Текст книги "Алексеев. Последний стратег"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

   – Ещё бы. Засыпать тяжёлыми снарядами несколько вёрст наших позиций и не прорваться сквозь них? Это было бы нелогичной случайностью на войне.

   – Однако германская армия и её союзник наступают.

   – Главное для нас под Горлицей было то, что русский фронт был не прорван, а продавлен. Силовое давление и заставило наши войска отступить.

   – Союзники называют наше положение под Горлицей катастрофой.

   – Катастрофа одной армии в данном случае не стала катастрофой всего фронта. Так что в Париже зря бьют по России в колокола.

   – Дай Бог, чтобы хуже не было нам после такого продавливания. А то оперативная карта фронта наводит меня на грустные размышления.

   – Фёдор Фёдорович. Вы, конечно, оценили направление неприятельского удара от Кракова?

   – Ещё бы. Идут восточнее Варшавы тараном.

   – Таран для нас – это ещё полбеды. Если одновременно нанесут сильный удар из Восточной Пруссии, то весь вражеский замысел будет изображён на карте как гигантская клешня.

   – Вы, Михаил Васильевич, считаете такое реальностью?

   – Вполне.

   – Но ведь до этого наши армии вполне достойно отражали такие удары на Варшавском направлении.

   – Отбиваться можно с успехом раз за разом. Но может случиться, что какой-то удар мы не парируем. Особенно сейчас, когда не только «снарядный голод», но и нехватка винтовочных патронов даёт о себе знать. Для противника это не секрет.

   – А почему германцы не могут устроить Горлицу на Западном фронте?

   – У нас много мест, которые манят неприятеля своей слабиной. Всегда есть надежда нанести удар посильней, да ещё внезапно, и празднуй успех прорыва.

   – А на Западном?

   – Там линия фронта иного начертания. Да и фланги таковы, что их не обойдёшь. На севере море и Английский канал. На юге Швейцария, через которую немцы прорываться не будут.

   – Значит, в Париже, куда я убываю на днях через Архангельск, можно сказать, что за Русский фронт союзники в этом году могут не беспокоиться.

   – Пускай не волнуются. Хотя делают они это, как мне видится, больше на словах. И с первого месяца все требуют от нас жертв во имя долга перед Антантой.

   – Накипело, Михаил Васильевич?

   – Ещё как! Сами второй год копят силы и боезапас, а наши «малопатронники» спасают Верден на Востоке в гибельных атаках. А что такое сегодня атака пехоты, если у ней нет пушечной поддержки?

   – Знакомо мне всё это. В столице и Ставке посланцы союзных держав не дают покоя просьбами ни Верховному, ни государю.

   – ...Поэтому, дорогой Фёдор Фёдорович, напомните в Париже о том, что и у них есть союзнический долг перед Россией.

   – Напомнить-то я обязательно напомню. Только их интересы, что говорится, не про нашу честь...

...Алексеев, возглавив Северо-Западный фронт, стал «военным вождём» огромного числа войск. Фронт имел к середине июня в своём составе восемь армий (начиная по расположению от берегов Балтики – 5-я, 10-я, 12-я, 1-я, 2-я, 4-я, 3-я и 13-я). Последнюю армию из-за её «несчастливого» номера император Николай II в скором времени приказал назвать Особой армией, без номера.

Для сравнения: соседний Юго-Западный фронт имел всего три армии (8-ю, 11-ю и 9-ю). Граница между фронтами проходила в районе города Сандомира.

Историк-белоэмигрант Ю. Н. Данилов, оценивая новое назначение Алексеева, писал следующее:

«По числу дивизий, свыше двух третей всех сия перешло в подчинение генералу Алексееву, на которого таким образом выпала роль не только непосредственно руководить большей частью наших вооружённых сил, но и выполнять наиболее ответственную часть общей работы...».

