Текст книги "Фантастика 2005"

Автор книги: Алексей Пехов

Соавторы: Сергей Лукьяненко,Святослав Логинов,Евгений Лукин,Леонид Каганов,Сергей Чекмаев,Владимир Васильев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 51 страниц)

34

В три часа ночи члены экипажа расположились в коконах. Управление Хлопушкой было передано аппаратам. Хлопушка медленно оторвалась от каменной плиты и вознеслась в небеса.

Перегрузка была примерно два с половиной g. Люди были тренированы и могли выдерживать такиую перегрузку сколь угодно долго. Но все же это было тяжело. Они могли разговаривать, могли есть и пить, могли выходить из коконов. Анжел и Евгения переносили разгон Хлопушки легче, чем другие. Анжел умел держать перегрузку в шестнадцать с половиной, а Евгения, которая несколько лет подряд была рекордсменкой в одноместном боевом пилотировании, выдерживала перегрузку до двадцати, но никому об этом не сообщала – загадочный славянский характер. В ней еще оставалось немало загадок, а некоторые так и не будут разгаданы.

Такой же перегрузка останется еще несколько часов или дней. Придется потерпеть. Хорошо, что Морис уже успел полностью прийти в себя и не испытывал затруднений.

Стереоэкран показывал уменьшенную картину звездного неба – пришлось сделать непрозрачными стены, чтобы вместо больших звезд увидеть маленькие. По экрану ползли две линии. Первая линия росла быстрее – крейсер пока перегонял Хлопушку и шел с большей скоростью. Но только пока. Еще немного и Хлопушка наберет нужную скорость и расстояние будет сокращаться.

Не снижая ускорения, они позавтракали. Было около семи часов утра по внутрикорабельному времени. Внутреннее время все еще совпадало со временем покинутой, уже почти своей, далекой Бэты, – в опасности привязываешься быстрее и сильнее. Люди успели отвыкнуть от длительных перегрузок и поэтому ели без аппетита. Только Евгения была сама собой, Анжел тоже начинал сдавать.

А к четырем вечера по корабельному времени крейсер показался уже не на экранах, а в черном небе. Его можно было видеть как маленькою белую звездочку.

По курсу, прямо впереди. Наверняка крейсер тоже заметил их.

– Ну, а теперь можно и поговорить, – сказал Орвелл, – кажется пришло время выяснить отношения. Надеюсь, он ответит на наш сигнал.

Они подошли еще ближе; крейсер выключил двигатели и звездочка погасла.

Хлопушка тоже выключила свои и поставила проникающий экран, чтобы стать невидимой для излучений радаров. Впрочем, крейсер не стал бы стрелять. Разве что наверняка. А для выстрела наверняка два корабля пока не сблизились.

– Сообщите ваш номер! – официально передала Хлопушка.

– Два ноля, сходите в туалет! – передал крейсер совершенно неофициально.

– Сообщие курс! – Хлопушка настаивала.

– Да пошла ты! – продолжил крейсер.

– Сообщите данные об экипаже.

– Тра-ля-ля, – спел крейсер и начал молоть чушь. – То пусть принесет Господу за грех свой, которым он согрешил, жертву повинности из мелкого скота, овцу или козу, за грех, и очистит его священник от греха его.

– Что это?

– Это из законов древних евреев.

– Так ответим что-нибудь!

– Не нужно, – сказал Орвелл, – я знаю древнееврейскую мифологию, она придумана не для этих целей.

– Кажется, мы имеем дело с сумасшедшим, – предположил Гессе. – С опасным сумасшедшим. Если машина может вполне разумно двигаться без экипажа, то она может двигаться и неразумно. Этот сумасшедший явно пуст и летит к Земле. А подойти к нему близко мы не можем.

35

Они проверили все системы «Жени». Женей называли одноместный боевой аппарат, специально изготовленный для Евгении. Вооружние на Жене было слабым и, конечно же, такой комарик не мог сильно укусить космичского слона. Но комарик мог сесть слону на спину.

– Будь осторожна, – сказала Джулия.

– Я всегда осторожна.

И две женщины поцеловались на прощание. Оказывается, они были подругами.

Кристи тоже попробовала сказать что-нибудь на прощание, но не была принята в компанию и обиделась.

