Текст книги "Благодать (СИ)"

Автор книги: Алексей Титов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава V

Глава V1

Иван нажал кнопку отбоя, и присел на краешек стула. Это уже не любовь, – подумал он, – скорее – дань традиции.

Неизвестно, как бы всё сложилось, не брось его Маша тогда за месяц до свадьбы. Её поступок, непонятный и неожиданный от любой другой девушки, но вполне прогнозируемый от Маши, вверг его в тоскливую злость. Каковую топил в водке что-то с полгода, деградировав за время беспросветно угарного существования совершенно. Так, что вполне слился с пропитым сообществом нахаловских алкашей, поначалу настороженно и опасливо относящихся к попыткам нормального с виду парня влиться в спитое содружество, а после уже самих зазывно машущих руками, когда он с больной с перепою головой шатался по окрестностям в поисках опохмелиться. В таком виде и нашел его однажды Григорий Иванович, представительный мужик в хорошем костюме, который выделялся среди потрепанных одежонок алкашни у «наливайки», где они познакомились, так, что Григорий Иванович мог с равным успехом стоять за перекошенным столиком в скафандре. Дело было плевым, объяснял новый знакомый: надо было только прилепить к паре столов в одной конторе по пластиковой коробочке. Промышленный шпионаж, пояснил Григорий Иванович, смущаясь и отводя глаза так, что за дымчатыми стеклами очков в золотой оправе видны были лишь белки. И расплатился авансом, сунув в трясущиеся руки ошалевшего от такого счастья Ивана сумму, эквивалентную в его тогдашнем восприятии мира морю водки. А в довесок вручил пакет с парой желтоватых коробочек, навроде мыльниц, и схему расположения мебели в офисе, с парой крестиков, намалеванных несколькими штрихами шариковой ручки. Иван решил, что избавится от коробочек, как только благодетель скроется из поля видимости – ни в какой офис он проникать не собирался, гораздо более увлекательным представлялось конвертировать полученную сумму в жидкость, гасящую сомнения, но воспламеняющую надежды. А Григорий Иванович, кашлянув и встряхнув Ивана за ворот, сказал немного смущенно, что, дескать, извиняется за вторжение в личную жизнь и всё такое, но уже позаботился о том, чтобы узнать, где Иван обретается. Именно так и сказал, обретается, что на какой-то миг всколыхнуло в душе обиду, но пара глотков крепкого пива – и пришло спокойное, понурое понимание того, что очкарик прав – жизнью это было назвать сложно. И Иван, сделав еще глоток и с видимым сожалением разглядев за темным стеклом, что в бутылке осталась лишь пена, вдруг вспомнил, что с неделю назад какая-то синяя «калина» попадалась ему на глаза повсюду, куда ни приволакивали его ноги, и он хотел даже подойти и поинтересоваться, не надо ли помочь или, ну, там, хоть на пивас выпросить. Неужто это они его пасли? Он запрокинул бутылку над головой, вытряхнул в рот горькую пену, размазал языком по нёбу. На себя было наплевать – родителей всё ещё было жаль. Мысль отказаться просто не пришла тогда в голову.

Пришлось идти. Офис не охранялся, и обнаруженный приклеенный скотчем к оборотной стороне схемки ключ без проблем открыл замок. Иван вжал голову в плечи, ожидая треньканья сигнализации или хоть сонного «стоять!». Ничего – только сквозняк зашебуршал в пластиковых жалюзи и прошелестел в листах бумаги в лотках принтеров. Иван, чиркая зажигалкой и то и дело вполголоса матерясь, когда натыкался на стулья да корзины для бумаг, разыскал обозначенные столы и прилепил коробочки к низам столешниц. Коробочки были малы, но мощности их содержимого хватило на то, чтобы на следующий день вышибить в офисе все стекла и ранить троих сотрудников, включая директора. Иван узнал об этом из утреннего выпуска городских новостей. И решил, что с этого дня ни капли в рот не возьмет. Здоровье свое он губить не намеревался, а что до тех офисных бедолаг – ну, просто им не повезло. Потом к его дому подъехала белая «ауди», из которой вышли два толстолобика в спортивных костюмах. Пацаны явно не тренажерный зал искали. Вразвалочку подошли к дому, посмотрели на табличку номера и, одновременно кивнув, затарабанили в калитку. Почти синхронно.

