Текст книги "«Прощание славянки»"

Автор книги: Алексей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Зал молчал напряженно. Я обратился к элите:

– Считаете дальше? Давайте вместе считать. После 1920 года следующая революция ожидала Россию… (плюс 78 лет с половиной) в 1999… Понятно вам? Теперь давайте подумаем вместе, что могут означать устроенная неожиданно сверху так называемая перестройка, три ритуальные жертвы ГКЧП и расстрел Белого дома…

Зал затопал ногами, засвистел. Элита бушевала, как на модном рок-концерте. Я даже не ожидал такого неистовства от распаренных в душном зале людей бальзаковского, как говорится, возраста.

Должен признаться, что я попал бы на больничную койку гораздо раньше, если бы не Натали. Она вывела меня из бушующего зала в ближайшую дверь. Ее, иностранку, элита тронуть не посмела. Отступились от ее взгляда и их суровые охранники.

В полутемном фойе она поцеловала меня в щеку.

– Спасибо, Слава. Ты мне очень помог, да? – и засмеялась. – Даже больше, чем нужно. Да?

Я не спросил у нее, чем это я ей помог, я ждал от нее обещанного расчета. Но настоящий «маньячный бред» только тут и начался. В этом маленьком полутемном фойе, увешанном акварельными пейзажами села Михайловское.

Я успокаивал дыхание, будто только что сошел с ринга. Я слышал, как в зале, развлекая звездную публику, витийствует «пожилой ангел», и взял Натали за руку. Мне уже было не до роскошного Жорика.

– Идем!

Она искала кого-то взглядом в совершенно пустом фойе.

– Момент.

Почти тут же из зала выскользнул похожий на сумасшедшего пушкиниста генерал Багиров. Он сразу направился к нам. Я испугался, что он опять вздумает меня «изолировать», в такой момент. Но к моему удивлению, он даже не взглянул на меня, скинул круглые очки, галантно поцеловал Натали руку и затараторил с ней по-французски. В секунду генерал превратился в истинного парижанина. Говорили они недолго, но очень делово. На прощание он снова поцеловал ей руку и бесшумно проскользнул обратно в зал, так и не взглянув на меня.

– О чем он с тобой говорил? – спросил я Натали.

Она загадочно улыбнулась в полутьме.

– Ему очень понравился твой доклад. Да?

Я чувствовал, что она от меня что-то скрывает, и снова схватил ее за руку.

– Идем. Я не могу больше ждать!

Дверь зала дернулась, и она опять сказала:

– Момент.

В фойе выскочил красный, возбужденный Константин. Не взглянув на Натали, он поманил меня пальцем.

– Иди-ка сюда, Ивас-сик!

Не ожидая ничего хорошего, я подошел к окну. Глядя в окно, он спросил:

– Билет у тебя?

Я оглянулся на Натали и сказал твердо:

– Я никуда не еду.

Он посмотрел на меня страшными глазами.

– Вали отсюда как можно скорей. Это для тебя лучший выход! Вали в Африку, сучило! И лучше всего в негра там перекрасься. Я понятно излагаю?

Я пожал плечами.

– А что случилось-то?

Он схватил меня за лацкан «прикида» и зашептал грозно:

– Ты сам не понимаешь, в какую ты жопу попал! Тобой играют, как игрушкой! Иди домой немедленно. И жди. Мангуст тебе билет принесет. Чтобы больше я тебя в любимом городе не видел! Я понятно излагаю, мудило?

Стукнула дверь в зал. Константин обернулся и вразвалку пошел на лестницу, на ходу распечатывая пачку сигарет.

Рядом с Натали стояла шикарная пара: роскошный Жорик в черном смокинге и Людмила в красном вечернем платье. На меня повеяло трауром, но я все-таки подошел к ним. Людмила нервно достала из сумочки сигареты.

– Ну ты и чучело, Ивасик! Такой был мальчик наивный. С такими наивными глазками. Может, я тебя за эти глазки и полюбила, – она зло затянулась, – маньяк! Разве можно жить с такими тараканами в башке?! Так же свихнуться можно!

Натали засмеялась, и Людмила обратилась к ней:

– Натали, неужели он тебе нравится? Такое чучело?