Государства Центрального блока на Русском фронте теперь имели тоже два фронта. Германский Восточный фронт имел в своём составе пять армий (Неманскую, 10-ю, 8-ю, 12-ю и 9-ю) и армейскую группу Войрша. Фронтом руководили главнокомандующий Гинденбург с начальником штаба Людендорфом.

Вена создала против России Галицийский фронт в составе шести армий (1-й, 4-й, 11-й, 2-й, Южной и 7-й). Командовали фронтом (номинально) эрцгерцог Фридрих и (фактически) фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф. Разграничительной линией между фронтами союзников служила река Пилица.

Берлин и Вена при стратегическом планировании кампании 1915 года на Востоке исходили прежде всего из картины, которую давала даже школьная географическая карта. Граница линии фронта на ней имела форму дуги, обращённой своей выпуклой стороной на запад. Именно здесь, на территории Царства Польского, сосредоточилась главная группировка русских.

То есть географическая карта подталкивала генерала Гинденбурга и фельдмаршала Конрада к мысли взять русских в клещи. Два умудрённых полководца ухватились за эту идею, и она стала главной во всех их делах во второй кампании Мировой войны.

К такой идее их подтолкнул полковник Сект, начальник штаба германской 11-й армии. Во время проведения Горлицкой наступательной операции он 25 мая «пробился» на приём с докладом к главнокомандующему.

Сделав привычный доклад о делах 11-й армии под Горлицей, многообещающий начальник её штаба неожиданно для Гинденбурга сказал:

   – Ваше превосходительство, прошу разрешения доложить собственные предложения о действиях германских сил на Востоке после Горлицкой победы.

Такая просьба не удивила Гинденбурга. В отличие от сторонников «классической прусской военной школы», он умел ценить в подчинённых разумную инициативу. Поэтому немецкий главнокомандующий сказал коротко и просто:

   – Докладывайте, полковник.

Сект подошёл к огромной карте театра военных действий, решительно раздвинул плотную занавеску и взял в руки указку:

   – Ваше превосходительство, наша победа у Горлицы поставит русских в ещё более невыгодное стратегическое положение. Дуга на фронте примет более изогнутый характер.

   – Ну и что из этого?

   – Разбив русских у Горлицы, мы сможем отсюда быстро перенацелить главные силы германских войск в северном направлении.

   – Чего мы можем добиться в таком случае?

   – В случае несомненного, на мой взгляд, успеха русские армии в центре польских земель могут оказаться в мешке. Германская армия возьмёт противника в железные клещи.

   – Похвально, полковник Сект. Это полностью совпадает с моими предположениями.

   – В таком случае, ваше превосходительство, позвольте представить вам составленный моей рукой план будущего германского наступления. Естественно, вариант.

   – Не скромничайте, полковник. Ваша идея хоть и не нова, но вполне осуществима. Она заслуживает моего одобрения...

К тому времени официальный Берлин давал главнокомандующему на Востоке всё больше прав на инициативу в стратегических операциях.

Начальник германского Полевого Генерального штаба Генерал Фалькенгайн как-то в порыве откровенности сказал германскому императору Вильгельму II:

   – Ваше величество, Германии в этой Мировой войне грозят серьёзная опасность. Военные действия и на Востоке, и на Западе могут затянуться до бесконечности.

   – Что вас заставило сделать такой тревожащий вывод, генерал?

   – Германская военная сила всё никак не может взломать на западе фронт французов и англичан, чтобы ринуться на Париж.

   – А на востоке?

   – Территория России пугает своими просторами. Германские и австрийские армии могут на них просто затеряться.

   – Тогда надо спешить. Как начальнику моего штаба приказываю вам: развяжите на востоке руки генералу Гинденбургу. Пусть он получит право на проведение любых своих операций.

   – Приказ понят, ваше величество. Сегодня же у меня будет разговор с Гинденбургом.

Так генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург смог отстоять свою идею нанесения двух ударов силами Неманской армии генерала пехоты Фрица фон Белова и армии генерала от артиллерии Макса Карла Вильгельма фон Гальвица. Все остальные германские войска, и союзники австро-венгры в том числе, должны были обеспечивать успех этих двух ударных армий.

