Текст книги "Полуночные тени (СИ)"

Автор книги: Алена Кручко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Я вздохнула: где теперь его искать, того парня! Подарил и ушел, и след простыл.

– Зря вздыхаешь, – хмыкнул Зиг. – Такие подарочки, уж поверь, связывают крепко. – Усмехнулся вдруг: – Хотел бы я знать, он сам-то понимал, что за штуку тебе дарит?

– Он сказал "на удачу", – припомнила я.

– Так и вышло, – кивнул Зиг. – Этой ночью твоя удача нам всем помогла.

– Ты не отвлекайся, – попросил Анегард. – Насчет амулетов я понял, а вот с чего ты про жертвы взял?

– С того, – медленно и весомо объяснил Зигмонд, – что ни у меня, ни у моих, хм, людей, амулетов нет. На нас – сила Прядильщицы, сила чар крови. И любые другие чары на крови, если их кинуть в нас, лишь прибавят сил. Сила к силе, понимаешь? В тех чарах, что наслали на твой замок, была сила Хозяйки тьмы, и она не только не усыпила нас, но еще и влилась в нашу силу. А то бы, пожалуй, даже мы не устояли. Ты знаешь, сколько нас, и видел, сколько было тех.

– Да-а, – протянул Анегард, – просчитался Ульфар, нечего сказать.

– Верно, просчитался. Но я тебе не о том толкую.

– А о чем?

– Хозяйка тьмы не помогает бесплатно, вот о чем. За чары такой силы Ульфар – или его маг, без разницы – должен был принести жертву.

Кровавую жертву, продолжила я. И тут вспомнила еще одно Зигово слово.

– Зиг, – мой голос дрожал, я уверена была, что знаю ответ. – Ты еще сказал "не просто жертва, а великая", это как?

– Примерно так, – ответил нелюдь, – как было в храме с Айком. Вся кровь, до капли.

Чары Хозяйки тьмы развеялись с первыми лучами солнца, и замок встретил новый день, как ни в чем не бывало. Правду сказать, хорошенький сюрприз ждал поутру тех, кто спокойно проспал весь бой!

Когда растаяли ночные страхи, мне пришел в голову еще один вопрос. Я нашла Зигмонда – нелюдь сидел под стеной казармы и задумчиво жевал травинку, – села рядом и спросила:

– Ты уверен, что я не заснула именно из-за амулета?

Зиг молчал долго, я даже сердиться начала. Совсем за дурочку меня держит? Если сейчас наплетет какой-нибудь успокоительной чепухи…

Измочаленная травинка полетела на землю, Зигмонд с хрустом потянулся и наконец-то соизволил обратить на меня внимание.

– Видишь ли, Сьюз, – лениво сказал он, – твой амулет и правда очень сильный. Настолько сильный, что любые другие объяснения смело можно не брать в расчет. Поэтому я не стал приплетать еще одну причину. Но не стану врать, она есть. Да ты, вижу, и сама догадалась?

Я пожала плечами:

– После таких-то снов…

– Да, – кивнул Зигмонд, – вот именно. Старуха, похоже, имеет на тебя виды. Ты давала ей кровь, глядела в глубину ее алтаря. Она сама еще могла бы навредить тебе, но когда силой великой богини швыряется какой-то недоучка… – презрительное Зигово хмыканье яснее слов сказало все, что думает заколдунец об Ульфаровом маге.

Недоучка? Если это недоучка, то…

Незаданный вопрос замерз на губах: я поняла вдруг, что еще сказал Зигмонд.

Алтарь, глядела в глубину алтаря!

Как наяву, встала перед глазами пронизанная кровавыми разводами вязкая мгла – зовущая, жадная…

– Зиг, – сжавший горло ком едва давал говорить, – откуда ты знаешь? Про алтарь? Мне же это снилось!

Нелюдь ответил не сразу.

– Есть сны и сны, девочка. Просто сны, и… и вот такие. Только не спрашивай, как и почему, я все равно не смогу объяснить.

– Так оно было, на самом деле было? Тот сон?..

А ведь хотела поговорить с Зигом! Сразу не вышло, потом забылось…

– Видишь ли, Сьюз, я всегда считал, что если два человека видят одно и то же, – значит, оно, как выражаются маги, в достаточной мере реально. То есть, так или иначе, но существует. Но утверждать не возьмусь. Тут не всякий маг разберется, а я кто? – вояка. По верхушкам нахватанный, вроде Ульфарова недоучки. Только и разницы, что верхушки в мое время другими были.

