355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Пехов » Фантастика 2005 » Текст книги (страница 34)
Фантастика 2005
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 21:29

Текст книги "Фантастика 2005"


Автор книги: Алексей Пехов


Соавторы: Сергей Лукьяненко,Святослав Логинов,Евгений Лукин,Леонид Каганов,Сергей Чекмаев,Владимир Васильев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 51 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ОТВАЖНЫЙ4


63

Площадь готовили к очередной игловой казни. Уже была привезена машина, заранее настроенная на две с половиной тысячи игл (совсем небольшое количество, по правде говоря). Уже был подготовлен к казни дежурный педагог из инкубатора.

В процессе подготовки его заставили просмотреть три полнометражных документальных стереофильма о том, как происходит игловая казнь. Педагог вырывался, пытался закрывать глаза, но его привязали к креслу и вставили распорки, не позволяющие глазам закрываться. Распорки были нужны только для первых минут просмотра – дальше осужденный уже не мог побороть желание смотреть и всматриваться. Игловая казнь слишком захватывающее зрелище – это известно даже ребенку.

Педагог был бесспорно виновен. Вместо того, чтобы сразу заявить о случившемся (если бы шестьдесят вторую успели поймать, то педагога бы всего лишь уволили без права принятия на работу и он бы умер от голода или воровал бы всякие объедки), педагог струсил и решил совершить подлог. Он вернулся в спальню остальных девочек, взял первую попавшуюся и отвел ее в камеру. Девочка согласилась беспрекословно, уверенная, что исполняет долг перед человечеством.

Там он снял с нее платье (на платье был номер) и сжег его. Как он собирался объяснять все утром, неизвестно. Но девочки из общей палаты довольно быстро донесли на него, исполняя свой долг как естественную потребность. Теперь он был виновен в серьезном преступлении. Даже в трех серьезных преступлениях: в преступной халатности, в умышленном подлоге и в попытке соврещения малолетней (платье все-таки снимал!). Если разобраться, то именно из-за него шестьдесят вторая успела уйти.

Педагог рвался и кричал всю ночь, что-то обещал, чем-то клялся. Когда Швассману доложили об этом, он почувствовал легкое удовлетворение. Если человек кричит и вырывается, значит, казнь назначена верно, значит, на него подействовало наказание. И зрелище подействует на присутствующих. Это именно то, для чего нужна публичная казнь. Для тех осужденных, которые не кричали и не рвались, наказания обычно пересматривались в сторону большей строгости.

Машина для игловой казни представляла собой совершенно прозрачный, почти невидимый ящик с выдвижными иглами. Изнутри форма ящика в точности повторяла форму человеческого тела. Каждая игла, также прозрачная, выдвигалась и вдвигалась с частотой несколько раз в секунду. Иглы были устроены довольно сложно: изнутри они имели канал для отсасывания крови, а снаружи зубья, такие как на рыболовных крючках, чтобы лучше разрывать плоть. Внутри ящика было также устройство, усиливающее крики жертвы и разносящее их над всей площадью. Машина монтировалась на помосте, так, чтобы ее видели все. Кроме того, над площадью висели воздушные экраны. На экранах показывалась казнь в увеличенном и приближенном виде. Оператор показывал, как иглы вонзаются в самые интересные места на теле жертвы и со вкусом комментировал происходящеее. Казнь длилась целый день, поэтому для людей предусматривалось бесплатное трехразовое питание и питье витаминного сиропа из бутылочек. К концу казни от приговоренного останется лишь скелет. Скелет поместят в Музей общественной нравственности, в назидание потомкам.

К шести утра педагог был доставлен на площадь, раздет и привязан к столбу.

