Текст книги "«Прощание славянки»"

Автор книги: Алексей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

5
Первый труп

Первое, что я увидел,– глаза «цвета металлик» и влажную золотую коронку. Первое, что я подумал: «Значит, это судьба!»

Я лежал на полу в своей узкой, как гроб, комнате. Константин сидел на стуле, склонившись над моим лицом. Сверкала на солнце золотая коронка – он улыбался:

– Доброе утро, Славик.

– Здравствуйте,– ответил я вежливо.– Значит… Это вы?…

– Что я?

– Вы меня заказали?

Константин улыбнулся еще шире. По комнате испуганно метнулся солнечный зайчик.

– Если бы я тебя заказал, я бы с тобой уже не разговаривал.

Логика была железная. Цвета его глаз. Я дернул чугунной башкой, застонал и сел.

– Извините, пожалуйста… Как вы меня нашли?

Константин от души рассмеялся:

– Я и не знал, что это ты.

Я схватился за шею. Шея болела нестерпимо.

– Как это?… Будьте добры, объясните, пожалуйста…

Константин достал из внутреннего кармана бумагу, развернул перед моим лицом. Я узнал на ней шапку нашей фирмы.

– Я искал советника по культуре Ярослава Андреевича Пименова. Все личные дела ведущих сотрудников уничтожены. А твое целехонько. Я понятно излагаю? – Константин щелкнул ногтем по бумаге.– И адресок, и телефончик…

Я объяснил ему:

– Это они специально мое дело оставили… Все свои долги на меня хотят списать. Но я ни при чем… Честное слово.

Константин протянул мне руку:

– Это и ежу понятно. Вставай.

Он рывком поднял меня с пола, встряхнул за плечи:

– Ну, как ты? В порядке?

Я покрутил шеей.

– Шея болит. А долго я в отключке был?

– Да где-то с полчасика отдохнул. Ты садись, садись, – Константин радушно усадил меня в кресло, а сам, откинув полы белого плаща, по-хозяйски устроился на стуле за моим письменным столом.

– Мы к твоей двери подходим, слышим у вас базар. Крики, грохот. Мы думали, нас опередили. Я дал команду дверь ломать. И вдруг ты выходишь с сумочкой. Я думал – там документы. И приказал тебя вырубить, – Константин широко улыбнулся.– Извини, Славик. Ты завтракал?

Я ничего не понял.

– Какие документы?

– Ты завтракал? – повторил Константин. – Давай кофейку попьем.

– У меня нет кофе. Кончился.

– Есть, – не согласился Константин и крикнул в открытую дверь. – Игорек!

В дверях моей комнаты возник стриженный наголо парень в камуфляже.

– Игорек, два кофе с коньяком, – приказал ему Константин.

– И коньяка у меня нет, – извинился я.

– Есть, – успокоил меня Константин и бросил парню: – Выполняй!

Парень исчез в темной прихожей. А Константин взял с моего стола мою ручку и, подумав, что-то чиркнул на моей бумаге.

– Балагур мне рассказал, как ты на его катере оказался. Повезло тебе.

– А где он?… Где Леня?

– Да на кухне. С моими охранниками трендит. Пусть отдыхает.

Игорек внес мой черный поднос с моими чашками и моими рюмками. Но кофе и коньяк в них были не мои.

– Я кофейный алкаш, – признался Константин. – Не могу без кофе. Везде с собой вожу.

Охранник тихо вышел, а Константин аккуратно стукнул свою рюмку о мою.

– А как у тебя с этим делом?

– С каким?

– Ты-то не алкаш, кстати? А? Балагур мне все рассказал, – и Константин погрозил мне сурово пальцем.

За те полчаса, что я был в отключке, Леня натрендел уже выше крыши.

– Я не алкаш, извините, – проклиная наглого Котяру, вежливо ответил я.

– Смотри,– улыбнулся Константин, сверкнув влажной коронкой, – а то я чудесное средство от запоев знаю.

– Какое? – спросил я чисто механически.

– Клизма из битого стекла, – серьезно сказал Константин. – Ну, будь. До вечера еще время есть.

Я залпом выпил коньяк. Он снова оказался волшебным напитком. Шею отпустило, голова работала четко.

– Подожди-ка, Костя… Извините, что я вас так…

– Нормально, – успокоил меня Константин. – Излагай.