– Ты спас меня тогда, – всхлипнула я. Запоздалый ужас окатил льдистым холодом.

– Брось, – Зиг смущенно хмыкнул, – нам ли считаться?

Приобнял за плечи, я благодарно прижалась к теплому боку. В который раз подумала: как с Зигом спокойно, а ведь опасней человека я не встречала… удивительное дело!

Страх отступил, и я вспомнила, о чем хотела спросить.

– Зиг, а почему ты считаешь, что у Ульфара маг-недоучка? Сам же говорил – сильный?

– Сильный, – кивнул заколдунец. – Так ведь одной силы мало, еще знать надо, что делаешь, да и думать при этом не мешает. В мое время, знаешь ли, любую ворожбу именем богов начинали с проверки тех, против кого она направлена. Как раз на случай вроде нашего. Но, кажется, Ульфаров маг решил, что раз Хозяйка тьмы помогла ему, до других ей дела нет.

– И напоролся на избранника, – я нервно хмыкнула.

– Да.

Нелюдь снова умолк.

– Что мне делать? – спросила я.

– Выспись, – пожал плечами Зиг. – Вдруг ночью снова полезут, сдуру-то.

Ну вот! Зиг, хмырь болотный, ты правда не понял или просто устал дуру-девку успокаивать?

– Я не о том! Что мне делать со всем… со всей этой жутью? «Выспись»! Да я же теперь глаза закрывать побоюсь!

– Ты о богине?

Нет, о прошлогоднем снеге! Я чуть не расплакалась – уже не от страха, с досады.

– Зиг, уж кто-то, а ты должен понимать… Кто я против нее? Если она захочет…

– Я ведь говорил тебе. Не бойся, не поддавайся, живи как жила. Служба богам – дело добровольное, заставить тебя она не сможет. Давить, пугать, просить – да… а ты не слушай, вот и все. Ваши дела кончены, вы в расчете.

– Тебя послушать, – вздохнула я, – так и беды никакой, сплошные девичьи бредни…

Зиг застонал.

– Боги великие, ну вот как тебе растолковать…. девочка, бед в нашей жизни хватает что с богами, что без богов, толку ими заморачиваться? Сама на себя не накликай, вот и все! Остальное не в твоей власти, а значит, и думать не о чем.

Успокоил, нечего сказать!

– Извини, Сьюз, ночка выдалась тяжелая. – Зиг поднялся, зевнул. – Ты как хочешь, а я посплю.

– Постой! Послушай, Зиг… а почему ночью ты не сказал… ну, об этом?

Прежде чем ответить, заколдунец обвел взглядом двор.

– Я подумал, ты вряд ли обрадуешься, если напомнить Анегарду, какой ценой его спасли. Да и сны твои – он ведь не знает, верно?

– Верно, – прошептала я. – Спасибо, Зиг…

– Все будет хорошо, Сьюз, – он улыбнулся и ушел, а я осталась сидеть. Мне хотелось поразмыслить без помех.

Гарник поднялся уже через три дня, хотя бабушка такой прыти не одобрила. Анегард и вовсе лечился на бегу; он исхитрялся за день побывать в каждом уголке замка, и временами казался вездесущим. Я знала, он боится новой каверзы со стороны Ульфара и его мага. Но даже свои страхи братец умудрился обратить к пользе: я видела, хозяйская дотошность молодого барона ободряет запертых в стенах замка селян. Думаю, он знал, что делал.

Что касается Зиговых заколдунцев, все остались живы-здоровы, но удивляло другое: после той ночи они изменились. Пропала пугавшая людей текучесть облика, исчезли звериные черты. Зигмонд говорил, что сила осталась при них, и уверял, что при необходимости запросто выпустит и клыки, и крылья. Но пока что крыльев не было. Ни сам Зиг, ни его ребята внешне теперь ничем не отличались от обычных людей. И стоит ли удивляться, что они были счастливы?

– Как же так? – спрашивала я. – Вы вроде и заколдованными остались, а вроде и нет?

– Колдовство осталось, – объяснял Зиг, – а проклятие ушло. А почему… есть у меня мысли, почему, но какие-то они слишком уж простые. Даже, понимаешь ли, стыдно: триста лет нелюдями мыкаться, когда решение вот оно!

– Да какое же, скажи?!