Казнь начиналась в девять, но три часа были нужны для того, чтобы осужденный лучше осознал происходящее, чтобы он сумел поближе рассмотреть устройство машины и чтобы прохожие успели покидать в него искусственными гнилыми овощами, специально распроданными накануне. В восемь народ начал собираться и просматривать самые впечатляющие отрывки из прежних казней. Отрывки транслировались с помощью огромных летающих экранов. Крики давно умерших жертв приятно скрашивали относительное безлюдье площади. Ветер скользил над искусственным камнем, шевелил искусственные листья ненастоящих тополей, сворачивался в спирали и подбирал крохи настоящего мусора – ветер предпочитал настоящее.

К половине девятого трибуны были заполнены. В это же время появился сам Швассман. К нему сразу же пристали журналисты и стали задавать вопросы, касающиеся программы «Надежда Нового Поколения». Один из журналистов, лихой молодой человек с пустыми глазами, густыми усами и маленькой лысинкой на самой макушке, оттеснил конкурентов. Швассман охотно давал интервью.

– Собираетесь ли вы увеличить число собственных потомков? – спрашивал журналист.

– Конечно, собираюсь, – отвечал Швассман. – Медики рекомендовали мне сделать это уже в ближайшие месяцы. Правда еще не найдена достойная особь женского пола. Понимаете ли, я бы мог оставлять потомкам свои собственные копии, но я хочу, чтобы дети не были похожи друг на друга. Побольше детей хороших и разных. Поэтому нужна женщина.

– Не хотите ли вы выбрать женщину самостоятельно?

– О нет, в этом вопросе я полностью доверяю специалистам.

– А если она окажется некрасивой или глупой, если от нее будет плохо пахнуть? Если она будет волосатой?

– Надеюсь, что такого не произойдет, – отвечал генерал.

Перед казнью было испытано новое изобретение – быстрорастущее дерево.

Семечко искусственного растения посадили в специальную лунку около эшафота и полили активирующей жидкостью. Растение сразу пробилось и стало увеличиваться.

Оно увеличивалось на глазах: вначале вырос ствол, красиво-шершавый, потом разделился на три несимметричных ветви, потом ветви стали выбрасывать отростки, а на концах отростков появлялись листья всех возможных размеров, форм и расцветок – красные, коричневые, желтые, зеленые и синие. С синими дизайнер несколько перестарался. Зато под конец роста дерево выбросило большую сухую ветку, ветвь подломилась и повисла, на ней очень натурально облезла кора. Общий процесс роста занял примерно четыре минуты. Зрители поаплодировали, и было чему.

Многие уже задумывались о том, чтобы заказать такое дерево и посадить его в собственном дворе. Дерево называлось «дуб». Перед самым началом казни осужденного педагога еще раз провели по кругу перед толпой, чтобы каждый желающий смог бросить в него гнилым овощем.

Две бедно одетых девочки из малопрограммированных стояли в передних рядах и обсуждали интимные подробности тела педагога.

– А фаллос пожалуй, маловат, – сказала одна.

– Это от страха, – ответила другая, – когда я сказала Петру, что у меня плохая болезнь, у него втянулся еще сильнее.

– А какая у тебя болезнь? – спросила первая.

– У меня их две, – ответила вторая.

Последний круг закончился, педагог предстал перед машиной для казни, дверь в ящик открылась, учтиво приглашая. Педагог упал и стал биться в истерике. Он хватал землю зубами. Это обычное явление. Небольшая задержка.

– А что вы можете рассказать о происшествии? – спрашивал журналист. – Пропавшая девочка, говорят, что у нее был генетический деффект.

– Я думаю, нет, – отвечал Швассман, – если бы у нее был деффект, это бы проявилось раньше. Видимо виноват этот педагог и его растлевающее влияние. Я ведь регулярно слежу за ходом программы и именно я заметил, что девочка стала проявлять странные склонности. Это произошло именно во время дежурства обвиняемого. В программе не может быть ошибок.

– Какова судьба пропавшей девочки? Ее нашли?

– Ее нашли, доставили в нужное место и умертвили, так как она могла нарушить чистоту экспермента. Все участники операции будут награждены.

– Но я слышал, что возле дома развернулась настоящая битва. Девочка самостоятельно, без подсказки взрослых смогла применить тоттер. Как это ей удалось?