Жорик, засунув руки в карманы брюк, шикарно улыбался.

– Он не чучело,– сказала Натали.– Просто он русский. Да?

– Он?! – возмутилась Людмила и ткнула в меня пальцами с сигаретой. – Он не русский. Он по национальности – идиот!

Теперь весело засмеялся Жорик. Он тряхнул своими роскошными кудрями, хлопнул меня по плечу и сказал радостно:

– Слава, ты оскорбил наш род! Я должен с тобой рассчитаться. О'кей?

Я посмотрел на Натали и ответил:

– Сегодня я уже занят.

И Жорик понимающе посмотрел на Натали.

– О, конечно. Я тоже сегодня очень занят. Я сам тебя найду, когда освобожусь. Не беспокойся, Слава! О'кей?

Натали достала из сумочки конверт, что-то сказала ему по-французски. Жорик роскошно ей улыбнулся, взял конверт и, тряхнув кудрями, поклонился. Людмила на это что-то резко сказала по-английски. Он взял ее под руку и повел к лестнице. Только тут до меня стало кое-что доходить.

– Натали, как это он хочет со мной рассчитаться?… На дуэль, что ли, меня вызвать?… А?…

Натали встала на цыпочки, обняла меня за шею и поцеловала в лоб, как покойника.

– Сначала я с тобой рассчитаюсь, Слава. Да?…

10
«Маленький герой»

На кухне она увидела загроможденную дверь чулана.

– О-ля-ля! Это что такое, Слава?

Я растерялся.

– Это так… Я сейчас уберу…

– Подожди! – остановила меня она. – Что там за дверью?

– Чулан…

Она нахмурилась.

– Что это «чулан»?

– Ну, кладовка такая…

Она посмотрела на меня насмешливо.

– Там живут… крысы? Да?

– Почему?

Она стала рассказывать шепотом, как страшную сказку:

– У меня в пятизвездном отеле живет таракан… Вот такой таракан! Да? – она показала пальцами размеры гиганта. – А у тебя живут во-от такие крысы. Да? Ты боишься крыс, мой маленький герой?

Я обиделся и сказал:

– Там живет убийца.

– В твоей кладовой? – удивилась она. – Зачем он тебе?

Пришлось ей в двух словах рассказать про чулан. И про Мангуста, убийцу моего бывшего шефа. Она слушала меня очень внимательно.

– Ты видел, как он убил? Да?

– Нет.

Она спросила многозначительно:

– Ты его подозр-р-реваешь? Да?

– Да, – отмахнулся я. – Подозреваю! Ну и что?

Она весело рассмеялась.

– Людмила права. Ты маньяк! Ты всех подозреваешь! Да?

Я даже не понял сначала, что она имела в виду.

– Кого это всех?

– Всю Европу! – смеялась весело Натали.– Ты правда думаешь, что Европа только тем и занята, что губит твою Р-р-россию? Зачем ты так нехор-р-рошо о нас думаешь, Слава?

Я рассердился.

– Напрасно смеешься. Когда ваши крестоносцы завоевали Иерусалим, сразу же был образован Тевтонский орден одновременно с тамплиерами. Первый поход на прибалтийских славян он начал уже в 1147 году! Европа убивала и выжигала моих предков огнем и мечом с наших земель!

– С ваших? – прищурилась Натали. – А где ваши земли? Да?

Пришлось ей объяснить:

– От Венеции, которую основали славяне-венеды, до Веденца на Балтике. Самого богатого города в мире! Тогда, конечно…

– Такого города я не знаю. Да?

– И вы ни черта не знаете! И для вас история – тайна! – бушевал я. – От вас скрывают, что Веденец сожгли ваши крестоносцы!

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Откуда ты все это знаешь, Слава?

– Я историк, мать моя! – сказал я гордо.

– Ты ругаешь меня, Слава? – насторожилась она.

– Почему?

– Ты сказал «мать». Вы так ругаетесь. Да?

Я обнял ее.

– Оставим эту тему. Не для этого ты сюда пришла.

Она отстранилась, спросила тревожно:

– Ты ненавидишь Европу? Да?

Я засмеялся.