Надо сразу сказать: стратегическая задумка германского полководца Пауля фон Гинденбурга на кампанию 1915 года имела успех. Не признать победы немецкого оружия на северном участке Восточного фронта просто невозможно.

Реализация плана окружения русской группировки в Польше началась летом. Одновременно проводилось три наступательные операции. Это был прежде всего удар группы армий Августа фон Макензена (в группу входила германская 11-я армия и австро-венгерская 4-я). Двумя другими ударами были тщательно спланированные штабом генерала Людендорфа Риго-Шавельская и Наревская операции.

Генерал-фельдмаршал Макензен прославил себя Горлицким прорывом, имея под своим командованием наиболее боеспособные корпуса, специально переброшенные на Восточный фронт с Западного. Тогда из его 11-й армии была создана действительно мощная ударная группировка: Сводный, Гвардейский, 41-й резервный и 10-й армейские корпуса, австрийские 6-й корпус и кавалерийская дивизия. Всего около 357 тысяч человек, 1606 орудий, 756 миномётов. Державшая здесь оборону русская 3-я армия генерала Радко-Дмитриева хотя и сопротивлялась, но была вынуждена с огромными потерями отступить.

Но это были ещё не все боевые заслуги генерал-фельдмаршала фон Макензена перед германским императором. Его армия вернула обратно австрийскую крепость Перемышль, хотя и разрушенную, с боями взяла назад Львов, который союзники уступили практически без боя.

Галицийская катастрофа Юго-Восточного фронта заставила армии соседнего Северо-Восточного фронта с боями оставить большую часть территорий Польши и Литвы. В противном случае армии Алексеева могли оказаться в «мешке».

Умело организованный отход сорвал все планы высшего командования Германии окружить русские армии в Царстве Польском. Заслуга в этом Михаила Васильевича Алексеева, успешно разрешившего столь сложную задачу.

К чести полководцев династии Гогенцоллернов, они признавали талант русского главнокомандующего. Об этом, в частности, свидетельствует в своих мемуарах Эрих фон Людендорф:

«Как я и ожидал, продвижение союзных армий в Польше и к востоку от Вислы выражалось во фронтальном преследовании с непрерывными боями. И здесь всё предпринимались безрезультатные попытки окружить русских, а русская армия сравнительно благополучно уходила под нашим натиском, часто переходя в ожесточённые контратаки и постоянно пользуясь болотами и речками, чтобы, произведя перегруппировку, оказывать долгое и упорное сопротивление».

Людендорф не называет здесь имя главнокомандующего Северо-Западным фронтом русских. Но речь идёт об алексеевских армиях, которые сводили на нет все попытки германцев их окружить и «сравнительно благополучно» отходили на новые рубежи.

…Наступление группы генерал-фельдмаршала Макензена в составе всё тех же двух армий – 11-й германской и 4-й австро-венгерской началось 13 июня. Удар наносился в полосе между реками Вислой и Западном Бугом. Однако сопротивление здесь армий Юго-Западного фронта преодолевалось атакующими с большим трудом и ценой немалых потерь. В итоге войска Макензена дальше рубежа городов Люблина, Холма не прошли.

Не имела ожидаемого пространственного успеха и тщательно продуманная операция 12-й немецкой армии генерала Гальвица. Германскому командованию удалось создать довольно ощутимый перевес против занимавших здесь позицию 1-й русской армии генерала от кавалерии А. И. Литвинова и 4-го Сибирского стрелкового корпуса из состава левофланговой 12-й армии.

Русские в полосе наступления германцев имели 107 тысяч человек и всего 377 орудий. Под командованием Гальвица сосредоточилось 177 тысяч человек, натиск которых обеспечивали 1255 орудий, в том числе и тяжёлых. Преимущество в мощи артиллерийского огня у атакующих над обороняющимися было в четыре раза!

