Текст книги "Фантастика 2005"

Автор книги: Алексей Пехов

Соавторы: Сергей Лукьяненко,Святослав Логинов,Евгений Лукин,Леонид Каганов,Сергей Чекмаев,Владимир Васильев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 51 страниц)

45

Еще несколько секунд было тихо, тишина дышала как раскрытая пасть, потом Морт повернулся и, ни слова не говоря, вышел. И сразу же зажегся огонек надпространственной связи. Как будто ждал, пока тишина обвалится от шагов уходящего.

– Это Земля! – сказал Орвелл и удивился своему восторженному тону.

Как будто сказал что-то непотребное.

За несколько недель на Бэте он почти забыл о том, что существует Земля, он помнил Землю лишь как символ чего-то, но не как конкретное и знакомое место, где ты вырос и жил, вне которого не существует нормальной жизни, куда всегда стремишься вернуться.

На этот раз связь была односторонней. Передавался приказ или сообщение.

Приказ вступает в действие с момента его объявления. Вам запрещено возвращение на Землю либо полеты к системам, близким к Солнечной (смотри список номер две тысячи двести четырнадцать). Запрещается так же связываться с Землей и с любыми устройствами земного происхождения. Любое нарушение приказа означает нарушение карантинных норм и карается смертью.

Директор Центра Дальней Безопасности Ромульд Швассман.

Орвел попробовал установить двустороннюю связь, даже в нарушение приказа, но Земля молчала. Это означало быструю смерть. Он посмотрел на лица присутствующих, запоминая их (для чего-то все пытаются запомнить кусочек жизни перед самым ее концом, как будто только этот кусочек и можно унести в могилу).

Побледнел только Икемура. Остальные пока не поняли. Но секунды прошли. Значит, нам предоставили минуты – спасибо за неслыханную роскошь.

– Что это значит? – спросила Кристи. – Почему они не захотели нас выслушать?

– Они раскопали, что вирус связан с информацией и не хотят заразы у себя.

Их легко понять.

– Значит, нас никогда не пустят домой?

– Никогда, потому что от информации невозможно избавиться, пересидев несколько недель или месяцев в карантине. Больше меня волнует то, что они запретили нам связь с земными кораблями.

– Почему?

– Они могут отключить обратную связь с Землей, но не могут помешать нам связаться с кораблями. Фактически мы остаемся заразными на любом расстоянии. Они же не будут уничтожать весь свой космический флот и не будут снимать все надпространнственные приемники. Они понимают, что мы прямо сейчас можем связаться с любым кораблем в Галактике и передать ему информацию. То есть заразить его.

Я уже говорю «мы» и «они», так говорят о врагах, – подумал он.

– Но в таком случае?

– В таком случае нужно ждать гостей с Земли. С нами поступят как с опасными бунтовщиками.

Снова стало тихо. Но тишина была другой. Каждый знал, как поступают с опасными бунтовщиками и многие сами не раз принимали участие в таких экспедициях. Высылается боевой корабль, обязательно с реликтовым мечом на борту и с большого расстояния бунтовщики уничтожаются. Иногда бунтовщики предусмотрительно рассеиваются по пространству – в этих случаях приходится вести маленкую войну, как было в Южной Гидре.

– Как ты думаешь, когда… – Кристи перешла на «ты», но никто не отметил нарушения суббординации.

– Я думаю, они уже здесь.

– На Бэте?

– Нет. Мы слишком опасны. Они ведь помнят, что у нас есть реликтовый меч.

Они остановились на расстоянии в несколько световых суток, спрятались на каком-нибудь черном космическом камне и наводят меч на Бэту. Я бы на их месте взорвал всю планету или даже всю систему Бэты Скульптора. Если операция хорошо спланирована, то они нас разрежут через несколько секунд. Они не дадут нам времени на размышления. Предлагаю выйти на свежий воздух. Я не хочу умирать закупоренным.

Они пошли к выходу – все, кроме Морта. Орвел думал о том, что директора Центра зовут Швассман. Обычная фамилия, но необычно совпадение. Слишком часты такие совпадения, чтобы их можно было счесть случайными. Он шел и вспоминал о других случаях совпадений, и случаи один за другим всплывали в его памяти.

