Текст книги "Ассистент"

Автор книги: Алексей Шаманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 30
Бешеная скачка

Мы расположились в комнате для гостей терема Филиппа, в самой его маковке, примерно на высоте трехэтажного дома. По словам хозяина – в высшей точке деревни Хужир. Небоскреб, по ольхонским меркам.

Комната была совсем недавно отделана – свежеструганный, еще не крашенный пол, обитые лакированной фанерой стены и потолок.

Самодельный стол с зажженной стеариновой свечой, кровать и стул – вся обстановка. Пусть и небогато, зато есть все, что необходимо для ночлега непритязательного путника вроде меня.

Филипп держал в руках уже знакомую мне книгу в пестрой суперобложке, раскрытую на одной из многочисленных закладок.

– Необходимое пояснение, Андрей. Абаси – духи из Преисподней в мифологии якутов, могут быть как мужского, так и женского пола. Теперь слушай!

Он зачитал, приблизив книгу к огоньку свечи:

– «Абаси – юноши или девушки – проникают в тела молодых людей противоположного пола, усыпляют их и совершают с ними половые акты. Юноши, которых посещают абаси, уже не сближаются с молодыми девушками, некоторые из них остаются холостяками на всю жизнь. Если абаси полюбит женатого мужчину, тот становится импотентом по отношению к своей жене. Все это встречается у якутов повсеместно, тем более происходит и с шаманами…»

Цитата напомнила мне о том, что я уже знал, и многое из того, о чем даже не подозревал, что знаю. А также кое-что из того, что я не узнаю никогда. Не узнаю, но проглочу, переварю, присвою и стану пользоваться, как своим. Как рукой или ногой. Как третьим глазом, в существование которого до конца не верил, но понимал чужие языки, видел в темноте и сквозь одежду, читал чужие мысли и, когда возникла необходимость, пользовался гипнозом. Так есть он или нет, этот пресловутый глаз? Здравый смысл подсказывал – бред. Бойся здравого смысла…

– Ты считаешь, Филипп, что нечто подобное происходит со мной?

– Не знаю. – Он закрыл книгу и бросил ее на подоконник. – Я правда этого не знаю, Андрей. Я не обладаю шаманской силой, просто интересуюсь этим вопросом. Читаю все, что издают, не так уж много, кстати. Бывая в Иркутске, посещаю в компьютерных салонах соответствующие сайты в Сети, записываю рассказы очевидцев, иногда – самих шаманов.

– А сам-то ты веришь в то, что записываешь?

Он рассмеялся, но невесело как-то, нервно.

– Многое из того, что рассказывают, всего лишь страшные сказки. Ну а некоторые… На пустом месте ведь ничего не возникает. И в шаманизме есть доля истины… Ты слышал, в две тысячи пятом году ученые-сейсмографы предсказали в Соединенных Штатах страшной силы землетрясение с ужасающим количеством жертв? Так вот, летом того же года здесь, на Ольхоне, собралось больше сотни шаманов со всего мира, которые устроили массовое камлание. Я присутствовал, это было нечто. Смех и грех. Две трети приехавших – явные шарлатаны или умалишенные…

– Ну и что? – Я ничего об этом действе не слышал, как-то мимо прошло.

– А ничего. Не случилось в Штатах землетрясения.

– Думаешь, камлание помогло?

– Ничего я не думаю. Сам думай. Это в тебе, а не во мне просыпается сила. Страшная сила, чувствую…

Он смолк вдруг, отвел взгляд, и я понял, что он меня побаивается. Не так – он меня боится. Я не был удивлен этим открытием, я и сам себя боялся.

– Завтра я уеду с Ольхона и обещаю: ноги моей никогда здесь больше не будет! Скажи, Филипп, может, в Иркутске все как-то образуется? Даром не нужна мне эта твоя сила!

– Твоя, а не моя, Андрей!

Я злился, а он чувствовал себя в моем присутствии все более и более неуютно. Пожалуй, уже сожалел, что пригласил переночевать.