– Если они специально только мое дело оставили… Зачем же им меня убирать? И билет в Африку зачем? И кредитка на десять тысяч баксов?… Не вижу логики…

Константин аппетитно отхлебывал кофе.

– Билет туфтовый. В Найроби нет прямого рейса. Я узнавал. И кредитка, очевидно, фальшивая… Нагрел тебя Адик.

Я не сдавался:

– Пускай. С Африкой он нагрел. А убирать-то меня зачем? Если он дело мое оставил с адресом и телефоном?… Где логика?

Константин допил кофе и полюбовался мой старинной чашкой.

– Об этом ты сам у Адика спроси.

Я только хмыкнул:

– Ищи-свищи. Адик теперь далеко.

– Близко,– сказал Константин.– Адик в моем офисе. В подвале. Вместе с Мангустом. Под усиленной охраной.

Константин поставил чашку на поднос и усмехнулся моему изумлению.

– Мы их с ночного рейса сняли. Час сорок на Мюнхен. Хотел от меня спрятаться Адик среди бюргеров. Думал, в Германии его Белый Медведь не достанет. Напрасно он так думал. Я своих должников не отпускаю.

Теперь мне кое-что становилось понятным.

– Сегодня второе июня. Вчера был последний срок погашения кредита в «Альфабанке»… Вы, значит, на банк работаете?

Константин обиделся:

– При чем тут я и эта грязная лавка?

Я извинился:

– Значит, Адик и вашей фирме должен? Извините. Я не знал. Я вообще о нашей фирме почти ничего не знаю… Честное слово.

Константин рассердился:

– Только не надо песен! – Он достал из внутреннего кармана еще одну бумагу с шапкой фирмы. – А это чья здесь подпись?

В дверях возникла фигура в камуфляже. Константин положил передо мной бумагу.

– Кто рекомендует фирме приобрести прекрасную квартиру на Большой Морской вместе с прекрасной антикварной обстановкой? Чья это подпись внизу? Кто у вас советник по культуре?

Я все вспомнил. Где-то полгода назад мой однокурсник Левка Миронов узнал, что я работаю в крутой фирме. У его родителей была большая квартира на Герцена, теперь на Большой Морской. Диким дилерам старики продавать ее боялись. Левка целый вечер поил меня в «Астории» и уговорил, чтобы я предложил квартиру своему шефу под офис. На следующий день я и накатал эту бумагу. Адику квартира понравилась. Он ее купил. Но офис наш туда не переехал. Адик толкнул ее с наваром какому-то знакомому. Все это я и выложил Константину. Тот слушал меня рассеянно, глядел в окно на золотые кресты Спаса-на-Крови. Когда я закончил, Константин повернулся ко мне и посмотрел на меня глазами цвета «металлик».

– Этот знакомый я. Я купил эту квартиру весной. Но прекрасной антикварной обстановки в ней не обнаружил. Адик обещал найти ее со дня на день. А вчера слинять решил. Теперь он говорит, что за антикварную обстановку ты отвечаешь, Славик… Так где же она?

Я посмотрел на свою убитую тахту и пожал плечами:

– У меня ее нет. Извините, пожалуйста…

Константин достал из кармана еще одну бумагу и развернул ее передо мной.

– Вот опись. Гарнитур первой половины девятнадцатого века. Работа мастера Гамбса. Диван, четыре полукресла, наборный стол, простенное зеркало, часы и двенадцать стульев… Стоимость двадцать тысяч долларов… Что ты на это скажешь?

– Ильф и Петров, – это все, что я мог сказать.

– Смешно, конечно, согласился Константин.– Посмеялись бы мы с тобой вместе… если бы рядом с подписью оценщика не было твоей подписи, Славик… Где мебель?

Я дернулся в кресле, и охранник в камуфляже дернулся из дверей. Я развел руками:

– Знаешь, Костя… Извини, что я тебя так…

Константин попросил меня ласково:

– Не надо извиняться, Славик. Кому вы сдали мебель? Колись. Я ценю откровенность. Очень высоко ценю. Я понятно излагаю? Если же показания придется выбивать из тебя с помощью подручных средств и бытовых электроприборов, все это обойдется мне гораздо дешевле. Выбирай. Щедро оплаченная откровенность или показания, связанные с тяжелыми физическими и моральными травмами… Считаю до трех.