Комарик стартовал почти бесшумно и сразу же растаял в пространстве. Евгения собиралась сесть на крейсер, пробурить в нем отверстие, и, возможно, проникнуть внутрь. Так смертоносный вирус проникает в сильное тело и быстро убивает его.

Конечно, крейсер попытается сбить комарика, но комарик слишком увертлив.

Остается ждать.

На связи оставалась Джулия.

– Как у тебя?

– Неплохо, подошла почти вплотную. Дважды пытался меня сбить, а потом передумал. Мне кажется, что он не очень умен. Чем больше, тем глупее – так ведь вегда и бывает. Я и мужчин тоже имею ввиду.

Джулия посмотрела на Анжела и засмеялась. Анжел ее привлекал, хотя иногда был смешон. Мощному мужчине не обязательно быть умным.

– Нашла вход, – передавала Евгения. – Сейчас сяду прямо на дверь и буду открывать. Это часа на два работы. Скучно. Поболтаем о чем-нибудь.

И женщины принялись болтать.

Вначале сквозь оболочку прошел тонкий, толщиной с волос, полиборазоновый бур. Внутри волоска была система распознавания. Система распознала замок и провозилась минут семь, открывая его. В это время «Женя» уже плотно прилипла к обшивке и собиралась выпустить своего пассажира. Из щели, которую Евгения не разглядела вовремя, выполз вооруженный андроид и встал на ноги. Это был робот, слегка схожий с человеком, с металлической обшивкой и с магнитными подошвами. На поверхности крейсера таких могло разгуливать несколько. Андроид пока не стрелял.

Евгения проверила герметичность скафандра. Если «Женю» повредят, можно будет продержаться еще чуть-чуть. Главное, чтобы этих железных крыс не было слишком много.

Еще один андроид появился сзади. Больше ждать нельзя – Евгения выстрелила: первый взорвался, второй прилип к обшивке и, слегка поврежденный, начал уползать.

Сейчас их будет здесь как муравьев в муравейнике. Остается еще три минуты до проникновения. Вот мелькнул луч. Бьют лучевым оружием, но из-за прикрытия.

Попробуем обмануть.

Евгения выстрелила в пространство целый ворох зеркальных осколков и осветила их прожектором. Такое количество целей собьет кого угодно. В таких андроидах обычно не много мозгов.

Лучи стали стрелять по осколкам зеркала, но от этого осколков становилось только больше.

Минута до проникновения. Приготовились. А бьют они точно. Приловчились.

Осталась лишь зеркальная пыль. Евгения создала сразу три стереоскопических изображения «Жени». Пусть разбираются, где настоящая. Проникновение!

Дверь шлюза отодвинулась.

Крейсер имел четыре палубы, расположенные вертикально (при взлете). Во время полета вертикали и горизонтали теряли всякое значение, даже условное – так как многие комнаты были расположены как попало. Внутренность космической машины напоминала небольшой городок, построенный жителями, среди которых не было архитектора. Единственным намеком на порядок были четыре параллельные палубы.

Три из них были пассажирскими. Крейсер мог перевозить больше тысячи человек одновременно. Но Евгения не увидела ни одного.

Искуственное тяготение не было включено и она проплыла по длинной лестнице вниз (низ мог оказаться верхом или боком – все равно), оказалась перед дверью грузового лифта. В воздухе плавали опилки или что-то похожее на опилки, а в двери грузового лифта зияла дыра с неровными краями. Края выглядели так, будто дыру кто-то прогрыз. Даже если так, – подумала Евгения, – наплевать мне. Раньше смерти не умрешь. Гораздо хуже было то, что андроиды наверняка уже уничтожили «Женю». Возвращение становилось проблематичным. Разве что стащить шлюпку с крейсера. Об этом еще будет время подумать.

Воздух в коридорах был нужного состава, без вредных микробов, отменного качества. Евгения освободилась от скафандра и привязала скафандр к поручням, не найдя более подходящего места. Она посмотрела на поручни и закрыла глаза, мысленно фотографируя место. Теперь она его не забудет.

– Дверь! – приказала Евгения и дверь лифта открылась.

Надо же, работает. Почему «надо же»? На исправном летящем крейсере все системы должны быть исправны.

