Текст книги "«Прощание славянки»"

Автор книги: Алексей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

6
Новый враг

Я стоял как громом пораженный.

Константин оглядел меня, поставил на стол банку кофе, которую все время держал в руках.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов… как говорится…

– Нет! – заволновался Критский. – Пусть он объяснит все-таки, что он делает в моей квартире с топором?!

Я ему смог ответить только:

– А вы что тут делаете?…

Розовые холеные щеки Критского побагровели.

– Я?! Я тут живу! Мой дом – моя крепость! Как говорят англичане. А вы в мою крепость с топором?!

Он обернулся к Константину.

– Он взломал мою дверь топором! Это же уголовщина!

Константин показал Критскому на мои ноги.

– Он в носках. Не мог же он в носках через дверь войти.

Критский с достоинством поправил под подбородком черную бабочку.

– Не в окно же он влетел, как ангел?

Константин подошел ко мне и взял из моих рук топор.

– Все врагов ищешь, конспиролог? В своем чулане ищешь? Уймись, Ивасик. Отбой.

Критский возмутился:

– Какой чулан? Это моя законная квартира! При чем тут какой-то чулан?!

Константин понял все и засмеялся.

– Это все Людмила, – заступился он за меня.– Это она настроила Ивасика…

– Против меня?! – искренне удивился Критский.

– Против чулана! – объяснял ему Константин.

– Какого чулана? О чем вы говорите, Константин Николаевич?

Константин подошел к стене и постучал по доскам, красиво вправленным в голубой голландский кафель.

– Слышите? Пустота. За этой стенкой – чулан Ивасика. Людмила услышала, как вы разговариваете здесь. Она подумала, что за Ивасиком следят…

– Я? Слежу за ним? – возмутился Критский. – Да я и не знал, что он там живет! Оказывается, вы мой сосед, господин конспиролог? Очень приятно.

Это была наглая ложь! Я подошел к стене и толкнул дверцу. Она откатилась на колесиках в сторону.

– И про лаз в мой чулан вы тоже не знали?

Лицо Критского вытянулось.

– Лаз? В ваш чулан? Что мне там делать? Я эту дырку впервые вижу… Да за кого вы меня принимаете?!

Его возмущение было так велико, что я на секунду смутился, но опомнился и добил лжеца:

– В вашей комнате на столе лежит моя рукопись. Как она попала к вам? Отвечайте!

Критский рассердился.

– Как вы со мной разговариваете, молодой человек?! Какое вы имеете право?!

– Как попала к вам моя рукопись? – не унимался я.

– Константин Николаевич, объясните ему, – возмутился Критский. – Оказывается, топор-то он для меня приготовил! Для меня!

Константин мне объяснил:

– Рукопись твою я сам дал Игорю Михайловичу. Сам. Уймись, Ивасик.

Я ему не поверил.

– А как она у тебя оказалась?

Константин шумно вздохнул.

– Взял ее с собой, когда тебя в наручниках увозил. Забыл?

Этого я не помнил. Но момент, действительно, был такой, что я мог и забыть про рукопись.

– Зачем ты ее взял?

Константин звонко цокнул фиксой.

– Для дела. Если бы ты на очной ставке с Адиком не сказал, где гарнитур, я бы сжег твою рукопись. У тебя на глазах. Я понятно излагаю?

Я ему ничего не ответил, я слушал приближающиеся по коридору шаги Мангуста. Он вошел на кухню и грудь в грудь столкнулся со мной.

– Пимен! Бляха-муха! Ты разве не в Африке?!

Я ответил ему невпопад:

– А ты?…

Мангуст засмеялся моему виду.

– А я в Африку и не собирался… А ты чего в носках? У нас не мечеть.

Я посмотрел на Константина, он отвел глаза. Критский вдруг хлопнул себя ладонью по высокому лбу.

– Я все понял! Константин Николаевич, он пришел сюда с топором, чтобы убить Толю!

– Какого еще Толю? – изумился я.

