Текст книги " Юденич"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

   – Какое состояние лошадей?

   – Кони в полках раскованы. После похода из Туркестана полностью отдохнуть ещё не успели, хотя овёс получен нами по прибытии в Тифлис в достатке.

   – Дойти через горные снега до Ардагана бригада верхом сможет?

   – Полки будут у Ардагана в срок, Николай Николаевич, вне всякого сомнения.

   – Как чувствуют себя казаки на Кавказе?

   – Намного лучше: здесь морозы крепкие стоят, не то что Туркестанская жара. Мы же сибиряки.

   – Да, уж кого-кого, а сибирских казаков морозами и снегами в здешних горах не испугать.

   – Николай Николаевич, разрешите задать один вопрос о предстоящих боях?

   – Да, разумеется.

   – Бригада посылается на усиление тех сил, которые ведут сейчас бои под Ардаганом. Имею ли я право на частную инициативу?

   – Да, имеете. И если вы её проявите, то это будет доблестным поступком казачьего генерала Калитина. Дерзайте на поле брани, Пётр Петрович, как только можете.

   – Благодарю, Николай Николаевич.

   – Дерзайте, но только с умом и с потерями, за которые не стыдно будет смотреть в глаза вашим казакам.

   – Они у меня молодцы. Первый полк имени Ермака Тимофеевича на фронт так и рвётся, а он у нас всему Сибирскому казачьему войску в пример ставится.

   – Тогда надо сказать ермаковцам, чтоб в эту войну на Кавказе именное Георгиевское знамя для полка добывали.

   – О таком знамени они и сами мечтают.

   – Выступайте на Ардаган и помните свою задачу – турок надо остановить на пороге Грузии...

Сибирские казачьи полки выступили из Тифлиса и форсированным маршем пошли на юго-запад. Им предстояло проделать двадцатипятивёрстный конный переход. В одну из тёмных и морозных ночей по глубокому снегу бригада Калитина подошла к Ардагану.

Здесь калитинцы встретили отступавших от города после боев пеших казаков-пластунов, кубанцы оставили Ардаган под давлением больших сил турецкой пехоты. Вот здесь и пришлось генерал-майору Калягину проявить всю свою смекалку. Он решил взять инициативу в собственные руки, поскольку имел личное разрешение Юденича. Сибирские казаки решили наступать одни, используя своё главное преимущество – внезапность. Турки ещё не знали о появлении под Ардаганом крупных сил конницы русских.

Калитин приказал своим полкам подтянуться и остановиться для короткого отдыха, не спешиваясь с коней. До города оставалось, судя по карте, ещё три-четыре версты. Темнота была полная, шёл густой снег.

Командир бригады накоротке посовещался с полковыми командирами. Было решено, что 1-й полк имени Ермака Тимофеевича сойдёт с шоссе, незаметно для врага обойдёт Ардаган справа и вновь выйдет на шоссе, но уже с другой стороны города.

Второму полку предстояло идти дальше по шоссе и при подходе к первым домам остановиться. Там ему ждать шума и стрельбы на противоположном конце Ардагана, то есть начала боя, который предстояло завязать ермаковцам. Город, судя по топографической карте, был не больше версты полторы в длину по шоссе, горы не давали ему разрастись вширь.

Давая наставление командиру 2-го Сибирского казачьего полка на предстоящий бой за Ардаган, генерал-майор Калитин сказал:

   – Как только полк Ермака Тимофеевича начнёт стрельбу и возникнет шум, иди на него и руби турок, где только их твои казаки найдут. Понял задачу?

   – Задачу понял, Пётр Петрович. Да кабы в ночи своих не сечь и не перестрелять.

   – Не побьёшь. Пластуны сказывали, что турецкая кавалерия в город не входила. Одна пехота, но её много.

   – Коли так, тогда можно с началом боя и не осторожничать.

   – Аты и не осторожничай. Руби турок, коли их пиками. А патроны прибереги на утро, неизвестно ещё, как оно для нас начнётся.