А снаружи шел снег.

– О чем задумался, капитан? – спросила Кристи и взяла его за руку.

Спасибо за прощальную нежность.

– О фамилии «Швассман».

– Просто совпадение.

– Любое совпадение имеет смысл. Сфера Шварцшильда вокруг черной дыры есть черный щит или черный козырек. И фамилия Шварцшильд переводится как «черный щит» или как «черный козырек». Другой пример: первая ядерная авария случилась в Чернобыле, а Чернобыль в переводе с одного языка означает «Черная Быль» и в переводе с другого «Полынь». А звезду Полынь предсказали в Библии на два тысячелетия раньше – предсказали как конец света.(Конец света, вот он, конец, – думал он, позволив языку говорить почти автоматически, – когда же они ударят и чего же они еще ждут?!!) Еще одно совпадение…

– Хватит, – перебила Кристи. – Это все средневековые выдумки. Не бывает совпадений, не бывает предсказаний, не бывает ничего. Бывает лишь научный расчет и точное вычисление. От твоих слов страшнее, чем от космического меча. Почему они тянут?

– Они не попали с первого раза, – ответил Орвелл и сразу оттаял, – с большого расстояния трудно попасть, ведь пространство искривлено. Теперь они наведут меч снова. Но на это уйдет примерно двое суток.

– А если они снова промажут?

– Будут пробовать до тех пор, пока не попадут.

Теперь, когда экипаж сократился почти на треть, в маленькой Хлопушке стало просторнее. Морт побродил по коридорам, потом зашел в каюту и бросился на кровать лицом вниз. Он выставил себя полным идиотом сегодня. Надо же было так опозориться. Больше всего в жизни Морт боялся не болезни, войны, несчастного случая или даже неминуемой смерти, – больше всего в жизни он боялся позора.

Наверное, какой-то генетический дефект. Другим ведь вполне наплевать на позор.

Он сел на кровати и вдруг почувствовал приятное покалывание в мышцах. Что это? Он подошел к зеркалу и стал смотреть. Его лицо уже изменялось. Это не было прежнее лицо карлика-переростка – оно приобрело красивую мужественность.

Лицо как на рекламе. Лицо было неуловимо знакомо и знакомость росла с каждой секундой – так узнаешь неясный подводный предмет, ровно всплывающий из синей глуби.

Он почувстовал, как стало тяжело дышать. Волосы удилинились и поседели. Я старею? Он пошевелился и куртка лопнула на спине, не выдержав напора мышц.

И все стало ясным.

– Я не хочу! – закричал Морт, – я не хочу превращаться в этого болвана!

Почему, собственно, я не хочу? И почему в болвана? И он так нравится женщинам…

Куртка лопнула в плечах и рукавах. Еще минута, скрип костей, раздвигается грудная клетка, шумное дыхание, это из-за волнения, волосы щекочут спину – Морт окончательно превратился в мускулистого Анжела. И сразу же захотел женщину.

Он осмотрелся и ему показалось, что каюта стала поменьше. Нужно будет спрятаться, не показываться же всем в таком виде. Впрочем, Анжел часто ходит голым по пояс. Но на мне мои старые брюки… Главное, чтобы двух Анжелов не увидели одновременно. Да, нужно спрятаться… А что будет тогда? Кто докажет, что он настоящий? Анжел докажет, они просканируют его память… Тогда его нужно убить… Но Анжел сильный и убить его… Можно взять оружие… Но куда деть тело? А на корабле осталась всего одна женщина… И женщина всегда принадлежит самому сильному… Надо стать самым сильным… Надо спрятаться… Но почему только одна?… Я хочу много женщин… А почему я превратился в Анжела, а не в кого-то еще? Потому что Анжел стоял ближе всего ко мне в тот момент, когда я произносил эти слова. Так просто?!!

Сознание прояснилось. Он снова сел, потрясенный простотой решения. Каждый превращается в ближайший к нему предмет. Я превратился в Анжела, кто-то превратился диктофон, вездеход или пылесос, Коре превратился в Зонтик, но большинство жителей Бэты превратились в кузнечиков. Потому что Бэта курортная планета, а на пляжах и в парках полно безобидных кузнечиков! Надо же, как все просто! Но почему я так хочу женщину? Бедный Анжел, как он сдерживается?

