практически лишившись флота, Антиох вынужден был отказаться от своих владений за Геллеспонтом, и римская армия смогла беспрепятственно переправиться в Малую Азию – родосский флот также принимал участие в этой операции. Регилл, по-видимому, пытался отослать родосцев домой, не желая делиться славой, но они настояли на своем присутствии в Геллеспонте, благодаря чему об их вкладе в победу над Антиохом стало известно в Риме. Потерпев поражение при Магнезии в 189 г. до н. э. Антиох вынужден был согласиться с условиями мира, продиктованными Римом. Поликсенид бежал, опасаясь мести бывших сограждан, а Ганнибал, подозревая, что одним из условий мирного договора будет его выдача римлянам, перебрался в Вифинию.

Римляне высоко оценили помощь родосцев в этой войне, установив в их честь в Риме памятную стелу с перечислением их заслуг. И в Македонской, и в Сирийской войнах Родос выступал не просто как союзник римлян. Родосцы вели свою собственную войну, в которую оказались втянуты еще до вмешательства римлян в дела Греции и Восточного Средиземноморья, и в которой отстаивали свои интересы: прежде всего, собственную безопасность, не говоря уже о безопасности морской торговли, составлявшей основу всей их экономики. Родосский флот, довольно внушительный для такой небольшой островной республики (состав его колебался в пределах 30-40 боевых кораблей, главным образом квадрирем, не считая малых судов), был прекрасно организован и хорошо оснащен (даже малые суда имели на вооружении, по крайней мере, одну метательную машину); родосцы в описываемое время были, по-видимому, лучшими в Средиземноморье моряками, а Родос являлся одним из важных центров изучения навигации, картографии и астрономии (недаром многие античные картографы проводили нулевой меридиан через Родос). Родосской республике, возникшей на обломках империи Александра, с самых первых лет существования пришлось отстаивать свою независимость от притязаний Антигонидов, Птолемеев, а затем и Селевкидов, имевших крупнейшие и оснащенные самой передовой техникой того времени флоты. Только благодаря наличию флота родосцы смогли противостоять огромным эллинистическим империям, экономический потенциал и людские ресурсы которых во много раз превосходили их собственные. Основными же задачами, которые стояли перед родосским флотом и в мирное время, были охрана морских торговых путей и борьба с пиратами. Здесь у родосцев было много общих интересов с римлянами, которые уже в III в. до н. э. вели обширную морскую торговлю и тоже несли убытки от морского разбоя. Не следует, поэтому, рассматривать союз между Родосом и Римом как проявление какой-то исключительной политической дальновидности родосцев (благодаря оказанной римлянам помощи они добились некоторых привилегий, сохраненных ими и после вхождения Родоса в состав Римской Империи) – союз этот диктовался, прежде всего, наличием общих врагов и общих интересов.

Глава IV. Господство Рима на Средиземном мореВойны против пиратов

Карфаген, сильнейшая морская держава в западной части Средиземного моря, был окончательно низвержен, но для римского флота далеко еще не наступило время предаваться отдыху, несмотря на то, что он сделался безусловным господином на всех морях. Теперь Риму пришлось вести войны в отдаленных странах, куда войска его могли добраться только морем; значение флота стало постоянно возрастать, так как ему приходилось энергично содействовать всем операциям сухопутной армии; вместе с тем ему же приходилось то здесь, то там выполнять функции морской полиции, так как морской разбой стал принимать опасные размеры.

Благодаря этому обстоятельству римский флот, требовавший неустанных забот, по временам достигал очень высокой степени развития, что ставило его на один уровень с сухопутной армией. Наряду с крупными боевыми кораблями строились легкие суда, предназначенные для рассылки приказаний и для разведочной службы.

На верхней палубе крупных боевых судов устанавливались метательные машины; некоторые корабли снабжались двух– и трехэтажными башнями, в которых помещались лучники для обстреливания палуб неприятельских кораблей. На судах устанавливались и другие боевые машины, имелись зажигательные снаряды, были и особые брандерные суда (Эффективное зажигательное устройство было придумано родосским адмиралом Павсистратом в 191 г. до н. э. На установленной на носу корабля длинной балке крепился железный контейнер с горючим веществом, вероятно, какой-то смеси смол и масел. При соприкосновении с вражеским кораблем контейнер переворачивался, зажигательная смесь выливалась на палубу. Положение контейнера регулировалось протянутой с носа цепью). Одновременно с усовершенствованием кораблей шло устройство гаваней, из которых некоторые были укреплены и могли запираться цепями.