Она поднялась (или опустилась) на первую палубу, чтобы начать осмотр с нее.

– Дверь! – дверь снова открылась и Евгения увидела перед собой несколько неровных коридоров, расходящихся под разными углами. Коридоры впадали в небольшой зал, начисто лишенный мебели. В воздухе, прямо посреди зала висела, шевеля лапами и хвостом, огромная мышь. Мышь была размером с дога, примерно.

– Ну, ты еще кто такая? – спросила Евгения, держа наготове парализатор.

Парализатор действовал мгновенно и эффективно, но лишь на небольшом расстоянии, до двадцати метров. Мышь задергалась сильнее – она не умела справляться с невесомостью и была совершенно беспомощна сейчас. Ее глаза смотрели на парализатор со вполне человеческим ужасом – так, будто она знала назначение прибора.

– Хорошо, я тебе помогу, – Евгения зашла со стороны хвоста (на всякий случай) и подтолкнула мышь к стене. Та медленно поплыла, царапнула длинными когтями о мягкую обшивку и поползла в угол. В углу была дыра – видимо, норка.

Затем Евгения включила тепловой сканер и стала просматривать все комнаты, не заходя в них. В комнатах не было ничего живого. Правда, работали некоторые механизмы и несколько раз встречались исполинские мыши. Больше никого, а с мышами можно как-то справиться.

Она проверила вторую и третью палубы, с тем же результатом. Четвертая палуба, боевая, была наглухо запечатана, но сканер показывал постоянное движение за стеной. Евгения помнила об оживших механизмах; она решила пока не заходить на четвертую.

Программа действий была проста. Первое: найти небольшой челнок, которым может управлять один человек, и обеспечить себе отступление. Затем организовать взрыв крейсера. Но прежде всего нужно связаться с Хлопушкой. Она зашла в переговорный центр. Дверь, за которой были переговорные места, не захотела открываться по команде ее голоса. Евгения повторила команду. Дверь осталась неподвижной.

– Если ты не откроешься сейчас, я разнесу тебя в щепки, – сказала Евгения.

Дверь помедлила и открылась. Евгения оторвала кусок трубы и заблокировала дверь – слишком уж острыми были ее створки. Дверь сразу задергалась, но освободиться не сумела.

– Это тебе урок, – сказала Евгения, – слушайся человека, если не хочешь неприятностей.

Она села в кресло и надела наушники. Набрала код. Передатчик молчал.

– Сейчас я тебя разобью о стену, – сказала Евгения, стараясь придать своему обычно спокойному голосу интонацию угрозы, – считаю до трех.

Передатчик включился. Ага, боишься.

– Алло, это вы, ребята? Джулия? Да, я внутри. Были небольшие неприятности при проникновении. Да, пришлось уничтожить нескольких роботов. Их там хоть пруд пруди. Нет, про пруд, это такая поговорка. Много их там, просто. Да, возвращаться придется уже не на «Жене». Ну что ты спрашиваешь, конечно жаль!

На Жене я ведь выступала в двадцать шестом. Помнишь? Ты тоже там была. Да нет, точно была, я помню. Передавай всем привет. Тут у меня? Ага, интересно.

Тут, оказывается, мыши. Что? Да, мыши. Большие, килограмм на пятьдесят или на семьдесят. С виду безобидные. Им трудно двигаться в невесомости. Конечно не включу, я еще не сошла с ума. Они тут понаргызли себе нор и чувствуют себя как в головке сыра. Большие мыши – это похоже на больших кузнечиков, замечаешь?

То-то же. Все начинает складываться в картинку. Да, и живых механизмов полно.

Они все живые. И все одинаковы по характеру: подлые и трусливые. Один только лифт возил меня без пререканий. Да, они понимают с голоса, но слушаются не команд, а угроз. Как это тебе нравится? Тут неподалеку дверь, она нас как раз слышит – вначале не открывалась, а потом собралась меня раздавить створками. Но я ей объяснила кто здесь главный. На четвертой палубе большое движение. Думаю, там уйма всяких боевых машин, но они заперты. Да, о чем ты спрашиваешь, я не стану туда заходить. Аварийные челноки должны быть на всех палубах. Вот-вот.