Послышались голоса. Вся команда возвращалась – они в коридоре! Морт заперся изнутри. Дверь подергали и постучали.

– Не трогайте его, – услышал он голос Икемуры, – пусть поплачет, ему надо выплакаться.

Кажется, кто-то засмеялся. Если бы знать кто.

Я тебя на кусочки разорву, – подумал Морт и по-бычьи наклонил голову, ослепленный вдруг накатившей злобой. Брюки выше колен также лопнули.

Голоса ушли в сторону центрального зала. Морт порылся в шкафчике и взял несколько вещей Анжела (Анжел спал в этой же каюте). Потом вышел, бесшумно прикрыл дверь и пошел в нижний ярус – прятаться. Кого из них я убью первым? – думал он.

46

Генерал Ромульд Швассман, директор Центра, был человеком необыкновенным. Прежде всего он был очень молод – всего двадцать семь. И ничего удивительного: он был запрограммирован на личностный рост до двадцати шести лет.

Когда-то в древности люди совершенствовали себя всю жизнь – это слишком большая потеря времени. Совершенства можно достигнуть, и можно достигнуть быстро.

К двадцати шести Швассман достиг положеной зрелости и был назначен на свой высокий пост.

Генерал Ромульд Швассман был шедевром генной инженерии: он был первым человеком, который не нуждался во сне. Вместо сна он занимал свои ночные часы раздумьем и заботами о благе человечества, о благе всех ближних и дальних (такая программа также была в его паспорте) и только под утро, не больше чем на час, он подключал свой мозг к аппарату, дававшему наибольшее из всех возможных наслаждений. В женщинах генерал не нуждался, однако в разное время был трижды женат и каждый раз производил на свет положенное потомство – тоже для блага человечества, а не для собственного развлечения или по глупости, как поступали его неразумные предки. Он был отцом трехсот троих детей (по сто одному размноженному близнецу от каждой женщины), – двухсот двух девочек и сто одного мальчика. Как полагали генетики, эти дети смогут стать родоначальниками нового человечества. Надежда Нового Поколения – так называлась программа. Из трехсот троих детей сейчас оставалось в живых двести восемьдесят один, а до совершеннолетия доживут только двести пятдесят семь из них – если не случится отклонений от программы.

Генерал Ромульд Швассман заслуженно гордился тем, что имеет в паспорте наибольшее число программ (наибольшее из всех живущих ныне взрослых мужчин) – его мозг был запрограммирован на целых шесть процентов. Это давало ему значительные преимущества перед сверстниками и особенно перед старшими – ведь до сих пор еще сохранились старики, вовсе непрограммированные. Правда, эти старики уже много лет не занимали никаких должностей, не получали пенсий и жили только за счет мелкого воровства и поедания сьедобных корней. После того, как питание стало искусственным, сьедобные корни, не нужные больше, одичали и размножились в непомерных количествах. Генерал Швассман подумывал, что этих бесполезных людей, воров и собирателей, следовало бы уничтожить, как все бесполезное, но проблема проходила не по его ведомству, а в чужие дела он не вмешивался. Не вмешиваться – такая программа в его паспорте тоже была.

Генерал был прекрасно образован и чрезвычайно умен. Он владел основными живыми языками и двумя мертвыми, был крупнейшим знатоком естественных наук, особенно математики, и одним из крупнейших профессионалов-практиков по индивидуальному менеджменту (то есть, по умению добиваться своих целей). Но особенно хорошо он овладел различными тонкостями военной науки. Если не случится несчастья, то генерал Ромульд Швассман проживет до восьмидесяти трех лет (плюс-минус четырнадцать дней) и скончается окруженный почетом, славой и толпой преданных должностных лиц. К тому времени он станет уже совершенно бесполезным стариком, реликтом, пережитком прошлого – ведь его собственные дети и внуки несравненно превзойдут его во всяческих способностях. Последнее также было записано в его паспорте.