– Ты помнишь, Сьюз, что со мной было после той ночи, когда…

Он не договорил, но я поняла. И то поняла, что напомнить хотел, и то, что думал о проклятии. Боги великие, как просто! Чужую кровь за себя… или свою – ради другого! Он же сам говорил!

– Зиг… ох, Зиг! Ты же сам говорил! Сам же говорил, что есть жертва и жертва, и…

– Дурак я был, верно, Сьюз? Столько лет, а ведь знал… просто подумать не мог, к себе приложить. Привык считать себя проклятым.

Он рассмеялся вдруг. Подтолкнул меня, кивнул на стог сена за конюшней:

– Гляди, пока мы с тобой в вопросы и ответы играем, умные люди времени на ерунду не теряют!

В сене валялись Анитка и Терес, и по их счастливому виду всякий бы понял, что похитивший Аниткино сердце менестрель наконец-то забыт и отринут.

Ульфар больше не решался нас штурмовать. Но и не уходил. Ждал чего-то. Ждали и мы. Зиговы ребята дважды выбирались за стену – они называли это «поохотиться». Оба раза притаскивали пленных, но те знали о планах Ульфара не больше нашего. Одно только прояснилось – с ним и правда был сильный маг, из столичных, и в войске барона Ренхавенского его боялись до судорог. Все, даже сам барон.

Похоже, прав был Зигмонд: маг тот и впрямь не брезговал жертвовать Хозяйке тьмы чужие жизни.

Перед храмовым днем Анегард объявил, что не выпустит из замка ни души – традиции там или нет, а так рисковать он не намерен. Кто-то из селян начал было возмущаться, но ему быстренько шепнули про Ульфарова мага и кровавые жертвы – Зигмонд позаботился пустить по замку жуткие слухи, хотя Анегард считал, что лучше б люди такого не знали. Баронесса Иозельма – это рассказала на кухне старуха Инора – закатила сыну скандал с битьем тарелок, словно какая-нибудь трактирщица. Сначала требовала сопроводить ее в храм с должным почетом, затем – просто отпустить ("Раз уж ни у кого здесь нет смелости пройти к богам мимо вражеского лагеря, это сделаю я!"), а под конец – хотя бы разрешить помолиться не в четырех стенах, а под открытым небом. "Сидите под замком, любезная матушка, – отвечал Анегард, – искренние молитвы боги слышат отовсюду". Представляю, с какой искренностью после этих слов ее милость проклинала сына! Боги должны были не просто услышать – уши заткнуть!

Вволю посудачив, мы сошлись на том, что выпускать змеюку-баронессу вышло бы себе дороже, так что Анегард решил правильно, хоть это и против сыновней почтительности. Да и Ульфару верить тоже чревато – станет вам блюсти обычаи храмового перемирия человек, приносящий кровавые жертвы, ждите, как же! Как ни крути, Анегард знал, что делал.

Поэтому в храмовый день каждый молился, как умел. Хотя, конечно, бодрости духа это людям не прибавило.

А следующим вечером осада закончилась, как мы не ждали. К замку Лотаров подошли войска короля.

* * *

Наверное, зрелище было красивое – флаги, всадники… королевское войско все-таки, не какой-нибудь там наемный сброд! Наверное… Я хотела посмотреть, но кто б меня пустил на стену? Там только караульные, да Анегард с Гарником на площадке над воротами… Так что я стояла в толпе на дворе, стиснутая между бабушкой и толстухой Бертой, и слушала звонкий голос герольда:

– Именем короля, открыть ворота! Его величество Гаутзельм Гассонский самолично разберется в споре баронов Лотарского и Ренхавенского! Славьте королевское правосудие!

Анегард кивнул Гарнику, тот скомандовал, и ворота замка натужно, словно нехотя, начали отворяться. Женщины радовались: конец нудному сидению взаперти, уж король-то разберется, кто прав, кто виноват! А меня грызла странная, мне самой непонятная тревога. Осаде-то конец, но кто окажется в победителях?

Напрасно мы думали, что в распахнутые ворота торжественно въедет король во главе пышной свиты. Первыми вошли солдаты. Их командир сказал что-то спустившемуся вниз Анегарду, тот кивнул, махнул Гарнику.

– Я знаю, они караулы менять будут, – шепнул невесть как оказавшийся рядом рыжий Рихар. – С наших на королевские.

– Зачем? – не поняла я.

– Известно зачем, – буркнул рыжий. – Ты что думала, король свою драгоценную жизнь чужой охране доверит?