Здешние механизмы для меня не подойдут, у них слишком плохой характер, поэтому таймер и взрыватель у меня свои. Да, догадалась. Еще на Бэте догадалась.

Помнишь, как те две железяки приехали с нами ругаться? Они наверняка были с крейсера. Да, еще слегка осмотрюсь, и начинаю. Может быть, найду что-то полезное. Поцелуй Анжела. Нет, не от меня, от себя. Конец связи.

Она отложила наушники и задумалась. Потом связалась с банком данных и просмотрела каталог. Вот это интересно – личный дневник. Именно последние дни.

Стоит посмотреть.

На экране появилось лицо человека средних лет, длинноволосого, с сединой (седина как раз начала входить в моду на Земле, значит, этот из недавних переселенцев – неплохо, у свежего человека свежий взгляд на вещи)

– Говори! – приказала она.

Лицо на экране ожило и заговорило.

36

Двенадцатое апреля. Я начинаю второй месяц жизни на Бэте. Решил вести дневник. Отстань! (человек исчез с экрана и, похоже, прогнал кого-то и запер дверь изнутри; мелькнул золотистый призрак яркого утра). Итак, решил вести дневник. Местность здесь отличная. Береговая линия сильно изрезана, поэтому много хороших пляжей. Все настоящее, я до сих пор не могу привыкнуть. Мой племянник до сих пор весь в синяках, бегает и ушибается и спрашивает зачем камни твердые. Действительно, могли бы сделать и помягче. Я лишь немного аккуратнее его. Сегодня до обеда купались. Людей здесь немного и немало. Если хочешь, можешь идти на людный пляж, а если хочешь, можешь найти совершенно пустынный.

Города здесь два, один сверху, но там дома используют лишь как дачи или как виллы; второй подземный, он прекрасно оборудован. Там же ведутся всякие работы, о которых я ничего не знаю. И там же все системы обслуживания. Жизнь на самом деле редкостная. Постепенно привыкаешь к натуральному и уже больше ничего не хочешь. Я так думаю, что это атавизм. Человеку не свойственно есть натуральные продукты, он ведь не обезьяна. Когда-нибудь здесь сделают вторую Землю. Тогда будет еще лучше. Тут есть целый комитет или партия ностальгистов – они собираются ввести земные порядки. Им даже погода не нравится, хотят сделать еще лучше. Собираются заменять настоящих животных механическими, а настоящие горы – каменогелевыми. Лично я – за. Еще собираются вырыть подземные полости и поселиться там. Будет совсем как на Земле. Сегодня нашли на берегу такую большую ракушку, что впору было одевать ее на голову, как шлем. Со следующим почтовым рейсом пошлю ее в подарок домой, как сувенир. Трудно поверить, что такая красивая ракушка тоже настоящая.

Четырнадцатое апреля. Тут, на Бэте, есть две странные вещи: облака и памятники. Облака здесь не похожи на земные; облака часто ползают по небу в одиночку и притворяются разными фигурами – иногда интересными, а иногда нелепыми. Детям это нравится, а мне, четно говоря, все равно. Интересно бы исследовать этот феномен с научной точки зрения. Сегодня видел облако, в точности похожее на мое лицо: как будто бы небо было зеркалом. Я задрал голову и сказал: «а щеки у меня не такие». Облако высунуло язык и начало таять. Есть еще одна штука вроде этого – в городе (я имею ввиду, в верхнем городе) полнеым полно всяких каменных фигур. Говорят, что недавно была кампания по расчищению улиц.

Фигуры убрали, а они за ночь выросли заново. Я не знаю, верить этому или нет.

Фигур, точно, много, но отрастают ли они, не знаю. Дело в том, что сейчас их запрещают портить. Говорят, что, как только повредишь какую-нибудь, так сразу начинает портиться погода. А здесь все-таки курорт. Мне кажется, что это предрассудки. А вот еще такое мне рассказали: будто бы эти фигуры растут из планеты, как грибы и, когда они свежие, то стоят приросшие к своему постаменту, а потом от него отделяются и их уже можно передвигать. Человек, рассказавший мне, уверяет, что сам отбил как-то хвост одному каменному чудищу, хвост сразу вырос новый, а погода испортилась и облака демонстрировали рассерженные физиономии. Что-то странное все же есть в этих фигурах – на них хочется смотреть, а когда посмотришь, то вспомнишь свою жизнь и жить не хочется.