Как только деле на Бэте приняли опасный оборот, Генерал лично возглавил все последующие тайные мероприятия. Прежде всего он просмотрел скудные данные о вирусе Швассмана (древний первооткрыватель кометы был просто однофамильцем) и без особого труда разгадал, что вирус передается информационным путем. Сразу же после этого он отключил все четыре стационарных надпространственных приемника, которые могли принять любую информацию с Бэты. После этого, всего за двенадцать часов, он составил почти гениальную программу, которая в зашифрованном виде была послана на Хлопушку. Программа была устроена так, что Хлопушка принимала ее, но не сообщала об этом экипажу. Программа запрещала Хлопушке связываться с Землей без экстреннейшей необходимости. Одновременно с программой был запущен разведывательный корабль Отважный3 с группой из четырех человек на борту.

Отважный3 имел реликтовый меч и получил приказ уничтожить планету без предупреждения. Однако, к назначенному сроку Бэта не была уничтожена. Генерал связался с Отважным3 и получил информацию о том, что реликтовый меч испортился.

Это означало начало войны. Генерал остался спокоен.

– Как испортился? – удивленным голосом спросил он.

– Полностью испортился, не выбрасывается реликтовая нить.

Генерал подумал несколько секунд. В напряженных ситуациях он умел думать и принимать решения чрезвычайно быстро. Реликтовый меч не может испортиться, потому что реликтовая нить (или струна) существует вечно – возникнув двадцать миллиардов лет назад, она просуществует до окончательной смерти Вселенной. Ответ «полностью испортился» означал, что экипаж передает неправду. Если экипаж передает неправду, значит, он уже заражен информационным вирусом и тоже должен быть уничтожен.

Швассман предвидел и такой поворот событий. Следующий боевой корабль, Отважный4, был полностью готов к старту и экипаж только ждал приказа.

Отважный4 уничтожит Отважный3, а затем уничтожит Бэту. Отважный4 полностью лишен информационных устройств и потому не может быть заражен. Но, на всякий случай, при своем возвращении Отважный4 будет взорван вместе с экипажем.

Конечно, экипаж об этом не знает, иначе пришлось бы дополнительно программировать людей, усиливая в них чувство долга. Это бы заняло столь драгоценное сейчас время. Обо всем этом Генерал успел подумать за несколько секунд. Он вызвал в свой кабинет экипаж Отважного4 и продолжил прерванный разговор.

– Я думаю, что это небольшие технические неполадки, – сказал он, – попробуйте исправить их собственными силами. На всякий случай я посылаю Отважный4, он передаст вам новый реликтовый меч. Желаю успешного сотрудничества.

Кстати, на Отважном4 летят ваши друзья и даже родственники.

Последняя фраза была нужна для того, чтобы усыпить бдительность смертников.

Удивительно, но смертники подчас очень прозорливы.

Четыре человека вошли в его кабинет. Он разъяснил им суть задания и тепло благословил.

– Я не хочу участвовать в этом! – заявила женщина.

Оставшиеся трое уже вышли и направлялись к кораблю.

– Почему? – спокойно спросил Швассман.

– На Отважном3 моя сестра, я не стану ее убивать.

Среди участников боевых групп братья и сестры встречались чаще, чем среди остального человечества – из-за строгого генетического подбора.

– Я приказываю! – приказал Швассман и закрыл папку, демонстрируя, что закрывает проблему. Такие простые вещи действуют на подсознание.

– Я не стану убивать свою сестру! – повторила женщина. В ее голосе была угроза. Она подошла к самому слолу и даже положила на него руки.

Швассман сосредоточился и вспомнил досье этой женщины: две успешных операции, одна из шести сестер-близнецов, программирована только на полтора процента. Нужно будет поднять вопрос о том, чтобы не набирать в группы ниже чем духпроцентных. Пока Швассман обдумывал это, женщина размахнулась и влепила ему пощечину. Генерал не увернулся и не прикрылся рукой, потому что женщина не могла ударить сильно.

– Теперь можете меня расстрелять! – выкрикнула женщина и плюнула на стол. К счастью, плевок не попал ни на одну из важных бумаг. Женщины всегда более эмоциональны, надо больше работать с мужчинами, – подумал Швассман.

– Вы меня не интересуете, – ответил Швассман. С этой минуты вы уволены. И он задумался о том, кто может стать подходящей заменой. Подходящей замены не находилось и он решил послать Отважный4 с тремя членами экипажа. Эти люди обречены, а он не хотел терять надежных сотрудников.