Оказалось – заказчики. Иван ошалел и оробел от столь стремительного роста своей популярности. И стоило бы насторожиться, но – испугался реальных пацанов больше возможных последствий. Какие бы причины ни толкали людей на тропу преступного промысла, Иван, как не раз потом себе признавался, пошел по ней из трусости. И, трясясь от страха, поджег тогда, по наущению пацанов из белой «ауди», гараж, спалив ко всем чертям неведомо чью тачку. Заплатили копейки, но и от них Иван готов был откреститься, лишь бы отвязались. Не случилось. Наоборот, работенки прибавилось.

Теперь Иван уже сам не занимался мелочевкой – на него работали другие, он же неплохо себя чувствовал в кресле директора фирмы «Блажь», которая официально торговала газовым оборудованием, втихую же занималась доставлением мелких неприятностей конкурентам по бизнесу заказчиков. В неафишируемых услугах, оказываемых сотрудниками фирмы, значились поджоги, аварии, проблемы с таможней или налоговой, да хоть с той же СЭС – на выбор. Была и пехота – куда ж без них, родимых: бабки с должника отжать или просто зашугать, бойцам все было в охотку.

В силу разносторонности коммерческих интересов подпольной деятельности фирмы, Иван имел множество осведомителей, вольных и поднаемных, потому ему не составляло никакого труда отслеживать все Машины перемещения, будь на то его желание. А оно его посещало частенько. Он следил за девушкой, пытаясь объяснить самому себе это не нелепой мечтой возродить отношения, к коим возврата – по прошествии стольких лет – и быть не может, а желанием иметь возможность оказаться рядом с нею в трудную минуту. Эта самая минута представлялась слишком умозрительной, учитывая отеческое к падчерице отношение Кирюши. Кирюшины отморозки несколько раз сталкивались лбами с Ивановыми, и Иван ощущал себя словно на разделочной доске лежащим, когда Кирюша смотрел на него своими свиными глазками и интересовался, не пора ли пронырливому пацанчику укоротить нос в самом прямом смысле. Знай своё место, гундосил Кирюша, и Иван ощущал, как волосы шевелятся на затылке от одной только мысли, что будет, если жирный ублюдок догадается, что Иван если и пересек ему дорогу, то не коммерческим интересом влекомый, а лишь для того, чтоб к Машеньке поближе оказаться, хоть в информационном плане. Странно, но, будучи представлен Машей отчиму как жених, Иван ожидал, что Кирюша запомнит его на всю жизнь, а вот – стоило алкоголю немного поработать над Ивановым лицом да переживаниям – тронуть виски сединой, и Кирюша не узнал его, или старательно делал вид. Жир, покрывающий мимические мышцы Кирюши, делал выражение его рожи стабильно отекшим вниз в выражении брезгливости.

Услышав рассказ очередного Машиного соглядатая, Иван привычно расплачивался, скидывал фотки с телефона или фотоаппарата на жесткий диск компьютера, выпроваживал сексота и, закрывшись в кабинете, принимался составлять коллажи. Если раньше они представляли собою мозаику разновеликих, наслаивающихся друг на друга портретов в массе ракурсов, то теперь больше походили на попытки из обрывков, клочков, собрать образ, целостность которого ускользала. Это злило. Он чувствовал себя опоздавшим на поезд пассажиром – стоит на перроне с чемоданом, полным старыми шмотками воспоминаний и глядит в проносящиеся всполохи окон чужой жизни.