Проверял на себе. Они вредны. Надо запретить детям смотреть. Главное, что их нельзя уничтожить. Говорят, что эти фигуры неуничтожимы. А я думаю, что неуничтожимым может быть только оружие – кому нужны бессмертные каменные фигурки?

Шестнадцатое апреля. Сегодня испортилась погода. Все говорят, что это удивительно и необычно. Климат на Бэте необычайно ровный, здесь вечная весна или лето, редкие дожди идут ночами. Холодно или ветренно совсем не бывает. Это все из-за наклона оси и из-за близости к звезде. Ползают какие-то слухи о землетрясениях. Людям вечно хочется чего-нибудь бояться. Как будто на Земле им было мало землетрясений. Сегодня снова купались и ловили ракушек. Ничего интересного не поймали. В подземном городе бурят скважину. Вроде бы, пробурили километров на тридцать в губину. Теперь будут расширять, а из породы сделают первый искусственный остров. Будут строить месяца два. Честно говоря, я уже соскучился за земным.

Шестнадцатое апреля, вечер. Попросили не пить сырую воду. Вроде бы, кто-то заболел. Кто-то из строителей шахты, даже не простой рабочий, а из начальства. Выпил подземной воды, что ли. Вот вам и натуральные продукты. На Земле можно пить воду из любой реки, потому что она уже сто раз обеззаражена и снабжена вкусовыми добавками, не говоря уже о витаминах. Здешняя вода мне сразу не понравилась. Она слишком пресная. Передавали имя того несчастного, который расстроил себе желудок. Я имя забыл – какая разница. Имя какое-то на «кис».

Восемнадцатое апреля. Облазили все местные достопримечательности. Не были только в горах. А в горах настоящий снег. Говорят это просто чудесно. Я себе не представляю. Я видел снег в холодильнике – ничего чудесного, одна мокрая слякоть и сразу же тает. Правда в горах можно кататься на лыжах, только я не умею. А у моря полно кузнечиков. Они настоящие, живые, не механические. Я попрошу выслать с Земли несколько механических кузнечиков, чтобы сравнить. На мой взгляд, механические лучше, потому что они прочнее. Зато настоящих больше.

Они умудряются разводиться сами собой. Травки поедят и размножаются. Совсем как люди. И все большие, как мой палец. Говорят, что они едят только траву. Я дал одному попробовать пищевую таблетку: съел, как ни в чем не бывало. И это называется травоядное! Они здесь двух цветов: зеленые и коричневые.

Коричневые чуть помельче. Да, чуть не зыбыл, тот бедняга уже два дня в больнице. Кто-то сегодня говорил, что его болезнь заразна. Какая чушь! – все заразные болезни давно уничтожены. Бояться заразы – все равно что верить в шаманов. Нет, механические кузнечики все же лучше. Придет время и настоящих запретят.

Девятнадцатое апреля. Становится интересно жить, происходит невозможное.

Несмотря на охрану, больной исчез из лечебной палаты. Об этом передали в новостях. Верится с трудом, конечно. Его палата ведь была герметично закрыта и охранялась электроникой. Сейчас там что-то расследуют. Попрошусь, может пустят посмотреть. Все-таки интересно.

Двадцать четвертое апреля. Того больного, который исчез, звали Жилкис.

Теперь уже все запомнили это имя. Я был в его палате с экскурсией. Нам все показали. Он действительно никак не мог уйти. А если он ушел, то куда? Куда можно деться на благоустроенной планете? Не такой благоустроенной, как Земля, но все же. Сегодня опять весь день купались. К вечеру похолодало. Ееще один дикий слух: шепчутся, что Жилкис превратился в привидение и бродит по городу. Кого увидит, начинает душить. Это уж полная чепуха – ведь пока никто не задушен. На завтра назначен праздник. Праздник назвали «День Непришедших Надежд». Я считаю, что это неправильно. День Непришедших Надежд – это любимый праздник землян и празднуют его в феврале, а не в конце апреля. На День Непришедших Надежд положено есть лимоны без сахара и сбивать с домов сосульки. Лимоны, положим, здесь найдутся, а где они возьмут сосульки в такую-то жару?

