Текст книги "Приют на свалке"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

И все-таки у нее остался один тайный поклонник. Славику Звереву недавно исполнилось девятнадцать, и если он до сих пор не женился, то лишь потому, что ему нравилась Александра. Два года он наблюдал, как девушка отшивала одного кавалера за другим. Сегодня ночью он принял решение пригласить ее на свидание. "Посмеется, так что ж… По крайней мере, буду знать, что шансов и у меня нет…" Сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться. Он догнал ее сразу после построения:

– Александра! Алекс! – она не слышала – шла в столовую с девочками-воспитанницами из второго класса, которые относились к ней с восторженным обожанием. – Младший лейтенант Карангело, – крикнул Славик, наконец.

Девушка остановилась как вкопанная, обернулась. Зверев, наконец, пробрался к ней, убирая с дороги первоклассников.

– Не дозовешься тебя… – недовольно пробурчал он.

Девушка лукаво прищурилась:

– Ты что-то хотел?

– Поговорить. Пять минут найдется?

Оценивающий взгляд с головы до ног. Заметила и его взволнованное дыхание, и невольный румянец от ее взгляда. Она поворачивается к девочкам, с открытым ртом следящими за ней.

– Идите, я подойду через пять минут.

Они неохотно пошли дальше, поминутно оглядываясь. Славик видел это, потому что смотрел им вслед – на Александру взглянуть не решался. Девушка наоборот пристально всматривалась в него, едва сдерживаясь от смеха. Потом не выдержала, прыснула и поинтересовалась:

– Так что ты хотел?

Глядя в ее веселые глаза, Славик тоже рассмеялся. "Пусть ее. Пусть смеется над ним. Она так сладко смеется…"

– Если будешь молчать, я пошла, – она вскинула подбородок. Короткие волосы чуть колыхнулись.

– Не надо, – он взял себя в руки. – Я только хотел… – "Как к хищнику в пасть!" – Приходи сегодня в приемник.

Замер, выжидая. "Высмеет? Откажет!"

Александра театрально вытаращила глаза:

– В приемник? Зверев, ты хочешь сказать, что приглашаешь меня на свидание?

– Приглашаю, – упрямо мотнул он головой.

– Ба! Ушам своим не верю, глаза свои протираю. Два года облизывался как подъездный сирота на кусок хлеба и на тебе… Ты серьезно? Не передумаешь? Не убежишь?

Улыбка невольно скользнула по его лицу. Славик посмотрел в сторону, потом на нее.

– Хватит тебе уже. Придешь?

– Я… – Александра сделал паузу, – подумаю. Может, и приду. Ладно, мне пора, – повернулась, чтобы уйти.

Он поймал ее за руку.

– Постой… Когда скажешь-то? Ждать или не ждать тебя?

– Никогда. Вечером придешь в приемник и узнаешь о моем решении.

Пошла в класс величественно, как жена мэра на торжественном приеме. Сердце замерло в томлении. И откуда-то пришла уверенность: "Моя будет". Никогда она еще ни с кем так не разговаривала. Сразу едко отказывала. Славик помчался в спортзал. Эх, не его сегодня очередь выходить со стервятниками. Он бы полетал по свалке…

Понедельник. Лондон

Йорген в спальне собирался на свалку. Диван он уже собрал, спрятал постель в шкаф. Приготовил костюм охотника. У мусорщиков костюмы синие, а у охотников – светло-серые, чтобы защитники выделялись издалека. Хищники тоже научились отличать тех, кто может их ранить.

Его смена начиналась в восемь тридцать. Ева вернется под защиту города, а он выйдет навстречу хищникам. Охотники и мусорщики работали на свалке через день. Они с женой специально договорились работать в один день, чтобы выходной проводить вместе: друг с другом и с детьми. Выходить в одну смену им не разрешали – считали, что в таком случае охотник будет следить за женой, а о защите остальных мусорщиков не побеспокоится. Йорген признавал справедливость этого предположения. Вряд ли бы он следил за своей пятеркой, если бы знал, что хищник может порвать Еву. Уже тогда, когда они впервые обменялись заинтересованными взглядами, он не мог выполнять работу как прежде. Тем более сейчас, когда столько прожито вместе.