Вряд ли Анегарда обрадует такой поворот, подумала я. Как будто в его замке королю грозит опасность! Еще бы к мятежникам приравняли!..

– Ра-азойди-ись! Не-е толпи-ись! – к нам подошел королевский солдат, окинул оценивающим взглядом, подкрутил усы, подмигнул Анитке. Скомандовал развязно: – Так, бабоньки-девоньки, кто хочет свести знакомство, милости просим ночью, а сейчас – расходимся, расходимся! Обозу проезд нужон!

Анитка фыркнула, развернулась, мотнув косой, и ушла в кухню. Рихар презрительно сплюнул:

– Красавчики столичные! Много о себе воображают. Да, Сьюз! Чуть не забыл, господин Анегард велели твоего Рэнси на псарню забрать.

– Зачем?!

– Чтоб не покусал кого. А то вчинят безвинной собаке покушение на королевское войско, – мальчишка фыркнул.

– Он не покусает! Я не хочу!..

– Слушай, мое дело маленькое, мне сказали, я передал. Хочешь, иди сама с его милостью разбирайся.

– Уж будто ему до меня сейчас!

– Ну вот и не спорь.

Ладно, подумала я, не буду спорить. Просто не послушаюсь.

Рихар как будто мысли мои прочитал. Сказал проникновенно и настойчиво, как говорят закапризничавшему ребенку:

– Сьюз, он прав. Я знаю, мой отец был капитаном у господина Зигмонда, я помню. Так правда надо. Король в замке, не хухры-мухры.

Я подумала вдруг – зря я привыкла считать Рихара мальчишкой. Выглядит-то он на двенадцать, но Зигу тоже больше тридцати пяти не дашь, а ему триста с гаком. Нелюдская жизнь остается жизнью, просто так ее не перечеркнешь…

– Пойдем, – рыжий оглянулся на чужих солдат, – я провожу. И знаешь что, не ходи одна, пока эти здесь…

Я кивнула:

– Да, понимаю.

Рэнси скулил, когда я уходила, оставив его в вольере. Я и сама чуть не плакала.

Въезд короля я так и не увидела. Мало того, не успела в кухню вернуться, Лизетт тут же пристроила меня к делу. Ясно: высоких гостей и угощать нужно не абы как, и… в общем, работа для всех нашлась, за кутерьмой не заметили, как ночь настала. Да и толку в той ночи, ежели господа пировать изволят?

Хотя, даже если все дела невесть как вдруг оказались бы сделаны, никто и не подумал бы уйти спать. Правильно Рихар сказал: король в замке, не хухры-мухры! Хоть и посмеиваются мужчины над бабским да девичьим любопытством, нынче даже управителю оно казалось вполне простительным. А уж свободные стражники почти все к нам набились, тем закончилось, что тетушка Лизетт лишних полотенцем выгоняла, как мух назойливых. Сквозь стук ножей, громыхание посуды и шкворчание мяса мы ловили рассказы Динуши и Анитки, помогавших подавать на стол. Король весь из себя важный, суровый, а кабы не знать, что король, так и глянуть не на что: сморчок сморчком! Ульфар от гордости аж надулся: от короля за два человека сидит, считай, вовсе рядом! И баронессу за стол позвали, вот и разбери, кто там мятежник, а кто в милости! То-то Анегард смурной весь, небось не такого ожидал… Отца-то, выходит, его величество в темницу бросил, а матушка и Ульфар, в указе мятежниками объявленные, за королевским столом! Оно конечно, не нашего ума дело, но все же…

Да уж, поражалась я, вот так новости! Не знаешь, что и думать. Бабушка качала головой, Лизетт неодобрительно поджимала губы. Но обе молчали, и я тоже не стала трепать языком. Девчонкам простительно, соплячки еще…

Под утро заглянул Терес, глянул на Анитку, спросил:

– Ну и как вам гости?

– Шел бы ты, парень, – устало ответила Лизетт. – Без тебя голова кругом. А хочешь, и красавицу свою забирай. Совсем она, бедная, уработалась, а здесь и не отдохнет.

– Ой, можно?! – Анитка подскочила к Тересу.

– Иди, – отмахнулась Лизетт. – Обратно можешь не торопиться.

– Правильно услала, – кивнула бабушка, когда Терес с Аниткой отошли достаточно далеко. – Попомни мои слова, гости проспятся, ее первую спросят. А у них с Тересом-то серьезно, того гляди, к свадьбе дело повернет.