Двадцать пятое апреля. Болезнь действительно заразна. Заболели еще шестеро.

Праздник отменили. Мы даже не пошли купаться к морю: не было настроения да и неизвестно, чем можно заболеть. Сначала говорили, что зараза из пищи, теперь шепчутся, что из воды. Надеюсь, что все это быстро закончится. Тут, на Бэте намечены грандиозные проекты – вся суть в том, чтобы превратить эту, пока еще дикую, планету во вторую Землю, только лучшую, курортного образца. Очень будет жаль, если какая-то болячка возьмет и помешает. Такой прекрасной планеты больше не найдешь. Если ее чуть подправить, она станет раем. Можно, например, вырыть подземные полости, как на Земле, и жить с внутренней стороны. И еще сколько другого можно сделать! В подземных шахтах начали глубокое бурение и говорят, уже что-то нашли. Но пока не говорят что. Да, я кажется об этом говорил. Лень пересмотреть запись и проверить.

Двадцать пятое апреля, вечер. Положение становится опасным. Это я понял, когда услышал оповещение о том, что все в порядке. Если все действительно в порядке, то об этом не нужно оповещать. Еще с Земли помню: как только передадут, что все в порядке, так сразу и начинается: то перевороты, то аварии, то землетрясения, то войны. Про тех шестерых все молчат, воды в рот набрали. Думаю, их уже и на свете нет. Опять ползут слухи о привидениях. Ужас какой-то. Говорят, что раньше все было спокойно. Невовремя я приехал. Если это не прекратится – придется уезжать. А так хорошо начиналось. Мы теперь решили совсем не ходить к морю и вообще не выходить из дому. Авось, все обойдется.

Тринадцатое мая. Ничего не записывал; было не до того. С нами пока все в порядке, но на улицах кошмар. Люди совсем сошли с ума: все бегают, кричат о каких-то кузнечиках, о привидениях, о невидимых людях. Говорят, что машины начинают ездить сами и не подчиняются приказам. Нет, это проклятая планета.

Только если обо всем узнает Земля, то нас отсюда не выпустят. На Землю пока передают веселые новости. В соседних домах заразились почти все. Говорят, что зараза передается при помощи слов. Есть какие-то слова, которые убивают. Но никто не знает, какие. Не верю, не верю, не верю. Но другие верят. Сегодня мне рассказали о человеке, который отрезал себе язык, чтобы не сказать тех слов и не заразиться. Он умер от потери крови. Когда становится страшно, люди теряют разум. Я не удивлюсь, если завтра отрежут себе языки еще десять человек.

А потом отрезания языков введут как обязательную меру профилактики, в виде прививок. Жена заявила, что предпочла бы родиться немой. Я не знаю, что делать. Хочется биться о стену, и бился бы, но стены здесь твердые.

Пятнадцатое мая. Умерла жена. Не хочу об этом говорить. Страшно кричала, потом затихла. Когла я вошел в комнату, ее постель была пуста. Она как будто испарилась. Когда я выходил, включился диктофон и заговорил голосом жены. Я не выдержал этого и разбил диктофон. Разговаривал с привидением и оно попыталось меня душить. Еле вырвался. То ли я схожу с ума, то ли привидения существуют.

Двадцать третье мая. Кажется, я остался одним из последних. Около сотни живых человек еще есть. Передали, чтобы мы готовились к отлету на Землю.

Попробуем ничего не сообщать Земле, вдруг нас пропустят. Я пока чувствую себя хорошо. Своими глазами видел гигантского кузнечика – прыгал прямо по улице, потом начал жевать столб. Ужасная тварь.

Двадцать четвертого мая…планета, воистину…! (ругательства). Я это говорю, не переставая, уже второй день. При мне кузнечик сожрал человека. Человек кричал, а кузнечик лишь хрустел челюстями. Что-то меня знобит. Если и я заразился, то повторяю:… планета, да, да, да…

… планета! Будь она проклята навеки! Больше не могу говорить, ужасная боль в спине. Бедная Марта, как она страдала, умирая…

Экран отключился.