Все это он мне объяснил очень спокойно, даже ласково. Но мне нечего было выбирать. И я уверенно перешел на «ты»:

– Костя, я эту мебель видел первый и последний раз, когда привез оценщика из антикварного магазина. Первый и последний, честное слово, Костя.

Константин взял со стола мою ручку и начал чертить на листе кружочки.

– Адика я знаю давно. Досконально. Он полный жлоб. Он даже не понял, что он купил. – Константин пронзительно уставился на меня. – Но кто-то ему это объяснил. Кто-то объяснил ему подлинную цену покупки…

– Оценщик, – подсказал я.

Влажно блеснула золотая коронка.

– По описи я заплатил. А Адик ее кому-то сдал дороже. Значит, знал. Значит, кто-то ему объяснил. А объяснить ему это мог только историк. Специалист. Я понятно излагаю?…

Я честно признался:

– Костя, тут тот же случай, что с Владимиром Ильичем. Я, конечно, специалист, но в другой области. Диссертацию я про Смутное время писал… Самозванец, Марина… Борис Годунов… Дописать не успел…

– Не надо песен! – оборвал меня сурово Константин.

Он нагнулся и вытащил из-под стола мою дорожную сумку. Чиркнул молнией и достал из сумки толстую амбарную книгу. Громко прочел заглавие, написанное черным фломастером на обложке.

– «Тайная история России. От Гришки Отрепьева до Гришки Распутина». Красивое название. Кто это писал?

Мне стало неудобно, будто меня догола раздели. Мой сокровенный и, как я считал, никому не нужный труд я еще никому не показывал. Константин шумно перелистал книгу.

– Ты до Николая I дошел. Это как раз то время… Так что не надо песен, специалист по тайнам…

За полчаса моей отключки Константин узнал обо мне почти все. Он многозначительно захлопнул книгу:

– Кстати, почему это ты российского императора Николая Павловича в своем труде Николаем Бабкиным называешь? Кощунствуешь!

Пришлось ему объяснить:

– Отцом Николая был гофкурьер генерал Бабкин. Николай был похож на генерала как две капли воды.

– А Павел-то про это догадывался?

– Император Павел I хотел Николая именным указом наследства лишить. Но не успел. Убили Павла заговорщики.

– Бар-дак, – покачал головой Константин. – Значит, уже Николай I к Романовым никакого отношения не имел?…

– Династия Романовых гораздо раньше закончилась.

Константин расстроился.

– Кто же нами правит, Славик?… Бар-дак!

Я воодушевился его искренним интересом.

– Если хочешь, я подробно объясню. Начиная со Смуты…

– Потом! – резко оборвал меня Константин. – Ты мне сначала про мебель объясни. Ты ее хорошенько разглядел?

Я вспомнил старинную мебель красного дерева с потускневшими бронзовыми завитушками.

– Красивый гарнитур. В хорошем состоянии… Только некоторые бронзовые детали утрачены…

Константин наклонился ко мне, грудью налег на стол.

– Но одна-то деталь сохранилась. На всех предметах.

– Какая?

– Маленькая такая медная бирочка, – показал мне пальцами Константин, – а на бирочке надпись по-французски: «Собственность барона Геккерна». Неужели не заметил?

– Нет, – честно признался я.

– Какой же ты специалист? – рассердился Константин. – Какой же ты тайный историк? Фуфло ты!… Если не врешь…

В своей работе я только что подошел к тридцатым годам девятнадцатого века. Скользкая фигура тогда еще молодого голландского дипломата только что появилась в моей картотеке. Но материалы о нем крайне скупы. Либо он был обыкновенной серостью, либо великим конспиратором. Этого я еще не успел решить…

Единственно, где он себя ярко проявил, – это грязная история с женой Пушкина…

И вдруг ночная экскурсия, антикварная мебель и этот допрос слились, как в фокусе.

– Костя, французы сюда за этой мебелью приехали?

Константин откинулся на спинку стула и приказал охраннику:

– Игорек, выйди и закрой дверь с той стороны.

Охранник четко исполнил его приказ. Константин достал черные французские сигареты и закурил.

– Эта мебель по праву принадлежит Жорику.

– Какому Жорику? – не понял я.

– Молодому французу. Он единственный наследник посла.

– Ты говорил, он родственник Дантеса?

Константин осуждающе покачал головой.

