Текст книги "Приют на свалке"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Алена Даркина
Приют на свалке

Ночь с воскресенья на понедельник

Маленький экран черно-белого телевизора освещал небольшую комнату майора. В метре справа окно, в котором виднеются пять черных свечек – многоэтажки. В метре слева стояла кабинка очистителя с биотуалетом внутри, рядом встроенный в нишу шкаф и входная дверь. Больше ему ничего и не нужно. Вечером Левицкий всегда садился в кресло вытягивал ноги в ботинках на табуретку, так что они оказывались у самого экрана, и отдыхал. Это время принадлежало только ему и никто не смел беспокоить майора. Сегодня Лондон – он воровал сигнал у этого города – показывал забавный боевик. Главный герой, с неправдоподобно огромными мускулами (будто в них воздуха накачали) гонялся по джунглям за маленькими и щупленькими врагами. Конечно, это тоже фантастика, но уж лучше, чем когда показывают слезливую мелодраму про любовь на подстриженных газонах Лондона.

Левицкий с усталым равнодушием следил за несколько однообразными приключениями героя, когда в дверь робко постучали. Он сначала даже ушам не поверил: мельком взглянул в ту сторону и остался на месте, но стук повторился. Он стиснул зубы, в два шага пересек комнату и дернул за ручку.

Миссис Хиггинс – невысокая худенькая старушка – так вздрогнула, что очки чуть не свалились с носа. В руке она держала свечку – новое изобретение сяньшеня Дэна. Загадочный состав свечи при сгорании испускал невыносимую вонь.

– В чем дело? – грозно поинтересовался Левицкий.

– Господин майор, – старушка ужасно смутилась, увидев его без форменной рубашки – в брюках и майке. Она потупила взор и стала бормотать себе под нос. – Простите великодушно, что я отрываю вас от заслуженного отдыха, но не будете ли вы так любезны…

– Миссис Хиггинс, – майор начал раздражаться. – Первый час ночи! Вы можете коротко объяснить какого… – он быстро проглотил слово "чёрта", – вам нужно?

– Новая партия, – бабулька так и не подняла взгляд, только отступила на полшажка.

– Ночью? – удивился майор.

– Да, ночью. Галина Марковна уже и приемник закрыла, а тут звонят. Флешку с документами быстро так сунули в руки и исчезли, а там…

– Миссис Хиггинс, – прервал ее Левицкий, – что вам от меня нужно?

– Так ведь новая партия… – растерянно втолковывала она.

– И что?! – Левицкий чувствовал, что еще немного и начнет орать. Лучше бы прислали лейтенанта, чтобы доложил по уставу.

– Мы сами не можем справиться, – она отступила еще на полшага. – Сяньшень Дэн пришел, и старший лейтенант Манслиф пришел, но там такое творится… Меня разбудили. Сяньшень Дэн просил вас позвать, потому что мы не можем справиться… Так что будьте любезны…

Марк возвел очи горе.

– Погасите свечу, миссис Хиггинс, – приказал он, – я возьму фонарик.

Старушка исполнила приказ незамедлительно. Он надел рубашку, выключил телевизор и за дверь вышел уже в полной форме. Включив фонарик, поймал благоговейный взгляд бабульки. Негромко хмыкнув, пошел вперед. Старушка семенила за ним, стараясь не отставать. Спускаясь по лестнице с шестого этажа, они держались ближе к стене – металлические перила продали, когда майор еще здесь не появился.

Миссис Хиггинс, оказавшись за спиной Левицкого, несколько успокоилась и стала рассказывать то, что так и не смогла выговорить, оказавшись с грозным майором лицом к лицу:

– Из Токио прибыли ничего, спокойные. Как всегда. Из Москвы прислали дауна. Мадам Байи его уже определила. Кажется, родители обещают кормить его. Я сама документы не видела, но мадам Байи сказала…

– Она скажет! – с сарказмом вставил майор.

Миссис Хиггинс сбилась и замолчала. После небольшой заминки продолжила.

– Несколько человек из Парижа и Нью-Йорка. Но мне кажется, их привели ночью из-за лондонцев. Где только они взяли эту банду? Просто жуть. Их даже не обыскали толком. Они с оружием.