– Не даром же программа называется «Надежда Нового Поколения». К тому же, это моя дочь, она обладает всеми моими талантами, правда, недостаточно развившимися. Она пользовалась тоттером очень умело, но не умертвила никого из моих служащих. Люди умеют работать и делать дело, согласитесь!

Журналист согласился и стал комментировать казнь.

– И вот наступила та минута, когда этого законно осужденного изверга изувера и подонка, позорящего род человеческий, наконец закрыли в машине.

Кстати, сколько ему лет? – спросил журналист генерала.

– Около тридцати пяти.

– Я думаю, что это нужно было сделать еще на тридцать пять лет раньше, – продолжал журналист. Таким людям нечего топтать землю. Они годны лишь на то, чтобы развлекать добрых граждан муками свой пламенной гибели. Слово «пламенной» вычеркнуть, – тихо добавил он, обращаясь к диктофону.

Диктофон вычеркнул.

Усилители разнесли над площадью первые, еще застенчивые вскрики осужденного – его кожа уже попробовала первые иглы. Постепенно крики становились все громче.

Экран, тот, который над генералом, показывал безумные глаза педагога – глаза выкалывались в последнюю очередь.

– Вон, смотри, на том экране! – сказала одна малопрограммированная девочка другой. – Там его показывают ниже пояса! Интересно, это очень больно?

– Пока не очень, – ответила другая, – пока иголки протыкают только кожу.

– Меня это возбуждает, – сказала первая и надела на уши миниатюрный электроаппарат для получения наибольшего электроудовлетворения.


64

Елена кормила с ложечки трех человеческих кукол. Члены экипажа еще не вполне пришли в себя, только капитан уже мог держать голову ровно. Он спокойно отнесся к происходящему.

Елена чувствовала к кормимым почти материнскую нежность – она была программирована всего на полтора процента, нежность в ней еще оставалась.

– Мне тоже не нравилась вся эта миссия, – сказал капитан, – с самого начала не нравилась. Но я бы не смог поступить так как ты. Ты объявила бунт?

– Да, – сказала Елена.

– Официально?

– Вполне официально.

– Тогда нас довольно быстро уничтожат, если не принять нужных мер.

– А что делать? – спросила Елена.

– Сначала нужно было меня спросить, а потом в меня стрелять. К счастью, лучшая команда по борьбе с бунтами и терроризмом сейчас застряла на Бэте и, может быть, уже никого из них не осталось. Швассман скорее всего пошлет разделяющихся роботов. Они обязательно прогрызут несколько дырочек в нашей обшивке. От них не спрячешься, можно только убегать.

– Тогда будем убегать. А куда?

– Туда, где нас уж точно не ждут. Например, в дальний космос – в межгалактическую пустоту, в квадрат 226, поближе к Земле или даже на Бэту.

– Только не на Бэту, – ответила Елена, – я не хочу подхватить вирус Швассмана и стать кузнечиком женского пола. А если к Земле?

– Нельзя выпустить разделяющегося робота вблизи от Земли, это точно, – сказал капитан. – Но есть ведь и другое оружие.

– А если мы им пригрозим?

– Чем?

– Реликтовым мечом.

– Они не поверят тебе. Ведь ты сама не можешь использовать меч.

– Зато ты можешь!

– Я не стану грозить собственной планете.

– Но ведь это же не по настоящему, это понарошку.

– Посмотрим, – сказал капитан, – но даже если мы им пригрозим, то что же ты собираешься делать дальше? Ты подумала? Ты, что собираешься завоевывать Землю?

– Там видно будет. Но зато можно будет красиво умереть.

Капитан вздрогнул, как будто она неожиданно прикоснулась к эрогенной зоне.

Она сама испугалась такой реакции.

– А вот это мне нравится, – сказал капитан. – Я с детства мечтал умереть красиво и быстро. Но главное – красиво. Давай готовь нас к скачку. И не называй скачок «прыжком», пожалуйста. Это разные вещи.

