Текст книги "Приют на свалке"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Ночь со вторника на среду. Лондон

Йорген услышал шаги. Если бы он не поставил усилитель на полную мощность, ни за что бы не услышал. Рядом двое. Один крадучись подбирается сюда, а второй обследует помещение чуть дальше. Как узнали? Есть только одно объяснение: здесь тоже стоит сигнализация, только не такая как на ярмарке – ревущая на весь город, а тихая, так что слышат только охранники. Он приготовил нож. Чуть приоткрыл дверь кабинки, так, чтобы увидеть, когда охранник войдет сюда. Встал на унитаз, чтобы не заметили ноги – дверца кабинки не доходила до пола.

Вскоре вошел охранник. В отличие от полицейских, они носили черную форму и считались лучшими из лучших. Теперь Йорген этому поверил: прежде чем зайти, мужчина профессионально окинул взглядом комнату. Но не удовольствовался поверхностным осмотром, скользнул внутрь и стал проверять одну кабинку за другой, но при этом исчез из поля зрения Йоргена. Бёрьессон заметил у него в руке пистолет – здесь не пользовались парализаторами полиции. Такими же пистолетами пользовались контрразведчики: из него убили Лизу и пытались застрелить Марка, только такое оружие оставляет на теле круглые отверстия с ожогом по краям, будто человека протыкают раскаленным прутом. Йорген знал об этом, потому что и сам когда-то учился стрелять из такого оружия, вот только с собой им пистолеты не дали – побоялись, наверно, что напрасно пропадут.

Йорген ясно осознал, что если опоздает хотя бы на долю секунды, его уже ничто не спасет. А если его труп опознают, то и Еву могут не пощадить – не поверят, что она не знала, чем занимается муж. Он крепче сжал рукоять ножа. Шаги приближались, он слышал их отчетливей…

Они действовали одновременно: охранник открыл дверь, а он метнул нож. С негромким стуком охранник упал на пол. В глазнице торчала рукоять ножа. Пистолет выпал из ослабевшей руки и по гладкому полу отлетел в дальний угол. Йорген хотел подобрать, но тут в коридоре послышались еще шаги. Бёрьессон вытащил нож и бросился к двери. Успел – выскочил из туалета и метнул нож, прежде чем охранник успел зайти внутрь. Попал в горло. Он слышал, что охранники на верхних этажах носят специальные жилеты, защищающие грудь и от заточек бесов, и от возможного использования парализаторов. Охранник упал в коридоре, метрах в пяти. По лестнице слышался топот ног – кажется, он успел вызвать подмогу. Его пистолет Йорген взять не успевал, да и нож теперь придется оставить. На всякий случай он взял в руку металлические звездочки.

Он помчался к заветной дверце. В Зале заседаний уже слышались голоса – все мчались к нему, сейчас начнется облава. Первый охранник выскочил в коридор и открыл огонь, плечо Йоргена пронзила боль, но, может, оттого, что еще действовали анальгетики, боль оказалась терпимой. Он упал на пол, наугад метнув перед этим звездочки. Выстрелы прекратились.

Он подпрыгнул, зацепился одной рукой за край квадратного отверстия, закрывать не стал – бесполезно. Уже оказавшись в шахте, выстрелил присоской чуть ниже. Полетел вниз, держась за трос, так, что дух захватило. Спуск проходил быстрее. Вот только с каждой минутой, он чувствовал, как темнеет в глазах.

Из-за этого чуть не пропустил свой этаж, нырнул в круглый люк и, не отдышавшись, выбрался из вентиляции. Едва нашел в себе силы, чтобы закрыть дверцу на замок. В городе подвывала сигнализация. Полицейские уже прочесывали лестницы. Он ворвался к себе домой, закрыл дверь на замок. Успел сделать еще два шага, прежде чем упасть в обморок. Последняя мысль мелькнула: "Что теперь будешь говорить Еве?"