– Меня убить? – улыбнулся Мангуст. – Ошибаетесь, Игорь Михайлович. За что Пимену меня убивать? Мы же с ним цистерну водки выпили. Пять лет на одного шефа молотили. Правда, Пимен, – он сделал скорбное лицо. – Про шефа-то знаешь, Пимен?… Нет больше нашего Адика…

Я не мог вынести такое ханжество.

– Это же ты Адика убил!

Мангуст грустно покачал головой.

– Он сам, Пимен… Я рядом был… Он перетрухал страшно… Все равно, говорит, мне не жить. Кончат меня – либо Белый Медведь, либо генерал Багиров… Он мне говорит, выйди. Толя, в сортир попросись. Я и вышел… Хороший был мужик… Правда, Пимен?…

Мангуст чуть не плакал. А Критский задумчиво качал седой головой.

– Ох, закрутили историю, конспирологи! А все вы, Ярослав Андреевич. Все вы! Четыре трупа на вашей совести, как мальчики кровавые!

– Я-то при чем? – поразился я.

Критский сказал печально:

– Если бы вы, молодой человек, не проговорились о бумагах оценщику, генерал Багиров никогда бы не перекупил у нас гарнитур. И все было бы прекрасно… Столько смертей из-за вас… Ай-яй-яй…

Я подался вперед, я хотел ему объяснить, но Критский замахал руками:

– Не надо! Ничего не надо говорить…

Константин опять за меня заступился:

– Что вы на него накинулись, Игорь Михалыч? Он же не хотел… – Константин подмигнул вдруг лукаво. – Он же не знает ничего! Держись, конспиролог! Не падай! Бумаги барона Геккерна у нас! Я понятно излагаю?

Лицо у меня, наверное, стало диким.

– Не верит! – смеялся Константин. – Игорь Михалыч, ну-ка продемонстрируйте ему бумаги!

– Одну минуту. – Критский снял с зеленого шнурка над электроплитой цветастые трусы и белый лифчик. – Сначала уберу свои неглиже.

Он скомкал вещи в комок и бросил их в кухонный шкаф. Потом уже щелкнул замками лежащего на столе дипломата. Он аккуратно вынул из него пакет, завернутый почему-то в женский шелковый платок. Он развязал платок и показал мне тонкую пачку свернутых вдвое желтых плотных листов.

– Вы были правы, доктор Шлиман… Троя существует!

Константин хлопнул меня по плечу.

– Можешь успокоиться, Ивасик. Операция «старичок» закончена! Эти бумажки я дарю тебе. Ты их заслужил. Отдайте ему бумаги, Игорь Михалыч.

Критский возмущенно прижал бумаги к животу.

– Вы с ума сошли, Константин Николаевич! Я же их еще не показывал экспертам! Быть может, в наших руках колоссальная историческая ценность!

Константин цокнул фиксой.

– Их видел мсье Леон. Они его абсолютно не интересуют. Он за них не даст ни гроша.

Холеное лицо Критского выразило полное презрение.

– Ваш мсье Леон – круглый лох, как вы изволите выражаться. Узкий специалист! А узкий специалист подобен флюсу, как справедливо заметил Козьма Прутков. Извините меня, но бумаг этих я не отдам! Они останутся в нашем фонде!

Константин посмотрел на меня смущенно.

– Да кому они нужны? А Ивасик с ними работает… Должен же он хоть что-то получить?

Критский нехотя улыбнулся.

– Вы правы, Константин Николаевич. Шлиман получит свою долю. Ярослав Андреевич, я думаю, вам для работы совсем не обязательно иметь подлинники? Копии вас устроят?

Я понял, что подлинник Критский завтра же снесет на Литейный.

Константин сказал небрежно:

– Соглашайся, Ивасик! Какая тебе разница?

Я даже не верил, что смогу получить следующую, самую важную для меня страницу.

– Только я хотел бы их получить сейчас.

Критский удивленно хмыкнул и посмотрел на часы.

– Через пятнадцать минут я вам выдам отличный ксерокс! Константин Николаевич, не забудьте, нас ждут в Смольном!

Уже в дверях Критский сказал Мангусту:

– Толя, помоги мне достать с антресолей бумагу для ксерокса, – и обернулся ко мне, – я скоро, господин Раскольников.

Мангуст ушел за ним. На кухне остались мы с Константином.

Константин повернулся к плите.

– С утра кофе не пил. Чуть свет – уж на ногах, как говорится… Сначала тут у тебя пешеходную тропу к Пушкину открывали… Сам губернатор был. Первой из спонсоров нашу фирму отметил… Лестно… Потом к Пушкинскому дому поехали, на Васильевский. Там бюст Александру Сергеевичу открыли. Потом в какую-то детскую библиотеку… Я не выдержал, говорю Игорю Михайловичу: «Не могу. Умру без кофе!» Ну, он меня к себе и привез. Кофейку попить…

В старинную чашку с пастушком и пастушкой Константин вылил тугую, как шпагат, черную жидкость и посмотрел на часы.

– Тебя не угощаю. Через пятнадцать минут мы должны отправиться в Смольный на официальное открытие юбилея.

Он сел на табурет и кивнул мне на соседний.

– Чего стоишь как столб? Садись, конспиролог хренов.

Я сел за стол рядом с ним.

– Значит, Критский мой сосед?…

Отхлебывая обжигающий кофе, Константин кивнул.

– Замечательный сосед… Поселился в нашем доме, как говорится.

– Что ж ты мне сразу не сказал? Когда я тебе про чулан говорил.

Константин прищурился.

– Пожалел тебя. Ведь ты же конспиролог. Ты же не веришь в случай.

– Значит, это простая случайность?

– Во! – ткнул мне в грудь пальцем Константин. – Уже подозревать начал! Я даже вижу, как у тебя в башке шары закрутились. Брось, Ивасик! Критский твой сосед по чистой случайности. Да он здесь и не бывает почти. У него своя квартира на Петроградской. Роскошная квартира с женой и с собакой. А эту я ему снял для деловых встреч. Игорь Михайлович ее «монплезир» называет…

– Ты ему снял?!

– А кто же? Фирма ее оплачивает.

– У кого ты ее снял?

– У Адика. Он же у твоей бывшей жены эту квартиру купил! А ты и не знал?

Этого я тоже не знал! Константин смотрел на меня с жалостью:

– Лох ты, Ивасик. Круглый лох. Адик мне все рассказал про тебя.

– Что он тебе рассказал?

Ослепительно сверкнула в улыбке фикса.

– Как говорится, чей ты родом и откуда ты.

– Когда он успел про меня рассказать?

Константин недовольно поморщился.

– Когда я его допрашивал с помощью подручных электроприборов. – И добавил задумчиво: – Можно сказать, он из-за тебя, лоха, и повесился… Погубил ты своего шефа, конспиролог…

И я услышал жуткую историю, в которую попал из– за меня мой бедный шеф. Но сначала мне довелось услышать страшную правду о себе…

Друг моей бывшей жены оказался старинным приятелем Адика. Вместе они сидели на зоне в Пермской области, и Адик ему как себе доверял. Друг и посоветовал Адику взять меня в фирму, поскольку я – лох, невиданный еще в нашей замечательной стране, лох непроходимый. Лох, уступивший за так свою жену… Именно не за университетское образование мое, а за это самое редкое качество и принял меня Адик в фирму на должность советника. На блатном жаргоне мои обязанности назывались: «Рыбалка на лоха». Я приходил в чужую фирму с коммерческим предложением от Адика, и тертые дельцы мгновенно понимали, что имеют дело с непроходимым лохом. Они соглашались на все мои предложения. Я подписывал любые бумаги, не заглядывая в них. Тертые дельцы потирали руки…: Но на следующий день к ним являлся шеф Адик с юристом и все ставил на свои места. Он без «балды, ботвы и лабуды» обвинял тертых дельцов в наглом обмане своего наивного советника. Юрист доказывал полную ничтожность подписанных мной договоров. Грозил правосудием. Зная крутой нрав моего шефа, испуганные тертые дельцы мгновенно соглашались на любые его условия. Это и называл Адик «рыбалкой на лоха».