   – Всё будет славно, Пётр Петрович. Свой первый бой на Кавказе сибиряки не проиграют.

   – Так надо и расстараться, чтоб не проиграть...

Полки разошлись в ночи. Первый, сойдя с шоссе, сразу же попал в глубокий снег. Лед на попадавшихся ручьях и канавах не всегда выдерживал тяжести коней с всадниками. Сотни в выборе удобного пути разошлись по равнине, но их есаулы твёрдо знали, куда идти. Ориентироваться было в ночи легко – турки устроили пожар в армянской части города и время от времени постреливали. Всё это хорошо помогло казачьим сотням ермаковцев – всем шести – выйти на шоссе уже на противоположной стороне Ардагана.

Турки, торжествуя победу – взятие у русских приграничного города, вели себя преступно беспечно. Ни командиры полков, ни командиры батальонов не выставили боевого охранения на ночь, не было даже часовых.

Первой в Ардаган вошла четвёртая сотня 1-го Сибирского казачьего полка есаула Волкова. Через несколько минут она наткнулась в темноте на густую толпу турок, шедших по шоссе. Была ли подана команда для атаки – никто после боя не мог сказать уверенно, но после нескольких беспорядочных выстрелов казаки уже рубили направо и налево вражеских пехотинцев, с которыми они перемешались в толпе.

В несколько минут всё было кончено – турецкий батальон частью был вырублен, а частью, побросав ружья, сдался в плен. Обезоруженные аскеры только молчаливо взирали на бородатых конников, невесть откуда оказавшихся на шоссе.

Вслед за четвёртой сотней ворвались в город и остальные. С началом пальбы на противоположном конце Ардагана в него ворвался и 2-й полк Сибирской казачьей бригады.

Казаки полка имени Ермака Тимофеевича взяли знамя 3-го Константинопольского пехотного полка, одного из самых прославленных в султанской армии. Сам полк перестал существовать. Трофейное знамя было вскоре по распоряжению главнокомандующего Отдельной Кавказской армией выставлено в военном музее Тифлиса как один из самых почётных экспонатов.

Разгром сибирскими казаками турецких войск в Ардагане сломал все планы Энвер-паши на наступление в направлении Боржоми. Шедшая к городу турецкая пехотная дивизия, встретив беглецов, остановилась и затем отошла к Ольтам, заняв там оборону.

Когда офицер штаба полковник Масловский доложил Юденичу об одержанной победе на правом фланге Кавказской армии, тот не сдержал своего ликования:

   – Вот это слава русского оружия! Восстановлена ли телеграфная связь с Ардаганом?

   – Восстановлена, Николай Николаевич.

   – Тогда передайте генералу Калитину моё поздравление с одержанной победой. И пусть он не скупится на наградные представления отличившимся казакам.

   – Что ещё передать в штаб казачьей бригады?

   – Сообщите, что в Ардаган послана помощь пехотой. Задача поставлена и армейским тылам.

   – Что сказать лично Петру Петровичу Калитину, ваше превосходительство?

   – Передайте, что на днях мною в Ставку будет послано представление на повышение Калитина в должности. Ему по делам пора уже командовать или Дивизией, или корпусом.

   – Будет передано.

   – И добавьте, что отпускать Петра Петровича из Кавказской армии на другие фронты я не собираюсь. Мне такие боевые генералы до зарезу нужны...

Терпя всюду одни поражения, мушир Энвер-паша со своей свитой и германскими военными советниками прибыл в 11-й армейский корпус, чтобы личным присутствием в его войсках воодушевить на подвиги аскеров. Полководец султана Решада Мехмеда V с именем Аллаха даже сам водил полки в атаку, но войска генерала Берхмана всюду одерживали верх.

Главные силы передового Сарыкамышского отряда оборонялись на рубеже населённых пунктов Ени-кей, Баш-кей. Когда пришло время, Юденич приказал отряду повсеместно перейти в наступление. Русские войска медленно продвигались в глубоком снегу, почти всюду встречая упорное сопротивление турок. Дело доходило до штыковых схваток. Раненых с санитарными обозами отправляли в тыл.