В войне с Митридатом, царем Понтийским, принимало участие около 500 римских кораблей, но особенное значение флот приобрел в войне против морских разбойников. По мере того, как флоту все чаще приходилось принимать участие в военных действиях, у него стала вырабатываться более определенная уставная тактика; так, например, на походе корабли шли большей частью в двух колоннах, которые при сближении с противником склонялись вправо или влево и затем, сделав поворот на 90 градусов, шли на неприятеля развернутым боевым фронтом, в одну или две линии, причем в первом случае корабли второй линии вступали в промежутки первой линии и, таким образом, образовывали один общий фронт.

Постепенно вырабатывалась и система передачи приказаний; как и в сухопутных войсках, сигнал к атаке подавался большей частью красным флагом. Одновременно с подъемом этого флага на корабле главнокомандующего, все находившиеся на этом корабле трубачи начинали трубить в трубы; одновременно гребцы издавали боевой клич или иногда затягивали боевой гимн.

При атаке каждый корабль намечал себе противника, которого и старался захватить; позднее старались в первую очередь обломать неприятелю весла; таким образом, обычным видом боя была общая схватка (melee). При прорыве неприятельской линии противники, если не переходили сразу же к абордажному бою, обстреливали друг друга, а затем корабли пытались атаковать друг друга с кормы. Для лучшего нанесения удара часто увеличивали расстояние посредством таранения. Преимущества тактики «волчьей стаи», когда несколько легких быстроходных судов одновременно атакуют неповоротливый «дредноут», стали очевидны уже к концу III a. до н. э. Распространение зажигательных снарядов давали легким судам дополнительные преимущества. Тактику одиночного боя приходилось применять при морской полицейской службе.

Получившие пробоины и давшие течь корабли далеко не всегда шли ко дну; балласта, инвентаря, снаряжения, вооружения и припасов на борту было немного, поэтому корабли большей частью оставались на воде. После сражения поврежденные корабли обыкновенно брались на буксир и отводились домой.

Транспортные суда, нагруженные по большей части водой и провиантом, ходили, в основном, под парусами; гребцов на них было мало, так что военным кораблям часто приходилось брать их на буксир.

В то время, как в западной части Средиземного моря римляне вели войну с Карфагеном, на востоке шли постоянные войны между потомками военачальников Александра Великого, из которых каждый выкроил себе из громадных владений великого завоевателя особое царство, не имевшее большей частью даже определенных границ. Войны эти порождали всевозможные беспорядки, что повело к усилению морского разбоя, так как пиратство практиковалось в древние времена всеми мореходными народами, и только впоследствии было подавлено организованными флотами морских держав. Центром морского разбоя сделались Киликия, находившаяся между Сирией и Малой Азией, на границе двух царств.

Широкому развитию морского разбоя способствовало то обстоятельство, что две главные морские державы того времени Карфаген и Коринф были в одном и том же 146 г. до н. э. разрушены римлянами; множество людей, согнанных со своих мест, среди них и люди благородного происхождения, опытные и искусные в морском деле и в морской войне, занялись морским разбоем. В Киликии образовалось хорошо организованное пиратское государство, которое содержало большую армию и флот, и постепенно приобретало все большую силу.

Государство, разрушившее упомянутые выше морские державы и покорившее все прилегающие к Средиземному морю земли, унаследовало от этих держав только господство на суше, но не на море. Морское дело было заброшено, что дало морским разбойникам возможность действовать с почти безграничной свободой; они не только захватывали купеческие суда, но грабили побережье и острова, облагали города контрибуциями, захватывали в плен уважаемых граждан, за которых затем требовали выкуп. Римлянам пришлось войти с ними в непосредственное соприкосновение при покорении Малой Азии во времена Суллы; в это же самое время распался большой флот Митридата Понтийского, причем, многие офицеры и матросы этого флота поступили на службу к пиратам.

В каком положении находился в то время римский флот можно судить по тому, что в 87-76 гг. до н. э. Сулла послал одного из своих самых энергичных офицеров, Лукулла, на восток, чтобы собрать флот; Лукулл объехал все страны, на пути в Египет едва не попал в руки пиратов, и только в гаванях Сирии, Кипра и на Родосе ему удалось собрать довольно сильную эскадру, с которой он и принял участие в войне.