– Место теперь для тебя не имеет особого значения. Это как цепная ядерная реакция. Если началась, после перехода какого-то критического рубежа ее уже не остановить. Мне кажется, ты его уже перешел, и тебе нет дороги назад в обычное человеческое существование.

Ну, блин, умеют некоторые утешать. Перспектива сделаться неуправляемым монстром не радовала. Выпить даже захотелось.

– У тебя выпить есть?

– Может быть, тебе сейчас не стоит?

– Неси, – сказал я жестко, – и закуски не надо.

Через пять минут Филипп поставил на стол бутылку настоянной на бруснике водки и граненый стакан.

– Я пойду к своим, ладно?

Он говорил со мной, как слуга с хозяином. И это правильно.

– Иди. – Я отпустил его жестом, и он пошел, но у дверей обернулся.

– Андрей, не знаю, как сказать… Ты не будешь против, если я тебя до утра на замок закрою? Я ведро принес, – кивнул в угол, – если в туалет понадобится… не обижайся, не за себя боюсь, у меня четверо детей малолетних, жена, теща…

А меня смех разобрал. У мужика – паника! И с чего бы? Я прекрасно себя контролирую. Я не монстр, я обычный человек. Человек и только… Теща, видите ли, у него, малолетняя…

– Валяй! – разрешил я сквозь смех. – Запирай хоть на дюжину замков, только утром открыть не забудь. После завтрака я в Иркутск отбываю! Утренней лошадью!

Филипп вышел, и под скрежет запираемого замка я налил и выпил стакан водки. В бутылке не убыло. Нормально.

Вот чудак-человек, сотня, говорит, шаманов, а из них две трети умалишенных шарлатанов… Да чтобы остановить какое-то жалкое землетрясение, не надо сотни, довольно одного даже не сильного, среднего, чья душа-яйцо два года вызревала в гнезде на срединных ветках Мировой Ели! А вызвать порядочный катаклизм с сотней-другой тысяч трупов способен и слабый! Ломать-то не строить!

За это дело я выпил еще стакан, но бутылка по-прежнему оставалась полной. Так и должно быть. Это же аксиома: водка не кончается никогда!

И вдруг я понял, отчего так, доказал аксиому легко, как какую-нибудь элементарную теорему Ферма. Водка не нужна вовсе! Опьянение прет изнутри меня, мутным потоком смывая блеклый налет жалкого человеческого рассудка.

Я – тварь скользкая в разросшихся хвощах, почуявшая за спиной еще не появившиеся крылья! Их нет, но я ощущаю их отсутствующую мощь и многометровый размах. И ветер поднимает меня все выше и выше. И нет уже внизу острова Ольхон, Байкала, Сибири, России, Евразии… Нет планеты Земля. Россыпи разноцветных звезд под и над крылами, везде! А ветер несет меня все дальше и дальше… Какой, на хрен, ветер в безвоздушном пространстве, в вакууме? Я расхохотался – вакуумный, как насос… смешное слово: на-сос…

Размахнувшись, я швырнул бутылку в фанерную стену, и она невероятным образом разлетелась на тысячи блестящих осколков. На нижних этажах дома кто-то вскрикнул женским голосом. Плевать. Плевать на Филиппа, его детей, жену и малолетнюю тещу! На всех остальных людей – тоже плевать! Одно только их присутствие на планете раздражало неимоверно.

Что б вы сдохли все, суки! От вас одни неприятности!

Выдвинул из-под кровати сумку, открыл ее, взвизгнув молнией. Сверху, чтобы не повредился о металлический инструмент, лежал череп барана, завернутый в мою грязную майку. Осторожно развернул и, поцеловав в покатый лоб, водрузил череп на стол под свечкой.

Бубен – в целлофановом пакете рядом. Достал. Погладил мягкую замшу, словно кошку погладил… или собаку… нет, коня! Не нужны даже крылья, когда еще они отрастут? А конь – вот он, бьет копытом, застоялся, бедный… прядет ушами… позванивает сбруей… По коням!