– Да уж ясно, – вздохнула тетушка Лизетт. – Еще не хватало нам здесь свары за девчонок.

Я тайком вздохнула. Не то чтобы мне так уж сильно хотелось замуж, но…

Выкинь из головы, Сьюз! Будто тебе других забот мало…

Бабуля, как всегда, оказалась права. И часа не прошло, как в кухню заглянул давешний обозник. Ввалился, как к себе домой, подкрутил усы, подмигнул:

– Утро доброе, бабоньки-девоньки! Пожалейте усталого солдата, налейте хлебнуть! Всю ноченьку в карауле простоял…

Толстуха Берта сначала налила, а уж затем оглянулась на Лизетт. Та поджала губы, молча кивнула. Ох, выскажет! Потом, не при чужих…

Выпил, крякнул, обтер широкой ладонью рот. Спросил:

– А что ж вы, бабоньки-девоньки, гостям не рады?

– Почему не рады? Еще как рады, вона вы какие все из себя видные да статные, не чета нашим-то увальням, – Берта хихикнула. – Еще налить?

Солдат протянул толстухе опустевшую кружку:

– Налей, душа моя, окажи такую любезность. – Дождался, выпил, снова крякнул. Шумно вздохнул. – А только самых красавиц вы, бабоньки, попрятали! Вот вчера девчушка с вами стояла, с косой досюдова, – солдат чиркнул себя ладонью по заду и мечтательно закатил глаза. – Небось решили, такая краса не про нашу честь, а?

– Не про вашу и есть, – звонко выкрикнула Динуша.

– Цыть! – Лизетт отвесила дуре подзатыльник, повернулась к солдату. – И верно, не про вашу: жених у нее.

– И у тебя жених? – солдат нашел глазами Динушу.

– И у меня! – Динуша презрительно фыркнула. – Получше ваших!

– Кому сказано, цыть! – Лизетт замахнулась полотенцем, Динуша, ойкнув, спряталась за бабушкину спину. – А ты, мил-человек, сам запомни и друзьям передай – женихам здесь всяким рады, да только чужих невест сманивать у нас не принято.

– Кругом облом! – усатый смешно всплеснул руками. – А ведь мы, бабоньки-девоньки, тоже не все при женах, кабы кто себе здесь невесту нашел, так не обидели бы. Это с "королевскими псами" лучше не связываться, они беспутные, кроме службы ничего и не знают, что из таких за мужья? А мы, обозная охрана, народ хозяйственный, степенный… – солдат вздохнул, поставил кружку на стол и вдруг чмокнул толстуху Берту прямо в губы. – Это тебе, душа моя, за ласку, одна ты меня тут пожалела-приголубила! Если еще и ты невеста – ей-же-боги, напьюся с горя!

– Я не невеста, – на этот раз хихиканью Берты вторило полкухни. А толстуха дождалась, пока солдат подкрутит усы и приосанится, и закончила: – Я уж год как жена!

Хохотали мы громко, и солдат с нами хохотал. Но когда ушел, Лизетт покачала головой и сказала:

– Ой, девчонки, глядите! С огнем играете!

– Ниче, теть-Лиз, – фыркнула сквозь смех Динуша. – Пусть не думают, что им тут все можно!

Ох, лучше бы Динушке не высовываться! Тетушка Лизетт проворно цапнула девчонку за ухо:

– А ну отвечай, негодница, ты с каких таких пор невеста? Ишь чего удумала, молоко на губенках не обсохло, а туда же, невеститься!

– Ай! Теть-Лиз, ну вы че! Ну я ж не всерьез!

– Не всерьез?! А ты знаешь, что таким шутить – Деву гневить? Знала я, что у тебя язык без костей, но не думала, что и в голове вместо мозгов труха соломенная!

Динуша вывернулась, отскочила за Берту. И выдала, высунув нос из-за ее широкой спины:

– И ничуть я не шучу! Вот вырасту, мы с Рихаром поженимся!

Так, подумала я. Зиговы ребятки нарасхват – интересно, сам-то он об этом знает?

– Рихар, – спросила я, – ты все про всех знаешь, правда, что у нас здесь «королевские псы»?

Рыжий так на меня посмотрел, словно это не он, а я триста лет по чащам и болотам сидела.

– Конечно! Это ж личный королевский отряд.

– А покажи!

– Да смотри себе, вон стоят, двери караулят.

Я оглянулась.

– Что, вот эти?!