Требовался неожиданный, внезапный удар по стойко оборонявшемуся неприятелю. Чтобы сломить вражеское сопротивление на главном направлении, русская армия решила обойти левое крыло сил 11-го турецкого корпуса, закрепившееся на горной позиции к западу от селения Кетек.

Приказ на этот нелёгкий фланговый манёвр у Караургана получил полковник Довгирт – командир 18-го Туркестанского стрелкового полка, усиленного четырьмя орудиями. Ему предстояло в кратчайшие сроки преодолеть 15 километров горной местности в условиях двадцатиградусной стужи. Турки, просмотрели выход русских во фланг их позиции, не имея дальних дозоров.

C трудом прокладывая дорогу, нередко перенося орудия и боеприпасы на руках, бойцы 18-го Туркестанского стрелкового полка упорно продвигались вперёд. В ущельях и распадках снег местами превышал человеческий рост. Этот путь полк проделал за пять суток; при этом люди не получали горячей пищи, питаясь почти одними сухарями.

Когда неожиданно вышедшие во вражеский тыл стрелки-туркестанцы развернулись в боевые порядки, на фланге позиций 11-го турецкого корпуса началась паника. Его полки стали один за другим поспешно отступать из-за явной угрозы окружения. Аскеры не подчинялись приказам своих офицеров, последние были бессильны выполнить распоряжения корпусного командира. Под Караурганом был захвачен в плен начальник 34-й турецкой пехотной дивизии вместе со своим штабом и дивизионным знаменем.

Вскоре отступление неприятельских войск стало повальным. В ночь на 29 декабря турки начали отход на Ольты. На высотах к северо-западу от Сегдасора они заняли было арьергардную позицию по обе стороны от шоссе, кое-как смогли окопаться, устроить завалы на горных дорогах и тропах.

На рассвете следующего дня русские войска, не обнаружив перед собой противника, начали его преследование. Однако пройдя всего восемь километров, они были встречены сильным артиллерийским огнём с закрытых позиций.

Помощи от своих пушкарей авангарду русских скоро ждать не приходилось. Но положение неожиданно изменила подоспевшая 2-я Оренбургская казачья батарея: её орудийные расчёты быстро развернулись и открыли огонь, который оказался на удивление всем метким и губительным.

Залёгшие было стрелки сразу приободрились. Выглядывая из своих укрытий, они следили за разрывами снарядов, которые один за другим оренбургские казаки-артиллеристы посылали во врага. Между собой солдаты переговаривались:

   – Смотри, здорово-то наши пушкари турок с места сшибают...

   – Опять в тыл побежали. Один даже ружье своё бросил, чтоб легче было...

   – Сейчас начнётся, в штыки пойдём. Гляди – наш ротный саблю из ножен вынимает. Сейчас нам крикнет...

Под прикрытием огня казачьей артиллерии стрелки рассредоточились правее и левее шоссе. Это напугало турок возможностью обхода своих флангов, и они отступили ещё на три-четыре километра.

Очередную ночь русский отряд провёл под открытым небом в заснеженном лесу. Для разведки и наблюдения за неприятелем в Сегдасоре и Авдосте вперёд ушли четыре сотни сибирских казаков с конно-пулемётной командой.

Казаки-сибирцы сделали своё дело. Позиции отступивших турок были хорошо изучены ими, и на рассвете русские стрелки начали атаку. Удача сопутствовала 263-му пехотному Гунибскому полку, роты которого, попав под перекрёстный огонь, всё же смогли сбить турок и заставили их обратиться в бегство. Многие султанские аскеры просто рассеялись в окрестных горах...

Новый 1915 год Отдельная Кавказская армия встретила в наступлении. К 5 января она вышла, перейдя во всех местах государственную границу, на рубеж селений Ит, Арди, Даяр. С этой линии перед ней открывались благоприятные возможности для развития наступления вглубь Турецкой Армении.