Интересно, о чем с детства мечтала я? – подумала Елена, – но уж точно не о красивой смерти. И что это с ним произошло?

Елена перетащила три тела в коконы, не снимая с них скафандров. На запястьях были наручники. Капитан шел сам и не сопротивлялся. Он был явно обрадован чем-то. Когда все было готово, он стал отдавать распоряжения и Елена поняла, что без его подсказок и указаний у нее вряд ли что-либо получилось бы.

Спасибо судьбе за то, что она иногда благосклонна к нам.

После скачка, который был расчитан очень точно, они оказались в каких-то пятистах километрах от Земли. Голубая планета слегка изгибалась в иллюминаторах и, если не видеть ее размытого края, перетекающего в черноту, то казалась вогнутой. Елена все равно назвала скачок прыжком и капитан подумал, что с женской забывчивостью бороться бесполезно. Сразу же они перехватили репортаж о игловой казни. Генерал Швассман беседовал с репортером.

– Но я слышал, что возле дома развернулась настоящая битва. Девочка самостоятельно, без подсказки взрослых смогла применить тоттер. Как это ей удалось?

– Не даром же программа называется «Надежда Нового Поколения». К тому же, это моя дочь, она обладает всеми моими талантами, правда, недостаточно развившимися. Она пользовалась тоттером очень умело, но не умертвила никого из моих служащих. Люди умеют работать и делать дело, согласитесь!

– Не могу его видеть, – сказала Елена, – представляю новое поколение таких же выползков!

– Ты не права, он не похож на нас с тобой, и ты не можешь к этому привыкнуть. Но он все же во многих отношениях гений. Он просто намного прогрессивнее нас с тобой. Будущее за ним и такими как он.

– Ты меня очень утешил. Но я все равно не могу его видеть… Ага, вот нас и засекли!

Капитан сам вышел на связь. На маленьких расстояниях связь осуществлялась с помощью обыкновеннейших радиоволн.

– Отважный4 вызывает Швассмана. Сообщение чрезвычайной важности. Я же сказал, чрезвычайной!

Сейчас Отважный4 пролетал над Африкой и впереди светился, отражая солнце Атлантический океан. На севере океана бушевал вихрь, а пониже крупные облака летели так высоко над водой, что можно было разглядеть их тени. Елена помнила, что когда-то в Африке была пустыня. Сейчас пустыню затопили и она превратилась в болото. Края материков были искусственно выровненны и планета напоминала пластиковый мяч.

Генерал Швассман взял видеотелефон. Телекамеры транслировали изображение и в рубке висело два Швассмана: один официальный, другой настоящий. У настоящего волосы были пышнее. Официальные передатчики всегда врали, подправляя изображение.

– Швассман слушает. Кто говорит?

– Говорит капитан.

– Прекрасно. Значит, бунт уже подавлен?

Связь на несколько секунд стала невозможной из-за слишком громких криков осужденного. Иглы начинали царапать кости. Елена почувствовала, как по спине пробежали мурашки. И еще она почувствовала, что все это уже когда-то происходило. Может быть в детстве, может быть, в книге, может быть во сне или в другой жизни. Но происходило обязательно.

– Нет, – ответил капитан. – Бунт не только не подавлен, но я его возглавил.

Сейчас я держу реликтовый меч в своих руках. А сейчас я вставляю его в боевую капсулу (видеосвязь была односторонней, поэтому Швассман не мог проверить правдивость сообщений), а сейчас я посылаю капсулу на боевую позицию, я уже надел боевой шлем. Земля подо мною. Мы летим над Атлантикой. Реликтовый меч направлен на вас. Надеюсь, вы понимаете, что я успею его использовать при любых вариантах нежелательных ответов с вашей стороны?

Генерал Швассман не отвечал. Крики приговоренного стали хриплыми. Наверное, сорвал голос. Так всегда бывает, вначале сорвет голос, но потом все равно кричит. Часа через два затихнет и некоторые зрители начнут расходиться.