– А ты думала, они вроде нас? – рыжий фыркнул. – Люди как люди, стража как стража.

И верно, ничего особенного не было в охраняющих вход в парадный холл солдатах. Разве что перевязь королевских цветов, синяя с серебром, и такая же отделка на камзолах. А сами… Правый вон вообще с таким пузом, небось трех шагов не пробежит, упыхается. А левый… левый… люди добрые, Звериная матерь! Мне захотелось протереть глаза: слева стоял тот самый бродяга, Марти.

Он поймал мой взгляд, сказал что-то товарищу, подошел.

– Узнала? Ну, здравствуй.

Да уж, невпопад подумала я, узнать его мудрено.

– Я задолжала тебе "спасибо".

– Знаю.

– Ты… – моя рука нашарила амулет. – Я все думаю, может, тебе нужнее? Вернуть? У нас теперь, наверное, все спокойно будет.

Марти качнул головой:

– Оставь. Разве я чем-то тебя обидел, чтобы возвращать подарки?

Оглянулся на товарища. Бросил:

– Извини, служба.

И пошел обратно на свой пост.

– Спасибо, – сказала я вслед.

На следующий день король объявил, что намерен рассудить спор Лотаров и Ренхавенов, а заодно решить судьбу тех, кто уличен в мятеже. Ульфар ходил по замку свободно, улыбался довольной улыбкой победителя, как будто был уже оправдан. Даже – Динуша рассказала – спрашивал словно ненароком, кто такой ловкий учинил переполох в его лагере в первую ночь осады.

Неужели, думала я, королю так сложно разобраться, кто ему верен? Ладно, может, Ульфар и по ошибке в те списки попал, что с указом зачитывали, но уж наш-то барон точно ни в какие мятежи не вмешан!

– Хочешь поглядеть суд? – спросил Зиг.

Конечно, я хотела! Но ведь королевская стража и в дверях, и на лестницах, а в парадный холл не то что челядь – даже Гарника не впустили! Не по чину, мол…

– Меня не приглашали, – оскалился заколдунец, – но я не гордый, обойдусь без приглашения. Хороших мест не обещаю, но важного не упустим.

– А почему ты Гарника не позвал? – спросила я.

– Гарник слишком на виду. Пусть он сейчас охраной и не командует, но отсутствие капитана заметят. – Добавил, помолчав: – А ты Анегарду сестра, имеешь право знать.

Мы прошли по коридору второго этажа, мимо баронских комнат – у дверей стояли двое в синем с серебром, я еще подумала: от кого охраняют? – и вышли на лестницу для слуг.

– Мило, – пробормотал Зигмонд.

– Ты о чем?

– О страже, – не вполне понятно ответил Зиг. – Ладно, попробуем по-другому. Пошли.

И побежал по лестнице наверх. Я заторопилась следом.

Мы поднялись на третий этаж, и заколдунец постучал в комнату Анегарда. Молодой барон открыл сразу же. Сказал, увидев Зига:

– Я думал, они…

– И они уже идут, – быстро ответил Зиг, – я слышу шаги. Впусти.

Анегард молча посторонился, Зиг втащил меня в комнату, буркнул:

– Понаставили псов… Сьюз, сюда, живо!

Втолкнул меня в спальню, бросил тихо:

– Удачи, Анегард. Если что, я буду рядом.

– Не надо никаких "если что", – Анегард чуть заметно качнул головой. – Лучше о Сьюз позаботься. А вообще, я не прощаюсь.

– Вот это правильно, – хмыкнул Зиг. Скользнул в спальню, прикрыл дверь – неплотно, оставив щель. Мы слышали, как стучали в покои Анегарда люди короля, как один из них отчеканил ледяным голосом:

– Анегард, младший барон Лотарский! Тебя ждет король.

И спокойный ответ Анегарда:

– Иду.

А еще я слышала, как бешено колотится мое сердце. И Зиг, наверное, тоже слышал: едва утихли шаги, взял меня за руку, сказал:

– Сьюз, вдохни и успокойся.

"Успокойся", легко сказать!

– Ну же, Сьюз, времени нет! Ты готова?

– Да, – прошептала я. Подумала: наверное, есть какой-нибудь тайный ход, и мы… Но Зиг, крепко взяв меня за руку, подошел к окну.

– Сьюз, ты храбрая девочка, другой я бы не предложил такого. – От слов Зига заледенело в животе, и по хребту пробежали ледяные мурашки. Что он надумал на этот раз?! – Обними меня крепко, закрой глаза и ничего не бойся.