Среда. Приют

Утром Марк машинально пощупал место рядом с собой. Уже остыло. Значит, Клео ушла не меньше часа назад. Он полежал еще немного, размышляя: «Хорошо или плохо, что она ушла? Если бы она утром опять начала так нагло ухмыляться, он бы или придушил ее, или…»

Левицкий решительно встал и направился в очиститель. Но даже там мысли о девушке не покидали его. До сих пор жизнь шла по заранее известному плану. Он знал, что произойдет в следующую минуту. Неожиданности, конечно, случались, но не так часто. Теперь Марк пытался определить Клео на какую-то полку своей жизни, но подходящего места не находилось. Если бы вчера он не позволил ей остаться, ничего бы не произошло.

Майор вытащил чистую одежду из стиральной машинки, вчерашнюю сунул туда. Быстро оделся, заправил постель. Первым делом хотел посетить Лифтера, но понимал, что пока не приведет в порядок мысли, не сможет разговаривать ни с кем. Сел в кресло, сжал пальцы в замок перед собой, поставил на них подбородок. Собственно, есть только два выхода из создавшегося положения. Сделать вид, будто ничего не произошло или жениться на Клео. В качестве жены она совершенно не подходила. И не только потому, что по возрасту она скорее могла стать женой кого-нибудь из лейтенантов, но и… Не мог он представить ее в роли жены и все тут. Клео будет заботиться об уюте в этой комнате? Полный бред. Значит, остается первый вариант.

Марк направился в карцер, выбросив из головы мысли о девчонке. Как сегодня встретит его Лифтер?

Майор пытался сломать мальчишку, хотя в глубине души уважал пацана с первого дня. За то, что он сражался с неравными силами, приготовился сдохнуть от голода, но не подчиниться. А потому был достоин жить.

Открыл дверь. Тот же яркий взгляд, наглая ухмылка встретили его. Словно Лифтер не сидел голодный вторые сутки, а только что получил комплексный обед. Марк вошел в камеру, постоял напротив пленника. Сел у стены напротив, сложил руки на согнутых коленях.

– Привет.

– Пошел на…

– Такое ощущение, что ты кроме матерных никаких слов не знаешь.

– Для тебя у меня их нет! Воспитывать пришел, майор хренов? Да тут кроме тебя воспитателей завалом и все тебя ненавидят, урода. Приходят, уговаривают: "Хрен с ним с придурком. Тебе выжить надо. Соглашайся для вида, потом удерешь", – он выжидательно посмотрел на Левицкого. Лицо майора хранило невозмутимость, хотя слова неприятно задели. Он знал, что его в приюте не любят, но говорить об этом Лифтеру… Пацан ни мало не смущаясь, продолжил. – А я знаешь, что сказал? Даже ради свободы я ни разу не назову тебя "господин". Дождь ты кислотный, а не господин. Обломись, понял?

Левицкий дал, Лифтеру выговорится. А тот ждал, что майор будет кричать, ругаться и пинать его ногами. Поскольку такой реакции не добился, на лице мелькнула растерянность. Марк спросил скучным голосом:

– Все сказал? – ответом его не удостоили. Лифтер тоже изобразил равнодушие, закрыл глаза и откинулся на стену. Но Марка это не остановило, он продолжил. – В данной ситуации, пацан, у тебя небогатый выбор. Ты можешь бежать отсюда, вернуться в город, сколотить новую банду, снова грабить квартиры. Пока тебя не поймают. Тогда тебя точно скормят хищникам. Я, честно говоря, не очень понимаю, что им помешало сделать это сразу. Вряд ли мне хотели насолить, – лицо мальчишки болезненно исказилось, и майор понял, что Лифтер прекрасно знал ответ на этот вопрос. – Так вот второй путь – я могу скормить тебя хищникам прямо сейчас. Сегодня пойду со стервятниками на свалку и тебя прихвачу. Хочешь? – новая судорога по лицу, которую не удалось сдержать мальчишке. – Не хочешь, – констатировал майор. Ты думаешь, что возможен третий вариант. Что ты просто устроишь здесь маленький переворот. Поганого майор свергнут, а тебя будут на руках носить. Так вот этого не будет. Обломись, понял? – он вернул мальчишке его слова. – А знаешь почему? Потому что я их кормлю и защищаю. У меня дети на свалке гибнут в пять раз реже, чем охотники в городах. А ты не сможешь их ни кормить, ни защищать. У тебя кроме гонора ничего за душой нет. А потому третий путь у тебя такой: стать рядовым приюта. Направить твой неукротимый дух в другое русло: стать лучшим добытчиком, заслужить уважение и доверие. Смириться хотя бы для вида, как тебе и советовали. А после решишь, чего ты хочешь от жизни: убить майора или получить квартиру в городе. Или вообще взорвать города к чертям. Подумай об этом.