– Я все понимаю, – сказал Швассман, – но ведь у вас тоже нет выхода. Вы грозитесь уничтожить Землю. Но взрывом вас разнесет на куски. Это самоубийство.

– Но это красивое самоубийство! – сказал капитан и Елена почувствовала в его голосе ту нотку, которая заставила ее похолодеть.

Информация:

С тех пор, как ценность отдельной человеческой жизни стала равна нулю, а людей любой формы, размера и склада ума научились штамповать в любых количествах, самоубийство оказалось самой привлекательной из всех смертей. По крайней мере, для большинства. Из простого акта отчаяния или религиозного фанатизма самоубийство превратилось почти в искусство. Первым большим шагом вперед были японские вспарывания собственного живота, в интересах отвлеченных идей, порой даже не выразимых словами. Второй шаг сделали тоже в Японии, когда изобрели искусственно выращиваемых камикадзе. Они были первыми предвестниками будущих великих достижений.

Позже последовательно входили в моду публичные самоубийства, особо жестокие самоубийства (например, самоисполнение самоприговороа самосьедения начиная с пальцев правой руки), самоубийства с убиением наибольшего числа захваченных заложников. В начале двадцать второго в моду вошли красивые самоубийства.

Красивому самоубийству не мог научить ни один учебник (а учебники издавались – во все века издается то, что пользуется спросом), красивое самоубийство человек готовил всю жизнь и оно было логическим завершением, венцом жизни, полностью направленной к единственной вершине – умереть красиво. Например, один хорошо известный самоубийца с детства тренировался в протыканиии своего тела тонкими иглами насквозь. Постепенно иглы становились все толще и толще и наконец, – какое счастье! он умер под восхитительные аплодисменты восхищенной толпы. Еще бы – ведь не каждый способен на такое.

Иногда судьба предоставляла человеку случайную возможность умереть красиво.

Большинство людей такую возможность использовали. Елена испугалась.

– Но это будет красивое самоубийство! – сказал капитан.

Елена снова с ужасающей точностью неизбежности и неотвратимости (как это иногда бывает во сне) представила, что произойдет раньше. – Нет!!!

– Что нет? – спросил удивленный капитан и Елена вспомнила когда и где она видела эту сцену. Не совсем эту, не совсем видела, но…

– Я вспомнила, – сказала она, – я точно вспомнила. Я читала такой рассказ.

Того самого писателя, который выдумал машину для игловой смерти. Я помню сюжет.

Там вынимали приговоренного из машины и вместо него в машину входил судья. И командовал собственной казнью. Вот это было красиво!

– Как ты сказала? – задумался капитан.

– Я сказала, что нужно заставить Швассмана вытащить того несчастного учителя, раздеться самому, самому войти в машину и самому командовать своей казнью. Но это не будет его красивым самоубийством, ведь на самом деле командовать будем мы!

– Отлично придумала! – сказал капитан. – А что потом?

– Да все что хочешь! Потом, если захочешь, можешь разнести эту старушку Землю всесте с собой! Так красиво еще никто не умирал!

– Действительно, – сказал капитан, – мозги у тебя работают. Куда ты?

– В туалет, – ответила Елена.


65

– Как продвигаются переговоры? – поинтересовался журналист.

Швассман, не отвечая, посмотрел на центр площади. Истязаемый сейчас кричал громко, ритмично и равномерно. Казнь продлится еще долго. Жаль. Если его вынуть из машины сейчас, то он выживет, только шрамы останутся. Это плохо, нельзя же так делать. Преступление должно наказываться. Ни один преступник не должен избежать своей участи. Я не могу этого позволить.

– Я согласен, – ответил Швассман, – я войду в машину и буду командовать казнью. Это будет великая смерть. Но я ставлю одно обязательное условие: после того, как от меня останется скелет, необходимо продолжить процедуру с теперишним приговоренным. Приговор отмене не подлежит. Закон выше всего. Вы согласны?