Перед началом боев на этом рубеже у главнокомандующего Северо-Западном фронтом состоялся разговор с генералом Литвиновым. Алексеева беспокоило то обстоятельство, что на стол начальнику разведотдела фронта стали – каждодневно ложиться донесения о необычной оживлённости неприятеля на полосе фронта от реки Розоги в районе Мышинец до реки Вислы у города Плоцка. То есть на линии примерно в 140 километров.

   – Александр Иванович, что сегодня наблюдается на той стороне?

   – С передовой доносят: и днём и ночью прослушивается стук топоров. Вчера было дано приказание командирам дивизий усилить разведку.

   – Результаты есть?

   – Есть, Михаил Васильевич. В двух местах на той стороне обнаружено сооружение новых батарейных позиций. Одна вооружена мортирами крупного калибра. Вторая достраивалась.

   – Ваш вывод?

   – По всей видимости, немцы или усиливают систему своей обороны, опасаясь нашего наступления. Или...

   – Или намерены наступать сами. Так?

   – Выходит так, Михаил Васильевич.

   – Состояние вашей армейской позиции на сегодняшний день? Доложите.

   – Позиция состоит из двух линий обороны. Расстояние одной от другой 5-6 километров. Линия оборудована в инженерном плане только первая. И то только относительно. Времени у нас было маловато.

   – Сооружение тылового оборонительного завершено?

   – Так точно. От второй оборонительной линии он отстоит на 15-16 километров и занят войсками.

   – Первая линия надёжна?

   – Окопы вырыты полного профиля. Для людей отстроены убежища, но огня тяжёлой артиллерии они, конечно, не выдержат. Перед позициями установлены проволочные заграждения, хотя с колючкой у нас большая проблема.

   – Колючей проволоки не хватает и в других армиях. Ускорьте рытье окопов и ходов сообщений в полный рост человека. Создавайте, по возможности, искусственные препятствия, различные ловушки.

   – Михаил Васильевич, всё это делается с восхода и до захода солнца. Но много болотистых мест или почва песчаная в сосняках.

   – Тут уж изворачивайтесь. Проблемы со снабжением боезапасами есть?

   – Есть. Винтовочных патронов в полках совсем мало. Несколько тысяч солдат из последних маршевых пополнений прибыли в армию без винтовок. Где их брать?

   – Александр Иванович, сегодня же я поставлю задачу фронтовому тылу. Пусть добывают хоть берданки.

   – Берданки, Михаил Васильевич, сами знаете, в ближнем бою – не трёхлинейка. Дальнобойность не та и скорострельность тоже.

   – Снаряды как?

   – Со снарядами ситуация складывается хуже всего. Начальник артиллерии армии представил мне рапорт с предложением установить дневную норму расхода снарядов по пять штук на один артиллерийский ствол.

   – Вы утвердили такую норму?

   – Утвердил. В случае атак немцев где-либо по фронту армии к обеду можно будет уповать только на штыки и солдатскую стойкость. Батареи замолчат после первых залпов. Поэтому, Михаил Васильевич, прошу подбросить армии боеприпасов.

   – Обещанный тылом Ставки эшелон со снарядами Брянского завода уже на подходе. Ваша просьба будет обязательно удовлетворена, но пока только частично.

   – На том спасибо.

   – Александр Иванович. Ещё раз прошу усилить разведку приготовлений в армии Гальвица.

   – С наступлением темноты полковые команды разведчиков начинают искать пути прохода через вражескую позицию.

   – Пусть не занимаются взрывами, ночными диверсиями и прочими лихими налётами. Надо брать языков и доставлять их на свою сторону.

   – Такие наставления полковые охотники получают каждый раз. Но с партизанщиной трудно бороться.

   – Одно дело заниматься партизанщиной, если фронт стоит, другое – когда на той стороне что-то готовится...

Генерал Гальвиц тоже пользовался данными своей разведки. Да ещё информацией, полученной благодаря перехвату радиодонесений русских. Его план наступательной операции, утверждённый главнокомандующим Гинденбургом, состоял в следующем. Наблюдая за действиями гарнизона Новогеоргиевска, который мог совершить сильную вылазку, удар нанести на участке шириной всего в 36 километров на Прасныш. Это при учёте того, что немецкая армия занимала линию фронта в 140 километров.

На участок прорыва Гальвиц стянул до семи пехотных дивизий и 860 орудий. На каждый орудийный ствол было припасено от 600 до 1000 выстрелов. Такие запасы снарядов для русских виделись несбыточной мечтой. Поэтому штабисты Гальвица могли в своих расчётах гарантированно считать контрбатарейную борьбу выигранной ещё до начала наступления на Прасныш.

На намеченном участке прорыва позицию держали всего две дивизии сибирских стрелков. Армейский резерв составляла 1-я Сибирская стрелковая дивизия, которая стояла в суточном переходе. Так что германцы в начале Наревской операции имели подавляющее превосходство и в живой, и в огневой силе.

Наступление началось в 5 часов 30 минут 30 июня, на рассвете летнего дня. Шквал артиллерийского огня методично разрушал первую линию русских окопов в течение четырёх-пяти часов. Артподготовка завершилась миномётными залпами. После этого семь дивизий немецкой пехоты (по одной на пять километров фронта!) пошли в первую атаку.

Сибирские стрелки, потерявшие от артиллерийского огня до трети своего состава, отбивались столь мужественно, что германцы смогли пробиться ко второй линии окопов только под самый вечер. То есть за световой день атакующие немецкие дивизии прошли вперёд всего на пять-шесть километров, со «средней скоростью» по несколько сотен метров час, которые давались им с неимоверным трудом и большими потерями в людях.

Штаб: Северо-Западного фронта был поднят на ноги ловле первого залпа, прозвучавшего под Праснышем. Алексеев сразу же связался с командующим 1-й армией:

   – У аппарата генерал Литвинов. Прошу комфронта.

   – Алексеев слушает. Докладывайте.

   – Сегодня в 6.30 на позиции 2-й и 11-й Сибирских дивизий начался артналёт. Не просто батарейная стрельба, а шквал огня. Стреляют орудия крупного калибра, которых до сих пор на этом участке замечено не было;

   – Германцы начали атаку?

   – Пока нет. Но с передовой докладывают, что их пехота начинает скапливаться в передовой траншее.

   – Дивизионная артиллерия ведёт ответный огонь на подавление вражеских батарей?

   – Такой приказ мною отдан. Но у моих пушкарей снарядов только на час боя.

   – А неприкосновенный армейский запас?

   – Я приказал использовать его только для отражения атак по живой силе.

   – Верно. Держитесь за каждую линию до последнего. Сибирские стрелки – бойцы надёжные. Должны выстоять.

   – Есть держаться, Михаил Васильевич...

Действительно, две дивизии сдерживали большую часть вражеской армии, перешедшей в наступление до полуночи. В ночь на 1 июля генерал Литвинов приказал сильно поредевшим полкам сибирских стрелков отойти на тыловой оборонительный рубеж и занять линии окопов. Там уже находилась поднятая по тревоге армейская резервная 1-я Сибирская стрелковая дивизия. В тот день германцы трофеев почти не захватили, если не считать подбитые пушки и брошенные полевые кухни.

Алексеев принимал все возможные меры, чтобы локализовать участок прорыва армии генерала Гальвица. Первое, что он сделал, это приказал соседям Литвинова – 2-й и 4-й армиям передать ему часть своих войск. Такой же приказ получил и начальник гарнизона Новогеоргиевской крепости. Оттуда была взята распоряжением главнокомандующего фронтом часть снарядных запасов к полевым орудиям.

Утром 1 июля у Алексеева состоялся очередной разговор с Литвиновым.

   – Александр Иванович, полки соседних армий к вам прибыли?

   – Ещё не всё, что было сказано в телефонограмме. Те батальоны, что подходят, сразу же размещаем на тыловой позиции.

   – Часть гарнизонной пехоты Новогеоргиевска тоже направлена к вам. Оттуда в полдень должен прибыть обоз со снарядами для полевых пушек. К вечеру подтянется ещё один. Как ведут себя немцы?

   – С рассвета начали атаки наших окопов. Атакуют только после артналёта. Часть своих батарей генерал Гальвиц успел переместить через первые две наши линии траншей.

   – Как ведут себя в бою сибирские стрелки?

   – Выше всяких похвал, Михаил Васильевич. Немцы уже столько раз откатывались назад под их контратаками.

   – Пусть полковые командиры не скупятся на наградные листы. Каждого бойца-героя этих дней представлять к Георгию, к медали.

   – Спасибо. Ваша просьба будет доведена до всех начальников в дивизиях.

   – Ещё одно. В деревнях, в других населённых пунктах старайтесь превратить каждый дом, мельницу, амбар в стрелковую ячейку. Цепляйтесь в ближнем бою за каждое каменное строение. Пусть германцы берут его только штурмом.

   – Такой приказ мною отдан.

   – Последнее. Участите контратаки. Старайтесь погасить наступательный пыл германцев...

Атакующий порыв дивизий армии генерала Гальвица за двое суток боев действительно угас. Но командующий армией увеличил число пехотных дивизий до десяти. Теперь каждая из них шла вперёд на участке всего в три с половиной километра. Германской артиллерии был дан приказ не жалеть снарядов для поддержки атак пехоты.

Усилия Алексеева дали свой результат: через два дня на участке прорыва оборону держало четыре с половиной дивизии. Но против них действовало уже десять неприятельских, отборных, доказавших в прежних боях свои бойцовские качества.

Литвинов выполнил приказ главнокомандующего о превращении населённых пунктов в районе Прасныша в узлы обороны. Небольшие городки Рожаны, Сероцк, Пултуск стали для наступающих германцев неодолимыми препятствиями. Здесь каждый каменный дом был превращён в стрелковую ячейку, подходы к городкам и улицы хорошо простреливались пулемётами. Да и снарядов у русских полевых батарей стало больше благодаря внушительным запасам ещё довоенного времени крепости Новогеоргиевск.

Последним распоряжением генерала Гальвица стал приказ с ходу форсировать реку Нарев. Немцы заранее припасли немалое число лодок, собранных даже с морского балтийского побережья. Но все попытки форсировать водную преграду заканчивались безуспешно.

За шесть суток Наревской операции, известной в военной истории ещё и как Праснышское сражение, наступавшей 12-й германской армии удалось ценой больших потерь оттеснить русских к реке Нарев, продвинувшись вперёд на 25-30 километров.

Успехи наступления армии Гальвица оказались столь скромны, что германское верховное командование на Востоке решило продолжить операцию. Новый удар немцев в ночь на 10 июля оказался внезапным.

Гинденбург многое рассчитал правильно. Связав главные силы обороняющихся русских боями за овладение Пултуском и Рожанами, германцы перешли Нарев. Теперь им открывался путь на важный перекрёсток нескольких дорог – город Седлец. Но на Пути армии генерала Гальвица встали форты Новогеоргиевской и Осовецкой крепостей, которые прикрывали переправы через реку Неман. К тому же в междуречье Нарева и Западного Буга оказалось много болот. Наступление немцев было остановлено.

Наревская операция стала поучительной для обеих сторон. Поэтому не было случайным то, что главнокомандующий Алексеев в дни наступившего затишья собрал у себя на военный совет командующих армиями. Вопрос обсуждался один: как действовать при новых попытках германцев прорвать линию фронта. Доклад делал сам Михаил Васильевич:

   – Как протекало само сражение, вы уже знаете. Подчёркиваю то, что с ходу перейти через Нарев армия Гальвица не смогла. Вопрос ко всем: что помешало неприятелю получить оперативную свободу действий после преодоления полосы нашей обороны?