На этом Левицкий покинул пленника.

Среда. Лондон

Йорген очнулся от резкого, неприятного запаха. Открыл глаза. Перед ним на коленях стояла Ева, держа в руках какой-то пузырек.

– Йорген, – прошептала она, – сейчас девочки проснутся. Я не смогу дотащить тебя до спальни.

Он кивнул, но подняться так и не смог. "Хорошо, что в коридоре нет ковра, – подумал он. – Сейчас бы в крови вымазал – не отстираешь".

– Йорген, – снова позвала Ева. – Давай помогу тебе.

– Нет, – на этот раз прохрипел он. – Шприц. В аптечке.

Она исчезла. Вернулась через минуту. Йорген прочитал название лекарства и кивнул:

– В вену.

Ева легко справилась с этим. Через десять секунд он почувствовала прилив бодрости. Поднялся и исчез в очистителе. Стянув защитный костюм, понял, что его теперь только на переработку – безнадежно испорчен, спины, можно сказать, нет. Смотрел, как кровь на плече под действием белой пены постепенно исчезала. Круглое отверстие на левом плече пощипывало. Посмотрел в зеркало на спину. Жуть! Сплошная рана. Хорошо, что течет лишь сукровица. Но как же одеться? Ведь еще и на свалку сегодня в 12 часов идти. На спине разглядел такую же аккуратную дырочку, как и впереди. Есть чему порадоваться: во-первых, внутри ничего не застряло, а во-вторых, если бы он не нагнулся – пробило бы насквозь сердце. А так должно зажить через полмесяца. Если хорошие лекарства в Москве купить, то дней через пять.

Осмотрел лицо. Так и есть: когда впечатался в стену, спасаясь от лифта, ударил скулу. Осталось несколько царапин, а завтра будет хороший синяк. Можно сказать, что поперек лица написано: "Это я пробрался в Зал заседаний!"

В коридоре зазвонил телефон, Ева с кем-то разговаривала минуту. Йорген стоял в очистителе, не зная, на что решится. Он боялся подставить семью. Неужели полиция не поверит Еве, что она не имеет никакого отношения к его деятельности?

Дверь тихонько приоткрылась, раздался вздох ужаса.

– Ева, Ева… не заходи! – заторопился он.

Но она шагнула внутрь, подхватила его пояс, очки ночного видения, усилитель и фонарь, которые он кинул на пол очистителя, и вышла.

Вернулась уже с заживляющими салфетками.

– Давай обработаю спину, – твердо произнесла жена. От ужаса и неуверенности не осталось и следа.

Он покорно подставил спину. Салфетки приятно холодили ожог.

– Что же еще придумать? – Ева задумчиво потерла губу указательным пальцем.

Снова ушла куда-то. На этот раз вернулась с тонким целлофаном и скотчем, одеждой и косметичкой.

– Замотаю тебя, чтобы ты мог одеться. Поворачивайся спиной, – велела она, повесив одежду на крючок, а сумочку поставив на пластиковую табуретку.

Она работала быстро и осторожно. Помогла одеться, стараясь лишний раз не беспокоить плечо. Потом подхватила косметичку:

– Садись, – опять приказной тон.

– Зачем? – безропотно исполнил он ее повеление. Ева достала пудру. – Ты что хочешь делать?

– Приводить тебя в человеческий вид.

– Ева!

– Йорген, садись и молчи. У нас осталось две минуты.

Он даже не стал спрашивать, до чего именно осталось так мало времени, отдался в ее власть.