Левой рукой я поднял бубен над головой, правой с размаху ударил по его поверхности.

– Бух!

Словно гром грянул среди ясного неба. Мужик перекрестился где-то в европейской части России…

Что б вы сдохли все – мужики и бабы, в России и Европе!

– Бух! Бух!!

А во Франции – в первую очередь!

– Бух! Бух!! Бух!!!

Я ненавижу тебя, Жоан Каро, мадемуазель, мать твою… Ты предала меня, женщина! После этого ты недостойна жить!

Сдохни! Сдохни!! Сдохни!!!

…Я бешено скакал по бескрайней степи, поросшей сухим прошлогодним ковылем, а по правую руку от меня скакало семь черных антропоморфных Духов на вороных конях, приносящих пользу человеку, лежащему в горячке. По левую – семь желтых Дев на бурых конях. Рядом бежали три Черных Человека – караульщики байкальских скал, Нойон-полуволк, мой верный сторож, и Баран, что покровительствует коням, на которых шаманы ездят. Был еще Человек на рыжем коне, он помогал мне молиться покровителю рыжих коней. А Человек на вороном коне скакал впереди семи черных людей и, зная все, сообщал мне, кто умрет, а кто останется в живых…

– Андрей! – услышал я вдруг испуганный голос Филиппа. – Андрей, перестань, пожалуйста! Что ты делаешь? В доме разбились все оконные стекла и зеркала, вообще все стекло разлетелось вдребезги!

Я посмотрел на комнатное окно – точно, сквозной проем и полы, усыпанные осколками. Даже не заметил, когда это произошло.

Услышал скрежет отпираемого замка. Филипп хочет войти? Добро пожаловать!

Двумя пальцами я даже не ударил, а легко коснулся бубна, и дверь сорвало с нетель. И ошарашенный хозяин в пустом проеме стоял истукан истуканом.

– Ты хотел войти? Ты вошел. И что?

– Андрей…

Мне стало его жаль. Уж он-то конкретно не сделал мне ничего дурного. Кроме того, конечно, что его угораздило родиться человеком. Но в том его вины не много…

Агрессивности моей вдруг не стало. Усмехнувшись, я забрал свои вещи и вышел из дома. Ночевать в степи полезно для здоровья.

Ну что еще, скажите, может быть более теплым одеялом, чем умопомрачительный полог Млечного Пути?

ГЛАВА 31
Групповое камлание

И снова Нойон-полуволк разбудил меня на рассвете в степи, но на этот раз не скулил, не лизался, сидел в двух шагах от меня и выл на отсутствующую в бледном небе луну. Выл протяжно и безнадежно, как по покойнику, но стоило мне только открыть глаза – зарычал, залаял, запрыгал на месте. Он звал меня, торопил, и я понял – случилось что-то страшное. Точнее, не случилось еще, но времени нет, надо спешить, иначе… Жоан! Я почувствовал – нечто смертельно опасное грозит именно ей.

Я вскочил с земли как ошпаренный, а Нойон только этого и ждал – побежал в степь. Я – за ним.

И не ожидал даже, что в течение четверти часа смогу выдерживать темп, заданный стремительно несущейся собакой. Скоро я стал узнавать местность. Мы приближались к той самой поляне, где после неудачной инсценировки шаманской казни погиб иркутский актер. Нехорошее место.

Я еще издали его увидел, сожженного мной два-три дня назад в банной печке Буратину, который на самом деле есть земное воплощение Эрью Хаара-нойона – бессмертного сына Владыки Царства Мертвых Эрлен-хана.

Я ничего не мог поделать, бежал на пределе своих возможностей и мог только наблюдать, как он склонился над Жоан Каро, лежащей на пригорке навзничь с раскинутыми руками. Я не видел, что конкретно совершил злодей. Он взмахнул правой рукой, ударил – Жоан страшно закричала и затихла.

Убью гада! Убью!

Я уже обогнал Нойона и не видел его больше. Чуть позже понял почему.