Но углубившись на 30-40 вёрст на неприятельскую территорию, Кавказская армия прекратила преследование отступающих турок. Да и преследовать, собственно говоря, было некого. Из 90-тысячной 3-й султанской армии мушира Энвер-паши уцелела едва седьмая часть —12 400 полностью деморализованных человек.

Продолжавшаяся почти месяц на фронте более чем в сто километров Сарыкамышская операция завершилась убедительной победой русского оружия. Урон, нанесённый 3-й турецкой армии, исчислялся в 78 тысяч человек, из которых 15 тысяч попало в плен, а остальные были или убиты, или замёрзли в горах.

Перед кавказской военной администрацией встала сложнейшая проблема: в самый короткий срок произвести захоронение павших под Сарыкамышем турок. Для этой цели было приказано использовать военнопленных. В марте 1915 года карский окружной начальник докладывал генералу Юденичу:

   – Ваше превосходительство, имею честь доложить, что в сарыкамышской местности началось захоронение в братских могилах 23 тысяч убитых турок.

   – Как идут работы?

   – Трудно с поиском – в горах ещё лежит снег, с рытьём могил – пленные особо не утруждаются.

   – Тогда надо предупредить их о возможном наказании за невыполнение приказов.

   – Предупреждаем. Но больше помогает угроза оставить без похлёбки.

   – Много ли ещё трупов не убрано в лесах и на дорогах?

   – Тысячи три-четыре по моей оценке.

   – Торопитесь, когда снега растают, начнётся разложение и жди тогда эпидемии чумы или ещё какой-нибудь заразы.

   – Мне нужны ещё люди и шанцевый инструмент, прежде всего кирки.

   – Хорошо. Все новые пленные будут отправляться только в ваше распоряжение, чтоб не бежали – усильте конвойную охрану.

   – Да куда им бежать-то? Кругом горы в снегах. Они их хорошо прочувствовали, когда шли на Сарыкамыш. Палкой их теперь туда не загонишь.

   – Спешите с исполнением работ. Об исполнении мне доложите к первому апреля.

   – Будет исполнено, ваше превосходительство...

Кавказцы взяли богатые трофеи: отступавшие всюду турки оставили в руках победителей около 70 горных и полевых Орудий, личное оружие – винтовки, сабли, различное военное имущество – точному подсчёту не поддавалось.

Но блистательная победа далась Отдельной Кавказской армии дорогой ценой, хотя и гораздо меньшими потерями по сравнению с неприятелем. Армия лишилась около 26 тысяч своих бойцов убитыми, ранеными и обмороженными, последних набралось 6 тысяч человек. Всего же русская армия на начало боев насчитывала 63 тысячи бойцов и убыль в их рядах составила 42 процента.

То, что «кавказские Канны» в исполнении военного министра Турции мушира Энвер-паши не состоялись, стало ярким событием в начале Первой мировой войны. В русских войсках по этому поводу шутили:

   – Хотел Энвер-паша наших кавказцев загнать в «мешок», да сам из него еле ноги унёс. Пол-армии в «мешке» своём оставил...

Сарыкамыш стал восходящей звездой полководца Российского государства Николая Николаевича Юденича: ему многие прочили большое будущее.

Когда в скором времени в Стамбуле, на очередном заседании султанского дивана – правительства Турции – прибывшего с Кавказа военного министра Энвер-пашу спросили, почему 3-я турецкая армия терпит полый разгром, тот ответил:

   – Потому что на Кавказе против нас с первого дня воюет сам царский мушир Юденич.

   – А разве в армиях султана нет своего Юденича-паши?

   – Выходит, что нет. Но волей Аллаха он обязательно появится. Бьём же мы англичан в Месопотамии, да ещё как бьём!

   – Уважаемый Энвер-паша, Месопотамия от Анатолии[10]10
  Анатолия – в Османской империи название провинции на Западе Малой Азии с центром в Кютахье.