Женщина снова плюнула, теперь на пол.

Женщина все еще стояла перед ним, чего-то ожидая. Неужели ей не все понятно?

– Прошу вас покинуть кабинет и территорию центра, иначе вы будете арестованы и высланы, – спокойно сказал он.

Он был совершенно спокоен. Всегда и везде. Для этого ему не нужно было даже читать кодовые строки, как большинству сотрудников. Абсолютное самообладание было заложено в его программах.

47

Голоса ушли в сторону центрального зала. Морт порылся в шкафчике и взял несколько вещей Анжела (Анжел спал в этой же каюте). Потом вышел, бесшумно прикрыл дверь и пошел в нижний ярус – прятаться. Кого из них я убью первым? – думал он. – Того, кто первым попадется.

Он вошел в оружейный отсек и удивился тому, что дверь до сих пор открыта. А ведь Зонтик ушел больше часа назад. И еще час назад он сам, в своем старом теле, стоял здесь и разговаривал с Икемурой. Кого из них я убью раньше? Конечно Икемуру. Ведь все из-за него. Я буду убивать его медленно и мучительно, но вначале заклею ему рот пластырем, чтобы не орал. Что это?

За ящиками что-то пошевелилось. Что это может быть?

Вначале он испугался и оглянулся в поисках подмоги или оружия, но вовремя вспомнил, что теперь он Анжел и с любой тварью справляется голыми руками.

Он шагнул за ящики и увидел спящего кузнечика. Кузнечик во сне разогнул ноги и казался огромным. Морт посмотрел на свои руки. Руки тоже были огромны и исполнены мощи, но он не знал как пользоваться такими руками. Это были чужие руки. Ударить его по голове, что ли? Но я помню, у кузнечиков слишком прочный череп. Тогда что же делать? Все же стоит ударить по голове.

Морт неуклюже махнул рукой, как молотом, и ударил кузнечика в закрытый глаз. Кузнечик мгновенно подобрал ноги и взвился, и ударился о потолок отсека и заскакал, ударяясь и дергаясь от боли. Огромная нога ударила Морта в плечо и отбросила на несколько метров. Удар лошади копытом по сравнению с этим – просто поцелуй засыпающего младенца.

Кузнечик наконец остановился и стоял, наклонив голову, изредка подергивая ею. Его левый глаз был поврежден. Зато правый следил за врагом. Исполинские челюсти, с несколькими рядами зубов, двигались. Морт оторвал планку и вытащил довольно тяжелую винтовку. Винтовка незаряжена, придется пользоваться ею как дубиной.

Человек-кузнечик стоял, расставив лапы шире, чем обычно. Его качало от боли. Он весь стал одной большой раной. Особенно болела левая половина лица.

Глаз перестал видеть. Полуголый человек перед ним вынул дубину из ящика. Человек было чень большим, самым большим из виденных когда-либо. Кузничик сомневался, что он сможет съесть такого большого человека целиком за один раз. Вот если бы за два раза…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

48

Гессе, Рустик и Штрауб ехали по мертвому городу. В городе было всего четыре широких улицы: набережная, еще одна, параллельная набережной, и две перпендикулярные им. Все остальное тонуло в крошеве переулков и тупиков. На пересечениях главных улиц были площади с каменными скульптурами, красиво присыпанными сухим снегом. Ветер переметал небольшие сугробы с места на место и площади казались похожими на волнистое дно реки; это все потому, что я не видел настоящего снега, – подумал Гессе. Скульптуры представляли не вождей и героев, а так – черт знает что: танцующие группы, голых мужчин и женщин, несуществующих зверей, вроде драконов, просто кукол из сказок. Гессе помнил что такое сказки и знал названия некоторых сказок, но, конечно же, сам сказок не читал и не слышал.

На многих стенах были написаны проклятия в адрес Бэты; некоторые скульптуры несли следы активного разрушения, а именно ударов тяжелыми предметами.

Правильно, – подумал Гессе, – увидишь такие памятники неизвестно чему и сразу жить не хочется. Тоска.

– Увидишь такие памятники и сразу жить не хочется, – сказал Рустик, будто прочитав его мысли.