– С оружием? – изумился майор. Он, наконец, понял, почему его позвали.

Они спустились по лестнице в подвал. В конце коридора из открытой двери падал прямоугольник света. Раздавались испуганные возгласы и чей-то яростный крик. Майор выключил фонарик – они приучили себя к строжайшей экономии.

– Не подходите, падлы! – различил он. – Всех порежу, не подходите!

Левицкий вошел в приемник. Прищурился – после тьмы коридора даже тусклая лампочка неприятно резанула глаза.

Картина ему предстала любопытная, давно у них ничего подобного не происходило.

К бетонным стенам прижимаются вновь прибывшие дети. "Человек семь", – на взгляд определил Марк. Чуть впереди стоят заспанные дежурные третьего класса. Их прикрывают воспитатели – сяньшень Дэн, Галина Марковна и мадам Байи. Старик-китаец Дэн о чем-то препирается с лейтенантами Эриком Жманцем и Дэйлом Манслифом. На руке у Дэна порез. Медленно течет кровь. Он зажимает ее салфеткой, но та уже вся промокла.

В центре приемника пятеро двенадцатилетних пацанов выставили перед собой заточки, прикрывая друг другу спины. Все грязные, оборванные. Даже у него в приюте дети так не одеваются. Явно подъездная шпана. Их главарь матерится так, что уши закладывает:

– Не подходите, убью! Тащите сюда еду и воду. Тащите сюда, а то прирежу, – он сделал шаг к воспитателям, но тут заметил майора и замер.

Вид Левицкого внушал ужас не только обитателям приюта. Он отирал бритым затылком низкий потолок приемника, да и в плечах был шире всех присутствующих. Но главное – его взгляд. На мгновение пацана парализовало, но он быстро пришел в себя: хищно улыбнулся.

– Убью, сволочь, – прошипел он.

Майор ответил ему злой усмешкой. Увидев Левицкого, Эрик оживился, подскочил к нему:

– Господин майор, разрешите доложить, – вытянулся он по уставу. Светлая челка упала на глаза. Из-под нее сверкали веселые карие глаза. – Прислали подъездную банду из Лондона. Галина Марковна пыталась с ними договориться, но ничего не вышло. Рядовой Намгун позвал сяньшеня Дэна, чтобы он принес цепи. Сяньшень тоже пытался с ними договориться, но его ранили. Я хотел обезвредить банду, но сяньшень Дэн не позволил. Велел пригласить вас. Господин майор, разрешите мне, пожалуйста, я справлюсь, – закончил он умоляюще.

– Отставить! – скомандовал майор. Нашел глазами старика Дэна. – Спасибо, сяньшень, – тот удовлетворенно кивнул, щуря и без того узкие глаза. – Старший лейтенант Жманц, дайте цепи и отойдите к стене.

– Но почему? – обиженно засопел тот.

– Выполняйте приказ, – майор добавил металла в голос.

Эрик сунул ему в руку цепь и, насупившись, отступил к дежурным.

Майор с цепью в руке встал напротив главаря. Банда наблюдала за происходящим с трепетом. Майор заметил: пацаны перепугались. Разве что кроме главаря – у того в глазах по-прежнему вызов и ярость. Левицкий мог бы справиться со всеми голыми руками, но хотел наказать их за сяньшеня. Да и позже сговорчивей будут. Майор раскручивал цепь, постепенно удлиняя ее. В такт свисту рассекающей воздух цепи он, не торопясь, объяснял:

– Всех, кто не желает подчиняться требованиям приюта, ожидает карцер. Кого не смирит карцер, тем пообедают хищники.

– А это видел? – главарь сделал неприличный жест, а в следующую секунду цепь хлестко ударила его по руке и он, взвыв, выронил заточку. Еще четыре удара и вся банда, жалобно подвывая, растирала ушибленные руки.

– Наручники! – скомандовал майор. К нему подбежал Эрик. – Помогите, – коротко приказал он. Вместе с лейтенантами они за пять минут сковали слабо сопротивляющихся мальчишек.

– В карцер? – робко поинтересовалась миссис Хиггинс.