– Наоборот. Это вы ненавидите нас. И боитесь.

Она улыбнулась загадочно.

– Я тебя не боюсь, Слава. Да? И ты, – она обняла меня за шею, – пока я с тобой, ты тоже не бойся крыс. Да?

Мы в первый раз по-настоящему поцеловались. Ей пришлось оттолкнуть меня локтями.

– О-ля-ля! Какая стр-р-расть! Подожди. Я приведу себя в пор-рядок. А ты пока убери эти бар-р-рикады и накр-рой на стол. Да?

Она принесла из комнаты свою кожаную торбочку, сосредоточенно в ней пошуршала и достала две красные свечи.

– Это поставь на стол. Да?

– Зачем? – не понял я.

– Мы будем здесь сидеть, – объяснила она.

– Почему сидеть?

Она засмеялась.

– Ты хочешь ужинать стоя?

Я обнял ее.

– Я вообще не хочу ужинать.

Она округлила перламутровые глаза.

– О-о-о! Ты стр-рашный мужчина. Да?

– Увидишь,– я ее поцеловал.– Потом поужинаем.

Она удивленно посмотрела на меня.

– У вас это так делается? Да? Потом ужинают? Да?

Мне было не до смеху.

– Ты сюда ужинать пришла?

Она посмотрела на меня умоляюще.

– Слава, я хочу, чтобы все было очень хор-рошо. Очень кр-расиво. Да? Разве ты этого не хочешь?

– Хочу, – улыбнулся я. – Только у нас, наверное, разные понятия о красоте.

Она не поняла мою шутку и немножко обиделась.

– Сегодня ты все делай так, как я говор-рю. Да?

Она достала из торбочки целлофановый мешок.

– Где у тебя ванная?

В ванной она вынула из мешка халатик, махровое полотенце, мыльницу, зубную щетку в синем футляре и какие-то бутылочки и тюбики с кремами. Она основательно подготовилась к расчету. Она улыбнулась мне застенчиво.

– Иди. Да? Когда я выйду, чтобы стол был готов и свечи горели. Да?

Я все так и сделал. Правда, подсвечников у меня не было, и свечки пришлось воткнуть в две пустые бутылки из-под пива. Я еще расставлял закуски, когда она появилась на кухне в голубом халатике.

– Какой кошмар-р! – всплеснула она руками.

– В чем дело? – не понял я.

Она подошла к столу и вырвала свечки из бутылок. Сама нашла в шкафу маленькие розеточки для варенья и, подержав донышко одной свечки у другой, приклеила их к розеточкам. А бутылки убрала в угол кухни.

Я с удивлением наблюдал за ее действиями. Она села к столу и сказала довольно:

– Вот теперь хор-рошо. Да? Садись.

Я сел и спросил:

– А раньше-то почему было плохо?

Она нахмурилась.

– Раньше было очень неприлично. Да?

Я не понял, что там было неприличного, и открыл бутылку шампанского. Она подняла бокал.

– За тебя, Слава. Да?

– Подожди.

Я встал и для верности проверил защелку на дверях чулана. Она недовольно покачала головой.

– Почему ты его так боишься?

– Потому что он убийца,– ответил я мрачно.– Профессиональный убийца.

– А тебя есть за что убивать? – осторожно спросила она.

– Ему все равно. Он спецназовец, у него на плече наколка коротким мечом… Как у бандита!

Она вдруг заинтересовалась:

– С каким мечом?

Я подробно описал ей наколку: крылатую мускулистую руку в листьях лавра, сжимающую древнеримский меч.

– О-ля-ля, – пропела она задумчиво.

– Что? – не понял я.

Она мне улыбнулась ободряюще.

– Ничего. Со мной ничего не бойся. Да? – и опять подняла бокал. – За тебя. Ты мне очень помог, Слава.

Я поставил свой бокал. Из головы не выходила злая фраза Константина: «Тобой играют, как игрушкой». Я решил прежде всего расставить все точки над «и».

– Чем же я тебе помог? Можешь ты мне объяснить? Только откровенно?…

Она поставила бокал и опустила голову.

– Откр-р-ровенно? Кор-рень кр-ровь? Да?