– Фуфло ты, а не историк. Неужели, ты не знаешь, что нидерландский дипломат усыновил Дантеса со всеми вытекающими последствиями? Сейчас настоящая фамилия Жорика – барон Жорж Дантес де Геккерн. И на мебели бирочка: «Собственность барона де Геккерна». Так чья мебель по праву?

Я согласился с ним:

– Этого… Дантеса… То есть Жорика.

Константин глубоко затянулся и выбросил окурок в форточку.

– Наконец-то! С правовыми вопросами кончено. Теперь перейдем в главному. К изъятию принадлежащей по праву собственности… Где мебель, Славик?

Я сам не понимал тогда, что заинтересовало меня в этом детективном сюжете со стульями. Нюхом конспиролога я чувствовал присутствие тайны. Но как открыть ее? За время моей работы у меня для этого выработался простой и четкий метод. Как говорил Жак Превер: «Чтобы нарисовать птицу, надо для этого сначала нарисовать клетку». И я попросил Константина:

– Костя, объясни мне, пожалуйста, с самого начала.

Константин смотрел на меня спокойно, безо всякого выражения. Я чувствовал его упругую медвежью внутреннюю силу.

– Что тебе еще объяснить, Славик?

– Все. С самого начала.

Сверкнула влажная фикса.

– Ну, давай сначала. Только коротко. У меня времени нет.

Я взял со стола мое предложение фирме.

– Как Адику попала эта мебель – ясно. Я сам ему I ее предложил.

– И ты не знал, кому она принадлежит? – усмехнулся Константин.

– Я-то не знал. Честное слово. Но ты-то знал, когда ее купил! Знал ведь! Про бирочку!

– Знал.

– Откуда?

Константин сидел расслабившись, засунув руки в карманы белого плаща.

– Мы как-то обедали с Адиком в «Пирамиде»… Адик хлестался, что в гору пошел, что новый офис открывает в самом центре на Большой Морской… С антикварной мебелью… А антиквариат – это мой профиль. Фирма моя называется «Воз-рож-де-ни-е», – влажно блеснула золотая коронка.– Мы возрождаем старую петербургскую культуру… Ну, я и попросил Адика показать антиквариат…

– Там ты и увидел бирочку?

– А как же? Я ведь не фуфло, – Константин наклонился, постучал пальцем по днищу стула. – Вот там я и увидел бирочку. И сказал Адику, что эту квартиру с мебелью я покупаю.

– Для чего?

Константин объяснил дураку:

– Для денег. Я же говорю, Адик жлоб. Он не понимал, что он купил. А у меня в фирме как раз запрос из Франции лежал. Месье Леон от имени родственника барона де Геккерна искал в Питере принадлежавшую Жорику собственность…

– Через сто с лишним лет?

– Он так и написал в письме: «Если это еще возможно. Да поможет вам Бог». Бог помог. Я дал телеграмму, что нашел гарнитур барона. Они тут же перевели деньги…

– Большие?

Константин пожал плечами. Ему надоел наш разговор.

– Побольше, конечно, чем я заплатил… Я поехал к Адику и рассчитался за квартиру и за мебель… Я понятно все изложил?

– Подожди. А квартира-то тебе зачем?

Константин устало вздохнул.

– Ну, во-первых, квартира отличная, в центре… А во-вторых… Адик, хоть и жлоб, но жлоб хитрый. Если бы я только мебель купил, он бы начал землю рыть. Нюх у него, как у крысы. Начал бы узнавать, зачем мне эта мебель? Не продешевил ли он? Стал бы специалистов звать. А вот этого мне было совсем не нужно. Я и обставил дело так, что для меня главное – квартира. А мебель я забираю в придачу. Все?!

– Подожди-подожди, – попросил я его. – Когда же он перепродал мебель?

Это был самый волнующий для Константина вопрос. Он нахмурился.

– Через неделю это падло звонит и радостно так сообщает: «Костик, я все уладил. На хер тебе такая рухлядь? Новую итальянскую купишь. Когда тебе бабки вернуть?» Ты меня понял, Славик? Он уже все уладил! Я понятно излагаю?

– А французы знают, что мебель пропала?

Константин рассердился.

– За кого ты меня принимаешь? Что они про меня подумают, если узнают, что меня кинуло какое-то чмо?! Адик у меня. И ты у меня. Я сегодня же найду гарнитур! Чего бы это мне ни стоило! Я понятно излагаю?