[Закрыть] и Стамбула гораздо дальше, чем Сарыкамыш и Карс.

   – Это ещё как сказать. В Турецкой Армении одни горы, да ещё какие зимой! По ним ни пройти, ни проехать, а вы твердите мне об угрозе Анатолии и Стамбулу.

   – Не твердили бы, если бы русский мушир Юденич-паша не воевал в горах словно на дунайской равнине...

Сарыкамышская победа имела сильный резонанс в начавшейся полгода назад мировой войне. О победе русского оружия сообщали фронтовые корреспонденты, о ней много писалось в газетах прежде всего стран Антанты.

За проявленное на поле брани мужество и доблесть более тысячи солдат, казаков, ополченцев и офицеров были представлены к воинским наградам Российской империи. Самой почётной для низших чинов традиционно был Георгиевский крест четырёх степеней. В полках гордились своими георгиевскими кавалерами.

Николай Николаевич Юденич, только недавно ставший главнокомандующим Отдельной Кавказской армией, сумел продемонстрировать истинное полководческое искусство. Это было оценено российским Отечеством и императором Николаем II по самой высшей мерке. Кавказский полководец производится в чин полного генерала русской армии – генерала от инфантерии.

Одновременно Юденич награждался самой прославленной командирской наградой старой России – императорским Военным орденом Святого великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени. В наградном листе так и было написано:

«Награждается... за Сарыкамыш и проявленную воинскую доблесть при начальствовании армией».

Отныне генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич именовался георгиевским кавалером.

В Великобритании и прежде всего во Франции отметили блестящую победу русского оружия. 6 января 1915 года посол Французской Республики в России М. Палеолог с известной долей восторга записал в своём дневнике:

«Русские нанесли поражение туркам вблизи Сарыкамыша по дороге из Карса в Эрзерум. Этот успех тем более похвален, что наступление наших союзников началось в гористой стране, такой же возвышенной, как Альпы, изрезанной пропастями и перевалами. Там ужасный холод, постоянные снежные бури. К тому же – никаких дорог и весь край опустошён. Кавказская армия русских совершает там каждый день изумительные подвиги...»

Глава седьмая
ВОЙНА В ГОРАХ ТУРЕЦКОЙ АРМЕНИИ

Значение Сарыкамышской победы состояло в том, что теперь российская государственная граница за Главным Кавказским хребтом была надёжно защищена. Генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич докладывал в могилёвскую ставку Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича-Младшего:

   – Кавказский край на начало кампании 1915 года защищён полностью и его территориям Турция больше не угрожает…

Теперь Отдельная Кавказская армия могла получить заслуженный отдых и приступить к своему устройству. Стали прибывать пополнения людей, запасов провианта и огневых припасов. Конница проводила «конский ремонт». Вовсю работали большие и малые штабы. Улучшались фронтовые коммуникации.

Имя Юденича теперь было широко известно в России. Во фронтовых публикациях «Русского инвалида», «Московских ведомостях» и многих других газет его называли продолжателем славных традиций вождей русского воинства, на протяжении двух столетий воевавшего на Кавказе.

Вероятно, стиль управления войсками главы Кавказской армии был чем-то сродни стилю таких личностей в российской военной истории и в истории войн на Кавказе, как прославленные генералы А. П. Ермолов и Н. Н. Муравьев-Карский.

Образ генерала Юденича теперь привлекал к себе многих пишущих людей. Один из современников так описывал в своих мемуарах его фронтовой быт:

«В небольшом, довольно грязном и неприветливом городишке стоит двухэтажный дом с двумя часовыми у подъезда с развевающимся над фронтоном флагом. Из-под крыши его выбегает целый пучок телефонных проводов, на дворе постоянно пыхтят автомобили. До поздней ночи, когда небольшой городок уже засыпает, светятся окна дома. Это ставка командующего Кавказской армией. Здесь помещение штаба, квартира генерала Юденича, ряда офицеров управления, точнее, кабинеты, в углу которых стоят кровати.

С вечера курьерами, по телефону и телеграфу поступают донесения. Некоторые из них немедленно докладываются командующему. Общий же доклад генерал-квартирмейстер обычно делает в 10 часов утра. Затем подаётся завтрак. Он проходит в общей столовой – отношения в ставке чисто товарищеские. После завтрака все приступают к работе...

Её много. Она своеобразна. Дело в том, что отдельные армейские отряды но существу являются самостоятельными объединениями, небольшими армиями. Для каждого из них приходится оборудовать тыл, налаживать связь, думать об их усилении за счёт армейских резервов. Если к этому ещё прибавить, что турки сохраняют численное превосходство, что действовать нашим войскам приходится зачастую среди воинственного мусульманского населения, то вся сложность работы генерала Юденича станет ещё понятнее.

В 18 часов командующий и штаб сходятся за обедом. Он тянется недолго. После обеда генерал Юденич нередко выезжает в войска. Чаще же после часовой прогулки он возвращается в Ставку, где до поздней ночи принимает доклады о снабжении войск, об организации тыла, о решении кадровых вопросов...

Так изо дня в день тянется трудовая жизнь в затерянном среди гор Закавказья Ставке командующего».

В начале 1915 года русская Кавказская армия получила долгожданное усиление – прибывший с Северного Кавказа 4-й Кавказский армейский корпус, которым командовал генерал от инфантерии П. И. Огановский. Корпус насчитывал в своём составе более 30 пехотных батальонов и почти 40 кавалерийских эскадронов и сотен, но они были укомплектованы людьми менее чем на треть.

По поводу появления 4-го Кавказского армейского корпуса у Юденича состоялся по телеграфу не совсем приятный разговор с Верховным главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем-Младшим:

   – На линии Ставка Верховного. У аппарата главнокомандующий и начальник штаба Ставки генерал Янушкевич, докладывайте.

   – Сегодня первые эшелоны 4-го корпуса прибыли в Карс, через две-три недели весь корпус будет на фронте.

   – Каково состояние корпуса Огановского?

   – Большой недокомплект в личном составе. В пехоте налицо четверть людей, в кавалерии – треть.

   – Что вас ещё беспокоит?

   – Большой недокомплект офицерского состава.

   – Восполните это своими резервами.

   – Такой возможности не имею. Число офицеров запаса, числившихся в бывшем Кавказском военном округе, почти исчерпано, из других округов поступления офицеров запаса нет.

   – А что же ваши армейские школы прапорщиков, Тифлисское военное училище?

   – Ускоренные выпуски из училища и кавказских школ прапорщиков в Тифлисе и Гори не восполняют убыль офицеров даже в действующих войсках.

   – Какой вы видите выход из положения?

   – Принял решение открыть ещё две школы прапорщиков. Командирам отдельных частей приказано отобрать для учёбы в них лучших унтер-офицеров, Георгиевских кавалеров из рядовых.

   – Хорошо. Так дальше и действуйте: смело выдвигайте перспективных прапорщиков на должности командиров пехотных рот. Военные училища много выпускников на Кавказ дать не могут. Для России Главный фронт – Восточный.

   – Это мне понятно. Но большая нужда есть в артиллерийских офицерах. Поступившая группа выпускников Константиновского училища проблему с командирами батарей не решает.

   – Мой совет здесь – готовьте своих прапорщиков для артиллерии. Из инженерных и военно-топографического училищ пополнения вам тоже пока не будет.

   – Позвольте спросить о причине?

   – Причина одна: Северо-Западный и Юго-Западный фронты становятся на позиции.

   – Тогда вопросов нет.

   – Ваши планы на кампанию после прибытия 4-го Кавказского армейского корпуса?

   – Штаб армии готовит новые наступательные операции на Эрзерумском направлении, но есть сложность в их осуществлении.

   – Какая?

   – С таким приращением сил мне, как командующему армией, трудно рассчитывать на оперативное превосходство над неприятелем.

   – Как вас понимать, Николай Николаевич?