Они успели выйти из очистителя, когда в дверь настойчиво позвонили.

– Иди на кухню, – шикнула жена. – Я открою.

Он сел за стол, там уже стояли тарелки, наполненные едой, две бутылки воды. Одна наполовину выпита. Есть не стал, напряженно прислушивался к тому, что происходило в коридоре. Ева разговаривала с кем-то. Наконец, позвала весело:

– Йорген, подойди, пожалуйста, сюда!

В коридоре стояло трое полицейских: два рядовых и один капитан.

– Капитан полиции Кайлаш Сингх, – представился абсолютно лысый мужчина невысокого роста. Черные усы под крючковатым носом переходили в небольшую бородку. На лице застыла доброжелательная улыбка, но карие глаза настороженно щурились, отчего улыбка казалась фальшивой. Йорген не смог определить, сколько ему лет. Судя по чину, ему около сорока пяти: в полиции, в отличие от охотников, звания присваивались лишь раз в три года. Хотя, как и везде, здесь бывали исключения. Капитан Сингх вполне мог оказаться талантливым полицейским, которому звание присвоили раньше. Он пристально исследовал лицо Йоргена – будто не глазами, а рентгеном светил, а, следовательно, капитан был тем еще живчиком.

– Что-то случилось, капитан Сингх? – небрежно поинтересовался Йорген.

– Проверяем мусорщиков, полицейских и охотников, – сообщил он. – Что у вас с лицом?

– А что у меня с лицом? – удивился Бёрьессон.

– Откуда у вас царапина возле левого виска?

Йорген машинально потянулся, чтобы потрогать висок и еле сдержался, чтобы не скривиться – в плечо отдало болью.

– Не было у меня царапины на виске, – он постарался улыбнуться как можно естественнее. – Сейчас посмотрю в зеркале, – он направился к очистителю, но капитан остановил его.

– Не стоит. Мне показалось. Это у вас прядка так на лицо упала. Прошу прощения за беспокойство, – он кивнул рядовым. – За мной! – и направился к выходу.

– Так что случилось? – спросил Бёрьессон в спину.

– Поручили проверить, – доброжелательно пояснил капитан, чуть повернувшись. – Вам не о чем беспокоится, – и вышел в коридор.

Ева закрыла дверь на замок, обессилено прижалась к ней спиной. С обидой посмотрела на мужа.

– Что? – спросил он.

– А ты не знаешь что? – в ответ поинтересовалась она. – Не знаешь, почему облава началась, кого они ищут?

– Меня, – невозмутимо ответил он.

– Ты опять мне соврал! – Ева едва сдерживалась, чтобы не закричать. – Ты не лондонский разведчик!

– Да, – негромко ответил он, пристально глядя ей в глаза. – Я опять тебе соврал. Я не лондонский разведчик… – помолчал немного. – Надо было сдать меня Сингху. Теперь он подумает, что ты – соучастница.

– Да пошел ты! – она прошла мимо него на кухню.

Он последовал за ней.

– Ева…

– Я тебя ненавижу! – она металась по кухне, машинально переставляла банки с едой, зачем-то достала бутылки, потом сложила их обратно.

– Ева…

– Я сделала это не ради тебя, не думай, – задыхалась она от слез. – Я боялась, что это заденет и девочек. Как только все утихнет – я с тобой разведусь. Лучше буду один хлеб с водой есть на этаже -86, чем с тобой жить, – она оставила в покое ящики, отвернулась к окну.

– Ева…

– Хорошо еще Клюев позвонил, предупредил, что охотников проверяют, – плечи ее вздрагивали, словно она замерзла. – Они за каждый синяк трясут. Чуть ли не объяснительную писать надо: где, когда и при каких обстоятельствах его заработал.

– Ева… – сделал он последнюю попытку объяснить что-то, но она неожиданно успокоилась и сказала холодно:

– Уходи! Видеть тебя не могу.