Маша не может просто так выкинуть его из памяти. Он не позволит. Вот и сегодня – позвонил на радио. Не веря в удачу, слушал какое-то время Лизу, потом спохватился, поняв, что зачарован ее голосом и будто плывет, мыслями отдаляясь от темы, ради которой позвонил. Его каждый год терзали сомнения насчет даты: Машин день рождения приходился на пятнадцатое, её матери – на восемнадцатое, или наоборот. Разумеется, наводил справки, а что толку-то: Маша с Ларисой Васильевной так долго говорили о путанице и несоответствиях истинного документальному, что заморочили его совершенно, и он бы, разумеется, разобрался со всем потом. Вот только «потом» ничего не было.

Эх, Машенька… Он вздохнул, покосился на трубку в руке. Чего-то Гарики не вызваниваются с докладом. В руке зазудело, и он поморщился: Гарик – вспыхнул дисплей телефона.

– Аллэ, Иван? – Гарик-младший, с этим своим акцентом.

– Ну, а кто ещё, по-твоему? Что там у вас?

– Аны нас чут нэ ухадокалы! – возбужденно и, как показалось, радостно, прокричал Гарик в трубу, и Иван сморщился, надавливая на кнопку уменьшения громкости динамика.

– В смысле? – Что, Машка со своим педрилой заметили этих дебилов? Да не – голос Гарика не был бы таким жизнерадостным.

– Машка твой в фуру чшут нэ заехала. Уф. Пронэсло. Я с сапрафкы сфону, с Кусмынок, понал?

– Нет. И хорош стебаться, нормально говори! – Иван вцепился рукой в собственное колено так, словно это была маленькая тупая башка Гарика. – Из Кузьминок? В машине есть еще кто, кроме неё и этого…

– Вроде есть, а вроде – нет, – сказал Гарик практически без акцента, но оттого не более понятно.

– Вы чего там, опять с братаном обкурились, твою мать?

– Мать не трожь, – сказал Гарик так, что Иван едва язык себе не откусил. – Ну, голова, вроде, еще одна видна, сзади, или подголовник – стекла темные, не видно. Понял?

– Да что ты заладил: «понял» да «понял»… Давайте, дуйте за ними до самого места, с меня причитается, Понял?.. Тьфу, ты…

– Понал! – включил акцент Гарик. – Только жип заправым.

– Не «жип», а джип, понал? – поправил Иван автоматически и нажал кнопку разрыва соединения.

Ага, значит, Машка поздравление услышала, решил Иван. Ну, пора бы о себе и лично напомнить. Нервишки потрепать, да самому встряхнуться – порка эмоциями здорово прочищает мозги.

Вещи собрал спозаранку, так что оставалось только забрать со стоянки тачку и – в путь. У входной двери он открыл шкафчик, скрывавший электрощиток и пару полок под ним, вытащил небольшую сумку с документами и ключами. Выудил те, что от замка зажигания и блокиратора, сунул в передний карман джинсов. Пересчитал деньги. Тридцать «штук» с мелочью, должно хватить. Не удержался, пересчитал еще раз. А потом еще. Стянул пачку резинкой и опустил во внутренний карман спортивной куртки. Ощупал кобуру с газовой «пукалкой» под мышкой, будто тяжесть, оттягивающая плечо, не достаточно явственно свидетельствовала, что пистолет он взял. Не Бог весть, что, однако ж не таскать за собой карабин. Иван прошел в спальню, расстегнул молнию «найковской» сумки, лежащей на неубранной постели, вытащил из-под пакетов с бельем две коробки патронов, переложил их наверх. Ну, вроде, все. Всё – так всё, прекрати, в таком случае, их пересчитывать, сказал он сам себе – пальцы ощупывали содержимое одной из коробок. Швырнув коробку обратно, он прикрыл патроны парой блоков сигарет. И едва удержался от того, чтобы сдвинуть блоки в сторону и убедиться, что коробки всё же положил. И рывком застегнул молнию.