Она подняла голову и погладила меня по щеке.

– Милый, неужели тебе мало, что мы с тобой сегодня р-разоблачили очень большую ложь? Неужели тебе этого мало? Да?…

Она назвала меня «милый» так, как у нас уже никто не называет любимых…

В дрожащем свете свечей глаза ее сияли такой мольбой, такой любовью… В них было все – и причина, и следствие… И этого мне было вполне достаточно…

Мы не успели даже по бокалу шампанского выпить. Но она уже не возражала. На руках я отнес ее на свою убитую тахту за стеллажами, застеленную ею еще с утра…

– Не ср-р-разу, милый… Не ср-р-разу, да? – шептала она, сжимая мои руки…

В висках у меня стучало, мне казалось, что я сейчас взорвусь…

И вдруг голой спиной я почувствовал, что в комнате кто-то есть. Я замер. Я слыщал тихие щаги от двери к стеллажам…

– Пимен, – сказал тихо Мангуст, – на выход, Пимен. Тебе в Африку пора. Подъем, бляха-муха.

Я не успел ему ответить. Натали выскользнула из-под меня, сорвала с моей спины простыню и встала перед Мангустом, как привидение. Я никогда не думал, что нежный, воркующий французский язык может быть таким грубым. Прелестное «р» раскатывалось как полицейский свисток. Я хотел встать рядом с ней, но она оттолкнула меня обратно на тахту.

К моему удивлению, Мангуст стоял посреди комнаты не шелохнувшись. Она ему еще что-то выговорила очень резко и показала рукой на дверь.

Мангуст вдруг ответил ей виновато… И тоже по-французски! И тенью скрылся в коридоре.

– О-ля-ля! – зло вскрикнула Натали, и это ее восклицание было похоже на русский мат.

Я ничего не понимал. Натали накинула халатик и вышла за Мангустом на кухню. Вернулась она скоро со своей торбочкой. Села на угол тахты, достала сигареты, зажигалку и маленькую круглую пепельницу. Все было у нее под рукой, на все случаи жизни, как в сказке о волшебной торбе.

В полутьме вспыхивал огонек ее сигареты.

– Не бойся, Слава. Он к тебе больше никогда не придет. Да?

– Что ты ему сказала? – спросил я.

– Все, что я о нем думаю, – ответила она.

– Откуда он знает французский язык?

Она затянулась сигаретой, аккуратно затушила ее в пепельнице и прикрыла выдвижную крышечку.

– Он служил в Иностр-р-ранном легионе.

– Кто тебе сказал? – поразился я.

Она засмеялась тихо.

– Ты… Ты, милый, да? – она подсела ко мне.

– Ничего я тебе не говорил, – отодвинулся я от нее.

– А кто мне рассказал про его татуировку? – она снова подсела поближе.

– При чем тут татуировка?… При чем тут я?…

Она спиной легла на мои колени.

– Ты мне все рассказал. Я даже узнала номер его полка. Такую татуировку имеют легионеры Второго парашютно-десантного полка на Корсике. Вот сколько всего ты мне успел рассказать, мой маленький герой…

Я был в шоке от ее познаний. Она провела пальцем по моим губам.

– Не расстраивайся, милый. Да? Он не убивать тебя приходил. Он принес тебе билет на самолет. Он сказал, что ты улетаешь в отпуск в Африку. Да?

Я вспомнил все, что мне говорил о ней генерал Багиров. И его подозрения уже не казались мне «маньячным бредом». Она села рядом:

– Ты правда заказал билет в Африку? Ты хотел улететь, не дождавшись р-р-расчета? Да?

– Подожди,– отстранил я ее руку.– Откуда ты знаешь про наколки Иностранного легиона?

Она искренне удивилась.

– Тебе это интересно? Да?

– Очень, – ответил я мрачно.

Она посмотрела на меня и пожала плечами.

– В легионе я проходила… как это по-русски?… пр-рактику. Да?

– Практику убийства?

Она тихо засмеялась.

– О нет. Я там проходила языковую практику. Да? Я же славист по профессии. Да?

– А при чем тут Иностранный легион?

Она всплеснула руками.