Йорген взял со стола бутылку и вышел. Достал из аптечки таблетки, помогающие при кровопотере. Выпил пару штук. Приготовил маленькие обезболивающие ампулы для разжевывания на случай, если не сможет уснуть. На диване лег на живот, стараясь не сдвинуть салфетку впереди. Он может часов пять поспать, пока наступит его смена выходить на свалку. Засыпая, подумал, что скоро будет мечтать, чтобы все закончилось именно так: никто не погиб, просто Ева ушла от него и все…

…В коридоре капитан Сингх внес в список подозреваемых еще одну фамилию: майор Бёрьессон. Он, конечно, очень хорошо держался этот майор, но, кажется, с левой рукой у него не все в порядке. В списке после облавы оказалось около трехсот человек. Есть с чем поработать. Главное не спугнуть преступника, иначе материалы могут пропасть навсегда.

Среда. Приют

Обходя дежурных, Левицкий приказал Уле Варнене:

– Найди новенькую – Секретову, проводи в спортзал, покажешь, где проходит пятиминутка. Скажешь – я приказал.

– Есть, – отдала честь девочка.

Марк спустился вниз. Воспитатели уже сидели на скамеечке. Все, кроме медсестры.

– Где Аревик Ашотовна? – напряженно спросил он после приветствия.

– Старший лейтенант Жманц позвал ее к Алсу, – тут же откликнулась миссис Хиггинс.

– Что с ней? – насторожился майор.

Старушка поправила очки:

– Я сама не поднималась, поэтому не знаю. Эрик придет, скажет…

Вскоре начали подходить лейтенанты. Жманц не появлялся. Когда расселись, Ким сообщил:

– Эрик сегодня не может спуститься. Просил провести пятиминутку без него.

Но майор подождал еще немного. Наконец в дверь постучали. Вошла Клео.

– Доброе утро! – радостно поздоровалась она. Оглядела скамейки и села рядом со старшим лейтенантом Ле Паном. Филипп тут же нырнул носом в ее декольте. Левицкий отвернулся, сделав вид, что ничего не заметил.

– Старший лейтенант Такаси… – предложил Марк.

– За время моего дежурства происшествий не было, – начал он, но сяньшень, до сих пор молчаливо сидевший в сторонке, перебил:

– Были.

– Что? – удивился Итиро.

Старик Дэн, не поднимая головы, сообщил:

– Пропало пол-ящика еды…

Он не успел договорить, как Такаси воскликнул:

– Неправда! Мы охраняли склад на кухне.

– Вы не дали мне договорить, старший лейтенант Такаси, – снова заговорил сяньшень. – Пропала еда из тайника.

– Что? – майор еле сдержал себя, чтобы не вскочить. – Но как?

– Их спугнул кто-то, – промолвил сяньшень. – Они бы больше взяли, да не успели видно…

Все непроизвольно опустили головы. В приюте знали, что существует тайник, где майор прячет еду на черный день: если долго льет дождь, или кому-то срочно понадобится помощь врача. Но вот место нахождения тайника знали только Левицкий и сяньшень. Марк взял себя в руки.

– Охрану возле тайника поставить я не могу, – заметил он. – Иначе это уже будет не тайник. Сяньшень, вы сможете установить там какую-нибудь сигнализацию?

– Думаю, да, – кивнул старик.

– Хорошо, – Марк обвел взглядом присутствующих. – Хочу представить вам новую учительницу рисования – Клеопатра Секретова. Подчеркиваю – она не воспитатель, только учитель. Мы приняли ее по настоянию сяньшеня Дэна, – зачем-то добавил он. – Ле Пан, Зверев. Возьмете кого-нибудь из рядовых, сколько понадобится, и в первой половине дня освободите для нее кладовку на втором этаже. Ясно?

– Так точно, господин майор.

– Тогда все свободны.

Они еще не успели подняться, когда дверь распахнулась, и в комнату вбежал Эрик:

– Она рожает!

– Отлично, – Левицкий взглянул на часы. – До построения еще двадцать минут. Успеет.

– Марк! – воскликнул Эрик.

– Вторые роды обычно проходят быстрее, – пожал он плечами. Потом уголок губы едва заметно дернулся, показывая, что майор шутит. – Ладно, иди к жене, построение проведем без тебя. Как только все закончится – сообщи.