Клетка была построена. Теперь ее нужно было открыть, чтобы заманить туда птицу.

– Значит, кто-то эту мебель перекупил?… За большие деньги…

– За очень большие. Если Адик не побоялся меня кинуть.

– Значит, кто-то знал…

– Что знал?

– Сколько она по-настоящему стоит…

Константин грозно хмыкнул:

– Нашелся специалист.

– Адик не сказал, кому он ее продал?

– Молчит, как рыба об лед…

– Ты бы с ним по-хорошему, Костя.

– По-всякому пробовал. И по-хорошему, и с помощью подручных средств и электроприборов…

– Ни слова?

– Почему? – сверкнула золотая коронка. – Он твое имя назвал. Сказал, что за культуру ты отвечаешь. Разве не так?

Я отмахнулся:

– Это не серьезно.

Константин встал.

– Почему не серьезно? – он крикнул в сторону двери. – Игорек!

Тут же открылась дверь, и вошел охранник. Константин сказал мне устало:

– Поедешь со мной. На очную ставку с Адиком. Там мы быстро поймем, кто из вас трендит. Сегодня же мебель должна быть у меня! Я понятно излагаю? Игорек, надень на него наручники,– и Константин вышел из комнаты.

Пока охранник застегивал на моих руках холодные браслеты, я думал, что в построенной мной клетке приманкой для хищной птички оказался я сам.

Охранник поднял меня за шиворот и толкнул к двери. Из кухни в прихожую вышли бледный Котяра и еще один охранник с дипломатом в руке. Наверное, в нем были коньяк и кофе, с которым никогда не расставался «кофейный алкаш».

Пока охранник закрывал моим ключом дверь моей квартиры. Котяра шепнул мне на ухо:

– Что ты наделал, мудило?! Если бы не закрыл меня в кладовке, мы бы уже далеко были!

– Билет-то фальшивый, – напомнил я.

Охранник толкнул меня в спину, и я побежал вниз, считая ступени, хватаясь скованными руками за перила.

Константин уже сидел в белом лимузине рядом с шофером, курил в открытое окно черную сигарету. Котяра наклонился к окну:

– Костя, если бы не я… Историка бы не было… Может, кредитку-то вернешь? А, Костя?

– Не верну, – ответил Константин. – Кредитка – вещественное доказательство. Я понятно излагаю?

Котяра расстроился:

– Я же историка спас все-таки…

– Вечером поговорим. Будь на месте. Как договорились.

Котяра посмотрел на меня печально.

– Ты же гида увозишь…

– Я другого привезу. Специалиста, – сказал Константин и закрыл окно.

Меня посадили в темную «ауди» между двумя охранниками. Я думал, что дорогой докажу свою непричастность, но Константин не захотел со мной ехать в одной машине. Я его утомил.

…Офис фонда «Возрождение» находился на улице Чайковского, почти рядом с финляндским консульством. От дверей фирмы даже флаг финский виден: белый с голубым крестом. У фирмы была своя парадная, с черной чугунной, как надгробная доска, вывеской. В парадной сверху вкусно пахло заваренным кофе. Но мы пошли не наверх. Охранник подтолкнул меня вниз, на лестницу, ведущую в подвал. Я понял: на очную ставку с Адиком. Я не волновался. Мне нечего было волноваться. Про эту мебель, как и про все махинации фирмы, я почти ничего не знал. Меня вели по тускло освещенному коридору подвала. Под низким потолком тянулись фановые и водопроводные трубы. Впереди белел плащ Константина. Он остановился у серой железной двери. У дверей стоял охранник с автоматом.

– Все на месте? – спросил его Константин.

Охранник улыбнулся, показал на дверь напротив, за которой урчала вода.

– Мангуст в туалете. Обосрался. Со страху, наверное…

Константин подождал, пока я с охранниками подойду, и приказал:

– Открой камеру.

Охранник с автоматом зазвенел ключами, открыл звонкую дверь. Константин подтолкнул меня первым. Я вошел и остолбенел. Прямо перед собой я увидел синее лицо своего шефа. Под правым глазом чернел кровоподтек, нос был свернут набок, подбородка касался высунутый фиолетовый язык. Адик висел у самой двери на тонкой водопроводной трубе. «Прикид» от Версаче был залит кровью.

Константин толкнул меня в спину:

– Проходи.