Капитан согласился и Швассман стал расстегивать рубашку. Казнимый взвизгнул и издал вопль какой-то особенной, нечеловеческой протяжности. Швассман был абсолютно спокоен.

Две девочки устали стоять и сели прямо на камни площади (камни были искусственными, а потому мягкими). Они сосали пищевые таблетки и запивали их витаминным сиропом. Вдруг экраны погасли. Они нависали, реяли над толпой, бросая исполинские тени, почти сравнимые с тенями облаков.

– Что такое? – спросила первая девочка, – мне это не нравится!

– А мне нравится, – откликнулась вторая, сейчас будет что-то страшное!

– С чего ты взяла?

– Так не будут же прерывать казнь из-за просто так.

На экранах появилось спокойное и прекрасное лицо великого Швассмана.

Обе девочки были в него тайно влюблены и обе знали, что это у них детское и скоро пройдет. Любовь – это последняя детская болезнь, доставшаяся нам от предков и до сих пор не уничтоженная. Великий Швассман сообщал о своем будущем подвиге.

– Несколько минут назад, – говорил он и настороженная толпа слушала его как пророка, как мудреца, как героя, как избавителя, как вождя, как вещающего бога, как порнозвезду первой величины, которая впервые согласилась на интервью, – мятежники захватили космический корабль с мощным оружием на борту. Они вышли на орбиту вокруг Луны и угрожают разрушить наше ночное светило. Единственным их требованием есть моя смерть. Сотни поколений людей имели право беспрепятственно любоваться Луной и я не могу позволить, чтобы ваше поколение потеряло такое право! Поэтому я выбираю смерть. Я погибну сегодня, у вас на глазах, но священные человеческие права останутся непоколеблены! Мятежники будут схвачены и преданы особо жестокой казни. И вы еще насладитесь зрелищем их пламенной гибели (диктофон вычеркнул слово «пламенной» и экраны сказали просто «гибели»).

Он снял рубашку. Он был прекрасно сложен, как и подобает шедевру генной инженрии. Девочки вынули фотокамеры (плоские, похожие на карманные зеркальца двадцатого века) и стали продробно фотографировать процесс раздевания. Особо интимные фотографии после можно будет хорошо продать.

Швассман разделся, подозвал стражу и попросил заломить ему руки побольнее.

Стража все исполнила в точности и даже с некоторым рвением. Руки заломили так, что затрещали кости. Потом машину отключили и из нее выпозл кровавый педагог.

Педагога сразу обмыли и завернули в стерилизационную простынь – чтобы он не умер от заражения раньше, чем казнь будет возобновлена. Педагог продолжал кричать, но его крики больше не транслировались.

– Смотри, а у него фаллос побольше, – сказала первая девочка. – Примерно такой как у Хозе, только Хозе негритос. Еще у Джонни есть похожий, правда?

– Нет, у Хозе поменьше, – ответила вторая, примериваясь взглядом.

Швассмана провели перед передними рядами публики, с некоторой задержкой (требовалось продать дополнительное количество искусственных гнилых фруктов и овощей). Публика охотно бросала овощами и часто попадала в цель. Девочки купили два помидора и шесть груш, груши стоили дешево, можно сказать, совсем даром.

Бросая, каждая хотела попасть ниже пояса, но броски были не точны. Выбросив все свои заряды, они снова стали фотографировать.

Все идет как надо, – думал Швассман, – казнь должна быть казнью. Его уже подводили к эшафоту. Швассман не имел никакого желания бросаться на землю и биться в истерике, но этого требовала традиция. Если бы он вел себя не так, как другие, народ бы остался недоволен.

Он бросился на землю и стал царапать ее руками, ломая ногти. Народ восхищенно загудел. Генерал Швассман имел множество талантов, включая актерский.

Только люди, очень близко знавшие его, могли догадаться, что он притворяется. На самом деле генерал был совершенно спокоен.