– Рядовой Намгун, – обратился Левицкий к дежурному, не удостоив ответа старую леди. – Принеси к карцеру фиксатор.

Мальчишка отдал честь и исчез.

Взяв наручники левой и правой рукой и подняв их в воздух так, что выкрутил пацанам руки, он потащил их за собой по коридору. Сопротивляться в таком положении они не могли. То же самое проделали его лейтенанты. Они поднялись на первый этаж. Манслиф, которому достался только один бандит, свободной рукой взял у майора с пояса ключи и открыл карцер на первом этаже недалеко от фильтр-коридора. Тут же примчался Му Хён с фиксатором. На высоте около двух метров от пола висели цепи, прибитые к стенам толстыми штырями. Дэйл взял одну из них и прикрепил ее фиксатором к наручникам. После этого отпустил мальчишку. Выбрал цепь подальше, чтобы бандиты не могли дотянуться друг до друга и, взяв из рук Эрика второго, точно так же намертво прикрепил его к стене. Когда всех посадили на цепь, майор оглядел притихших детей и сообщил:

– Посидите здесь ночь. А завтра я… – он выдержал паузу, – побеседую с вами.

– Побеседуешь… – с ненавистью процедил главарь. – И мы с тобой побеседуем. Ты мертвец, майор. Мы и не с такими справлялись…

Марк только ухмыльнулся. Дверь с лязгом захлопнулась. Ключ повернулся в замке.

К нему подскочила Галина Викторовна – старушка, крошечная и энергичная как девочка.

– Господин майор, документы, – она сунула ему в руку флешку и исчезла. Как и многие другие, она его недолюбливала – не нравились его методы воспитания. Но неприязнь выражалась лишь в том, что старуха лишний раз с ним не разговаривала. Открыто против него никто не выступал.

Они с лейтенантами поднимались по лестнице без света. Это старушки боятся споткнуться, а они лестницу изучили наизусть, им фонарик не нужен. Эрик, все еще дувшийся, недовольно спросил:

– Марк, ну почему ты не разрешил мне? Ты же меня научил, я бы тоже так смог. Неужели не веришь?

Майор остановился на пятом этаже – здесь жили старшие лейтенанты, мельком глянул в сторону хмыкнувшего с пониманием Дэйла.

– Эрик, – он ткнул пальцем в грудь парню. – Ты еще не забыл наш разговор? Нет?

– Марк, ты сказал, что я не буду выходить на свалку. Я с этим не спорю. Но сегодня не было ничего опасного! Может, ты и вилку у меня отберешь, а то вдруг я поранюсь, – в голосе слышалась неподдельная обида.

– Старший лейтенант Жманц, – посуровел майор. – Надо будет – отберу вилку. У тебя скоро выпуск и я не хочу, чтобы какая-то неприятность этот праздник отменила. Будешь возмущаться – посажу в карцер к этим супчикам, чтобы ты подумал, как разговаривают со старшими по званию. А теперь быстро по домам, – он опять взглянул на Манслифа. – Спокойной ночи.

Лейтенанты отдали ему честь, и он поднялся к себе.

Разделся в темноте – энергию надо экономить – и положил рубашку на место. Отсутствие света нисколько не мешало Марку. Он всегда поддерживал порядок в комнате. Если бы он вдруг ослеп, то единственное неудобство, которое испытал бы от этого – не смог бы смотреть телевизор. Правда, иногда казалось, что он так хорошо выучил сюжет сказок, что по одним звукам представит все, что происходит на экране. Показывали исключительно фантастику с надувными героями – Левицкий за всю жизнь не встретил ни одного хоть немного похожего на них по объему мускулов, хотя когда-то работал в команде самых сильных парней города. Всегда на экране демонстрировали множество деревьев – вечная мечта человечества о несбыточном. Но особенно его выбивало из колеи то, что в фильмах называли пригородом – зеленые, желтые, коричневые или белые поля – в зависимости от времени года. Как же люди выживают в таком городе? Он постоял у окна. В темно-серых сумерках пять башен многоэтажек походили на черные столбы, поддерживающие небо. Пять двухсотэтажных столбов – пять городов, в которых уместились обитатели мира. Ближе всего к приюту Нью-Йорк и Лондон. Чуть дальше – Токио. В промежутках между этими мегаполисами виднелись Париж и Москва. Сто этажей под землей – сто на поверхности. А вокруг на сотни километров свалка. Как проповедуют в церкви – благословение неба, посланное для живущих. Свалка дает им все необходимое для жизни, кроме пищи. Если бы здесь, как в фильмах была только земля да трава, люди бы нищенствовали.

Марк включил телевизор и снова устроился в кресле. Боевик еще не закончился, врагов у длинноволосого силача не уменьшилось, их будто штамповали на заводе. Он щедро валялся в грязи, потом обильно лил на себя воду – еще одно преувеличение: где же это взять столько воды? И зачем лить драгоценную влагу на себя, когда существует очиститель – быстро и экономно.

Вдруг главный герой достал из рюкзака черную форму мусорщика, быстро облачился в нее и отправился на свалку. Майор не сразу сообразил, что это мастера СМИ встроили рекламу. Силач бодро скакал по свалке, подбирая металлические вещи, потом вернулся в город, где на нем гроздьями повисли девочки из службы сервиса, тут же сел за стол и нарезал на тонкие ломтики небольшой кусок колбасы. Внизу под бодрую музыку бежала строчка. Левицкий не вчитывался, он уже знал наизусть, что там написано. За пять минут успели призвать молодежь вступать в команду мусорщиков – бравых парней доставляющих городу сырье, отрекламировать девочек с этажа +80 и новую колбасу, названную "Экономной".

Рекламу Марк не любил еще больше, чем слезливые мелодрамы. Показывая, как парень бегал по свалке, как всегда "забыли" упомянуть о хищниках. Опять же в церкви проповедовали, что они посланы за грехи. Появляются внезапно и стремительно падают с неба, чтобы схватить мусорщиков, рыщущих на свалке. Если бы не охотники, прикрывающие их, уже давно бы города вымерли. Но и сейчас редкий день, когда выход на свалку обходится без жертв. А что касается девочек из службы сервиса, то стоят они так дорого, что ни один мусорщик и даже охотник не может себе позволить такое удовольствие: надо содержать семью, платить за квартиру – какие там девочки? Это удовольствие для администрации города, жителей этажа +60 и выше. Колбасу же, какая бы она ни была экономная, из простых жителей города купить могли только полицейские, мусорщики и охотники, да и то не чаще, чем раз в месяц.

Реклама закончилась, и герой с обнаженным торсом снова стал крошить маленьких врагов. Но смотреть расхотелось. После рекламы, Левицкого начала мучить ностальгия. Когда-то Марк был одним из счастливчиков, живших в Лондоне на этаже +13. Теперь все, что у него осталось – это маленькая комната, маленький телевизор и приют. Он в раздражении выключил телевизор, разложил кресло, сделав из него кровать, и лег спать.

Ночь с воскресенья на понедельник. Лондон

Когда выключается свет, комната полностью погружается во тьму. Никаких отблесков из окон, поэтому не разглядишь даже собственную руку. Эта темнота Йоргену не мешает, она привычна с детства. Жизнь в двухсотэтажном городе замирает после одиннадцати вечера. В комендантский час в подъезде ходят только дежурные полицейские. В квартирах может, кто-то и смотрит вечерние фильмы, но таких немного. Большинству жителей города завтра с утра идти на работу, они отдыхают. Ему бы тоже выспаться. Завтра в пять утра жена уйдет на свалку. Она, как и ее родители, мусорщик. Он – охотник. Только сегодня они вместе тренировались в спортзале – при их профессии надо всегда быть в форме, иначе со свалки можно и не вернуться. Когда жена утром уйдет, ему надо будет проводить дочерей в школу, а через полчаса и самому на свалку. Надо бы выспаться…

Но Йоргена мучила бессонница. Весь день он ходил сам не свой, хоть и старался, чтобы жена не заметила его состояния. Вечером как обычно лег в постель, как обычно был нежен с Евой, как обычно притворился спящим после горячих ласк. И даже честно попытался уснуть, но ничего не вышло.

Он осторожно отодвинулся от сладко посапывающей женщины. Убедившись, что Ева не проснулась, откинул легкое покрывало и поднялся. Руки потянули на себя дверную ручку. В коридоре, придерживаясь левой рукой за стену, чтобы случайно не наткнуться на вешалку, пошел на кухню. На обеденном столе лежал фонарик, на случай если Йорген захочет пить ночью – никто другой на кухню в неурочный час не заходил. Он включил фонарик. Темно-синий свет скользнул по пластмассовому столу и табуреткам. Возле стены четыре пол-литровые бутылки с водой. Ева приготовила на завтрак. Помедлив, он решил не искать другую бутылку в ящике, а взять одну со стола. По привычке, подошел к окну, облокотился на холодильник.

Стал медленно пить, глядя в черноту за окном. Там внизу невидимая сейчас и от этого кажущаяся безопасной свалка. Километрах в двух днем можно разглядеть шестиэтажный приют. Мысли невольно унеслись к старому другу. "Что там поделывает Марк? Скорей всего спит. С его беспокойным хозяйством за день так умаешься, что уже ни до чего нет дела. Честное слово, лучше каждый день встречаться с хищниками, чем отвечать за двести с лишним детей… Но зато Марк там царь и бог. И никто не побеспокоит его, как меня. Повезло Марку…"

Йорген отошел от окна и сел за стол. Цедя по глотку воду, он размышлял о том, что Марку повезло с детства. Воспитали его законопослушным до безобразия, так что разведка на него и не позарилась. А его вот, вместе с Лизой Бреквел завербовали. После двух лет тренировок – им тогда едва шестнадцать исполнилось – послали из Нью-Йорка в Лондон. Лиза за главную, а он, Йорген, на подхвате. Затерялись в подъезде среди бродяжничающих сирот, два года прятались от полиции, которая то и дело пыталась выловить детей, чтобы выбросить на свалку. У тех, кто избежал этой участи, в восемнадцать лет появлялся шанс стать полноправным гражданином города – надо было только сдать тест на физическую выносливость, и тогда ты становился охотником или мусорщиком. Люди этих двух профессия погибали часто, поэтому брали и беспризорников. В Нью-Йорке их хорошо подготовили, так что тест они сдали без проблем, их приняли в мусорщики и дали койку в общежитии. Еще через два года их приняли в команду охотников. Потом они создали семьи: сначала Лиза вышла замуж за Марка, потом он встретил Еву. Дружили парами…

Вскоре Лиза погибла. Он видел ее за день до смерти: высокая, смуглая, с длинными черными волосами, которые она никогда не убирала в прическу – волосы свободно рассыпались по плечам. Она всегда владела собой – он даже не подумал, что у нее возникли какие-то проблемы. За неделю до этого она сообщила, что получила важное задание – но и только… Марк до сих пор не знал правды о том, кто и почему ее убил. Йорген хранил эту тайну: ни Еве, ни Марку не следовало знать об этом для их же безопасности.

Йорген не мог без сожаления потерять напарницу, с которой проработал бок о бок столько лет, но с другой стороны, когда это произошло, испытал и облегчение. Не стало Лизы – не стало начальника. Он предпочел забыть о своем прошлом и жить так, будто никакого нью-йоркского разведотдела не существует, а он обычный лондонский охотник, цель которого прокормить семью и вырастить детей.

Одиннадцать лет его не беспокоили, и тут – как хищник на голову – послание. Позавчера, когда он возвращался домой со свалки, к нему внезапно подбежал какой-то подъездный беспризорник, сунул ему в руку крохотную шпионскую флешку и исчез. Йорген и слова не успел сказать. Когда дома просмотрел послание на наладоннике, оказалось, что это приказ от его нью-йоркского начальника Божана Депрерадовича. В три часа ночи шестого мая он должен появиться на ярмарке для получения задания. Флешку он уничтожил, но это происшествие выбило его из колеи, даже сон пропал. Он не знал, что теперь делать, как избавиться от своего прошлого. Единственное, что пришло ему в голову: сделать вид, будто никакого приказа не получал.

Он бы непременно так и поступил, если бы не Ева и его дочки. Он представил, как девочки спят на одинаковых пластиковых кроватях. Чтобы купить их они копили еду почти год.