Телефон всё не звонил. Он понимал, что Гарики сообщат новости еще нескоро, но, мучимый сомнениями, а вскоре уже почти уверенный, что может и не услышать звонок, настроил громкость мелодии на всю, проверил режим вибрации. Сдуру начал набирать свой номер, чтоб проверить. Плюнул. Походил по квартире, выпил пару чашек кофе, включил телек, выключил, перебрав все каналы; решил послушать музыку и тут же убавил громкость; съел остатки клубничного рулета, опять кофе; взял в руки книжку и, рухнув в кресло, прочитал страниц пятнадцать, пока не отложил чтиво в сторону, озадачившись вопросом, о чем там, собственно, шла речь. Телефон молчал.

Схватив сумочку с документами, выскочил из квартиры. Помялся с полминуты у соседской двери, потом нажал на оплавленную кнопку звонка, будучи абсолютно уверен, что дома никого не окажется – хоть был будний день, что в принципе безработным соседям было по барабану, всё ж у них могли быть дела. И изрядно удивился, когда дверь открылась и явила взору полуодетого, помятого Васю, вслед за которым на площадку выползла пропитавшая их с Надюхой жилище вонь дешевых сигарет и тел, вонючих, словно порами уже не пот, а сивуху выделявших. Судорожно сглотнув – в горле запершило, – Иван протянул Васе ключи:

– Васёк, я за машиной по-быстрому смотаюсь, ага? Посиди у меня пока – может, на домашний кто позвонит. Покарауль, лады?

– Слышь, сосед, у тебя это самое…

– В холодильнике возьмешь, пиво, ну, или водку, там… Только давай без фанатизма. И Надюху не тащи – заблюет опять всё.

– А то! – взгляд Васи немного прояснился. – Я ее, суку, видеть не могу. Уже и из подвала достала. Пришлось домой тащиться, чтоб там хоть кайф мне не ломала. Дам денег, а как нажрется – свалю опять к себе. У нас там, под землицей, спокойней.

– Ты, блин, как зомбак какой говоришь, – сказал Иван. – Совсем мозги пропил. Ладно, если что – скажешь, в аптеку спустился. Да, кстати, насчет «спустился». Извиняй, но запашок от тебя, как из коллектора

– А чё извиняться-то? Насчет коллекторов прав ты, завязывать надо. Наверху-то уж как-то не по себе. А там зато ко мне женщина приходит, – сказал Вася загадочно и потрогал назревающий под глазом синяк.

– Ну да, конечно, – сказал Иван. – А под глазом у тебя – засос. Ладно, ловелас, погнал я. Одна нога здесь, другая – там.

Прыгая через четыре ступеньки, спустился вниз и одушевленной ракетой вылетел на улицу, наперерез выруливающему из подворотни такси.

На стоянке его слегка огорошило сообщение о задолженности, каковую он, конечно, погасил, с одной стороны четко помня, что пару недель назад платил за месяц вперед, с другой – испытывая сомнение: может, денег тогда с собой не было, а потом просто вылетело из головы. Одолевавшее его с недавних пор ощущение странного раздвоения походило на то, как будто, оказавшись на развилке своего жизненного пути, он пошел одновременно двумя дорогами, причем ни одна не казалась миражом, обе были тверды и усеяны приметливыми знаками.

Он довольно быстро продвигался по направлению к дому, и старый «патрол» бодро прыгал по ухабам, пугающим увальнем пробираясь меж машин, водители которых не решались вспрыгивать на ремонтирующиеся трамвайные пути и нырять в кажущиеся бездонными озерами лужи. Подрулив к дому, выпрыгнул из машины и понесся вверх по ступенькам, прикидывая, успел ли Вася уже нажраться и не светит ли ему, Ивану, выбивать дверь в собственную квартиру.

Вася прихлебывал пиво и был почти трезв. Он сидел на полу у кресла, рядом с телевизором, и еще не успел приложиться к водке – запотевшая бутылка лежала рядом с ним, как пульт от прибора, отправляющего в страну дурмана. При появлении Ивана Вася вскочил и, тряхнув головой, пожал плечами и развел руками: ничего, мол.

– Выручил, Васёк. Бутылку забери. – И проводил до дверей, легонько подталкивая в спину. На Васе была майка без рукавов, и Иван только сейчас обратил внимание, что его шея, плечи и предплечья покрыты огромными, сливающимися в один, синяками. Надюха поколотила, решил Иван, открыв перед Васей дверь и слыша, как орет за соседской Васина супружница, потерявшая благоверного.

