Текст книги "«Прощание славянки»"

Автор книги: Алексей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

11
Ёкнутый Коля

Утром пятого июня я проснулся от жуткого ощущения, что в моей комнате кто-то есть… Я открыл глаза, ожидая увидеть Мангуста… За моим столом сидел какой-то занюханный ханыга в джинсовой кепке, надвинутой до бровей. Ханыга рылся в моих бумагах. Наверное, деньги искал… Возмущаться и орать у меня не было сил. Я попытался понять, каким образом он попал ко мне… Неужели я не закрыл дверь за Натали?… Ханыга заметил, что я проснулся, подошел ко мне и поднял с пола стакан с недопитым коньяком.

– Ну и нарезались вы, Ярослав Андреевич. Отдохнули непосредственно.

К своему ужасу я узнал в ханыге генерала Багирова. Он посмотрел на часы:

– Вставайте. Пойдем на угол. Опохмеляться.

– Не надо, – я замотал тяжелой башкой и достал из-под подушки белую трубочку. – У меня есть.

Генерал взял трубочку, открыл ее, понюхал зачем-то.

– И это все, чем вас вознаградила мадемуазель за ваши труды?

Я с трудом понимал его.

– Какие еще труды?

Генерал просто сверлил меня своим черным взглядом.

– Ну как же, Ярослав Андреевич… Неужели станете отрицать, что вы ей помогли? Вы ей очень помогли. Непосредственно.

И тогда я задал мучивший меня всю ночь вопрос:

– Чем я ей помог?

Генерал смотрел на меня с сожалением.

– Это оперативная тайна.

Меня опять с головой погружали в болото фекалий. Мне стало страшно.

– Вы хотите сказать… вы думаете… она шпионка?

Генерал удивленно поднял брови.

– А вы как думаете?

Всю ночную сцену я помнил до мелочей. И я сказал:

– Я у нее спросил… Сам спросил напрямую…

Генерал засмеялся.

– Разведчика надо с поличным брать! Только с уликами его можно разоблачить. Только с уликами – непосредственно!

Я схватился за чугунную голову.

– Да что вы о ней знаете?!

Генерал произнес со значением:

– Я знаю о ней все, что знаете вы. Всю вашу «порнографию» слышал по прослушке. Непосредственно…

Генерал в своем ханыжном прикиде уселся на тахту. Он все знал! Он разговаривал со мной свысока:

– Я же вас предупреждал, Ярослав Андреевич. С кем вы связались? Вы себе представляете секс удава с кроликом? Причем удав – это явно не вы… Представляете? Мадемуазель вас просто нагрела. Улизнула из-под вас. А попробовали бы вы ее тронуть! Ух, не завидую я вам, Ярослав Андреевич. Так что скажите спасибо, что мы были рядом.

Я встал и пошел на кухню. Генерал за мной. Я налил в стакан воды и бросил в него таблетку. Она заметалась по дну, как реактивная. Я выпил лекарство и увидел вдруг отодвинутую щеколду на дверях чулана. Я спросил генерала:

– И про Мангуста вы слышали?

– Непосредственно, – он довольно улыбнулся.

– Вы его уже взяли?

– За что? – удивился генерал. – За то, что он помешал сексу удава с кроликом?

– За то, что он убил своего шефа Адика! – сказал я зло.

– А улики у вас есть? – поинтересовался вежливо генерал.

– Улики – это ваша работа.

Генерал согласился:

– Конечно. И они будут. Завтра похороны вашего общего шефа. Заказчик будет на похоронах. Непосредственно. Подождем, на кого нас выведет Мангуст.

Я удивился и показал ему на дверь чулана.

– Зачем ждать? Там Критский живет.

Генерал посмотрел на меня насмешливо.

– В вас пропадает оперативный талант. Предлагаю сотрудничество, Ярослав Андреевич.

– За кого вы меня принимаете?!

– За умного человека, – генерал хлопнул меня по голому плечу. – Мне понравился ваш доклад. Со временем из вас может получиться хороший аналитик для нашей разведки.

Тут я сказал ему то, что давно хотел сказать:

– Ваша разведка и ваши аналитики помогли уничтожить великую державу!