Морские разбойники продолжали действовать все с большей дерзостью и грабили даже берега Сицилии и Италии: они, например, подошли к Сиракузам, укрепились около бухты и оттуда стали делать набеги вглубь острова. Города, которые не хотели сдаваться, или платить контрибуцию, они брали штурмом, с острова Липары они брали постоянную дань в качестве выкупа, обеспечивавшего этот остров от разграбления. Подвоз припасов в Рим (житницами Рима были Сицилия, Сардиния и Африка) был настолько затруднен вследствие грабежей, что в городе цены страшно поднялись и ему стал угрожать голод. Пираты дошли до самой Остии и уничтожили стоявший в гавани, снаряжавшийся против них римский военный флот.

Это переполнило чашу терпения. Дело шло не только об оскорблении, нанесенном Риму; римская чернь, к тому времени уже ставшая почти всемогущей, вследствие воздорожания хлеба на себе самой почувствовали влияние морского разбоя, и тогда пришлось приступить к решительным мерам.

Флот и армия уже неоднократно посылались римлянами для уничтожения морских разбойников, но сколько-нибудь заметного успеха достигнуто не было. Только проконсул Сервилий, человек энергичный, в течение трех лет (с 78 по76 гг.) вел против них упорную и кровопролитную войну и впервые добился некоторых существенных результатов; он разбил их на море, взял штурмом целый ряд принадлежавших им гаваней, городов и крепостей в Ликии, Памфилии, Киликии и Исаврии, уничтожил множество их кораблей, за что был награжден триумфом и прозвищем «Исаврийского». Однако разбои искоренены не были, так как постоянной морской полиции по-прежнему не существовало.

Вследствие этого уже в следующем году против пиратов была выслана новая экспедиция, причем начальнику ее, Марку Антонию (отец Марка Антония), были даны такие полномочия, какие до тех пор не давались ни одному римлянину: «власть над всеми морскими берегами, состоящими под римским владычеством»; по этим полномочиям можно лучше всего судить о том значении, какое приобрели морские разбойники. Однако Марк Антоний думал больше о своем обогащении, чем о выполнении порученного ему дела: он в течение пяти лет вел войну, но никаких результатов не достиг и даже сам потерпел поражение на море от критян, с которыми и заключил мир.

Это был момент наибольшего развития сил морских разбойников. В 70 г. до н. э. у них было более 1000 прекрасно построенных и вооруженных кораблей, под властью их находилось около 400 городов, причем, главной гаванью их был Корацезиум, находившийся на границе Киликии и Памфилии, а в горах Тавра, тянувшихся позади этого города, у них было множество укрепленных горных замков.

Перерыв в доставке провианта создал в Риме настолько серьезное положение, что в 67 году народный трибун Габиний, несмотря на энергичное противодействие сената, провел в народном собрании закон, носивший его имя (lex Gabinia ), согласно которому для подавления морского разбоя назначалось особое лицо, облеченное самыми широкими полномочиями, превосходившими даже те, которые даны были Марку Антонию: ему была дана неограниченная власть на всем Средиземном море, включая и Понт, и над всеми его берегами на расстоянии 75 километров вглубь страны; в его распоряжении был дан флот в 500 кораблей, армия из 120 000 человек пехоты и 5000 всадников, право распоряжаться по своему усмотрению государственной казной, всеми капиталами и другими средствами в провинции. Полномочия эти давались на три года, причем, ему было предоставлено право самому выбрать всех своих подчиненных.

Такая власть противоречила всем традициям, и облечение ею одного лица можно рассматривать как переход к монархии; республика, в которой мог пройти такой закон, должна была считаться подготовленной к единовластию. Конец Римской республики был, в известном смысле, вызван морской войной.

Деятельность Помпея

Лицо, которому предполагалось дать такие полномочия, названо не было, но это не мог быть никто иной, как Гней Помпей, звезда которого в то время находилась в полном блеске и поднималась все выше; он и был назначен сенатом на эту должность и блестяще оправдал павший на него выбор.

Война против морских разбойников не представляет интереса в тактическом отношении, зато в стратегическом смысле она имеет существенное значение. План Помпея заключался в том, чтобы в корне уничтожить разбой на всем Средиземном море, а не только бороться с ним, как это до тех пор делалось, в его основном гнезде – на южном берегу Малой Азии и на Крите. Достичь этого, сосредоточив все свои силы на одном месте было невозможно, так как власть неприятеля не ограничивалась одним или несколькими пунктами, а распространялась на все Средиземное море.