Я передвигался теперь длинными прыжками: мощный толчок задними лапами, прыжок и приземление на передние, затем снова в той же последовательности. Глаза застилала ненависть, неподконтрольная, нечеловеческая. Я и не был больше человеком. Я слился с Нойоном-полуволком, стал им.

Передо мной был неглубокий овражек, за ним метров двадцать редкого подлеска и, наконец, та самая злополучная поляна.

Я не увидел метаморфозы, произошедшей с врагом. Когда спускался в овраг, над женщиной еще возвышалась деревянная кукла, а когда поднялся наверх – ощетинившаяся и рычащая собака черной масти размером с полугодовалого теленка. Никогда не видел раньше таких крупных собак. Черный пес был в полтора раза меня выше и в два – тяжелее. Но я его не боялся, впрочем, он меня – тем более. Он заранее был уверен в легкой победе. Стоял, широко расставив лапы на свободном от деревьев пространстве и ожидал меня, глухо рыча, будто посмеиваясь…

Мы столкнулись грудь в грудь. Челюсти его лязгнули над самой моей головой, отхватив кончик мохнатого уха. Инерция удара была такова, что, не удержавшись на ногах, мы покатились по земле, и я успел в этой куча-мала вонзить зубы в основание его правой передней лапы. Он взвыл, лязгая зубами, попытался дотянуться до моего тела, но тщетно, не доставал…

Когда кувырки закончились, я оказался снизу и, не имея пространства для маневра, все-таки успел, разжав челюсти, отскочить в сторону.

Мы стояли друг против друга, грозно рыча. Шерсть на загривках стояла дыбом. Следов моих зубов видно не было, но кровь намочила черную шерсть и Эрью Хаара-нойон на переднюю лапу больше не ступал.

Он был сильнее меня и, вероятно, опытней. Скольких смертных он уничтожил за свою нечестивую вечную жизнь? Он и меня убьет, и Жоан, если я буду вести себя, как собака, полагаясь лишь на звериный инстинкт, который штука в бою полезная, ничего не скажешь. Но без человеческого рассудка не было у меня никаких шансов выйти из этой схватки живым…

И еще я вдруг осознал, что могу без особой потери темпа перекинуться снова в человека. Шансов в антропоморфном состоянии без оружия против зубастой бестии не было никаких, а потому я еще не решил, стоит ли пользоваться этой способностью? Но знать, что это возможно, в любом случае не лишне…

Был в моем положении пусть не решающий, но плюс. Я был много легче, а потому быстрее. Тем более, похоже, я порвал сухожилие на его передней лапе…

Не переставая рычать, я попробовал обойти его сбоку. Он просто развернулся, не сходя с места. Мы снова были лицом к лицу, точнее – морда к морде и клыки к клыкам…

Боковым зрением я увидел Анну Ананьеву. Она пряталась за деревьями неподалеку, наблюдая за схваткой. Значит, я дрался еще и за нее. Ну чего она приперлась, дура? Снова приключений ищет на свою аппетитную попку?

Автоматически отметил, что я все-таки не совсем собака. У собак отсутствует боковое зрение, они не могут скосить глаза и, чтобы посмотреть в сторону, поворачиваются всем телом…

Пока я, дурак, размышлял, чуть отвлекшись, он прыгнул. Я пропустил момент прыжка и не отскочил на безопасное расстояние. И мы снова сцепились в гибельном для меня ближнем бою…

Он стремился к моему горлу, чтобы одним движением покончить со мной. Пусть запоздало, но я успел увернуться. Его челюстям достался лишь клок седой шерсти…

Нет, не было у меня шансов. Если бы не раненая нога, он бы уже смял меня к черту. Он весь был в чистом виде – Сила, нечеловеческая, да и не собачья даже. Он был не только идеальным убийцей, но и отцом всех насильников, убийц и садистов Срединного мира…

Мы снова стояли морда к морде, и, не теряя бдительности, я осмотрел поле боя – могила актера, рядом по краям вынутая из нее земля, Жоан, лежащая без движений, два заступа, забытые местными мужиками, игравшими роль палачей… Заступы! Вот то, что мне надо!