   – Если Кавказская армия не получит полноценной замены 2-му Кавказскому корпусу, взятому на Восточный фронт, ей трудно будет проводить наступательные операции широкого масштаба.

   – Чьё это мнение?

   – Это мнение моё и моего начальника штаба генерала Рауха.

   – Мы понимаем ваше положение. Сообщаю, что государь и Ставка надеется на инициативу и твёрдость генерала Юденича, как командующего Отдельной армией. Не забывайте, что вы фактически командуете целым фронтом.

   – Благодарю за доверие, но моя просьба о присылке полноценных подкреплений остаётся в силе.

   – Вас поняли. Сообщаем, что сейчас начато развёртывание полков третьей очереди, пополнение получите из них.

   – Благодарю за внимание к Кавказу.

   – Касательно вашей просьбы о новой должности для генерала Калитина. Берхмана мы забираем сюда, а на его место командиром 1-го Кавказского армейского корпуса будет назначен Калитин. Высочайший указ последует в начале февраля.

   – Могу заверить Ставку, что генерал Калитин может по своим данным возглавить армейский корпус.

   – Есть ли у вас ещё вопросы к Ставке?

   – Есть. Когда будет получено высочайшее разрешение на проведение операции в Персии?

   – Думается, что скоро. Сейчас дипломаты прорабатывают ситуацию, и тогда император примет окончательное решение.

   – В Кавказской армии на ввод войск в Персию готовы. Экспедиционный корпус поручено сформировать и возглавить генералу Баратову. Он хорошо знает новый театр.

   – Передайте ему, что действовать придётся в самое ближайшее время. Ещё вопросы?

   – Всё.

   – Как только планы операций на кампанию будут готовы, прошу ознакомить с ними начальника штаба Ставки.

   – Вас понял...

К чести Юденича нужно сказать, что он не слал в Ставку Верховного главнокомандующего слёзных телеграмм о пополнении Кавказской армии личным составом; зная по оперативным сводкам, что почти все подготовленные резервы направлялись на Восточный фронт. Именно там шли широкомасштабные сражения русских фронтов с войсками Германии и Австро-Венгрии. Юденичу приходилось рассчитывать на собственные силы.

Командующий армией, планируя новые боевые операции, исходил прежде всего из реальных возможностей своих корпусов и отдельных отрядов. Так, новому 4-му Кавказскому армейскому корпусу генерала Огановского предписывалась следующая задача:

«...Частыми атаками улучшить занимаемое положение, ведя боевые действия передовыми отрядами, комплектуемыми из наиболее боеспособных частей».

Коротко и ясно: оперировать только наиболее боеспособными батальонами, казачьими сотнями, батареями, укомплектованными людьми до штатного расписания.

Корпусное начальство в лице генерала П. И. Огановекого умело выполнило установку командующего. Применяя тактику внезапных ночных налётов обходящими и передовыми отрядами, 4-й Кавказский армейский корпус к середине июня вышел к селению Арнис и создал сплошную позицию, примыкавшую к озеру Ван, находившемуся вблизи турецко-иранской границы.

Теперь центр и правое крыло Отдельной Кавказской армии занимали горные перевалы, надёжно прикрывавшие Сарыкамышское, Ольтинское и Батумское направления, то есть будущий Кавказский фронт приобрёл стратегическую устойчивость. А это было исключительно важно для воюющей России.

В районе озера Ван произошло крупное вооружённое выступление местного христианского населения – армян и айсоров (ассирийцев). Их партизанские отряды создали серьёзную угрозу турецким тылам. Чтобы подавить Ванское восстание, туда направились летучие жандармские отряды, которые огнём и мечом прошлись по армянским и айсорским селениям.

Русская конница поспешила к городу Ван на выручку восставших жителей. Спешили на помощь армянские добровольческие дружины Кавказской армии. Их бойцы называли этот древний город «Армянской Москвой». Один из участников того стремительного марш-броска вспоминал:

«...Прошли уже много. Кругом ни души. Вдруг лай собак. Село. На рысях вскакиваем в него. По трупам вырезанных женщин и детей определяем, что село армянское. Трупы ещё не разложились. Значит, резня была недавно. Кроме двух-трёх худых собак – никого...