Его начали отрывать от земли и он вцепился зубами во что-то. В зубах остался кусок искусственного дерева. Швассман откусил корень. Он имел идеально крепкие зубы. Корень был горек. Надеюсь, что корень не ядовит, – подумал Швассман, – большим упущением было бы умереть до конца казни. Люди не получат обещанного удовольствия. Он поспешно выплюнул корень и стал кричать. Включились динамики и крики отчаяния разнеслись над прощадью.

Крики закружились над толпой как кружатся искусственные чайки над искусственным побережьем, омываемом искусственными волнами.

Девочки подпрыгивали от восторга.

– Смотри, смотри, его ударили по голове!

– Правильно, пусть не царапается!

– А вот еще раз, по ребрам!

– Ну я не могу! – ответила вторая. – Меня это возбуждает! И она надела на уши прибор для получения электрического наслаждения.

– Почему бы нам не приземлиться на космодром? – спросила Елена, вернувшись.

– А что я по-твоему делаю? – ответил капитан. – Бродишь ты неизвестно где и неизвестно чем занимаешься.

Отважный4 садился на ту самую площадку, с которой он взлетел несколько дней назад. Космодром был пуст. Технические службы не работали, люди разбежались кто куда, предупрежденные о возможной опасности. Как будто от реликтового меча можно сбежать.

Внутренние экраны работали и передавали картинку с площади. Генерал Швассман бился в истерике, его пытались приподнять и вставить в машину. Он вырывался и растопыривал руки. Его несколько раз ударили по голове, а потом по ребрам.

– Иш ты, – сказала Елена, – когда приспичит, так и он ведет себя как живой человек. А то строит из себя статую какую-то!

Капитан знал, что Швассман притворяется, все же давний знакомый, в одном инкубаторе росли, но не стал об этом говорить. Пусть женщина порадуется, ей недолго осталось. Он предвкушал самую красивую смерть в истории, смерть, которая положит конец всей истории. Да что такое история? – череда безумных и людоедских деяний, некоторые из которых случайно оказались успешны. Все равно, всех и всегда уничтожали. Даже Фидия собирались уничтожить (информация о Фидие была в программе быстрого обучения). Тогда почему бы не уничтожить всех? Они ведь будут похуже Фидия.

Экраны на мгновение показали двух бедно одетых девочек, следящих за казнью.

Одна подпрыгивала от восторга, другая закусила губу от наслаждения. На ее ушах был электрический стимулятор. Капитан позавидовал ей – он не пользовался стимулятором уже три дня. Не так-то просто столько выдержать.

– Посмотри на малолеток! – сказал капитан. – Вот…

Он не успел договорить. Елена ударила его трубой по голове; труба была из настоящей стали. Жаль его, – подумала Елена, – он всегда берег свою голову, именно голову, как будто догадывался, что когда-нибудь по ней ударят.

Она села и вытерла пот со лба. Оставались еще два члена экипажа. Елена успела переговорить с ними и поняла, что они совсем не желают всеобщей пламенной гибели.

Швассмана вставили в машину. Первые иголочки задребезжали, будто разминаясь перед работой. В пятки ударило электротоком и Швассман вскрикнул. Кажется вскрик получился натуральным.

– Эй! – спросил он у палача, – а током зачем били?

– Это для того, – с готовностью ответил палач, – чтобы проверить твой голос. (палач имел право говорить на «ты» с самыми выдающимися людьми своего времени и часто этим правом пользовался – невыдающихся ведь редко казнят)

Разные люди кричат по-разному, а динамики нужно настроить так, чтобы было слышно всем.

– Очень разумно, – согласился Швассман.

Он вскрикнул еще раз, на всякий случай. Первые иглы впились в спину.

Швассман начал извиваться от боли. Он взглянул вверх и увидел на одном из экранов лица малопрограммированных девочек. Обе закатили глаза: одна от восторга, другая от наслаждения. Швассман остался доволен.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю