Текст книги "Алексеев. Последний стратег"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

За подполковника Русанова ответил корпусной командир:

   – Беда наша ясна. Грамотных и знающих азы математики действительно мало среди новобранцев. Такие у нас идут в артиллерию, а пехотные полки грамотных бойцов почти не получают.

Кто-то из командиров пехотных полков сказал:

   – Надо изменить правила распределения новобранцев и лишить артиллеристов особых прав выбора людей. А то выхода пока не видно.

Корпусной командир словно ждал такой реплики:

   – Выход здесь есть, и он ждёт усилий наших офицеров, прежде всего имеющих училищное образование. Есть ли в корпусе полки, в которых нет вечерних школ для нижних чинов?

   – Они есть и в артбригадах, и в мортирных дивизионах и даже в сапёрных батальонах дивизий.

   – Вот это похвально. Через год-два наш солдат должен уметь читать, писать, знать арифметические правила. И... знать полковые исторические памятки. Солдат должен видеть себя причастным к полковой славе.

После перерыва Михаил Васильевич сказал:

   – А теперь послушаем, как оценивают германские генштабисты русского солдата. В «секретной записке» есть специальный раздел под названием «Людские ресурсы Русской армии».

Он стал читать новый листок:

   – Людской материал России надо считать хорошим. Русский солдат силён, непритязателен и храбр, но неповоротлив, несамостоятелен и негибок умственно. Он легко теряет свои качества при начальнике, который лично ему незнаком, и в соединениях, к которым он не привык. Поэтому хорошие качества русской пехоты при прежнем методе боя в сомкнутых соединениях могут проявиться лучше, чем теперь. Русский солдат мало восприимчив к внешним впечатлениям. Даже после неудач русские войска быстро оправятся и будут способны к упорной обороне.

Закончив читать, Алексеев спросил:

   – Что можно сказать об оценке германским Большим генеральным штабом нашего солдата. Не правда ли, уж очень рационально она звучит?

   – Более чем рационально, Михаил Васильевич. Словно из авторов этой записки никто не был наблюдателем в Маньчжурии и под Порт-Артуром.

   – Почему не был. Германских советников в японской армии в 1904-м было предостаточно.

   – Тогда они должны были видеть, насколько верен русский солдат воинской присяге.

   – Да, немецкие генштабисты это выделили отдельным положением. Слушайте этот абзац внимательно. В нём говорится о политических настроениях в нашей армии.

Генерал-лейтенант Алексеев, видевший воочию революционный бунт на железнодорожных станциях Транссиба, прочитал:

   – В последние годы в русской армии имели значительный успех революционные устремления, особенно в технических войсках. Но в общем русский солдат ещё верен царю и надёжен.

Один из командиров пехотных полков заметил:

   – Довольно странная оценка. Русского солдата трудно обвинить в отсутствии патриотизма на войне.

   – Они дают оценку в преддверии ожидаемой войны в Европе. Германцы же прагматики, реалисты. Немецкий Генштаб уже видит войну против России. Об этом в записке говорится не впрямую, но касательно.

   – Зачитайте, пожалуйста, Михаил Васильевич.

   – Хорошо, читаю. Оценка будущей войне даётся в разделе о людском материале. Вот она: война против Германии и Австрии встретила бы популярность среди русского населения.

   – Но должна же быть у германцев какая-нибудь оговорка про нашу слабость?

   – Она есть. Дальше говорится следующее: живущие в России поляки должны быть признаны не совсем надёжными.

   – И это всё. А про Кавказ, где война тлеет с прошлого столетия, ничего не говорится?

   – Ничего. По-видимому, в немецком Генштабе считают там положение на сегодняшний день вполне стабильным.

   – Если немцы так расписали достоинства и слабые стороны нижних чинов нашей армии, то они не могли не сказать о нашем офицерстве. Есть ли там что-нибудь о нас?

Собравшиеся оживились. Нечасто приходилось слышать «из первых уст» оценку самому себе.

Попросив соблюдать тишину, Алексеев начал читать:

   – Офицеры и чиновники. Если хороший солдатский материал не удаётся хорошо обучить, то в этом виноваты офицеры всех чинов. Недостатки русского народа проявляются среди них в особенно сильной степени. Офицеры обладают личной отвагой, но у них нет чувства долга и ответственности. Необходим постоянный контроль старших начальников всюду и во всём, чтобы не допустить всяческого рода служебных непорядков. Преимуществами русских офицеров являются хладнокровие и крепкие нервы, не сдающие даже в самых затруднительных положениях. Но русский офицер очень любит личные удобства, вял физически и умственно, несамостоятелен и беспомощен при внезапных событиях. Русский офицер готов пойти на предприятия, связанные с особыми трудами и опасностями, если он предполагает, что об этом станет всеобще известно. Если этот импульс отсутствует, то часто даже в самом ответственном положении он найдёт для себя удобный выход. Офицеры Генерального штаба много занимаются научными работами, но предпочитают деятельность в канцеляриях практической работе в войсках.