Йорген невольно вспомнил, как застенчиво улыбалась Ева, когда он флиртовал с ней после выхода на свалку. А за спиной Лиза – он позвоночником чувствовал ее осуждающий взгляд. И как только они оставались одни, раздавался командный шепот: "Ты в своем уме? Ты ее проверил? Ты уверен, что она не сдаст тебя с потрохами?" Как будто только Лизе разрешено выйти замуж, как будто Йорген не имел права влюбиться, а должен сначала собирать досье на невесту, а потом уже отпускать чувства на свободу. Если бы Лиза тогда обнаружила, что его избранница агент лондонской контрразведки, он бы скорее убил Лизу, чем Еву. Напарница почувствовала это и оставила его в покое…

Ева необыкновенная. Тринадцать лет прошло, а он сходит по ней с ума. Она чувствует, когда надо молчать и когда говорить. Она необыкновенно сексуальна, прекрасная мать, интересный собеседник. Ради нее он готов пойти на самое страшное преступление, лишь бы она жила…

Раз нельзя выйти на свалку вместе, они выходят на смену по очереди. Сначала Ева, потом он. Мимолетная встреча в фильтр-комнате, прощальный поцелуй – и он может идти навстречу хищникам.

Перед тем, как облачиться в защитный костюм, Йорген воспользовался тем, что его женщин нет дома, и приготовился к ночному походу. Достал из тайника в подъезде шпионский костюм – черный, облегающий. Он не пользовался им уже много лет. Хорошо, что ткань тянется, иначе бы не налез – все-таки с момента его шпионской молодости, он несколько раздобрел. Черная маска на лицо, очки-тепловизоры, пояс с маленькими кармашками, в котором лежит все, что может понадобиться для ночной вылазки: фонарик, набор отмычек, небольшой нож, респиратор и прочие мелочи. В таком виде в комендантский час, когда в подъезде выключают свет, ни один горожанин его не разглядит. У полицейских в снаряжении тоже есть тепловизоры, но если повезет, он сможет проскользнуть и мимо них. Спускаться на минус первый этаж, туда, где находилась ярмарка и тоннели, ведущие в другие города, он решил по ступенькам. Йорген свернул одежду, скрепил ее жгутом и положил на антресоли в шкафу. Туда Ева заглядывала лишь раз в году, перед началом учебного года. Так что еще месяца два костюм спокойно мог там лежать. Даже если жена заглянет – не поймет, что это за сверток, подумает, что какая-то одежда.

Йорген надел костюм охотника, повесил Укус на плечо, в руки взял шлем и вышел из дома. Постоял немного в коридоре, глядя на одинаковые белые двери, расположенные на равном расстоянии. На его этаже +17 в каждом крыле пятьдесят четыре квартиры, всего сто шестьдесят две двухкомнатные квартиры. Это этаж, где получают квартиры детские врачи со своими семьями. Его соратники жили выше – на этаже +39, +40, почти все они имели трех детей и, соответственно, трехкомнатные квартиры. Они с Евой решили пока жить здесь – на этаже +17 за квартиру приходилось платить меньше.

Он прошел на пятачок, находящийся между тремя отделениями города. Справа расположены восемь лифтов группы Е. Сейчас они собирают мусорщиков и охотников, выходящих на свалку в 8:30. Напротив, ближе к левому крылу, лифты Д – для уборщиков, электриков, лифтеров и прочего обслуживающего персонала. Лифты В и Г ближе к центральному крылу. Лифты А и Б отсюда не видно, они внутри центрального крыла и лестницы там не предусмотрены, а возле лифтов Е лестница есть. По ней он ночью и спустится. Он вставил пластиковую карточку в щель. Пластиковая карточка в городе всемогущая вещь – только с помощью нее можно вызвать лифт, получить зарплату, оплатить дорогую покупку в магазине и получить еду.