Доход от таких «рыбалок» Адик получал немалый. За это меня и любил. А еще за то, что я ему по вечерам, как Шехерезада, «клево плел басни»…

– Какие басни? – спросил я, уязвленный до глубины души.

Константин ослепительно улыбнулся.

– Ну, сюжеты из твоей «тайной истории».

Адик меня любил и жалел… Пока я ему не отплатил, как последний Иуда. По пьянке я натрендел про бумаги Геккерна оценщику… С этого все и началось. К Адику пришел генерал Багиров! Поначалу Адик отказался продавать ему гарнитур. Но чекист знал, чем доконать моего практичного шефа. Он пригрозил ему крупной статьей за мои «рыбалки». У Адика не было выбора – либо камера в «Крестах», либо продажа гарнитура. Об этой сделке генерал приказал Адику молчать… И Адик молчал. Даже под электроприборами не вьщал имени генерала. Матерясь, назвал только мое имя. Имя погубившего его круглого лоха… И то назвал только потому, что считал, что я давно уже в Африке… Вот как он меня жалел и берег…

Я был поражен.

– Значит, билет на самолет не липовый?

– Настоящий, – кивнул Константин.

– Ты же сказал, что в Найроби прямого рейса нет?…

– Есть, – признался Константин. – По вторникам и пятницам. Два раза в неделю. Сегодня как раз пятница…

– Подожди, – оборвал я его. – Ты сказал, что Адик на допросе про генерала молчал?

– Ну, – согласился Константин.

– Как же ты узнал про него?

Константин долил себе кофе из кофейника.

– Помнишь, кто-то в офис пакет с угрозой прислал? Как там… «Белый Медведь, не шути… отдай бумаги…» Так, что ли?

Константин отхлебнул кофе и закончил спокойно;

– Этой запиской генерал и раскололся!

– Как это? – не понял я.

Константин объяснил:

– Белым Медведем меня имеют право называть или блатные, или менты. Блатные в дела с бумагами Геккерна не сунулись бы. Зачем им такие опасные заморочки? Эту записку только мент мог написать! Только генерал Багиров!

– Генерал-то понимает цену этим бумагам?

– Ему их покупатель нужен! – резонно заметил Константин.– Лопухнулся генерал. Никому, Ивасик, бумаги эти не нужны, кроме тебя и генерала Багирова. Я понятно излагаю?

– Почему кроме меня и генерала? – как эхо повторил я за ним.

Константин рассмеялся.

– Да потому, что вы с ним – два сапога пара. Два маньяка. Ты маньяк своей тайной истории, а генерал – маньяк своих шпионских заморочек. Он поверил тебе, Ивасик! Нашли вы с ним друг друга. Я-то генерала двадцать лет знаю, когда он еще капитаном КГБ был. Непроходимый маньяк! Фуфло это все, Ивасик. Полное фуфло! Я понятно излагаю?

Я не верил этому, не верил.

– А трупы? Четыре трупа – это тоже фуфло?

– Ну, Адик-то сам повесился, – напомнил мне Константин, – из-за тебя, между прочим… Два охранника не в счет…

– А оценщик?! Тоже из-за меня? А «старичок», которого антиквар Миша тебе показал? Тоже фуфло?! – наклонился я к Константину.

Константин брезгливо оттолкнул меня.

– Держись за стол, Ивасик! Крепче держись! А то со стула свалишься. Знаешь, кто был этим старичком? Знаешь?

Константин покрутил мошной, коротко стриженной головой.