…Когда погибла Лиза, его младшенькая только родилась. Но уже тогда он подумал: сделает все, что в его силах, чтобы никакая беда не коснулась его семьи. Сейчас ему стало особенно страшно за них. Трехлетнего Сашку, сына Марка пристрелили, а что сделают с его девочками, он даже представлять не хотел. Следовательно, завтра ночью ему придется проникнуть на ярмарку в комендантский час. Придется сделать все, что нужно Божану. И даже свыше, чем нужно.

Понедельник. Приют

– Хищники! – вопль в наушнике защитного шлема Марка больно ударил по перепонкам. Он сморщился. Краем глаза заметил, что точно так же скривился Йорген. Капитан Оверсон не ограничился молчаливым недовольством:

– Гришка, твою мать! – отчитал он тихо, но яростно новенького. – Ты прекратишь орать или нет?

– Прошу прощения, господин капитан, – послышался в ухе виноватый голос Клюева.

– Оружие к бою, – скомандовал Оверсон. – Прикрываем пятерки. Отступаем по плану, – он сделал знак мусорщикам, в снаряжение которых рация не входила, чтобы они отступали в укрытие.

Клюев закричал, когда высоко в мутно-желтом небе только показались едва заметные точки. У них есть еще минуты две.

Марк, осторожно перепрыгивая через мусор на свалке – того и гляди вывихнешь ногу – встал перед пятеркой мусорщиков, за которых отвечал. Они, заметив Йоргена, прекратили набивать мешки и побежали в город. От того, сколько они принесут ценных материалов в город, зависела их зарплата: сколько принесут, столько банок воды и еды получат. Но жизнь в любом случае важнее. Марк замахал рукой, подгоняя их, чтобы они шевелились – из-за защитного шлема, мусорщики не слышали ни его, ни друг друга. Направил УКС, который они ласково называли Укус, в небо – там спускались хищники. Они напоминали огромную шариковую ручку: круглые и длинные – около десяти метров – с концов плавно заостряющиеся. На матовом темно-сером теле не различишь ни глаз, ни рта, лишь по направлению полета можно догадаться о том, где у них голова. Подлетая к жертве, они выпускают из живота длинные острые когти. Сегодня хищников оказалось больше, чем обычно. Даже не считая, Марк понял, что охотников не хватит на каждого.

Марк отступал медленно. Нельзя сильно отставать от пятерки, но и нельзя оставлять без прикрытия товарищей, которые ушли от города дальше. Темно-серые тела замерли метрах в пятидесяти над ним, выбирая цель, а затем сразу два хищника, наклонив морду, почти вертикально устремились к Марку. Один из мусорщиков, споткнувшись, упал. Левицкий остановился, чтобы дать ему возможность подняться. В таких ситуациях важно сохранять хладнокровие. С двумя тварями он не справится, но Йорген, скорее всего, уже завел пятерку, а значит, придет на помощь. Он нажал спусковой крючок, когда упругое тело находилось в пяти метрах от него. Увидел, как голова чудовища, задрожала и потекла. Тварь, резко взмыла в небо. Левицкий не следил за ней – бросился в мусор, уходя от острых когтей второго хищника. Почувствовал, что упал неудачно: что-то острое воткнулось под ребра, порвав скафандр, он еще раз перекувыркнулся и выстрелил вверх наугад. Не попал. Выпустив когти, тварь хотела схватить его за скафандр, но тут блеснула вспышка справа, лапы скрючились, будто смялись. Раненые хищники взмыли вверх и исчезли в небе. Они называли оружие Укус не только по созвучию. Как ни старались ученые пяти городов изобрести что-то более смертоносное, они так и не смогли создать оружие, способное убивать хищников. Охотники кусают, ранят, но не убивают чудовищ.

Над Марком склонился Йорген:

– Как ты? – услышал он в наушнике. Напарник упал на колено, выстрелил в воздух. Красная линия вспыхнула на фоне желтого неба, ранив еще одного хищника.

– Нормально, – Марк сел, стиснув зубы от боли – все-таки тварь порвала его. Вскинул Укус, целясь в следующего хищника.