   – Крепости Новогеоргиевск и Осовец. Они прикрыли со своими фортами фланги наших оборонявшихся войск.

   – Но это ещё не все причины. Есть ещё одна немаловажная, о которой, как я вижу, готов доложить генерал Литвинов.

   – Вторым залогом отражения вражеского наступления стало то, что в целях обороны задействовались случайные и малоподготовленные тыловые рубежи. Прежде всего сёла и города под Праснышем. Одно дело – бой в поле, другое – штурмовать каждый каменный дом во встреченной по пути деревне.

   – Правильно, Александр Иванович. Значит, я не случайно вас представил к Георгиевскому ордену 3-й степени. Что ещё было в армейской копилке в дни боев?

   – Солдатская стойкость и смекалка. Инициатива ротных командиров, вчерашних досрочно выпущенных юнкеров и унтер-офицеров.

   – То есть Александр Иванович хотел нам сказать, что Русская армия обладает прекрасным людским материалам. Только надо позаботиться о том, чтобы он до конца остался верен Отечеству и воинскому долгу перед ним.

   – Почему вы так говорите, Михаил Васильевич?

   – Контрразведка фронта стала докладывать о том, что в тыловые части армий начали проникать лица сугубо гражданские, агитирующие против правительства. И что самое преступное – против войны Отечественной.

   – Тогда надо принимать какие-то действенные меры. Есть же у нас на фронте отдельные эскадроны жандармов из Вильно и Варшавы.

   – В нашей армии военной полиции нет. Потому прикажете полковым священникам в проповедях лишний раз напоминать людям о своём долге перед Богом, царём и Отечеством. Офицеры должны быть во всём примером для нижних чинов. Провести беседы по полковым историческим летописям.

   – Надо отдать приказ контрразведке, чтобы она поставила заслон перед печатными изданиями, которые тайно забрасываются в воинские части.

   – Соответствующий приказ мною уже отдай. Армия должна воевать, а не прислушиваться к голосам агитаторов из гражданских лиц.

   – Стоит ли, Михаил Васильевич, опасаться каких-то говорунов – недоучившихся студентов и беглых ссыльных. Не в них опасность, а в неприятеле.

   – Германцы победу у нашей армии не вырвут. А вот когда взбунтуется фронтовой тыл, мы и можем потерять победу, добываемую ценой солдатской крови. Вот в чём опасность для России...

Генерал-фельдмаршал Гинденбург не мог расстаться с мыслью провести на северном участке Восточного фронта операцию на окружение. Вместе с начальником штаба Людендорфом он сутками «колдовал» над фронтовой картой, выискивая то место, где можно было с известной долей уверенности в успехе прорвать позицию противника. Прорвать, вклиниться и отрезать хотя бы несколько корпусов, а то и армию.

Гинденбург так высказал свою сокровенную мечту начальнику штаба:

   – Мой Людендорф. Сейчас уже не то время, когда армиями могли маневрировать на поле битвы. Фронты зарылись в землю.

   – Но, господин фельдмаршал, русский фронт – не французский. Здесь хороший выбор для атакующего кулака из прусской стали.

   – Сталь из русского города Златоуста ни в чём не уступает крупповской. Поэтому все наши надежды на «польский мешок» исчезнут, когда противник любезно подарит нам город Варшаву и Привислье.

   – На что тогда приходится нам надеяться?

   – Только на то, что где-нибудь генералы русского царя зазеваются. И Тогда мы сможем отсечь у них хоть корпус, хоть одну дивизию. И это будет наш оперативный успех...

В итоге родилась идея проведения Риго-Шавельской наступательной операции. Но и она носила только ограниченный характер, так и не став по исполнении стратегической, значимой для всего Восточного фронта. Размах операции, как показали бои, был далеко не тот.