Понедельник. Приют

После завтрака майор проследил, чтобы новенькие явились в спортзал. Там уже хозяйничали старшие лейтенанты Тендхар и Такаси. Им завтра выходить на свалку, сегодня они весь день проведут в спортзале. Они разделили спортзал на две части и, подгоняя воспитанников четвертого класса, устанавливали тренажеры. В левой половине строили полосу препятствий: устанавливали бревно, раскладывали ложные камни, двое подвешивали к потолку боксерские груши. Здесь будут сдавать тест дети, желающие перейти в класс добытчиков. В правой полосе, остальные будут накачивать мышцы, чтобы когда-нибудь тоже перейти в элитный класс.

Павел Тендхар – самый крупный из лейтенантов, лишь чуть ниже майора. Лицо большое, круглое и злое, волосы зачесывает назад.

– Построились, ублюдки! – орет он так, что Мадлен за спиной Левицкого тихонько вскрикивает. Он слышит, как утешает ее брат. "Ничего, пусть привыкает. Здесь им не городская школа".

Четвертый класс вытягивается в струнку перед Тендхаром. Такаси беседует с теми, кто решил сдать тест. Если они уложатся в норматив, станут добытчиками. Пока – они рядовые четвертого класса.

Марк тоже выстраивает детей.

– Кто определился с классом?

Робкая рука Майлса Эскота:

– Мы с сестрой пойдем в первый.

Следом Арташес:

– Хочу попробовать четвертый.

Дети из Токио решили идти во второй класс. Малек – новообращенный член банды – в первый. Все определились, только бойкая Катрин молчала. Потом посмотрела на майора с вызовом:

– Господин майор, я хочу сразу стать добытчиком!

Чего-то подобного он от нее и ожидал. Тендхар уже распределил воспитанников по упражнениям – одни подтягивались на перекладине, другие отжимались от пола или качали штангу – пластиковую трубу с навязанными на концы кирпичами. Марк подозвал его – он примчался в одно мгновение, будто только и ждал этого.

– Прими тест у этих во второй, а у этого – он показал на Саргсяна в четвертый класс.

Тот с готовностью кивнул и увел за собой добровольцев.

– Первоклассникам тест сдавать не надо, – объяснил он оставшимся. – А ты, – кивнул он Катрин, – иди за мной. Посмотришь, что нужно сделать, чтобы стать добытчиком, а потом попробуешь сама.

Тест для добытчиков представлял собой полосу препятствий. Сначала дети должны были подняться по лесенке, потом пробежать по бревну, спрыгнуть вниз с высоты около двух метров. Дальше разбросали "камни" – изобретение сяньшеня Дэна. На некоторые из них можно наступать без опаски, другие – ломаются под ногой. Как на свалке: никогда не знаешь, где свернешь ногу. Дальше шло пустое пространство, но на спортивных лестницах на самом верху стояли младшие лейтенанты – Де Лоренци и Кауппинен. В руках у них тяжелые продолговатые груши – на таких до сих тренируют полицейских в городах. Они прикреплены к потолку на длинной веревке. Когда испытуемый проходит этот участок, его стараются сбить с ног – имитируют хищников. У стены, за полосой препятствий лежит "добыча". Ее надо собрать в заплечный мешок и доставить обратно, обойдя препятствия за минуту.

Итиро Такаси – веселый японец, казавшийся хрупким по сравнению с Тендхаром – настроил электронный секундомер и дал отмашку первому мальчишке.

Тот рванул с места так, что по лестнице забрался, пропуская ступенек по шесть за раз. Легко прошел по бревну. Благополучно миновал "ложные" камни. "Хорошая интуиция", – отметил про себя Марк. Ловко увернулся от груш, со свистом разрезающих воздух. Безошибочными движениями собрал "добычу" в мешок и помчался обратно. Едва не врезался в грушу, но вовремя лег, перекатился. Такаси уже переместил наклонную лестницу. Мальчишка быстро забрался по ней, а с другой стороны спрыгнул прямо за финишную черту.