Краем глаза заметил, что правее хищник взмыл в небо, неся в лапах мусорщика. Человек бился, размахивал руками, а потом затих. На когтях тварей какой-то усыпляющий состав. Они поняли это, потому что те, кого хищники сильно цепляли когтями, впадали в беспамятство, так что операцию можно было делать без анестезии. Марка они зацепили недостаточно сильно, бок буквально взрывался от боли.

– Быстро отступаем! – Йорген подставил плечо. – Все уже в фильтре.

Марк и сам это видел. Так же как и других, бегущих к ним на выручку соратников во главе с капитаном. Они экономно и метко стреляли – промах охотника стоил жизни. К тому же выстрел стоил безумно дорого, если пересчитать на еду. Охотники встали за спиной Йоргена и Марка, прикрывая их. Каждый шаг давался с трудом. Казалось, что кто-то пыряет ножом под ребра. Двери фильтр-подъезда приближаются очень медленно. Марк смотрит на них неотрывно, не видя стоэтажной громады, нависающей над ним. Наконец под ногами оказалось не зыбкое поле свалки, а бетонный пол подъезда. В фильтр-комнате они подождали, когда воздух очистится от вредных примесей. После этого вошли в подъезд, сняли шлемы. Мир наполнился звуками: мерные шаги мусорщиков, шелест их мешков – они несут добычу на склад, жужжание лифта; топот ботинок товарищей, спасших ему жизнь; лязг захлопывающихся дверей. Горят лишь тусклые лампочки под потолком вдоль стен, освещая двери лифтов и коридоры, ведущие на склады в центральное, левое и правое крыло. В левом крыле еще проход на ярмарку. Начиная с этажа +1 и ниже, в коридорах не увидишь ничего кроме тусклого освещения, бетонных стен и пола. Этажи над поверхностью выглядят привлекательнее. Чем выше – тем богаче отделка. Мэр города, живущий в пентхаусе на этаже +85, по слухам сказочно богат. Но никто из них не поднимался выше Зала Заседаний на этаже +83. Там проводили церемонию награждения особо отличившихся жителей города.

Охотники, вошедшие за ними, тоже снимают шлемы, волосы мокрые от пота.

– Потери? – требовательно спрашивает капитан Оверсон. Его черные усы хищно вздрагивают.

– У меня один мусорщик, – поднимает руку Клюев.

Капитан небрежно повел плечом: для новенького один мусорщик – это отличный результат.

– Как ты? – подходит он к Марку.

– Хорошо! – отвечает за него Йорген, откинув с лица каштановую челку. – Сейчас священник его подштопает и послезавтра будет как новенький!

Марк лишь кивает.

В душе он поблагодарил друга, хотя и не разделял его оптимизма. Хищник задел легко, а вот там, где он упал неудачно, спина болела невыносимо. Но и в больнице валяться он не имел возможности. Они с Лизой едва сводили концы с концами, чтобы платить за двухкомнатную квартиру на этаже -7. Если бы Лиза родила еще ребенка – было бы проще.

Направились к лифтам Е, обслуживающим мусорщиков, полицейских и охотников. Мусорщики уже сдали то, что принесли со свалки и тоже подходили сюда. Их обслуживало восемь лифтов, они собирались группами, кто-то один вызывал лифт личной карточкой, потом они входили внутрь. Марк с Йоргеном вышли вместе на этаже +2. Друг решил проводить его в больницу.

Как только двери лифта закрылись, он заметил тревожно:

– Ты плохо выглядишь.

– Неудачно упал, – процедил Марк, тяжело дыша. – Лизе пока не говори ничего.

– Ладно.

Они прошли в правое крыло, где работал их врач и священник доктор Ойвин.

Йорген нажал на кнопку с фамилией доктора. Открыли незамедлительно, будто врач ждал их под дверью. Увидев Марка повисшего на плече Бёрьессона, крикнул медсестер, строго запретив Йоргену идти дальше. Женщины подхватили раненого. Провели по коридорам, казавшимся ослепительно белыми после темноты плюс первого этажа. Уложили на кровать в такой же светлой двухместной палате, осторожно сняли защитный комбинезон. Марк рычал от боли сквозь зубы. "Что они экономят? – злился он. – Укололи бы обезболивающее, а потом раздевали. Боятся, что не заплачу?"