В дословном повторении мыслей ничего особенного не было. Все люди на Земле обучались по одной скоростной программе, от младенчества и до зрелости. Поэтому они думали и выражали мысли тоже одинаково, особенно если мысли были просты.

Язык упростился, словесные изыски были отброшены, как шелуха. Ядро оказалось небольшим, но питательным. Рустик повторил чужую мысль, но Гессе не удивился.

– Я подумал то же самое, – сказал Гессе. – Но это странно. У меня есть врожденная программа против депрессии, а когда я смотрю на эти фигуры, я ощущаю тоску. Как будто я трехлетний малыш, который только и понимает, что играться, а у меня вдруг отобрали компьютер.

– Вот-вот. Эти штуки сильно действуют на нервы. Вспомни Кристи.

Когда Кристи была спасена из города невидимок, она наелась, выспалась, наговорилась вволю, а потом стала рисовать. Она рисовала одну из таких фигур – каменную девочку с протянутыми в пустоту руками – рисовала уродливо, но фигура узнавалось. Ее спросили, зачем она это делает и она не смогла обьяснить. Эти штуки слишком действуют на нервы.

– Может, разбомбить их? – спросил Штрауб.

– Оставь, это памятники культуры.

– Объясни мне, что такое «памятники культуры» и я с тобой соглашусь.

– Это то, что положено охранять по уставу.

Гессе и сам не знал, что это такое. Только догадывался. Это как вино – его пьешь и дуреешь, а потом у тебя похмелье, но все равно пить приятно. Сам он вина не пил, но встречал пьющих.

Он выехали на северную окраину города – туда, где еще никто из экипажа не бывал. Просто не было необходимости.

Одна из центральных улиц (та, что шла параллельно набережной) постепенно расширилась, потеряла массивность и многоэтажность, обросла хибарками, потом выскочила на простор. Город заканчивался, дальше улица превращалась в дорогу и уходила в степь. Вдали виднелись невысокие зеленые холмы.

– Что это? – спросил Гессе, пораженный неожиданной сочностью цвета.

Шел снег и Зонтик сдувал эту мертвую воду со своих экранов. Мертвая вода шелестела, опадая.

– Это трава. – ответил Зонтик.

– Откуда трава, если такой холод? Сколько сейчас?

– Сейчас минус двенадцать по стандартной шкале. Там, где растет трава, – плюс двадцать шесть.

– Сьездим? – предложил Рустик.

– Поехали.

Они отьехали от города. Вначале снег превратился в слякоть, потом в дождь, потом исчез, потом поля стали зелеными и вышло солнце. Зонтик развернулся, чтобы посмотреть назад.

Город светился единственным белым пятном. Над ним висела туча – черно-синяя снизу и поднимавшаяся километров на пятнадцать в высоту. Сбоку туча была гладкой как стена, а сверху кучерявилась холмиками.

– Кажется, эту тучу специально повесили над нами, – сказал Гессе.

Дорога была ровной и широкой, но видно было, что здесь давно никто не ездил – слишком много травы. Кое-где трава перемежалась с кустами; кое-где сквозь кусты прорастали настоящие деревья. Зонтик летел на небольшой выстоте и выворачивал из дороги все, что было выше человеческого роста.

– Что это за холмы слева?

– Памятники культуры, – ответил Зонтик.

– Снова памятники культуры?

– Жилища древних жителей Бэты.

– Здесь разве кто-то жил до людей? – спросил Штрауб.

– Я что-то слышал, – ответил Гессе. – Тут когда-то жили люди, которые были умнее нас. Они обогнали нас лет на пятьсот. Потом они изобрали такое оружие, которое убивает лучших. Такой маленький черный кубик, я видел макет на Земле.

Оружие убило лучших, а худшие не сумели справиться с оружием. Потом оружие убило всех остальных. Они были очень умными, но такой простой штуки рассчитали.

– Ошиблись, что ли?

– Слишком загордились, считали, что им все можно. Что это за здание?

Очень удобный на первый взгляд параллелепипед из серого квазипластика, без окон. Напоминает стандартные земные жилища. Даже на сердце теплеет.

– Музей, – ответил Зонтик.

– Неужели еще один памятник культуры?