– Отлично! – Итиро остановил секундомер. – Пятьдесят две секунды. Рядовой Эрдели, ты переводишься в класс добытчиков. Поздравляю. Пойди, перемешай камни.

Следующей попыталась пройти тест Чернышенко Марина. Девочка легко преодолела бревно, но едва она ступила на "камень", как он провалился под стопой и она, вскрикнув, упала на пол. Такаси тут же оказался рядом. Профессионально ощупал лодыжку, и тут же дернул, вправляя вывих. Марина вскрикнула, закусила губу.

– Рядовой Чернышенко, до следующего урока свободна, – скомандовал Итиро. – Остаешься в четвертом классе. Следующий! – крикнул он, заменяя поломанный "камень" другим. Все, что они порушат сегодня, вернется в мастерскую, где сяньшень вернет предметам первоначальный вид.

Левицкий взглянул на Катрин:

– Рядовой Апель. Попробуешь?

Она, затаив дыхание, кивнула. Такаси с сомнением посмотрел на майора, но тот дал знак – продолжай. Катрин подали заплечный мешок.

– Старт! – дал отмашку он. Девочка без малейших усилий взобралась по лесенке, пробежала по бревну, балансируя руками – будто всю жизнь только этим и занималась. Прыгая с "камня" на "камень" несколько раз ошиблась, но поскольку весила очень мало, никакой заминки это не вызвало. Она выскочила на свободное пространство, увернулась от груши, но вторая с такой силой ударила ей в лицо, что девочку отшвырнуло метров на пять, она упала на воспитанников, качавших пресс у окна и осталась лежать без движения. Ребята склонились над ней, следом подбежал Такаси. Достал кровеостанавливающую салфетку. Майор отвернулся. Поискал глазами остальных. Павел подвел новеньких к Марку.

– Во второй класс годятся, – доложил он о тех, что прибыли из Токио, – а этот – он кивнул на Арташеса, – только в третий. Скула у Саргсяна покраснела, видно ему отвесили оплеуху. Вскоре к ним подошла Катрин. Задора в ней поубавилось: лицо побледнело, руки заметно дрожали. Левицкий лишь вскользь глянул на нее. Этой девочке еще расти и расти до добытчиков, следовало немного сбить с нее гонор.

– Рядовой Апель поступает во второй класс, – вынес он вердикт. – Оставайтесь в спортзале, занимайтесь под руководством старшего лейтенанта Тендхара, – он заметил, как дернулся Арташес. – После перемены жду всех в первом классе. На третий урок разойдетесь по классам. Ясно?

– Так точно, господин майор, – нестройно ответили они.

– Разойтись, – скомандовал Левицкий.

Он направился к мадам Байи. Предстоял тяжелый, но необходимый разговор.

В коридорах на первом этаже почти нет окон. Лампочки горят редко. В полутьме он проделал путь до самого дальнего класса, находившегося за такой же как везде белой пластиковой дверью.

Душевно больные дети занимались в той же комнате, в которой спали. Складывали матрасы в угол, а из другого угла доставали простенькие игрушки – пластмассовые кубики, самодельную мозаику из кусочков пластика, старые книжки и открытки. Мадам Байи любила малышей, кажется, даже сильнее чем родители. Часто она творила с ними чудеса. Двоих Даунов она смогла сделать полноправными членами приюта – один учился в первом классе, а другой – в четвертом, и оба лишь немного уступали сверстникам. Сейчас под ее опекой осталось еще шестеро детей. Один из них был совершенно безнадежен. Аревик Ашотовна установила диагноз: олигофрения третьей степени – идиотизм. Но родители исправно платили за него даже больше, чем положено – два ящика еды и один воды. А вот за другого дауна – шестилетнего мальчишку, попавшего к ним четыре года назад, уже три месяца еды не поступало. Марк узнал – его родители-мусорщики погибли, а значит, никаких выплат не предвидится.

Увидев майора, все дети кроме олигофрена встали и даже попытались отдать честь и что-то там выговорить. Мадам Байи смотрела на Левицкого со смесью ненависти и боли. Марк махнул головой.