Доктор Ойвин молча сел рядом на пластиковой табуретке. Бесцеремонно полез в рану рукой, затянутой в резиновую перчатку.

– Да что ж вы делаете, твою мать! – заорал, наконец, Марк…

Проснулся в холодном поту. Привычно тряхнул головой – кошмары майора мучили часто. Быстро поднялся, заправил постель. В очистителе подождал, пока прозрачная пена покроет тело, слегка размазал по себе, чтобы точно все отмылось, подождал, пока пена исчезнет, оставив на теле лишь приятный запах. Надел чистую форму, побрился электробритвой. После этого сел в кресло, вставил полученную вчера флешку с документами на детей в наладонник, просмотрел личные дела вновь прибывших.

Итак, как обычно – самая большая партия из Токио. Две девочки и три мальчика. Всем по одиннадцать лет. Это те, кто не прошел тест. Во всех городах семьям разрешалось иметь не больше четырех детей – после этого женщину стерилизовали. Такой семье давали четырехкомнатную квартиру на этажах с +28 по +58. Но немногие стремились добиться этой привилегии – детей надо кормить, платить за квартиру и коммунальные услуги, так что заработать достаточно еды для такой большой семьи могли далеко не все обитатели города. В большинстве семей воспитывалось только двое детей. Им полагалась двухкомнатная квартира, которая зачастую располагалась на этажах со знаком "минус", то есть под землей.

В городе Токио женщин обязывали рожать так много, как они могли. Чтобы не получилось перенаселения, в одиннадцать лет дети сдавали тест. Отдел статистики сообщал школам, какое количество детей можно оставить в городе. Те, кто сдал экзамены лучше всех, оставался с родителями, а те, кто не справился, выбрасывался на свалку, на съедение хищникам. Лишь в два последних года Левицкий забирал детей к себе – раньше он не мог прокормить всех желающих.

Из Москвы, как и сообщила вчера миссис Хиггинс, прислали трехлетнего дауна. Детей с умственными отклонениями тоже обычно скармливали хищникам – рты, которые не могут работать, городу не нужны. Марк брал их в приют при условии, что родители будут давать на их содержание ящик еды и ящик воды. Конечно, это в два раза превышало то, что мог съесть один ребенок, но он не собирался содержать больных детей бесплатно.

Из Парижа прибыли двое сирот – брат и сестра. Из Нью-Йорка тоже мальчишка сирота.

"А вот и Лондон. Очень интересно. Даже полицейские сводки прикрепили". Как он и предполагал – подъездная шпана. Грабили квартиры, пока взрослые работали на заводах, а дети учились в школе. На их счету более ста квартир. "Ничего себе!" – хмыкнул майор и продолжил чтение. Банду ловили почти месяц – мальчишки постоянно ускользали от преследователей, пользуясь шахтами лифтов и трубами вентиляции. Но самое главное – в ходе облавы погибло четыре полицейских. Трое из них убиты заточками, одного столкнули в шахту лифта. "Значит, их поведение вчера ночью не бравада и не блеф… Ничего и не таких обламывали". Не в первый раз к Марку попадали дети из подъездных банд. Некоторым он уже дал звание старшего лейтенанта, как Эрику, например. Судя по всему, банду едва поймали, тут же переправили в приют, даже переночевать в участке не дали. Разве что досье на каждого преступника составили. "Странно это все", – заметил Левицкий и стал читать дальше.

Кожевой Виктор, он же Лифтер, главарь банды. Марк сразу узнал эти наглые глаза. Двенадцать лет, осиротел в восемь лет, с девяти лет скитается по подъездам. "Где же он жил целый год?" – заинтересовался Левицкий. Пометка – особо опасен. "Это я уже и сам понял. Интересно, откуда он получил это прозвище. Из семьи лифтеров в подъезд попал?" Невысокий мальчишка, с острым носом, подбородком и колючим взглядом исподлобья. Даже на фотографии застыла злая усмешка. Кажется, он запоминает твое лицо, чтобы не спутать с кем-то другим, когда будет резать в подъезде.