– О, это же целый славянский базар-р-р. Да? Кого там только нет сейчас! И русские, и украинцы, и сербы, и поляки, и чехи… Настоящий славянский заповедник! Да? Великолепная пр-рактика. Не надо никуда уезжать из Франции. Да? Я изучала…

– Их татуировки?

Она отстранилась от меня и спросила насмешливо:

– Ты меня р-р-ревнуешь? Да?

Я ответил ей в тон:

– Подозр-р-реваю!

Она засмеялась и прижалась ко мне щекой.

– Не надо, милый. Все очень просто. Да? У каждого полка есть свой полковой знак. Да? Этот знак они носят на своем мундире. И тот же знак легионер-р должен выколоть у себя на плече. Да? Легионер-ру не обязательно снимать мундир-р, чтобы показать свою татуир-ровку. – Она повернула к себе мое лицо. – Не р-ревнуй меня, милый… Пожалуйста. Да?

Я верил ей и не верил.

– Почему Мангуст послушался тебя?… Почему он ушел?

Она усмехнулась довольно.

– О, я сказала ему несколько кр-репких слов. Да? Из лексикона их офицер-ров. Легионеры пр-риучены во всем подчиняться французскому офицеру. У них железная дисциплина, – она засмеялась, – он, навер– рное, подумал, что я тоже офицер-р. Да?

Мне было не смешно. Она затормошила меня шутливо.

– Почему ты не спросил самого главного? Почему?

– Чего я не спросил?

Она хитро прищурилась.

– Про билет в Африку. Почему?

Я молчал. Она поцеловала меня.

– Извини, милый. Да?

– За что?

– Я сказала ему, что ты никуда не уедешь. Пока ты со мной, я тебя никуда не отпущу. Да?…

Мы лежали на одной подушке и смотрели, как на потолке переливаются волны Мойки, поднятые ночным катером. Мы лежали как брат с сестрой. Я даже притронуться боялся к офицеру французской разведки. В этом я был почти уверен. От Натали пахло миндальным кремом. Я почему-то вспомнил, что цианистый калий тоже пахнет горьким миндалем. Она спросила:

– Что-то не так, Слава? Да?

Что я мог ответить? Я же не мог ей сказать, за кого я ее принимаю. Тогда она сказала:

– Слава, тебе не кажется, что существуют два мира? Да? Один настоящий – это природа, горы, леса, поля, – она показала на потолок, – река… Да? И существует р-рядом другой мир… как это по-русски? Не знаю… другой – не настоящий мир… Понимаешь? Да?

– Понимаю, – сказал я.

Она повернулась на бок.

– Ты думаешь, Пушкин про это знал?

Я вздохнул, я был рад, что мы уходим от темы, мучившей меня, и я, подумав, ответил:

– Конечно, знал. Про это он написал «Евгения Онегина».

– О-ля-ля! – поразилась она и снова стала озорным мальчишкой. – Разве он про это написал, Слава?

И я лег на бок и, отвлекаясь от кошмара, процитировал:

– «Нас пыл сердечный рано мучит. Очаровательный обман, – любви нас не природа учит, а Сталь или Шатобриан…» Понимаешь? В мир Европы нас ввел Безумный Император. Онегин живет в придуманном, не настоящем, как ты сказала, мире. «Русскую душой» девочку Таню он не может полюбить. Как только она стала героиней светских салонов, то есть персонажем его мира, он тут же безнадежно влюбляется в нее! Вот и вся грустная история…

Она, улыбаясь, откинулась на подушку; закинула руки за голову.

– Ты не прав, Слава. Да? Онегин полюбил Татьяну сразу. Разве его строгая исповедь ей не объяснение в любви? Да?

Я засмеялся.

– «Я вас люблю любовью брата»? Это ты имеешь в виду?

– Да-да, – закивала она. – Он еще добавил: «А может быть, еще сильней»! Да? Это очень много. Просто в то время не было еще психоанализа. Таня не поняла, что Онегин любит ее очень. Больше, чем женщину! Да?

Я спросил:

– А разве нужно любить женщину больше, чем женщину?

Она поднялась на локте.

– Конечно. Так любят все герои русской литературы. Разве нет?