– Выйдем ненадолго, мадам Байи.

Старушка повернулась к своим подопечным.

– Поиграйте пока. Ты, Бенджамин, остаешься за старшего, а если Джек, – она показала на олигофрена, – будет драться, сразу зови меня. Я буду в коридоре.

Марк сомневался, что ребенок понял то, что она сказала. Скорее всего, это попытка показать успехи в воспитании Бенни.

Как только дверь закрылась, мадам заговорила с тихой яростью:

– Я не позволю вам скормить хищникам Бенни! Не позволю, слышите? – она даже наступать начала, но майор остался неподвижен, как колонна ярмарки, и ей пришлось остановиться.

– Интересно, как вы мне воспрепятствуете? – поинтересовался Левицкий, выдержав паузу.

Старушка тут же сменила тон.

– Послушайте, он ведь ест очень мало! – заговорила она умоляюще. – Хотите, я буду делить с ним свою порцию? Это ничего вам не будет стоить!

– Не хочу. Полбанки, которые вам достаются, и так слишком мало. Если вам станет плохо, придется вызывать врача и отдавать еще еду за ваше лечение.

– На Джека дают два ящика еды. Вы можете кормить Бенджамина оттуда!

– Могу. Но не буду. У меня кроме этого дауна еще двести ртов вполне здоровых детей.

– Майор, осталось ли в вас что-то от человека? Неужели вы не понимаете, что этот мальчик тоже будет здоров. Два-три года и он…

– Два-три года – слишком долго, мадам Байи.

– Хорошо, тогда заберите Джека. Его я никогда не вылечу.

– Я не могу забрать Джека, мадам Байи, – вкрадчиво втолковывал Левицкий. – Родители исправно платят за него. Они мне доверяют. Пока я выполняю свои обязательства, мне будут доверять и другие. И будут приводить ко мне даунов, которых Вы можете к своему удовольствию воспитывать.

– Тогда возьмите меня! – выкрикнула женщина. В глазах блеснули слезы.

– Хорошо, – согласился майор. Он ожидал такого поворота. – Сегодня на свалку идете вы, – старушка побледнела. – А завтра пойдет Бенджамин. После завтра Джек. За ним остальные. Что Вы на меня так смотрите? Или думали, что когда погибнете, я с ними нянчиться буду?

– Вы чудовище… Монстр! – потрясенно шептала она. – Вас Бог покарает.

– Бог?! – вспылил майор. – Какой Бог? Который бросил нас подыхать на этой свалке? Здесь я – бог. И вы полностью в моей власти. Поэтому сегодня после обеда я заберу Бенджамина с собой.

Он развернулся и направился к библиотеке: там проходили занятия первого класса. Перемена уже почти закончилась, ему предстоит преподавать устав приюта.

Понедельник. Лондон

Ева благополучно вернулась со свалки. Утренние и вечерние часы выдавались самыми спокойными, наверно, хищники еще спали. Йоргену сегодня выпадет нелегкое дежурство – после девяти хищники появляются чаще. Они привычно поцеловались в подъезде, как только она вышла из фильтр-комнаты. Проводила взглядом светло-серый силуэт, исчезающий за раздвижными дверями. Затем, отстояв небольшую очередь в темном коридоре правого крыла – почему-то на этаже +1 экономили лампочки – вошла в распределитель.

Лампы дневного света слепят после сумрака. В метре от входа большой – два квадратных метра – стол. За ним седой приемщик. Ева не знала, как его зовут, видимо, старик недавно перешел сюда. Позади суетятся пожилые сортировщики, рассовывая принесенное по ящикам с надписями: БУМАГА, ТРЯПЬЕ, ПЛАСТМАССА, СТЕКЛО, МЕТАЛЛ, ДЕРЕВО, КЕРАМИКА. Приемщиками и сортировщиками работают особо отличившиеся мусорщики. От того как она собирает мусор зависит не только, сколько еды получит в месяц их семья, но и кем Ева будет работать к старости: или с трудом ходить по свалке, рискуя жизнью, или же здесь, в помещении, принимать добычу.