– Пьяный бред! – грубо перебил меня генерал.– Выпейте-ка еще таблетку из подарка вашей мадемуазель! Выпейте непосредственно!

Пока я снова набирал воду и ждал, пока в стакане угомонится таблетка, генерал молчал. Когда я выпил лекарство, он сказал:

– Я предлагал вам сотрудничать с нами по-хорошему. Теперь я говорю вам по-другому. Вы будете работать с нами или загремите немедленно в следственный изолятор как агент иностранной разведки. Ваши слова на пленке. Вы сами в этом признались. Выбирайте!

– Я-то вам зачем? – спросил я генерала.

Генерал поморщился и сказал с кавказским акцентом:

– Одевайтесь. Пойдем.

– Куда?

– На угол.

– Я не буду опохмеляться.

– И правильно, – похвалил меня генерал. – За углом нас машина ждет. Одевайтесь.

Я сказал твердо:

– Я никуда не поеду!

Генерал позвал в дверь:

– Товарищ майор!

На кухне бесшумно возник майор Юрик и уставился на меня своими страшными глазами. Генерал показал на меня и засмеялся.

– Кролик еще надеется трахнуть удава… Полюбуйся на этого голого кролика, майор.

Юрик протянул мне мои рубаху и брюки.

– Ярослав Андреевич, хватит вам выёживаться. Одевайтесь! Неприлично в таком виде перед генералом… Ну?… Одевайся, падло! Или я тебе сейчас яйца оторву!

Я смутился и надел брюки и рубаху. В кармане рубахи зашуршала какая-то бумага. Я достал из кармана мандат Котяры. И вспомнил его фантастический рассказ про инженера Колыванова и «изделие ЗК»…

Юрик вырвал у меня бумагу и отдал ее генералу.

– Откуда это у вас? – спросил генерал.

Я не хотел им ничего объяснять. Я сказал только:

– Меня просили ее передать… одному человеку передать…

– Ёкнутому Коле, – генерал засмеялся и протянул мандат майору.

Юрик мельком взглянул на мандат и отдал его мне.

– Вот вы и передадите.

– Непосредственно,– подтвердил генерал.– Поехали!

Юрик взял меня под руку.

– На выход!

Меня привезли на Каменный остров, поместили в «гостевой», в той же самой комнате, выкрашенной желтой слоновкой. Только на окне уже была приварена решетка. Со мной не церемонились, хотя я им ничего не обещал.

Генерал заявил мне, что они меня познакомят с «ёкнутым Колей». Я должен, ничего о себе не скрывая, войти с ним в «контакт», как они это назвали, и выяснить, кому он хотел передать «изделие ЗК». Если я успешно справлюсь с заданием, мне обещали оставить наш «контакт» в тайне, немедленно освободить и помочь в издании моей работы «Тайная история России».

Если же я откажусь, они грозили мне заключением в следственном изоляторе по гнусной статье за изнасилование. Я удивился и спросил: «Кого же я изнасиловал?»

Юрик объяснил мне, что, пока следствие через годик разберется, кого я изнасиловал, сокамерники превратят меня в «петюню» и вопрос о моей вине для меня самого потеряет актуальность… Он так и выразился – «потеряет актуальность»…

Меня накормили завтраком и забили холодильник под завязку. Я понял, что выпускать меня отсюда скоро они не собираются…

Я лежал на койке, отвернувшись к стене. Над кроватью на желтой стене был нацарапан кем-то крючок, напоминаюший математический знак «бесконечность».

Два раза повернулся ключ в замке, и открылась дверь. Я так и лежал, тупо уставясь в стену.

– Пименов, – сказал охранник. – К тебе гость. Принимай соседа.

Я понял, что это они меня знакомят с «ёкнутым Колей». И сделал вид, что сплю.

Охранник подошел к кровати и потряс меня за плечо.

– Пименов, вставай. Соседу сказали, что ты ему какую-то «маляву» хочешь передать.

Я понял, что «малявой» они называют мандат Котяры, и про себя поразился, как ловко и, так сказать, «непосредственно» они организовали наше знакомство.

– Пименов, встать! – потерял терпение охранник.

Притворяться спящим дальше не было смысла. Да и самому мне вдруг стало очень интересно взглянуть на «ёкнутого Колю». Я потянулся и встал с кровати.

У подоконника сидел худой, совершенно седой человек и, опершись подбородком на локоть, с огромным интересом глядел в зарешеченное окно, не обращая на меня никакого внимания. Он так внимательно смотрел в окно, что я подумал – за окном происходит что-то необыкновенное. Я подошел и тоже посмотрел в окно. Но ничего не увидел. Все там было как прежде. Асфальтовая дорожка перед гаражом, обросшая подрезанными кустами. Три березы в стороне. А дальше – серый, тупой бетонный забор.

Я сказал Коле:

– Здравствуйте.

Он недовольно кивнул, будто я отрываю его от важного дела. Я посмотрел на охранника. Тот понимающе мне улыбнулся и покрутил пальцем у виска.

Я достал из кармана мандат и положил его на подоконник перед Колей. Тот даже не взглянул на него. Тогда я сказал:

– Меня просили вам передать эту бумагу.

Коля медленно повернул небритое лицо от окна и уставился теперь на меня. Меня сразу поразили его глаза. Голубые-голубые, беззащитные, детские глаза.

– Здравствуйте! – радостно сказал мне Коля, как старому, пропадавшему где-то приятелю. – Здравствуйте!

Охранник у дверей хмыкнул. А я повторил Коле, как маленькому ребенку:

– Эту бумагу вам просили передать.

Коля улыбнулся виновато.

– У меня камера без окна. Можно, я еще погляжу в ваше окошко?

Он смотрел на меня умоляюще. И я сказал:

– Конечно, можно.

Коля поймал мою руку и с чувством пожал:

– Большое вам спасибо.

Он снова уставился в окно. Охранник сделал мне рукой, как своему, успокаивающий знак и сказал громко:

– Ну, вы тут потрендите по-соседски. За все про все. Не буду вам мешать.

Он открыл дверь и сказал уже из коридора:

– Если что, стучите три раза – я открою.

Щелкнул в дверях замок. Я остался с «ёкнутым Колей» один на один.

Он по-прежнему не обращал на меня внимания. Сосредоточенно смотрел в окно, как в экран телевизора. Я потоптался за его спиной, взял стул и сел рядом с ним. Коля даже не шелохнулся. Улыбка блуждала на его бледном, худом, молодом еще лице. Мне стало очень жалко бедного седого изобретателя. Конечно же, ему было сейчас не до мандата Котяры. Я думал, какими истязаниями, какими пытками можно довести че– ловека до такого жалкого состояния. Я представил себя самого через месяц в таком же состоянии… Мне захотелось ему хоть чем-то помочь. Я оглянулся на дверь, подсел к нему ближе и сказал шепотом:

– Я знаю, кто вы.

Коля повернулся ко мне, посмотрел на меня своими детскими глазами и прошептал:

– Это все знают. Я Коля Колыванов. А вы кто?

– Слава Пименов, – прошептал я.

Коля мне улыбнулся застенчиво и прошептал:

– А почему вы шепчетесь, Слава?

Я молча указал ему на потолок и прижал палец к губам. Коля посмотрел на потолок, а потом удивленно на меня и спросил шепотом:

– Слава, вам есть что скрывать?

Я отрицательно покачал головой. Они обо мне знали все!

Коля взял меня за руку и прошептал:

– Мне тоже нечего от них скрывать. Давайте говорить нормально. Если вам не трудно.

Я тогда не обратил внимания на это его странное – «если вам не трудно». Я очень жалел его и очень хотел ему помочь.

Я подошел к холодильнику и открыл его. Сразу же на глаза мне попалась плечистая бутылка «Смирновской». Я повернулся к Коле.

– Давайте выпьем?

Коля посмотрел на меня печальными голубыми глазами.

– У меня язва, – и опять уставился в окно.

Я закрыл холодильник и сел на койку.

– Бумагу-то хоть посмотрите.

Не отрываясь от окна, Коля сказал:

– Я уже понял, что это. Это Ленин контракт. Или «мандат», как он его называет, – и замолчал.

Я очень хотел помочь несчастному человеку. Чтобы ему помочь, мне нужно было узнать, в чем он нуждается. Для этого его нужно разговорить. Не дать ему замыкаться в себе. И я стал развивать тему:

– Леня очень волнуется. Завтра у него кончается контракт. Он боится попасть обратно в «Кресты».

Коля смотрел на меня, склонив голову набок.

– А здесь, думаете, лучше?

Я засмеялся. Действительно смешно. Котяра мечтает остаться на свободе, когда его хозяин находится в заключении.

Колю почему-то обидел мой смех.

– Это не смешно, Слава… Завтра шестое, кажется?

– Шестое, – подтвердил я.

Коля сказал задумчиво:

– Все в один день!

– Что все!

Коля по-детски улыбнулся.

– Завтра же юбилей Пушкина. Вы в курсе?

– А что еще?

– Все, – тихо сказал Коля. – Все в один день… Вы верите в случайные совпадения? – и отвернулся к окну, не дождавшись ответа.

«Контакта» не получилось. Я замолчал. А Коля взял с подоконника бумагу и спрятал ее в карман спортивной куртки. (Забыл сказать, что одет Коля был в новенький модный спортивный костюм, явно большего размера. В этом ярком просторном костюме он выглядел еще несчастней.)

Застегивая молнию на кармане, Коля спросил:

– А к вам как попала эта бумага?

– Мне Леня ее передал, – я чуть не добавил «непосредственно».

– Зачем? – спросил Коля устало.

– Чтобы я ее передал вам.

Коля опять смотрел на меня с жалостью.

– Значит, Леня знал, что вы меня встретите?

Я растерялся немного. Ну, как ему попроще объяснить весь невероятный наворот событий, в который я попал? Это было не объяснить в двух словах. Он бы не понял, почему мне передал бумагу Котяра. Слишком много пришлось бы объяснять, и я сказал просто:

– Леня надеялся, что мы встретимся… Он меня очень просил… И я ему обещал…

Коля кивнул. Кажется, он меня понял.

– Извините, Слава, я должен идти.

– Куда?

– К себе, – улыбнулся Коля. – В свою камеру.

– Посидите еще, – уговаривал я его. – Посмотрите в окно.

– Не могу, – извинился Коля, – у меня язва. Кушать я должен понемногу, но вовремя. Мне уже пора.

Я открыл холодильник:

– Пожалуйста. Ешьте у меня.

Коля посмотрел в холодильник и покачал головой.

– У вас не та еда. У меня только диетическая пища.

Коля встал и пошел к двери; но, не доходя, присел на угол моей койки.

– Слава, если хотите, пойдемте ко мне в камеру.

– А меня разве пустят? – удивился я.

– Пустят, – убеждал он меня. – Конечно, пустят.

– Надо спросить охранника.

– И спрашивать нечего. Вот что, Слава, у меня еда диетическая. Захватите с собой бутылочку и закуску себе. Чтобы вам не скучать со мной. Захватите. Для разговора.

Он так искренне меня уговаривал!… Я достал из холодильника бутылку «Смирновской», банку сардин и зелень.

– Щедро вас снарядили, – качал головой Коля.– Не жалеют денег на вас. Вы, наверное, крутой бизнесмен?

– Я историк.

– А разве есть история? – грустно спросил больной.

– А как же? Если есть настоящее…

– Подождите, – мягко остановил меня Коля. – Сейчас все расскажете. Сейчас.

Мы подошли к двери.

– Постучите, Слава. Как он просил. Три раза,– сказал мне Коля.

– Стучите сами.

Коля сказал вежливо:

– Он же вас просил стучать!

И я постучал в дверь три раза. Дверь открылась тут же. Словно охранник только и ждал, когда я в нее постучусь. Я спросил у него:

– Можно я пройду в комнату к соседу?

Охранник мне понимающе улыбнулся:

– Покорешились? – и пропустил нас в коридор.

Коля сказал:

– Консервный ключ у него попросите.

Охранник достал из тумбочки консервный нож на деревянной рукоятке и строго предупредил меня:

– Без шуток там. Гляди, Пименов! Теперь не слиняешь от нас, как в прошлый раз!

Коля повел меня в самый конец коридора, к кипятильнику. Охранник шел за нами. Коля пропустил меня в свою камеру и сказал ему:

– Вы под дверью не стойте, пожалуйста. Дайте нам спокойно поговорить.

– Да ради Бога! – подмигнул мне охранник.

Он закрыл за Колей дверь на два оборота и пошел на пост. Коля внимательно послушал его шаги и успокоился.

– Устраивайтесь, как дома, – радушно обвел руками свою камеру Коля. – Это карцер.

Комната была странная. Действительно без окна. Утюгом каким-то. Со скошенной стеной. На дворе был яркий солнечный день, а в комнате царил ночной полумрак. Горела одна настольная лампа на тумбочке у кровати. И телевизора не было. И холодильника. И койка была солдатская, совсем простая. Я сел к столу и разложил принесенные продукты. Коля достал из тумбочки половинку черного хлеба и два стакана. И сел.

– Где же ваша диетическая еда? – спросил я Колю.

– Вот,– показал он на хлеб и разломил его пополам.– Извините, у меня нет ножа. Не доверяют мне нож…

Коля подставил мне стакан.

– Наливайте. Мне чуть-чуть. Ошпарить язву.

Я взял консервный нож и стал открывать на закуску сардины.

– А вы уже здесь сидели? – спросил Коля.

– Представьте себе, – вздохнул я, – одну ночь. Со второго на третье. В той же самой комнате.

– И я там сначала сидел, – вздохнул Коля. – Видели над кроватью мой автограф?

– Знак бесконечности?

– Это не бесконечность, – поправил меня Коля. – Это моя подпись. – Коля кивнул на дверь. – И вы оттуда слиняли, как он выразился?

– Сам не верю этому, – признался я. – Случайно получилось.

Коля понимающе хмыкнул.

Сардины были дешевые, «Балтийские». Банка открывалась с трудом. Коля встал.

– Дайте мне ключ. Я за вами поухаживаю.

«Ключом» он по-петербургски называл консервный нож. Я сел и отдал ему нож. Коля аккуратно открыл банку. Облизнул нож. И вдруг неожиданно схватил меня сзади за шею, приставил острый кончик ножа к сонной артерии и нажал острием на нее.

– Попался, стукач! Расскажи, зачем тебя ко мне подсадили?!

12
Малыш со спичками

Когда я попробовал вырваться, Коля надавил острием ножа на артерию еще сильнее:

– Я вас убью, «историк». Мне терять нечего. Завтра меня все равно в психушку отправляют!

Доведенный до отчаяния человек был готов на все!… И я ему все рассказал.

Коля слушал очень внимательно. Несколько раз он меня переспрашивал. Когда я закончил, он долго молчал. Я спросил его:

– Вы мне верите?

Он посмотрел на меня своими детскими глазами.

– Такую чепуху не придумаешь. Вы мне посланы Провидением!

Коля отчаянно махнул рукой и разлил по стаканам водку.

– За это стоит выпить!

– За что? – не понял я.

Вместо ответа Коля спросил у меня с надеждой:

– Эти «Философические таблицы» у вас с собой?

– Они остались дома на столе… Если их не забрал генерал…

Коля посмотрел на меня укоризненно, будто я был в чем-то виноват, и пересел к тумбочке под лампу. Он достал из ящика школьную тетрадку и синюю ручку.

– Как вы говорите? 78 с половиной лет? А с какой половиной-то? Не помните? – он опять посмотрел на меня укоризненно.– Нужно точно знать количество дней и часов!… Хотя это можно самому высчитать…

Он согнулся над тумбочкой и стал, почему-то на задней обложке тетрадки, писать какие-то цифры. Обо мне он забыл, как о ставшей ненужной книжке. Он не обратил даже внимания, когда охранник открыл дверь и пропустил к нам в карцер испуганную официантку с подносом. Охранник, кивнув на Колю, шепнул мне:

– Чистосердечное признание пишет?

– Ага, – ответил я.

– Ну-ну, – подмигнул мне охранник и вывел из камеры совсем одуревшую от страха и темноты официантку.

– Коля, – позвал я, – обед принесли.

– Угу, – сказал Коля и встал.

Прежде чем сесть за стол, он походил по камере из угла в угол:

– На двенадцать знаков Зодиака не раскладывается… Древние евреи рассчитывали свои таблицы на десять знаков… 33 на 10 – триста тридцать градусов… А где же еще тридцать?

Это он спросил у меня из темного угла. Я только руками развел. Коля сердито сел за стол, взял в руки бутылку и сказал строго:

– У Пушкина какая-то своя, совершенно особая система. Без «Философических таблиц» мне не обойтись.

Я молча с ним согласился, надеясь, что он прекратит на этом свои расчеты. Коля плеснул по стаканам водку и сказал:

– Слава, эти таблицы сегодня же должны быть у меня!

– А как это сделать? – спросил я наивно.

– Это ваши проблемы, – пожал плечами Коля и с аппетитом набросился на щи.

– Коля, – сказал я ему, – вы меня за Бога принимаете? Вы ошибаетесь, Коля.

Коля бросил ложку и долго смотрел на меня с детским удивлением. А потом засмеялся.

– Я не это имел в виду. Я думал – вдруг их действительно захватил с собой генерал. И вы возьмете бумаги у него…

– А если он их не захватил? – спросил я осторожно.

– Тогда вы их возьмете у себя со стола.

– Как?!

Коля посмотрел на меня ободряюще.

– Это второй вопрос. Что-нибудь придумаем.

Дальше мы ели молча. И не пили больше. Коля завинтил пробку, сказав:

– Больше нельзя. Правоверные мусульмане считают, что пьяный человек теряет связь с Богом. Бог – это энергоинформационное поле, и мне нельзя с ним терять связь. Особенно сейчас.

Допив клюквенный кисель, Коля вытер губы.

– Спасибо за компанию, Слава. Идите в свою камеру, а я подумаю, как вам помочь.

– В чем помочь? – не понял я.

Коля мне объяснил:

– Как вам взять с вашего стола мои бумаги.

Старинные масонские бумаги, которые высчитал я, он уже считал своими!

Я рассердился.

– Слушайте, Коля, я не уйду отсюда, пока вы мне не объясните.

Коля удивленно посмотрел на меня.

– Что я вам должен объяснять?

– Все!

Коля задумался.

– Да вы всего и не поймете, Слава. Кое-что я попробовал рассказать чекистам, – они подумали, что я чокнутый. Они меня тут так и прозвали – «ёкнутый Коля». Слышали?

– Про чекистов мне не надо, – настаивал я. – Вы мне объясните, что вы поняли и чему вы так обрадовались, когда я рассказал вам свою «чепуху», как вы выразились. Я в ней сам до сих пор ничего не понимаю!

Коля посмотрел на меня с сожалением.

– Неужели вы не поняли, Слава, что гарнитур барона Геккерна им нужен только для того, чтобы незаметно вывезти из страны мое «изделие»?! Это же элементарно!

Признаюсь, мне стало обидно.

– Вы ошибаетесь, Коля. В этом гарнитуре старинные бумаги! Очень ценные бумаги! За них идет кровавая борьба. Уже погибли четверо. И, может быть, будут еще трупы…

– Будут! – подтвердил Коля.– Будут, пока я здесь!

С сожалением я посмотрел на больного.

– При чем тут вы?

Коля ответил просто:

– Слава, эти «Философические таблицы» нужны только мне! Они же просто-напросто инструкция к моему изделию! – Коля погрозил пальцем в темный угол. – Инструкция к моему изделию! А они от меня ее скрывают!

Я подумал, что у него начался бред. Я попытался его успокоить. Но он все ходил из угла в угол, вскрикивая хрипло:

– Ведь все было у него! И бумаги, и я! Почему он мне их не показал?!

Коля так разволновался, что ему стало плохо. Начался приступ язвы. Я хотел позвать охранника, но Коля запретил мне это сделать. Он лег на свою солдатскую койку, вытянулся во весь рост. Положил руку на живот и уставился в потолок.

– Сейчас пройдет… Это потому, что я много съел… Мне одному никогда столько не давали…

Я сидел рядом и ждал, когда ему станет легче… Свет настольной лампы вырывал из темноты худое, бледное небритое лицо со сбившейся на глаза седой челкой. Я думал, как ужасно умереть в тайном застенке, почти в самом центре города… и никто не узнает об этом… никогда…

Коля чуть повернул ко мне лицо и спросил слабым голосом:

– Зачем он отдал мои бумаги, Слава?

Я ничего не понимал, но подыграл больному:

– Генерал тоже не понял, что бумаги – это инструкция к вашему изделию…

Коля вскинулся на койке.

– Он и не мог этого понять! Он идиот! Слава, он не верит в мое изделие! Он говорит – это фантастика! Он называет меня ёкнутым!… Он меня завтра отправит в психушку!

– Успокойтесь, Коля,– я уложил больного на койку.

Коля закрыл глаза и снова стал похож на умирающего.

– Он даже не сказал мне о бумагах… Понимаете?

Я не стал его волновать.

– Я все понимаю, Коля. Полежите спокойно.

Но он покачал головой.

– Вы еще ничего не поняли… Это же элементарно, Слава…

– Что?

– Если бы генерал даже показал мне старинные бумаги, я бы в них не сразу разобрался. Я не историк. Единственный человек, кто в них разобрался сразу, – это вы… Вы профи, Слава…

Он печально смотрел на меня своими детскими глазами. Я сказал ему:

– Спасибо, Коля.

Он мотнул головой.

– Да не в этом дело. С оценщиком вы говорили о бумагах в феврале. Тогда они вас не тронули. Тогда все было у них. И гарнитур был у них в руках… И я… В феврале я согласился работать с ними…

– С кем «с ними»?

Коля закрыл глаза и взял меня за руку.

– А в мае все оказалось в руках генерала! Понимаете? И единственный человек, кто мог разобраться в бумагах, были вы… И генерал знал об этом от оценщика… Понимаете?

Теперь я действительно все понял.

– Они в меня стреляли, чтобы я не встретился с генералом?

Коля поправил меня:

– Чтобы он вас никогда не нашел. Так точнее.

– Так кто же эти «они»?

Коля откинулся на подушку и облизал сухие губы.

– А черт их знает, Слава…

Он закрыл глаза, давая мне понять, что разговор окончен. Но я пододвинул стул к изголовью койки.

Я тоже не верил в его фантастическое «изделие». Но Коля сейчас объяснил мне то, что никто объяснить не мог, – самый первый выстрел. Его причину. Повторяю, я еще не верил ему, но решил все выяснить до конца.

– Подождите, Коля. Вы сказали, что согласились с ними работать… Значит, вы видели их?…

Не открывая глаз, Коля улыбнулся страдальчески.

– Это кошмарная история, Слава. Я не хочу о ней вспоминать.

Я наклонился к его лицу.

– Коля, я вам все рассказал. Вы обо мне все знаете. Я ни в чем не виноват. Меня уже ищет Константин. Он меня не оставит здесь!… Коля, если вы хотите, чтобы я вам помог, вы должны мне все рассказать. Слышите, Коля?

Коля открыл глаза.

– Я не хочу в психушку, Слава.

– Говорите, Коля!

Коля привстал.

– Хорошо… Я расскажу… Только вы верьте. Все, что я расскажу, – абсолютная правда… Вы верите мне, Слава?

– Верю, Коля…

Коля начал рассказывать свою историю не сразу. Он долго молчал, а потом спросил:

– А в науку-то вы верите, Слава?

Я удивился.

– То есть как это?… Я сам, между прочим, историк по профессии.

И Коля очень удивился.

– А разве история – наука?

– А что же?!

Коля неопределенно махнул рукой.

– Так…

Я не стал спорить с больным. Коля долго глядел в темный потолок, а потом сказал:

– Герой современной науки – Прометей. Он научил людей пользоваться огнем, научил их пахать землю, он придумал колесо… Этому Прометея научили боги. Но взамен они отняли у людей дар предвидения. Вы понимаете, Слава, что это были за боги?… Так родилась наша прагматичная техническая цивилизация, лишенная дара предвидения, не ведающая, что творит и зачем… Современная наука – это неразумное дитя тех самых богов. Они дали ребенку коробок спичек, закрыли его в квартире и ушли гулять… Вы представляете, чем это кончится?…

Я спросил осторожно:

– А история-то при чем?