Эрью Хаара-нойон пошел на меня неспешно и молча. Я ему надоел, вероятно. Я отступал, но не бездумно, теперь у меня появилась цель. Он шел ко мне, я – к заступам. Длинные и прочные деревянные ручки, широкие стальные лезвия, тяжелые, наверно… Чем не копье или боевой топор?

Черный пес был слишком близко. Я мог перекинуться быстро, но не мгновенно все-таки. Пока будет происходить метаморфоза, я уже в человеческом обличье окажусь мертвецом с вырванным горлом…

Я заскулил жалобно и безнадежно. Он в ответ зарычал торжествующе.

Я попятился. Он – прибавил шагу.

Я развернулся и побежал. Он за мной, причем на удивление быстро, будто раны на правой передней не было вовсе. Но все же я был много быстрее и оторвался от преследователя на десяток метров. Не переусердствовать бы, иначе он остановится и вернется назад доедать женщин…

Я стал закруглять траекторию, не ускоряя бега, даже чуть его замедлив. Я слышал за спиной хриплое дыхание монстра…

Оказавшись лицом к поляне, я припустил что есть силы. Он отстал, но не настолько, чтобы мне быть абсолютно спокойным…

Я перекинулся, не добежав до цели шагов пять, не рассчитал немного, что едва не стоило мне жизни. Мне и женщинам…

Адский Пес был все ближе. Он легко догонял меня, двуногого.

Я прыгнул вперед, вытянув руки, схватил за середину ручки ближнюю лопату и, не делая попытки встать с земли, перевернулся на спину Выставил перед собой прочное деревянное древко. Вовремя. Еще бы мгновение промедлил – и всё…

Враг распластался в прыжке. Распахнутая пасть обнажила ужасающие клыки. Мне даже показалось, я чую трупный запах изо рта…

Когда его челюсти сомкнулись на ручке, я с силой отбросил пса назад и вверх. Выпустил из рук лопату, и его тело вместе с ней, перелетев через меня, укатилось метра за три. Этого хватило. Подобрав с земли второй заступ, я успел встать, развернуться и завести оружие за спину…

Его тело снова было в полете, и мой удар пришелся в основание шеи. Что-то хрустнуло. Вероятно, шейные позвонки…

Когда его тело рухнуло у моих ног, я принялся рубить его ребром лопаты наотмашь. Через пять минут непрекращающейся мясорубки он перестал подавать признаки жизни. Но я все равно с перепугу бил и бил… бил и бил его ненавистное тело…

– Андрей! – услышал я голос Анны Ананьевой. – Ты же его убьешь!

Я обернулся на голос. Она шла ко мне, напуганная и растрепанная. Я впервые видел ее без макияжа и в длинной ночной рубашке – ничего особенного, простое, без изысков белое полотно.

– Надеюсь, я это уже сделал, – ответил я, но заступ в сторону отбросил.

А когда снова повернулся к предполагаемому трупу черной собаки, увидел на земле испорченную и покалеченную деревянную куклу – Буратину… Впрочем, этого и следовало ожидать. В такой день…

Жоан застонала, и я повернулся к Анне:

– Возьми лопату и стой здесь. Если эта тварь шевельнется, зови меня и бей, не жалей эту мерзость! Поняла?

– Поняла.

Анна подняла с земли мой заступ. Он весь был в крови. Откуда столько черной крови в растительных волокнах деревянной куклы?

Анна держала лопату, будто собиралась вскапывать огород. Ладно, лишь бы предупредила…

– Главное, кричи, если что. Я – к Жоан.

Боже мой, что я увидел… Она лежала на спине, а в животе ее, вогнанный по самую рукоятку черного матового пластика, торчал нож…

Я склонился над Жоан, и она открыла глаза, будто почуяв мое присутствие.

– Андрэ… Их либе дир…

Что делать? Что? Тут «скорую» надо, врачей, хирургов… Чем я-то могу помочь?