– Ну, маньяки! Ну, артисты, мать вашу!… Устроили цирк! Чуть юбилей нашей национальной гордости не сорвали! Падлы! Знаешь, кто приходил к Мише под видом месье Леона?

Я уже знал, что он мне сейчас скажет. Константин только подтвердил мои предположения. Он сказал весомо и сурово:

– Генерал Багиров! Паричок седенький ежиком нацепил. Под месье Леона сработал, как Аркадий Райкин…

– Зачем он это сделал?

– Он хотел расколоть оценщика! Он думал, что оценщик и на профессора работает!

– Откуда ты узнал это? – поразился я.

– Игорь Михайлович меня надоумил! Мы только что от Миши. Я его к стенке прижал, он и раскололся, сучило! Боится, как огня, генерала. Это же зверь и маньяк! Я понятно излагаю?

Я оглянулся на дверь и тихо спросил:

– Генерал к антиквару с Мангустом приходил?

– При чем тут Мангуст? – насторожился Константин.

– Кто же оценщика на струну подвесил? Сам генерал?

Константин задумался.

– Мог и сам. Видел бы ты его на допросах, Ивасик. Зверь лютый. Кавказская кровь… А мог кого-нибудь из своих чекистов-отморозков захватить…

И про это я тоже думал. Роль Мангуста у антиквара вполне мог сыграть незаметный майор Юрик со страшными глазами. Мог… Но зачем генералу вешать оценщика?… Его повесили, чтобы напугать покупателя, у которого находился гарнитур с бумагами… А гарнитур-то был у самого генерала… Значит, Мангуст был после генерала. И Миша его видел, если к сейфу кинулся…

Константин смотрел на меня с саркастической улыбкой.

– Брось, конспиролог, свои «парижские тайны». Брось свою херню! Все предельно просто! Генерал сам подвесил оценщика, чтобы взвинтить цену на бумаги!

Этот маньяк до сих пор думает, что они кому-то нужны! Ты убедился, Ивасик, что они никому не нужны, кроме тебя? Нет больше в мире такого мудака! Я понятно излагаю?

Я не стал спорить с ним, я спросил:

– А как у вас Мангуст оказался?

– Сам пришел,– тут же ответил Константин.– Я же говорил тебе – никуда он не денется. Я же говорю, он хоть и хищник, но просто большая крыса. А ума у него с гулькин хер. Мангуст сначала действует, а потом уже думает. Понял Мангуст, что ему могут пришить убийство своего шефа. И пришел. Со всеми бумагами и кредитками Адика. Сдаваться пришел Мангуст. Мы решили его припрятать, пока следствие по самоубийству Адика не кончится. А оно завтра кончится. Завтра Адика похороним. И отправится Адик к хвостатым ментам на сковородку. Я понятно излагаю?

У меня оставался к нему еще один вопрос. И я его задал:

– Зачем ты отдал мою рукопись Критскому?

Константин ответил так, как я и предполагал:

– Игорь Михайлович сам ее у меня попросил.

– Зачем?

– После вашей первой встречи в «святая святых»… Помнишь? Когда он впервые узнал про бумаги Геккерна, он решил, что ты к нам подослан…

– Кем?

– Ну, этими… маньяками… Он и попросил у меня твою рукопись почитать, чтобы понять, чей ты на самом деле родом и откуда ты. Я понятно излагаю?

Константин посмотрел на часы и хотел уже встать, но я его удержал.

– А ты знаешь, что твой Критский сам давно в органах работает, что твой доктор наук – «искусствовед в штатском»?

Константин недовольно поморщился:

– Ну и что? А время тогда какое было? Игорь Михайлович тогда чуть ли не за диссидента у них считался. За границу его не пускали. А ему позарез нужно было на конгресс в Париж попасть. Вот он и согласился, для вида, на них поработать немножко… Что такого? В разгул гласности Игорь Михайлович сам в этом признался при всех, на собрании критиков. Заклеймил провокацию органов! Такую оплеуху им отвесил!…

– Костя, – остановил его я, – он же до сих пор на них работает…

– Да какая у них сейчас работа? – отмахнулся Константин. – Видимость одна! Нет больше КГБ! Любимый город может спать спокойно! Я понятно излагаю?