Он выехал спустя час, так и не дождавшись звонка и сам не дозвонившись – номера Гариков, что старшего, что младшего, отвечали короткими гудками. По трассе он ехал так, словно задался целью не отклонять стрелку спидометра от цифры 90, нимало не переживая по поводу того, что мимо пролетали даже груженые трейлеры. Тише едешь – дальше будешь, вынужден был признаться в справедливости пословицы касательно старенькой тачки – на бездорожье пролезающий там, где и танк, казалось, застрял бы, «патрол» на магистрали, подбираясь к «сотне», выл скорее не злобно, а жалобно.

2

Вадим чувствовал себя неловко в китайских шмотках, но вынужден был согласиться с мнением Маши, утверждавшей, что в таком прикиде он вполне сойдет за невыездного жителя Ёлкина, городка, похожего скорее на вольготно раскинувшуюся станицу. Складывалось впечатление, что ёлкинцы – или ёлогородцы? – только тем и занимаются, что торгуют на многочисленных базарах и базарчиках, организованных и стихийных, с крытых полосатыми пологами лотков или просто с ящиков из-под бананов. В глазах рябило от предлагаемо съестного и нет. Машкин «мерин» притягивал неодобрительные, а то и просто враждебные взгляды, так что ее желание скрыться в толпе выглядело вряд ли осуществимым. Хотя, возможно, торгаши выражали плохо скрываемое недовольство потому, что компания не столько покупала, сколько интересовалась, как проехать к гостинице.

С горем пополам они отыскали ее, обыкновенную хрущебу с парой этажей, отведенных под временное пристанище гостей городка. Вадим оглядел неаккуратно выкрашенный подъезд с выгоревшей вывеской ГОСТИНИЦА ОСЗ.

– Вадь, ты тут располагайся, а мы поедем, ага? – Маша легонько подтолкнула его ко входу и посмотрела на часы. – Нам бы до темноты вернуться…

– Куриная слепота? – спросил он с наигранным сочувствием.

– Что-то в этом роде, – Маша пожала плечами.

– Когда вернетесь? – спросил Вадим, взявшись за дверную ручку и обратив внимание на зеленый «чероки» метрах в двадцати. Из-за слабо тонированного бирюзового лобового стекла на него таращились двое.

– В среду, с утра. Ну, эт я, конечно загнула… В обед, не раньше. И сразу двинем дальше. Тут километров тридцать всего…

– А чего не сразу?

– Видел, грязь на обочинах не просохла? Увязнем там.

– А-а-а. Ну, давай. Слушай, а тебя никто не сопровождает – ну, охрана, там? – он скосил взгляд и едва заметно повел головой в сторону насторожившей его машины. Маша нахмурилась и медленно повернулась.

– На такой-то рухляди? Насколько знаю, у отчима на фирме тачки посвежее. Кроме того, он бы никого не послал, если бы я его об этом не попросила особо. Так что нечего напрягаться. Ты что, в самом деле боишься?

– Да чего-то да, – сказал он едва слышно, так, чтоб до Шурика не донеслось.

– Да всё пучком будет, – махнул рукой Шурик, и, повернувшись лицом к зеленому джипу, выставил вперед руки с оттопыренными средними пальцами. Джип мигнул фарами – Шурик побледнел, руки его упали.

– Садись в машину, мудила, – процедила Маша, и заверила Вадима: – если эти упыри и следят, то за мной, а уж коли так, по приезде в Ростов позвоню отчиму и скажу, чтоб пробили там, что за козлы. Не люблю, знаешь, когда вмешиваются в мои дела. Ладно, поехали. Жди.

С этими словами она обняла его, отстранилась, откинув назад волосы, внимательно посмотрела в его глаза, и поцеловала в губы:

– В расчёте.

– Маш…

– Всё, иди, я сказала. За себя переживай.

– Позвони девчонке моей. Расскажи, что да как. Может, приедет… Дай телефон. – Она протянула трубку. Вадим ввел Любин номер, сохранил. – Позвони, а? Да, еще. У тебя ж днюха, вроде.

– Спасибо, – она поморщилась. – Сговорились вы, что ли.

– В смысле?

– Да было дело, – сказала она непонятно и забрала телефон. – Позвоню.

Она плюхнулась в кожаное чрево машины, пристегнулась, заметила, что ее примеру последовал Шурик, еще больше побледневший. Она рванула с места, лихо развернулась, обдав зеленый джип крошевом асфальта и брызгами грязи.

Надо бы с этими что-то делать, подумала она, глянув в зеркало – джип отворачивал от обочины, выруливая на разбитую дорогу. Если они следили за Вадимом, давно заполучили бы его у гостиницы, площадь перед которой была совершенно безлюдной, или хоть на базаре, где компания покупала Вадьке шмотки и перекусывала в забегаловке, то ли по недоразумению, то ли из оптимизма названной рестораном. Однако оперативно работают, если смогли так быстро вычислить. Может, клиент приставил к парню соглядатаев – на всякий случай. Ну, так значит, они еще вчера должны были за ним следить. Только вот неувязка: никого подозрительного в подземном променаде Маша не припоминала. Вася слил? хотелось бы верить, что нет. Он, конечно, продажен, как любой алкаш, но не настолько, чтоб подвести Машу. Ты для меня как солнышко, говаривал он иногда, имея ее, как она любила, сзади. Ну что же, солнышко для тебя, скотина, закатилось. Стоп. А если они в самом деле за мной приставлены? Или сами по себе? Приметили компашку на хорошей тачке, решили машину отработать? Она набрала номер отчима – короткие гудки.

Иван. Сволочь. Тряпка. Никак не угомонится. По радио слюни распускает. Романтик, бля. Существовала, конечно, вероятность, что джип у гостиницы ни к Маше, ни к Вадиму никакого отношения не имеет, а оказался у гостиницы совершенно случайно, в таком случае если и станет за ними ехать, то только для того, чтоб, подрезав, вытащить из салона Шурика и накостылять ему за «факи». Ну, оставалось только ждать, появится ли потрепанный «чероки» в зеркале заднего вида – выехав из городка, Маша резко увеличила скорость, и зеленый джип поотстал, теперь же она невольно ослабила давление ноги на педаль газа, и то и дело бросала взгляд в зеркало.

Он вынырнул на мгновение из-за борта нагонявшего «мерседес» грузовика, и вновь скрылся из поля зрения. Маша подумала, что ничего захватывающего на самом деле в погоне нет, разве что только некоторым может показаться забавным ощущать страх, перерастающий в панику. Преследователи были скорее азартны, чем опытны – или их машина и в самом деле не могла обогнать раскочегарившуюся фуру, – однако и Маша не имела опыта ухода от погони, а тупо добавить газу – лучше сразу в кювет: асфальт мелькал меж ям неровными клочками, и тягач позади болтало так, словно еще чуть – и он взлетит такой неаэродинамичной конструкцией. Да с дороги и не свернуть было, и еще была надежда, что благоразумие победит азарт преследователей, и они не станут обгонять фуру до самого шоссе. А до него оставалось совсем чуть.

Странный караван, не снижая скорости, вывалил на шоссе, и Маша поддала газу. «Мерседес» стал быстро удаляться от тягача, прицеп которого еще какое-то время мотыляло – легковушки выстроились за ним и зеленым «чероки» в недлинный ряд. Трейлер выровнялся – «чероки» буквально выпрыгнул из-за него и стал нагонять. Маша притопила педаль – преследователь за рулем сделал то же. Да он сейчас просто развалится, подумала она.

Словно невидимая рука решительно повернула руль – Маша выехала на встречную, медленно обходя несколько фур с одинаковыми логотипами на синих тентах прицепов. Навстречу мчался тягач с экскаватором на платформе – огромный нож чернильно поблескивающим фоном громоздился за кабиной. Сердце, подступив к горлу душащим комком, замерло. Шурик на своем сиденье спрятал лицо в ладонях, а Маша таращилась на этот нож экскаватора с такой на его фоне маленькой кабиной тягача и молилась, чтоб у нее хватило духу вырваться из-под гипноза надвигающейся смерти и вывернуть руль вправо. Не в силах оторвать взгляд от надвигающегося кошмара, Маша всё же просто знала, что «чероки» летит за ними, как приклеенный – сбавить скорость и пристроиться в хвост последней фуре у него просто не было времени, оставалось только прижиматься к «мерсу» плотнее.

«Мерседес» вильнул, вклиниваясь в пространство между первой в караване фур и тягачом на встречной полосе. Оба Гарика раскрыли рты, так и не успев завизжать. «Чероки» стал намазываться на капот тягача, повторяя его неэлегантные формы и изламываясь металлом, искореженная, разорванная рама отлетела на полсотни метров в сторону в сопровождении роя лохмотьев покрышек да осколков колесных дисков. Лохмотья кузова отлетели от капота тягача, вырывая куски оперения передка грузовика, и рухнули комками осколков, обрывков металла, ошметков плоти, лоскутов кожи. Комки прокатились по обочине к лесополосе и там, ломая кусты лещины, позастревали теплыми, потрескивающими, остывающими метеоритами.

От удара экскаватор на прицепе тягача, оборвав крепеж, сдвинулся вперед метра на полтора, прорезав гусеницами глубокие борозды в металле платформы и местами смяв его, как картон. Клюнув носом, экскаватор немного сплюснул кабину огромным ножом, и водитель, сломавший при столкновении челюсть о рулевое колесо, возблагодарил небеса за свой малый рост – не будь он тем самым пресловутым «метр с кепкой», каковое прозвище преследовало его всю жизнь, его голову раздавило бы, как яйцо. Мужик, в шоке, вывалился из кабины через проем ссыпавшегося на дорогу лобового стекла и, встав на четвереньки, пополз к клочьям джипа. Заторможено решив, что помогать тут некому, сосредоточился на собственных ощущениях. Превосходствовала боль. Водила, теряя сознание, завалился на бок.

3

Маша довольно улыбнулась и, похлопав Шурика по плечу, поинтересовалась:

– Тебе-то хоть штаны новые не понадобятся?

И рассмеялась вполне счастливо. Или истерично. Ну надо же, какая молодчага! Папа бы ею гордился. Произнося папа, она видела перед собою не жирнющую тушу отчима, воспитавшего ее пусть и с малолетства, а мужика с черно-белой фотки, которую как-то нашла в маминой сумке. Мама сильно смутилась и объяснила: брат, мол. Да никакого брата у нее не было, уж это Маша знала точно, сколько бы мама не упражнялась в фантазиях, описывая его трагическую кончину и не заморачиваясь на том, что последняя версия в корне отличается от предыдущих.

Маша обернулась, провожая взглядом синий «патрол» – из тех, старых, у которых геометрия кузова представляет из себя сплошные параллелепипеды. А ей нравилась эта незамысловатая рубленость форм – Иван, помнится, так вообще тащился от старых внедорожников. Ну, как тот «чероки»… Спину словно ледяной язык лизнул. Маша вздрогнула всем телом и глянула в зеркало – синий «патрол» скрылся за тем взгорком, вокруг которого по обочинам шоссе разбросаны останки зеленого «чероки».

Ее не мучили угрызения совести. Наверное, что-то такое начнется потом, пока же она пребывала в состоянии отстраненного наблюдения. Попыталась нарыть в душе хоть неловкость, не говоря уж об ужасе от содеянного или, там, раскаяния. Ничего. Посмотрела на Шурика – изломанная сигарета в его пальцах дрожала, глаза напоминали кусочки мутного грязного льда.

Маша включила указатель поворота и свернула на заправку. Чертов «мерс» жрал бензин в невероятных количествах. Надо Кирюше маякнуть – пусть на сервис отгонят.