Двигаемся дальше. Из-за глыб камней показались люди, человек двадцать. Нас восемь (передовой офицерский разъезд казачьего полка. – А.Ш.). Силы неравные. В нас не стреляют – примета хорошая. Курды всегда стреляют ещё издалека. То оказались мужчины армянского вырезанного села. Они скрываются в горах от курдов уже несколько дней. О движении русских войск ничего не знают. И какова была их радость, когда они узнали, что Ван уже занят русскими войсками. Объяснились кое-как по-турецки. Со слезами на глазах они целуют мои ноги в стремени. Жуткая человеческая драма…

Отпустив их в своё село, разъезд дошёл до озера Арчак. Мелкий пологий берег. Ни одной лодчонки на горизонте. Всё давно вымерло. Осторожно вышли на окраины маленького городка Арчак. От старушки армянки узнали, что турок в городе нет.

Задача выполнена. По торной мягкой дороге переменным аллюром мы спешим в Ван...»

Ha праздничном застолье в городе Ван, устроенном в честь русских офицеров, местный городской голова Арам-Паша зачитал телеграмму в адрес царя России. Вот её полный текст:

«В день рождения Вашего Величества, совпадающий с днём вступления Ваших войск в столицу (древнюю. – А.Ш.) Армении, желая величия и победы России, мы, представители национальной Армении, просим принять и нас под Ваше покровительство. И пусть в роскошном и многообразном букете цветов Великой Российской империи маленькой благоухающей фиалкой будет жить автономная Армения».

...Появление русских войск на берегах озера Ван не было единственным успехом русских в начале 1915 года. Во-первых, было восстановлено присутствие небольшого отряда войск России на самом севере Иранского Азербайджана. Когда Сарыкамышский кризис дошёл до своего апогея, генерал Мышлаевский, пользуясь своими правами заместителя царского наместника графа Воронцова-Дашкова, приказал стоявшему на кромке персидской территории отряду генералу Ф. Г. Чернозубова, возвратиться в российские пределы.

Мышлаевский поступил точно так, как это сделал Лорис-Меликов в недалёком 1877 году, когда Россия вела войну с Оттоманской Портой за освобождение от Османского ига славянской, православной Болгарии. В обоих случаях это заметно подорвало престиж России в Персик. В последнем случае это привело к усилению германского влияния в Тегеране среди шахского окружения и племенных вождей на иранском юге.

У Юденича сразу же после вступления в должность состоялся телеграфный разговор с генералом Чернозубовым:

   – Фёдор Григорьевич, почему вы вывели свой отряд с персидской территории?

   – Таково было личное приказание заместителя наместника.

   – Ясно. Где сейчас квартирует ваш отряд?

   – У станции Джульфа.

   – Информирую вас о следующем. По данным разведывательного отдела штаба армии в Персии появилась большая группа германских офицеров. Они формируют отряды из племён, враждебных влиянию России.

   – Николай Николаевич, такую информацию я уже имею от своих лазутчиков.

   – Но это ещё не всё. По данным разведки, через иранскую территорию в Афганистан проследовала немецкая миссия во главе с Нидермайером. В Кабул отправилась и турецкая миссия с Кизим-беем.

   – Какую задачу вы ставите передо мной?

   – Приказ о возвращении в провинцию Южный Азербайджан уже послан. Важно прервать линии связи турок и германцев с Афганистаном. Обратите особое внимание на караванные тропы, поскольку только по ним может идти поставка оружия и боеприпасов враждебным нам элементам. Задача ясна?

   – Ясна. Приступаю к исполнению.

   – Фёдор Григорьевич, в случае необходимости и оперативной обстановки разрешаю вам выходить на связь прямо со штабом армии. Есть ли у вас искровая станция?