Тогда я сказал то, что меня больше всего волновало:

– Критский мою рукопись снес на Литейный!

Константин встал, глаза стали стальными, лицо хищно вытянулось.

– Рукопись твоя, Ивасик, как эти бумажки, на хер никому не нужна! Я понятно излагаю?

Я растерялся.

– Ты же хотел издать мою историю-

Константин наклонился ко мне:

– Пошла на х… твоя история и твоя долбаная немытая Россия! Я понятно излагаю? Что она мне дала? Зону?! Я сам всего добился! Сам! Я ей ничем не обязан! Брось, Ивасик, врагов России искать! Брось маньячить! Пусть ее отмоют как следует, чтобы мне за нее не стыдно было!

Я хотел возразить.

– Уймись, Ивасик! По-хорошему тебя прошу! Не срывай юбилея нашей национальной гордости! Я четыре года на это мероприятие убил, всадил уйму денег! Я не дам тебе мой бизнес сорвать! Я лично не допущу этого, Ивасик! Если ты свои маньячные бредни не оставишь – будешь иметь дело лично со мной! Врагом моим персональным станешь! Я понятно излагаю?

Я сидел пришибленный. Константин снова сел, толкнул меня коленом.

– Плохо выглядишь, конспиролог. Устал. От твоей дурной головы, как говорится, никому покоя нет.– Константин достал из кармана пластиковую карточку «Visa».– Кредитка твоя, между прочим, тоже настоящая. Жалел тебя твой Адик. И я тебя, лоха, жалею. Отдохнуть тебе надо, Ивасик. Слушай, я же говорил, сегодня как раз рейс в твою Африку. Во вторник – утром, в пятницу – ночью. Улетай ты в Африку, Ивасик. На бегемотов погляди. На крокодилов. Развейся. Прилетишь другим человеком. И я к тому времени освобожусь. Денег у меня будет уйма! Оттянемся мы с тобой, Ивасик, по полной программе! Я понятно излагаю?

В дверь заглянул Критский.

– Константин Николаевич, в Смольный пора!

Константин ткнул меня коленом, встал и сунул мою кредитку себе в карман.

– Договорились, Ивасик? Билет твой из-за меня пропал… Новый билет за мой счет, по понятиям. Толик!

Из-за плеча Критского выглянул Мангуст. Константин достал свой мощный бумажник и отсчитал десять зеленых сотен.

– Толик, организуй Ивасику билет в Африку. Туда и обратно.

– Есть, – по-борцовски кивнул головой Мангуст.

Все повторялось. Мангуст опять доставал мне билет в Африку. Все повторялось, как во сне.

– Толику лучше не выходить,– вмешался Критский.

– «Аэрофлот» тут рядом, через площадь, – успокоил его Константин и протянул мне руку. – Я не прощаюсь. Я к тебе без четверти семь загляну. Выпьем посошок на дорожку, Ивасик. И кредитку отдам. Бай-бай, как говорится.

Критский протянул мне свеженькие копии Геккерновых бумаг и на прощание лукаво улыбнулся:

– Бон вояж, как говорят французы.

Они ушли. Я прижал к груди копии, взял со стола топорик и полез в темный лаз. Мангуст вдруг подошел к лазу и присел на корточки.

– Пимен, бляха-муха, я ж к тебе могу спокойно прийти! В любое время.

– Лучше не надо, Мангуст, – сказал я и хотел закрыть дверцу.

Мангуст придержал ее рукой.

– А чо? Посидим, Пимен, выпьем за Африку. У меня водяра отличная есть, бляха-муха. «А-ах, крокодилы, бегемоты, а-ах, обезьяны, кашалоты…» Помнишь?

Я ему сказал спокойно:

– С убийцами не пью, – и закрыл за собой легкую дверцу…