Я оторопело уставилась на заколдунца.

– Ну же! – подстегнул он. Обхватил меня, прижал к себе. Ой, мамочка!

Я сцепила руки на его спине, уткнулась лицом в грудь. Вспомнилось вдруг, как нес он меня на болоте… теперь уж псиной не пахнет…

– Крепче держись.

Ощущение падения было коротким, но жутким. Я придушенно пискнула, но Зиг уже разжал руки, шепнул на ухо:

– Умница девочка… тихо, не шуми, тут стража за дверью… а может, и в комнатах кто есть…

Я почувствовала твердый пол под ногами и открыла глаза.

Мы стояли в незнакомой мне просторной комнате, у распахнутого окна. Второй этаж, отметила я. Булыжник двора внизу. Это что же, мы… Наверное, на лице у меня отразился весь ужас, который захлестнул меня, едва я представила, как Зигмонд, хмырь болотный, порхал над этим булыжником со мной в охапке.

– Кое-что еще умею, – чуть слышно рассмеялся Зиг. – Глупо было бы не воспользоваться.

– Где мы? – я огляделась, стараясь не обращать внимания на дрожащие коленки. Стол, жесткое кресло, два табурета, на одной стене – щит с гербом Лотаров, другая сплошь увешана оружием…

– Апартаменты его милости барона Эстегарда Лотарского, – сообщил Зигмонд. – Как лучшие покои замка, отведены его величеству. – Показал на дверь: – Там королевские псы стоят, уж не знаю, за какими бесами. Да ты видела. Хотел бы я знать, – нелюдь презрительно оскалился, – его величество и по нужде с охраной ходит?

За дверью протопали, я вздрогнула.

– Не бойся, это мимо. Так, а нам с тобой, кажется, туда, – Зигмонд кивнул на висящий напротив окна гобелен – старинный, выцветший, с почти уже неразличимым рисунком. – Давай-ка глянем…

Стена за гобеленом легко отъехала вбок, Зиг подтолкнул меня легонько:

– Вперед, Сьюз.

Я скользнула в темную щель. Зигмонд дышал в затылок. После залитой светом комнаты здесь казалось темно; однако тьма не была непроглядной, скорее напоминая ранние сумерки. За спиной послышался шорох, я обернулась: мой проводник закрыл потайную дверь и с явным облегчением на лице повернулся ко мне.

– Не бойся, обратно через королевские комнаты идти не придется. Тут еще выходы есть, но сейчас возле них стражи полно.

– Это потайной ход? Куда теперь?

– Никуда, пришли уже. Сейчас… где-то тут… а, нашел!

В глаза мне ударил свет. В сплошной стене возникли вдруг щели, дыры, сквозные завитушки…

– Резьба, – объяснил Зигмонд. – Под нами галерея для стрелков.

– А это, – я провела ладонью по дереву, выглянула в щелку, – зачем?

Зиг ухмыльнулся, сказал со странной мечтательностью в голосе:

– Стрелки, девочка, могут быть и чужими. Вот как сейчас, например. Предки нашего Анегарда знали толк в обороне.

На галерее и впрямь стояли королевские солдаты. Растянулись редкой цепочкой, шагов за пять друг от друга.

– Они не знают? – спросила я.

– Откуда бы! Это места для своих.

Ну что же, пусть видно плохо, зато услышим все. Пока что снизу доносился неразборчивый гул ожидающей зрелища толпы. Неужели мы добрались сюда быстрее, чем Анегард?..

Я приподнялась на цыпочки, оглядела холл. Ох, ну и людей! Наверное, королевская свита – такие все важные, разнаряженные… Я поискала глазами дам, не нашла. Ну да, все-таки король на войну ехал… мятеж подавлять… наверное, здесь не просто свита, а бароны, командиры отрядов. Те, чьи войска сейчас рубят на костры наш березняк, пьют сваренную в замке Лотаров брагу и тянут в сено селянских девушек. Вот интересно, они ж королю верные, свои – а их все равно под прицелом держат. Я бы, наверное, обиделась.

– А король где?

– Под нами.

Значит, не увидеть. Жаль…

– Анегард, младший барон Лотарский, явился по слову короля!

Всего несколько минут назад я слышала этот голос, полный ледяной презрительной вежливости. Теперь я могла разглядеть и его обладателя. Мальчишка, даже младше Анегарда! Однако в плаще королевского герольда, с золотой цепью на шее. То-то о себе и воображает!