Коля повернул ко мне изможденное лицо.

– А истории, Слава, нет. В том-то и дело.

– Как это нет? – начал я заводиться.

Коля привстал на койке.

– А так. Сидит ребенок на кухне с коробкой спичек. Сначала гремит коробком над ухом. Потом достает одну спичку и чиркает, потом другую, потом третью… Пока смышленый малыш не догадается поднести спичку к занавеске… Вот вам и вся история, Слава…

Я решил с ним поспорить.

– Одну минуту, Коля! Вы не учитываете одну важную вещь.

– Какую?

– Хорошо. Человечество – это ребенок со спичками. Допустим. Но ведь с каждым поколением дети-то разные!… Поколения совершенствуются, развиваются, умнеют…

– Конечно, – быстро согласился Коля. – Один играет с кремнёвым кресалом, другой со спичками, третий – с бензиновой зажигалкой… Возможность запалить занавеску с каждым поколением увеличивается многократно… Но разве это история? Человек каждый раз начинает заново смертельную игру.

Я развел руками.

– Тогда, действительно, истории нет…

– Конечно, – успокоил меня Коля. – Те, кто называют себя историками, только потакают малышу… Сегодня – одному, завтра – другому… Служат тому, у кого в руках находятся спички… Они только помогают ему развести костер поярче и повеселей… Только и всего…

Я специально так подробно привожу этот наш разговор, потому что он многое объяснит в дальнейшем.

О своем «изделии» Коля говорил нехотя, недоверчиво поглядывая на меня из-под седой челки.

«ЗК» – это «Зеркало Козырева». Коля назвал его в честь своего учителя, профессора Н. А. Козырева. То первое зеркало Козырев придумал еще в 1949 году, в закрытой бериевской «шарашке», где-то в лесах под Владимиром. Этот закрытый научный центр назывался «шарашкой Козырева» и стоял по значимости в одном ряду с «шарашкой Курчатова». В «шарашке Курчатова» родилась советская атомная бомба, в «шарашке Козырева» – изделие «ЗК».

Коля сказал раздраженно:

– Вы представляете, Слава, Сталин понимал значение «изделия ЗК»! Сталин! А эти идиоты хотят меня в психушку… – Коля сел на койке. – Да, кстати о «Философических таблицах»! В «шарашке Козырева» работал один из самых выдающихся русских астрологов – Воронский. Он разработал для Козырева свои таблицы, которые стали инструкцией к «изделию ЗК».

Но Козыреву не удалось довести до ума свой проект. Началась «холодная война», и для страны «изделие» Курчатова стало гораздо важнее «изделия» Козырева.

Только через тридцать лет ученик Козырева Коля Колыванов продолжил работу над зеркалом. Сначала его программу финансировало государство. В начале 90-х государственное финансирование прекратилось. Коля доделывал изделие на свои собственные деньги. Он продал все, кроме катера, который их семье завешал его дядя – адмирал Колыванов.

Гуляя как-то по Фонтанке и наблюдая активную деятельность частных водно-моторных извозчиков, Коля решил использовать катер для финансирования изделия, потому что продать его по завещанию не мог.

На НПО «Хронос» работали почти задаром условно освобожденные. Так Коля познакомился с бывшим моряком Леней. Коля считает, что Котяра «хоть и отпетый мошенник, но очень порядочный человек».

В декабре прошлого года изделие было почти готово. Для его испытаний потребовался портативный лазер, который Коля и приобрел у хороших знакомых в ядерном институте в Гатчине. На покупку ушли все имевшиеся средства. И Коля остался на мели. Реки скованы льдом, денег ни копейки… Ради изделия Коля хотел уже нарушить завещание и продать катер, поста– вив поминальную свечку и отслужив панихиду у Николы Морского адмиралу Колыванову. Но Котяра попросил его подождать три дня. На третий день он привел к Коле своего хорошего знакомого. (Наверное, вместе неоднократно сидели.) Знакомого звали Роман Черепан. Он представился менеджером фирмы «Легион плюс». Коля нехорошо улыбнулся.

– Вы представляете, Слава? Христос сказал про бесов: «Имя им – легион». А тут еще с плюсом! Но у меня не было выхода, Слава…