И тут я осознал совершенно явственно, что могу. Врачи не помогут, и она умрет от страшной раны, если не вмешаюсь я. Но я вмешаюсь. Я смогу!

– Жоан, девочка моя любимая, все будет хорошо!

Я положил ладонь левой руки на ее лоб, и она улыбнулась. Глядя в ее изумрудные глаза, правой нащупал рукоятку и выдернул рывком нож из тела.

– О Андрэ… – застонала Жоан, но это был, к моему удивлению, не стон боли. – Как мне хорошо с тобой… Ни с одним мужчиной никогда мне не было так хорошо… Только не гордись, ладно? Гордыня – грех… Я католичка…

Лезвие оказалось широким и неимоверно длинным, такими ножами пользуются для разделки мяса. Нож прошил ее тело насквозь. Бедная, бедная…

Она была в джинсах, под распахнутой курткой – светлая майка, на которой мгновенно появилось и все росло темное мокрое пятно. Даже сквозь ткань было видно, как кровь, пульсируя, вытекает из раны… Вот тебе, Жоан, и сердце, пронзенное стрелой из записки. Накаркала? С органом, впрочем, не угадала, сердце, слава богу, цело…

Я не стал задирать майку. Я боялся увидеть размеры раны и потерять уверенность в своих силах. Впрочем, когда я засунул под ткань руку, то и на ощупь понял, насколько громадна рана, насколько безнадежна моя попытка спасти женщину… Нет, не безнадежна! Жоан должна жить!

Я пальцами стянул края, не убирая ладонь левой руки со лба Жоан.

– О Андрэ, какое наслаждение… – застонала она. – Их либе дир… Еще, еще… глубже!

– Чем вы там занимаетесь? – подала голос Анна.

– Не обращай внимания, она бредит.

– Она тебя любит, Андрей, – сказала со вздохом.

– Это не важно, – ответил я. – Теперь это не важно.

Анна еще что-то говорила, но я перестал обращать на нее внимание и сосредоточился на этой проклятой сквозной дыре в животе.

Бедная, бедная девочка, как тебе досталось…

Место было плохим, но другого не было. И я интуитивно отгородил нас от ямы, где задохнулся актер, от останков бессмертного садиста, сына Эрлен-хана, даже от Анны, соперницы…

Сквозь мои пальцы шла энергия, я ощущал покалывание в их кончиках, словно все электричество трех миров перетекало сквозь мою ладонь, сквозь всего меня в истерзанное тело женщины…

Я был не одинок. Я ощущал близкое присутствие множества потусторонних существ.

Михаил Татаринов, первый русский Великий шаман, неистово бил в бубен на одинокой скале Верхнего мира, помогая мне.

Моя мистическая жена, имени которой мне не дано знать, камлала под тусклым и щербатым солнечным диском Нижнего мира. Ее лицо меняло очертания, а глаза горели черным безумным огнем Преисподней.

Нойон-полуволк протяжно и естественно, как дышал, выл на отсутствующую в небесах полную луну.

Мощный Баран щипал поодаль несуществующую, не выросшую еще траву.

И все мои предки, невероятным образом пришедшие в Срединный мир и ушедшие из него в возрасте, кратном одиннадцати, присоединились к лечению, даровали мне свои силы. Пользуйся, потомок!

Ты будешь жить, Жоан! Ты обязательно будешь жить долго-долго! Я не дам, мы все не дадим тебе умереть на Ольхоне!

И кровь остановилась, и жизнь перестала утекать сквозь мои пальцы. И края раны стали срастаться. Теперь я был уверен – Жоан не умрет!

Я убрал руку с ее лба, и она снова открыла глаза.

– О Андрэ, первый раз у нас с тобой без презерватива… От этого родятся дети… ты не знал?

Она засмеялась и попыталась приподняться.

– Лежи ради бога, не двигайся! – Я вернул ладонь на ее лоб и прижал голову к земле.

– Не бойся, мой мальчик, я бездетна, – сказала Жоан, закрывая глаза. – Детей у меня быть не может… никогда. Ты рад?