В зале настала тишина.

– Пусть его введут.

А это кто сказал, король? Вялый, тусклый, словно пылью припорошенный голос…

– Ваше величество… – Анегард поклонился, выпрямился. Мне показалось, я чувствую его – нет, не тревогу и тем более не страх! – напряжение. Готовность к почти безнадежному бою. Как тогда, на болоте…

Зигмонд приник к щели рядом со мной.

– Младший барон Лотар, клянитесь отвечать на наши вопросы честно и откровенно, без умолчания, лжи и клеветы.

– Клянусь.

– Хорошо. Вы знали, что ваш отец примкнул к заговору против нашей священной особы?

– Ваше величество, мой отец не участвовал в заговоре! Клянусь, он всегда был верен…

– У меня другие сведения. Впрочем, я готов предположить, что старший барон Лотар скрыл от вас свою измену. Однако как вы объясните присутствие здесь баронессы Иозельмы Лотарской, объявленной в розыск нашим высочайшим указом?

Анегард, похоже, ждал этого вопроса и ответил, не задумавшись и на миг.

– Матушка попросила убежища, и в отсутствие отца я не счел себя вправе ей отказывать. Однако я послал в столицу гонца с известием о местонахождении баронессы Лотарской, и объявил матушке, что судьбу ее решат либо ее супруг, либо ваше величество.

– Мы не встречали вашего гонца. Очевидно, он заблудился. Теперь припомните, получал ли ваш отец какие-либо письма перед своим отъездом?

– Нет, никаких.

– У меня другие сведения.

– Ваше величество! Вы можете допросить капитана замковой охраны, привратников: в замке не появлялось чужих с начала лета!

– Младший барон Лотар, вы не можете ручаться за каждого из своих людей. Есть множество путей для тайной переписки, и вряд ли вы столь наивны, что не можете придумать хотя бы одного, которым сумел бы воспользоваться ваш отец.

– Я не знаю о каких-либо письмах, – твердо сказал Анегард.

– Хорошо. В таком случае, как вы объясните отъезд вашего отца? Вас не удивила его поспешность?

– До нас дошел указ вашего величества, и отец счел, что его долг, как верного вассала, находиться рядом с королем и защищать ваше величество. Медлить было бы преступлением.

– Что ж, старший барон Лотар и не медлил. – Мне показалось, или сухой голос короля и впрямь окрасился ядом? – С кем дружен ваш отец в столице?

Анегард задумался.

– Отвечайте же!

– Ваше величество, на моей памяти к нам не приезжали гости из столицы, исключая боевого товарища отца, барона Нимского, ныне покойного. Я пытался вспомнить, не упоминал ли отец каких-либо имен в разговорах…

– Вспомнили?

– Нет.

– Вот образчик редкой осведомленности! О взглядах отца вы не знаете, о сношениях его с мятежниками не знаете… Быть может, ваша матушка сможет ответить? Эй, кто там! Пригласите баронессу Лотарскую.

– Но…

– К вам, младший барон Лотар, у нас более вопросов нет, – оборвал Анегарда король. И добавил многозначительно: – Пока нет.

Анегард стоял перед королем бледный, и я не знаю, чего стоило ему не опустить голову под откровенно враждебными, презрительными взглядами. Все здесь, все, начиная с короля, уже считали его виновным! Но…

– Ведь ему даже не дали оправдаться! Зиг, что же это, а? Его даже не выслушали!

От Зигмонда полыхало яростью.

– Зачем слушать, если нужно осудить? – прошипел он. – Или ты думала, короля волнует правда?

– Но это несправедливо!

– Справедливость, Сьюз, – не более чем сказочка для простого люда. Нет никакой справедливости.

– А что же есть?

Наверное, Зиг пожал плечами: я угадала слабое движение рядом.

– Право сильного. Королевская воля. Оммаж, присяга, договор вассалитета. Долг, дружба, любовь. Деньги, земли, власть. Много чего, Сьюз. Но, боги великие, только не справедливость!

И все же я еще надеялась. Надеялась, что наш король мудр и справедлив, что Зиг ошибается, пытаясь судить его по меркам своего времени – может, тогда и впрямь все было иначе? Наверное, это Ульфар оговорил Анегарда, но правда выяснится, не может не выясниться!

Вот только пора бы мне уже уяснить, что Зиг, хмырь болотный, всегда оказывается прав!