Я сделал шаг в сторону. Константин вошел в камеру и уткнулся в Адика. Он помолчал и сказал сквозь зубы:

– Тоже мне Есенин… блин…

Охранники вошли в камеру и встали вокруг трупа, не решаясь его снять, ожидая приказаний. Константин осматривал невидную в полумраке удавку.

– Где Мангуст?! Сюда засранца!

В коридоре громко, как выстрел, стукнула дверь туалета, и загремели гулкие быстрые шаги.

– Уходит! – заорал дико Константин. – Взять живым суку!

Охранники одновременно втиснулись в дверь, мешая друг другу. Константин проталкивал их в узкий проход пинками.

– Уволю, сучары! Отродье ментовское! Всех уволю!

Константин стоял у дверей и слушал их дружный топот по коридору. Потом он достал из заднего кармана брюк выкидной нож. Щелкнуло лезвие, и труп глухо рухнул на цементный пол.

Я не знал тогда, что это всего лишь первый труп в банальном детективном сюжете со стульями.

6
«Вересковый мед»

Кабинет Константина походил на музей… Походил? Слово-то какое… И мне далеко до Флобера… Кабинет Константина и был музеем. Старинная ореховая мебель, штофные малиновые обои в золотых листьях, мраморные головки Гудона на дорических колоннах, огромная картина в почерневшей золотой резной раме. «Пастухи Аркадии» – узнал я знакомый сюжет. Константин перехватил мой взгляд, гордо представил картину рукой:

– Авторская копия.

– Неужели настоящий Пуссен? – удивился я.

Константин надменно опустил губы:

– Ватто.

– Извините, пожалуйста, – не согласился я. – Если «Пастухи Аркадии», значит, Пуссен. Только он сделал всего две копии. Обе они на Западе, а подлинник в Лувре…

Константин посмотрел на меня недоверчиво:

– А говоришь «самозванец»?… Проверил я тебя, Славик. Ты специалист… Большой специалист, – Он подошел ко мне вплотную. – Славик, у меня времени в обрез… Говори по-хорошему, где мебель?

Врать мне не было смысла. Я боялся. Я жутко боялся, что он отправит меня обратно в подвал, в полутемную камеру, где у самого входа лежал закоченелый окровавленный труп с вытянутыми скрюченными руками. И я честно сказал Константину:

– Я не знаю, где мебель… Но у меня появились мысли…

– Даже мыс-ли? – цыкнул фиксой Константин на последнем слоге.

Меня поколачивало, и я попросил, стесняясь:

– Костя, не откажите в любезности… Налейте мне чуть-чуть. Будьте добры…

– Али-на! – гаркнул Константин так, что задрожали на люстре хрустальные подвески.

В кабинет вошла высокая, элегантная, гладко причесанная на прямой пробор секретарша в черных ажурных чулках.

– Алина, на полчаса меня нет. Ни для кого. Я понятно излагаю?

Алина склонила балетную головку на лебединой шее.

– А если месье Леон?

– Ни для кого! – сурово повторил Константин.

Мне стало неудобно, что он ее попросит сейчас принести мне стопку коньяку. Мне стало жутко неудобно. Но Константин не попросил. Смотрел на нее глазами цвета «металлик». Давал понять, что разговор окончен. Она еще раз склонила головку и неслышно скрылась за высокой резной дверью.

Я даже про коньяк забыл. Я думал, откуда вдруг появились такие девушки? Где они были десять лет тому назад, когда я женился? Я посмотрел на Константина, он писал что-то за изящным письменным столом. И таких типов тогда не было… Откуда они взялись?… Вдруг, как грибы после дождя… Совсем другие, «новые люди». Случайно я бросил взгляд в зеркало над мраморным камином и подмигнул своему небритому отражению в сером китайском тренировочном костюме и в черной шерстяной шапке: «И ты изменился, Славик, и все изменились… Мутация…»

Константин бросил ручку и показал мне написанную бумагу.

– Вот приказ. Твоя фирма кончилась вместе с Адиком. Я беру тебя на работу к себе. Советником по культуре. С этого дня. Со второго июня. Если договоримся!… Я понятно излагаю?