Она вывалила содержимое двух мешков на стол. Приемщик скользнул взглядом по предметам, оценивая количество самых больших ценностей: дерева, стекла и металла.

– Пятнадцать баллов, – решает он и через наладонник заносит данные в электронную карточку, поданную Евой.

Пятнадцать баллов – это неплохой результат. Самое большее, что она получила за прошлую неделю – 23, но тогда Ева принесла килограмм пять железа.

Вызвав лифт карточкой, она выбрала скорость подъема. Ехать можно очень быстро, так что даже уши закладывает, или очень медленно. Приятно плавно покачиваться в чистом лифте темно-зеленого пластика. Это, конечно, не лифт администрации, похожий на комнату: с зеркалами, картинами на стенах и мягким ковром под ногами. Она ехала в таком, когда ее приглашали на торжество в Зале Заседаний на этаже +83. Но зато в лифтах охотников намного приятней, чем в лифтах Б, которые обслуживали теплицы: там вечно не хватает ламп, на полу грязно и воняет гнилыми овощами. Когда Ева не торопилась, она ехала на минимальной скорости, а сегодня как раз такой день: дети в школе, муж на свалке. Ева привычно помолилась за него: "Господи, верни мне его живым, и я буду служить тебе всю жизнь". Она произносила одни и те же слова, хотя представления не имела, как надо всю жизнь служить Господу. Проповеди она слушала, но в церкви не появлялась. Чтобы забронировать место на этаже -88, надо платить еду: зал вмещает лишь три тысячи человек, а в городе живет около пятидесяти тысяч взрослого населения. У ее семьи есть немало других нужд, так что проповеди она смотрела по телевизору или слушала по радио.

Войдя в квартиру, первым делом пошла в очиститель. Бледно-розовый пластик теплый, приятно ступать на него босыми ногами. Ева кинула чистить костюм мусорщика в стиральную машину и сама полезла под белую пену, отгородившись тонкой занавеской, чтобы не забрызгать пол и стены – не хотелось сегодня еще и уборкой здесь заниматься. Лучше уж завтра, в выходной.

После свалки у нее появлялось ощущение нечистоты, а после очистителя даже на душе становилось легче. Накинув серебристый синтетический халат – муж подарил на день рождения – она посмотрела на себя в небольшое зеркало. Слишком худая, а под глазами и у рта начали появляться морщинки. Разве что волосы по-прежнему густые и шелковистые – Йорген восхищается их светло-русым цветом. Когда он вернется со свалки, он не заметит, ни худобы, ни морщинок – только серебристый халатик и сразу потащит ее в спальню. При девочках Ева не могла его носить – здесь нет ни одной пуговицы, только тонкий поясок.

В спальне муж оставил порядок, а вот за девочками не проследил, пришлось ей самой заправлять за ними постели.

Потом Ева включила телевизор, но смотрела его вполглаза. Сосредоточиться на фильме, пока муж не вернулся со свалки, она не могла. Но слушать тишину пустой квартиры тоже не хотелось, пусть хоть этот ящик говорит. Ева подошла к окну, постояла немного. Внизу копошились маленькие фигурки. Двадцать из них в светлых комбинезонах – охотники. Сердце ныло, когда она наблюдала за происходящим из города. Так и казалось, что сейчас налетят хищники… Ева решительно отвернулась.

Какое бы дело себе подыскать? Готовить обед еще рано – девочки придут позже Йоргена, успеет остыть. Тут она вспомнила, что приближался школьный праздник – выпуск седьмого класса. С четырнадцати лет дети обучались у родителей их профессии. Ева передернула плечами, представив, что ей придется учить девочек искать ценные вещи на свалке. Конечно, начнут они с тренажерного зала, но потом придется вместе выходить наружу. Без Йоргена. Если конечно, Беата или Доминика не захотят стать охотницами. Еву еще раз передернуло. За всю жизнь она знала только одну женщину-охотницу – Лизу Левицкую – эта женщина ей очень не нравилась. Даже то, что она погибла, не изменило отношения Евы к ней.