Проведение операции возлагалось на Неманскую армию генерала Отто фон Белова. Он имел под своим командованием 17 боевых единиц: шесть пехотных и две кавалерийские дивизии, две пехотные и две кавалерийские бригады, два отдельных отряда. Всего до 120 тысяч человек при 600 орудиях.

Немцам на участке Рига-Шавли противостояла русская 5-я армия, которой командовал генерал от кавалерии П.А. Плеве. Силы её были по числу людей примерно равными с неприятельской Неманской армией: 117 тысяч человек (включая 10 тысяч невооружённых). Плеве имел под своим командованием четыре пехотные и шесть кавалерийских дивизий, три пехотные и две кавалерийские дивизии. Но русские уступали, и существенно, противной стороне в артиллерии. 5-я армия имела всего 365 орудий. Своё наступление Неманская армия начала в 8 часов утра с форсирования реки Виндавы. Немцы сразу же начали свой излюбленный манёвр двойного охвата в соответствии с доктриной генерал-фельдмаршала Альфреда фон Шлиффена, известного военного теоретика. Генерал Плеве связался со штабом фронта:

   – Докладываю, Михаил Васильевич. Немцы форсировали реку Виндаву на моём правом фланге. Бои идут с ожесточением.

   –  Противник пытается взять вас в кольцо?

   – Вероятно, да. Он усилил давление на Шавли. В случае успеха дивизии армейского центра могут оказаться в мешке.

   – Что вы решили предпринять?

   – Я намерен отдать приказ об отступлении, чтобы вывести войска из-под двойного удара.

   – Павел Адамович, вам известно требование Ставки «ни шагу назад»?

   – Известно. Но расплачиваться за упорство судьбой нескольких дивизий я не намерен.

   – Хорошо, я постараюсь поддержать вас перед Верховным. Но отход ведите только методом активной обороны.

   – Дивизии отводите от рубежа к рубежу. Постоянно контратакуйте немцев. Не позволяйте им обходить себя.

   – Ваши приказания, Михаил Васильевич, я постараюсь исполнить.

   – Самая главная лично ваша задача – избежать шлиффенского мешка...

С задачей избежать двойного охвата русская 5-я армия справилась успешно. Но немцы в итоге овладели на литовской земле городами Шавли и Поневежем. На этом 12-дневное сражение в Прибалтике завершилось.

Однако, захватив Поневеж, германские войска поставили под удар стык двух русских армий – 5-й и 10-й. И в штабе фронта, и в Ставке опасность поняли сразу. Алексеев добивается у великого князя Николая Николаевича разрешения на передачу в состав 5-й армии резервных дивизий: двух пехотных и одной кавалерийской. Одновременно на защиту Риги перебрасывается 12-я армия генерала от инфантерии А. Е. Чурина.

Последним успехом наступления Неманской армии стал захват города Митавы. Немцы быстро закрепились на новых рубежах, успешно отражая контратаки русских при помощи силы артиллерийского огня.

В городе Холме Верховный главнокомандующий России великий князь Николай Николаевич-младший провёл совещание высшего командного состава. На нём решался один-единственный вопрос: как воевать дальше? Начать подготовку новой широкой наступательной операции, что желали в Париже и Лондоне, или перейти к стратегической обороне.

На холмском совещании высшего русского генералитета выступал и Алексеев, отстаивая интересы своего фронта:

   – Я со своим штабом разделяю мысль Ставки о переходе к стратегической обороне.

   – Вы, Михаил Васильевич, согласны с идеей спрямить Восточный фронт?

   – Для нас это крайне важно. В противном случае мы будем постоянно находиться под угрозой сильных фланговых ударов и возможных окружений.

   – Но окружить значительные наши силы ни Гинденбургу, НИ Конраду пока не удавалось.

   – Действительно, не удавалось. Но при выходе наших войск из-под угрозы окружения армии несли неоправданнее потери. Гибли тысячи бойцов, утрачивались тылы, артиллерия.