Поражение неприятеля в каком-нибудь одном пункте имело бы значение только на короткое время и только для одного этого пункта, так как разбойники быстро рассеялись бы в разные стороны и снова принялись бы за свое дело в другом месте или вернулись бы на старое, как только победитель оттуда удалился. Поэтому Помпею пришлось отказаться от общепринятого в стратегии основного правила «держать силы вместе» и сделать противоположное тому, что делали его предшественники; это было совершенно правильно, так как в данном случае дело шло не о войне на море. Помпей решил атаковать морских разбойников во всех их притонах, по возможности одновременно, но при этом не только разбить их, но и окружить так, чтобы не дать им возможности спастись бегством. Для выполнения этого плана в его распоряжении имелись достаточные силы, по крайней мере, для одной половины Средиземного моря, так как он, по-видимому, даже не воспользовался всеми данными в его распоряжение силами. К тому же морские разбойники далеко не могли считаться равносильным противником для отлично вооруженного римского флота, причем, и организация их не обладала достаточной гибкостью, чтобы в течение долгого времени противостоять в серьезной борьбе мировой державе. Однако способ, каким Помпей распорядился своими силами, и необыкновенная быстрота, с которой он коренным образом разрешил порученную ему задачу, заслуживают полного внимания, вследствие чего ниже и приводится краткое описание его действий.

Помпей разделил Средиземное море на тринадцать районов и в каждый из них назначил достаточно сильную эскадру с соответствующим количеством войск; отряды эти должны были обыскать и очистить от пиратов весь берег и острова. Сам он оставил себе эскадру из 60 лучших кораблей под своим непосредственным начальством, с которой стал крейсировать в открытом море, чтобы иметь возможность прийти на помощь в наиболее опасных местах.

Он начал свою деятельность в западной половине Средиземного моря ; одной эскадре был поручен восточный берег Испании, другой – южный берег Франции и т.д.; сам он остался в Тирренском море и крейсеровал между Италией, Сицилией и Сардинией. Все эскадры так быстро и настойчиво взялись за выполнение порученного им дела, что в течение 40 дней это громадное пространство было совершенно очищено от разбойников. Морская торговля снова пошла обычным порядком, продовольствие подвозилось в Рим в изобилии, и цены на зерно упали до обыкновенного уровня. Это произвело, конечно, громадное впечатление.

Тогда Помпей перешел к восточной части Средиземного моря; он снова распределил эскадры по всем берегам и островам, а сам направился против главного разбойничьего гнезда – Корацезиума. До тех пор разбойники не осмеливались оказывать сопротивлением сильным римским эскадрам, но тут взялись за оружие и, после упорной битвы, были разбиты. Тогда Помпей без сопротивления высадил свои войска и принялся за разрушение укрепленных разбойничьих замков. Значительные силы, которыми располагал Помпей, и его настойчивость, произвели сильное впечатление на разбойников. К скорейшей сдаче их побудило и то, что Помпей обещал сдающимся жизнь и свободу, тогда как прежде римляне распинали всех захваченных ими разбойников. Имея такой выбор, большинство их предпочло сдаться, причем, очень многие были выданы своими же товарищами. Таким образом, и восточная часть Средиземного моря в семь недель была очищена от морского разбоя.

У разбойников было частью взято, частью выдано ими самими около 400 судов, в том числе 90 военных кораблей; кроме того, вероятно, до 900 судов было уничтожено; принадлежавшие разбойникам гавани были захвачены, верфи уничтожены, 120 укрепленных замков разрушено; было убито, по-видимому, до 10 000 разбойников и около 20 000 взято в плен; кроме того, захвачена была громадная добыча и освобождено много пленников, в том числе много знатных римлян, которых уже давно считали погибшими. Захваченных пленных Помпей расселил по опустошенным городам Малой Азии.

Таким образом, Помпей менее чем в три месяца выполнил возложенную на него задачу. В его распоряжение были даны громадные силы, значительно превосходившие силы противника, а потому может показаться, что выполнить задачу было очень легко; так обыкновенно смотрят на всякий, даже величайший военный успех – повторяется история с колумбовым яйцом; каждый задним числом полагает, что необходимость предпринятых мер была очевидна сама собой, на деле же из многих тысяч людей обыкновенно находятся только единицы, обладающие тем верным взглядом, который подсказывает правильное решение. Как бы просты и очевидны ни казались меры, предпринятые Помпеем, однако никто из его предшественников, из которых одному тоже были даны чрезвычайные полномочия, не догадался их применить.