Можно еще узнать у статистиков, где есть вакансии в городе, и нанять за еду кого-нибудь с тех этажей. Тогда риск для жизни дочек будет минимальный, но она обречет их на жизнь под землей, потому что вакансии бывают только у низкооплачиваемых профессий, которые и работают, и живут на этажах со знаком "минус". Как ни боялась Ева за детей, она понимала, что не имеет права принимать решение вместо них. Захотят стать мусорщицами – пусть. Попытаются стать охотницами – это их выбор.

Итак, в школе выпуск. Старшей Беате осталось два года до этого праздника. Доминика попросила, чтобы мама нашла ей платье, в которое сестра наряжалась в прошлом году. Где-то оно на антресолях.

Ева подвинула пластмассовый стул к шкафу и открыла дверцу. Сначала она машинально сдвинула странный черный сверток в сторону. Потом сердце ухнуло в желудок, и Ева взяла его в руки. Осторожно спустилась вниз, села на пол, медленно развернула содержимое. Так и есть, она не ошиблась. Черные трико и свитер, маска, странные очки, пояс с маленькими карманами. Она вытряхнула их содержимое: отмычки, респиратор, нож, фонарик, другие непонятные предметы… Давно она не встречалась с этим. Если бы раньше не сталкивалась, сейчас бы и внимания не обратила, решила бы, что это свитер мужа, который он надевает только на похоронное служение.

Тринадцать лет назад, когда Ева познакомилась с Йоргеном, она слышала о шпионах только на школьных уроках. Детей строго-настрого учили сообщать о подозрительных незнакомцах полиции. "Другим городам хочется узнать секреты Лондона, – внушали им. – Они не хотят платить за эти секреты еду. Они хотят их украсть. Если им это удастся – всем в городе будет плохо". Шпионы ей представлялись дядьками со страшными небритыми рожами, ни много, ни мало поедающими детей. Улыбчивого кареглазого парня Ева заподозрить никак не могла. Единственное, что ей не нравилось – так это его напарница. Лиза маячила рядом. Ева даже подозревала сначала, что Лиза и Йорген любовники – очень уж ревниво та следила за ним.

Позже она познакомилась с мужем Лизы – Марком, и решила, что эта пара стоит друг друга. Однако после свадьбы они даже дружили семьями. Ева успокоилась. Пока не наткнулась случайно на такой вот сверток.

Она тогда точно так же сидела на полу и смотрела на разложенные вещи, пытаясь найти хоть какое-то оправдание их появлению в доме. Но кроме двух вариантов ничего не вырисовывалось. Либо ее муж вор, либо тот самый страшный шпион, которым их пугали в школе. И то, и другое ужасало. Она положила вещи туда, откуда взяла. Стала следить за мужем, чтобы поймать его с поличным. Она мучительно размышляла, что будет делать, если Йорген не прекратит свою деятельность. Разведется? Сообщит о нем полиции? Ведь именно это она должна сделать, если любит Лондон. Так бы поступил любой честный человек на ее месте. Муж вредит всем, кто живет здесь: старикам, молодым, детям… В конце концов, она приняла решение: как только заметит ночные или дневные исчезновения мужа, откровенно с ним поговорит. Если он откажется оставить все ради семьи, тогда… Тогда она разведется и расскажет обо всем полиции. Но проходил день за днем, а Йорген оставался дома. Потом погибла Лиза. Необычный костюм исчез. Тревога Евы утихла.

И вот теперь через столько лет костюм снова выплыл. Теперь она уже не наивная девятнадцатилетняя девочка. Она не будет гадать, для чего здесь эта форма. Йорген явно что-то задумал. Она еще вчера заметила, у него отсутствующий взгляд, но муж отмахнулся от вопросов, рассказал бородатый анекдот, перевел разговор на другую тему. Что с этим делать? Нет, она это просто так не оставит.