Для офицера французской разведки это было чересчур круто. Хотя, насколько я знал, именно из выпускников славянских отделений и вербуют там кадровых разведчиков. Я хотел ей об этом так и сказать… Но она глядела на меня так искренне, она так внимательно ждала моего ответа… Я почувствовал, что сам, как Онегин, погружаюсь в какой-то маньячный, «не настоящий» мир. Не светского салона, конечно… а в мир затасканного советского детектива. Не дождавшись моего ответа, она спросила:

– Р-р-разве ты меня любишь не так?

Я улыбнулся ей через силу.

– Слушай, а зачем ты приехала ко мне на роликах? Это маскировка?

Она фыркнула и склонила голову.

– Ты будешь смеяться. Да?

– Не буду.

Она прошептала мне на ухо:

– Я люблю… кататься на р-р-роликах. Да?

Это было гениальное объяснение. Если прав генерал Багиров, она не просто хороший разведчик, но еще и великолепная актриса…

– Слава, – тихо сказала она, – ты не хочешь?… Ты не хочешь, чтобы я с тобой р-р-рассчиталась? Да?

– Ты же сама просила не ср-разу, – нашелся я.

– У-у! – она откинулась на подушку. – Я дур-р– ра. Да?

Она мне сама подкинула тему, и я ухватился за нее:

– Слушай, ты пришла рассчитаться со мной или… или я действительно тебе понравился?

Я задал этот вопрос и похолодел. Передо мной лежала прекрасная женщина, а я вел себя как какой-то следователь с глазами майора Юрика. Но она повернулась на бок и серьезно мне объяснила:

– Р-р-расчет – это шутка. Да? Твоя шутка. Это же ты так пошутил. Да? Ты мне ср-разу понравился, Слава.

Вот так вот. Прямо в лоб.

– Когда это я тебе понравился?

– Ср-разу! – повторила она.– В пер-рвый р-раз на катер-ре. Да?

Я смутился от такой прямоты.

– Я же поддатый был…

– Жють-жють, – улыбнулась она. – Но очень интер-ресный. Как все, что я увидела здесь. И город, и белая ночь, и ты… Да? Я покр-раснела, когда ты заговорил о вр-ремени. О том, что для настоящей литер-ратуры нет вр-ремени. Она – всегда. Да?

Я с трудом вспомнил ту нашу первую экскурсию.

– Это когда профессор мне сказал, что герои литературы – это призраки и тайну их не понять, не зная истории. А кто ее знает по-настоящему, историю-то?…

– Только сами пр-ризраки, – серьезно сказала она.

Я не выдержал и засмеялся.

– Ого!

– Вот так же ты мне сказал тогда! – обрадовалась Натали. – Вот тогда ты мне и понравился, Слава. Да? Я подумала, что ты знаешь то, что знаю я… А потом я поняла, что вам и не надо этого знать. Да? Просто вы такие люди. Да? – она засмеялась. – Пьете, будто только вчера проводили полки князя Игоря… Да? Я люблю тебя, Слава. Да?

Все это она проговорила быстро, взволнованно, радостно. Но я уже не верил ей. Где «настоящая» жизнь, я уже не понимал.

– У тебя же есть жених? Кто такой этот Жорж?

– О-ля-ля, – грустно пропела она. – Ты хочешь, чтобы я рассказала все свои тайны?

– Ага! – воскликнул я.– Значит, у тебя есть тайны?!

– Их уже нет, – успокоила меня она. – И ты мне в этом помог, Слава. Ты мне очень помог. Да?

– В чем?! – не унимался я. – Расскажи, чем я тебе помог?

Она погладила меня по щеке.

– Успокойся. Да? Не надо, милый. Не ср-разу. Да?

Но меня уже понесло:

– Ты так щедро рассчитываешься со мной. А я не имею права узнать, за что мне привалила такая благодать?

– Не надо, Слава, – жалобно попросила она.

Но меня уже было не остановить, я взял ее за плечи.

– Я хочу знать, чем я помог французской разведке! Говори!

Она смотрела на меня перламутровыми глазами внимательно и настороженно.

– Ты шутишь? Да?

– Я не шучу, – сказал я. – Какие тут шутки?!