Оглядев притихших командиров, Алексеев спросил:

   – Как вам нравится такая оценка?

   – Есть над чем поразмыслить, Михаил Васильевич. Но о том, что наши офицеры любят личные удобства – это уж слишком. Пусть германские генштабисты посмотрят, как живёт наш ротный командир.

   – Согласен, что авторы записки не все увидели. И о чувстве долга перед Отечеством мы с германским Большим генеральным штабом спорить даже не будем. Война покажет...

«Первый звонок» Великой войны пришёл в Россию короткой телеграфной строкой из столицы Австро-Венгерской империи города Вены:

«28 июня около 11 часов дня в Сараеве сербским террористом убиты наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена Софья Гогенберг».

Европа тогда ещё не подозревала, что несколько револьверных выстрелов, прозвучавшие в боснийской столице на набережной реки Миляцка, станут первыми выстрелами из многих миллионов Мировой войны, в пламени которой оказалась большая часть планеты Земля. И что супружеская чета австрийского престолонаследника станет первой жертвой опять же из числа многих и многих миллионов погибших людей.

Сербский террорист Гаврила Принцип тоже не подозревал, что его роковой выстрел станет обвинительным актом в нападении Австро-Венгрии на Сербское королевство, которое произойдёт ровно месяц спустя после покушения. Первая мировая война официально начнётся с первого залпа австрийских батарей по сербской столице Белграду.

Известный итальянский историк Луиджи Альбертини напишет о тех револьверных выстрелах на набережной Сараево:

«Сербский террорист стрелял не только в грудь австрийского принца, он метил в самое сердце Европы...».

Слова Альбертини, конечно, звучат преувеличением. Но в Вене с 28 июня 1914 года думали иначе. Созданная по указанию австрийского монарха специальная комиссия «своё дело знала». Неслучайно в состав комиссии входили На правах её руководителей люди, «понимающие ситуацию»: министр по особым поручениям Понграц и начальник осведомительного отдела Генерального штаба Австро-Венгрии фельдмаршал-лейтенант Август Урбански фон Остримиец.

Правда, комиссия начала выдавать в газетных публикациях «свою продукцию» уже после начала Первой мировой войны. Но какова была эта «продукция»?

В декабре 1915 года венгерская газета «Пештер ллойд» опубликовала содержание «некоторых сербских трофейных документов». Заголовок газетной статьи звучал сенсационно: «Тридцать лет тайной дипломатии России на Балканах!»

Затем официальная правительственная газета «Нойе фрайе прессе» сообщила, что в руки вышеназванной комиссии попала «секретная переписка» российского императора Николая II с сербским королём Петром I, которая подтверждала прежние обвинения Вены против России и Сербии. И таких газетных «уток» из «трофейных сербских документов» читатели воюющей Европы узнали немало.

Россию обвинить в прямом участии в террористическом акте на сараевской набережной было просто невозможно. Но вот попытаться убедить мир, что «рука» из Санкт-Петербурга «подталкивала» к этому террористов, – такое делалось. И что в этом деле был замешан российский военный агент (военный атташе) полковник В. А. Артамонов. Но тот сумел доказать своё полное алиби.

Категорически отверг причастность к сараевскому убийству русского дипломата Артамонова и руководитель тайной сербской офицерской организации «Объединение или смерть», известной также как «Чёрная рука», полковник Димитрий Димитриевич по прозвищу Апис (что означает «священный бык»). На судебном процессе Димитриевич категорически отверг все обвинения в адрес России. По приговору салоникского военного трибунала руководитель «Черной руки» и многие его соратники из числа сербских офицеров были расстреляны.

Новый судебный процесс по делу тайной офицерской организации «Объединение или смерть» состоялся в Югославии в 1953 году. Он посмертно реабилитировал полковника Димитрия Димитриевича и его товарищей, полностью сняв все «террористические» обвинения в адрес «Черной руки».

Убийца эрцгерцога Франца Фердинанда принадлежал к тайному обществу боснийской молодёжи «Млада Босна» («Молодая Босния»). Оно было создано в 1910 году сразу же после аннексии Австро-Венгрией бывших турецких провинций Босния и Герцоговина. При этом австрийские власти «покорили огнём и мечом» сербские земли. Неслучайно Гаврила Принцип на суде заявил:

   – Главным мотивом, который руководил мною, было стремление отомстить за сербский народ...

Перед прибытием эрцгерцога в Сараево, австрийские войска провели крупные манёвры на границе с Сербией. В той напряжённой обстановке на Балканах такие действия расценивались как откровенная провокация. «Млада Босна» стала готовить покушение на наследника австрийского престола.

Трудно назвать случайным совпадением то, что эрцгерцог Франц Фердинанд прибыл в Сараево после окончания военных манёвров на боснийской земле рано утром 28 июня. Выбор дня прибытия в соседней Сербии могли принять за вызов: это был день национального праздника Святого Витта, годовщины исторической битвы на Косовом поле.

В 1389 году в ходе ожесточённого и кровопролитного сражения сербская армия была разбита превосходящими силами армии османского султана Мурада I. И православная славянская страна попала под вековое турецкое иго.

Однако Косово поле давало Сербии историческую надежду вновь обрести свободу. В ходе той битвы национальным героем стал воин Милош Обилич, сразивший турецкого султана. Обилия и стал тем образом, который вдохновил участников «Млада Босны» на покушение на австрийского престолонаследника.

В Сараево действовала целая группа террористов: шесть человек во главе с Д. Иличем и Г. Принципом. Они были вооружены револьверами и бомбами, полученными от тайной организации сербских офицеров «Объединение или смерть». Сценарий убийства эрцгерцога Фердинанда очень напоминал план покушения на российского императора Александра II.

Австрийский император Франц Иосиф перенёс гибель престолонаследника «без особого страдания». Он даже, по свидетельству очевидцев, сказал:

   – Для меня одной заботой стало меньше...

Однако официальная Вена, ещё не дождавшись дня, когда тела супругов примет мавзолей дворца Амштеттен, обвинила Сербию в организации сараевского убийства. Под этим обвинением зримо «просматривалась» Россия, которая на Балканах покровительствовала Сербскому королевству и Черногории.

Судьба же Гаврилы Принципа была трагична. Всю Первую мировую войну он просидел в тюрьме в городе Терезиенштадте, где умер в апреле 1918 года. Его труп был тайно похоронен в тюремном дворе. В 1920 году состоялось перезахоронение останков Принципа в братской могиле с другими умершими участниками заговора младобоснийцев на кладбище в Сараево. На могиле была установлена мемориальная доска со стихами Принципа, которые он написал в тюрьме:

 
Наши дети будут ходить по Вене,
Бродить по (тюремному?) двору и пугать господ.
 

В российской столице в те дни мало кто всерьёз отнёсся к возможным последствиям убийства наследника австрийского престола в Сараево. Одной из причин такого благодушия стала депеша посла России в Вене Н. Н. Шебеко своему шефу, министру иностранных дел С. Д. Сазонову.

«Трагическая кончина эрцгерцога Франца-Фердинанда мало отразилась на здешних финансовых кругах и на бирже – этом показателе настроения деловой части населения. Курс государственной ренты не поколебался, и это объясняется здесь видами на более спокойную и миролюбивую политику правительства в ближайшем будущем...».

Но в бывшей прусской, а ныне общегерманской столице Берлине с сараевским убийством связывали далеко идущие планы. Германский посол в Вене Г. Чиршки послал своему рейхсканцлеру Бетман-Гольвегу телеграмму весьма воинственного содержания.

Рейхсканцлер, получив венскую телеграмму, поспешил с ней в приёмную императора Вильгельма II.

   – Телеграмма, надеюсь, из дружеской нам Вены?

   – Точно так, ваше императорское величество.

   – Что сообщает Чиршки? Читайте самое главное о венском шуме после Сараево. Остальное можно опустить.

   – Посол сообщает: ...в Вене со стороны серьёзных людей я неоднократно слышу пожелания, что нужно раз и навсегда свести счёты с сербами.

Император Вильгельм жестом руки остановил рейхсканцлера:

   – Эти лица должны говорить твёрже: не раз и навсегда, а теперь или никогда. Читайте дальше.

   – Надо прежде всего предъявить Сербии ряд требований и, если она их не примет, действовать энергично.

   – Правильно мыслит наш венский посол.

   – Я пользуюсь всяким поводом, чтобы сдержанно, но весьма настоятельно и серьёзно предостеречь от необдуманных шагов.

Эта строка из телеграммы «взорвала» императора Вильгельма II:

   – Кто его уполномочил на это? Очень глупо. Это его совершенно не касается, это исключительное дело Австрии думать о соответствующих шагах. После скажут, когда дело пойдёт скверно: Германия не хотела!!! Пусть Чиршки соблаговолит оставить этот вздор. С сербами надо покончить именно сейчас.

   – В Вену сегодня же будет послана депеша с разъяснениями. Что ещё передать послу в депеше?

   – Сообщите Чиршки, что я, как союзник Вены, буду твёрд в отношении Сербии. Сербы – это банда грабителей, которых нужно прибрать к рукам за их преступления...

Обо всех перипетиях сараевского покушения Михаил Васильевич Алексеев узнает уже в ходе Первой мировой войны. Но в последний июньский день 1914 года, держа в руках свежий номер «Московских ведомостей» с сообщением об убийстве эрцгерцога Франца Фердинанда, он скажет сослуживцам:

   – Похоже, что Австрия в самые ближайшие дни нападёт на Сербию. И тогда России придётся вступиться.

   – Но это же война?

   – Не просто война, а большая европейская война Антанты против Австрийской империи и её союзницы Германии.

   – В таком случае, Михаил Васильевич, Россию ждёт роль победителя. На её стороне будут воевать Франция и англичане.

   – О том, будет ли Россия победительницей, говорить, наверное, не стоит. Война пока никому не объявлена. Но мы с вами будем сражаться за Отечество как русские офицеры, верные своему долгу...

12 июля 1914 года Австро-Венгрия предъявила Сербии уничтожающий и унижающий ультиматум. Одновременно началась мобилизация одиннадцати армейских корпусов. Сербский престолонаследник Александр телеграфировал всероссийскому императору Николаю II о трагическом положении своего Отечества. Тот ответил:

   – Россия никогда не останется равнодушной к судьбе Сербии...

Узнав о таком ответе государя России, старый сербский воевода Пашич воскликнул:

   – Есть Бог на небе, а царь в России!..

Развитие событий на Балканах «подталкивались» из Берлина. Император Вильгельм II, прочитав телеграмму германского посла в Лондоне К.-М. Лихновского, резюмировал её содержание следующим образом:

   – Австрия должна получить на Балканах господствующее положение по отношению к другим меньшим странам за счёт России. Иначе нам не будет покоя...

В Вене не стали ждать истечения срока ультиматума. 15 июля на улицах Белграда начали рваться снаряды с австрийских батарей, поставленных на противоположном берегу реки. Австро-Венгерская империя объявила войну Сербскому королевству.

На следующий день, то есть 16-го числа, начальник Генерального штаба генерал Н. Н. Янушкевич представил императору Николаю II на выбор и на подпись два высочайших указа. Первый – о всеобщей мобилизации в России. Второй – о частичной мобилизации четырёх военных округов, которые предназначались для действий против Австро-Венгрии: Киевского, Одесского, Московского и Казанского.

Император Николай II желал миром потушить только– только разгоравшийся очаг войны на Балканах. Он послал срочную телеграмму в Берлин германскому императору, подписавшись под ней откровенно дружественно: «Ники»:

«…B этот чрезвычайно серьёзный момент я прибегаю к твоей помощи. Слабой стране объявлена гнусная война. Возмущение в России, вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая оказываемому на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые приведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я прошу тебя, во имя нашей старой дружбы, сделать всё, что ты можешь, чтобы твои союзники не зашли слишком далеко».

Из Берлина в Санкт-Петербург ответная телеграмма пришла в тот же день. Казалось, что подпись германского императора («Твой искренний и преданный друг и кузен Вилли») «дышала» дружелюбием.

Но содержание телеграфного послания Вильгельма II не оставляло российскому государю никаких надежд на мирное разрешение возникшего на Балканах военного конфликта:

«С глубочайшим сожалением я узнал о впечатлении, произведённом в твоей стране выступлением Австрии против Сербии. Недобросовестная агитация, которая велась в Сербии в продолжение многих лет, завершилась гнусным преступлением, жертвой которого пал эрцгерцог Франц-Фердинанд. Состояние умов, приведшее сербов к убийству их собственного короля и его жены, всё ещё господствует в стране. Без сомнения, ты согласишься со мной, что наши общие интересы, твои и мои, как и интересы всех монархов, требуют, чтобы все лица, нравственно ответственные за это подлое убийство, понесли заслуженное наказание. В данном случае политика не играет никакой роли.

С другой стороны, я вполне понимаю, как трудно тебе и твоему правительству противостоять силе общественного мнения. Поэтому, принимая во внимание сердечную и нежную дружбу, издавна связывающую нас крепкими узами, я употребляю всё своё влияние, чтобы побудить австрийцев действовать со всей прямотой для достижения удовлетворительного соглашения с тобой. Я твёрдо надеюсь, что ты придёшь мне на помощь в моих усилиях сгладить затруднения, которые могут ещё возникнуть...».

Пока шла телеграфная переписка между «Ники» и «Вилли», российский Генеральный штаб уже понял, что европейской войны не избежать.

Начальник Генерального штаба Янушкевич 15 июля посылает секретную телеграмму за № 1785 такого содержания:

«Главнокомандующему Войсками Гвардии и Петербургского военного округа Вёл. Кн. Николаю Николаевичу, наместнику на Кавказе Воронцову-Дашкову, командующим войсками Московского, Варшавского, Казанского, Виленского, Киевского, Одесского и Иркутского округов – Плеве, Жилинскому, Зальцу, Ренненкампфу, Иванову, Никитину и Эверту и наказному атаману Войска Донского Покотилло.

Сообщается для сведения: ...семнадцатого июля будет объявлено первым днём нашей общей мобилизации. Объявление последует установленною телеграммой.

Генерал Янушкевич».

Из сербского города Ниш, куда перебралось из Белграда правительство страны, в Санкт-Петербург 17 июля приходит телеграмма наследного королевича Сербского Александра. В ней были и такие слова:

«...Тяжкие времена не могут не скреплять уз глубокой преданности, которыми связана Сербия со Святой Славянской Русью, и чувство вечной благодарности за помощь и защиту Вашего Величества будет свято храниться в душах всех сербов».

Днём 17 июля император Николай II подписал высочайший указ о частичной мобилизации по мобилизационному расписанию 1910 года войск Киевского, Одесского, Московского и Казанского военных округов. А также второочередных и третьеочередных частей Оренбургского, Уральского и Астраханского казачьих войск и команд пополнения Донского, Кубанского, Терского, Уральского, Оренбургского и Астраханского казачьих войск, входящих в состав мобилизуемых округов, Черноморского и Балтийского флотов.

Телеграмму о частичной мобилизации за военного министра подписали по высочайшему повелению начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Н. Н. Янушкевич и начальник мобилизационного отдела генерал-майор Н. А. Добровольский.

А в 7 часов вечера 17 июля 1914 года последовал императорский указ о всеобщей мобилизации.

18-го числа Берлин потребовал в ультимативной форме от России отменить мобилизацию в 24-часовой срок. Сам же объявил в Германии полную мобилизацию.

Получив такой ультиматум, император Николай II предложил императору Вильгельму II передать возникший конфликт на рассмотрение третейского суда в голландской столице Гааге. Ответом стало объявление Германией войны России 19 июля в 7 часов вечера.

В российской столице, других городах состоялись патриотические манифестации. Отвечая на требования общественности, монарх повелел переименовать Санкт-Петербург (хотя назван он был основателем не на немецкий лад, Я на голландский) в Петроград. То есть град Святого Петра в город Петра Великого...

В воинских частях, по всей России читался Высочайший Манифест об объявлении состояния войны России с Германией:

«Божиею милостию Мы, Николай Второй,

Император и Самодержец Всероссийский,

Царь Польский, Великий Князь Финляндский,

и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всем Нашим верным подданным.

Немного дней тому назад Манифестом Нашим оповестили Мы русский народ о войне, объявленной Нам Германией.

Ныне Австро-Венгрия, первая зачинщица мировой смуты, обнажившая посреди глубокого мира меч против слабейшей Сербии, сбросила с себя личину и объявила войну не раз спасавшей её России.

Силы неприятеля умножаются: против России и всего славянства ополчились обе могущественные немецкие державы. Но с удвоенной силою растёт навстречу им справедливый гнев мирных народов, и с несокрушимою твёрдостью встаёт перед врагом вызванная на брань Россия, верная славным преданиям своего прошлого.

Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли Мы оружие, но, ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой Нашей Империи, боремся за правое дело. В предстоящей войне народов Мы не одни: вместе с Нами встали доблестные союзники Наши, также вынужденные прибегнуть к силе оружия, дабы устранить, наконец, вечную угрозу германских держав общему миру и спокойствию. Да благословит Господь Вседержитель Наше и союзное Нам оружие, и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с жезлом в руках, с крестом в сердце.

Дан в Санкт-Петербурге, в 26-й день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же Нашего в двадцатое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

НИКОЛАЙ»