Он даже не спросил моего согласия. Но я с ним спорить не стал. Только бы мне отсюда выбраться. И я уйду туда, где меня никто не найдет. Уйду в другое измерение. Я только напомнил ему:

– Извините, пожалуйста… Вы обещали налить. Чуть-чуть. Будьте добры…

– Пошли.– Константин встал из-за стола и открыл незаметную дверцу в дубовой панели. – Проходи. В святая святых. Цени.

Что там было святого, я сначала не понял. Маленькая комнатка, обычная модерная мебель: мягкий диван в углу, пара кресел, между ними низкий журнальный столик, а над диваном фотография седого Хемингуэя в водолазном свитере.

Константин закрыл за мной дверь на ключ, снял пиджак в черно-белую мелкую клетку, забросил его на диван и включил проигрыватель.

«Фа-фа-та-ри-ра-ра, фа-фа-ра-ра», – бархатным голосом запел Хампердинк «Тень твоей улыбки».

Константин обернулся ко мне, и я понял, что тут было святого.

Передо мной стоял, улыбаясь смущенно, совершенно другой человек.

– Кайфую от него,– кивнул на проигрыватель Константин, – как последний сучило…

Он достал из бара бутылку армянского коньяка, фужеры и апельсин. Кивнул мне на кресло и, блаженно улыбаясь, развалился на диване.

– Наливай. Коньяк не паленый. Завод «Арарат».

Я налил коньяку и ждал, пока он выкидным ножом снимал с апельсина кожуру оранжевой пружинкой.

– Шапку-то сними. Не татарин ведь, – сказал мне Константин, и я поспешно стянул с головы шерстяную шапку.

Константин разломил апельсин пополам, положил половинки на тарелку и стряхнул на ковер мокрые руки.

– Ты лыжник, Слава?

– Почему? – не понял я.

– Куда это ты так тепло оделся? А?

Я подавился коньяком.

– Вечером экскурсию французы заказали. На речке холодно вечером… Ваше здоровье…

– А-а-а, – не поверил мне Константин, – а я думал, ты на лыжах собрался… от меня уйти… Гляди, Славик… От меня не уйдешь… Хоть в Африку, хоть в Антарктиду… Я понятно излагаю?

В этой комнате даже эта грозная фраза звучала по-другому: добродушно и не страшно. Я напомнил ему:

– А Мангуст ушел…

Константин рассмеялся:

– Куда он уйдет? Ментовское отродье… И деньги его, и документы здесь. Сам ко мне придет… Чтобы я его ментам не сдал…

– За что его сдавать?

Константин отхлебнул коньяк.

– За убийство.

– Кого он убил?

– Твоего шефа. А ты не понял?

Этого я не понял. Передо мной стояло страшное, синее лицо Адика.

– Вы же сказали Есенин…

– И Есенина убили. А ты не знал? Тоже мне специалист по тайнам…

Константин достал из кармана кусок зеленой рыболовной лески, растянул ее в руках:

– Струна. Спецназовские штучки. Гортань перерезает, как бритвой. И при обыске не найдешь, – он смотал струну в колечко и надел на палец. – Улика. Никуда Мангуст не денется. Не волнуйся.

Проигрыватель щелкнул и замолчал. А на лице Константина еще блуждала тень той улыбки.

– Ну, давай, советник, делись своими тайнами с твоим новым шефом.

А перед моими глазами стоял мой старый шеф с высунутым до подбородка фиолетовым языком, в залитом кровью «прикиде» от Версаче…

Я без разрешения налил себе и Константину.

– Твое здоровье, советник, – поднял свой фужер Константин. – Не забывай про клизму из битого стекла. Всему свое время.

– Последняя,– тут же согласился с ним я. – За Адика. Царство ему небесное.

– Стоп! – остановил меня Константин.– Какое, там небесное царство? Адик уже летит прямым рейсом в страну с тоталитарным режимом, где менты с хвостами жарят подследственных на сковородках и загоняют иголки под ногти. Адику есть что им рассказать. Следствие будет долгим… Очень долгим…

Он произнес это уверенно и мрачно, и я поразился его спокойной вере. Неужели Белый Медведь верит в загробную жизнь?…

– Тост остается прежним. Твое здоровье, советник. Ты у меня единственный свидетель остался по делу о пропавшем гарнитуре. Пока он не найдется, можешь считать свою жизнь в безопасности. Излагай свои мысли вслух.

Мы выпили, и я прочитал наизусть:

– «Из вереска напиток забыт давным-давно, а был он слаще меда, пьянее чем вино…»

– Что-то знакомое? – улыбнулся Константин.