Эрик отдал честь и исчез. Следом вышли лейтенанты и воспитатели. Лишь сяньшень Дэн задержался. Он подсел ближе к Марку.

– Господин майор, – промямлил он невнятно. Немного пожевал губами. – Напрасно вы о своих планах при лейтенантах рассказываете.

– Вы о чем? – не понял Левицкий.

– Не следовало просить меня о сигнализации при них, – объяснил он.

– Вы что, моих ребят подозреваете? – грозно сдвинул брови Марк.

– Господин майор, подумайте сами, – старик смотрел на него с грустью, – разве дети решатся на такое серьезное преступление, если у них нет прикрытия? Если кто-то не убедит их: не бойтесь, вы под моей защитой, вас не найдут.

– А может, это воспитатели, – парировал Левицкий.

– Марк, – укоризненно покачал головой сяньшень. – Вы мадам Байи заподозрили или Аревик Ашотовну? Большинство из наших воспитателей не способны противостоять вам. Или вы меня подозреваете?

Марк устало махнул рукой, задумчиво посмотрел в сторону.

– Я не хочу об этом думать, – наконец выговорил он. – Не хочу думать, что кто-то из моих лейтенантов ворует еду… Но если сегодня ночью, несмотря на сигнализацию, ворам удастся что-то украсть… я буду вынужден признать, что вы правы. Пойдемте на построение, сяньшень.

Вчера вечером Тимо приказал Нарэку переговорить со своими друзьями. Ара так и не понял, почему главарь не стал со всеми разговаривать сам, но решил, что надо быть осторожней.

По дороге в спортзал он будто случайно подошел к Мосе.

– Как наряд? – поинтересовался он с сочувствием.

– Нормально, – Моисей устало потер покрасневшие глаза. – Лучше наряд, чем когда по морде бьют.

– Не знаю. По мне, так что от голода сдохнуть, что к хищнику в пасть – одно другого не легче, – он быстро огляделся по сторонам, сказал на ухо. – А ты не хочешь, чтобы мы здесь банду сохранили. Мы бы тогда…

– Нет, – Мося сдвинул брови.

– А что так? – продолжал уговаривать Нарэк. – Неужели лучше перед Тендхаром пресмыкаться? Ты подумай…

– Нет, – повторил Моисей. – Ара, я в жизни уже многое попробовал. В семье жил, по подъездам скитался, в банде под Лифтером ходил… Хочу попробовать в город вернуться. Все только и говорят, что у Жманца скоро второй ребенок родится, и он квартиру получит. А если он получит, значит, и мы можем. Я хочу попробовать.

Нарэк открыл рот, чтобы возразить что-то, но заметил прищуренный взгляд старшего лейтенанта Аскестада и отстал от Моси. После сегодняшней ночи лучше не привлекать к себе внимание.

В спортзале построились по классам, но царило необычайное оживление – разговаривали только об Эрике. Когда майор вошел в спортзал, воспитанники притихли.

Левицкий окинул взглядом подопечных и почувствовал, что сегодня невозможно провести обычное построение. Дети замерили в волнении.

– Думаю, новости уже все знают? – начал он.

– Так точно, – пронесся разноголосый выдох.

– Я подумал, – Марк потер лоб. – Наверно, стоит помолиться за Алсу. Кто хочет?

– Можно я? – руку подняла Карангело.

Марк кивнул, и она вышла вперед. Он поискал глазами Клео, но не нашел. "Куда она делась?" Тут же одернул себя: "О девчонке не думать!"

– Дорогой Господь, – Александра молилась спокойно и проникновенно. – Благослови Алсу в эти минуты. Пусть роды пройдут благополучно, и ребенок родится здоровым и крепким…

Она еще не завершила молитву, как дверь распахнулась. В зал ворвался Эрик. Растерянно оглядел притихших воспитанников.

– Что? – спросил Левицкий.

– Сын. Все хорошо! – расцвел лейтенант.