И я ей все рассказал про подозрения генерала Багирова…

– Женер-раль Багир-ров? – спросила она.– Кто это?

– Тот человек, которого ты ждала в фойе!

– Я не его ждала. Да? – сказала она.

– Он же к тебе выскочил первым из зала! Он!

– Ах, тот парижанин, – усмехнулась она. – Разве он женер-раль? Он мне сказал, что работал в Париже в посольстве. Он мне назвал какие-то имена. Просил им передать привет от него…

– А ты?!

– Я не знаю этих людей. Да? – нахмурилась она.

Я встряхнул ее за плечи.

– Неужели ты не поняла, что он тебя расколол?!

Она задумалась.

– Р-р-расколол? Зачем?

– Он понял, кто ты! Он понял все!

Она опять погладила меня по щеке.

– А ты-то понял, кто я? Ты это понял, милый? Да?

И я, ненавидя себя, сказал:

– Ты – шпионка… разведчица… Вот ты кто!

Она подмигнула перламутровым глазом.

– А ты мой агент. Да?

Я сжал ее плечи.

– Так чем я тебе помог?! Говори!

Одним резким движением рук она скинула мои руки со своих плеч.

– Не надо так делать, Слава. Да?

Я упал на подушку.

– Она еще обижается! Сделала меня своим агентом и еще обижается!

Она сидела, сжавшись в комок, прижав голову к коленям.

– Кошмар-р-р…

Она достала из пачки сигарету и отвернулась к окну. Она даже не смотрела на меня. Сидела, уставясь в окно. В правой руке сигарета, в левой пепельница с крышечкой. За окном на Мойке тарахтел катер. Когда он прошел, она спросила вдруг:

– Слава, а почему она называет тебя Ивасик?

Тему она сменила так круто, что я машинально,– не подумав, рассказал ей, что есть такая детская сказка про мальчика, которого звали Ивасик-Телесик. Этот мальчик ловил на лодке рыбу. А мать звала его с берега: «Ивасик-Телесик, плыви, плыви домой. Ивасик-Телесик, поужинай со мной». Но однажды мальчик, приплыв на знакомый зов, увидел вместо матери страшную бабу-ягу… Которая его, кажется, съела…

Натали сказала:

– Поэтому ты теперь всегда ужинаешь после всего. Да?

Я не понял, и она мне объяснила:

– Сначала ты хочешь убедиться, что перед тобой не баба-яга. Да? А потом уже с ней ужинаешь. Да? Очень мудр-рая сказка…

Она потушила в пепельнице сигарету и прикрыла ее крышечкой.

– Со мной ты тоже не ужинал… и убедился…

– В чем?

– Что я баба-яга. Да?

Я взлетел с подушки и вжался в ее спину.

– Девочка моя!… Милая моя!… Единственная!…

Я еще что-то говорил, не помню что…

Она отстранила меня и скинула ноги с моей убитой тахты:

– Извини, Слава. Сегодня я не могу… Я хотела, чтобы все было очень кр-расиво. Да? Сегодня так не будет…

Я хотел ее проводить. Но она сказала:

– Не надо.

– Почему? – спросил я.

Она мне озорно подмигнула.

– Я поеду быстр-ро, быстр-ро… Да? Я очень тор-роплюсь…

– На чем ты поедешь? – спросил я. – Тебя машина ждет?

– Я поеду на р-роликах. Ты меня не догонишь.

На кухне она переоделась под «поколение пепси».

Аккуратно сложила в целлофановый пакет все свои туалетные принадлежности. В отдельный пакет уложила вечернее платье и замшевые туфли. Я сидел в углу, завернутый в простыню, и тупо смотрел на холодильник. Она подошла ко мне и протянула белую трубочку с таблетками:

– Утром прими. Да? Две таблетки. Да?

– Зачем?

Она кивнула на холодильник.

– Ты же будешь сейчас «жють-жють». Да?

На прощание я даже не решился ее поцеловать. Такая она была озабоченная. В прихожей она взяла за шнурки коньки, надела бейсболку задом наперед и протянула мне руку. Звонко раскатился невидимый шарик:

– Пр-рощай, мой маленький гер-р-рой. Да?