Подобные случаи повторялись не раз и в позднейшее время. Буканиры (флибустьеры) в свое время образовали в Вест-Индии такое же пиратское государство; ближайшим же примером являются Берберийские государства на северном берегу Африки; они в течение столетий практиковали свое разбойничье ремесло, против них время от времени принимались экспедиции Карлом V e Людовиком XIV. В XIX столетии Алжир подвергался бомбардировке англичан и североамериканцев, но искоренен морской разбой был только тогда, когда Франция в 1830 году завоевала Алжир. Помпею же потребовалось менее трех месяцев на очищение всего Средиземного моря.

Независимо от удачного составления общего плана войны, стратегический талант Помпея особенно выразился в его умении сохранить в тайне намеченный план действий и свои приготовления, а затем – в быстроте действий, которая обеспечила неожиданность его атаки. Особенного внимания заслуживает одновременная решительная атака неприятеля на всех пунктах, благодаря чему у него была отнята возможность укрыться или собрать свои широко разбросанные силы для решительного сопротивления; наконец, надо отдать справедливость той быстроте и уверенности, с которыми он вел все операции.

В течение своей богатой событиями жизни, Помпею пришлось совершить немало значительных дел: он командовал армиями и одержал не одну победу на суше, но самой блестящей страницей его истории является, несомненно, его руководство флотом во время этой морской войны, которую он с неожиданной быстротой и полным успехом довел до конца.

Тем временем, как уже говорилось выше, кораблестроение сделало дальнейшие успехи. Корабли стали строиться крупнее и выше, причем их снабжали метательными машинами, для защиты которых, а также сражающихся, стали делать высокие борта и даже ставить башни: кроме тяжелых снарядов для разрушения бортов, стали входить в употребление и зажигательные снаряды; были сделаны усовершенствования для более удобного действия в абордажном бою. Для особых целей начали строить специальные суда, например, маленькие быстроходные корабли. Сражение обыкновенно начиналось с дальней дистанции и только потом переходило в абордажный бой; таран потерял большую часть своего значения, и таранить стали только тогда, когда к этому представлялся исключительно благоприятный случай. Применение Римом своего флота для поддержки сухопутной армии выдвинуло много специальных задач, которые флоту приходилось выполнять.

Развитее судостроения отразилось и в другой области, например, в постройке роскошных кораблей. Парадный корабль Птолемея Фплопатора имел более 400 футов длины, а высота его от киля до палубы равнялась 80 футам. Приделанные в виде украшения фигуры животных имели 18 футов высоты; корабль имел семь башен, самые длинные весла были в 55 футов длины и для противовеса были залиты свинцом. На корабле было 4000 гребцов и более 3000 остального экипажа, всего более 7000 человек.

У других больших царских кораблей особое внимание было обращено на роскошную отделку: помещения для пиршеств имели мозаичные полы, были устроены павильоны, обширные сады, роскошные жилые помещения; везде было кедровое дерево, слоновая кость, позолота, мраморные колонны.

В Сиракузах такой корабль был у Гиерона II, выстроенный для него Архимедом; мачта его состояла из одного куска, для чего было вырублено самое высокое дерево в Бруциуме. На корабле было множество залов для празднеств, молитвенных залов и роскошных жилых покоев; кроме того, на нем были купальни, даже паровая баня, дюжина стойл для лошадей, большие резервуары для воды; кругом палубы стояло восемь башен. Главная катапульта, построенная Архимедом, могла метать камни весом до 150 фунтов на расстояние в 400 футов: железная изгородь защищала от абордажа; у корабля было 4 больших деревянных и 4 железных якоря. Гиерон впоследствии подарил этот корабль египетскому царю, так как он с трудом входил в гавани Сицилии.

На дне озера Неми в горах Альбани (в окрестностях Рима) были найдены остатки одного такого роскошного корабля; большая часть этих остатков находится в настоящее время в музее Диаклетиановых терм в Риме, где можно любоваться необыкновенно прочной постройкой корпуса и видеть отдельные части вооружения. На этом корабле также были сады, расположенные в виде террас с храмами и беседками, и громадные залы. Этот корабль, по-видимому, постоянно стоял на якоре, на маленьком озере, тогда как упомянутые выше два громадных корабля могли передвигаться, и даже пересекали море.

Такие колоссальные постройки могли иметь значение для обооны, но для наступления они, конечно, совершенно не годились.