– «Вересковый мед». Маршак. «Сказки, песни и загадки»…

– Актуальное название, – хмыкнул Константин.

– Враги просят пиктов открыть им тайну волшебного напитка…

– Ну да! – вспомнил Константин. – И дедушка убивает своего внучка, чтобы он не открыл тайну. Так что ли?

– Примерно, – кивнул я.– Не кажется ли тебе, Костя, что Мангуст убил Адика, чтобы он не выдал тебе тайну? Извини, что опять с тобой на «ты»…

Константин подумал и махнул рукой.

– Какая там тайна, Славик. Мелкая афера. Кидалово. Адик и с меня денежки получил, и с покупателя. Мне-то он так мои деньги и не вернул.

– Он же хотел отдать?…

– Я сам не взял. Я мебель назад требовал, а не деньги. Вот Адик и решил слинять с моими деньгами… Все просто, как соленый огурец.

Теперь я задумался.

– Зачем же его Мангуст убил?

– Спецназовские штучки,– объяснил Константин.– Убил, чтобы самому слинять. Все очень хитро придумал, ждал в сортире, пока мы труп обнаружим. Нас на труп отвлек и слинял…

Я не поверил, зная собачью преданность Мангуста:

– Ты же говоришь, что линять ему незачем… Все равно найдут…

– А кто такой Мангуст? Он, конечно, хищник. Но кто тебе сказал, что ума у хищника больше, чем у человека? Мангуст – это такая большая крыса. А крыса инстинктами живет. Заперли, значит, надо линять. Слинял, начал думать, зачем он это сделал? Мангуст сначала действует, а потом думает…

Я опять не поверил.

Я машинально потянулся у бутылке, но вспомнил про клизму и взял со стола половинку апельсина.

– А в меня зачем стреляли?

– Тоже все просто, как огурец. Адик не только мои денежки хапнул, он все счета фирмы закрыл. Деньги в Эстонию перевел, а чухны оттуда в Европу…

– А я-то при чем?

– А кому в Европе нужен Адик? Только здесь он человек. Там – никто. Он себе возвращение назад подготовил. Он тебя заказал, чтобы все на твой труп списать… Ну что ты на меня так смотришь? Не веришь?

– Это не он меня заказал…

– А кто же? – засмеялся Константин.

– Он тебе на допросе мое имя назвал… Значит, знал, что я живой… Если бы он заказал, он бы думал, что меня уже нету…

– Наоборот! Он и валил все на тебя, потому что думал, что тебя уже нету!

– Если бы он так думал, его бы Мангуст не убил!

Константин перестал улыбаться.

– Не понял.

Я не столько ему, сколько себе начал развивать мелькнувшее подозрение.

– То, что знает Адик, знает и Мангуст. Они друзья. Если они оба знают, что меня уже нет, чего им волноваться? Ты поехал ко мне, нашел мой труп на набережной… Они-то при чем? Все на меня списано. И деньги, и мебель… Чего им волноваться? Адик с тобой договаривается по-хорошему… Подожди!

Я налил себе коньяк, уже не думая про клизму. Залпом выпил и уставился в потолок.

– Излагай, советник, – напомнил о себе Константин.

– Если Адик, как ты говоришь, все деньги фирмы хапнул, зачем ему твои несчастные бабки? А?

– Мне не деньги нужны!

– Во-от, – наконец дошло до меня.– Во-от, в том-то все и дело!

– В чем дело? – насторожился Константин.

– Ты требовал невозможного!

– Почему?

– Потому что покупатель не отдавал мебель!… Адик тебя знает. Когда ты начал мебель требовать, он был готов ее выкупить за любые деньги! Чтобы только ты от него отстал. А покупатель не согласился… Ты нажимал все больше… и Адик решил линять…

– Стоп! – перебил меня Константин. – Адик бы мог все мне рассказать. Сдать мне покупателя. Я бы сам с ним договорился. Легко!

– Нет, Костя. Ты бы с ним не договорился.

– Почему?

– Адик тебя боялся… Но с тобой можно договориться за деньги. А покупателю Адик любые деньги предлагал… И тот не согласился… Он этого покупателя больше тебя боялся. Этот покупатель, Костя, еще покруче тебя будет!

Константин плеснул себе коньяку, отхлебнул.