– Ура! – крикнул Зверев. Все подхватили:

– Ура! – кто прыгал, кто смеялся и аплодировал, некоторые начали пританцовывать.

– Смирно! – гаркнул Марк через минуту. Воспитанники мгновенно угомонились. – Сегодня до обеда все по-прежнему расписанию. В обед отметим рождение малыша. В воскресение Эрик пойдет на ярмарку и сообщит о пополнении. После этого устроим проводы. Пока готовим подарки. Ясно?

– Так точно, – голоса детей слились в один.

– Разойтись!

Дети одобрительно загудели и помчались к Эрику. Через минуту лейтенанта подбрасывали к потолку. Марк стоял в стороне. Глядя на их радость, в его душе тоже что-то теплилось. Но он уже давно разучился так искренно выражать чувства. Может, это и плохо. "Куда же делась Клео?"

Словно услышав его, девушка появилась в дверях – счастливая, сияющая. Мельком глянула на майора и отвернулась. То же маленькое черное платье. При виде тоненькой спины, Марк тут же забыл о твердом намерении не обращать на нее внимания. Он с трудом проглотил ком в горле. "Почему ушла утром? Смущалась? Или я виноват? Надо бы поговорить с ней, но не сейчас. Позже. Без свидетелей".

– Витька! – с гневным криком Ира вбегает в детскую, но он предусмотрительно прячется под кровать. Здесь она его не достанет – руки коротки. Однако сестра, встав на колени, все-таки предпринимает бесполезные попытки: тянется, краснеет от натуги. Каштановые, как у отца волосы, скользят по полу. Витька на всякий случай вжимается в стену, показывая язык:

– Не достанешь!

– Достану! – зло кряхтит Ирка. – Не сейчас, так потом. Вечно не просидишь тут.

Он слышит, как открывается дверь.

– И что у вас тут происходит? – в голосе отца веселое любопытство.

Ирина тут же вскакивает, теперь видны только тонкие лодыжки. Так и хочется дернуть, чтобы она упала…

– Папа! – Ира задыхается от возмущения. – Ну сколько можно? Он опять испоганил мои краски!

– Ну-ну, не стоит так шуметь, теперь в поле зрения появились клетчатые тапочки отца. – Я куплю тебе новые.

– Но у нас нет на это еды, – всхлипывает сестра.

– Почему же? – теперь тапочки и босые ступни стоят близко-близко, наверно, отец ее обнимает. – Мы отложили еду на новые брюки Виктору, теперь придется ему ходить в старых.

– Нет! – вскрикивает он обиженно и как хищник вылетает из-под кровати. – Это несправедливо! – кричит он, на всякий случай не подходя близко к сестре. – За эту еду можно шесть пачек красок купить, – горестно восклицает он.

– Вот и купим шесть, – отец прячет улыбку. – Вдруг ты еще раз вздумаешь испортить сестре жизнь?

– Папа! – от обиды он готов расплакаться.

– А что мне еще остается делать, чтобы научить тебя не трогать чужие вещи? Оставить без еды?

Витька понуро опускает голову:

– Не надо… я же просто порисовать хотел!

– Порисовать он хотел! – возмущается Ира. – Всыпать ему надо, чтобы запомнил!

Отец ласково удерживает ее от расправы…

Вечером Виктор слышит, как мама увещевает отца на кухне:

– Ну, это уж слишком. Подумаешь, краски! Потерпит без них.

– Дело принципа, – голос отца становится жестче. – Его надо научить, что чужая собственность неприкосновенна!

Витька автоматически вытер со щеки неизвестно откуда набежавшие слезы. Тогда казалось, что это самый несчастный день в его жизни. Теперь он бы отдал все, чтобы вернуться туда. Теперь он бы на колени перед сестрой встал, чтобы она простила, и никаких брюк покупать не надо. Пусть бы папа выпорол, пусть мама лишила бы сладкой воды перед сном, а сестра натрепала бы уши. Он бы все, что угодно вытерпел, только чтобы все осталось как прежде. Чтобы, просыпаясь, он мог видеть потолок в своей комнате, а не дебильное лицо майора…